Страница:
– Водительские права жертв. А кроме этого, насколько мне известно, ничего.
– Кто проводит исследования?
– Лаборатория криминалистики. У них там лучшее оборудование.
– Я слышал.
– Они в курсе, что если понадобится помощь – всегда можно обратиться в ФБР.
Куинн остановился у самой границы выжженного куска земли. Совсем недавно здесь лежало обугленное тело. Он мог поклясться, что едва ли не кожей ощущает мрачную ауру этого места. Она давила, сжимала ему грудь. На месте преступления так бывало всегда. Впрочем, он никогда не пытался понять, что это – мистическое или же романтическое ощущение затаившегося зла или просто глубокое чувство вины. Так или иначе, но это чувство уже давно стало частью его «я». И, наверное, он должен быть ему рад, ибо оно не что иное, как знак того, что он еще не растерял человеческих качеств. Что, насмотревшись изуродованных трупов, он так и не зачерствел душой.
С другой стороны, может, так оно лучше.
Куинн открыл папку и посмотрел на фото, которые кто-то разумный догадался вложить в полиэтиленовый файлик. Зрелище, представшее взгляду, наверняка заставило бы содрогнуться даже человека с крепкими нервами. Рядом с телом установили переносные светильники, отчего само фото казалось едва ли не произведением искусства. Этаким коллажем в стиле поп-арта из обугленного тела и обгоревшей одежды. Цветные пятна на сером фоне, непристойно яркий, красный лоскуток юбки, чудом оставшийся целым, и мрачная реальность последних мгновений жизни той, на ком эта юбка была надета.
– Остальные тоже были одетыми?
– Не знаю.
– Я хотел бы взглянуть также и на те фотографии. На все, что имеется. Кстати, у вас есть мой список?
– Я отправил его факсом нашим следователям. Они постараются все подготовить к планерке… Ну и ночка! – Уолш кивком указал на фото. – После таких снимков расхочется ездить на барбекю.
Куинн ничего не ответил, продолжая рассматривать фото. Из-за жара пламени мышцы и сухожилия сократились, отчего конечности жертвы согнулись в суставах и труп принял так называемую бойцовскую позу, как будто живой человек. Увы, это обманчивое впечатление опровергалось отсутствием головы.
Сюрреализм, подумал Куинн. Самый настоящий сюрреализм. Его мозг хотел верить, что перед ним поломанный манекен, который какой-то шутник приволок сюда из мусорного контейнера универмага. Но нет, он точно знал, что это человеческое тело из плоти и крови, а не пластмассовая кукла. Что еще три дня назад эта женщина была жива: ела, слушала музыку, разговаривала с друзьями и даже не задумывалась над тем, что ее жизнь практически подошла к концу.
Тело лежало ногами в сторону центра города, что, по мнению Куинна, наверняка стало бы немаловажным, будь голова зарыта где-то рядом. Помнится, много лет назад ему довелось расследовать случай, где две жертвы тоже были обезглавлены. Убийца, Тед Кемпер, зарыл тогда головы жертв на заднем дворе своего дома, прямо под окном комнаты матери. В шутку, как объяснял потом он сам. По его словам, мать, которая унижала его с самого раннего детства, «любила, когда на нее заискивающе смотрят снизу вверх».
Увы, голову этой жертвы так и не нашли. Что не удивительно. Земля была слишком твердой, и убийца никак не мог закопать ее где-то поблизости.
– Существует несколько теорий относительно того, почему он их сжигает, – произнес Уолш. Он стоял, слегка покачиваясь на мысках ботинок, словно это могло спасти от пронизывающего холода. – Есть мнение, что он лишь копирует стиль убийств в городском парке. Другие видят в этом символический смысл. Все шлюхи мира горят в адском пламени или типа того. Некоторые считают, что тем самым он ставит палки в колеса судмедэкспертам, а также мешает установить личность жертвы.
– Тогда какой резон оставлять рядом с телом водительские права? – парировал Куинн. – На этот раз он забрал ее голову, что действительно делает опознание почти невозможным. Но тогда зачем понадобилось ее сжигать? А водительские права он при этом, как обычно, оставил…
– То есть вы считаете, что он пытается избавиться от улик?
– Возможно. Кстати, чем он пользуется в качестве воспламенителя?
– Алкоголем. Спиртом, крепкой водкой или чем-то в этом роде.
– В таком случае огонь – это действительно часть его почерка, – размышлял вслух Куинн. – Вполне возможно, что он избавляется от улик. Но если это так, не проще было бы использовать бензин? Дешевле, легко добыть, не привлекая внимания… Он же выбирает алкоголь по эмоциональным мотивам, нежели из практических соображений. Алкоголь – часть ритуала, часть его фантазии.
– Или же просто любит выпить.
– Нет, пьянице дорогой алкоголь не нужен. К тому же он никогда не стал бы тратить его не по назначению. Хотя не исключаю, что перед тем, как выйти на охоту, он принял дозу. Возможно также, прикладывался к бутылке, пока истязал свою жертву. Но он не пьяница, тот наделал бы ошибок. А, на мой взгляд, на данный момент убийца еще не совершил ни одного промаха.
По крайней мере, такого, который бы сразу бросался в глаза. Куинн вновь вспомнил проституток, что были убиты несколькими месяцами ранее, и подумал – интересно, а кому достались их дела? Хорошему копу или плохому? В каждом управлении имелись и те и другие. Куинн не раз становился свидетелем того, как расследование проводилось спустя рукава, как будто жертва не стоила того, чтобы тратить на нее драгоценное время. Он не раз видел, как убеленные сединами ветераны рыдали по поводу смерти какого-нибудь бездомного, с которым ни один уважающий себя законопослушный гражданин не сядет рядом в автобусе.
Куинн закрыл папку. Капли дождя катились по лбу и падали вниз с кончика носа.
– Тех двоих он бросил не здесь?
– Нет. Одну нашли в парке Миннегага, а другую в Паудерхорн-парке. Это разные части города.
Что ж, надо будет взглянуть на карту. Интересно, как соотносятся друг с другом два других места преступления. Может, удастся очертить район «охоты» и где, собственно, имело место убийство. У следственной группы наверняка имеется план города, утыканный булавками с крошечными красными головками – стандартный атрибут любого оперативного отдела. Ему не придется даже спрашивать. Его голова уже была полна карт, ощетинившихся булавками с красными головками, которые помогали выследить беглых преступников. Безликие командные центры и штабы, где полицейские были на одно лицо и говорили одинаковыми голосами, и одинаково пахли табаком и дешевым одеколоном. Он перестал различать города, зато помнил всех жертв.
На него вновь волной накатилась усталость. Хотелось одного – лечь прямо на землю и уснуть.
Куинн посмотрел на Уолша. Тот привлек внимание тем, что вновь зашелся в приступе хриплого кашля.
– Пойдемте, – сказал Куинн. – С меня достаточно. Я увидел то, что хотел.
С него вообще было достаточно. И тем не менее потребовалась еще пара секунд, чтобы заставить себя сдвинуться с места и пойти за Винсом Уолшем назад в машину.
Глава 5
– Кто проводит исследования?
– Лаборатория криминалистики. У них там лучшее оборудование.
– Я слышал.
– Они в курсе, что если понадобится помощь – всегда можно обратиться в ФБР.
Куинн остановился у самой границы выжженного куска земли. Совсем недавно здесь лежало обугленное тело. Он мог поклясться, что едва ли не кожей ощущает мрачную ауру этого места. Она давила, сжимала ему грудь. На месте преступления так бывало всегда. Впрочем, он никогда не пытался понять, что это – мистическое или же романтическое ощущение затаившегося зла или просто глубокое чувство вины. Так или иначе, но это чувство уже давно стало частью его «я». И, наверное, он должен быть ему рад, ибо оно не что иное, как знак того, что он еще не растерял человеческих качеств. Что, насмотревшись изуродованных трупов, он так и не зачерствел душой.
С другой стороны, может, так оно лучше.
Куинн открыл папку и посмотрел на фото, которые кто-то разумный догадался вложить в полиэтиленовый файлик. Зрелище, представшее взгляду, наверняка заставило бы содрогнуться даже человека с крепкими нервами. Рядом с телом установили переносные светильники, отчего само фото казалось едва ли не произведением искусства. Этаким коллажем в стиле поп-арта из обугленного тела и обгоревшей одежды. Цветные пятна на сером фоне, непристойно яркий, красный лоскуток юбки, чудом оставшийся целым, и мрачная реальность последних мгновений жизни той, на ком эта юбка была надета.
– Остальные тоже были одетыми?
– Не знаю.
– Я хотел бы взглянуть также и на те фотографии. На все, что имеется. Кстати, у вас есть мой список?
– Я отправил его факсом нашим следователям. Они постараются все подготовить к планерке… Ну и ночка! – Уолш кивком указал на фото. – После таких снимков расхочется ездить на барбекю.
Куинн ничего не ответил, продолжая рассматривать фото. Из-за жара пламени мышцы и сухожилия сократились, отчего конечности жертвы согнулись в суставах и труп принял так называемую бойцовскую позу, как будто живой человек. Увы, это обманчивое впечатление опровергалось отсутствием головы.
Сюрреализм, подумал Куинн. Самый настоящий сюрреализм. Его мозг хотел верить, что перед ним поломанный манекен, который какой-то шутник приволок сюда из мусорного контейнера универмага. Но нет, он точно знал, что это человеческое тело из плоти и крови, а не пластмассовая кукла. Что еще три дня назад эта женщина была жива: ела, слушала музыку, разговаривала с друзьями и даже не задумывалась над тем, что ее жизнь практически подошла к концу.
Тело лежало ногами в сторону центра города, что, по мнению Куинна, наверняка стало бы немаловажным, будь голова зарыта где-то рядом. Помнится, много лет назад ему довелось расследовать случай, где две жертвы тоже были обезглавлены. Убийца, Тед Кемпер, зарыл тогда головы жертв на заднем дворе своего дома, прямо под окном комнаты матери. В шутку, как объяснял потом он сам. По его словам, мать, которая унижала его с самого раннего детства, «любила, когда на нее заискивающе смотрят снизу вверх».
Увы, голову этой жертвы так и не нашли. Что не удивительно. Земля была слишком твердой, и убийца никак не мог закопать ее где-то поблизости.
– Существует несколько теорий относительно того, почему он их сжигает, – произнес Уолш. Он стоял, слегка покачиваясь на мысках ботинок, словно это могло спасти от пронизывающего холода. – Есть мнение, что он лишь копирует стиль убийств в городском парке. Другие видят в этом символический смысл. Все шлюхи мира горят в адском пламени или типа того. Некоторые считают, что тем самым он ставит палки в колеса судмедэкспертам, а также мешает установить личность жертвы.
– Тогда какой резон оставлять рядом с телом водительские права? – парировал Куинн. – На этот раз он забрал ее голову, что действительно делает опознание почти невозможным. Но тогда зачем понадобилось ее сжигать? А водительские права он при этом, как обычно, оставил…
– То есть вы считаете, что он пытается избавиться от улик?
– Возможно. Кстати, чем он пользуется в качестве воспламенителя?
– Алкоголем. Спиртом, крепкой водкой или чем-то в этом роде.
– В таком случае огонь – это действительно часть его почерка, – размышлял вслух Куинн. – Вполне возможно, что он избавляется от улик. Но если это так, не проще было бы использовать бензин? Дешевле, легко добыть, не привлекая внимания… Он же выбирает алкоголь по эмоциональным мотивам, нежели из практических соображений. Алкоголь – часть ритуала, часть его фантазии.
– Или же просто любит выпить.
– Нет, пьянице дорогой алкоголь не нужен. К тому же он никогда не стал бы тратить его не по назначению. Хотя не исключаю, что перед тем, как выйти на охоту, он принял дозу. Возможно также, прикладывался к бутылке, пока истязал свою жертву. Но он не пьяница, тот наделал бы ошибок. А, на мой взгляд, на данный момент убийца еще не совершил ни одного промаха.
По крайней мере, такого, который бы сразу бросался в глаза. Куинн вновь вспомнил проституток, что были убиты несколькими месяцами ранее, и подумал – интересно, а кому достались их дела? Хорошему копу или плохому? В каждом управлении имелись и те и другие. Куинн не раз становился свидетелем того, как расследование проводилось спустя рукава, как будто жертва не стоила того, чтобы тратить на нее драгоценное время. Он не раз видел, как убеленные сединами ветераны рыдали по поводу смерти какого-нибудь бездомного, с которым ни один уважающий себя законопослушный гражданин не сядет рядом в автобусе.
Куинн закрыл папку. Капли дождя катились по лбу и падали вниз с кончика носа.
– Тех двоих он бросил не здесь?
– Нет. Одну нашли в парке Миннегага, а другую в Паудерхорн-парке. Это разные части города.
Что ж, надо будет взглянуть на карту. Интересно, как соотносятся друг с другом два других места преступления. Может, удастся очертить район «охоты» и где, собственно, имело место убийство. У следственной группы наверняка имеется план города, утыканный булавками с крошечными красными головками – стандартный атрибут любого оперативного отдела. Ему не придется даже спрашивать. Его голова уже была полна карт, ощетинившихся булавками с красными головками, которые помогали выследить беглых преступников. Безликие командные центры и штабы, где полицейские были на одно лицо и говорили одинаковыми голосами, и одинаково пахли табаком и дешевым одеколоном. Он перестал различать города, зато помнил всех жертв.
На него вновь волной накатилась усталость. Хотелось одного – лечь прямо на землю и уснуть.
Куинн посмотрел на Уолша. Тот привлек внимание тем, что вновь зашелся в приступе хриплого кашля.
– Пойдемте, – сказал Куинн. – С меня достаточно. Я увидел то, что хотел.
С него вообще было достаточно. И тем не менее потребовалась еще пара секунд, чтобы заставить себя сдвинуться с места и пойти за Винсом Уолшем назад в машину.
Глава 5
Напряжение в конференц-зале мэрии ощущалось едва ли не кожей. В его стенах царили возбуждение, предвкушение сенсации, тревога, подспудное стремление к власти. Среди присутствующих были как те, кто видел в убийстве трагедию, так и те, для кого оно могло стать трамплином для последующего карьерного роста. В ближайший час произойдет их окончательное разделение, и тогда станет ясно, кто здесь правит бал. За это время, подумал Куинн, он должен их прозондировать, проработать, решить, кто есть кто и какой стратегии следует придерживаться.
Куинн распрямил спину, расправил затекшие плечи, гордо вскинул подбородок и, точно рассчитав момент, вошел в зал. Не успел он переступить порог, как головы дружно повернулись в его сторону. Еще в самолете он постарался запомнить имена самых важных игроков. И вот сейчас попытался их вспомнить, отделить от сотен других известных имен, с которыми ему приходилось иметь дело в других конференц-залах по всей стране.
Заметив его, мэр Миннеаполиса отделилась от толпы и решительно направилась к нему. Вслед за ней потянулись и другие официальные лица. Внешне Грейс Нобл напоминала оперную валькирию. Блондинка, за пятьдесят, крупная, словно ствол векового дуба, на голове – шлем аккуратно уложенных и залитых лаком волос. Верхняя губа крошечная, зато тщательно нарисованная ярко-красной губной помадой в тон костюму.
– Агент Куинн! – поздоровалась она, протягивая широкую морщинистую руку с алыми ногтями. – Я прочла о вас все, что смогла найти. Как только узнала от директора, что вы летите к нам, поручила Синтии отыскать в библиотеке все публикации, в которых фигурирует ваше имя.
В ответ Куинн одарил мэра своей коронной улыбкой – уверенной, располагающей, полной шарма, под которой, однако, угадывался стальной блеск.
– Мэр Нобл, я бы посоветовал вам не верить всему, что вы читаете, но полагаю, что есть некоторое преимущество в том, что люди думают, будто мне удается читать их мысли.
– Думаю, вам это не понадобится, чтобы понять, что мы безмерно благодарны за то, что вы прилетели в Миннесоту.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Если не ошибаюсь, вы сказали, что разговаривали с нашим директором.
Грейс Нобл по-матерински похлопала его по руке:
– Нет, с ним разговаривал Питер. Питер Бондюран. Они, между прочим, старые приятели.
– Мистер Бондюран тоже в зале?
– Нет, он не нашел в себе сил для разговора с прессой. По крайней мере, пока. Ведь неизвестно… – на какой-то момент Грейс Нобл поникла, как будто ей на плечи давил тяжкий груз. – Бог мой, что же с ним будет, если это действительно Джилли…
Мэр не договорила. В следующий миг к ним подошел невысокий афроамериканец в сером костюме, отличавшийся телосложением штангиста. Взгляд его был прикован к Куинну.
– Дик Грир, начальник местной полиции, – коротко представился он, протягивая руку. – Рад видеть вас в наших краях, Джон. Мы уже готовы к тому, чтобы поймать этого мерзавца.
Можно подумать, он имеет к этому какое-то отношение! В большом городе шеф полицейского управления – не более чем администратор, политик, пиарщик, представитель по связям с общественностью. Те, кто делал настоящую работу, шутили, что шеф Грир не найдет даже собственный пенис в темной комнате.
Пока его представляли присутствующим, Куинн выслушал целый список имен и должностей. Заместитель начальника полиции, заместитель мэра, помощник окружного прокурора, начальник общественной безопасности, прокурор города, пара пресс-секретарей – черт возьми, слишком много политиков. В зале также присутствовал шериф округа Хеннепин, детектив из того же офиса, специальный агент из бюро по борьбе с тяжкими преступлениями, с ним еще один агент, представитель уголовного отдела местного полицейского управления – иными словами, представители трех ведомств, которые и составят следственную группу.
Джон встретил каждого крепким рукопожатием и был краток. Жители Среднего Запада – народ довольно сдержанный и не доверяют тем, кто любит покрасоваться на публике. На Северо-Востоке он наверняка постарался бы изобразить человека железной воли. А вот на Западном побережье был бы вынужден пустить в ход весь свой шарм – этакий мистер Ходячее Обаяние и Дух Сотрудничества. Разные лошадки для разных скачек, как когда-то говаривал отец. И который из них был настоящий Джон Куинн – этого он не знал даже сам.
– И мой супруг, Эдвин Нобл, – представила мэр последнего из присутствующих.
– Однако в служебной ипостаси, – поспешил уточнить мистер Нобл. – Питер Бондюран – мой клиент, а также добрый друг.
Куинн пристально посмотрел на Нобла. Высокий, выше шести футов ростом, сухопарый и жилистый, скорее похожий на скелет. Улыбка, которой он одарил агента, казалось, была слишком широка для его лица. В целом, внешне он казался младше супруги. Седина в волосах была заметна лишь на висках.
– Мистер Бондюран прислал своего адвоката? – поинтересовался Куинн.
– Я личный адвокат Питера и представляю здесь его самого.
– А сам он прийти не смог?
– Не в состоянии оправиться от шока.
– Могу себе представить… Скажите, мистер Бондюран уже дал показания полиции?
Нобл тотчас слегка отпрянул, как будто этот вопрос доставил ему физический дискомфорт.
– А какие показания он был обязан дать?
Куинн лишь пожал плечами.
– Обычные. Когда он видел дочь в последний раз. В каком состоянии она уходила из его дома. Особенности их отношений.
Высокие скулы адвоката начали покрываться краской смущения.
– Вы хотите сказать, что подозреваете мистера Бондюрана в смерти собственной дочери? – спросил он каким-то сдавленным голосом и даже оглянулся, как будто желал убедиться, что их не подслушивают.
– Отнюдь, – с невинным видом ответил Куинн. – И прошу извинить, если вы неправильно меня поняли. Чтобы получить ясную картину того, что случилось, нам нужно собрать воедино ее отдельные фрагменты. Вот и все. Надеюсь, теперь вам понятно?
Вид у Нобла был пришибленный.
Куинн по опыту знал, что родители жертв имеют тенденцию качать права – с пеной у рта требуют в полицейском управлении ответов на свои вопросы, вечно путаются под ногами у детективов. После того, что рассказал ему о Бондюране Уолш, Куинн предположил, что тот, как бешеный бык, начнет набрасываться на представителей правопорядка, обвиняя их в бездействии. Но Питер Бондюран поступил иначе: позвонил директору ФБР, позвал своего личного адвоката и остался дома.
– Таких прекрасных людей, как Питер Бондюран, еще надо поискать, – высокопарно заявил Нобл.
– Я уверена, что агент Куинн ничуть в этом не сомневается, – поспешила вмешаться в разговор госпожа мэр и по-матерински похлопала мужа по руке. Впрочем, внимание супруга по-прежнему было приковано к Куинну.
– Питер уверен, что лучше вас эту работу никто не сделает.
– Я привык хорошо делать свою работу, мистер Нобл. И одна из причин состоит в том, что не боюсь ее делать. И еще уверен, что мистер Бондюран будет рад это слышать.
Сказав эти слова, он отошел прочь. Не хотелось наживать врагов в стане Бондюрана. Потому что стоит оскорбить денежный мешок, как тотчас окажешься на ковре перед лицом начальства из отдела дисциплинарной ответственности. И это еще самое малое. С другой стороны, раз уж Питер Бондюран выдернул его сюда, словно щенка на поводке, неплохо как можно скорее дать понять, что он не позволит делать из себя марионетку.
– Эй, у нас времени в обрез. Давайте занимайте свои места. Мы начинаем, – громко объявила мэр и принялась подталкивать собравшихся к дверям. Куинну она тотчас же напомнила школьную учительницу, пододвигающую к дверям класса несмышленых первоклашек.
Сама мэр встала за начальственным концом стола, все остальные заняли места соответственно рангу. Она уже было открыла рот, когда дверь распахнулась снова и в зал вошли еще четверо.
– Тед, мы собирались начать без вас, – заявила мэр. Ее пухлое лицо выражало возмущение такой вопиющей непунктуальностью.
– У нас возникли проблемы, – ответил Тед и, пройдя через весь зал, остановился прямо напротив Куинна. – Специальный агент Куинн, позвольте представиться. Тед Сэйбин, прокурор округа Хеннепин. Рад с вами познакомиться.
Куинн поднялся из-за стола. Его взгляд скользнул от плеча собеседника к женщине, которая нехотя вошла следом. Пробормотав в ответ положенную формальность, Куинн пожал Сэйбину руку. Затем к нему шагнул усатый полицейский и коротко представился: Ковач. Впрочем, Куинн почти пропустил его имя мимо ушей. Затем ему назвал свою фамилию третий, пухлый мужчина, который сказал, что как-то раз слышал его выступление.
– А это Кейт Конлан, из нашей программы по работе с жертвами и свидетелями, – произнес Сэйбин. – Вы, возможно…
– Да, мы встречались, – в унисон произнесли оба.
Кейт на мгновение пристально посмотрела Куинну в глаза, но тотчас же поспешила отвернуться, не зная, что лучше – громко вздохнуть, выругаться или выйти из зала.
В принципе она не слишком удивилась, увидев его здесь. Потому что в отделе по расследованию серийных убийств и похищений детей работали всего восемнадцать детективов. Более того, в настоящее время Куинн являлся своего рода лицом отдела и специализировался на расследовании убийств на сексуальной почве. Черт, она ведь должна была знать, что увидит его на пресс-конференции у мэра. Но почему-то даже не подумала об этом…
– Вы работали вместе? – поинтересовался Сэйбин с таким видом, как будто не знал, радоваться ему или расстраиваться.
На несколько мгновений возникла неловкая пауза.
– В общем-то, да, – ответила Кейт, садясь в кресло. – Правда, очень давно.
Куинн в упор смотрел на нее. Его никто не мог застать врасплох. Никто и никогда. Он потратил долгие годы на то, чтобы всегда быть начеку. И то, что Кейт Конлан после всех этих лет вошла в зал и выбила почву из-под ног, стало малоприятным сюрпризом. Он втянул голову в плечи и прокашлялся.
– Да, нам вас не хватает, Кейт.
«Кому нам?» – хотела спросить она, но вместо этого произнесла:
– Сомневаюсь. Потому что Бюро – оно как китайская армия. Личный состав может целый год маршем идти в море, и всегда найдутся новые кандидатуры на посты утонувших.
Мэр, не обращая внимания на неловкость на другом конце стола, призвала зал к тишине и порядку. До пресс-конференции осталось не больше часа. И политики должны были выстроить стратегию – кто будет говорить первым, кто где будет стоять, кто что скажет. Полицейские причесали усы и побарабанили пальцами по столу – было видно, что формальности им не по нутру.
– Мы должны сделать сильное заявление, – произнес шеф Грир голосом записного оратора. – Пусть этот мерзавец знает, что мы пойдем на все, чтобы его поймать. Пусть знает, что нам в помощь прибыл специальный агент ФБР, что мы объединили усилия четырех ведомств и работаем над раскрытием преступления все двадцать четыре часа в сутки.
Эдвин Нобл кивнул.
– Мистер Бондюран учредил вознаграждение в размере ста пятидесяти тысяч долларов за информацию, которая будет способствовать аресту преступника.
Куинн заставил себя отвлечься от Кейт и поднялся с места.
– В свою очередь я советовал бы вам на данном этапе следствия воздержаться от громких заявлений.
Грир сделал оскорбленное лицо. Эдвин Нобл одарил Куинна испепеляющим взглядом. Коллективное выражение лиц собравшихся было хмурым.
– У меня еще не было возможности ознакомиться с подробностями дела, – пояснил Куинн, – именно по этой причине я не хотел бы спешить с заявлениями. Сначала необходимо более-менее уяснить, кем может быть преступник, как работает его голова. Если мы станем играть мускулами, не имея ясной картины, то это может лишь завести нас в ложном направлении.
– И на чем основано ваше мнение? – резко спросил Грир. Было видно, как под дорогим костюмом от напряжения перекатываются мышцы. – Лишь на том, что вы еще не ознакомились с делом?
– Мы имеем дело с преступником, который нарочно устраивает нам спектакль. Я видел фотографии места преступления. Он привез тело в общественное место именно для того, чтобы всех шокировать, и специально сжег жертву, чтобы привлечь к себе внимание. Вполне вероятно, это означает, что он нарочно работает на публику, что ему нужны зрители. Мы должны быть крайне осторожны в вопросе информации, которую готовы сделать достоянием общественности. Вот почему сегодня я советовал бы воздержаться от каких-либо заявлений. Сведите пресс-конференцию к минимуму. Успокойте публику, скажите, что делаете все для того, чтобы установить личность преступника, но только не вдавайтесь в подробности. Пусть число ораторов будет небольшим – начальник полицейского управления Грир, мэр Нобл, мистер Сэйбин, и хватит. Никаких имен. Репортерам не обязательно знать, кто входит в следственную группу. Не нужно также упоминать имя мистера Бондюрана. Равно как и участие в расследовании ФБР. Мое имя не должно фигурировать. И не отвечайте ни на какие вопросы.
Как и следовало ожидать, брови присутствующих удивленно полезли на лоб. Куинн по опыту знал: многие из сидевших за столом ожидали, что он попытается привлечь внимание прессы к своей персоне. Ведь как иначе – ФБР наверняка захочет засветиться в заголовках. Более того, кое-кто в этом зале не прочь толкнуть его в объятия репортеров как своеобразный трофей – мол, вы только посмотрите, кто на нашей стороне. Сам Мистер Суперагент! И никто не ожидал, что он предпочтет остаться в тени.
– На данном этапе расследования меньше всего нужно создавать такую ситуацию, которую наш преступник расценил бы как вызов, – довольно резко произнес Куинн и в ожидании вопросов принял оборонительную позу. – Никакого внимания к моей персоне, я держусь на втором плане, избегаю контактов с прессой – и так до тех пор, пока я не решу, что ситуация требует иных действий.
После таких слов собравшиеся в зале явно приуныли. Ведь больше всего на свете они любили видеть свои имена на страницах газет, слышать их в телерепортажах, а значит, быть на устах у народа. Грир явно остался недоволен тем, что его громкое заявление придется отложить до лучших времен. Было видно, как под черной кожей по скулам катаются желваки.
– Жители нашего города близки к панике, – произнес он. – Мы имеем трех убитых женщин, причем одна из них обезглавлена. Телефон в моем кабинете надрывается от звонков. Так что публичное заявление необходимо. Люди должны знать, что мы делаем все для поимки этого монстра.
Мэр согласно кивнула.
– Я склонна поддержать Дика. В нашем городе проходят конференции, люди приезжают, чтобы посетить музеи, концерты, торговые центры…
– Не говоря уже о том, что местные жители и без того обеспокоены ростом преступности, – добавил заместитель мэра.
– Как будто нам мало убийства двух проституток, – вставил слово пресс-секретарь. – Теперь еще и дочь уважаемого в городе человека. А люди делают вывод: если такое случилось с ней, значит, это может произойти с любым из нас. Подобного рода новости порождают среди населения атмосферу страха.
– Дайте преступнику ощутить себя хозяином положения, – спокойно возразил Куинн, – и в городе уж точно воцарится паника.
– А не кажется ли вам, что если мы станем приуменьшать серьезность произошедшего, то это еще больше разъярит убийцу и заставит его совершить новые преступления, чтобы привлечь больше внимания к своей персоне? – бросил вопрос Грир. – Что дает вам основания утверждать, что, если мы выступим с публичным заявлением, это не испугает его, не заставит задуматься?
– Не знаю. Честно признаюсь, не представляю, на что способен убийца, – как, впрочем, и вы тоже. И поэтому нужно время, чтобы постараться это узнать. Пока, насколько нам известно, на его совести три эпизода, причем каждое очередное совершалось с все большей дерзостью и цинизмом. Такого, как он, нелегко запугать. Уж поверьте мне на слово. В конечном итоге мы сумеем вовлечь его в расследование – готов поспорить, что он следит за нашими действиями, – но при этом мы должны держать ситуацию под контролем и быть готовыми ко всему. – Куинн повернулся к Эдвину Ноблу: – И вознаграждение слишком велико. Для начала я бы посоветовал вам урезать сумму тысяч до пятидесяти.
– Не стану с вами спорить, агент Куинн, – сухо ответил адвокат, – но в данном случае окончательное решение за мистером Бондюраном.
– Согласен, и я ничуть не сомневаюсь, что он готов заплатить любые деньги за информацию о дочери. Но мой довод таков: честные люди пойдут на сотрудничество за гораздо меньшие деньги, а сто пятьдесят тысяч чреваты тем, что нам станут звонить разного рода ненормальные или жадные до денег наглецы, готовые продать даже собственную мать. Начните с пятидесяти тысяч; позднее ничто не мешает увеличить эту сумму, если понадобится такой стратегический ход.
Нобл театрально вздохнул и отодвинул стул от стола.
– Я должен поговорить по этому поводу с Питером.
С этими словами он распрямил свое длинное тело и прошел через весь зал к столику в углу, на котором стоял телефон.
– На ступеньках мэрии собралась уже целая армия репортеров. Они ожидают нечто большее, нежели обыкновенное публичное заявление.
– Это их проблемы, – возразил Куинн. – Смотрите на них как на инструменты, а не как на гостей. Им не положено знать подробности дела. Вы созвали пресс-конференцию, но ничего не обещали.
Судя по лицу мэра, она придерживалась противоположного мнения. Куинн постарался взять себя в руки. «Будь дипломатом. Сохраняй лицо. О господи, как это все надоело!»
Грейс Нобл посмотрела на Сэйбина.
– Мы надеялись получить от вас фоторобот.
Сэйбин бросил хмурый взгляд в сторону Кейт.
– Наша свидетельница не проявляет готовности к сотрудничеству.
– Наша свидетельница – это испуганный ребенок, на глазах у которой психопат поджег мертвое тело, – резко возразила Кейт. – Ей даже не приходило в голову, что она должна подлаживаться под ваше расписание.
– Но она видела преступника? – уточнил Куинн.
Кейт развела руками:
– Говорит, что видела. Но она устала, напугана и раздражена – причем, как мне кажется, обоснованно, судя по тому, как с ней обращаются. Как вы понимаете, все это способно отбить всякое желание к сотрудничеству.
Сэйбин хотел что-то возразить, но Куинн не дал ему открыть рта, заговорив первым:
Куинн распрямил спину, расправил затекшие плечи, гордо вскинул подбородок и, точно рассчитав момент, вошел в зал. Не успел он переступить порог, как головы дружно повернулись в его сторону. Еще в самолете он постарался запомнить имена самых важных игроков. И вот сейчас попытался их вспомнить, отделить от сотен других известных имен, с которыми ему приходилось иметь дело в других конференц-залах по всей стране.
Заметив его, мэр Миннеаполиса отделилась от толпы и решительно направилась к нему. Вслед за ней потянулись и другие официальные лица. Внешне Грейс Нобл напоминала оперную валькирию. Блондинка, за пятьдесят, крупная, словно ствол векового дуба, на голове – шлем аккуратно уложенных и залитых лаком волос. Верхняя губа крошечная, зато тщательно нарисованная ярко-красной губной помадой в тон костюму.
– Агент Куинн! – поздоровалась она, протягивая широкую морщинистую руку с алыми ногтями. – Я прочла о вас все, что смогла найти. Как только узнала от директора, что вы летите к нам, поручила Синтии отыскать в библиотеке все публикации, в которых фигурирует ваше имя.
В ответ Куинн одарил мэра своей коронной улыбкой – уверенной, располагающей, полной шарма, под которой, однако, угадывался стальной блеск.
– Мэр Нобл, я бы посоветовал вам не верить всему, что вы читаете, но полагаю, что есть некоторое преимущество в том, что люди думают, будто мне удается читать их мысли.
– Думаю, вам это не понадобится, чтобы понять, что мы безмерно благодарны за то, что вы прилетели в Миннесоту.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Если не ошибаюсь, вы сказали, что разговаривали с нашим директором.
Грейс Нобл по-матерински похлопала его по руке:
– Нет, с ним разговаривал Питер. Питер Бондюран. Они, между прочим, старые приятели.
– Мистер Бондюран тоже в зале?
– Нет, он не нашел в себе сил для разговора с прессой. По крайней мере, пока. Ведь неизвестно… – на какой-то момент Грейс Нобл поникла, как будто ей на плечи давил тяжкий груз. – Бог мой, что же с ним будет, если это действительно Джилли…
Мэр не договорила. В следующий миг к ним подошел невысокий афроамериканец в сером костюме, отличавшийся телосложением штангиста. Взгляд его был прикован к Куинну.
– Дик Грир, начальник местной полиции, – коротко представился он, протягивая руку. – Рад видеть вас в наших краях, Джон. Мы уже готовы к тому, чтобы поймать этого мерзавца.
Можно подумать, он имеет к этому какое-то отношение! В большом городе шеф полицейского управления – не более чем администратор, политик, пиарщик, представитель по связям с общественностью. Те, кто делал настоящую работу, шутили, что шеф Грир не найдет даже собственный пенис в темной комнате.
Пока его представляли присутствующим, Куинн выслушал целый список имен и должностей. Заместитель начальника полиции, заместитель мэра, помощник окружного прокурора, начальник общественной безопасности, прокурор города, пара пресс-секретарей – черт возьми, слишком много политиков. В зале также присутствовал шериф округа Хеннепин, детектив из того же офиса, специальный агент из бюро по борьбе с тяжкими преступлениями, с ним еще один агент, представитель уголовного отдела местного полицейского управления – иными словами, представители трех ведомств, которые и составят следственную группу.
Джон встретил каждого крепким рукопожатием и был краток. Жители Среднего Запада – народ довольно сдержанный и не доверяют тем, кто любит покрасоваться на публике. На Северо-Востоке он наверняка постарался бы изобразить человека железной воли. А вот на Западном побережье был бы вынужден пустить в ход весь свой шарм – этакий мистер Ходячее Обаяние и Дух Сотрудничества. Разные лошадки для разных скачек, как когда-то говаривал отец. И который из них был настоящий Джон Куинн – этого он не знал даже сам.
– И мой супруг, Эдвин Нобл, – представила мэр последнего из присутствующих.
– Однако в служебной ипостаси, – поспешил уточнить мистер Нобл. – Питер Бондюран – мой клиент, а также добрый друг.
Куинн пристально посмотрел на Нобла. Высокий, выше шести футов ростом, сухопарый и жилистый, скорее похожий на скелет. Улыбка, которой он одарил агента, казалось, была слишком широка для его лица. В целом, внешне он казался младше супруги. Седина в волосах была заметна лишь на висках.
– Мистер Бондюран прислал своего адвоката? – поинтересовался Куинн.
– Я личный адвокат Питера и представляю здесь его самого.
– А сам он прийти не смог?
– Не в состоянии оправиться от шока.
– Могу себе представить… Скажите, мистер Бондюран уже дал показания полиции?
Нобл тотчас слегка отпрянул, как будто этот вопрос доставил ему физический дискомфорт.
– А какие показания он был обязан дать?
Куинн лишь пожал плечами.
– Обычные. Когда он видел дочь в последний раз. В каком состоянии она уходила из его дома. Особенности их отношений.
Высокие скулы адвоката начали покрываться краской смущения.
– Вы хотите сказать, что подозреваете мистера Бондюрана в смерти собственной дочери? – спросил он каким-то сдавленным голосом и даже оглянулся, как будто желал убедиться, что их не подслушивают.
– Отнюдь, – с невинным видом ответил Куинн. – И прошу извинить, если вы неправильно меня поняли. Чтобы получить ясную картину того, что случилось, нам нужно собрать воедино ее отдельные фрагменты. Вот и все. Надеюсь, теперь вам понятно?
Вид у Нобла был пришибленный.
Куинн по опыту знал, что родители жертв имеют тенденцию качать права – с пеной у рта требуют в полицейском управлении ответов на свои вопросы, вечно путаются под ногами у детективов. После того, что рассказал ему о Бондюране Уолш, Куинн предположил, что тот, как бешеный бык, начнет набрасываться на представителей правопорядка, обвиняя их в бездействии. Но Питер Бондюран поступил иначе: позвонил директору ФБР, позвал своего личного адвоката и остался дома.
– Таких прекрасных людей, как Питер Бондюран, еще надо поискать, – высокопарно заявил Нобл.
– Я уверена, что агент Куинн ничуть в этом не сомневается, – поспешила вмешаться в разговор госпожа мэр и по-матерински похлопала мужа по руке. Впрочем, внимание супруга по-прежнему было приковано к Куинну.
– Питер уверен, что лучше вас эту работу никто не сделает.
– Я привык хорошо делать свою работу, мистер Нобл. И одна из причин состоит в том, что не боюсь ее делать. И еще уверен, что мистер Бондюран будет рад это слышать.
Сказав эти слова, он отошел прочь. Не хотелось наживать врагов в стане Бондюрана. Потому что стоит оскорбить денежный мешок, как тотчас окажешься на ковре перед лицом начальства из отдела дисциплинарной ответственности. И это еще самое малое. С другой стороны, раз уж Питер Бондюран выдернул его сюда, словно щенка на поводке, неплохо как можно скорее дать понять, что он не позволит делать из себя марионетку.
– Эй, у нас времени в обрез. Давайте занимайте свои места. Мы начинаем, – громко объявила мэр и принялась подталкивать собравшихся к дверям. Куинну она тотчас же напомнила школьную учительницу, пододвигающую к дверям класса несмышленых первоклашек.
Сама мэр встала за начальственным концом стола, все остальные заняли места соответственно рангу. Она уже было открыла рот, когда дверь распахнулась снова и в зал вошли еще четверо.
– Тед, мы собирались начать без вас, – заявила мэр. Ее пухлое лицо выражало возмущение такой вопиющей непунктуальностью.
– У нас возникли проблемы, – ответил Тед и, пройдя через весь зал, остановился прямо напротив Куинна. – Специальный агент Куинн, позвольте представиться. Тед Сэйбин, прокурор округа Хеннепин. Рад с вами познакомиться.
Куинн поднялся из-за стола. Его взгляд скользнул от плеча собеседника к женщине, которая нехотя вошла следом. Пробормотав в ответ положенную формальность, Куинн пожал Сэйбину руку. Затем к нему шагнул усатый полицейский и коротко представился: Ковач. Впрочем, Куинн почти пропустил его имя мимо ушей. Затем ему назвал свою фамилию третий, пухлый мужчина, который сказал, что как-то раз слышал его выступление.
– А это Кейт Конлан, из нашей программы по работе с жертвами и свидетелями, – произнес Сэйбин. – Вы, возможно…
– Да, мы встречались, – в унисон произнесли оба.
Кейт на мгновение пристально посмотрела Куинну в глаза, но тотчас же поспешила отвернуться, не зная, что лучше – громко вздохнуть, выругаться или выйти из зала.
В принципе она не слишком удивилась, увидев его здесь. Потому что в отделе по расследованию серийных убийств и похищений детей работали всего восемнадцать детективов. Более того, в настоящее время Куинн являлся своего рода лицом отдела и специализировался на расследовании убийств на сексуальной почве. Черт, она ведь должна была знать, что увидит его на пресс-конференции у мэра. Но почему-то даже не подумала об этом…
– Вы работали вместе? – поинтересовался Сэйбин с таким видом, как будто не знал, радоваться ему или расстраиваться.
На несколько мгновений возникла неловкая пауза.
– В общем-то, да, – ответила Кейт, садясь в кресло. – Правда, очень давно.
Куинн в упор смотрел на нее. Его никто не мог застать врасплох. Никто и никогда. Он потратил долгие годы на то, чтобы всегда быть начеку. И то, что Кейт Конлан после всех этих лет вошла в зал и выбила почву из-под ног, стало малоприятным сюрпризом. Он втянул голову в плечи и прокашлялся.
– Да, нам вас не хватает, Кейт.
«Кому нам?» – хотела спросить она, но вместо этого произнесла:
– Сомневаюсь. Потому что Бюро – оно как китайская армия. Личный состав может целый год маршем идти в море, и всегда найдутся новые кандидатуры на посты утонувших.
Мэр, не обращая внимания на неловкость на другом конце стола, призвала зал к тишине и порядку. До пресс-конференции осталось не больше часа. И политики должны были выстроить стратегию – кто будет говорить первым, кто где будет стоять, кто что скажет. Полицейские причесали усы и побарабанили пальцами по столу – было видно, что формальности им не по нутру.
– Мы должны сделать сильное заявление, – произнес шеф Грир голосом записного оратора. – Пусть этот мерзавец знает, что мы пойдем на все, чтобы его поймать. Пусть знает, что нам в помощь прибыл специальный агент ФБР, что мы объединили усилия четырех ведомств и работаем над раскрытием преступления все двадцать четыре часа в сутки.
Эдвин Нобл кивнул.
– Мистер Бондюран учредил вознаграждение в размере ста пятидесяти тысяч долларов за информацию, которая будет способствовать аресту преступника.
Куинн заставил себя отвлечься от Кейт и поднялся с места.
– В свою очередь я советовал бы вам на данном этапе следствия воздержаться от громких заявлений.
Грир сделал оскорбленное лицо. Эдвин Нобл одарил Куинна испепеляющим взглядом. Коллективное выражение лиц собравшихся было хмурым.
– У меня еще не было возможности ознакомиться с подробностями дела, – пояснил Куинн, – именно по этой причине я не хотел бы спешить с заявлениями. Сначала необходимо более-менее уяснить, кем может быть преступник, как работает его голова. Если мы станем играть мускулами, не имея ясной картины, то это может лишь завести нас в ложном направлении.
– И на чем основано ваше мнение? – резко спросил Грир. Было видно, как под дорогим костюмом от напряжения перекатываются мышцы. – Лишь на том, что вы еще не ознакомились с делом?
– Мы имеем дело с преступником, который нарочно устраивает нам спектакль. Я видел фотографии места преступления. Он привез тело в общественное место именно для того, чтобы всех шокировать, и специально сжег жертву, чтобы привлечь к себе внимание. Вполне вероятно, это означает, что он нарочно работает на публику, что ему нужны зрители. Мы должны быть крайне осторожны в вопросе информации, которую готовы сделать достоянием общественности. Вот почему сегодня я советовал бы воздержаться от каких-либо заявлений. Сведите пресс-конференцию к минимуму. Успокойте публику, скажите, что делаете все для того, чтобы установить личность преступника, но только не вдавайтесь в подробности. Пусть число ораторов будет небольшим – начальник полицейского управления Грир, мэр Нобл, мистер Сэйбин, и хватит. Никаких имен. Репортерам не обязательно знать, кто входит в следственную группу. Не нужно также упоминать имя мистера Бондюрана. Равно как и участие в расследовании ФБР. Мое имя не должно фигурировать. И не отвечайте ни на какие вопросы.
Как и следовало ожидать, брови присутствующих удивленно полезли на лоб. Куинн по опыту знал: многие из сидевших за столом ожидали, что он попытается привлечь внимание прессы к своей персоне. Ведь как иначе – ФБР наверняка захочет засветиться в заголовках. Более того, кое-кто в этом зале не прочь толкнуть его в объятия репортеров как своеобразный трофей – мол, вы только посмотрите, кто на нашей стороне. Сам Мистер Суперагент! И никто не ожидал, что он предпочтет остаться в тени.
– На данном этапе расследования меньше всего нужно создавать такую ситуацию, которую наш преступник расценил бы как вызов, – довольно резко произнес Куинн и в ожидании вопросов принял оборонительную позу. – Никакого внимания к моей персоне, я держусь на втором плане, избегаю контактов с прессой – и так до тех пор, пока я не решу, что ситуация требует иных действий.
После таких слов собравшиеся в зале явно приуныли. Ведь больше всего на свете они любили видеть свои имена на страницах газет, слышать их в телерепортажах, а значит, быть на устах у народа. Грир явно остался недоволен тем, что его громкое заявление придется отложить до лучших времен. Было видно, как под черной кожей по скулам катаются желваки.
– Жители нашего города близки к панике, – произнес он. – Мы имеем трех убитых женщин, причем одна из них обезглавлена. Телефон в моем кабинете надрывается от звонков. Так что публичное заявление необходимо. Люди должны знать, что мы делаем все для поимки этого монстра.
Мэр согласно кивнула.
– Я склонна поддержать Дика. В нашем городе проходят конференции, люди приезжают, чтобы посетить музеи, концерты, торговые центры…
– Не говоря уже о том, что местные жители и без того обеспокоены ростом преступности, – добавил заместитель мэра.
– Как будто нам мало убийства двух проституток, – вставил слово пресс-секретарь. – Теперь еще и дочь уважаемого в городе человека. А люди делают вывод: если такое случилось с ней, значит, это может произойти с любым из нас. Подобного рода новости порождают среди населения атмосферу страха.
– Дайте преступнику ощутить себя хозяином положения, – спокойно возразил Куинн, – и в городе уж точно воцарится паника.
– А не кажется ли вам, что если мы станем приуменьшать серьезность произошедшего, то это еще больше разъярит убийцу и заставит его совершить новые преступления, чтобы привлечь больше внимания к своей персоне? – бросил вопрос Грир. – Что дает вам основания утверждать, что, если мы выступим с публичным заявлением, это не испугает его, не заставит задуматься?
– Не знаю. Честно признаюсь, не представляю, на что способен убийца, – как, впрочем, и вы тоже. И поэтому нужно время, чтобы постараться это узнать. Пока, насколько нам известно, на его совести три эпизода, причем каждое очередное совершалось с все большей дерзостью и цинизмом. Такого, как он, нелегко запугать. Уж поверьте мне на слово. В конечном итоге мы сумеем вовлечь его в расследование – готов поспорить, что он следит за нашими действиями, – но при этом мы должны держать ситуацию под контролем и быть готовыми ко всему. – Куинн повернулся к Эдвину Ноблу: – И вознаграждение слишком велико. Для начала я бы посоветовал вам урезать сумму тысяч до пятидесяти.
– Не стану с вами спорить, агент Куинн, – сухо ответил адвокат, – но в данном случае окончательное решение за мистером Бондюраном.
– Согласен, и я ничуть не сомневаюсь, что он готов заплатить любые деньги за информацию о дочери. Но мой довод таков: честные люди пойдут на сотрудничество за гораздо меньшие деньги, а сто пятьдесят тысяч чреваты тем, что нам станут звонить разного рода ненормальные или жадные до денег наглецы, готовые продать даже собственную мать. Начните с пятидесяти тысяч; позднее ничто не мешает увеличить эту сумму, если понадобится такой стратегический ход.
Нобл театрально вздохнул и отодвинул стул от стола.
– Я должен поговорить по этому поводу с Питером.
С этими словами он распрямил свое длинное тело и прошел через весь зал к столику в углу, на котором стоял телефон.
– На ступеньках мэрии собралась уже целая армия репортеров. Они ожидают нечто большее, нежели обыкновенное публичное заявление.
– Это их проблемы, – возразил Куинн. – Смотрите на них как на инструменты, а не как на гостей. Им не положено знать подробности дела. Вы созвали пресс-конференцию, но ничего не обещали.
Судя по лицу мэра, она придерживалась противоположного мнения. Куинн постарался взять себя в руки. «Будь дипломатом. Сохраняй лицо. О господи, как это все надоело!»
Грейс Нобл посмотрела на Сэйбина.
– Мы надеялись получить от вас фоторобот.
Сэйбин бросил хмурый взгляд в сторону Кейт.
– Наша свидетельница не проявляет готовности к сотрудничеству.
– Наша свидетельница – это испуганный ребенок, на глазах у которой психопат поджег мертвое тело, – резко возразила Кейт. – Ей даже не приходило в голову, что она должна подлаживаться под ваше расписание.
– Но она видела преступника? – уточнил Куинн.
Кейт развела руками:
– Говорит, что видела. Но она устала, напугана и раздражена – причем, как мне кажется, обоснованно, судя по тому, как с ней обращаются. Как вы понимаете, все это способно отбить всякое желание к сотрудничеству.
Сэйбин хотел что-то возразить, но Куинн не дал ему открыть рта, заговорив первым: