Хоуг Тэми. Прах к праху

   – В итоге фоторобота нет.
   – Фоторобота нет.
   – Тогда вообще не поднимайте эту тему, – сказал спецагент, обращаясь к мэру. – Отвлеките их внимание. Покажите им фото Джиллиан Бондюран или ее машины, и скажите, что если кто-нибудь в пятницу вечером видел или то, или другое, то пусть срочно позвонят по горячей линии. А про свидетельницу ни слова. На данный момент самое главное – как отреагирует на слова сам преступник, а не репортеры.
   Грейс Нобл шумно вздохнула.
   – Агент Куинн…
   – Обычно меня не привлекают к расследованию на ранних стадиях, – перебил Джон, чувствуя, что раздражение начинает брать верх, – но поскольку я здесь, то сделаю все, чтобы помочь разрядить ситуацию и как можно быстрее прийти к более-менее достоверным выводам. Вы, конечно, можете не слушать, но у меня все-таки богатый опыт. Сюда я направлен лично директором ФБР, и вам, прежде чем игнорировать мои рекомендации, неплохо бы задуматься над ними.
   С этими словами он отошел на пару шагов от стола и повернулся к Кейт в профиль, делая вид, будто смотрит в окно. Этакая тонкая угроза. Он продемонстрировал свою значимость и теперь как бы давал присутствующим шанс ее оспорить. А поскольку себе в поддержку он взял самого директора ФБР, то это значит покуситься на честь и авторитет всего Бюро.
   «Да, Куинн, ты неисправим», – подумала Кейт.
   Лучше ее спецагента Джона Куинна вряд ли кто знал. Это был мастер манипулирования. Он читал людей, как открытую книгу, и, так сказать, менял цвет подобно хамелеону. С виртуозностью Моцарта играл на слабостях как врагов, так и сторонников, вынуждая их принять нужную точку зрения – где обаянием, а где откровенным запугиванием; где хитростью, а где силой логических доводов. Куинн был умен, хитер, а если надо – безжалостен. И кем он является на самом деле, практически невозможно понять.
   «Интересно, сам он знает, кто он такой?» – вновь подумала Кейт. Ей казалось, что когда-то она это знала.
   Физически он заметно изменился за пять лет. В густых темных волосах теперь поблескивала седина, а сами они подстрижены коротко, на военный манер. А еще он заметно похудел, стал более поджарым, как будто работа выкачала из него соки. Любитель хороших костюмов, он и сегодня был в итальянском и очень дорогом. Правда, пиджак болтался слишком свободно на широких плечах, а брюки сидели чуть мешковато. Впрочем, вместо того чтобы подчеркнуть его худобу, это лишь придавало ему элегантности. Черты лица резкие, четко очерченные, под карими глазами залегли темные круги. От него исходило почти ощутимое нетерпение. Впрочем, Кейт не могла сказать, что это – настоящее его настроение или хорошо разыгранный спектакль.
   Неожиданно к ней повернулся Сэйбин.
   – А что ты думаешь, Кейт?
   – Я?
   – Ты ведь работала в том же отделе, что и спецагент Куинн. Каково твое мнение?
   Она тотчас ощутила на себе его взгляд – впрочем, то же самое сделали все, кто сидел за столом: как по команде повернули головы в ее сторону.
   – В этом деле я выступаю в роли адвоката. Я даже не знаю, по какой причине меня пригласили сюда. Джон – отличный специалист, мастер своего дела…
   – Нет, Кейт, он прав, – перебил Джон. Он положил руки на стол и, буравя взглядом, наклонился ближе. Казалось, глаза его горят, словно угли. Кейт была готова поклясться, что ощутила на лице жар. – Ты когда-то работала в отделе бихевиористики, занималась изучением поведенческих реакций. У тебя больше опыта по этой части, чем у кого-либо из присутствующих. Что бы ты сказала в данном случае?
   Конлан посмотрела на него, отлично понимая, что в данный момент в ее взгляде читается откровенная злость. Мало того, что Сэйбин привлек к ней всеобщее внимание, так теперь Куинн еще и сделал из нее нечто вроде экспоната, что лично она расценила как предательство. Только что в этом удивительного? Очень даже в его духе.
   – Что касается данного случая, то у меня нет никаких оснований, чтобы сформировать собственное мнение, – сухо ответила она. – Тем не менее я высоко ценю квалификацию и опыт агента Куинна. Думаю, с нашей стороны было бы непростительной ошибкой не прислушаться к его рекомендациям.
   Спецагент взглянул на мэра и главу полицейского управления.
   – Слово не воробей, – негромко произнес он. – Если вы сейчас разгласите имеющуюся информацию, назад уже не вернете – она пойдет гулять по всему городу. Если необходимо, можете созвать завтра повторную пресс-конференцию. Главное, дайте возможность следственной группе спокойно изучить ситуацию и взяться за дело.
   Эдвин Нобл закончил телефонный звонок и вернулся к столу. Лицо выглядело серьезно.
   – Мистер Бондюран сказал, что готов прислушаться к совету мистера Куинна. Мы снизим размер вознаграждения до пятидесяти тысяч.
 
   Совещание закончилось без десяти пять. Представители власти перешли в кабинет мэра, чтобы окончательно утрясти детали, прежде чем запускать в зал представителей прессы. Полицейские сбились в дальнем конце конференц-зала, чтобы обговорить ближайшие действия следственной группы.
   – Сэйбин сердит на тебя, Кейт, – заговорщицки понизив голос, произнес Роб. Можно подумать, кому-то интересно, что он скажет.
   – Я бы посоветовала Теду Сэйбину поцеловать мне задницу, но боюсь, что уже в следующий миг он встанет на четвереньки.
   Роб вспыхнул и нахмурился.
   – Кейт…
   – Кто, как не он, втянул меня в это дело? Вот пусть теперь и расхлебывает последствия, – ответила Конлан, направляясь к двери. – Пойду проверю, как там Эйнджи. Вдруг высмотрела кого-то в фотоархиве. А ты идешь на пресс-конференцию?
   – Да.
   Отлично. Пока все станут смотреть в другую сторону, свидетельница будет в полном ее распоряжении. Куда бы ее потом пристроить? По идее, в изолятор для несовершеннолетних правонарушителей, но им пока не удалось доказать, что она несовершеннолетняя.
   – Значит, ты работала с Куинном? – спросил Роб голосом, исполненным секретности, и направился вслед за ней к двери. – Я как-то раз слышал его выступление на конференции. Скажу честно, меня оно впечатлило. Сразу видно, что он спец по части виктимологии^[3].
   – Совершенно верно, Джон Спец Куинн – таково его полное имя.
   На другом конце зала агент Куинн на мгновение прервал разговор с представителем уголовного отдела и посмотрел в ее сторону, как будто каким-то встроенным радаром уловил комментарий. В этот самый миг у Роба Маршалла запищал пейджер. Он извинился и понуро направился к телефону, явно расстроенный тем, что не удалось поговорить с агентом Куинном.
   Что касается Конлан, то такого желания у нее не возникло. И когда Джон направился к ней, она отвернулась и посмотрела в сторону двери.
   – Кейт.
   Он попытался взять ее за руку, но она вырвалась и смерила его колючим взглядом.
   – Спасибо за помощь, – негромко произнес он и по-мальчишески виновато втянул голову в плечи. Впрочем, мальчишкой он не был, равно как и не чувствовал себя виноватым.
   – Это точно. Я могу просить разрешение на ношение ошейника, когда ты завтра войдешь сюда и прикажешь народу специально раздразнить преступника, чтобы загнать его в ловушку?
   Куинн сделал невинное лицо.
   – Не понимаю, о чем ты. Ты ведь не хуже меня знаешь, как важно в ситуации вроде этой сохранять некоторые детали в тайне – пока не настанет нужный момент.
   Она хотела спросить его, кого он имеет в виду, убийцу или политиков, однако воздержалась.
   – Я не собиралась тебе помогать. И ничего не предлагала. Ты сам ухватился за мои слова, и мне это не нравится. Считаешь, что можешь манипулировать людьми, как пешками на шахматной доске?
   – Цель оправдывает средства.
   – Ну да, как я могла забыть!
   – Ты сама знаешь, что я прав.
   – Как ни странно, но это не меняет того факта, что ты мне неприятен, – с этими словами она сделала шаг к двери. – Прошу извинить, меня ждут дела. А ты продолжай и дальше демонстрировать мускулы. Но меня уволь, не желаю иметь к этому никакого отношения.
   – Рад был видеть тебя, – негромко произнес он, когда женщина зашагала к двери, и ее густые золотисто-медные волосы мерно покачивались в такт шагам.
   До Куинна не сразу дошло, что на щеке у нее синяк, а губа рассечена. Потому что он видел ее такой, какой помнил: как жену своего бывшего друга – и единственную женщину, о которой он мог сказать, что любит ее.

Глава 6

   Толпа собралась огромная. Казалось, будто в Миннеаполис в расчете на сенсацию слетелись стаи репортеров со всей страны. Своих журналистов прислали две главные ежедневные газеты, с полдесятка телеканалов и радиостанций и целая масса более мелких изданий, как местных, так и из соседних штатов.
   Он привлек к себе внимание. Ему нравится ощущение власти, он упивается ею. Особенно заводят звуки – людские голоса, надрывные, злые, шуршанье подошв, жужжание видеокамер.
   Наверное, он зря так поздно вышел на публику. Его первые убийства были тихими, скрытыми, отдаленными друг от друга как в пространстве, так и во времени; тела он закапывал в неглубоких могилах… Нет, всеобщий ажиотаж ему нравится куда больше.
   Репортеры соревнуются за первенство. Видеооператоры и фоторепортеры расположились по периметру людского моря. Слепящий искусственный свет придает всему бледное потустороннее свечение. Он стоит рядом с толпой репортеров вместе с другими зеваками, пойманный объективом на самом краю кадра.
   Слово берет мэр. Ее речь выражает коллективное моральное состояние жителей города, их возмущение бессмысленным актом беспрецедентной жестокости. Окружной прокурор повторяет ее слова и дает обещание найти и покарать убийцу. Глава полицейского управления объявляет о формировании специальной следственной группы.
   На вопросы они отвечать отказываются даже тогда, когда репортеры громко требуют подтвердить имя жертвы, а также узнать жуткие подробности преступления. Журналисты чем-то напоминают стаю гиен, прибежавших полакомиться остатками кровавого пиршества хищника. Они выкрикивают вопросы, то и дело слышится фраза «обезглавленный труп». Кое-кто утверждает, что якобы имеется свидетель.
   Его возбуждает сама мысль о том, что кто-то наблюдал за его священнодействием. Он уверен: любой при виде того, что он делает, должен непременно испытать сексуальное возбуждение – точно так же, как и он сам. Возбуждение, которое никому не понять, которое он всякий раз испытывал в детстве, когда его запирали в чулане и он слушал из-за двери, как его мать занимается сексом с очередным мужчиной. Он уже тогда понимал, что возбуждение – это запретный плод, однако был бессилен подавить его.
   Репортерская братия в буквальном смысле засыпает представителей власти вопросами. Но никаких ответов. Никаких комментариев.
   Чуть поодаль с группой полицейских стоит Джон Куинн, и он тотчас испытывает прилив гордости. Ему известна репутация Джона, он знаком с его теориями. Он не раз слышал, как Куинн выступал по телевидению, читал статьи о нем. На поиски Крематора ФБР отрядило лучшего агента.
   Он хочет, чтобы к микрофону подошел спецагент, хочет услышать его голос, узнать мысли, но тот застыл на месте как каменный. Похоже, репортеры не узнали знаменитого агента, а все потому, что тот стоит в стороне и не бросается в глаза. Затем, в окружении полицейского кордона, начальство уходит с подиума. Пресс-конференция окончена.
   На него накатывает волна разочарования. Он ожидал большего. Надеялся услышать больше. Он хочет знать больше. Он рассчитывал, что им требуется большее.
   Внезапно он ловит себя на том, что ждет собственной реакции, что на какой-то миг позволяет собственным эмоциям оказаться в зависимости от воли других людей. Непростительное поведение. Обычно он действует первым, наносит превентивные удары, а не реагирует на поступки.
   Репортеры, понимая, что больше ничего не дождутся, потихоньку расходятся. Вернувшись к себе, они засядут за перо, начнут копать источники. Толпа перед подиумом редеет на глазах. Он уходит вместе с ними. Просто еще один любопытный.
 
   – Пойдем, подружка. Нас выпускают отсюда.
   Эйнджи оторвала глаза от альбомов с фотографиями и посмотрела на вошедших из-под свисающих на лицо сальных прядей. Взгляд усталый, настороженный. Не зная, на кого ей смотреть в первую очередь – Кейт или Лиску, она медленно поднялась со стула с таким видом, как будто боялась, что адвокат сейчас вытащит из кобуры пистолет, чтобы предупредить ее бегство. Лиска также смотрела не на нее, а на Конлан.
   – У тебя есть разрешение? Кстати, где Ковач?
   Кейт посмотрела на коллегу.
   – Разрешение есть, а Ковач сейчас торчит на пресс-конференции. Там формируют следственную группу.
   – Я бы не отказалась в нее войти, – с решительным видом заявила Лиска.
   – Да, неплохо бы. После таких случаев обычно повышают в звании, – отозвалась Кейт, а про себя подумала: «А кому-то дают пинка под зад». Интересно, чем она рискует, цацкаясь с этой Эйнджи Ди Марко, и какие неприятности может иметь из-за нее Лиска?
   «Цель оправдывает средства», – вспомнился Джон. По крайней мере, ее цель благородна, ведь она не преследует никакой личной выгоды. Понять, что тобой движет: вот ключ к спокойной совести.
   – И как там, много репортеров набежало?
   – Немало! – Кейт краем глаза покосилась на подопечную – та прихватила со стола зажигалку, которую забыл кто-то рассеянный, и сунула в карман. О господи, эта девица еще и клептоманка! – По-моему, самое время слинять отсюда.
   – Давай, пока не поздно, – посоветовала Лиска. – Сегодня ты – двойной бонус. Утром в мэрии я слышала, как твое имя упоминали в связи с каким-то безумно героическим поступком. Так что журналюги в любом случае тебя сцапают, не с одним подвигом, так с другим.
   – Да, боюсь, что моя жизнь слишком бурлит событиями.
   – Куда вы меня ведете? – подала голос Эйнджи. Забросив за плечи рюкзак, она подошла к двери.
   – Обедать. Лично я умираю от голода, да и ты, полагаю, тоже.
   – Но ваш босс сказал…
   – В задницу босса. Я бы не отказалась, если бы кто-нибудь запер Теда Сэйбина на пару дней в его кабинете. Может, тогда бы он проникся сочувствием. А сейчас пойдем!
   Эйнджи покосилась на Лиску и, поправив рюкзак, юркнула вслед за Кейт из кабинета.
   – Вам за это влетит?
   – А тебе не все равно?
   – Если вас уволят, это не мои проблемы.
   – Именно. Послушай, сейчас мы с тобой пройдем ко мне в кабинет. Если кто-то остановит нас по пути туда, сделай нам обеим одолжение – притворись, что мы не вместе. Не хочу, чтобы пресса о чем-то догадалась. Думаю, тебе самой ни к чему, если они узнают, кто ты такая. Уж поверь мне.
   Эйнджи окинула ее хитрым взглядом.
   – А я могу попасть на страницы «Хард копи»? Говорят, там неплохо платят.
   – Мой тебе совет: не шути с Сэйбином, иначе если ты куда-нибудь и попадешь, так это в список «Их разыскивает вся Америка». Это при условии, что наш приятель серийный убийца первым не пополнит тобой список «Нераскрытых убийств». Если ты, подруга, отказываешься слушать, что я тебе говорю, то послушай хотя бы вот что. Тебе нечего делать на телевидении и страницах газет.
   – Вы пытаетесь меня запугать?
   – Я лишь говорю тебе, как обстоят дела, – ответила Кейт, когда они вошли в переход, который вел в здание администрации штата.
   Состроив свою коронную мину «думайте, прежде чем доставать меня», Конлан зашагала быстро, насколько позволяла боль во всех суставах после утренней схватки. Увы, они бездарно теряли время. Если политики последуют совету Джона и смогут умерить прыть, то пресс-конференция закончится быстро. Кое-кто из репортеров наверняка попробует доставать вопросами шефа Грира, но большинство будут разрываться между мэром и Тедом Сэйбином, движимые уверенностью в том, что смогут добиться больше от лица на выборной должности, нежели от обычного копа. Еще пара минут, и этот переход будет кишеть репортерами.
   Если они увяжутся за Сэйбином и увидят ее, а кто-то скажет: «Кейт Конлан!» или ткнет пальцем, то эта бешеная свора, как пить дать, загонит ее в угол и начнет выпытывать, как ей удалось скрутить того психа с пистолетом. В конечном итоге кто-нибудь додумается, что она имеет какое-то отношение к свидетелю нашумевшего убийства. И тогда последние несколько часов можно спокойно заносить в анналы самых дерьмовых дней. Где-то в нижней трети этого списка она планировала оставить побольше пустого места, зная, что впереди целая череда разного рода дерьма.
   Впрочем, сегодня повезло. Лишь три человека попытались остановить ее, пока она шла к себе на двадцать второй этаж. И все трое сочли своим долгом отпустить комплимент ее утренним подвигам. Она отшила их колючим взглядом и желчной ремаркой, и даже не замедлила шага.
   – Это они о чем? – поинтересовалась Эйнджи, когда они вышли из лифта. Похоже, любопытство взяло верх над напускным равнодушием.
   – Да так.
   – Один назвал вас «Терминатором». Что вы такого сделали? Убили кого-то? – Вопрос сопровождало новое выражение лица – смесь недоверия, настороженности и капля восхищения.
   – Ничего особенного. Хотя желание было. – Кейт нажала кнопки кодового замка на двери, за которой располагался ее отдел. Войдя, открыла дверь в свой кабинет и жестом пригласила Эйнджи следовать за ней.
   – Вы ведь не должны были меня никуда отводить, – сказала девушка, опускаясь на стул. – Я в состоянии сама о себе позаботиться. Это свободная страна, а я не преступница и… не ребенок, – добавила она после секундной паузы.
   – Давай сейчас не будем затрагивать эту тему, – предложила Кейт, быстро пробежав глазами адреса на свежих конвертах. – Ты сама знаешь, какая на сегодняшний день ситуация. И тебе желательно переждать в надежном месте.
   – Я могла бы временно поселиться у моей подруги Мишель.
   – Мне казалось, ее имя Молли.
   Эйнджи поджала губы и прищурилась.
   – А вот этого не надо, – посоветовала Конлан, хотя и сомневалась, что совет будет услышан. – Никакой подруги нет, и у тебя в этом городе нет крыши над головой, особенно в таком районе, как Филипс. И как только тебя угораздило выбрать именно это паршивейшее место в городе? Только идиот стал бы утверждать, что он там живет.
   – Вы хотите сказать, что я вру?
   – По-моему, ты что-то скрываешь, – спокойно ответила Кейт, пробегая глазами служебную записку «Разговаривал с Сэйбином. Отвези свидетельницу в «Феникс». РМ». Странно, Роб даже не обмолвился об этом на совещании у мэра. Записка была написана рукой секретарши. Время не проставлено. Очевидно, решение пришло прямо перед пресс-конференцией. Значит, все ее уловки пошли прахом. Черт, не повезло.
   – А скрываешь ты что-то такое, что грозит тебе тюрьмой для несовершеннолетних, – продолжила она.
   – Я не…
   – Прекрати.
   Нажав на телефоне кнопку автоответчика, Кейт выслушала раздраженные голоса тех, кто пытался связаться с ней всю вторую половину дня. В основном ищейки-журналисты, которые бросилась на поиски героини утренней перестрелки в здании городской администрации. Адвокат быстро перемотала вперед оставленные ими сообщения. Где-то между ними затерялись обычные служебные. Дэвид Уилли, ее нынешний клиент и вечная заноза в заднице. Координатор группы по защите прав жертв преступлений. Муж женщины, которая якобы подверглась нападению, однако внутренний голос подсказывал Кейт, что история эта шита белыми нитками и супружеская парочка просто задумала отсудить кругленькую сумму. Тем более что на счету у муженька несколько арестов за хранение наркотиков, хотя и в небольших количествах.
   – Кейт, – раздался из автоответчика хриплый голос, и она тотчас поморщилась. – Это Куинн… Джон. Я остановился в «Рэдиссоне».
   Чего-чего, а такого звонка она не ожидала.
   – Кто это? – тотчас навострила уши Эйнджи. – Приятель?
   – Нет, – не слишком убедительно ответила Кейт и постаралась взять себя в руки. – Пойдем отсюда. Я умираю с голоду.
   Она глубоко вздохнула и медленно поднялась из-за стола, злясь, что вопросом девчонка застала ее врасплох. А ведь именно этого Конлан всеми силами старалась не допустить. Очередной повод заиметь зуб на спецагента. Не хватало, чтобы она начала думать о нем! Потому что он «нынче здесь, завтра там». Он пробудет, самое большее, пару дней. Бюро прислало его лишь потому, что у Питера Бондюрана друзья в коридорах власти. Для этого денежного мешка его приезд – не более чем демонстрация своих связей, для Бюро – желание лизнуть задницу сильным мира сего.
   Потому что никакой необходимости в его приезде нет. А значит, долго он не задержится. И у нее нет поводов к общению, пока он здесь. Из Бюро она давно ушла. В следственную группу ее не включили. Так что он ей не начальник.
   «Боже мой, Кейт, можно подумать, ты его боишься», – подумала она, выезжая на своем внедорожнике на Четвертую авеню. Куинн остался в прошлом; она – взрослая женщина, а не какая-то там сопливая девчонка, которая поругалась с кавалером-одноклассником и не может посмотреть ему в глаза в классе.
   – Куда мы? – подала голос Эйнджи, крутя ручку радиоприемника, в надежде поймать станцию, транслирующую рок-музыку. В следующую минуту салон огласился стенаниями Аланис Моррисет, лившей музыкальные слезы по поводу расставания с возлюбленным.
   – В город. Что бы ты хотела съесть? Посмотреть на тебя, тебе явно не помешало бы что-нибудь жирное с высоким содержанием холестерина. Свиные ребрышки? Пиццу? Бургер? Пасту?
   Девушка лишь равнодушно пожала плечами – этот жест наверняка выводил из себя не одно поколение родителей, начиная с Адама и Евы, и порождал желание придушить собственное чадо.
   – Мне все равно. Лишь бы это был бар, потому что я хочу выпить.
   – Думай, что говоришь.
   – А что? У меня есть водительские права, – с этими словами она откинулась на сиденье и забросила ноги на приборную доску. – Закурить хотя бы можно?
   – Не курю. Бросила.
   – И давно?
   – С восемьдесят первого года. Правда, время от времени срываюсь. Кстати, убери ноги с приборной доски.
   Эйнджи со вздохом убрала ноги и удобнее устроилась на сиденье.
   – А зачем вам понадобилось везти меня на обед? Я ведь вам не нравлюсь. Могу поспорить, что вы предпочли бы вернуться домой к мужу.
   – Я в разводе.
   – С тем парнем, что оставил сообщение на автоответчике? Как его там, Куинн?..
   – Нет, но это тебя не касается.
   – А дети есть?
   Ответом на вопрос стало молчание. Если признаться честно, Кейт не знала, как на него ответить, чтобы лишний раз не бередить старые раны.
   – У меня есть кот.
   – Вы живете в центре города?
   Адвокат покосилась на спутницу, а затем вновь сосредоточила внимание на дороге.
   – Давай лучше поговорим о тебе. Кто такой Рик?
   – Кто?
   – Имя, что вышито у тебя на куртке.
   – Мне она досталась уже с этим именем.
   Переводим на человеческий язык: имя парня, у которого куртка была украдена.
   – И давно ты в Миннеаполисе?
   – Прилично.
   – Сколько тебе было, когда родители умерли?
   – Тринадцать.
   – И сколько ты живешь одна?
   На миг девушка смерила ее пронзительным взглядом.
   – Восемь лет. Можно подумать, я не поняла, к чему вы спрашиваете.
   – Попытка не пытка, – пожала плечами Кейт. – И что же с ними случилось? Несчастный случай?
   – Да, – тихо ответила Эйнджи, глядя прямо перед собой. – Несчастный случай.
   Да, здесь явно что-то нечисто, подумала Кейт, выруливая с Девяносто четвертой улицы на Хеннепин-авеню. В принципе она могла угадать ключевые моменты – алкоголь, пьяные разборки, цепочка несчастливых обстоятельств. По сути дела, за плечами у каждого уличного ребенка похожая история. И у каждого, кто угодил за решетку. Семья – отличная питательная среда для специфического вида бактерий, что искажают восприятие мира и пожирают надежду. С другой стороны, ей было известно немало примеров, когда люди, выросшие в таких семьях, шли работать в полицию или становились социальными работниками. Можно сказать, оказавшись на распутье, они выбрали в жизни совершенно другую дорогу.
   Она вновь невольно подумала о Джоне.
   Дождь перешел в густой серый туман. Тротуары пусты. Центр, вопреки своему названию, располагался на приличном расстоянии от деловой части города. Это был облагороженный стараниями властей район, с ресторанами, торговыми комплексами, кофейнями, кинотеатрами, а центром Центра, если так можно выразиться, являлось пересечение Лейк-стрит и Хеннепин-авеню. Как ни странно, отсюда рукой подать до другой части города или даже другого мира. Печально известный Уиттиер, с его черными бандами, перестрелками и полицейскими облавами…
   Центр зажат между двумя озерами – Калхун и озером Островов. На сегодняшний день здесь обитали главным образом преуспевающие яппи.
   Дом, в котором выросла Кейт и который сейчас принадлежал ей, располагался лишь в двух кварталах от озера Калхун. В свое время, задолго до того, как район стал модным и дорогим, родители купили здесь скромный домик в деревенском стиле.
   На обед Кейт решила заехать в заведение под названием «Ла Луна». Этот паб располагался в отдалении от оживленной площади Калхун-сквер, так что припарковать машину на практически пустой стоянке не составило труда. Ей же сегодня меньше всего были нужны шум и толпы народа, тем более что ее спутница могла воспользоваться ими как щитом, лишь бы отгородиться. Достаточно того, что вместе с ней подросток. Это само по себе барьер, и немалый.