Хоуг Тэми. Темный рай

   – Ты теряешь контроль над собой.
   Шерон отпрянула и запахнула воротник пижамы. Пристыженная, прибитая, потрясенная тем, ради кого ее оставлял Брайс. Остолбеневшая от этой шокирующей мысли.
   – Я не из тех, кто теряет контроль, – прошептала Шерон. – На себя посмотри. Мозги твои полностью заняты этой девчонкой. Неделю назад ты и не оглянулся бы на нее.
   – То неделю назад. Теперь я ее знаю и вижу ее возможности. В этом – одно из твоих многочисленных слабых мест, Шерон, – отсутствие дара предвидения.
   – Нет уж. Я прекрасно предвижу, – с горечью ответила Шерон. – Ты просто одержим ею. Так же, как был одержим Люси…
   Усмехнувшись, Брайс покачал головой и сказал с поразившей Шерон желчностью:
   – Нет. Ты не права. Это совершенно другой случай. Пристально всмотревшись в Эвана, Шерон наконец прочла в его глазах незнакомую ей доселе эйфорию.
   – Ты ведь думаешь, что влюбился в нее, да? – прошептала она, едва выдавливая из себя малознакомые слова. Шерон почувствовала, как мир вокруг нее рушится. Мысленно она попыталась остановить это крушение. У нее было достаточно рычагов для того, чтобы не дать Брайсу себя бросить, достаточно информации о нем, способной превратить Шерон в ближайшего союзника или злейшего врага. Если ее вынудят, она способна сокрушить Брайса.
   Но Шерон не могла заставить его полюбить себя. Она никак не предполагала, что ее кузен способен на романтическую любовь.
   Брайс, не оглядываясь, прошел к двери и погасил свет.
   – Не думаю, что точно знаю, люблю ли ее.
   – Знай: она тебя бросит. – Шерон постаралась снова стать спокойной и продемонстрировать чувство собственного достоинства с элементами цинизма. – Стоит ей узнать, чем ты на самом деле занимаешься, как она тут же тебя возненавидит и сбежит.
   – Нет, – чувствуя себя всемогущим, пробормотал Брайс. – Я этого не допущу.

* * *

   Мэри вздрогнула и очнулась от тяжелого, страшного сна с бешено бьющимся сердцем, не соображая, где она. Темнота, холод, сырость. Мэри сидела… на веранде дома Люси.
   Глубоко вдохнув ночной воздух, она крепко обхватила себя руками. Глаза постепенно привыкли к темноте и уже различали знакомые очертания: перила веранды, высокие сосны, силуэты лам на пастбище у ручья.
   Мэри приехала из города, чтобы покормить животных. Лишь на минутку присела в кресло на веранде, как раз перед заходом солнца. Естественно, она не собиралась спать. Теперь же ощущение одиночества среди дикой природы заставило ее похолодеть, словно она погрузилась в холодную ночную росу.
   Три человека умерли насильственной смертью в этом темном раю. И каждая смерть каким-то образом коснулась Мэри.
   И Мэри шла за ними. По доброй воле. Не совсем по тому пути, который предполагала, бросив на заднее сиденье «хонды» свой деловой костюм и распрощавшись с жизнью в Сакраменто.
   Мэри приехала в Монтану отвлечься, а вместо этого пришлось искать убийцу. Она приехала сюда в поисках дружеских отношений, а осталась одна.
   Где-то внизу, в долине, завыли койоты. Мэри была одна, но внезапно почувствовала чье-то присутствие, ощутив тяжелый взгляд.
   В воображении всплыло круглое уродливое лицо Кендала Мортона. Мэри позвонила приятелю, работавшему в ночной смене компьютерной службы Калифорнийского дорожного патруля, и попросила его проверить данные на преступников за последние шесть лет. Не мог ли он связаться с банком компьютерных данных Монтаны (если таковой существует) и запросить сведения на Кендала Мортона? Тяжело вздохнув, приятель разорался было по поводу того, что может лишиться за это работы, но в конце концов обещал разузнать что-нибудь к утру.
   Кендал исчез из воображения Мэри, и его место занял Дел Рафферти. Еще одно видение из ее сна. Один из подозреваемых. Мэри жалела Дела, но не могла сбрасывать его со счетов. В свое время он научился убивать, и с тех пор война никогда для него не кончалась. Или, быть может, он сменил одну войну на другую: службу стране на службу землям Рафферти? Мэри не хотелось так думать.
   – Ты спишь, как городская девчонка.
   Из тени от угла дома отделился Джей Ди – руки в карманах джинсов, плечи сгорблены. Поднимаясь из кресла, Мэри взглянула на него через плечо:
   – Что ты здесь делаешь?
   – Какой-нибудь большой горный лев может поиметь тебя на ужин.
   – Вряд ли, – возразила Мэри, вспоминая прочитанные путеводители по Монтане. – Нет ни одного свидетельства о нападении горных львов на людей в этих краях.
   – Вероятно, – приподнял бровь Рафферти, – бедный сожранный сукин сын просто уже не мог дать свидетельские показания.
   Отказавшись от игр, занятая собственными проблемами, Мэри не обратила внимания на его шутливый тон.
   – Рафферти, я спросила, какого черта ты здесь делаешь? Тебя не приглашали.
   – Я увидел свет в верхнем окне, – прислонившись спиной к перилам веранды, спокойно ответил Джей Ди. Но чувствовал себя он вовсе не расслабленно. Джей Ди ощущал, как со всех сторон на него усиливается давление чего-то тяжелого и опасного. А Мэри Ли выглядела расслабленной и сонной. Если сейчас прижать ее к себе, тело ее, наверное, будет теплым, нос – холодным, а волосы пахнуть росой и сосной. Но глаза Мэри Ли под густыми бровями смотрели устало, и Рафферти понимал, что сейчас она не пойдет к нему по собственной воле. Он сам этого добился, оттолкнув Мэри Ли от себя. Потому что так было лучше, Потому что он не хотел, чтобы женщина расстроила и разбила его жизнь.
   Никогда не врешь, Джей Ди?
   – Тебя освободили от присмотра за ранчо. Ты больше не отвечаешь за это место.
   Рафферти пришел сюда вовсе не по обязанности, но он не хотел в этом признаваться.
   – Привычка, – сказал он.
   – Отвыкать надо.
   – Дел сказал, что видел большую рысь у ручья Пять Миль, – сказал Рафферти, глядя на юг, словно рассматривал в темноте среди деревьев крадущееся существо.
   – Да, пари держу, Дел много чего видит, – гораздо резче, чем сама на то рассчитывала, ответила Мэри, нервно сжимая пальцы. Она полжизни отдала бы сейчас за сигарету.
   – Не надо, Мэри Ли, – предупредил Джей Ди голосом твердым и усталым. – И без того этот день выдался слишком длинным. Я не хочу говорить о Деле.
   – Ты еще будешь говорить. Утро у меня началось с того, что я нашла труп. Это задало тон на весь день. Понимаешь, о чем я?
   Джей Ди рывком оторвался от перил и уставился на Мэри:
   – Ты что?
   Мэри смерила Рафферти взглядом, исключающим малейший намек на желание пошутить.
   – Нашла труп. Вчера повезло тебе, сегодня – мне.
   – Кто?
   – Макдональд Таунсенд. Уважаемый судья. Развратник. Кокаинист. Тот Макдональд Таунсенд. Тебе, как и любому мачо, это должно понравиться: он разнес себе голову из «кольта» тридцать седьмого калибра.
   – Иуда! – Слово сорвалось с губ Джея Ди вздохом облегчения. Он прищурился и внимательно вгляделся в бледное лицо Мэри Ли. – Ты в порядке?
   Мэри сунула руки в карманы жакета и гордо вздернула подбородок, точно Рафферти задел чувство ее достоинства.
   – Вряд ли в скором времени я смогу есть овсянку.
   – Иуда, – снова пробормотал Джей Ди.
   Он отдал должное Мэри Ли за то, что та тут же не сорвалась в пересказ всей истории. Большинство женщин именно так и поступили бы. Но Мэри Ли лишний раз напомнила ему, что она – не из «большинства». Она «редкость» – в данном случае как раз такая, как он и ожидал увидеть… или хотел видеть.
   – Где ты его нашла? – хрипло спросил Рафферти, отступая.
   Мэри кашлянула, откинула волосы и уставилась в доски пола.
   – В кабинете. Я приехала поговорить с ним о Люси. Думала, он знает что-нибудь. Они же были любовниками. Мне кажется, Люси могла шантажировать Таунсенда.
   Мэри бросила взгляд на Рафферти, проверяя его реакцию. Но тот и бровью не повел в ответ на это предположение. Он ожидал от Люси чего-то в этом роде, по крайней мере, всегда считал, что шантаж – самое распространенное хобби среди людей, подобных Люси и ее компании.
   – Таунсенд… – Рафферти сосредоточенно свел брови, на переносице его залегла глубокая морщина. – Он ведь приятель Брайса?
   – Бывший. А что?
   Джей Ди не ответил. Он просто стоял и потирал большим пальцем нижнюю губу, соображая. Покинув Дела, на обратном пути он проехал вдоль ручья Пять Миль – проветрить мозги, а заодно проверить, нет ли там действительно следов рыси-фантома. Ручей протекал по узкой полоске земель лесничества, служившей границей между землями Рафферти и Брайса. На густо заросших лесом берегах ручья среди белого дня царил закатный полумрак, вполне способный создать ощущение покоя и умиротворенности, если бы не висевшее в воздухе странное беспокойство.
   Джей Ди не рассчитывал обнаружить здесь что-либо стоящее. Разве что несколько пикапов – не более. Район глухой, труднодоступный. Следов туристов или бродяг здесь не было. И то, что Рафферти обнаружил на берегу ручья, нельзя было отнести к следам воскресного пикника.
   Многочисленные следы лошадей и собак. Останки того, что еще неделю назад, или около того, было большой, сильной охотничьей собакой лежали на берегу, наполовину погруженные в ручей; тело болталось и покачивалось в стремительном потоке крутящейся и огибавшей его воды. Рафферти вытянул труп на берег, предоставив природе позаботиться о его «кремации». Тело настолько разложилось, что трудно было определить, как пес встретил свой последний час. Джей Ди вспомнил рассказ Дела о большой рыси и задумался.
   Лошади, собаки, окурки и стреляные гильзы. Следы охоты. Но сейчас был не сезон. Охота на рысей запрещена круглый год. Существовали, конечно, проводники, обещавшие охотникам за определенную плату выIвести их на «большую кошку». В штате Монтана браконьерство было одним из самых распространенных (и самых доходных) преступлений.
   Лошади, собаки, следы охоты. И к северу от Пяти Миль расположен частный рай Эвана Брайса. Брайс – спортсмен. Брайс – игрок. Брайс, который был другом застрелившегося судьи Таунсенда, любовником убитой Люси и клиентом покойного адвоката Даггерпонта.
   – Я сама принесла это известие Брайсу, – сказала Мэри. – Новость его потрясла. – Она выкатила глаза и изобразила кислую гримасу.
   – И что он сделал?
   – Устроил соответствующую шумиху, но сердце его было занято явно не смертью судьи. Вообще-то, мне кажется, ему все это было до лампочки. Он оставался абсолютно спокоен, пока на ранчо не заявился Уилл и не испортил вечеринку. Тогда он заговорил о «неподходящем моменте».
   – О Господи! – простонал Джей Ди, запустив пальцы в короткие черные волосы. Топнув ногой, он схватился за шею, будто тщетно пытался стащить с нее удавку. – И что было дальше?
   – Уилл дал Брайсу пару раз по роже и сказал пару ласковых Саманте. Та в слезах убежала в дом, а Брайс сломал стул о ребра Уилла. У него оказался жуткий темперамент. Не хотела бы я попасть ему под горячую руку.
   – Тебе вообще не следует ему попадаться.
   – Да, только кто бы об этом говорил.
   Мэри отвернулась, явно собираясь уйти, но Джей Ди поймал ее руку и гневно шагнул к ней.
   – Послушай, Мэри Ли, мне все это не нравится.
   – А мне не нравится, когда ты указываешь мне, что делать! – набросилась на Рафферти Мэри. Она чувствовала себя так, словно не спала несколько дней, а теперь ее сдержанный темперамент раскручивался слой за слоем, обнажая клубок нервов, которые Рафферти теребит всякий раз, как только оказывается рядом. – Насколько я могу судить, ты не игрок в этой игре, ковбой. Вчера вечером ты достаточно ясно дал это понять. И до этого, и еще раньше.
   Единственное, что тебе требовалось от Люси или от меня – это секс и этот участок. Тебе и сейчас ничего не нужно, и потому ты считаешь, что твоя хата с краю. Бандит. Ты не хочешь, чтобы я совала нос в обстоятельства смерти Люси. Ты не хочешь, чтобы я поговорила с твоим чокнутым дядюшкой. Ты не хочешь, чтобы я ошивалась около Брайса. В общем, знаешь что, Рафферти? Если не хочешь говорить со мной на равных, так убирайся к чертовой матери из моей жизни!
   Джей Ди молчал. Он стоял на веранде и смотрел, как Мэри скрылась за дверью. Несколько минут спустя, по ту сторону дома, она завела свою «хонду» и, газанув так, что из-под колес полетел гравий, выехала со двора.

Глава 25

   Саманта лежала в центре королевской постели и, уставившись в потолок, прислушивалась к ночным звукам. Их не было. Совсем не так, как в ее домике, в городе. Собаки не лаяли. Никто из поздних гостей «Проклятых и забытых» не возвращался по домам. Никаких стонов и скрипов, издаваемых на кухне ископаемым холодильником, вот-вот готовым испустить последний вздох, Даже в ушах нет звона от напряженного ожидания возвращения Уилла, несмотря на то что Саманта сердцем знала, что он не вернется.
   Ах, Уилл! Что же это происходит?
   Саманте казалось, что решение уже принято. Уилл предельно ясно выразил свои чувства к ней, а Саманта сделала первый шаг, чтобы уйти от него. Гигантский шаг. По зыбкой почве. Сердце Саманты билось где-то у горла в предчувствии долгого и страшного падения.
   Брайс занимался с ней любовью. Это могло показаться сном, но Саманта знала: то была реальность. Тело ее все еще гудело от последствий их близости.
   Он сказал, что любит ее.
   Она должна была бы чувствовать… что-то. Счастье. Облегчение. Волнение. Отмщенность. Она же словно оцепенела. Саманта была наивным чужестранцем на неисследованной территории. Она не знала, чего ждут от нее и чего ей следует ожидать от кого-либо.
   Брайс улизнул из постели, когда Саманта спала. И теперь ей хотелось знать, где он и о чем думает. Возможно, она оказалась неопытной девчонкой, не очень годной для постели? Если бы она была хороша в постели, Уилл никогда бы от нее не ушел.
   Вздохнув, с тяжелым сердцем, Саманта села, прислонившись к спинке кровати. Рядом с ней, на подушке Брайса, лежал пурпурный цветок львиного зева, а под ним записка. Саманта прочла ее при мягком свете настольной лампы:
   Саманта,
   я знаю, что тебе потребуется некоторое время на размышления. Прошу тебя, не чувствуй себя виноватой. Мы следовали велению наших сердец, а они редко обманывают.
   Сердце Саманты уже не раз ее обманывало. Толкнув в руки Уилла. Она пошла под венец с человеком, который и не собирался жениться. Больше Саманта своему сердцу не доверяла. Затаив дыхание, она прислушалась, не подскажет ли ей что-то сердце сейчас, но услышала всего лишь слабое тиканье радиочасов на ночном столике.
   Слишком напряженная, чтобы оставаться на месте, Саманта соскользнула с постели и надела джинсы и футболку. Босыми ногами она прошла по мягкому ковру к окну и выглянула на улицу. Подсветка бассейна была выключена. Слабый свет серебристого полумесяца окрасил воду в цвет расплавленного олова.
   Всплыли воспоминания – сладкие и болезненные. Уилл смотрит на Саманту, и во взгляде его блестит порочный огонек. Бассейн за домом в Рено. Они проводили там медовый месяц – два дня, наполненные безграничным сладострастием. Они проиграли на автоматах и в лото, и у них осталось три доллара девяносто семь центов. В первую брачную ночь Уилл, пользуясь скидкой для молодоженов, снял номер в мотеле «Маленький медовый месяц», но на вторую ночь денег у них уже не хватило, а кредитная карточка Уилла была аннулирована.
   Поняв, что им придется провести ночь на свежем воздухе, в кузове пикапа Уилла, на матрасе, они отправились на поиски укромного местечка. Ночь стояла жаркая. Саманте не терпелось поскорее нырнуть в воду.
   А потом был бассейн в форме земляного ореха, мерцающий в лунном свете, за небольшим кирпичным донником.
   – Мы простудимся, – еле сдерживая восторг, прошептала Саманта. Роль «миссис Уилл Рафферти» вызывала у нее головокружение. Перспектива сделать нечто недозволенное обостряла ощущения.
   Хихикая и шипя друг на друга, они разделись в тени пикапа и осторожно вошли в холодную воду. Искупавший они лежали в кузове пикапа, смотрели на звезды и медленно и сладко занимались любовью.
   Как только Саманта вернулась в настоящее, на глаза у нее выступили слезы и покатились по щекам. Чувств утраты жестоким кулаком сжало сердце. Ну почему все вышло так плохо? Почему она не может быть такой, как хочет Уилл? Почему он не может любить Саманту так же как она любит его?
   Саманта все еще любила Уилла. Мысль эта приводил ее в отчаяние. Она любила человека, которому была не нужна, и отдалась человеку, которого не любила. Этом имелось какое-то определение, но Саманта не могла его подобрать. Брайс наверняка знал, как это выразить, но Саманта ни за что у него не спросит.
   Она отошла от окна. Мысли в голове окончателено спутались. Что делать и что сказать Брайсу? Должна ли она продолжать, как глупая девчонка, безнадежно ждать возвращения Уилла или же следует, как взрослой, сделать шаг в новую жизнь?
   Стены комнаты, казалось, давили на нее. Осторожно стараясь не издать ни малейшего шума, Саманта проскользнула в холл, спустилась на первый этаж и вышла в стеклянную дверь на террасу. Отводя взгляд от бассейна, он; прошла к окружавшей дом невысокой каменной стене, забралась на нее и села, свесив ноги.
   Саманта просидела довольно долго. Ни о чем не думая. Ничего не решая. Просто сидела и наслаждалась тишиной и покоем дикой природы. Ощущение того, что за ней наблюдают, родилось постепенно, медленно прикоснувшись холодными пальцами к лопаткам, потом проскользнув По спине к шее, отчего Саманта так стремительно обернулась, что чуть было не слетела со стены.
   На террасе никого не было.
   «Наверное, показалось, – решила Саманта. – Возможно, это просто желание, чтобы там оказался Уилл. Глупая девчонка! Он никогда к тебе не вернется. Нечего ждать».
   Спрыгнув со стены, Саманта вышла в боковые ворота, решив прогуляться до конюшен, но ощущение слежки не оставляло ее, преследуя, точно рой комаров. Где-то в вершинах высоких сосен глухо и ритмично забухал встревоженный филин.
   Его крик липкими руками страха охватил Саманту. Из глубины сознания всплыли детские страхи. Филины были предвестниками несчастья, носителями нечистой силы, сродни злым духам леса. Дедушка-индеец, которого Саманта помнила лишь как неуклюжего человека с лицом, словно высеченным из дубовой коры, и вечным запахом виски, рассказывал Саманте и ее брату Майклу, что филины – это предвестники смерти.
   Глупо! Почему она должна думать о смерти? Но внезапно Саманте показалось, что ночь вдруг стала слишком тихой, воздух сгустился до того, что стало трудно дышать. Черные очертания конюшен виднелись далеко внизу, а сосны, казалось, еще плотнее встали вокруг. Страх будто вскрик подкатил к горлу. Мгновение Саманта колебалась, выбирая между логичным решением и природным инстинктом. Потом, как ей казалось, все произошло одновременно, но словно при замедленной съемке.
   Как только она повернула к дому, из тени деревьев выступила темная фигура. Фигура без лица, без пола, в черном одеянии, маске и перчатках. Видение это вызвало ужас, острым ножом пронзивший грудь Саманты. Она открыла рот, чтобы закричать, но голос пресекся и потух из-за накинутого ей на голову черного мешка с завязками, туго сдавившими горло. Саманта изо всех сил замахала руками и ногами, но внезапная и кромешная тьма лишила ее равновесия.
   Саманта покачнулась и упала, сильно ударившись всем телом о камни гравийной дорожки. Она попыталась встать, но нападавший ударил ее по спине чем-то похожим на бейсбольную биту. Удары посыпались один за другим: по спине, по бокам, по рукам. Саманта отчаянно пыталась отползти, но ноги и руки скользили по гравию, и ей оставалось только перекатываться с боку на бок, царапая лицо о камни сквозь тонкую материю колпака.
   В голове стремительным вихрем проносились мысли:
   Кто? За что? Что со мной будет? Кто-нибудь узнает?
   Слезы градом катились из глаз, впитываясь в материю колпака. Саманте хотелось рыдать, чтобы облепить боль и страх, но колпак плотно облегал лицо, втягиваясь в рот и оставляя лишь мизерную возможность дышать.
   Удавка теснее сдавила горло, потянув голову вверх, точно на виселице. Борясь за жизнь, Саманта рвала колпак ногтями. Наконец ей удалось приподняться, ухватить одной рукой душившую ее веревку, а другой ударить нападавшего. Кулак Саманты попал во что-то костлявое, и она услышала вскрик боли и удивления.
   Саманта попыталась бежать, сдергивая колпак с головы, и мир, ночь, месяц закружились у нее в голове частой сменой вспышек черного и белого. Саманта отчаянно работала ногами и руками, но казалось, что бежит она в никуда. Словно в ночном кошмаре ей чудилось, что дом становится все дальше и дальше. Сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди. И ничего не было слышно, кроме тяжелого скрипа башмаков по гравию за спиной.
   Саманта оглянулась через плечо как раз в тот момент, когда на голову ей опустилась дубинка. Боль яркой оранжево-красной вспышкой сверкнула перед глазами. Потом все погрузилось в темноту, будто в комнате щелкнули выключателем, и свет погас, мир исчез, как то и предсказал филин.

Глава 26

   В предзакатных сумерках Мэри бродила по улицам Нового Эдема. Очертания домов и предметов расплывались в опустившемся на город тумане, как забытые воспоминания. Старые здания казались еще более старыми. Забавные традиции продолжали существовать параллельно с последними достижениями прогресса. Все это производило печальное впечатление.
   Неприкаянная и расстроенная, впавшая в меланхолическое настроение, Мэри покинула парк и направилась в гостиницу «Загадочный лось». Она решила не задерживаться там надолго. Может быть, еще неделя или около того. Номер, предоставленный ей Дрю и Кевином, был прекрасен, но он не был домом. Домом Мэри стало ранчо. Пришло время признаться в этом и прекратить задаваться вопросом, почему Люси оставила ранчо именно ей. Возможно, она никогда не узнает причин, подтолкнувших подругу к такому решению. Теперь уже ничто не изменит факт принадлежности ранчо Мэри. Как только она привыкнет чувствовать себя там комфортно по ночам в одиночестве, то переберется в бревенчатый дом насовсем. Будет заниматься там своей музыкой. Ухаживать за ламами. Может быть, заложит сад.
   А на горе, наверху, Рафферти будет охранять границы своего королевства и поглядывать на ее хозяйство.
   Перед кафе «Радуга» выстроилась вереница пикапов. В открытых кузовах машин, навострив уши и следя за непривычной городской жизнью, сидели, охраняя собственность своих владельцев, собаки с ранчо. Серо-голубого пикапа с надписью «Старз-энд-Барз» среди машин не было. Не видно было и Зипа. Мэри заказала себе бифштекс с яйцом и чашку кофе, но удовольствия от еды не получила. Мысли ее были далеко. Мэри не хотелось никакого дружеского общения. Возможно, она придет сюда еще на поздний ужин, и они с Норой отправятся, после того как официантка закончит смену, куда-нибудь поразвлечься. Но шанс наткнуться на пьяного Уилла с его шуточками исключил и эту перспективу.
   Проходя через вестибюль гостиницы, Мэри не рассчитывала в это время встретить кого-либо, кроме Рауля, но за кассой оказался склонившийся к монитору компьютера Кевин. Он устало взглянул на Мэри, и она прочла на его лице следы недосыпания. Кевин явно срочно нуждался в бритье и чашке кофе.
   – Привет, Кевин. Что случилось? – присаживаясь к стойке, спросила Мэри. – Просматриваешь расписание похорон?
   Детская улыбка озарила лицо Кевина, но тут же погасла.
   – Не совсем. Знаю, что сегодня мне не уснуть, вот и дал Раулю выходной.
   – Бессонница?
   – Поссорились с Дрю.
   – А-а… – сочувственно вздохнула Мэри. – Досадно. Мне очень жаль.
   – Мне тоже, – пробормотал Кевин и перевернул страницу в зеленой папке, даже не взглянув на нее.
   – Что, плохо?
   – Не то слово. – Покачав головой, Кевин уставился взглядом через зал – на висевшую над камином голову лося. – Думаешь, что знаешь человека, а потом вдруг смотришь на него и понимаешь, что он тебе совсем незнаком… – Свою мысль Кевин завершил тяжким вздохом отчаяния и смятения. Стиснув губы, он покачал головой и часто заморгал потухшими карими глазами.
   – Он здесь? – поинтересовалась Мэри. Ей вовсе, не хотелось вторгаться в личные отношения партнеров, но Кевин выглядел таким несчастным и покинутым, и, в конце концов, дело касалось Таунсенда. Мэри хотела сообщить новость Дрю – в надежде выудить у него какую-нибудь информацию. Тем самым она вполне могла убить одним выстрелом двух зайцев.
   – Не знаю, где он, – промямлил Кевин, опуская взгляд на компьютерную распечатку. – Дрю смылся отсюда вчера вечером. С тех пор я его не видел.
   Мэри нахмурилась, испытывая в душе внутреннюю борьбу. Можно было, конечно, воспользоваться ситуацией и выудить у Кевина, что известно Дрю о жизни и занятиях Люси, но она тут же одернула себя. Кевин выглядел, как потерявшийся щенок.
   – Ты с этим справишься, – прикоснувшись к рукаву его пиджака, ласково сказала Мэри.
   Кевин, не поднимая глаз, с каменным лицом перелистнул очередную страницу.
   – Да, конечно. Гм-м-м… я… ты не обидишься, Мэри? По-моему, у меня в кабинете звонит телефон.
   Кевин повернулся и исчез за дверью с надписью «Посторонним вход воспрещен», прежде чем Мэри успела согласно кивнуть.