Хоуг Тэми. Темный рай

   – Малый рост он компенсирует громкостью лая, – заметила Мэри.
   – Берет пример с тебя.
   – Очень остроумно! Рафферти, что ты здесь делаешь? – нахмурилась Мэри, внутренне съеживаясь от беззащитности своего тона. В нормальном мире она была бы спокойна и холодна. Но мир здесь не был нормальным. Мэри знала это лучше кого бы то ни было.
   Джей Ди медленно встал и засунул руки в карманы.
   – Приехал присмотреть за скотом, – сказал он с каменным лицом.
   Мэри медленно кивнула, не веря ни единому его слову:
   – Ты опоздал почти на месяц.
   – Было над чем поразмыслить.
   – Как Дел? – спросила Мэри.
   – Раз в неделю встречается с психиатром в Ливингстоне. Парень был во Вьетнаме. Ходят вместе на рыбалку и болтают. Дел в полном порядке.
   – Я рада.
   Слегка прищурившись, Мэри оглядела Рафферти с головы до ног.
   – Как поживаешь, Мэри Ли? – поймав ее взгляд и выдержав его, тихо спросил Джей Ди. Ему страшно хотелось подойти к Мэри, дотронуться до ее лица и запустить пальцы в ее волосы. Хотелось прижаться губами к ее губам и не отрываться от них по меньшей мере год. Хотелось уложить ее на что-нибудь мягкое и заниматься с ней любовью вечно, но прежде следовало кое-что уладить.
   Я одинока. Я тоскую по тебе. Я беременна. – Прекрасно.
   – Ты здесь счастлива? Без тебя – нет.
   – Очень.
   – Останешься?
   – Навсегда.
   Минуту Рафферти взвешивал ее слова, потом медленно кивнул.
   – Ты не собираешься сказать мне, что я здесь чужая? – поинтересовалась Мэри.
   – Нет, мэм.
   – Не собираешься набрасываться на меня за то, что я чужачка?
   – Нет.
   – И не собираешься выжить меня отсюда?
   Стиснув губы, Джей Ди покачал головой.
   Мэри рассмеялась своим низким, хрипловатым смехом.
   – Больше всего, ковбой, я ненавижу в тебе то, что ты никогда не умолкаешь!
   У Рафферти дернулся уголок рта.
   – Ты говоришь столько, что хватает на нас обоих.
   Мэри вскинула голову и угрожающе усмехнулась;
   – Туше.
   Она прислонилась к перилам веранды. Нервы были натянуты, словно струны рояля. Пальцы впились в перекладину перил. Она изо всех сил боролась с желанием погладить себя по животу.
   – Значит, ты приехал повидать лам?
   Джей Ди в упор посмотрел на нее:
   – Я приехал повидаться с тобой.
   – Зачем?
   Какое-то время Джей Ди смотрел на стол, перекатывая пальцем трубочку для коктейля. Мэри нацарапала несколько строк в своем блокноте. Наверное, слова песни. Почерк у нее был такой же неразборчивый и растрепанный, как и ее волосы. Джей Ди застыл, поразившись, сколько же мужества потребовалось ему, чтобы подвигнуть себя на этот разговор! Он месяц готовился к нему, убеждая себя и теряясь, споря с собой о будущем и аргументах в его пользу. Он репетировал, что скажет, приехав сюда, а теперь вот стоял, не в силах вымолвить ни слова.
   Где-то рядом тихо пела Мэри-Чапин Карпентер, спасая Мэри и Джея Ди от гробовой тишины.
   Вздохнув, Рафферти наконец поднял глаза на Мэри:
   – Что ж… Уилл и Саманта начинают все заново. Ты вот здесь начинаешь все заново. Я подумал, не можем ли мы начать все заново вместе?
   У Мэри перехватило дыхание.
   – Эти последние несколько недель я много думал, – тихо признался Джей Ди. – Я был не прав. Во многих вещах.
   – И одна из них – я?
   – Мэри Ли, всю свою жизнь я был одинок, – прошептал Рафферти.
   Она мгновенно поняла, что он имеет в виду. С детских лет Джей Ди чувствовал себя брошенным ребенком. С тех пор он и выработал для себя такой способ защиты. И теперь отказывался от нее ради Мэри.
   – Я считал… я думал, так будет безопаснее и проще. Но это – всего лишь одиночество, а я так от него устал!
   Мэри тоже была одинока. Она, как никто, знала поразительную боль одиночества такого сорта.
   – Что скажешь, Мэри Ли? – разведя руки, спросил Джей Ди; сердце его бешено колотилось. – Ты дашь тупоголовому ковбою право на вторую попытку?
   Мэри посмотрела на Рафферти, стоявшего здесь, на крыльце ее дома, в праздничной одежде, чисто выбритого, причесанного, и сердце ее переполнилось щемящим чувством.
   Мэрили, ты – безнадежна.
   Тупоголовые не начинают со своего портрета. Рафферти противоречив и вспыльчив, и на многие вещи у них разные взгляды. И он близок, и упрям, и самоуверен… И он – хороший, честный, сильный и храбрый, и она любит его. Никаких сомнений, что она его любит.
   У Джея Ди перехватило дыхание, как только Мэри улыбнулась ему своей нахальной улыбочкой.
   – Следует ли понимать, что ты приглашаешь меня на свидание? – подозрительно вопросила она.
   – Ужин и танцы?
   – Танцы? – прыснула Мэри, и ее озорные глаза заблестели подобно двум бриллиантам. – Да разве ты умеешь танцевать?
   Джей Ди сделал шаг вперед и с вызовом расправил плечи:
   – Еще как!
   – Нет, не умеешь!
   – Ну-ка подойди сюда и повтори, что ты сказала, городская девчонка! – В уголках губ Джея Ди играла улыбка.
   Мэри, уперев руки в бока, шагнула навстречу Рафферти и взглянула ему прямо в глаза:
   – Тогда покажи.
   Джей Ди бережно обнял Мэри и два раза провел ее медленным вальсом по крыльцу. Спайк, устроившись на сиденье кресла-качалки, недоуменно наблюдал, как они движутся поразительно в такт со сладкой, нежной мелодией. Движения Рафферти были легки и уверенны. Он вел Мэри, а она чувствовала себя в безопасности, защищенной, маленькой и женственной. Закат окрасил небо в фиолетовый свет, и на востоке, над острыми зубцами вершин Абсарокаса, поднималась белая облатка луны. В долине послышался вой койотов.
   Мэри не сводила с него глаз, отыскивая в его взгляде ту правду, которую не рассчитывала услышать. О том, что он может отдать ей свое сердце. Что она может доверить ему свое.
   Мэри прижалась щекой к его груди, замедляя танец до покачивания на месте. Джей Ди был таким же твердым и неподдающимся, как и земля, что его кормила, и Мэри могла ближайшие пятьдесят лет рвать на себе волосы от его упрямства, но она не продала бы и секунды этого времени за все золото Калифорнии.
   – Я люблю тебя. – Мэри произнесла это одними губами, точно самую сокровенную тайну, точно молитву.
   Джей Ди обнял Мэри и нежно поцеловал ее спутанные волосы. Ему казалось, что они – единственные люди на этой земле, одни в раю, начинают новую жизнь. И он поклялся на этот раз сделать ее правильной.
   Ритм музыки замедлился. Сладкая гармония скрипичного дуэта угасла, и последние ноты были исполнены на гитаре.
   Они прервали танец.
   Сердца их бились.
   Мэри затаила дыхание.
   И Рафферти, приподняв ее подбородбк и заглянув в голубые-голубые глаза, прошептал:
   – Я люблю тебя.