— Я видел его, когда мы покидали порт. Брюки цвета хаки и белая рубашка.
— Мужчина в черных брюках, белой рубашке и коричневой куртке только что наблюдал за нами. Заметив, что я его увидела, он скрылся в магазине.
Джон тут же обнял ее за талию и решительно, но без видимой спешки повел в ближайший магазинчик. Войдя внутрь, они быстро прошли его насквозь, не обращая внимания на хозяйку, щебетавшую им вслед, и выскользнули через заднюю дверь, очутившись на узкой Затененной улочке, мощенной булыжником. Джон свернул направо, и они двинулись к магазину, в который вошел неизвестный наблюдатель.
Если этот человек проследовал за ними в магазин и тоже вышел через черный ход, он машинально повернет налево — в сторону, противоположную той, откуда он появился. Если им удастся покинуть аллею прежде, чем он поймет, что его засекли, и бросится за ними в погоню, они его застанут врасплох.
Так и случилось. Неизвестный выскочил в переулок, когда они были неподалеку от выхода. Хозяйка магазина кричала ему вслед, возмущаясь тем, что туристы используют ее магазин как кратчайший путь в аллею. Он отмахнулся от нее как от назойливой мухи, оттолкнул ее и вытащил пистолет из кобуры, спрятанной под курткой.
Женщина взвизгнула в ужасе и нырнула обратно в свой магазин. Джон втолкнул Ниему в приоткрытую дверь, выхватил пистолет и бросился на мостовую. Первый выстрел ударил в металлическую урну для мусора. Второй выстрел сделал Джон, но нападавший снова исчез в магазине.
— Беги! — сказал Джон и выстрелил по закрытой двери. — Я его задержу.
Ниема полезла было в сумку за пистолетом, но, услышав его команду, бросилась бежать со всех ног, понимая, что малейшая задержка с ее стороны явится только помехой. Впереди нее бежали гуляющие, оглашая воздух криками ужаса и ища укрытие.
Ниема достигла конца аллеи, завернула за угол и прижалась к стене, оглядываясь по сторонам. Джон следовал тем же путем, отстреливаясь из пистолета. Добежав до угла, он схватил ее за руку, и они понеслись по улице, расталкивая испуганных пешеходов.
— Мы бежим в порт? — выдохнула она, переходя на шаг.
— Нет. Надо сперва запутать их окончательно. Я не хочу, чтобы они обнаружили яхту.
Итак, яхта перестала быть для них надежным убежищем. На ее борту секретные агенты, да и сама она, вероятно, засекречена.
Ниема на бегу сорвала с плеча сумку и принялась лихорадочно в ней шарить.
— Что ты делаешь? — спросил он, оборачиваясь. — Направо!
Она повернула направо.
— Пытаюсь достать пистолет, чтобы был под рукой, — огрызнулась Ниема, запихнув пистолет за пояс джинсов, как это сделал Джон, и прикрывая его футболкой.
Вслед им неслись крики и вопли. К несчастью, на улицах все еще было полно туристов, которые оборачивались и провожали их недоуменными взглядами и восклицаниями. Тем, кто гнался за ними, надо было только смотреть, где в толпе возникает волнение и суматоха, чтобы их обнаружить.
— Налево, — сказал Джон, и они повернули одновременно, словно были связаны одной нитью. — Направо. — Если зеваки станут оборачиваться в разные стороны, это вызовет путаницу и им удастся ускользнуть.
Они влетели в маленький переулок. На балкончиках повсюду виднелись горшки с цветами, двери были ярко расписаны, а дети играли на тротуаре в последних лучах солнца. Джон прибавил ходу: надо скорее миновать этот переулок, чтобы увести погоню подальше от детей.
Они свернули направо в узкую аллею, в которую никогда не попадал луч света, им пришлось бежать друг за другом. Улица впереди них погрузилась в тень и была полна гуляющих. Кое-где зажглись фонари.
Кто-то толкнул Джона, как только он выбежал из аллеи в уличную толпу. Ниема сначала решила, что это случайность, но тут ее сзади обхватили чьи-то руки, и она отреагировала машинально, ударив нападавшего локтем в солнечное сплетение. Противник захрипел, и она ловко вывернулась из его рук и ткнула его во впадинку у края глаза. Ей не удалось сделать это под правильным углом, и тем не менее он свалился как подкошенный, корчась и изрыгая рвоту.
Джон схватил ее за руку и потянул за собой. Она обернулась и увидела, что ее противник неподвижно лежит на земле. Тот, кто напал на Джона, полусидел, прислонясь к стене, и тоже не двигался.
— Не оборачивайся, — приказал Джон, не отпуская ее руку. Он бежал вперед так быстро, что она еле поспевала за ним. — Беги, не останавливайся.
Ниема похолодела.
— Я не хотела…
— А он хотел, — коротко бросил Джон на бегу. Они свернули в очередной переулок и оказались в той части города, где улочки вьются и пересекаются, словно спагетти. Впереди показались трое мужчин с оружием наготове. Один из них заметил Джона и Ниему и указал рукой в их сторону. Джон потащил ее в соседний переулок.
— Сколько их? — спросила она, задыхаясь от быстрого бега.
— Много, — мрачно ответил он и двинулся в том направлении, откуда вышли эти трое, надеясь выбежать позади них. Они неслись вверх по узкой живописной улочке с цветочными горшочками на окнах. Старушки выставили свои изделия прямо у дверей — кружевные шали и самодельные горшочки с ароматической смесью из сухих лепестков. Одна из женщин заметила в руках Джона пистолет и пронзительно взвизгнула. Они свернули за угол и очутились в тупике. Ниема развернулась и хотела было броситься обратно, но Джон схватил ее за руку и прижал к себе.
Улочка, из которой они выбежали, моментально стихла: старушки похватали свои поделки и попрятались в домах. Издалека доносились звуки проезжающих автомобилей, однако здесь все замерло.
Луи Ронсар, слегка усмехаясь, вышел из-за угла, держа в руке «Глок — 17». Огромный пистолет он направил прямо в голову Ниемы.
Джон тут же сделал шаг в сторону, но Ронсар не опустил пистолет.
— Стой, где стоишь, — приказал он, и Джон повиновался. — Друзья мои, — промолвил Ронсар, — вы покинули меня не попрощавшись.
— Прощай, — спокойно произнес Джон, по-прежнему не двигаясь и напряженно глядя на дуло пистолета, направленное в голову Ниемы.
— Брось оружие, — сказал Ронсар Джону. Его темно-голубые глаза холодно сверкнули. Джон послушно бросил пистолет на мостовую. — Вы злоупотребили моим гостеприимством. Если бы охранник не застал вас врасплох, вы бы благополучно удалились и я бы так и не узнал, что вы залезли в мой компьютер. Вы ведь сделали это, да? В противном случае вы до сих пор пытались бы туда проникнуть.
Джон пожал плечами. Нет нужды отпираться.
— Да, я получил то, за чем явился. Я скопировал всю информацию и знаю то, что знаешь ты.
— Зачем тебе это, дружок? Хочешь меня шантажировать? Или желаешь стать дилером циклонита?
Ему ответил Темпл. Ниема заметила, как лицо Джона на глазах изменилось и его взгляд стал непроницаемым.
— Тот, кто владеет правом на продажу взрывчатки, получит огромные барыши. К тому же… я и сам хотел кое-где испробовать новое соединение.
— Но ты мог бы купить столько, сколько тебе нужно.
— А ты здорово бы на этом нажился.
— Так вот в чем все дело! Тебе нужны деньги?
— Конечно. Деньги правят миром.
— А она? — Ронсар кивнул в сторону Ниемы. — Она твоя сообщница?
— Я работаю один.
— Тогда кто же она?
— Она здесь ни при чем. Отпусти ее, — спокойно промолвил Джон.
Ронсар тут же нацелил пистолет Джону в лоб и положил палец на курок.
— Не делай из меня идиота, — пригрозил он.
Ниема сунула правую руку за пояс джинсов и выхватила из-за спины пистолет. Ронсар заметил ее маневр и повернулся в ее сторону, но она уже нацелила пистолет ему в голову.
— Возможно, тебе следовало сначала спросить об этом меня, — отчеканила она хладнокровным тоном, достойным Джона Медины. — Брось пистолет!
— Не думаю, — возразил Ронсар, по-прежнему держа Джона под прицелом. — Ты рискуешь жизнью своего любовника. А ведь он не стал рисковать твоей жизнью.
Она передернула плечами.
— Встань с ним рядом.
Мужчины замерли на месте. Джон затаил дыхание, его лицо побелело как мел. Ронсар оторопело уставился на нее, потом мрачно усмехнулся. Ниема не сводила глаз с Ронсара, понимая, чем она рискует. Джон убил свою жену ради двоих агентов, и для него предательство возлюбленной явится сильным ударом.
— Примите мои извинения, месье Темпл, — сказал Ронсар Джону. — Похоже, она одурачила нас обоих.
— Прости, дорогой. — Ниема изобразила на губах фальшивую улыбку. — Дискета у меня. Прошлой ночью, пока ты спал, я ее у тебя конфисковала. — Он знает, что это ложь. Она не только не покидала постели прошлой ночью (лишь сходила в ванную), но и пропажа дискеты теперь ничего не значит — информация с нее давно переправлена в Лэнгли.
Она снова взглянула на Ронсара, сосредоточив на нем свое внимание.
— Я бы представилась, да в этом нет нужды. У меня есть к тебе дельное предложение, Луи. Оно выгодно нам обоим.
— В каком смысле?
Она снова усмехнулась:
— ЦРУ заинтересовано в том, чтобы заключить с тобой… соглашение. Мы не собираемся выводить тебя из игры и лишать прибыльного бизнеса. Ты будешь нам полезен, а мы — тебе. Ты имеешь доступ к весьма любопытной информации, и мы хорошо заплатим за нее.
— Многие хотели бы это сделать, — холодно возразил он.
Ниема переводила взгляд с Джона на Ронсара, боясь, что Джон испортит ее игру.
— Но мы готовы заплатить огромную сумму. Кроме того, ты получишь дополнительный приз.
— И что же это будет?
— Сердце.
Эти слова повисли в воздухе. Наступила зловещая тишина. Джон хотел было сделать шаг вперед, но вовремя остановился. Лицо Ронсара исказилось от гнева.
— Как ты смеешь, — прошептал он, — как ты смеешь торговаться, когда речь идет о жизни моей дочери?
— Я предлагаю тебе помощь правительства Соединенных Штатов. У ЦРУ огромные возможности. Тебе никогда не сравниться с ними, сколько бы денег у тебя ни было. Новое сердце вряд ли ее спасет, но, во всяком случае, она продержится до того момента, когда излечат ее остальные недуги.
Он застыл как вкопанный.
— По рукам, — решительно произнес он, не торгуясь по поводу условий. Его любовь к Лауре была искренней и всепоглощающей. Он готов сделать все, что в его силах, даже продать собственную душу, только бы ее спасти. И сотрудничество с ЦРУ не идет ни в какое сравнение с преступным бизнесом. Ронсар опустил пистолет и кивнул в сторону Джона. — А как же он?
— Мистер Темпл? — Ниема пожала плечами и тоже опустила пистолет. Это рискованно, однако он должен поверить в искренность ее слов. — Он… тоже приз в некотором роде. Я не ожидала, что он поможет мне в этом деле, но поскольку он оказался здесь с той же целью и мастерски справился со своей задачей, я не преминула этим воспользоваться. — «Нельзя разрушить прикрытие Джона, — подумала она. — Он Джозеф Темпл и останется таковым для Ронсара».
Джон наклонился и поднял с земли свой пистолет. Ниема ничего не могла прочесть по его лицу. Оно было бледно, глаза горели гневным огнем. Он двинулся к Ронсару.
Но в этот момент ее внимание привлек звук приближающихся шагов.
— Темпл! — крикнула она.
Двое охранников Ронсара вышли из-за поворота и тут же заметили Джона. Он неминуемо станет их первой мишенью: в его руке пистолет, и он наступает на Ронсара. Ниема сразу же поняла, чем это ему грозит. Охранники выхватили пистолеты. Но Джон видел только Ронсара и не смог отреагировать так же стремительно, как обычно.
Ниема не слышала собственный крик — хриплый вопль ужаса и ярости. Как во сне она подняла руку, сжимавшую пистолет. Она слышала лишь удары собственного сердца, замедленные и глухие, как будто в жилах ее течет не кровь, а вязкий сироп. Нет, только не это, пронеслось у нее в голове. Она не переживет еще одну потерю. Он не должен умереть.
Раздался выстрел. Повисло голубое облачко дыма. Едкий запах пороха защекотал ей ноздри. Пистолет в ее руке подскакивал при каждом выстреле, а она все жала на спусковой крючок. Ее сбил с ног мощный удар. Ниема попыталась подняться, но ноги ей не повиновались. И она снова выстрелила.
Кто-то еще стреляет, решила она. Где-то рядом. Должно быть, это Джон. Хорошо. Значит, он жив…
Свет померк в ее глазах или же тьма накрыла город, она не знала. У нее в ушах жужжали чьи-то голоса, и бессмысленный шум постепенно стал формироваться в отдельные слова и фразы. Ниема ощутила тянущую боль, такую сильную, что она едва могла дышать.
— Черт тебя дери, не смей умирать! — рычал Джон, разрывая на ней одежду. — Ты слышишь меня? Не смей умирать, черт подери!
«Джон редко ругается, — подумала она, борясь с адской болью. — Значит, он чем-то расстроен. Но что же произошло?»
Она ранена. Теперь она вспомнила, что ее свалил с ног сильный удар.
Ранена. В нее стреляли. Так вот как это ощущается. Хуже ничего и представить себе нельзя.
— Не умирай! — рявкнул Джон, зажав ее рану ладонью.
Она облизала пересохшие губы и вымолвила:
— Может, и не умру, если ты поторопишься и позовешь на помощь.
Он резко обернулся и посмотрел на нее. Его зрачки расширились от ужаса, в лице ни кровинки.
— Держись, — сказал он. — Я остановлю кровотечение. — Он взглянул поверх ее плеча, и лицо его посуровело. — Используй все свое влияние, Ронсар, чтобы доставить сюда самых лучших врачей Европы, — произнес он хриплым от ярости голосом. — Иначе, если она умрет, я изрублю тебя на мелкие кусочки.
Вашингтон, округ Колумбия, три недели спустя
Ниема встала с постели и потихоньку, осторожными шагами подошла к креслу, стоявшему у окна в ее больничной палате. Ее ноги немного окрепли, и теперь с каждым днем она ходила все больше и больше, хотя «больше» означало всего несколько лишних минут по комнате. Она успела возненавидеть эту кровать и предпочитала проводить время сидя в кресле — так она не чувствовала себя инвалидом.
Сегодня она прошла последние процедуры. Завтра ее выпишут домой, и там она продолжит лечение. Фрэнк Виней тут как-то навестил ее и сказал, что ей будут помогать по дому, пока она не поправится окончательно.
Как хорошо снова очутиться дома! Приключения приключениями, а все-таки женщине с огнестрельной раной необходим покой и уход. Последние три недели она провела в полузабытьи. В памяти всплывала реанимация во французской больнице. Там был и Луи Ронсар. Да, он держал ее за руку.
Затем ее переправили на самолете из Франции в Штаты, в Вашингтон, и поместили сюда. Полет она не помнит, но медсестры рассказали ей, что она заснула во Франции и проснулась в округе Колумбия. Просто голова идет кругом.
Каждый раз, когда она приходила в сознание, то ощущала жгучую боль, но неделю назад перестала принимать обезболивающее, как только ее перевели из реанимации в обычную палату. Первые несколько дней было тяжело справляться с болью, но потом с каждым днем становилось все легче и легче.
Последний раз она видела Джона, когда лежала на мостовой в том самом тупике в Ницце. Ему пришлось сразу же исчезнуть — он, наверное, не мог остаться с ней ни под именем Темпла, ни под именем Джона Медины. Она не расспрашивала о нем Винея, понимая, что Джон либо появится сам, либо не появится вовсе.
В комнате была всего одна лампа. После яркого света в реанимационной палате ей хотелось, чтобы вокруг был полумрак. Ниема настроила радио на канал инструментальной музыки и убавила громкость. Откинувшись в кресле, она закрыла глаза и окунулась в мелодичные звуки.
Ниема не слышала, как отворилась дверь, но вдруг почувствовала, что Джон рядом. Открыв глаза, она улыбнулась ему, ничуть не удивившись его неожиданному появлению в полутемной палате.
— Ну наконец-то, — промолвила она, протягивая ему руку.
Он бесшумно, словно по воздуху, приблизился к ней. Окинув ее взглядом, он помрачнел: Ниема похудела и осунулась за эти недели. Обхватив ладонями ее лицо, он провел пальцами по ее впалым бледным щекам и нежно поцеловал ее в губы. Она положила ладонь ему на затылок и почувствовала прилив сил от одного прикосновения к его горячему телу.
— Я больше не мог находиться вдали от тебя, — хрипло промолвил он. — Фрэнк держал меня в курсе относительно твоего состояния, но я… я хотел быть с тобой рядом.
— Я это знала. — Она попыталась разгладить суровые складки у его рта, появившиеся за это время.
— Когда ты завтра вернешься домой, я буду тебя там ждать.
— Но со мной будет сиделка…
— Знаю. Это я и есть. — Он склонился над ней и взял ее за руку.
— Вот и отлично. Ты поможешь мне подняться на ноги. А то терапевты не позволяют мне тренироваться столько, сколько я хочу.
— Если ты полагаешь, что я позволю тебе что-то еще, кроме сна и еды, то ты глубоко ошибаешься.
— Правда? А я думала, ты постараешься поскорее поставить меня на ноги.
— Зачем?
— Да чтобы показать мне свои остальные трюки. — Она ухмыльнулась. — Жду не дождусь. Последние несколько недель, лежа в кровати, только об этом и думаю.
Суровые складки на его лице разгладились, и он улыбнулся:
— Пройдет еще много времени, прежде чем ты окажешься в достаточно хорошей форме для подобных штук.
— А это зависит от того, как быстро ты меня выходишь.
— Мы не станем торопиться. Поврежденная печень не заживет в два дня.
К тому же Ниема потеряла часть селезенки, и пуля задела два ребра. С другой стороны, Джон жив, а это самое главное. Если бы она не отвлекла внимание на себя, его пристрелили бы на месте.
— Зачем ты это сделал? — спросила она, откинувшись в кресле и нахмурившись. Наконец-то она может задать ему вопрос, который мучил ее все это время. — Зачем ты стал наступать на Ронсара?
— Этот мерзавец целился тебе в голову, — ответил он. — И я потерял самообладание. Так случается всегда, когда речь идет о тебе.
— Так не может продолжаться.
— Я постараюсь исправиться, — сухо пообещал он.
— А эту сделку, которую я заключила с Ронсаром… я еще не говорила о ней с Винеем. Она остается в силе?
— Конечно. Лучше и придумать нельзя.
— Мне показалось тогда, что это неплохая идея. Ронсару нужны деньги на лечение Лауры; ему все равно, каким способом он их получит. — Она помолчала и добавила:
— А вы можете достать для нее сердце?
— Мы пытаемся. Шансы невелики, но мы прикладываем все усилия. — Он вздохнул. — И если мы найдем подходящее донорское сердце, это будет означать, что более здоровый ребенок его не получит.
— Та информация, которой снабдит нас Ронсар, спасет жизни многим людям.
Они оба умолкли, взвешивая все «за»и «против» этого решения. Можно бесконечно обсуждать этическую сторону дела, но все зависит от того, касается ли это твоего собственного ребенка. Ниема могла понять безумную любовь Ронсара к своей дочери-инвалиду, однако тот, чей ребенок тоже нуждается в донорском сердце, будет совсем другого мнения об этой сделке.
Она оперлась руками о подлокотники кресла и медленно приподнялась. Джон тоже встал и протянул к ней руки, готовый в любой момент ее поддержать, как будто она — малышка, делающая первые шаги. Ниема улыбнулась ему.
— Не такая уж я хрупкая.
— Для меня ты самая хрупкая на свете драгоценность, — промолвил он, и по лицу его скользнула тень пережитого страха за ее жизнь. — Черт тебя дери, хватит героизма, слышишь?
— Предоставить тебе играть роль героя?
Он тяжело перевел дух.
— Да, предоставь это мне.
— Не могу. — Она прижалась щекой к его груди. — Герои — большая редкость в наше время. Если уж посчастливилось полюбить такого, надо его беречь как зеницу ока. — Как же ей повезло — она любила, была любима Далласом и теперь Джоном. Других таких нет на всем свете.
Он осторожно, чтобы ненароком не причинить боль, погладил ее по спине.
— Вот и я думал о том же.
Ниема коснулась губами его груди, вдыхая в себя его запах. Стоило ему дотронуться до нее, как она сразу потеряла нить разговора.
— О чем ты?
— Если уж посчастливилось полюбить героиню, надо ее беречь как зеницу ока. — Он приподнял ее лицо за подбородок. — Итак, мы с тобой теперь партнеры?
Ниема радостно улыбнулась.
— Партнеры, — ответила она, и они скрепили рукопожатием свой договор.
— Мужчина в черных брюках, белой рубашке и коричневой куртке только что наблюдал за нами. Заметив, что я его увидела, он скрылся в магазине.
Джон тут же обнял ее за талию и решительно, но без видимой спешки повел в ближайший магазинчик. Войдя внутрь, они быстро прошли его насквозь, не обращая внимания на хозяйку, щебетавшую им вслед, и выскользнули через заднюю дверь, очутившись на узкой Затененной улочке, мощенной булыжником. Джон свернул направо, и они двинулись к магазину, в который вошел неизвестный наблюдатель.
Если этот человек проследовал за ними в магазин и тоже вышел через черный ход, он машинально повернет налево — в сторону, противоположную той, откуда он появился. Если им удастся покинуть аллею прежде, чем он поймет, что его засекли, и бросится за ними в погоню, они его застанут врасплох.
Так и случилось. Неизвестный выскочил в переулок, когда они были неподалеку от выхода. Хозяйка магазина кричала ему вслед, возмущаясь тем, что туристы используют ее магазин как кратчайший путь в аллею. Он отмахнулся от нее как от назойливой мухи, оттолкнул ее и вытащил пистолет из кобуры, спрятанной под курткой.
Женщина взвизгнула в ужасе и нырнула обратно в свой магазин. Джон втолкнул Ниему в приоткрытую дверь, выхватил пистолет и бросился на мостовую. Первый выстрел ударил в металлическую урну для мусора. Второй выстрел сделал Джон, но нападавший снова исчез в магазине.
— Беги! — сказал Джон и выстрелил по закрытой двери. — Я его задержу.
Ниема полезла было в сумку за пистолетом, но, услышав его команду, бросилась бежать со всех ног, понимая, что малейшая задержка с ее стороны явится только помехой. Впереди нее бежали гуляющие, оглашая воздух криками ужаса и ища укрытие.
Ниема достигла конца аллеи, завернула за угол и прижалась к стене, оглядываясь по сторонам. Джон следовал тем же путем, отстреливаясь из пистолета. Добежав до угла, он схватил ее за руку, и они понеслись по улице, расталкивая испуганных пешеходов.
— Мы бежим в порт? — выдохнула она, переходя на шаг.
— Нет. Надо сперва запутать их окончательно. Я не хочу, чтобы они обнаружили яхту.
Итак, яхта перестала быть для них надежным убежищем. На ее борту секретные агенты, да и сама она, вероятно, засекречена.
Ниема на бегу сорвала с плеча сумку и принялась лихорадочно в ней шарить.
— Что ты делаешь? — спросил он, оборачиваясь. — Направо!
Она повернула направо.
— Пытаюсь достать пистолет, чтобы был под рукой, — огрызнулась Ниема, запихнув пистолет за пояс джинсов, как это сделал Джон, и прикрывая его футболкой.
Вслед им неслись крики и вопли. К несчастью, на улицах все еще было полно туристов, которые оборачивались и провожали их недоуменными взглядами и восклицаниями. Тем, кто гнался за ними, надо было только смотреть, где в толпе возникает волнение и суматоха, чтобы их обнаружить.
— Налево, — сказал Джон, и они повернули одновременно, словно были связаны одной нитью. — Направо. — Если зеваки станут оборачиваться в разные стороны, это вызовет путаницу и им удастся ускользнуть.
Они влетели в маленький переулок. На балкончиках повсюду виднелись горшки с цветами, двери были ярко расписаны, а дети играли на тротуаре в последних лучах солнца. Джон прибавил ходу: надо скорее миновать этот переулок, чтобы увести погоню подальше от детей.
Они свернули направо в узкую аллею, в которую никогда не попадал луч света, им пришлось бежать друг за другом. Улица впереди них погрузилась в тень и была полна гуляющих. Кое-где зажглись фонари.
Кто-то толкнул Джона, как только он выбежал из аллеи в уличную толпу. Ниема сначала решила, что это случайность, но тут ее сзади обхватили чьи-то руки, и она отреагировала машинально, ударив нападавшего локтем в солнечное сплетение. Противник захрипел, и она ловко вывернулась из его рук и ткнула его во впадинку у края глаза. Ей не удалось сделать это под правильным углом, и тем не менее он свалился как подкошенный, корчась и изрыгая рвоту.
Джон схватил ее за руку и потянул за собой. Она обернулась и увидела, что ее противник неподвижно лежит на земле. Тот, кто напал на Джона, полусидел, прислонясь к стене, и тоже не двигался.
— Не оборачивайся, — приказал Джон, не отпуская ее руку. Он бежал вперед так быстро, что она еле поспевала за ним. — Беги, не останавливайся.
Ниема похолодела.
— Я не хотела…
— А он хотел, — коротко бросил Джон на бегу. Они свернули в очередной переулок и оказались в той части города, где улочки вьются и пересекаются, словно спагетти. Впереди показались трое мужчин с оружием наготове. Один из них заметил Джона и Ниему и указал рукой в их сторону. Джон потащил ее в соседний переулок.
— Сколько их? — спросила она, задыхаясь от быстрого бега.
— Много, — мрачно ответил он и двинулся в том направлении, откуда вышли эти трое, надеясь выбежать позади них. Они неслись вверх по узкой живописной улочке с цветочными горшочками на окнах. Старушки выставили свои изделия прямо у дверей — кружевные шали и самодельные горшочки с ароматической смесью из сухих лепестков. Одна из женщин заметила в руках Джона пистолет и пронзительно взвизгнула. Они свернули за угол и очутились в тупике. Ниема развернулась и хотела было броситься обратно, но Джон схватил ее за руку и прижал к себе.
Улочка, из которой они выбежали, моментально стихла: старушки похватали свои поделки и попрятались в домах. Издалека доносились звуки проезжающих автомобилей, однако здесь все замерло.
Луи Ронсар, слегка усмехаясь, вышел из-за угла, держа в руке «Глок — 17». Огромный пистолет он направил прямо в голову Ниемы.
Джон тут же сделал шаг в сторону, но Ронсар не опустил пистолет.
— Стой, где стоишь, — приказал он, и Джон повиновался. — Друзья мои, — промолвил Ронсар, — вы покинули меня не попрощавшись.
— Прощай, — спокойно произнес Джон, по-прежнему не двигаясь и напряженно глядя на дуло пистолета, направленное в голову Ниемы.
— Брось оружие, — сказал Ронсар Джону. Его темно-голубые глаза холодно сверкнули. Джон послушно бросил пистолет на мостовую. — Вы злоупотребили моим гостеприимством. Если бы охранник не застал вас врасплох, вы бы благополучно удалились и я бы так и не узнал, что вы залезли в мой компьютер. Вы ведь сделали это, да? В противном случае вы до сих пор пытались бы туда проникнуть.
Джон пожал плечами. Нет нужды отпираться.
— Да, я получил то, за чем явился. Я скопировал всю информацию и знаю то, что знаешь ты.
— Зачем тебе это, дружок? Хочешь меня шантажировать? Или желаешь стать дилером циклонита?
Ему ответил Темпл. Ниема заметила, как лицо Джона на глазах изменилось и его взгляд стал непроницаемым.
— Тот, кто владеет правом на продажу взрывчатки, получит огромные барыши. К тому же… я и сам хотел кое-где испробовать новое соединение.
— Но ты мог бы купить столько, сколько тебе нужно.
— А ты здорово бы на этом нажился.
— Так вот в чем все дело! Тебе нужны деньги?
— Конечно. Деньги правят миром.
— А она? — Ронсар кивнул в сторону Ниемы. — Она твоя сообщница?
— Я работаю один.
— Тогда кто же она?
— Она здесь ни при чем. Отпусти ее, — спокойно промолвил Джон.
Ронсар тут же нацелил пистолет Джону в лоб и положил палец на курок.
— Не делай из меня идиота, — пригрозил он.
Ниема сунула правую руку за пояс джинсов и выхватила из-за спины пистолет. Ронсар заметил ее маневр и повернулся в ее сторону, но она уже нацелила пистолет ему в голову.
— Возможно, тебе следовало сначала спросить об этом меня, — отчеканила она хладнокровным тоном, достойным Джона Медины. — Брось пистолет!
— Не думаю, — возразил Ронсар, по-прежнему держа Джона под прицелом. — Ты рискуешь жизнью своего любовника. А ведь он не стал рисковать твоей жизнью.
Она передернула плечами.
— Встань с ним рядом.
Мужчины замерли на месте. Джон затаил дыхание, его лицо побелело как мел. Ронсар оторопело уставился на нее, потом мрачно усмехнулся. Ниема не сводила глаз с Ронсара, понимая, чем она рискует. Джон убил свою жену ради двоих агентов, и для него предательство возлюбленной явится сильным ударом.
— Примите мои извинения, месье Темпл, — сказал Ронсар Джону. — Похоже, она одурачила нас обоих.
— Прости, дорогой. — Ниема изобразила на губах фальшивую улыбку. — Дискета у меня. Прошлой ночью, пока ты спал, я ее у тебя конфисковала. — Он знает, что это ложь. Она не только не покидала постели прошлой ночью (лишь сходила в ванную), но и пропажа дискеты теперь ничего не значит — информация с нее давно переправлена в Лэнгли.
Она снова взглянула на Ронсара, сосредоточив на нем свое внимание.
— Я бы представилась, да в этом нет нужды. У меня есть к тебе дельное предложение, Луи. Оно выгодно нам обоим.
— В каком смысле?
Она снова усмехнулась:
— ЦРУ заинтересовано в том, чтобы заключить с тобой… соглашение. Мы не собираемся выводить тебя из игры и лишать прибыльного бизнеса. Ты будешь нам полезен, а мы — тебе. Ты имеешь доступ к весьма любопытной информации, и мы хорошо заплатим за нее.
— Многие хотели бы это сделать, — холодно возразил он.
Ниема переводила взгляд с Джона на Ронсара, боясь, что Джон испортит ее игру.
— Но мы готовы заплатить огромную сумму. Кроме того, ты получишь дополнительный приз.
— И что же это будет?
— Сердце.
Эти слова повисли в воздухе. Наступила зловещая тишина. Джон хотел было сделать шаг вперед, но вовремя остановился. Лицо Ронсара исказилось от гнева.
— Как ты смеешь, — прошептал он, — как ты смеешь торговаться, когда речь идет о жизни моей дочери?
— Я предлагаю тебе помощь правительства Соединенных Штатов. У ЦРУ огромные возможности. Тебе никогда не сравниться с ними, сколько бы денег у тебя ни было. Новое сердце вряд ли ее спасет, но, во всяком случае, она продержится до того момента, когда излечат ее остальные недуги.
Он застыл как вкопанный.
— По рукам, — решительно произнес он, не торгуясь по поводу условий. Его любовь к Лауре была искренней и всепоглощающей. Он готов сделать все, что в его силах, даже продать собственную душу, только бы ее спасти. И сотрудничество с ЦРУ не идет ни в какое сравнение с преступным бизнесом. Ронсар опустил пистолет и кивнул в сторону Джона. — А как же он?
— Мистер Темпл? — Ниема пожала плечами и тоже опустила пистолет. Это рискованно, однако он должен поверить в искренность ее слов. — Он… тоже приз в некотором роде. Я не ожидала, что он поможет мне в этом деле, но поскольку он оказался здесь с той же целью и мастерски справился со своей задачей, я не преминула этим воспользоваться. — «Нельзя разрушить прикрытие Джона, — подумала она. — Он Джозеф Темпл и останется таковым для Ронсара».
Джон наклонился и поднял с земли свой пистолет. Ниема ничего не могла прочесть по его лицу. Оно было бледно, глаза горели гневным огнем. Он двинулся к Ронсару.
Но в этот момент ее внимание привлек звук приближающихся шагов.
— Темпл! — крикнула она.
Двое охранников Ронсара вышли из-за поворота и тут же заметили Джона. Он неминуемо станет их первой мишенью: в его руке пистолет, и он наступает на Ронсара. Ниема сразу же поняла, чем это ему грозит. Охранники выхватили пистолеты. Но Джон видел только Ронсара и не смог отреагировать так же стремительно, как обычно.
Ниема не слышала собственный крик — хриплый вопль ужаса и ярости. Как во сне она подняла руку, сжимавшую пистолет. Она слышала лишь удары собственного сердца, замедленные и глухие, как будто в жилах ее течет не кровь, а вязкий сироп. Нет, только не это, пронеслось у нее в голове. Она не переживет еще одну потерю. Он не должен умереть.
Раздался выстрел. Повисло голубое облачко дыма. Едкий запах пороха защекотал ей ноздри. Пистолет в ее руке подскакивал при каждом выстреле, а она все жала на спусковой крючок. Ее сбил с ног мощный удар. Ниема попыталась подняться, но ноги ей не повиновались. И она снова выстрелила.
Кто-то еще стреляет, решила она. Где-то рядом. Должно быть, это Джон. Хорошо. Значит, он жив…
Свет померк в ее глазах или же тьма накрыла город, она не знала. У нее в ушах жужжали чьи-то голоса, и бессмысленный шум постепенно стал формироваться в отдельные слова и фразы. Ниема ощутила тянущую боль, такую сильную, что она едва могла дышать.
— Черт тебя дери, не смей умирать! — рычал Джон, разрывая на ней одежду. — Ты слышишь меня? Не смей умирать, черт подери!
«Джон редко ругается, — подумала она, борясь с адской болью. — Значит, он чем-то расстроен. Но что же произошло?»
Она ранена. Теперь она вспомнила, что ее свалил с ног сильный удар.
Ранена. В нее стреляли. Так вот как это ощущается. Хуже ничего и представить себе нельзя.
— Не умирай! — рявкнул Джон, зажав ее рану ладонью.
Она облизала пересохшие губы и вымолвила:
— Может, и не умру, если ты поторопишься и позовешь на помощь.
Он резко обернулся и посмотрел на нее. Его зрачки расширились от ужаса, в лице ни кровинки.
— Держись, — сказал он. — Я остановлю кровотечение. — Он взглянул поверх ее плеча, и лицо его посуровело. — Используй все свое влияние, Ронсар, чтобы доставить сюда самых лучших врачей Европы, — произнес он хриплым от ярости голосом. — Иначе, если она умрет, я изрублю тебя на мелкие кусочки.
Вашингтон, округ Колумбия, три недели спустя
Ниема встала с постели и потихоньку, осторожными шагами подошла к креслу, стоявшему у окна в ее больничной палате. Ее ноги немного окрепли, и теперь с каждым днем она ходила все больше и больше, хотя «больше» означало всего несколько лишних минут по комнате. Она успела возненавидеть эту кровать и предпочитала проводить время сидя в кресле — так она не чувствовала себя инвалидом.
Сегодня она прошла последние процедуры. Завтра ее выпишут домой, и там она продолжит лечение. Фрэнк Виней тут как-то навестил ее и сказал, что ей будут помогать по дому, пока она не поправится окончательно.
Как хорошо снова очутиться дома! Приключения приключениями, а все-таки женщине с огнестрельной раной необходим покой и уход. Последние три недели она провела в полузабытьи. В памяти всплывала реанимация во французской больнице. Там был и Луи Ронсар. Да, он держал ее за руку.
Затем ее переправили на самолете из Франции в Штаты, в Вашингтон, и поместили сюда. Полет она не помнит, но медсестры рассказали ей, что она заснула во Франции и проснулась в округе Колумбия. Просто голова идет кругом.
Каждый раз, когда она приходила в сознание, то ощущала жгучую боль, но неделю назад перестала принимать обезболивающее, как только ее перевели из реанимации в обычную палату. Первые несколько дней было тяжело справляться с болью, но потом с каждым днем становилось все легче и легче.
Последний раз она видела Джона, когда лежала на мостовой в том самом тупике в Ницце. Ему пришлось сразу же исчезнуть — он, наверное, не мог остаться с ней ни под именем Темпла, ни под именем Джона Медины. Она не расспрашивала о нем Винея, понимая, что Джон либо появится сам, либо не появится вовсе.
В комнате была всего одна лампа. После яркого света в реанимационной палате ей хотелось, чтобы вокруг был полумрак. Ниема настроила радио на канал инструментальной музыки и убавила громкость. Откинувшись в кресле, она закрыла глаза и окунулась в мелодичные звуки.
Ниема не слышала, как отворилась дверь, но вдруг почувствовала, что Джон рядом. Открыв глаза, она улыбнулась ему, ничуть не удивившись его неожиданному появлению в полутемной палате.
— Ну наконец-то, — промолвила она, протягивая ему руку.
Он бесшумно, словно по воздуху, приблизился к ней. Окинув ее взглядом, он помрачнел: Ниема похудела и осунулась за эти недели. Обхватив ладонями ее лицо, он провел пальцами по ее впалым бледным щекам и нежно поцеловал ее в губы. Она положила ладонь ему на затылок и почувствовала прилив сил от одного прикосновения к его горячему телу.
— Я больше не мог находиться вдали от тебя, — хрипло промолвил он. — Фрэнк держал меня в курсе относительно твоего состояния, но я… я хотел быть с тобой рядом.
— Я это знала. — Она попыталась разгладить суровые складки у его рта, появившиеся за это время.
— Когда ты завтра вернешься домой, я буду тебя там ждать.
— Но со мной будет сиделка…
— Знаю. Это я и есть. — Он склонился над ней и взял ее за руку.
— Вот и отлично. Ты поможешь мне подняться на ноги. А то терапевты не позволяют мне тренироваться столько, сколько я хочу.
— Если ты полагаешь, что я позволю тебе что-то еще, кроме сна и еды, то ты глубоко ошибаешься.
— Правда? А я думала, ты постараешься поскорее поставить меня на ноги.
— Зачем?
— Да чтобы показать мне свои остальные трюки. — Она ухмыльнулась. — Жду не дождусь. Последние несколько недель, лежа в кровати, только об этом и думаю.
Суровые складки на его лице разгладились, и он улыбнулся:
— Пройдет еще много времени, прежде чем ты окажешься в достаточно хорошей форме для подобных штук.
— А это зависит от того, как быстро ты меня выходишь.
— Мы не станем торопиться. Поврежденная печень не заживет в два дня.
К тому же Ниема потеряла часть селезенки, и пуля задела два ребра. С другой стороны, Джон жив, а это самое главное. Если бы она не отвлекла внимание на себя, его пристрелили бы на месте.
— Зачем ты это сделал? — спросила она, откинувшись в кресле и нахмурившись. Наконец-то она может задать ему вопрос, который мучил ее все это время. — Зачем ты стал наступать на Ронсара?
— Этот мерзавец целился тебе в голову, — ответил он. — И я потерял самообладание. Так случается всегда, когда речь идет о тебе.
— Так не может продолжаться.
— Я постараюсь исправиться, — сухо пообещал он.
— А эту сделку, которую я заключила с Ронсаром… я еще не говорила о ней с Винеем. Она остается в силе?
— Конечно. Лучше и придумать нельзя.
— Мне показалось тогда, что это неплохая идея. Ронсару нужны деньги на лечение Лауры; ему все равно, каким способом он их получит. — Она помолчала и добавила:
— А вы можете достать для нее сердце?
— Мы пытаемся. Шансы невелики, но мы прикладываем все усилия. — Он вздохнул. — И если мы найдем подходящее донорское сердце, это будет означать, что более здоровый ребенок его не получит.
— Та информация, которой снабдит нас Ронсар, спасет жизни многим людям.
Они оба умолкли, взвешивая все «за»и «против» этого решения. Можно бесконечно обсуждать этическую сторону дела, но все зависит от того, касается ли это твоего собственного ребенка. Ниема могла понять безумную любовь Ронсара к своей дочери-инвалиду, однако тот, чей ребенок тоже нуждается в донорском сердце, будет совсем другого мнения об этой сделке.
Она оперлась руками о подлокотники кресла и медленно приподнялась. Джон тоже встал и протянул к ней руки, готовый в любой момент ее поддержать, как будто она — малышка, делающая первые шаги. Ниема улыбнулась ему.
— Не такая уж я хрупкая.
— Для меня ты самая хрупкая на свете драгоценность, — промолвил он, и по лицу его скользнула тень пережитого страха за ее жизнь. — Черт тебя дери, хватит героизма, слышишь?
— Предоставить тебе играть роль героя?
Он тяжело перевел дух.
— Да, предоставь это мне.
— Не могу. — Она прижалась щекой к его груди. — Герои — большая редкость в наше время. Если уж посчастливилось полюбить такого, надо его беречь как зеницу ока. — Как же ей повезло — она любила, была любима Далласом и теперь Джоном. Других таких нет на всем свете.
Он осторожно, чтобы ненароком не причинить боль, погладил ее по спине.
— Вот и я думал о том же.
Ниема коснулась губами его груди, вдыхая в себя его запах. Стоило ему дотронуться до нее, как она сразу потеряла нить разговора.
— О чем ты?
— Если уж посчастливилось полюбить героиню, надо ее беречь как зеницу ока. — Он приподнял ее лицо за подбородок. — Итак, мы с тобой теперь партнеры?
Ниема радостно улыбнулась.
— Партнеры, — ответила она, и они скрепили рукопожатием свой договор.