Страница:
— Когда же можно будет… забрать папу?
— Точно не знаю, мэм, но скорее всего завтра.
— Хорошо. — Барбара нервно потерла пальцем кон носа и переглянулась с братьями. — Сегодня четверг, завтра его отдадут нам, похороны состоятся либо в воскресенье, либо в понедельник. Что скажете?
— В воскресенье, — сразу решил Рэндалл. — В выходной легче собрать знакомых.
— Согласен, — вставил Джон.
— Значит, в воскресенье. — Барбара сделала пометку в своем списке.
Кахилл повернулся к Рэндаллу:
— Мистер Робертс, если не ошибаюсь, вы привезли копию завещания вашего отца. Она здесь?
— Да, у меня в портфеле.
— Вы знаете, что написано в завещании?
— Нет, оно хранится в запечатанном конверте. То есть все мы знаем его суть в общих чертах, но детали нам неизвестны.
— Вы позволите взглянуть на завещание? Брови Рэндалла взлетели вверх.
— Можно узнать зачем?
— Иногда наследство оказывается важным мотивом. Барбара громко ахнула.
— Вы намекаете, что кто-то из нас убил папу? Все присутствующие нахмурились.
— Нет, мэм, против вас нет никаких улик. Я просто выполняю все необходимые процедуры. Я не хотел бы упустить что-нибудь важное, что поможет нам раскрыть это преступление.
Рэндалл достал большой конверт. Как он и говорил, конверт был надежно запечатан. Кахилл вопросительно взглянул на него. Рэндалл кивнул, решительным жестом сломал печать и вынул из конверта толстую пачку листов.
Кахилл быстро перелистал страницы завещания, наскоро просматривая текст. Вдруг он замер, вскинул голову и впился взглядом в Сару.
— Мисс Стивенс, вы знали, что по условиям этого завещания вы наследуете внушительную сумму?
Глава 10
Глава 11
— Точно не знаю, мэм, но скорее всего завтра.
— Хорошо. — Барбара нервно потерла пальцем кон носа и переглянулась с братьями. — Сегодня четверг, завтра его отдадут нам, похороны состоятся либо в воскресенье, либо в понедельник. Что скажете?
— В воскресенье, — сразу решил Рэндалл. — В выходной легче собрать знакомых.
— Согласен, — вставил Джон.
— Значит, в воскресенье. — Барбара сделала пометку в своем списке.
Кахилл повернулся к Рэндаллу:
— Мистер Робертс, если не ошибаюсь, вы привезли копию завещания вашего отца. Она здесь?
— Да, у меня в портфеле.
— Вы знаете, что написано в завещании?
— Нет, оно хранится в запечатанном конверте. То есть все мы знаем его суть в общих чертах, но детали нам неизвестны.
— Вы позволите взглянуть на завещание? Брови Рэндалла взлетели вверх.
— Можно узнать зачем?
— Иногда наследство оказывается важным мотивом. Барбара громко ахнула.
— Вы намекаете, что кто-то из нас убил папу? Все присутствующие нахмурились.
— Нет, мэм, против вас нет никаких улик. Я просто выполняю все необходимые процедуры. Я не хотел бы упустить что-нибудь важное, что поможет нам раскрыть это преступление.
Рэндалл достал большой конверт. Как он и говорил, конверт был надежно запечатан. Кахилл вопросительно взглянул на него. Рэндалл кивнул, решительным жестом сломал печать и вынул из конверта толстую пачку листов.
Кахилл быстро перелистал страницы завещания, наскоро просматривая текст. Вдруг он замер, вскинул голову и впился взглядом в Сару.
— Мисс Стивенс, вы знали, что по условиям этого завещания вы наследуете внушительную сумму?
Глава 10
Сара заморгала, скорее растерявшись, чем изумившись. Из-за шока и усталости она сомневалась, что правильно поняла слова инспектора. Она даже огляделась, словно надеясь увидеть в гостиной еще одну мисс Стивенс. Никого не обнаружив, она перевела взгляд на Кахилла и увидела, что он пристально наблюдает за ней.
— Вы имеете в виду меня? — уточнила она, по-прежнему ничего не понимая.
— Дворецкого судьи Робертса, Сару Стивенс. То есть вас. Она кивнула и тут же поднесла ладонь ко лбу. Наверное, от недосыпания, а может, и от избытка кофеина у нее адски разболелась голова.
— Он что-то завещал мне? — К ее неудовольствию, голос дрогнул, нижняя губа задрожала, прежде чем она успела прикусить ее. Но сморгнуть выступившие слезы Сара не сумела.
— Ну конечно, — подтвердила Барбара. — Он сам говорил нам об этом.
— Но я… я ничего не знала.
— Он думал, что ты не станешь возражать, — объяснил Джон.
— Прошу прощения, — резко перебила Сара и бросилась в ванную, чтобы не опозориться при всех и не расплакаться по-детски, навзрыд. Едва она скрылась за дверью ванной, как лицо исказила мучительная гримаса, она схватила полотенце, чтобы приглушить всхлипы.
Только сила воли помогла ей взять себя в руки, перестать всхлипывать и вовремя приложить к глазам полотенце, чтобы вытереть слезы. Несколько раз глубоко вздохнув, она успокоилась.
Ничто и никогда не трогало ее так, как известие что судья упомянул ее в завещании. Ей нравилось заботиться о судье. Она любила его за обходительность и чувство юмора, за старосветские манеры и порядочность. Ни на какое наследство она не рассчитывала, и если бы узнала, каковы намерения судьи, она решительно воспротивилась бы им. Они прожили вдвоем неполных три года; кто она по сравнению с его детьми или друзьями молодости?
Но судья, похоже, придерживался иного мнения, как и его дети. При мысли о таком великодушии глаза Сары вновь увлажнились, пришлось опять промокнуть их полотенцем. Только бы не расплакаться, особенно здесь и сейчас! У этой семьи и без нее достаточно горя и забот.
Остудив пылающие щеки полотенцем, смоченным холодной водой, Сара приложила его ко лбу, унимая боль. Хорошо бы сейчас прилечь с холодным компрессом на голове и выплакаться… но увы, с этим придется подождать. Наконец Сара вернулась в гостиную.
— Простите, — пробормотала она, занимая свое прежнее место рядом с Кахиллом.
— Значит, вы ничего не знали?
Она покачала головой. Кахилл или поверил ей, или нет — задумываться об этом Саре не давала усталость.
— Папа взял с нас честное слово, что мы будем молчать, — пояснила Барбара, и печальная улыбка тронула уголки ее губ. — Ему нравилось делать что-нибудь тайком от тебя. Он шутил, что больше ему нечем отомстить тебе.
— Он вечно жаловался, что ты лишила его любимых «сникерсов», — вмешался Шон с неподдельной улыбкой, вытеснившей грусть и напряжение. — И всегда набрасывался на них, когда приезжал к нам, — потому что знал, что дома их не получит.
— И кексы «Твинки» тоже. Я тайком привозила их деду, — призналась Блэр.
Сара застонала, обводя взглядом виновато улыбающиеся лица.
— Неудивительно, что у него все время повышался уровень холестерина!
Барбара похлопала ее по колену.
— Ему были приятны твои заботы. А мы любим тебя за то, что ты заботилась о нем. Когда он сообщил, что надо, упомянуть тебя в завещании, мы все охотно согласились. Кахилл прокашлялся, напоминая о своем присутствии.
— Благодарю за информацию, — произнес он и поднялся. — Понимаю, всем вам сейчас нелегко, и ценю вашу помощь. Примите мои соболезнования. Обещаю, мы сделаем все возможное, чтобы отыскать преступника. Если повезет, это произойдет в самое ближайшее время.
Все послушно встали, последовал шумный обмен рукопожатиями и благодарностями, причем Кахилл упорно, хоть и медленно, пятился к двери. По пути он взял Сару за локоть и повлек за собой.
— Проводите меня до машины, — попросил он.
Сара украдкой вздохнула. Наверное, у него появились новые вопросы. Раз она включена в завещание, значит, подозрения против нее усилятся. Но Кахилл просто делает свое дело. Не споря, она прихватила сумочку и очки, наскоро па прощалась со всеми, попросила звонить ей без стеснения и покинула номер.
В лифте Кахилл молчал, через вестибюль прошагал без единого слова. Снаружи холодный сырой ветер ударил в Сары, и она съежилась. Погода стремительно портилась, морось усилилась и превратилась в дождь. Обхватив себя ими руками, Сара произнесла:
— Я его не убивала.
— В этом я абсолютно уверен, — спокойно отозвался Кахилл.
Сара удивленно уставилась на него:
— Почему же тогда задаете мне столько вопросов?
— Это моя работа. Вас необходимо тщательно допросить, чтобы отмести все подозрения.
— Расставить все точки над i?
— Верно. — Он снял пиджак и набросил его на плечи Сары.
— Идем.
Дрожа от холода, Сара поспешила за ним на стоянку. В мешковатом пиджаке она казалась самой себе озябшим цыпленком.
— В каком номере вы поселились? — спросил Кахилл. — Я попрошу кого-нибудь привезти вам куртку. Или вы едете не в отель?
Сара назвала номер своей комнаты и с грустной усмешкой добавила:
— Надеюсь, я не усну по дороге. Пальцы Кахилла сжались на ее локте.
— Я отвезу вас.
— А потом мне придется пешком возвращаться за машиной? Спасибо, я справлюсь. Зверски болит голова, но кофе поможет мне еще немного продержаться на ногах.
— Обязательно перекусите.
— Уже перекусила, — напомнила Сара, удивленная его советом. — Вы же видели.
— Вы съели ровно четыре кусочка. Я сосчитал.
— Больше я ничего не смогла бы проглотить. Не настаивайте, Кахилл.
Он встал между ней и машиной, широкими плечами заслоняя ее от ветра. Дождь вскоре вымочил его рубашку, но Кахилл не обращал на него внимания, молча глядя на Сару непроницаемыми глазами. Несмотря на усталость, в ней шевельнулось беспокойство.
— В чем дело? — спросила она и отступила на полшага. — Кахилл покачал головой:
— Ни в чем. Вы еле стоите на ногах. Вам надо как следует выспаться.
— Хорошо бы, — вздохнула Сара.
Кахилл отступил, и она отперла машину, торопясь укрыться от дождя и ветра.
— Сара! — окликнул Кахилл, когда она уже вставила ключ зажигания в замок. Пиджак он так и не надел.
— Что?
— Наверное, не надо было напоминать… никуда не уезжайте из города.
Кахилл проводил Сару до отеля «Маунтин-Брук» — только чтобы убедиться, что она доехала благополучно и не создала аварийных ситуаций на дороге. Когда Сара свернула на стоянку, Кахилл негромко посигналил ей на прощание, а она помахала рукой, но не обернулась. Она держалась мужественно, но при виде растерянности и тоски в ее темных глазах в нем пробудился инстинкт защитника. Инстинкт, но не полицейского, а мужчины — только этого ему не хватало.
Кахилл не солгал, заявив, что абсолютно убежден в невиновности Сары. Сара даже не спросила, какую сумму ей завещал судья — очень странно. Он решил, что она стесняется спрашивать об этом при всех, но и наедине с ним Сара ни словом не упомянула о деньгах… может быть, потому что давным-давно знала сумму? А если она знала, что ей завещано сто тысяч, то вполне могла из-за них прикончить старика — всем известно, что людей убивали и за гораздо меньшие суммы.
Но ее горе и шок казались неподдельными. Ее глаза покраснели от слез… или она чем-то побрызгала в глаза, чтобы все решили, будто она плакала. Либо она хитрый убийца и прекрасная актриса, либо действительно скорбит о старике.
Чутье подсказывало Кахиллу, что Сара ничего не скрывает. Но, поскольку, то же чутье настойчиво советовало затащить ее в постель, он не желал прислушиваться к нему.
Кахилл старался не думать о Саре, но напрасно. Ее лицо всплывало у него в памяти в самые неподходящие моменты, вызывая крепкую досаду. На работе он отдыхал от воспоминаний о Саре, но стоило ему присесть вечером перед телевизором или взяться за газету, как Сара являлась к нему. Он снова видел ее сидящей на ступеньке лестницы, одетой в тонкую пижаму, стоящей перед мишенью с пистолетом в руке, любовался игрой алых и золотистых искр в ее волосах. Всякий мужчина встревожится, обнаружив, что замечает искры в женских волосах. Вот грудь — другое дело: мужчинам положено обращать на нее внимание. Но волосы!
Занимаясь на тренажерах в подвале своего дома, Кахилл представлял себе, как поднимает и снова опускает сидящую на нем Сару, и ощущал стойкую эрекцию. А когда он переходил к отжиманиям, ему виделось, что Сара лежит под ним, и результат оказывался тем же самым.
Сказать по правде, он утратил способность думать о чем-либо другом. Только чудом он удержался, чтобы не наброситься на нее сегодня — такой одержимости сексом он не испытывал с шестнадцати лет. Нет, чудо тут ни при чем: он просто испугался. Слишком уж сильно его влекло к ней. Подобного влечения к Шеннон он не замечал даже в первые месяцы их любви. Правда, в то время он уже спал с ней, поэтому сравнивать не стоит.
Если бы не расследование, сейчас он направился бы прямиком к «Маунтин-Брук». Но пока невиновность Сары не Доказана, приближаться к ней нельзя. Ее алиби подтверждено чеками, чеки — их дубликатами в магазинах, подпись повсюду совпадает, билет в кино подлинный. Осталось только проверить ее финансовое положение— и все, она чиста. Дети судьи Робертса унаследовали гораздо больше, чем Сара; у каждого из них есть алиби. Однако киллера можно и нанять. Все это не нравилось Кахиллу. Большинство убийств совершают люди, близкие к жертве, — члены семьи, соседи, друзья. Самый сложный из всех случаев — убийство, совершенное посторонним человеком. Куда ведут следы? Как убийца попал в дом? Неужели это один из преступников, которых судья Робертс когда-то вынес приговор? Звучит вполне разумно, однако в доме нет ни следов взлома, ни следов борьбы. Словно судья сам открыл дверь убийце, пригласил его войти и разговорился с ним в библиотеке.
Как с давним знакомым.
Итак, мы опять возвращаемся к соседям, членам семьи и друзьям.
Кахилл принялся перебирать в памяти все, что знал. Никто из соседей не заметил у дома чужой машины, но ведь было темно. Сара вернулась без нескольких минут десять и вскоре после этого нашла труп. В службу 911 она позвонила в 10:03, патрульная машина прибыла через пять минут, сам Кахилл — примерно через пятнадцать минут после звонка Сары. Труп только-только начал коченеть, значит, смерть наступила между шестью и восемью часами, может, половиной девятого. Кахилл склонялся к более позднему времени, поскольку в шесть еще светло.
Судья Робертс открыл дверь убийце. Никто в округе не слышал выстрелов, которые наверняка раздались бы, если бы за дверью стоял преступник, отсидевший в тюрьме и решивший отомстить судье. Вместо этого судья и неизвестный прошли в библиотеку и сели, или же сел только судья. Он ничей не опасался — напротив, держался непринужденно, даже поднял подставку для ног у своего кресла.
Значит, убийца не был посторонним человеком или тем, кто когда-то раньше угрожал судье.
Любопытно было бы посмотреть, какие отпечатки пальцев найдены в библиотеке. Отпечатки судьи, Сары, возможна кухарки, наверняка — уборщиц, иначе и быть не может. Для сравнения у Сары придется взять отпечатки. Кухарку Леолу Барксдейл вызвали в полицию сегодня утром, но она разрыдалась и заявила, что несколько недель не заходила в библиотеку. Сегодня в полицию должны явиться уборщицы. Кто еще? Библиотеку в доме регулярно убирают, значит, отпечатки должны быть свежими.
Предстоит еще раз осмотреть дом: убийца мог пробраться в него в темноте, убить судью Робертса и спокойно уйти пешком. Но где же тут мотив? Кахилл уже знал, что у старого судьи было много друзей и знакомых, его любили. Никаких скелетов в шкафу, ни единого неблаговидного поступка, который мог бы всплыть на поверхность. Судья не мошенничал ни в картах, ни в бизнесе, не играл в азартные игры, не злоупотреблял спиртным и, насколько знал Кахилл, не вступал в связь с женщинами с тех пор, как восемь лет назад умерла его жена.
Так кому же понадобилось убивать его?
Если мотив не месть, не секс и не деньги, что же остается?
Ничего — в том-то и беда. Значит, мотив — один из перечисленных трех. В том, что это месть, Кахилл сомневался: ведь судья знал убийцу и пригласил его в дом. Секс? Судье Робертсу было восемьдесят пять лет, он не встречался с женщинами, а при жизни жены был свято верен ей. Остаются только деньги.
Вечно все упирается в них.
Мысль Кахилла описала полный круг и снова вернулась к Саре.
Дети судьи выросли в богатстве и роскоши. Они всегда знали, что у отца есть деньги. Зачем же им понадобилось убивать его? И почему не десять лет назад и не в прошлом году? Почему бы не подождать еще несколько лет, следующего сердечного приступа? Возможно, у кого-то из детей судьи возникли финансовые затруднения — это надо выяснить, — но убийства это еще не объясняет. А если у кого-то из взрослых внуков? Надо подумать. И все-таки главный подозреваемый — Сара. Дьявол!
Сара проснулась в три часа — с тяжелой головой, забыв: где находится. Она полежала, прислушиваясь к невнятному гулу кондиционера, поморгала, глядя на плотные шторы. Казалось, ее голова набита ватой; мыслительный процесс требовал значительных усилий.
Затем она все вспомнила, и горе сжало когтями ее горло и грудь. Она крепко зажмурилась, но это не помогло. Сара опять отчетливо увидела судью в кожаном кресле, в окружении пятен крови и ошметков мозга. Почувствовала ужасный тошнотворный запах и со стоном открыла глаза.
Она медленно села, чувствуя, как ноют все мышцы. Ей опять пришлось спать обнаженной: попросить Кахилла привезти пижаму она совсем забыла. Вернувшись в отель, она плакала, пока не уснула, и теперь глаза немилосердно саднило. У нее мелькнула мысль, что она не похожа не только на вышколенного, но и на мало-мальски опытного дворецкого.
В комнате было холодно. Сара сама переключила кондиционер, поскольку ей было трудно дышать, последним усилием повесила на дверь табличку «Не беспокоить», отключила телефон и рухнула в постель. Сотовый телефон она положила на тумбочку у кровати, чтобы родные судьи не теряли ее, но, помимо них, ни с кем не хотела говорить.
Пока она спала, в комнате стало слишком холодно. Даже морозно. Сара вынырнула из уютного кокона, быстро переключила кондиционер, юркнула под одеяло и задрожала, свернувшись клубочком.
На полу у двери виднелось что-то белое. Листочки с сообщениями. Вздохнув, Сара сходила за ними и снова вернулась постель, по пути включив лампу и взбив подушку, чтобы сесть.
Одно сообщение прислал администратор: Саре достав пиджак. Второе, от Кахилла, было кратким: «Позвоните». На листочке значилось время — половина четвертого.
Вздохнув, Сара взяла сотовый телефон и набрала указаний номер.
Он ответил почти сразу.
— Кахилл слушает! — Его голос звучал взвинченно — видимо, от избытка кофеина.
— Это Сара Стивенс Я получила ваше сообщение.
— Вы выспались?
— Проспала четыре часа. Кстати, спасибо за пиджак.
— Не за что. Слушайте, вы, случайно, не знаете, кому судья Робертс одалживал деньги? Бывало ли, что долги ему не возвращали?
Сара провела ладонью по лицу, роясь в памяти.
— Он постоянно кому-нибудь одалживал деньги, точнее — дарил, потому что, когда ему пытались вернуть долги, он наотрез отказывался брать их.
— А кто-нибудь из соседей был в числе его должников?
— Не знаю. Из соседей? Да нет, вряд ли. Все соседи судьи — состоятельные люди.
— Кроме игроков и наркоманов. Или тех, кто растратил чужие деньги. Вариантов множество. А близкие судьи? У кого-нибудь из них возникали финансовые затруднения?
— Даже если и возникали, со мной судья о них не говорил. В этой семье никого не считали «паршивой овцой». — Сара помедлила, вдруг сообразив, к чему клонит Кахилл. Она холодно произнесла: — Я предоставлю вам выписку из своего банка и полный отчет о моем финансовом положении. Аннулированные чеки тоже приложить?
— Будьте так любезны, — сухо и деловито попросил он.
— Вам придется съездить за ними самому. Они в доме.
— Где именно?
— В сейфе, встроенном в шкаф. Там вы найдете все, что вам понадобится.
— Спасибо. — Он отключился.
Сара отложила телефон. Сегодня утром Кахилл показался более дружелюбным и человечным, а теперь опять стад прежним. Но как бы он ни держался, Сару так и тянуло прильнуть к нему. Не имело значения даже то, что он лез в А дела, проверял состояние ее банковского счета, пытался выяснить, почему она могла убить судью, и в то же время снять с нее вину. Он просто выполнял свою работу. Если бы он сразу заявил, что она невиновна, Сара не чувствовала бы себя так уверенно. Кахилл проверял каждую деталь, стараясь не упустить ни единой мелочи.
Барбара и остальные родственники считали, что убийца — кто-то из преступников, осужденных судьей в прошлом. Поначалу Сара терзалась мыслью, что судью убил тот же человек, который прислал ей кулон, а потом подумала и согласилась с Барбарой. Но Кахилл не разделял их уверенности, он сосредоточил внимание на Саре и близких убитого. Что нашли полицейские при обыске, о чем Кахилл пока умалчивает?
Сара знала, что ее совесть чиста, и была уверена в невиновности родственников судьи. Она часто встречалась с ними во время отпусков и праздников и видела, как они любят отца и деда. Он обожал детей и внуков, отлично ладил с невестками и зятем. Но неужели Кахилл заметил что-то такое, что упустила она?
В комнате постепенно становилось теплее. Сара выбралась из-под одеяла, подошла к зеркалу и поморщилась, разглядывая собственное отражение. Ее лицо осунулось и побледнело, веки опухли. У нее дрожали ноги, ее одолевала слабость — последствие почти суточной голодовки. Четыре крошечных кусочка кекса и немного фруктов не в счет. Она просто обязана как следует поесть, даже если придется давиться каждым глотком. Пожалуй, позднее можно спуститься в ресторан. А пока — сварить еще кофе, включить телевизор и снова забраться в постель. Надо отвлечься, бездумно поглазеть в экран, тогда появится и аппетит.
Заняться ей совершенно нечем. А она привыкла к постоянным хлопотам. Ее жизнь всегда была организованной и упорядоченной, иначе она не успевала бы выполнять и десятой доли своих обязанностей. Обычно по четвергам она занималась бумажной работой, подсчитывала расходы и подводила баланс.
Можно было бы сходить в магазин за новой пижамой. Неподалеку целых три крупных торговых центра — «Брук-вуд», «Саммит» и «Галлериа-сентер». Но дождь все идет, она измучена, ее клонит в сон, и, откровенно говоря, ей все равно, в чем спать.
Самым интересным ей показался канал, по которому передавали бесконечный прогноз погоды. Пресытившись этим зрелищем, Сара выключила телевизор и лампу у кровати и укрылась одеялом до подбородка. Но едва она закрыла глаза, как опять увидела судью в кресле, с повернутой вбок головой, и уловила тошнотворный запах. Сара поспешно села и включила лампу.
Да что это с ней такое? Про сваренный кофе она совсем забыла. Включила кофеварку, а сама легла в постель. Конечно, кофеварка отключилась автоматически, но кофе перестоял, стал горьким. Они с судьей терпеть не могли перестоявшийся кофе…
Он неизменно приходил в кухню рано утром, не дожидаясь, когда ему принесут кофе в спальню. Они смаковали кофе стоя, беспечно болтая о маленьких житейских радостях.
Больше им никогда не доведется вдвоем наслаждаться первой утренней чашкой кофе.
Как будто в голове у нее крутилась свернутая в кольцо пленка, Сара опять увидела седую склоненную голову и темную вязкую струйку, стекающую на шею. Поначалу в полутемной комнате она заметила только, что седые волосы растрепаны. Его руки покоились на подлокотниках кресла подставка для ног была поднята, словно он решил вздремнуть.
Расслабленные руки. Поднятая подставка. Он сидел в кресле. Почти лежал. Дверь оказалась незапертой.
Но ее всегда запирали. Он сам запирал ее, как только возвращался с дневной прогулки. За все время, пока Сара работала у него, он ни разу не забыл запереть дверь.
Маловероятно, что убийца проник в дом именно в тот день, когда судья случайно забыл запереть дверь. Почти невозможно. Вероятность ничтожна. Судья не пренебрегал мерами предосторожности, постоянно помнил о том, как ему угрожали, а после ограбления стал особенно бдительным.
Значит, он не забыл запереть дверь, а отпер ее. Чтобы кого-то впустить в дом?
Но зачем он впустил постороннего? Ответ прост: судья этого не делал.
Следов борьбы в доме не осталось. Следов взлома — тоже. По крайней мере так сказал Кахилл родственникам убитого, и Сара поверила ему.
У нее сжалось сердце. Все вдруг встало на свои места — судья впустил в дом человека, которого он знал. Они прошли в библиотеку… поговорить? Судья уселся в свое любимое кожаное кресло, и расслабился, подняв подставку для ног. А знакомый ему человек достал пистолет и выстрелил ему в голову.
Так вот что понял Кахилл, вот что он утаил от них. Кем бы ни был убийца, судья не испугался его. Он знал убийцу, непринужденно вел себя в его присутствии.
Сару чуть не стошнило. Все это означало, что ей пока ничего не было известно о судье.
— Вы имеете в виду меня? — уточнила она, по-прежнему ничего не понимая.
— Дворецкого судьи Робертса, Сару Стивенс. То есть вас. Она кивнула и тут же поднесла ладонь ко лбу. Наверное, от недосыпания, а может, и от избытка кофеина у нее адски разболелась голова.
— Он что-то завещал мне? — К ее неудовольствию, голос дрогнул, нижняя губа задрожала, прежде чем она успела прикусить ее. Но сморгнуть выступившие слезы Сара не сумела.
— Ну конечно, — подтвердила Барбара. — Он сам говорил нам об этом.
— Но я… я ничего не знала.
— Он думал, что ты не станешь возражать, — объяснил Джон.
— Прошу прощения, — резко перебила Сара и бросилась в ванную, чтобы не опозориться при всех и не расплакаться по-детски, навзрыд. Едва она скрылась за дверью ванной, как лицо исказила мучительная гримаса, она схватила полотенце, чтобы приглушить всхлипы.
Только сила воли помогла ей взять себя в руки, перестать всхлипывать и вовремя приложить к глазам полотенце, чтобы вытереть слезы. Несколько раз глубоко вздохнув, она успокоилась.
Ничто и никогда не трогало ее так, как известие что судья упомянул ее в завещании. Ей нравилось заботиться о судье. Она любила его за обходительность и чувство юмора, за старосветские манеры и порядочность. Ни на какое наследство она не рассчитывала, и если бы узнала, каковы намерения судьи, она решительно воспротивилась бы им. Они прожили вдвоем неполных три года; кто она по сравнению с его детьми или друзьями молодости?
Но судья, похоже, придерживался иного мнения, как и его дети. При мысли о таком великодушии глаза Сары вновь увлажнились, пришлось опять промокнуть их полотенцем. Только бы не расплакаться, особенно здесь и сейчас! У этой семьи и без нее достаточно горя и забот.
Остудив пылающие щеки полотенцем, смоченным холодной водой, Сара приложила его ко лбу, унимая боль. Хорошо бы сейчас прилечь с холодным компрессом на голове и выплакаться… но увы, с этим придется подождать. Наконец Сара вернулась в гостиную.
— Простите, — пробормотала она, занимая свое прежнее место рядом с Кахиллом.
— Значит, вы ничего не знали?
Она покачала головой. Кахилл или поверил ей, или нет — задумываться об этом Саре не давала усталость.
— Папа взял с нас честное слово, что мы будем молчать, — пояснила Барбара, и печальная улыбка тронула уголки ее губ. — Ему нравилось делать что-нибудь тайком от тебя. Он шутил, что больше ему нечем отомстить тебе.
— Он вечно жаловался, что ты лишила его любимых «сникерсов», — вмешался Шон с неподдельной улыбкой, вытеснившей грусть и напряжение. — И всегда набрасывался на них, когда приезжал к нам, — потому что знал, что дома их не получит.
— И кексы «Твинки» тоже. Я тайком привозила их деду, — призналась Блэр.
Сара застонала, обводя взглядом виновато улыбающиеся лица.
— Неудивительно, что у него все время повышался уровень холестерина!
Барбара похлопала ее по колену.
— Ему были приятны твои заботы. А мы любим тебя за то, что ты заботилась о нем. Когда он сообщил, что надо, упомянуть тебя в завещании, мы все охотно согласились. Кахилл прокашлялся, напоминая о своем присутствии.
— Благодарю за информацию, — произнес он и поднялся. — Понимаю, всем вам сейчас нелегко, и ценю вашу помощь. Примите мои соболезнования. Обещаю, мы сделаем все возможное, чтобы отыскать преступника. Если повезет, это произойдет в самое ближайшее время.
Все послушно встали, последовал шумный обмен рукопожатиями и благодарностями, причем Кахилл упорно, хоть и медленно, пятился к двери. По пути он взял Сару за локоть и повлек за собой.
— Проводите меня до машины, — попросил он.
Сара украдкой вздохнула. Наверное, у него появились новые вопросы. Раз она включена в завещание, значит, подозрения против нее усилятся. Но Кахилл просто делает свое дело. Не споря, она прихватила сумочку и очки, наскоро па прощалась со всеми, попросила звонить ей без стеснения и покинула номер.
В лифте Кахилл молчал, через вестибюль прошагал без единого слова. Снаружи холодный сырой ветер ударил в Сары, и она съежилась. Погода стремительно портилась, морось усилилась и превратилась в дождь. Обхватив себя ими руками, Сара произнесла:
— Я его не убивала.
— В этом я абсолютно уверен, — спокойно отозвался Кахилл.
Сара удивленно уставилась на него:
— Почему же тогда задаете мне столько вопросов?
— Это моя работа. Вас необходимо тщательно допросить, чтобы отмести все подозрения.
— Расставить все точки над i?
— Верно. — Он снял пиджак и набросил его на плечи Сары.
— Идем.
Дрожа от холода, Сара поспешила за ним на стоянку. В мешковатом пиджаке она казалась самой себе озябшим цыпленком.
— В каком номере вы поселились? — спросил Кахилл. — Я попрошу кого-нибудь привезти вам куртку. Или вы едете не в отель?
Сара назвала номер своей комнаты и с грустной усмешкой добавила:
— Надеюсь, я не усну по дороге. Пальцы Кахилла сжались на ее локте.
— Я отвезу вас.
— А потом мне придется пешком возвращаться за машиной? Спасибо, я справлюсь. Зверски болит голова, но кофе поможет мне еще немного продержаться на ногах.
— Обязательно перекусите.
— Уже перекусила, — напомнила Сара, удивленная его советом. — Вы же видели.
— Вы съели ровно четыре кусочка. Я сосчитал.
— Больше я ничего не смогла бы проглотить. Не настаивайте, Кахилл.
Он встал между ней и машиной, широкими плечами заслоняя ее от ветра. Дождь вскоре вымочил его рубашку, но Кахилл не обращал на него внимания, молча глядя на Сару непроницаемыми глазами. Несмотря на усталость, в ней шевельнулось беспокойство.
— В чем дело? — спросила она и отступила на полшага. — Кахилл покачал головой:
— Ни в чем. Вы еле стоите на ногах. Вам надо как следует выспаться.
— Хорошо бы, — вздохнула Сара.
Кахилл отступил, и она отперла машину, торопясь укрыться от дождя и ветра.
— Сара! — окликнул Кахилл, когда она уже вставила ключ зажигания в замок. Пиджак он так и не надел.
— Что?
— Наверное, не надо было напоминать… никуда не уезжайте из города.
Кахилл проводил Сару до отеля «Маунтин-Брук» — только чтобы убедиться, что она доехала благополучно и не создала аварийных ситуаций на дороге. Когда Сара свернула на стоянку, Кахилл негромко посигналил ей на прощание, а она помахала рукой, но не обернулась. Она держалась мужественно, но при виде растерянности и тоски в ее темных глазах в нем пробудился инстинкт защитника. Инстинкт, но не полицейского, а мужчины — только этого ему не хватало.
Кахилл не солгал, заявив, что абсолютно убежден в невиновности Сары. Сара даже не спросила, какую сумму ей завещал судья — очень странно. Он решил, что она стесняется спрашивать об этом при всех, но и наедине с ним Сара ни словом не упомянула о деньгах… может быть, потому что давным-давно знала сумму? А если она знала, что ей завещано сто тысяч, то вполне могла из-за них прикончить старика — всем известно, что людей убивали и за гораздо меньшие суммы.
Но ее горе и шок казались неподдельными. Ее глаза покраснели от слез… или она чем-то побрызгала в глаза, чтобы все решили, будто она плакала. Либо она хитрый убийца и прекрасная актриса, либо действительно скорбит о старике.
Чутье подсказывало Кахиллу, что Сара ничего не скрывает. Но, поскольку, то же чутье настойчиво советовало затащить ее в постель, он не желал прислушиваться к нему.
Кахилл старался не думать о Саре, но напрасно. Ее лицо всплывало у него в памяти в самые неподходящие моменты, вызывая крепкую досаду. На работе он отдыхал от воспоминаний о Саре, но стоило ему присесть вечером перед телевизором или взяться за газету, как Сара являлась к нему. Он снова видел ее сидящей на ступеньке лестницы, одетой в тонкую пижаму, стоящей перед мишенью с пистолетом в руке, любовался игрой алых и золотистых искр в ее волосах. Всякий мужчина встревожится, обнаружив, что замечает искры в женских волосах. Вот грудь — другое дело: мужчинам положено обращать на нее внимание. Но волосы!
Занимаясь на тренажерах в подвале своего дома, Кахилл представлял себе, как поднимает и снова опускает сидящую на нем Сару, и ощущал стойкую эрекцию. А когда он переходил к отжиманиям, ему виделось, что Сара лежит под ним, и результат оказывался тем же самым.
Сказать по правде, он утратил способность думать о чем-либо другом. Только чудом он удержался, чтобы не наброситься на нее сегодня — такой одержимости сексом он не испытывал с шестнадцати лет. Нет, чудо тут ни при чем: он просто испугался. Слишком уж сильно его влекло к ней. Подобного влечения к Шеннон он не замечал даже в первые месяцы их любви. Правда, в то время он уже спал с ней, поэтому сравнивать не стоит.
Если бы не расследование, сейчас он направился бы прямиком к «Маунтин-Брук». Но пока невиновность Сары не Доказана, приближаться к ней нельзя. Ее алиби подтверждено чеками, чеки — их дубликатами в магазинах, подпись повсюду совпадает, билет в кино подлинный. Осталось только проверить ее финансовое положение— и все, она чиста. Дети судьи Робертса унаследовали гораздо больше, чем Сара; у каждого из них есть алиби. Однако киллера можно и нанять. Все это не нравилось Кахиллу. Большинство убийств совершают люди, близкие к жертве, — члены семьи, соседи, друзья. Самый сложный из всех случаев — убийство, совершенное посторонним человеком. Куда ведут следы? Как убийца попал в дом? Неужели это один из преступников, которых судья Робертс когда-то вынес приговор? Звучит вполне разумно, однако в доме нет ни следов взлома, ни следов борьбы. Словно судья сам открыл дверь убийце, пригласил его войти и разговорился с ним в библиотеке.
Как с давним знакомым.
Итак, мы опять возвращаемся к соседям, членам семьи и друзьям.
Кахилл принялся перебирать в памяти все, что знал. Никто из соседей не заметил у дома чужой машины, но ведь было темно. Сара вернулась без нескольких минут десять и вскоре после этого нашла труп. В службу 911 она позвонила в 10:03, патрульная машина прибыла через пять минут, сам Кахилл — примерно через пятнадцать минут после звонка Сары. Труп только-только начал коченеть, значит, смерть наступила между шестью и восемью часами, может, половиной девятого. Кахилл склонялся к более позднему времени, поскольку в шесть еще светло.
Судья Робертс открыл дверь убийце. Никто в округе не слышал выстрелов, которые наверняка раздались бы, если бы за дверью стоял преступник, отсидевший в тюрьме и решивший отомстить судье. Вместо этого судья и неизвестный прошли в библиотеку и сели, или же сел только судья. Он ничей не опасался — напротив, держался непринужденно, даже поднял подставку для ног у своего кресла.
Значит, убийца не был посторонним человеком или тем, кто когда-то раньше угрожал судье.
Любопытно было бы посмотреть, какие отпечатки пальцев найдены в библиотеке. Отпечатки судьи, Сары, возможна кухарки, наверняка — уборщиц, иначе и быть не может. Для сравнения у Сары придется взять отпечатки. Кухарку Леолу Барксдейл вызвали в полицию сегодня утром, но она разрыдалась и заявила, что несколько недель не заходила в библиотеку. Сегодня в полицию должны явиться уборщицы. Кто еще? Библиотеку в доме регулярно убирают, значит, отпечатки должны быть свежими.
Предстоит еще раз осмотреть дом: убийца мог пробраться в него в темноте, убить судью Робертса и спокойно уйти пешком. Но где же тут мотив? Кахилл уже знал, что у старого судьи было много друзей и знакомых, его любили. Никаких скелетов в шкафу, ни единого неблаговидного поступка, который мог бы всплыть на поверхность. Судья не мошенничал ни в картах, ни в бизнесе, не играл в азартные игры, не злоупотреблял спиртным и, насколько знал Кахилл, не вступал в связь с женщинами с тех пор, как восемь лет назад умерла его жена.
Так кому же понадобилось убивать его?
Если мотив не месть, не секс и не деньги, что же остается?
Ничего — в том-то и беда. Значит, мотив — один из перечисленных трех. В том, что это месть, Кахилл сомневался: ведь судья знал убийцу и пригласил его в дом. Секс? Судье Робертсу было восемьдесят пять лет, он не встречался с женщинами, а при жизни жены был свято верен ей. Остаются только деньги.
Вечно все упирается в них.
Мысль Кахилла описала полный круг и снова вернулась к Саре.
Дети судьи выросли в богатстве и роскоши. Они всегда знали, что у отца есть деньги. Зачем же им понадобилось убивать его? И почему не десять лет назад и не в прошлом году? Почему бы не подождать еще несколько лет, следующего сердечного приступа? Возможно, у кого-то из детей судьи возникли финансовые затруднения — это надо выяснить, — но убийства это еще не объясняет. А если у кого-то из взрослых внуков? Надо подумать. И все-таки главный подозреваемый — Сара. Дьявол!
Сара проснулась в три часа — с тяжелой головой, забыв: где находится. Она полежала, прислушиваясь к невнятному гулу кондиционера, поморгала, глядя на плотные шторы. Казалось, ее голова набита ватой; мыслительный процесс требовал значительных усилий.
Затем она все вспомнила, и горе сжало когтями ее горло и грудь. Она крепко зажмурилась, но это не помогло. Сара опять отчетливо увидела судью в кожаном кресле, в окружении пятен крови и ошметков мозга. Почувствовала ужасный тошнотворный запах и со стоном открыла глаза.
Она медленно села, чувствуя, как ноют все мышцы. Ей опять пришлось спать обнаженной: попросить Кахилла привезти пижаму она совсем забыла. Вернувшись в отель, она плакала, пока не уснула, и теперь глаза немилосердно саднило. У нее мелькнула мысль, что она не похожа не только на вышколенного, но и на мало-мальски опытного дворецкого.
В комнате было холодно. Сара сама переключила кондиционер, поскольку ей было трудно дышать, последним усилием повесила на дверь табличку «Не беспокоить», отключила телефон и рухнула в постель. Сотовый телефон она положила на тумбочку у кровати, чтобы родные судьи не теряли ее, но, помимо них, ни с кем не хотела говорить.
Пока она спала, в комнате стало слишком холодно. Даже морозно. Сара вынырнула из уютного кокона, быстро переключила кондиционер, юркнула под одеяло и задрожала, свернувшись клубочком.
На полу у двери виднелось что-то белое. Листочки с сообщениями. Вздохнув, Сара сходила за ними и снова вернулась постель, по пути включив лампу и взбив подушку, чтобы сесть.
Одно сообщение прислал администратор: Саре достав пиджак. Второе, от Кахилла, было кратким: «Позвоните». На листочке значилось время — половина четвертого.
Вздохнув, Сара взяла сотовый телефон и набрала указаний номер.
Он ответил почти сразу.
— Кахилл слушает! — Его голос звучал взвинченно — видимо, от избытка кофеина.
— Это Сара Стивенс Я получила ваше сообщение.
— Вы выспались?
— Проспала четыре часа. Кстати, спасибо за пиджак.
— Не за что. Слушайте, вы, случайно, не знаете, кому судья Робертс одалживал деньги? Бывало ли, что долги ему не возвращали?
Сара провела ладонью по лицу, роясь в памяти.
— Он постоянно кому-нибудь одалживал деньги, точнее — дарил, потому что, когда ему пытались вернуть долги, он наотрез отказывался брать их.
— А кто-нибудь из соседей был в числе его должников?
— Не знаю. Из соседей? Да нет, вряд ли. Все соседи судьи — состоятельные люди.
— Кроме игроков и наркоманов. Или тех, кто растратил чужие деньги. Вариантов множество. А близкие судьи? У кого-нибудь из них возникали финансовые затруднения?
— Даже если и возникали, со мной судья о них не говорил. В этой семье никого не считали «паршивой овцой». — Сара помедлила, вдруг сообразив, к чему клонит Кахилл. Она холодно произнесла: — Я предоставлю вам выписку из своего банка и полный отчет о моем финансовом положении. Аннулированные чеки тоже приложить?
— Будьте так любезны, — сухо и деловито попросил он.
— Вам придется съездить за ними самому. Они в доме.
— Где именно?
— В сейфе, встроенном в шкаф. Там вы найдете все, что вам понадобится.
— Спасибо. — Он отключился.
Сара отложила телефон. Сегодня утром Кахилл показался более дружелюбным и человечным, а теперь опять стад прежним. Но как бы он ни держался, Сару так и тянуло прильнуть к нему. Не имело значения даже то, что он лез в А дела, проверял состояние ее банковского счета, пытался выяснить, почему она могла убить судью, и в то же время снять с нее вину. Он просто выполнял свою работу. Если бы он сразу заявил, что она невиновна, Сара не чувствовала бы себя так уверенно. Кахилл проверял каждую деталь, стараясь не упустить ни единой мелочи.
Барбара и остальные родственники считали, что убийца — кто-то из преступников, осужденных судьей в прошлом. Поначалу Сара терзалась мыслью, что судью убил тот же человек, который прислал ей кулон, а потом подумала и согласилась с Барбарой. Но Кахилл не разделял их уверенности, он сосредоточил внимание на Саре и близких убитого. Что нашли полицейские при обыске, о чем Кахилл пока умалчивает?
Сара знала, что ее совесть чиста, и была уверена в невиновности родственников судьи. Она часто встречалась с ними во время отпусков и праздников и видела, как они любят отца и деда. Он обожал детей и внуков, отлично ладил с невестками и зятем. Но неужели Кахилл заметил что-то такое, что упустила она?
В комнате постепенно становилось теплее. Сара выбралась из-под одеяла, подошла к зеркалу и поморщилась, разглядывая собственное отражение. Ее лицо осунулось и побледнело, веки опухли. У нее дрожали ноги, ее одолевала слабость — последствие почти суточной голодовки. Четыре крошечных кусочка кекса и немного фруктов не в счет. Она просто обязана как следует поесть, даже если придется давиться каждым глотком. Пожалуй, позднее можно спуститься в ресторан. А пока — сварить еще кофе, включить телевизор и снова забраться в постель. Надо отвлечься, бездумно поглазеть в экран, тогда появится и аппетит.
Заняться ей совершенно нечем. А она привыкла к постоянным хлопотам. Ее жизнь всегда была организованной и упорядоченной, иначе она не успевала бы выполнять и десятой доли своих обязанностей. Обычно по четвергам она занималась бумажной работой, подсчитывала расходы и подводила баланс.
Можно было бы сходить в магазин за новой пижамой. Неподалеку целых три крупных торговых центра — «Брук-вуд», «Саммит» и «Галлериа-сентер». Но дождь все идет, она измучена, ее клонит в сон, и, откровенно говоря, ей все равно, в чем спать.
Самым интересным ей показался канал, по которому передавали бесконечный прогноз погоды. Пресытившись этим зрелищем, Сара выключила телевизор и лампу у кровати и укрылась одеялом до подбородка. Но едва она закрыла глаза, как опять увидела судью в кресле, с повернутой вбок головой, и уловила тошнотворный запах. Сара поспешно села и включила лампу.
Да что это с ней такое? Про сваренный кофе она совсем забыла. Включила кофеварку, а сама легла в постель. Конечно, кофеварка отключилась автоматически, но кофе перестоял, стал горьким. Они с судьей терпеть не могли перестоявшийся кофе…
Он неизменно приходил в кухню рано утром, не дожидаясь, когда ему принесут кофе в спальню. Они смаковали кофе стоя, беспечно болтая о маленьких житейских радостях.
Больше им никогда не доведется вдвоем наслаждаться первой утренней чашкой кофе.
Как будто в голове у нее крутилась свернутая в кольцо пленка, Сара опять увидела седую склоненную голову и темную вязкую струйку, стекающую на шею. Поначалу в полутемной комнате она заметила только, что седые волосы растрепаны. Его руки покоились на подлокотниках кресла подставка для ног была поднята, словно он решил вздремнуть.
Расслабленные руки. Поднятая подставка. Он сидел в кресле. Почти лежал. Дверь оказалась незапертой.
Но ее всегда запирали. Он сам запирал ее, как только возвращался с дневной прогулки. За все время, пока Сара работала у него, он ни разу не забыл запереть дверь.
Маловероятно, что убийца проник в дом именно в тот день, когда судья случайно забыл запереть дверь. Почти невозможно. Вероятность ничтожна. Судья не пренебрегал мерами предосторожности, постоянно помнил о том, как ему угрожали, а после ограбления стал особенно бдительным.
Значит, он не забыл запереть дверь, а отпер ее. Чтобы кого-то впустить в дом?
Но зачем он впустил постороннего? Ответ прост: судья этого не делал.
Следов борьбы в доме не осталось. Следов взлома — тоже. По крайней мере так сказал Кахилл родственникам убитого, и Сара поверила ему.
У нее сжалось сердце. Все вдруг встало на свои места — судья впустил в дом человека, которого он знал. Они прошли в библиотеку… поговорить? Судья уселся в свое любимое кожаное кресло, и расслабился, подняв подставку для ног. А знакомый ему человек достал пистолет и выстрелил ему в голову.
Так вот что понял Кахилл, вот что он утаил от них. Кем бы ни был убийца, судья не испугался его. Он знал убийцу, непринужденно вел себя в его присутствии.
Сару чуть не стошнило. Все это означало, что ей пока ничего не было известно о судье.
Глава 11
Он был доволен собой. Еще немного — и он совсем забыл, как приятно ощущать свою власть, распоряжаться собственной судьбой. В последний раз это было… кажется, семь лет назад? Или больше? Вот доказательство того, что он умеет владеть собой, что он не из тех маньяков, которые становятся рабами своих порывов. Почти через тридцать лет после того, как он разрешил проблему с отцом, ему вновь пришлось прибегнуть к решительным действиям. Всего за тридцать лет это случилось четырежды.
Так или иначе, он излучал законную гордость. Немногим мужчинам удается так уверенно держать себя в руках, особенно когда им ведома острая радость действия. Но еще важнее то, что лишь немногим хватает ума выходить сухими из воды.
Старик убран с дороги, Сара свободна. Ей ничто не мешает прийти к нему.
Кахилл сидел в своем углу, неторопливо листая папки с банковскими выписками, найденные в сейфе у Сары. Наконец он сложил их в большой прочный пакет и откинулся в кресле, потирая воспаленные глаза. Бог ты мой, этой женщине чужда алчность.
Сто тысяч — огромная сумма, но Сара в ней не нуждалась. Должно быть, здорово не нуждаться даже в сотне тысяч, подумал Кахилл, Есть люди, которые хватаются за каждый цент, и все им мало, но такие, как правило, не приобретают высокооплачиваемую профессию, не отдаются целиком работе и не экономят, как одержимые. Нет, они крадут деньги, мошенничают ради денег, женятся на богатых старухах, а потом убивают их, подсовывают им не те таблетки, идут на все, лишь бы не зарабатывать деньги честным трудом. Судя по всему, Сара откладывала почти все свое жалованье с тех пор, как начала работать. Она вкладывала свои накопления, притом на редкость разумно. К акциям высокотехнологичных предприятий она не питала пристрастия, а если покупала, то продавала сразу, как только они начинали падать в цене, и даже ухитрялась получить небольшую прибыль. Ей принадлежали акции высокодоходных предприятий, открытых инвестиционных фондов и надежных, проверенных компаний. Часть денег она перечисляла в пенсионный фонд, заботясь о своем будущем. Ей недавно минуло тридцать, но при таких темпах у нее были все шансы через десяток лет вступить в клуб миллионеров.
Так или иначе, он излучал законную гордость. Немногим мужчинам удается так уверенно держать себя в руках, особенно когда им ведома острая радость действия. Но еще важнее то, что лишь немногим хватает ума выходить сухими из воды.
Старик убран с дороги, Сара свободна. Ей ничто не мешает прийти к нему.
Кахилл сидел в своем углу, неторопливо листая папки с банковскими выписками, найденные в сейфе у Сары. Наконец он сложил их в большой прочный пакет и откинулся в кресле, потирая воспаленные глаза. Бог ты мой, этой женщине чужда алчность.
Сто тысяч — огромная сумма, но Сара в ней не нуждалась. Должно быть, здорово не нуждаться даже в сотне тысяч, подумал Кахилл, Есть люди, которые хватаются за каждый цент, и все им мало, но такие, как правило, не приобретают высокооплачиваемую профессию, не отдаются целиком работе и не экономят, как одержимые. Нет, они крадут деньги, мошенничают ради денег, женятся на богатых старухах, а потом убивают их, подсовывают им не те таблетки, идут на все, лишь бы не зарабатывать деньги честным трудом. Судя по всему, Сара откладывала почти все свое жалованье с тех пор, как начала работать. Она вкладывала свои накопления, притом на редкость разумно. К акциям высокотехнологичных предприятий она не питала пристрастия, а если покупала, то продавала сразу, как только они начинали падать в цене, и даже ухитрялась получить небольшую прибыль. Ей принадлежали акции высокодоходных предприятий, открытых инвестиционных фондов и надежных, проверенных компаний. Часть денег она перечисляла в пенсионный фонд, заботясь о своем будущем. Ей недавно минуло тридцать, но при таких темпах у нее были все шансы через десяток лет вступить в клуб миллионеров.