— Началось! — сказал он. И мы посмотрели на небо, которое было серым и низким. — Но ты не переживай. Деревья ждали этот дождик, он им нравится.
— Они тебе говорили?
— Говорили.
Мы стояли на остановке и слушали дождь. Это тоже интересно — слушать дождь. Только машины мешали. Да и народу на остановке было много — от дождя прятались.
— Все шумят, шумят, — сказал Геня.
Тут я рассказала ему о своем сложном положении, о том, что сегодня вечером мне надо будет объясниться с родителями.
Дубровский задумался.
— Ладно, — сказал он. — Сегодня вечером я к вам приду и все объясню. Ты тут ни при чем.
— Как это ни при чем? Я очень даже при чем.
— Я твой старший брат. Понятно?
— Понятно.
— В семь часов я буду у вас.
И Дубровский, зажав портфель под мышкой, зашагал по улице под проливным дождем.
Дома Дуся встретила меня убийственным молчанием. «Все плохо, — подумала я. — Раз Дуся молчит, значит, плохо».
Поужинав, папа сказал:
— Пора нам с тобой серьезно поговорить. Что у вас за мероприятия каждый день?
Тут раздался звонок.
Папа открыл дверь. На пороге стоял Дубровский. Его светлые волосы были мокры от дождя.
— Проходите, — сказал папа как-то неуверенно.
Геня был длиннее папы на голову.
Все посмотрели на меня.
— Знакомьтесь, это мой старший брат Геня.
Геня подал руку маме, папе, потом Дусе.
— Раздевайся, — сказала я, — чувствуй себя как дома.
— Аферист какой-то, — прошептала Дуся.
А папа с мамой плохо ориентировались в обстановке. Они были вежливы и в то же время слегка бледны.
— Садись, — сказала я Гене.
Геня сел. Папа с мамой тоже сели, а Дуся осталась стоять.
— Я учусь в девятом «Г» классе, — начал Геня. — Наш класс взял шефство над шестым «В» классом.
И тут все облегченно вздохнули и сразу всё поняли.
— Значит, вы шеф! — весело сказала мама и стала угощать Геню чаем.
— Не шеф, а мой старший брат.
— Для всех игра, а для тебя серьезно, — сказала мама.
— Для меня тоже серьезно, — глядя в чашку, сказал Геня.
Тут у мамы руки опустились, и она в лице изменилась.
— Он такой же, как она, — сказала Дуся. — Сразу видно.
— Что видно? — спросила я.
— Не знаю — что, только видно.
Папа участия в разговоре не принимал, все присматривался к Дубровскому, а потом спросил:
— Выходит, ты наш сын?
Геня пожал плечами:
— Не то, чтобы совсем, но вообще выходит.
Папа постучал пальцами по столу, задумался. Я поняла, что сейчас он что-то важное скажет. Папа всегда стучал пальцами перед тем, как что-то важное сказать.
— Пожалуй, я согласен, — сказал папа.
Геня улыбнулся.
— Поздравляю тебя, Дуся, — сказала я. — У тебя сейчас тоже есть брат.
Дуся промолчала. По-моему, Дубровский понравился ей с первого взгляда.
Труднее было с мамой. Она заплакала. А поплакав, сказала:
— Разве я против шефства? Но ведь этот мальчик без царя в голове. Он же сам отстающий.
— Нет, — сказал Геня. — Я уже успевающий. Мне пора. Я завтра приду.
— И часто ты будешь приходить? — спросила Дуся.
— Часто.
Когда Геня уходил, мама опять всплакнула, наверно, не хотелось ей с Геней расставаться.
— Шумно у вас, — сказал Геня уже в дверях.
На следующий день наш класс вместе с 9 «Г» готовился к собранию. Мы, младшие братья и сестры, должны были рассказать о своих старших братьях и сестрах, а они — старшие — о нас, младших.
После уроков снова все собрались в актовом зале. Мы сели с Геней рядом.
С докладом выступила Тамара Фетисова.
— Прошел месяц, как мы взяли шефство над шестым «В» классом, — сказала она. — И результаты налицо. Успеваемость в шестом «В» классе поднялась и стала почти стопроцентной. А в нашем девятом «Г» стала стопроцентной.
Потом Тамара перешла к рассказу об индивидуальной работе. Особенно долго она рассказывала об Игоре Забродине, о том, как он день и ночь учит уроки с Вадимом Хазбулатовым, и о том, как они ходили вместе в кино «Всадник без головы» и как устроили семейное чаепитие.
— Опыт Игоря Забродина должен стать достоянием всех, — сказала Тамара. — К сожалению, не все наши шефы отнеслись к своей работе добросовестно. Вот, например, Дубровский. Правда, учиться он стал хорошо. У него даже мало троек. — Тамара призадумалась, она явно не знала, как проанализировать создавшееся положение, ведь Дубровский всегда числился в неподдающихся. — Дубровский может учиться на «хорошо» и «отлично», — заверила Тамара, — и в то же время он не проявляет активности и заражает своим пессимизмом Веткину, которая легко поддается дурному влиянию. Я думаю, нам нужно сделать соответствующие выводы.
Я очень внимательно слушала Тамару и ждала, какие будут выводы. Но Тамара села. А потом снова встала и сказала:
— Вначале поговорим о положительных примерах, а потом Дубровский расскажет нам о проделанной работе.
Положительных примеров было много. Особенно восторженно говорила моя подруга Таня.
— Я хочу быть такой, как моя старшая сестра Тамара Фетисова, — закончила она свою речь. — Тамара подает мне положительный пример во всем. Я даю слово, что мой портрет тоже будет висеть на доске Почета!
Все зааплодировали, а Капустин даже «ура» закричал.
Таня была счастлива, как будто ее портрет уже висел на доске Почета.
Мы с братом Геней вели себя скромно.
— Чего шуметь-то? — сказал он.
Когда аплодисменты стихли, Тамара сказала:
— А сейчас пусть расскажет о своей работе Дубровский.
Геня вышел на сцену, спрятал руки за спину и стал смотреть в угол, где висел портрет Менделеева.
— У тебя есть план шефской работы? — спросила Тамара.
— Нет. А зачем он?
— Вот видишь. А мы тебе доверили воспитание.
Я очень волновалась за Геню, но никак не могла придумать, что бы такое убедительное сказать.
— Ты, Дубровский, опять не справился с общественным поручением, — вздохнула Тамара.
— Справился! — крикнула я. — У нас дома чаепитие было!
Все засмеялись, а Геня чуть заметно улыбнулся.
— Иди, Веткина, сюда, — безнадежным голосом сказала Тамара. — Может быть, ты нам чего-нибудь расскажешь, дополнишь отчет Дубровского.
Я вышла и встала рядом с Геней. Он мне показался таким высоким, что надо было запрокидывать голову, чтоб взглянуть на него.
— Геня Дубровский мой брат, — сказала я. — Настоящий. Только я об этом сначала не знала, и он не знал, а потом уже узнали.
Все затихли.
— Как это настоящий? — спросила Тамара.
— Потому что настоящий, — сказала я. — Спросите мою сестру Дусю.
— Фантастика какая-то! — Большие серые глаза Тамары смотрели на нас недоуменно.
— Сочиняет она все! — громко сказала подруга Таня.
Тамара посмотрела на меня так осуждающе, как будто я ее в чем-то жестоко обманула.
— Рассказывай о работе, Веткина, — голосом, не допускающим возражения, сказала Тамара. — Какие мероприятия у вас были еще, кроме чаепития?
— Мы ездили в старый парк, — сказала я.
— И что вы там делали?
— Смотрели в небо.
По залу снова почему-то прокатился смех.
— Хватит, Веткина, сочинять, — сказала Тамара. — Садитесь оба на место.
Мы с Геней сели.
— Дубровский не справился с общественным поручением, — сказала Тамара. — Я думаю, мы дадим ему что-нибудь попроще. А у Веткиной есть сестра, поэтому другого брата назначать ей не будем.
— Вот ты и осталась без брата! — сказала Таня.
— Я же сказала, что это мой настоящий брат. Спросите папу и маму! — громко сказала я.
— Чего шуметь, — сказал Геня. — Конечно, ты моя сестра.
— Это ваше дело, — доброжелательным, спокойным голосом сказала Галя Яковлева. — Лично я вам верю. Такой случай вполне возможен.
Мы с Геней улыбнулись, полные благодарности Гале Яковлевой.
А на улице было тепло, сухо, солнечно.
Не сговариваясь, мы с братом поехали в старый парк.
По озеру, как лодочки, плавали листочки. Красные, оранжевые, желтые.
Небо было высоко-высоко. Земной шар, на котором мы лежали, раскинув руки, мягко покачивался и плыл в пространстве.
— Они тебе говорили?
— Говорили.
Мы стояли на остановке и слушали дождь. Это тоже интересно — слушать дождь. Только машины мешали. Да и народу на остановке было много — от дождя прятались.
— Все шумят, шумят, — сказал Геня.
Тут я рассказала ему о своем сложном положении, о том, что сегодня вечером мне надо будет объясниться с родителями.
Дубровский задумался.
— Ладно, — сказал он. — Сегодня вечером я к вам приду и все объясню. Ты тут ни при чем.
— Как это ни при чем? Я очень даже при чем.
— Я твой старший брат. Понятно?
— Понятно.
— В семь часов я буду у вас.
И Дубровский, зажав портфель под мышкой, зашагал по улице под проливным дождем.
Дома Дуся встретила меня убийственным молчанием. «Все плохо, — подумала я. — Раз Дуся молчит, значит, плохо».
Поужинав, папа сказал:
— Пора нам с тобой серьезно поговорить. Что у вас за мероприятия каждый день?
Тут раздался звонок.
Папа открыл дверь. На пороге стоял Дубровский. Его светлые волосы были мокры от дождя.
— Проходите, — сказал папа как-то неуверенно.
Геня был длиннее папы на голову.
Все посмотрели на меня.
— Знакомьтесь, это мой старший брат Геня.
Геня подал руку маме, папе, потом Дусе.
— Раздевайся, — сказала я, — чувствуй себя как дома.
— Аферист какой-то, — прошептала Дуся.
А папа с мамой плохо ориентировались в обстановке. Они были вежливы и в то же время слегка бледны.
— Садись, — сказала я Гене.
Геня сел. Папа с мамой тоже сели, а Дуся осталась стоять.
— Я учусь в девятом «Г» классе, — начал Геня. — Наш класс взял шефство над шестым «В» классом.
И тут все облегченно вздохнули и сразу всё поняли.
— Значит, вы шеф! — весело сказала мама и стала угощать Геню чаем.
— Не шеф, а мой старший брат.
— Для всех игра, а для тебя серьезно, — сказала мама.
— Для меня тоже серьезно, — глядя в чашку, сказал Геня.
Тут у мамы руки опустились, и она в лице изменилась.
— Он такой же, как она, — сказала Дуся. — Сразу видно.
— Что видно? — спросила я.
— Не знаю — что, только видно.
Папа участия в разговоре не принимал, все присматривался к Дубровскому, а потом спросил:
— Выходит, ты наш сын?
Геня пожал плечами:
— Не то, чтобы совсем, но вообще выходит.
Папа постучал пальцами по столу, задумался. Я поняла, что сейчас он что-то важное скажет. Папа всегда стучал пальцами перед тем, как что-то важное сказать.
— Пожалуй, я согласен, — сказал папа.
Геня улыбнулся.
— Поздравляю тебя, Дуся, — сказала я. — У тебя сейчас тоже есть брат.
Дуся промолчала. По-моему, Дубровский понравился ей с первого взгляда.
Труднее было с мамой. Она заплакала. А поплакав, сказала:
— Разве я против шефства? Но ведь этот мальчик без царя в голове. Он же сам отстающий.
— Нет, — сказал Геня. — Я уже успевающий. Мне пора. Я завтра приду.
— И часто ты будешь приходить? — спросила Дуся.
— Часто.
Когда Геня уходил, мама опять всплакнула, наверно, не хотелось ей с Геней расставаться.
— Шумно у вас, — сказал Геня уже в дверях.
На следующий день наш класс вместе с 9 «Г» готовился к собранию. Мы, младшие братья и сестры, должны были рассказать о своих старших братьях и сестрах, а они — старшие — о нас, младших.
После уроков снова все собрались в актовом зале. Мы сели с Геней рядом.
С докладом выступила Тамара Фетисова.
— Прошел месяц, как мы взяли шефство над шестым «В» классом, — сказала она. — И результаты налицо. Успеваемость в шестом «В» классе поднялась и стала почти стопроцентной. А в нашем девятом «Г» стала стопроцентной.
Потом Тамара перешла к рассказу об индивидуальной работе. Особенно долго она рассказывала об Игоре Забродине, о том, как он день и ночь учит уроки с Вадимом Хазбулатовым, и о том, как они ходили вместе в кино «Всадник без головы» и как устроили семейное чаепитие.
— Опыт Игоря Забродина должен стать достоянием всех, — сказала Тамара. — К сожалению, не все наши шефы отнеслись к своей работе добросовестно. Вот, например, Дубровский. Правда, учиться он стал хорошо. У него даже мало троек. — Тамара призадумалась, она явно не знала, как проанализировать создавшееся положение, ведь Дубровский всегда числился в неподдающихся. — Дубровский может учиться на «хорошо» и «отлично», — заверила Тамара, — и в то же время он не проявляет активности и заражает своим пессимизмом Веткину, которая легко поддается дурному влиянию. Я думаю, нам нужно сделать соответствующие выводы.
Я очень внимательно слушала Тамару и ждала, какие будут выводы. Но Тамара села. А потом снова встала и сказала:
— Вначале поговорим о положительных примерах, а потом Дубровский расскажет нам о проделанной работе.
Положительных примеров было много. Особенно восторженно говорила моя подруга Таня.
— Я хочу быть такой, как моя старшая сестра Тамара Фетисова, — закончила она свою речь. — Тамара подает мне положительный пример во всем. Я даю слово, что мой портрет тоже будет висеть на доске Почета!
Все зааплодировали, а Капустин даже «ура» закричал.
Таня была счастлива, как будто ее портрет уже висел на доске Почета.
Мы с братом Геней вели себя скромно.
— Чего шуметь-то? — сказал он.
Когда аплодисменты стихли, Тамара сказала:
— А сейчас пусть расскажет о своей работе Дубровский.
Геня вышел на сцену, спрятал руки за спину и стал смотреть в угол, где висел портрет Менделеева.
— У тебя есть план шефской работы? — спросила Тамара.
— Нет. А зачем он?
— Вот видишь. А мы тебе доверили воспитание.
Я очень волновалась за Геню, но никак не могла придумать, что бы такое убедительное сказать.
— Ты, Дубровский, опять не справился с общественным поручением, — вздохнула Тамара.
— Справился! — крикнула я. — У нас дома чаепитие было!
Все засмеялись, а Геня чуть заметно улыбнулся.
— Иди, Веткина, сюда, — безнадежным голосом сказала Тамара. — Может быть, ты нам чего-нибудь расскажешь, дополнишь отчет Дубровского.
Я вышла и встала рядом с Геней. Он мне показался таким высоким, что надо было запрокидывать голову, чтоб взглянуть на него.
— Геня Дубровский мой брат, — сказала я. — Настоящий. Только я об этом сначала не знала, и он не знал, а потом уже узнали.
Все затихли.
— Как это настоящий? — спросила Тамара.
— Потому что настоящий, — сказала я. — Спросите мою сестру Дусю.
— Фантастика какая-то! — Большие серые глаза Тамары смотрели на нас недоуменно.
— Сочиняет она все! — громко сказала подруга Таня.
Тамара посмотрела на меня так осуждающе, как будто я ее в чем-то жестоко обманула.
— Рассказывай о работе, Веткина, — голосом, не допускающим возражения, сказала Тамара. — Какие мероприятия у вас были еще, кроме чаепития?
— Мы ездили в старый парк, — сказала я.
— И что вы там делали?
— Смотрели в небо.
По залу снова почему-то прокатился смех.
— Хватит, Веткина, сочинять, — сказала Тамара. — Садитесь оба на место.
Мы с Геней сели.
— Дубровский не справился с общественным поручением, — сказала Тамара. — Я думаю, мы дадим ему что-нибудь попроще. А у Веткиной есть сестра, поэтому другого брата назначать ей не будем.
— Вот ты и осталась без брата! — сказала Таня.
— Я же сказала, что это мой настоящий брат. Спросите папу и маму! — громко сказала я.
— Чего шуметь, — сказал Геня. — Конечно, ты моя сестра.
— Это ваше дело, — доброжелательным, спокойным голосом сказала Галя Яковлева. — Лично я вам верю. Такой случай вполне возможен.
Мы с Геней улыбнулись, полные благодарности Гале Яковлевой.
А на улице было тепло, сухо, солнечно.
Не сговариваясь, мы с братом поехали в старый парк.
По озеру, как лодочки, плавали листочки. Красные, оранжевые, желтые.
Небо было высоко-высоко. Земной шар, на котором мы лежали, раскинув руки, мягко покачивался и плыл в пространстве.