Худ Дэниел. Драконья справедливость

   – Да вы-то хоть перестаньте так убиваться, – сказал он юноше, возможно, несколько грубо, но злость и вежливость – вещи несовместимые, а в нем разгоралась злость. Его щелкнули по носу, с него сбили спесь. Не люди, а обстоятельства, но это неважно. Неспособный ни подтвердить, ни опровергнуть показания Хандуитов, неспособный вообще ни в чем разобраться, он повернулся к заваленному вещами столу.
   Смерть Пассендуса – это ведь тоже загадка! Вот его вещи: одежда, книга заклятий, кожаная укладка со множеством отделений – там порошки, флакончики, связки каких-то трав. Лайам вопросительно глянул на Фануила. Ответ уродца не принес ничего интересного. «Ингредиенты для заклинаний». Так Лайам мог ответить и сам. А дают ли эти «ингредиенты» ключ к решению проблемы? Содержится ли в них хотя бы тайный намек? Нет, не дают, и ничего в них не содержится, точно так же как и в его пустой голове. Впрочем, вдова Саффиан предупреждала, что дело с Пассендусом может у него и не выгореть, она даже велела ему не очень-то утруждаться, но сам-то он уже настроился распутать обе головоломки. Он рвался в бой, он рыл землю копытом, он хотел доказать всему свету, что причислен к ареопагу не зря!
   Где-то в городе пробил колокол, и Лайам со все возрастающим раздражением начал считать удары. Дойдя до двенадцати, он помотал головой – утро закончилось.
   «Закончилось оно или нет, но тут мне уже не высидеть ничего!»
   Глубоко вздохнув, он стал приводить свои мысли в порядок.
   Итак, теперь у него нет никаких более-менее весомых зацепок для результативного разрешения обеих задач. В Саузварке они вместе с Кессиасом не раз заходили в подобные тупики. И все-таки выходили из них, принимаясь за разработку чего-нибудь, на первый взгляд, совсем-совсем безнадежного.
   «Ты уже попытался разработать кое-что безнадежное, уповая на память патрульных, – уныло напомнил он себе. – И что получил? Безнадега – она и есть безнадега».
   Однако в голове его потихоньку начало что-то выстраиваться. Пожалуй, в первую очередь ему стоит поговорить с горничной, которая подняла тревогу в ту жуткую ночь. Она может что-нибудь прояснить в истории с Хандуитами. И книготорговца, у которого куплены пергаменты с запретными наставлениями, также нельзя сбрасывать со счетов. Он, правда, умер, но, если Элдин Хандуит интересовался литературой определенного рода, ему наверняка приходилось заглядывать и в соседние лавки. Кстати, их владельцы могут пролить свет на личность умершего книготорговца и рассказать, например, откуда он получал свой товар. Еще существуют люди, знавшие Хандуитов, – друзья, партнеры, слуги и родственники – но их, возможно, опрашивать и не придется.
   В случае же с Пассендусом перспектив, конечно, поменьше. Можно, впрочем, попробовать вытрясти что-нибудь из владельца гостиницы, он ведь каким-то боком общался со своим постояльцем. Также не худо бы разыскать людей, с какими маг сталкивался в Уоринсфорде, но это слишком уж хлопотно, и в те сроки, что отпущены Лайаму, такую работу не провернуть.
   «С другой стороны…»
   Он вновь бросил взгляд на укладку с «ингредиентами». Чародеям свойственно возиться со всякими там травками да порошками. Так что есть смысл порасспрашивать уоринсфордских аптекарей и травосборщиков. Даже если Пассендус и не успел к ним наведаться, их мог навещать нужный ему (а теперь и Лайаму) человек. Он ведь какое-то время в этом городе пробыл.
   Почти ничего – но хоть что-то. Воодушевившись, Лайам встряхнулся и повернулся на каблуках.
   – Квестор Эласко!
   Эласко молчал. То ли обиженно, то ли в почтительном ожидании.
   – Я хочу прогуляться по городу и прошу вас быть моим провожатым.
   – Прогуляться по городу, квестор?
   Изумление юноши было таким неподдельным, что Лайам весело рассмеялся.
   – А почему бы и нет? Нынче чудесный весенний денек, а я никогда не бывал в ваших краях. Идемте же, не упрямьтесь. Вперед, Фануил!
   Дракончик помчался к выходу, цокая коготками.
   Как ни робел Эласко перед квестором ареопага, своего начальства он боялся сильней и сумел настоять на том, что им все же надо бы доложиться Куспиниану. Не спускаясь во двор, по каким-то лестничкам и переходам они добрались до тюремного отделения, очень схожего с тем, где томились убийцы. Правда, в камерах здесь уже имелись окошки, высоко поднятые над полом и крошечные, но пропускавшие свет. Тут содержались как женщины, так и мужчины, узников было достаточно много, и Лайам, шагая по мрачному коридору, чувствовал на себе их хмурые взгляды. Эдил Куспиниан обнаружился в одной из самых дальних темниц. Он стоял, привалившись спиной к решетке, и сверлил гневным взглядом невзрачного лохматого паренька, которого допрашивал Проун.
   – Клянусь вам, господин квестор! – говорил паренек. – Клянусь вам, никаким колдовством там и не пахло! Да, я их обольщал, но без всяких там штучек… точно так же, как это проделывает каждый мужчина… и они вовсе мне не противились!
   – Но потерпевшие утверждают обратное, – надменно провозгласил Проун. – Они говорят, что падали в обморок от одного твоего взгляда, а когда приходили в себя, то обнаруживали, что… хм… что дело уже сделано. Суду нужны доказательства, что тебе отвечали взаимностью. Письма, записочки, локоны – хоть что-нибудь этакое имеется у тебя?
   Паренек покачал головой.
   – Мы не переписывались и не обменивались подарками. Если бы их родители нашли что-то такое, нам тут же пришел бы конец.
   Проун продолжил допрос. Эдил презрительно фыркнул и повернулся к пришедшим.
   – Этот хам обворожил трех знатных девиц, обесчестил их, а теперь пытается повернуть дело по-своему! Ну, Уокен, что там у вас?
   – Я только хотел сообщить вам, милорд, что квестор Ренфорд желает прогуляться по городу.
   – Мне надо бы поговорить кое с кем, – торопливо добавил Лайам. – Заглянуть в гостиницу, где останавливался Пассендус, навестить некоторых книготорговцев… Из Хандуитов я мало что вытряс.
   – Да, они весьма изворотливы, – согласился Куспиниан. – Конечно, квестор, ступайте, куда вам требуется. И не очень миндальничайте со всякой там мелюзгой. Вы, кстати, еще не виделись с госпожой Саффиан? Странно. Куда же она запропастилась? Если встретитесь с ней, не сочтите за труд передать, что мы ее ожидаем.
   Квесторы поклонились и, покинув узилище, спустились во двор. Там Лайам остановился, с сомнением поглядывая на Фануила. Брать уродца с собой или не брать? Лучше не брать, чтобы не смущать тех, с кем придется общаться. Устрашать преступников видом магической твари – это одно, но приводить в трепет добропорядочных горожан – совершенно другое.
   «Оставайся здесь, – велел он фамильяру. – Нельзя ради твоего удовольствия ставить на уши весь городок».
   «Как мастеру будет угодно».
   Если Эласко, ожидавший возле тюремных ворот, и заметил отсутствие Фануила, то ничем этого не показал.
   – Ну, так куда вы хотели бы в первую очередь заглянуть?
   К книготорговцам. Так они, посовещавшись, решили. Лайам перечислил Эласко всех, кого он предполагал обойти, а тот заявил, что книжные лавки расположены неподалеку. Их было всего две – и обе притулились в конце Монетного переулка. Первая, сияя новенькой штукатуркой, выгодно отличалась от неказистых соседних строений, нижние этажи которых арендовали ростовщики.
   – Она принадлежала торговцу, который умер, – пустился в пояснения юноша, – но ее у него откупили. И лавку, и дом, в каком она помещается, приобрел человек из Карад-Ллана, хороший малый, несмотря на свой жуткий акцент.
   «Пмещается», «хроший», а туда же – акцент! Лайам внутренне усмехнулся.
   – Лавку продали после смерти Элдина Хандуита?
   – Да. Думаете, тут есть какая-то связь?
   – Нет, вряд ли. Не станем пока его беспокоить. Сначала посмотрим, что может сказать ваш земляк.
   Дом, к которому они уже успели приблизиться, не выпадал из ряда сильно облупленных и остро нуждающихся в ремонте особняков, однако витрина лавки смотрелась опрятно, да и само ее помещение, сплошь забитое книжными шкафами и стеллажами, поражало своей чистотой. Низенький человечек в теплом домашнем халате, помахивая пушистой метелочкой, стоял возле письменного стола, очевидно служившего ему также и чем-то вроде прилавка. Он прищурился, вглядываясь в посетителей, и приветливо улыбнулся.
   – Добрый день, добрый день, господа, вы отлично сделали, что зашли. Я только что получил копии модных пьес из Торквея!
   – Добрый день, сударь, – улыбнулся ответно Лайам. – Вообще-то, мы не собирались ничего покупать…
   – Понимаю, вас больше интересуют новеллы благочестивого содержания! Что ж, лучшей коллекции таких книг нет и в столице, а уж об Уоринсфорде не станем и говорить!
   – Благодарю вас, сударь, но мы…
   – Есть философские труды, сияющие в моем собрании, словно алмазы, – скользнул по полкам мечтательным взглядом торговец. – Они утешают в суровые времена и зовут к добродетели в годы покоя!
   – Господин Кокеран, – сказал Эласко, ласково потянув старичка за рукав. – Нам нужно от вас кое-что, но вовсе не то, что могут сообщить ваши книги.
   – Вы ли это, молодой мастер Уокен? – воскликнул торговец, хватая юношу за руку и притягивая к себе. – Да, так и есть! Но наверное, мне следовало сказать – квестор Эласко. Прошу прощения, молодой квестор, мне приятно, что вы навестили меня. Сегодня утром тут был и ваш батюшка, он купил «Географический атлас» Страбона.
   – Отец собирает библиотеку, – пробормотал, закрасневшись, Эласко и вновь повернулся к торговцу. – Господин Кокеран, я привел к вам квестора Ренфорда, который служит в ареопаге. Он хотел бы с вами поговорить.
   – Ну конечно, ну разумеется, – закивал старик, подслеповато поглядывая на Лайама. – Простите, квестор, глаза у меня теперь стали не те. От слишком большой любви к этим малышкам, от слишком большой любви, – добавил он, широким жестом указывая на поражающее воображение собрание книг, которому действительно могли позавидовать и торквейские библиотеки. – Итак, квестор, чем я могу вам служить?
   – Я хотел узнать, не был ли вам знаком человек по имени Элдин Хандуит.
   – О да, – помрачнев, ответил книготорговец. – Очень жаль, очень жаль, что он погиб, но уж если играешь с огнем, то когда-нибудь обожжешься.
   – Простите?
   – Ах, его так и влекло к темным знаниям, и богиня удачи повернула свое колесо. Он заходил сюда – раза по три в месяц – и все выспрашивал, не продается ли где что-то такое, хотя я внушал ему всячески, что ничем подобным не занимаюсь. Удивительно, что гибель пришла к нему со стороны. Обычно люди этого склада мастерят себе сети своими руками.
   Лайам довольно кивнул. Сказанное, конечно, не давало ему никаких козырей в игре с Хандуитами, но при случае могло пригодиться.
   – Значит, вы ничего ему не продавали? А ваш сосед?
   Кокеран хмыкнул.
   – Нет, боги миловали, я – нет. А вот мой покойный сосед, Релли, запретными книгами приторговывать не гнушался.
   – А вы не знаете, где он их брал?
   – У всяких там чокнутых колдунишек, лжеалхимиков и других шарлатанов. Все эти книги, пергаменты и папирусы в большей своей части являлись поддельными, но господин Хандуит этого не понимал.
   – Однако его-то ведь не подделка убила, – заметил Лайам, и торговец кивнул.
   – Я сказал – в большей части, но имелись и настоящие тексты. В малом количестве, но имелись, по крайней мере, Релли так говорил. Как он их добывал – я не знаю, хотя, погодите-ка, погодите…– Старик вскинул указательный палец, призывая присутствующих к молчанию, и нахмурился, шевеля седыми бровями. – Вспомнил! Прошлой осенью заглянул ко мне один человек с предложением купить у него наставления для предпраздничного гадания. Он ни на что такое вроде бы не намекал, но я все-таки понял, что речь идет о магических текстах, добытых, скорее всего, не вполне законным путем. Я его, конечно же, выставил, но бьюсь об заклад, что он тут же стукнулся к Релли! И тот эти тексты безусловно купил.
   Лайам изумленно переглянулся с Эласко.
   – Вы можете описать этого человека?
   – Увы, нет, – вздохнул Кокеран. – Глаза мои уже никуда не годятся. Сейчас я вижу, скорее, пальцами, а книги разбираю на ощупь. Но могу поручиться, что тот человек прибыл откуда-то с запада. Его выговор походил на ваш, квестор Ренфорд, а вы ведь из Мидланда, насколько я понимаю.
   – Да, – подтвердил Лайам и вновь поглядел на Эласко. – А не мог ли тот человек прибыть из Харкоута?
   – Или из Мидланда. Диалекты этих краев очень схожи.
   – А заходил он к вам, вы говорите, около полугода назад?
   – Да-да, именно так. В самом начале осени, незадолго до праздника Урис.
   Больше тут ловить было нечего, но для очистки совести Лайам какое-то время поспрашивал старичка об этом визите, надеясь, что тот припомнит что-либо еще, однако так и не сумел ничего из него выжать. Господин Кокеран проявлял искреннюю готовность помочь столь приятным его сердцу гостям и даже немного расстроился, когда те вдруг заспешили. Он проводил их до двери и попросил Эласко передать своему батюшке нижайший поклон.

7

   На улице Лайам громко расхохотался – в этом маленьком удовольствии он просто не мог себе отказать. Рассказ Кокерана (совсем для него неожиданно) объединил два дела. Загадки обеих смертей (торговца и мага) соприкоснулись, хотя к их разрешению по-прежнему не имелось ключа. И все же это была удача, ибо, направляясь к торговцу, Лайам ни на что особенно не рассчитывал. Находить там, где не терял, пожинать там, где не сеял, – это везучесть особого рода, это его собственная везучесть, и она снова с ним.
   Эласко радостно заулыбался.
   – Вы довольны, квестор?
   – Очень доволен. И прошу, зовите меня по имени. А теперь пойдемте туда, где проживал наш смешливый маг.
   – На постоялый двор? Но я… я думал… тут рядом живет горничная Хандуитов. Возможно, я чего-то не понимаю, однако мне кажется более правильным продолжить следствие по одному делу, раз уж оно продвигается так успешно, чем ни с того ни с сего обращаться к другому.
   – Мы и продолжим, – ответил Лайам, несколько удивленный тем, что молодой квестор не видит того, что сделалось для него очевидным. – Там, куда я прошу вас меня отвести.
   – Конечно, – с принужденной улыбкой отозвался Эласко. – Это тоже не так далеко, – он направился к выходу из переулка.
   – Вы не понимаете, почему я так поступаю? – спросил Лайам, догоняя его.
   Юноша вспыхнул и с несчастным видом развел руками.
   – Боюсь, что нет… сэр Лайам. И сделайте одолжение, зовите меня просто Уокен.
   Лайам мысленно возвел глаза к небу и принялся объяснять:
   – Понимаете ли, Уокен, теперь я полагаю, что оба убийства связаны между собой. Некий, пока что неизвестный нам человек продает нечистому на руку книготорговцу заклинание, которое тот сплавляет свихнувшемуся на магических штучках купцу. Это заклинание, пущенное чуть позже в ход известными нам лицами, становится причиной смерти купца. То есть растерзанный демоном Хандуит остался бы жив, не появись в Уоринсфорде лицо, нам с вами пока не известное. Что же это за роковой человек? И откуда он взялся? На первый вопрос мы ответить не можем, но уже знаем ответ на второй. Он прибыл в Уоринсфорд из Харкоута, откуда позднее прибыл Пассендус. И все выстраивается, все увязывается, разве не так?
   Стоял солнечный полдень, улица, по которой они шли, была более чем оживленной. Тут продавали и покупали, тут договаривались о сделках, тут поспешающим по своим делам горожанам преграждали дорогу бесконечные бочки, корзины, мешки и лотки. Обходя горластую рыботорговку, улещавшую очередного клиента, собеседники потеряли друг друга из виду, а когда они вновь сошлись, Эласко озадаченно пробормотал:
   – Части я вижу, но целого не могу уловить. Неужели же этот самый роковой человек убил и Пассендуса, и Элдина Хандуита?
   Лайам глубоко вздохнул, понимая, что придется завести всю песню с начала. В глубине души он даже был этому рад. Ему предоставлялась возможность лишний раз попытаться все расставить по полочкам и взглянуть на свою догадку чужими глазами.
   Итак, около полугода назад из Харкоута в Уоринсфорд приехал некий мужчина и привез на продажу некоторое количество пособий по магии. Причем права держать при себе подобную литературу он наверняка не имел.
   – Приходится делать предположения, но в главном все сходится. Предположение первое: приезжий продал пособия Релли. Второе предположение: некоторые из этих пособий у Релли приобрел Хандуит. Ну, не пособия, так кипу отдельных пергаментов – это неважно. Хандуит интересовался такими вещами, так что наши предположения вполне вероятны. Теперь обратимся к реальности. Через два месяца брат и невестка старшего Хандуита, руководствуясь, по их словам, наставлениями, срисованными с одного из пергаментов, вызвали демона, который немедленно их родственника растерзал. Мы пока что не знаем, что за этим стоит – роковая случайность или коварный умысел. Чтобы выяснить это, мы должны прежде определить, какого рода заклятие было пущено в ход.
   – Ах, почему мы не сохранили остатки той пентаграммы, – вырвалось у Эласко. Лайам пропустил это восклицание мимо ушей.
   – Кто лучше других мог бы ответить, что там за заклинание они сотворили?
   Юноша просиял.
   – Тот, кто им это заклинание продал?
   – Верно! – сказал Лайам, затем уточнил: – Но это – не Релли. Во-первых, Релли мог и не разбираться в том, чем он торгует, а во-вторых – он мертв. Нас интересует тот, кто продал запретные наставления Релли. Теперь давайте рассмотрим, что случилось неделю назад.
   Пассендус приехал в Уоринсфорд из Харкоута, разыскивая человека, совершившего некий проступок, позволявший пустить по его следу карателей из холодной палаты.
   – Скорее всего, незнакомец, которым интересовался Пассендус, и продал Релли запретные тексты. Я лично не сомневаюсь, что это так. Я также уверен, что именно он и убил посланца харкоутского магистра. Итак, мы теперь знаем, у кого есть ответы на все наши вопросы. Остается только найти этого человека и взять под арест.
   Лицо юноши на миг озарилось радостью, но тут же сделалось хмурым.
   – Как же мы его арестуем? Он ведь наверняка чародей, и притом – очень искусный.
   – Похоже на то, – отозвался Лайам и тоже нахмурился. Арестовать мага, бросившего вызов всей гильдии, вряд ли будет легко. – Возможно, госпожа Саффиан нам что-то подскажет. Или мы сами придумаем что-нибудь. Короче, когда дойдет до дела, мы справимся. Преступников сначала разыскивают, а уж потом заключают в тюрьму.
   Эласко озадаченно смолк. Мудрость изреченной сентенции явно его поразила.
   Постоялый двор, где снимал комнатенку Пассендус, находился неподалеку от рынка, и таверна его даже в такое относительно спокойное время суток, как полдень, уже не вмещала в себя всех желающих выпить и закусить. Многих клиентов обслуживали прямо за столиками, вынесенными на улицу, и Лайам с Эласко еле сумели протиснуться внутрь заведения, зал которого походил на сказочную пещеру, до отказа забитую людской гомонящей ордой.
   – Я приведу хозяина, – сказал Эласко и куда-то делся. От нечего делать Лайам принялся оглядывать помещение и нашел, что общий зал «Длани Герцога» целиком разместился бы на любой его половине. Буфетчики, возвышавшиеся за стойками, казались героическими воителями, защищающими свои бутылки и бочки от натиска неуемных врагов. Он никак не ожидал, что Пассендус поселится в таком шумном месте. Слишком уж оно не вязалось с изяществом облика таинственного посланца гильдии магов.
   «И для убийства тут слишком уж многолюдно, – подумал Лайам. – Жизнь рынка не затихает даже ночами. Всегда есть опасность, что тебя могут увидеть, в какое бы время ты сюда не зашел».
   А собственно, надо ли было убийце сюда заявляться? Лайам повертел в голове эту мысль и послал Фануилу вопрос:
   «Можно ли вызвать у человека смех, не находясь с ним рядом?»
   «Нет, – через мгновение отозвался дракончик. – Того, на кого налагаешь чары, необходимо видеть. Иначе ничего не получится. Смех, сон, чесотка – все эти заклятия таковы. Смотреть надо и тогда, когда хочешь остановить кровь».
   «Ну, хорошо-хорошо».
   Лайам скривился и фыркнул:
   – Надо же – еще и чесотка!
   Вернулся Эласко, таща за собой надутого толстячка.
   – К вашим услугам, квестор, – неприветливо пробормотал владелец гостиницы. – Идемте со мной! – Прежде чем Лайам успел отозваться, толстячок повернулся и пошел прочь, бесцеремонно расталкивая толпу. – У меня и без того жизнь тяжелая, – брюзжал он, поднимаясь по лестнице, – я уже кучу денег потерял из-за этого чародея, того и гляди потеряю еще! Это хорошо, что он сдох, вот вам и весь сказ! – вызверился вдруг толстячок, останавливаясь на площадке. – Он свое получил, однако в его комнате никто не хочет теперь жить – из-за вони. И если завоняет сильнее, сбегут остальные жильцы! – Из коридора на лестничную площадку и впрямь сочился какой-то душок, очень слабенький, но все-таки ощутимый и неприятный. – Я пиво не разбавляю, я плачу налоги, я воздаю богам должное, и все равно мои постояльцы мрут в номерах. Прямо кара небесная, но скажите, за что? Прислуга не в состоянии разобраться, что там воняет! Может, хоть вы поймете! – Толстяк ткнул пальцем в глубь коридора и повернулся, чтобы уйти, но Лайам придержал его за руку.
   – Простите мою назойливость, – сказал он с явным сарказмом, – но пара моих вопросов никак не должна вас отяготить. В ту ночь, когда был убит чародей, работы хватало?
   – Работы? О боги, работы хватает всегда. Стряпня, уборка, подвозка продуктов…
   – Посетители. Их было много? Общий зал таверны был полон?
   – Да, – быстро ответил хозяин, сообразив, что квестор начинает сердиться.
   – А сколько комнат у вас было занято?
   – На этом этаже – всего две. В одной ночевал чародей, в другой – человек, за которого я могу поручиться.
   – Прекрасно, – сказал Лайам. – Этот человек сейчас здесь? Мы можем поговорить с ним?
   – Он скупщик шерсти, квестор. Агент герцога. Он уехал на север.
   – Мы говорили с этим агентом, – вмешался Эласко. – Он спал и ничего не слыхал.
   – Ладно, тогда скажите мне еще вот что. Этот чародей, он ведь не сидел в своем номере сиднем, а куда-то там уходил. Он не дал вам понять, куда направляется? Может, спрашивал, как пройти к какому-то месту?
   Хозяин немного подумал, затем покачал головой.
   – Нет, квестор. Я сам носил ему хлеб и пиво. Он ни о чем не расспрашивал. Он вообще все время молчал.
   Лайам усмехнулся и отпустил толстячка.
   – Благодарю вас. Ступайте к своим клиентам.
   Хозяин, как шарик, скатился по лестнице вниз. Лайам вошел в коридор и, толкнувшись в ближайшую дверь, тут же получил подтверждение, что попал куда надо.
   Его окатило смрадом, и он узнал этот смрад. Так воняют недельной давности трупы. Эласко, задыхаясь, поднес к лицу обе ладони. Лайам выругался и зажал пальцами нос.
   – Боги! Не загляни мы к матушке Хэл, я мог бы поклясться, что тело все еще здесь!
   Еще не закончив фразы, он понял, что вывод поспешен. Запах был силен, и все же разлагающийся покойник уже смердел бы на весь постоялый двор. «Возможно, тут спрятана какая-то часть его тела?» – подумал он и скривился, представив, какая.
   – Не полагаете ли вы, – проговорил Эласко, кашляя и вытирая рукавом слезящиеся глаза, – что такой запах может источать призрак усопшего?
   – Я полагаю, что где-то издохла крыса, – мрачно ответил Лайам. – Крыса, кошка, собака или пара мышей.
   Кроме удушающей вони, в комнате не наблюдалось ничего необычного. Большая кровать с балдахином, стол, стул, подставка для умывального тазика. Имелось тут и окно, и Лайам поспешил его отворить. Бодрящий весенний ветерок тут же вытеснил отвратительный запах и позволил обоим квесторам свободно вздохнуть.
   – Свежий воздух – это просто какое-то чудо!
   – Но не ночной, – рассудительно заметил Эласко. – По ночам вредные испарения и миазмы…
   – Значит, Пассендуса обнаружили тут? – перебил его Лайам, не желая выслушивать лекцию о губительном влиянии ночи. Он опустился на колени и приподнял край покрывала. Под кроватью не было ничего, кроме пыли.
   – Да, он лежал поверх покрывала, совершенно одетый.
   Лайам встал и посмотрел на балдахин. Ближе к центру его ткань провисала.
   – Кошка, – пробормотал он, – или крыса, и ткнул провисшую ткань кулаком. Что-то подпрыгнуло от удара, и его передернуло.
   – Квестор?
   Интересно, что там такое? Лайам подтащил стул к кровати и залез на него. Шелк балдахина проминал сильно разложившийся трупик небольшого зверька, похоже лисенка. По расположению лапок и мордочки злополучного существа Лайам понял, что у него свернута шея.
   Внутренне содрогаясь, он соскочил со стула.
   – Без перчаток не стоит туда и соваться, впрочем, я думаю, хозяин гостиницы сам возьмет на себя этот труд.
   Эласко вытаращил глаза.
   – Там что-то есть?
   – Да, дохлый лисенок. Наверняка он был фамильяром Пассендуса, а потому его тоже убили и зашвырнули наверх.
   – Лисенок? Зачем убивать лисенка?
   – Видите ли, фамильяры это нечто большее, чем обычная домашняя живность. Лис защищал хозяина и был убит.
   – Все равно это слишком жестоко. И… и ни о чем важном нам не говорит. Похоже, мы зря сюда приходили. Вам не кажется, а?
   Лайам лишь хмыкнул. Похоже, что зря. О чем может поведать почти разложившийся трупик? Практически ни о чем. Впрочем, в том, что лисенка душили руками, таился какой-то невнятный намек, но на что?