Хупер Кей. Две женщины и мужчина

   Бишоп не стал возражать другу.
   В больнице они столкнулись с неожиданным препятствием.
   – Фейт Паркер выписалась два дня назад.
   Доктор Бернетт, которого разыскала медсестра, выглядел усталым. Однако, когда он заговорил о Фейт, на его лице отразилась профессиональная гордость бывшей пациенткой.
   – Выписалась? – Кейн непонимающе уставился на него. – Как это выписалась? Когда я был здесь месяц назад, она находилась в коме.
   – Да. Но она пришла в себя чуть более трех недель тому назад и достаточно быстро восстановилась.
   – Вам это не кажется необычным? – спросил Бишоп.
   – Даже очень необычным, – согласился доктор. – Я пишу об этом случае статью для медицинского журнала. Необычно и то, что кома оставила минимальные последствия. Никаких повреждений мозга, хорошая реакция на физиотерапию – через несколько дней пациентка уже ходила и пребывала в куда лучшем эмоциональном состоянии, чем большинство подобных больных, хотя и потеряла память…
   – Потеряла память? – Кейн ощутил сокрушительное разочарование. – Она ничего не помнит?
   – Абсолютно ничего, бедняжка. Вся ее жизнь до несчастного случая начисто стерлась из памяти. Речь у нее полностью сохранилась, она читает и пишет, помнит исторические и даже текущие события вплоть до аварии, но никаких личных воспоминаний. Мисс Паркер не знала ни своего имени, ни того, как она выглядит.
   – А память к ней вернется? – осведомился Бишоп.
   – Возможно, – пожал плечами Бернетт. – Хотя для этого могут понадобиться годы. Она получила травму головы во время аварии, но мы не уверены, вызвана ли амнезия физической или психической травмой.
   – Вы имеете в виду, что потеря памяти может быть своеобразным защитным механизмом – способом ограждения от неприятных воспоминаний? – уточнил Кейн.
   – Возможно, – нахмурившись, повторил доктор.
   Кейн обменялся с другом быстрым взглядом.
   – Когда я был здесь раньше, – обратился он к врачу, – я говорил с вами о Дайне Лейтон. Помните?
   – Конечно. Мисс Лейтон – очень приятная женщина. Мы беседовали с ней несколько раз о состоянии мисс Паркер. Мисс Лейтон очень из-за нее беспокоилась. Никаких других тем мы не касались. – Прищурившись, доктор разглядывал Кейна. – Насколько я понимаю, о ней нет никаких новых сведений?
   Кейн покачал головой:
   – Мы с агентом Бишопом пытаемся установить, чем занималась Дайна в последние недели перед исчезновением. – Этот ответ стал у Кейна за последние недели почти автоматическим.
   Бернетт нахмурился:
   – Я не знал, что этим делом занимается ФБР.
   – Мы не всегда уведомляем о своей деятельности средства массовой информации, доктор, – спокойно отозвался Бишоп. – Работа за сценой зачастую дает более быстрые результаты.
   – Понятно. Полагаю, вы хотите побеседовать с медперсоналом о визитах миссис Лейтон?
   – Мы были бы вам признательны, если бы вы смогли это устроить, – вежливо ответил Бишоп.
   – Разумеется. Если вы подождете здесь, я поговорю с дежурным по этажу.
   – Благодарю вас, доктор.
   Кейн посмотрел ему вслед, потом повернулся к Бишопу:
   – Ты что-то был чересчур любезен. Он не понравился тебе так же, как и мне?
   – Пожалуй. И меня интересует, почему?
   – Может, ты ощутил неприязнь к доктору, пожимая ему руку? – допытывался Кейн.
   – Едва ли.
   – Тогда, очевидно, все дело в природной неприязни к докторам. Лично я терпеть не могу ни врачей, ни больницы – возможно, это объясняет мою реакцию. Я не в состоянии найти даже тени причины, по которой он мог бы оказаться замешанным в исчезновении Дайны. К тому же есть свидетели всех его передвижений в тот день.
   – Да я и не думал его подозревать, – заверил Бишоп.
   Кейн вздохнул. Он решил не говорить другу, что в последние недели подозревал в причастности к исчезновению Дайны буквально каждого встречного.
   Им понадобилось два часа, чтобы побеседовать с сотрудниками, которые видели Дайну или говорили с ней. Они улышали, что Дайна очень тревожилась из-за подруги, но не могли объяснить ее явно чрезмерное чувство вины по поводу случившегося с Фейт. Никто не помнил имени адвоката, приходившего навестить Фейт, а так как к тому времени доктор Бернетт уже закончил дежурство, они не могли спросить его об этом.
   Уже близился вечер, когда они направились в квартиру Кейна.
   – Так как мы не добыли в больнице никаких полезных сведений, – задумчиво сказал Бишоп, – у нас достаточно причин не откладывать на потом беседу с Фейт. Амнезия у нее или нет, но она сможет назвать нам фамилию адвоката.
   – Похоже, ты сомневаешься в том, что у нее амнезия, – заметил Кейн.
   – Просто я думаю, что это очень удобная болезнь.
   – Удобная для кого? Фейт могла бы ответить мне на много вопросов, но теперь…
   – Давай поговорим с ней, прежде чем исключать ее из списка источников информации.
   – А в понедельник мы сможем побеседовать с остальными сотрудниками больницы, – сказал Кейн, – и узнаем, смогут ли они добавить что-нибудь полезное. У меня скверное предчувствие, что мы снова не услышим ничего, кроме благоприятного впечатления о Дайне.
   – Возможно, твое предчувствие объясняется пустым желудком, – прозаически заметил Бишоп. – Мы ведь ничего не ели с самого утра. А у тебя в квартире наверняка нет ни крошки съестного.
   Кейн улыбнулся, понимая, что приятель хочет его отвлечь от мрачных мыслей. Они купили еду в китайском магазине и к семи часам уже закончили трапезу. Когда в дверь позвонили, Кейн решил, что это посыльный из бакалейной лавки, где он сделал заказ, но, открыв дверь, увидел перед собой молодую женщину. В ней было чуть более пяти футов роста, и она была настолько худа, что вряд ли весила более ста фунтов, но это нисколько ее не портило. Блестящие рыжие волосы с золотистым отливом, матово-бледная кожа, гладкая, как благородный фарфор, алые полные губы, прямой нос и большие зеленые глаза, притягивающие и манящие в свою глубину.
   Справившись с первым впечатлением, он заметил, что девушка испугана, и мягко осведомился: – Я могу вам чем-нибудь помочь?
   Ее лицо отражало целую серию эмоций – разочарование, недоумение, боль, беспомощность… Она шагнула назад.
   – Нет-нет… Думаю, я ошиблась квартирой. Извините за беспокойство…
   Прежде чем она успела повернуться, Кейн схватил ее за руку, показавшуюся ему хрупкой, как стекло.
   – Подождите. Вы… у вас есть какие-то сведения о Дайне?
   Она нерешительно посмотрела на него.
   – Нет… Не думаю…
   Кейн не отпускал ее. В голове у него внезапно мелькнуло воспоминание о неподвижной фигуре на больничной койке, на которую он смотрел, стоя в дверях. Ее худое, застывшее, белое как мел лицо походило на маску. Только монитор, фиксирующий удары сердца, свидетельствовал, что это живое существо…
   Было почти невозможно узнать лежащую в коме подругу Дайны в этой девушке, на лице которой запечатлелась целая гамма бурных, хаотичных эмоций. Однако Кейн был уверен, что не ошибся.
   – Вы Фейт, не так ли? Подруга Дайны?
   Девушка не сводила пытливого взгляда с его лица, но, по-видимому, не обнаружила там того, что искала.
   – Да, я Фейт, – отозвалась она с еле слышным вздохом.

Глава 2

   Он явно не знал ее.
   Значит, они не были любовниками, и ее сны не являлись воспоминаниями об их связи.
   Эти мысли вихрем пронеслись в голове Фейт, когда Кейн Макгрегор проводил ее в свою квартиру. Что же все это значит?
   Фейт понимала, что, взяв ее за руку, он ощутил, как она дрожит, и опасалась, что ее чувства выдают пылающие щеки. Его голос, лицо, прикосновение – все было до боли знакомым. Фейт боялась, что, если она отвернется от этого пятнышка света в океане окружающей ее темноты, это убьет ее.
   Было лишь одно объяснение загадочных снов, которое могло иметь какой-то смысл. Если то, что она подозревает, правда, значит, эти сны и та невидимая нить, которая связывает ее с Кейном Макгрегором и которую она ощущает так остро, в действительности ей не принадлежат…
   Кейн представил Фейт своего друга Ноя Бишопа, и она признала в нем человека, которого видела по телевизору рядом с Кейном в толпе журналистов. Шрам на левой щеке Бишопа не испугал ее, чего нельзя было сказать о его светлых задумчивых глазах – скорее серебристых, чем серых. Казалось, их взгляд проникает ей прямо в душу.
   – Садитесь, Фейт, – предложил Кейн.
   Она охотно присела на край дивана, так как все еще быстро уставала – к тому же сам приход сюда потребовал от нее немалых усилий, Кейн нахмурился, глядя на нежданную гостью.
   – Вы замерзли. Какой вы предпочитаете кофе?
   Фейт не знала, что ответить, и с трудом справилась с желанием истерически рассмеяться.
   – Я… мне все равно.
   Слава богу, он приписал ее дрожь и раскрасневшиеся щеки холодному вечеру.
   – Я приготовлю кофе, – предложил Бишоп и направился по коридору в кухню.
   Кейн сел на кушетку рядом с ней.
   – Я рад, что вы пришли, Фейт. Не возражаете, что я обращаюсь к вам по имени? Так называла вас Дайна, и…
   Фейт кивнула:
   – Конечно, не возражаю.
   – Вот и отлично. Меня зовут Кейн. Что касается моего друга, то большинство людей называет его Бишоп.
   – Все, кроме тебя, – уточнил Бишоп из кухни, что свидетельствовало либо о его остром слухе, либо о тонких стенах квартиры Кейна.
   Кейн улыбнулся.
   – Я рад, что вы пришли, – повторил он. – Мы хотели поговорить с вами, хотя доктор Бернетт утверждает, что вы не в состоянии ничего вспомнить. – Последние слова прозвучали с вопросительной интонацией.
   – Абсолютно ничего, – призналась Фейт. – Ничего… личного. Ни кто я такая, ни откуда я пришла. Я все еще не привыкла к своему имени, к лицу, которое вижу в зеркале. Это… очень неприятно.
   – Неприятно? По-моему, это просто кошмар!
   – Вы правы.
   Бишоп вернулся в комнату с кофе и протянул ей чашку. Их руки соприкоснулись, и Фейт на момент испытала ощущение, как будто он стиснул ее мертвой хваткой. Потом Бишоп убрал руку и выпрямился; взгляд его снова стал холодным и бесстрастным. Потрясенная, Фейт пыталась думать только о кофе, в котором было более чем достаточно сливок и сахара. Вкус ей понравился, и она решила, что привыкла пить именно такой кофе.
   – Благодарю вас.
   Бишоп кивнул и занял стул напротив кушетки. Чувствуя на себе его взгляд, Фейт повернулась к Кейну.
   – Очевидно, я была подругой Дайны, – сказала она. – А с вами я не была знакома?
   – Мы никогда не встречались. Я приходил в больницу после исчезновения Дайны поговорить с медперсоналом о ее визитах и видел вас мельком в палате – вот и все.
   Фейт боялась, что ее руки снова начнут дрожать и выдадут растущие усталость и страх, поэтому она поставила чашку на столик и сложила руки на коленях.
   – Вам что-нибудь известно о том, сколько времени мы дружили с Дайной или где мы познакомились?
   Кейн покачал головой:
   – Я сам познакомился с Дайной всего семь месяцев тому назад. Конечно, я знаю о ней многое, но, безусловно, не все. А если вы каким-то образом были связаны с ее работой, то я не должен был почти ничего знать и о вас.
   – А вы были связаны с работой Дайны? – осведомился Бишоп.
   – Насколько я поняла из теленовостей, она была журналисткой?
   – Да.
   – Тогда я не вижу, каким образом это могло произойти. Судя по корешкам квитанций за получение жалованья, которые я нашла в квартире, я работала в муниципальном офисе. Я позвонила туда и поговорила со своей начальницей. По-видимому, я была маленьким винтиком в большом колесе – делала рутинную канцелярскую работу.
   – В каком именно офисе? – уточнил Кейн.
   – В строительной инспекции. – Фейт скорчила гримасу. – Хотя я в этом деле ничего не смыслю – по крайней мере, ничего о нем не помню. Моя работа заключалась в печатании на машинке и подшивке документов. – Она немного помедлила: – По-моему, печатать я умею.
   В голосе Фейт послышались нотки отчаяния. Повинуясь инстинкту, Кейн накрыл ладонью ее судорожно сплетенные руки.
   – Доктор сказал, что память постепенно вернется к вам, Фейт. Вы должны этому верить.
   Она расширенными глазами смотрела на его руку, напомнив Бишопу лань, которая не в состоянии избежать гибели, будучи парализованной светом автомобильных фар.
   – Ко мне возвращаются какие-то воспоминания, – сдавленным голосом произнесла Фейт, – но теперь я понимаю, что они… не мои.
   Кейн отпустил ее руки и нахмурился.
   – Что вы имеете в виду?
   – Это началось, когда я еще была в больнице, – едва слышно произнесла Фейт. – Я видела сны, похожие на отдельные сценки… краткие сцены из чьей-то жизни.
   – Чьей именно? – после паузы осведомился Кейн.
   Фейт глубоко вздохнула.
   – Вашей. И… Дайны.
   «Вышла из комы?!»
   Господи, судя по поступавшим к нему сведениям, последнее, чего можно было ожидать, это что она когда-нибудь очнется.
   Несколько минут он мерил шагами комнату, затем подошел к телефону и набрал знакомый номер. С трудом дождавшись ответа на другом конце провода, он сообщил:
   – Фейт Паркер выписалась из больницы.
   – Что?!
   – Только то, что я сказал.
   Последовала долгая пауза.
   – Это ничего не изменит, – наконец послышался голос в трубке. – Даже если она помнит, что произошло перед аварией, наркотик должен был спутать все ее воспоминания, а может быть, и подействовать на психику.
   – После стольких недель?
   – Не будем паниковать раньше времени, ладно?
   – Черт возьми, я же говорил, что нужно продолжать наблюдение…
   – Повторяю: без паники. Прежде всего нам нужно узнать, представляет ли она угрозу.
   – А если да?
   – Тогда мы об этом позаботимся.
   – Вы видели сны о нас?
   Фейт съежилась, услышав недоверие в голосе Кейна.
   – О, я понимаю, что это звучит нелепо. Но сны были слишком четкими, слишком реальными, чтобы приписывать их моему воображению… – Она судорожно глотнула. – Единственный ответ, который приходит мне в голову, это что я каким-то образом… проникла в воспоминания Дайны.
   – Как это может быть? – невозмутимо осведомился Бишоп.
   – Не знаю. Может быть, до несчастного случая я была экстрасенсом. – Фейт беспомощно развела руками. – Или стала им после аварии. Вчера я ходила в библиотеку и читала о коме. Некоторые, выходя из коматозного состояния, проявляют необычные способности – особенно если причина заключалась в травме головы.
   Она откинула волосы со лба, показав маленький квадратик пластыря.
   Кейн молча смотрел на нее.
   – Легко утверждать, будто вам что-то снилось, – заметил Бишоп. – Но как мы можем быть уверены, что это соответствует действительности?
   Фейт снова закусила губу.
   – Не знаю, как вас убедить. Мне снились обычные маленькие сценки. Вещи, которые часто происходят между мужчиной и женщиной. Они вместе готовят еду, едут в автомобиле… – Она внезапно покраснела и опустила взгляд. – …Принимают душ.
   – У кого-нибудь из них были на теле какие-нибудь родинки или особые приметы? – сухо спросил Бишоп.
   – У мужчины был маленький треугольный шрам на левом боку, – еле слышно отозвалась Фейт.
   Бишоп посмотрел на Кейна, вопросительно подняв брови.
   – У тебя есть такой шрам?
   Кейн медленно кивнул:
   – Несколько лет назад я упал с лошади на кучу ржавых жестяных банок, выброшенных из сарая.
   – Полагаю, кто-то еще мог об этом знать? – осведомился Бишоп.
   – Мой врач и несколько женщин. Дайна.
   Снова покраснев, Фейт обратилась к Кейну:
   – Иногда вы снились мне в доме на морском берегу. Там было крыльцо с навесом и кресло причудливой формы, как в шестидесятых годах, плетеная мебель, камин, мраморная ванна, много книг на полках, а в конце прохода на пляж висел флаг с надписью: «Пожалуйста, еще один день!» Дом стоит в уединенном месте – вокруг него дюны.
   Бишоп снова вопросительно посмотрел на Кейна, и тот кивнул:
   – Все правильно. Дом этот никогда не фотографировали, и мы не принимали там гостей. Месяца за два до исчезновения Дайны в доме сделали ремонт, установили камин и навес над крыльцом. Дайна повесила флаг во время нашей последней поездки туда – нам всегда хотелось задержаться там еще на день.
   Фейт переводила взгляд с одного мужчины на другого.
   – Может быть, я экстрасенс, – повторила она.
   Кейн посмотрел на Бишопа:
   – Ты можешь что-нибудь определить?
   – Нет.
   – Почему?
   Бишоп пожал плечами:
   – Возможно, из-за последствий комы. Такая опустошенность воздвигает определенные барьеры. К тому же она паникует из-за потери памяти и пытается защититься от других потерь – может быть, это тоже блокирует все мои попытки. Разумно с ее стороны, но нам от этого мало толку.
   – Я ничего не понимаю, – пожаловалась Фейт.
   – Ной обладает особым даром, – объяснил Кейн. – Он называет это «детектором чепухи».
   Прежде чем Фейт успела задать следующий вопрос, Кейн снова обратился к другу, и она сразу забыла о «детекторе чепухи»:
   – Должно быть, это Дайна.
   – Кто знает? – возразил Бишоп. – Дело может быть и в самой Фейт. Выходя из комы, люди иногда приобретают новые, сверхъестественные способности.
   – Возможно, но мы знаем, что Дайна – экстрасенс.
   – Мы-то знаем. – Бишоп говорил тоном человека, не желавшего возбуждать в собеседнике ложные надежды. – Но ее способности действовали в ином направлении, Кейн. Дайна не была телепатом и не могла проникать в чужие мысли. Она умела предвидеть будущие события и подстраиваться к ним – скажем, играя в карты, – но и то не на сто процентов. Возможно, она могла предсказать, что сейчас позвонит телефон, и даже угадать, кто именно позвонит, но она не могла проектировать воспоминания в чужой ум. Такое недоступно самому способному экстрасенсу.
   – Если речь шла о жизни и смерти, Дайна смогла бы этого добиться, Ной, – убежденно произнес Кейн.
   – Все не так просто. Возможности экстрасенсов имеют свои пределы, Кейн. Провидец не становится телепатом. Ни один экстрасенс не обладает способностями, о которых ты говоришь.
   Прислушиваясь к разговору, Фейт начинала понимать, что собой представляет «детектор чепухи» Бишопа.
   – Тогда объясни мне, откуда берутся воспоминания Фейт. Либо их перекачивает ей Дайна, либо каким-то образом к ним подключается сама Фейт. Но в любом случае это означает, что Дайна жива, Ной! Жива! – В его голосе звучало торжество.
   В этот момент Фейт осознала, что в глубине души Кейн не сомневался в гибели Дайны, и ненавидела себя за то, что подала ему надежду.
   Последовала краткая пауза.
   – Дайна часто посещала Фейт в больнице, – неохотно заговорил Бишоп. – Сидела у ее кровати, читала ей вслух, разговаривала с ней часами. Мы не можем отвергать возможность, что она достаточно подробно говорила о своем прошлом, чтобы эти образы запечатлелись в уме Фейт, хотя она и была без сознания.
   – Но…
   – Кейн, возможно, Дайна каким-то образом передает эти образы Фейт. Возможно, Фейт вышла из комы благодаря паранормальным способностям, которые, вкупе с их дружбой, помогают ей телепатически связываться с Дайной. Но наиболее вероятное объяснение состоит в том, что подсознание Фейт необычайно подробно и четко запечатлевало все, что говорила ей Дайна.
   Кейн покачал головой и открыл рот, собираясь возразить, но Бишоп быстро продолжал:
   – Все эти сцены – из прошлого, Кейн. Если бы Дайна могла контактировать с Фейт, тебе не кажется, что она бы попыталась сообщить о своем нынешнем местопребывании?
   Кейн сразу приуныл, но продолжал цепляться за поданную ему надежду.
   – Дайна не стала бы рассказывать о шраме, черт возьми! Откуда же Фейт тогда про него знает?
   – Возможно, пытаясь выйти из комы, Фейт, благодаря неизвестному ей самой дару, телепатически проникла в мозг Дайны, получив таким образом эти сведения.
   – Возможно! – с горечью повторил Кейн. – Все возможно, кроме того, что Дайна еще жива. Ты это стараешься мне внушить?
   – Я стараюсь внушить тебе, что нам не следует принимать все за чистую монету. – Помолчав, он добавил: – По-твоему, Кейн, я не хочу, чтобы Дайна оказалась жива?
   Молча наблюдавшая за ними Фейт с тоской подумала, что Дайна Лейтон, очевидно, была замечательной женщиной, если вдохновляла этих людей на столь сильные эмоции.
   Ей не хотелось вмешиваться в такой напряженный момент, но она понимала, что должна это сделать.
   – Есть… еще кое-что, – сказала Фейт, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
   Кейн медленно обернулся, словно для этого требовалось сверхчеловеческое усилие. Его лицо было бледным, а глаза потемнели.
   – О чем вы?
   Голос Фейт дрогнул:
   – Именно это… заставило меня прийти к вам. Сегодня днем я заснула и… видела еще один сон. Вы в нем не фигурировали – только Дайна. По-моему, это происходило в подвале или на складе. Стены были из цементных блоков и казались старыми и сырыми. Там было холодно.
   – Ну и что же там происходило? – резко осведомился Бишоп.
   Фейт поежилась – ей очень не хотелось продолжать, но выхода не было.
   – Дайна сидела на стуле, очевидно, привязанная к нему. Она едва могла шевелиться. В помещении находились другие люди, и Дайна это знала. Кто-то молча наблюдал за ней, стоя в тени или вне ее поля зрения. Другой человек задавал ей вопросы. Я не видела его лица и не помню, о чем он спрашивал. У меня шумело в ушах, и я плохо слышала. Знаю только, что он… бил ее. Снова и снова. – Хотя Фейт не прикасалась к Кейну, она явственно ощутила, как напряглись его мышцы, и быстро закончила: – Потом все потемнело, и я проснулась.
   – Значит, ее пытали? – спросил Бишоп.
   – Думаю, что да. Даже уверена. Все выглядело до ужаса реально. Они хотели, чтобы Дайна сообщила им что-то, но она этого не сделала… – Фейт судорожно сглотнула. – Это продолжалось долго – вопросы и… пытки. Я ощущала ее боль, чувствовала, как она измучена…
   Кейн смотрел на нее с видом человека, получившего смертельный удар. В этот момент Фейт было куда легче выдерживать ледяной взгляд Бишопа.
   – Возможно, – заметил он, – вся сцена заимствована из какого-нибудь боевика или прочитанной вами книги.
   Фейт покачала головой:
   – Вы не понимаете. Я не наблюдала со стороны, а была там. Я была Дайной – находилась внутри ее тела. Я чувствовала ее боль, ее страх… и ее решимость. – Она вскинула подбородок и встретилась взглядом с Бишопом. – В одном я абсолютно уверена: Дайна не рассказывает им того, что они хотят знать, потому что кого-то защищает или думает, что защищает. Для нее это важнее собственной жизни.
   – И все это происходит теперь?
   Ее уверенность поколебалась.
   – Я… я не знаю. Это было невозможно определить.
   – И у вас нет никаких предположений насчет того, где находится этот подвал или склад?
   – Нет. Я видела только помещение. Если Дайна знала, где находится, то в тот момент она об этом не думала. – Фейт добавила с отчаянием в голосе: – Я хочу помочь ей! Вы должны мне верить!
   – Почему? – бесстрастно осведомился Бишоп.
   Глаза Фейт обожгли слезы, но она твердо решила не давать им воли в присутствии этих людей.
   – Потому что она моя подруга. Потому что она столько сделала, чтобы моя жизнь вернулась в обычную колею, когда я приду в себя. И потому что она… все, что у меня есть.
   – Ну что ж, это веская причина для того, чтобы помогать нам найти Дайну, – кивнул Бишоп, наблюдая за ней. – К тому же вы должны быть ей благодарны за то, что она истратила на вас полмиллиона.
   Фейт покачала головой:
   – Не совсем так. По словам адвоката, основанный ею трастовый фонд составляет чуть более двухсот тысяч. Еще пятьдесят тысяч поступили на мой банковский счет. Но Дайна оплатила мои долги и больничные счета, и я понятия не имею, во сколько это ей обошлось.
   – У вас не было страховки?
   – Я нашла страховой полис на машину, но медицинской страховки у меня не было. Очевидно, я недавно сменила работу, и новая страховка еще не начала действовать, – неуверенно сказала Фейт.
   – Шесть недель в коме, – пробормотал Бишоп. – Еще три недели ухода и физиотерапии. В хорошей больнице это запросто может стоить четверть миллиона или даже больше.
   – Я хочу спросить Дайну, почему она это сделала, – сказала Фейт. – Мне непонятно, зачем ей было идти на такие расходы.
   – Потому что она чувствовала себя виноватой, – хрипло произнес Кейн.
   – В чем? В аварии? Мне сказали, что пострадала только моя машина, и в этом была виновата я сама. Почему же Дайна должна чувствовать себя виноватой? – Фейт с облегчением заметила, что лицо Кейна немного смягчилось и он уже не выглядел таким удрученным.
   – Нас тоже это интересует, – сказал он ей.
   – А из-за чего произошла авария? – спросил Бишоп.
   – Очевидно, из-за моей легкомысленности. – Фейт попыталась улыбнуться, но улыбка больше напоминала гримассу. – Доктор сказал, что я немного выпила, и алкоголь в сочетании с прописанным мне лекарством для расслабления мышц произвел токсический эффект.
   – А почему вам прописали такое лекарство? – осведомился Кейн, стараясь не упустить ни одной мелочи.
   – Я не помню.
   Он нахмурился:
   – У вас не было с собой этого лекарства?
   Сумочка, которая была с ней в больнице, содержала обычные предметы – бумажник, чековую книжку, новую, неиспользованную записную книжечку на спиральных кольцах, пару ручек, пудру и помаду.
   Никаких лекарств в сумочке Фейт не было. И в квартире тоже.