Страница:
Напрягая, казалось, все свои силы, Маркус сдержался, чтобы не поморщиться от воспоминаний о том, что именно предпринимала Селия, чтобы не давать ему покоя минувшей ночью.
– Она всегда сначала делает, а потом думает,– пробормотал он про себя.
– Истинная правда, поэтому я почти перестал упрекать ее за то, что она порой уступает минутному порыву,– объявил Захария сердито, но ласково. – Кроме того, она – взрослая женщина и редко слушает моего совета, если может без этого обойтись. Самое странное то, что в любой неприятности она выходит сухой из воды.
Этого Маркус больше вынести не мог. Теперь он ни минуты не мог находиться в компании весельчака Захария, опасаясь, что вот-вот выпалит ему, что же произошло на самом деле. Как же так получилось, что у столь открытого, приветливого человека была столь непредсказуемая и упрямая сестра? Пробормотав первое пришедшее на ум извинение, он поспешил подняться вверх по лестнице, чтобы забыться желанным сном. Может быть, после этого он сможет иметь дело с сумасшедшими американцами и непостижимыми движениями женского ума.
– Хорошо хоть, что ни один из вас не пострадал из-за этой ее последней выходки, – проговорил вслед ему Захарий.– Вам нужно как следует выспаться, и тогда жизнь покажется вам иной. Пошли, Мэдисон.
– Ах, милорд, это такая честь, – радушно приветствовал их круглый коротышка, стоявший позади массивного письменного стола, занимающего целый угол со вкусом обставленного кабинета. Ощущение было такое, что они находятся не в тюремном гарнизоне, а где-то в сельском имении в библиотеке. Однако их хозяином был не эсквайр, а болтливый глупец в несоразмерно огромном мундире. – Ваше вчерашнее послание застало нас врасплох. Это такая честь – познакомиться с героем-ветераном кампании на Полуострове. Мне не довелось самому принять участие в этой войне. Это меня огорчает, потому что она велась во имя столь благородной цели. Поэтому для меня ваш визит – целое событие. У нас здесь не так уж много посетителей, как вы сами понимаете.
– Я думаю, необходимость так долго добираться сюда из Америки несколько затрудняет визиты родственников заключенных, – вставила Селия.
– Майор Тайтэс, могу я представить вам мисс Трегарон и мистера Захарию Трегарона из Балтимора, штата Мэриленд?– Маркус улыбнулся несколько язвительной улыбкой. С человеком, стоящим перед ним и столь вкрадчиво говорившим, нужно было держаться полюбезней, пока они не получат Этана. Как ни противно ему это было, придется на время снизойти до этого кретина, чтобы избежать неприятностей, которые тот мог бы при-, чинить им в отместку.за вполне объяснимый гнев Селии.
– Я уверен, вы понимаете, что обоим моим гостям не терпится увидеть своего брата после столь долгой разлуки. Вы были бы более чем добры, предоставив нам возможность безотлагательно побеседовать с вами.
– Да-да, я понимаю. Печальное происшествие, не так ли? К сожалению, мы не можем просто так взять и отпустить этих негодяев, вы же понимаете.– Улыбка Тайтэса теперь была настолько широкой, что, казалось, вся нижняя половина его лица состояла из пожелтевших кривых зубов. Он указал Селии на единственный стул, предназначавшийся для посетителей, и потер руки, словно не зная, что предпринять дальше. Глубоко вздохнув, он продолжил:– Не хотите ли перекусить чего-нибудь, пока мы дождемся клерка с делом Трегарона? После мятежа все идет наперекосяк. Плохое дело, да, очень плохое дело. Мы же не можем позволить, чтобы вся эта дрянь просто ушла, причинив тем самым страдания ни в чем не повинным жителям Британии. Существуют предосторожности, которые следует соблюсти… А, Дженкинс, вот и вы.
«Хорошо, что открылась дверь»,– подумал Маркус. Это несомненно избавило Тайтэса от возможность серьезно пострадать. Не прекрати он своей болтовни, Маркус не мог бы поручиться, что кто-нибудь из них троих не заставил бы его умолкнуть. Даже обычно добродушный Захария, казалось, готов был извергнуть пламя, хотя ему хватило присутствия духа, чтобы положить руку на плечо сестры и тем самым успокоить ее. «Не сделай он этого, Селия уже вскочила бы на ноги и задала хорошую трепку этому придурку», – решил Маркус.
– О, боже, не может быть! Это ужасно, просто ужасно. Даже не знаю, что и сказать вам об этом странном происшествии. – Тайтэс оторвался от бумаги, которую ему передал клерк, и посмотрел на них. Маркус продолжал изображать из себя саму любезность. Неужели этот невежа не понимает, что он раздражает их своим бездумным бормотаньем?
– Я надеюсь, Этан не болен и не ранен? – спросил он, стискивая в руке трость и едва сдерживая в себе вспыхнувшую ярость. «Ну и нашли же в армии такую жабу!» – подумал он, хотя знал не хуже других, сколько еще таких тупоголовых состояло на службе в этой самой армии.
– Нет-нет, разумеется, нет. По крайней мере, я так не думаю,– ответил тот, держа документ перед собой, словно защищаясь им от них. Он смотрел на этих троих, и у него тряслись руки.– Понимаете, его здесь больше нет.
– Что?!
Маркус стремительно кинулся к Захарии через всю комнату, чтобы удержать того. Захария едва не бросился на несчастного майора с кулаками. Увидев взгляд гиганта, Маркус подумал, что не хотел бы испытать на себе гнев Захарии. Если судьбе будет угодно, Захария не узнает о том, что было у них с Селией даже после того, как они поженятся.
– Майор Тайтэс, почему моего младшего брата здесь нет?– спросила Селия с удивительным спокойствием, прежде чем Маркус успел взять дело в свои руки. – Умоляю, скажите мне, где он?
– Его условно освободили в прошлом году и отправили работать на одну ферму неподалеку, – объявил он, обрушивая на них поток почти неразборчивых слов. Из осторожности он теперь не отводил глаз от впечатляющей фигуры Захарии.
– Очевидно,– продолжил Тайтэс,– он был примерным заключенным, раз уж ему предоставили такую возможность. Понимаете ли, местных жителей порой трудно умиротворить, поэтому мы принимаем особые меры, чтобы они сотрудничали с нами. Мы предоставляем местным фермерам рабочую силу за счет отдельных заключенных, которые дают расписку в верности Его Величеству…
Маркус не мог точно сказать, что остановило этого человека – сдавленный крик Селии или яростное рычание Захарии.
– Почему об этом не известили лондонские власти?
– Я уверен, что такое сообщение было. Я здесь всего несколько недель и, разумеется, не имею полного представления о том, чем занимался мой предшественник. – Тайтэс беспомощно пожал плечами, отходя от них к своему столу. Он, кажется, понял, что будет в большей безопасности, если между ним и непредсказуемыми колонистами окажется этот массивный предмет обстановки.
– Наверное, если было объявлено о подписании мирного договора, никто и не подумал о том, чтобы вернуть Трегарона обратно в тюрьму. Он должен быть благодарен судьбе, что по-прежнему не сидит под замком вместе с остальными преступниками. Нельзя знать, когда в Уайтхолле решат, что пришло время дать возможность…
– Где Трегарон сейчас? – Маркус и не думал смягчать тон, которым задал свой вопрос. В эту минуту он чувствовал, что составил бы компанию своим спутникам, реши они задушить этого, с позволения сказать, человека.
– О, вот указания, как его найти,– пролепетал клерк, быстро нацарапав что-то на клочке бумаги. Очевидно, у этого человека было больше здравого смысла, нежели у его начальника. Маркусу, правда, хотелось бы знать, понимал ли Тайтэс, как близок он был к тому, чтобы нынешним утром схлопотать сокрушительный удар левой в свой не закрывающийся рот.
Как только бумажка оказалась у Маркуса в руках, он кивнул Захарии, давая понять, что им пора удалиться. Удостоив Тайтэса коротким кивком головы, взял Селию под руку и вывел ее из кабинета. По дороге к карете они друг с другом не разговаривали. Карета везла их прочь от каменного фасада тюрьмы. Сообщив вознице направление, Маркус умолк. Что он мог сказать? Он продолжал бы молчать и без этого Тайтэса, только что продемонстрировавшего им способность наполнять воздух своей беспрерывной болтовней.
– Как они посмели заставить его подписать клятву верности королю? – резко спросила Селия. Их карета проехала едва ли больше мили, и ее вопрос изумил обоих ее спутников. – Неужели мало было того, что его взяли в плен на корабле и посадили в тюрьму?
– Успокойся, Селия. Мне это дело нравится не более, чем тебе, но сам-то я, наверное, не поступил бы таким образом, чтобы выбраться на свободу. – Захария посмотрел на Маркуса, ища у того поддержки. Выражение его лица было мрачным.
– Послушай я еще с полчаса этого Тайтэса, я точно бы подписал петицию о предоставлении вам независимости от короля Георга,– сказал Маркус. Шутка подействовала, хотя смех спутников был недолог. Маркус понимал, что у них внутри все кипит, вспоминая, как дрожала рука Селии, когда он, держа ее под локоть, провожал к карете. Никто не ожидал, что юношу уже выпустили из тюрьмы. Даже их опасения найти его больным и обессилевшим были не так ужасны, как известие о том, что его нет в тюрьме. И это теперь, когда они так ждали встречи с ним!
Хотя до фермы было недалеко, поездка казалась бесконечной. Никто не проронил ни слова, словно боясь произнести вслух то, что у всех было в мыслях. Да и что было говорить, если они не знали, что выпало на долю Этана после того, как он покинул тюрьму. В голове Маркуса все время крутился один интересный факт, так необходимый ему, чтобы отвлечь его от собственных горестей. Юноша подписал клятву королю. А разве в этом была необходимость? Ведь этого не требовалось для освобождения.
Но вот карета остановилась, и у всех отлегло от сердца. Маркус спрыгнул на землю, не тратя времени на то, чтобы откинуть навесные ступеньки. При виде окружающего ландшафта он снова помрачнел. Было ясно, что сложенный из камня сельский дом и примыкающий к нему амбар пусты. Дверь в дом была приоткрытой, в окнах не осталось ничего, что когда-то закрывало их от непогоды. До дыры в крыше, видно, уже с несколько месяцев никому здесь не было дела.
– Ну, и чего вам тут надо? – раздался недружелюбный голос позади них. Крепко скроенный человек стоял за живой изгородью, отделявшей двор фермы от пастбища. Овцы щипали тучную траву, не выказывая ни малейшего интереса к тому, что происходит вокруг.
– Ищу человека по имени Холлоуей. Мне сказали, что он был владельцем этой земли и держал работника из тюрьмы. – Маркус направился к нему, не зная, как тот все это воспримет. Но ответ ему был нужен как можно скорей. – Мы ищем Этана Трегарона.
– А что вам нужно от молодого Этана? – спросил пастух, разглядывая верховой костюм Маркуса, который ему явно не нравился.
– А вы знаете моего брата?– Едва слышный вопрос Селии сразу же изменил отношение их неприветливого хозяина. Он сорвал с головы широкополую шляпу и торопливо разгладил волосы рукой. Продолжая приводить себя в порядок, он не сводил с нее расширившихся глаз. Наконец он прижал шляпу к своей груди.
– Мы приехали, чтобы забрать его домой. Пожалуйста, скажите нам, где он.
– О, миледи, я не могу сказать вам точно. Мой кузен, старый Холлоуей, скопытился еще перед Рождеством, да, точно, – сбивчиво проговорил добряк йомен, вытирая свободную руку о свой балахон. – А вдова четыре месяца как уехала, и с тех пор я Этана не видел.
Селия коротко вскрикнула от отчаянья, и Маркусу захотелось обнять ее, но теперь рядом был Захария. Он и проводил ее обратно к экипажу, пока Маркус обдумывал, что предпринять дальше. Дело зашло так далеко, что он не может себе позволить растеряться. Но он вернет Этана Селии, что бы ему для этого ни пришлось сделать. Пусть это будет нелегко, но, может быть, это и есть ответ на вопрос, как разрушить стену, которую она воздвигла между ними этим утром.
– Селия, что случилось? Ты такая бледная,– спросила Сильвия, глаза которой были острей, чем у матери.– Садись, пожалуйста, и выпей вина. И ты тоже, Захария. Вы оба выглядите взволнованно, вам нужно успокоиться. Ну же, Маркус, что стряслось?
Маркус буквально рухнул в кресло рядом с матушкой. Усевшись, он с изумлением почувствовал, что чертовски устал. Дело было даже не в том, что прошлой ночью ему пришлось спать на земле. Его душевные силы были на пределе.
– Этана в тюрьме нет. Несколько месяцев назад его условно освободили.
– Боже милостивый. Мистер Абернати, осторожней, пожалуйста, с жарким! Смотрите, вы капнули подливой себе на рубашку и забрызгали чуть не всю мою муфту. Это же лебяжий пух! – Леди Ноулз негодующе фыркнула и быстро прошлась своей полотняной салфеткой по его рубашке.– Ну же, сэр, ведите себя прилично, мне нужно сосредоточиться на том, что говорит Маркус. Это может быть очень важно.
Матушка несла такую чепуху, а у Абернати был такой смущенный вид, что Маркус улыбнулся.
– Мы поехали на ферму, где работал Этан, но узнали только, что его хозяин несколько месяцев как умер. Человек, который теперь владеет землей, понятия не имеет о том, куда мог отправиться Этан.
– Так что же ты сидишь здесь без дела? Почему ты не мчишься на поиски по окрестным деревням? – спросила его матушка, прежде чем откусить кусочек от намазанной джемом булочки.
– Разве я хоть минуту сидел без дела, мама? Я уже послал Джона Коучмена и Фостера навести справки, так как скорее всего мы сегодня никуда уже не сможем тронуться отсюда, – сказал Маркус, испытующе глядя на Селию, чтобы видеть, как она отнесется к тому, что он говорит. Наградой ему был взгляд вспыхнувших изумрудным светом глаз, которые она, впервые за несколько часов, наконец, подняла на него.– Селия, вы безусловно должны поблагодарить моего лакея, когда он вернется. Хотя такие мелкие поручения ниже его достоинства, он понял, что в данном случае нужно сделать исключение из правил.
– А я не желаю сидеть и скучать здесь и весь день смотреть на недовольные лица. Так не пойдет,– заявила леди Ноулз и погрозила своим тоненьким пальчиком Селии, сидевшей напротив нее.– Это всего лишь маленькое огорчение, моя дорогая. Я требую, чтобы вы улыбнулись. Вот так, вот так. Ну, теперь, пожалуй, ничего. Как досадно, что нам не пришлось поухаживать за нашим больным… О Боже, надеюсь, он все же не будет сильно болен.
– Мы придумаем что-нибудь взамен, мама,– вставила Сильвия без раздражения.– Может быть, нам найти для тебя хромую лошадку или собачку, о которых ты пока заботилась бы.
– Вот именно – пока. Я как раз об этом и говорю. Разве тот забавный человечек в коридоре не говорил что-то о каких-то развалинах, где живут привидения?
– Развалины , привидения? – воскликнула Седня, глядя на Маркуса с укоризной. Он хотел, было, сказать, что никаких подобных глупостей там не может быть, но его матушка помешала ему.
– Не нужно так беспокоиться, моя дорогая. Он заверил меня, что ни привидений, ни духов днем там и близко нет. Они выходят по ночам, когда опускается туман,– заявила она, невольно заставив свою молодую гостью почувствовать себя неловко. – Неподалеку отсюда есть какие-то языческие деревни и каменные кольца. Раз уж Маркус не разрешил нам остановиться в Сейлсбери, то теперь он едва ли сможет отказать нам в удовольствии побывать там.
– Но, леди Ноулз, я бы предпочла остаться здесь, пока не вернутся Фостер и…
– И слышать ничего не хочу. Вы будете печалиться и переживать у себя в комнате. Хорошая порция свежего воздуха– это именно то, что нам всем нужно,– скомандовала матрона, поднимаясь.– Итак, Маркус, пойди и скажи этому толстяку, что мы хотели бы воспользоваться его предложением и взять возок, пони и проводника. Отправляемся через двадцать минут, и без всяких отговорок.
– Тише, кто-нибудь услышит. Захарию можно одурачить раз, но не больше, поэтому не нужно таких ядовитых комментариев.– Селия смотрела прямо перед собой, словно надеясь, что, увидев этот взгляд, Маркус оставит ее в покое.
– Я пообещаю вам две вещи, моя дорогая. Во-первых, мы найдем вашего брата, даже если для этого мне придется разориться, – произнес он убедительно, поскольку эти поиски задевали уже его лично.– И, во-вторых, нравится вам это или нет, а я намерен жениться на вас.
– Я же сказала вам, что не выйду больше замуж. Я поняла, что люблю свою свободу такой, какой она есть, несмотря на то, что все мои родные постоянно читают мне нотации. – Может быть, она и убедила бы его, если бы вдруг не начала нервно разглаживать швы своей перчатки. Когда Селия нервничала, правды она обычно не говорила. – Через пару лет я стану совладелицей акций нашей компании, и мне тогда не потребуется диктатора-мужчины. У меня будет свой дом, свое хозяйство, и никому не будет позволено командовать мной.
– Давайте договоримся, моя милая. Чтобы всякий раз, когда мы будем наедине, я не предлагал вам руку и сердце, вам придется рассказать мне обо одной вещи.
– Всего-то? Видимо, это что-то настолько неприятное, что я не смогу согласиться, и вы опять станете поступать по-своему, – выпалила она, наконец поворачиваясь к нему лицом. Тень, падавшая от изогнутых полей ее шляпки все еще наполовину скрывала черты ее лица.
– Просто скажите мне, что такого отвратительного было в вашем замужестве, что вы даже не хотите снова думать об этом. – Маркус хотел узнать все до конца, если уж ему не было суждено добиться чего-то большего. Ее отказ от второго замужества выглядел бы логично, если бы она ненавидела первого мужа. Но, по ее виду, нельзя было сказать, что к Дэниелу Слоуну она относилась именно так. И ее брату тот нравился. Откуда же это нежелание?
– Ничего отвратительного не было, я уже все сказала вам, и рассказывать мне больше не о чем, – ответила она, опуская голову и уставившись на носки своих туфель. Он знал, что все же тут что-то было: он уже знал ее привычку смотреть себе под ноги, когда ей бывало не по себе. – Вы знаете, что Дэниел был сыном партнера моего отца. Это был человек, которого я знала всю свою жизнь, и когда наши отцы предложили нам пожениться, я ничего плохого в этом не видела. Мы поженились в день моего восемнадцатилетия.
Маркусу пришлось подавить в себе желание обнять ее и подсказать ей продолжение истории. Неподалеку стояли остальные их спутники, слушая рассказы сына хозяина трактира о древних рыцарских временах.
– Тут что-то еще?
Селия тяжело вздохнула. Была ли это досада на него или же горечь воспоминаний о прошлом?
– Почти ничего больше. Спустя несколько месяцев после свадьбы Дэниелу дали первый корабль и он отправился в Вест-Индию. На обратном пути он погиб во время шторма, пытаясь спасти жизнь первому помощнику. Вот видите, ничего таинственного или отвратительного в моем коротком замужестве нет. Женщины выходят замуж вовсе не потому, что хотят испытывать удовольствие от семейной жизни, хотя так и думают мужчины во всем мире.
– Я думал бы о вашем удовольствии и после нашей женитьбы,– сказал он, взяв ее подбородок пальцами и подходя к ней ближе. Теперь лицо ее было поднято, и при солнечном свете он мог хорошо его рассмотреть. – Я думал бы о ночах, полных восхитительного блаженства, когда мы могли бы быть только вдвоем, чтобы стать единым существом, где-нибудь в лесу, и о страстных ночах у пылающего костра. Разве такое возможно без замужества?
– У меня это уже было, ведь так?– парировала она, отступая на шаг назад, но было поздно: он уже заметил, как в ответ на его слова ее восхитительные глаза потемнели. – Но я ответила на ваш вопрос, и теперь требую ответа на один из моих.
Обдумывая ее слова, он вскинул бровь.
– Спрашивайте, но без каких-либо условий.
– Мне вы не желаете дать тех преимуществ, на которые рассчитываете сами, но такова жизнь.– Селия посмотрела прямо ему в глаза, пока она задавала свой вопрос, он не спускал с нее взгляда, не моргнув при этом и глазом.
– Я хочу знать, как вы поранили себе руку.
– Буду более чем рад рассказать вам, моя милая,– пробормотал он и, украдкой оглянувшись, на миг прижался к ее губам своими. – Я расскажу вам об этом в ночь после нашей свадьбы.
Сказав это, Маркус отошел от нее. На душе у него было так легко, как никогда еще за целый день. Он по-прежнему подозревал, что Селия не сообщила ему истинной причины своего нежелания снова выйти замуж. В этой головоломке не хватало какого-то элемента, и он должен был найти его. Не спеша направившись к остальным, он принялся напевать себе под нос.
Радость вновь вернулась к Маркусу в ту минуту, когда он увидел, что Селия стала тормошить свои перчатки. Сколь бы нелогичным это ни казалось, он был в восторге от того, что она не говорит ему всего. Скажи она ему всю правду, он мог бы подумать, что стал ей совершенно безразличен. Если женщина скрывает что-то, ее чувства должны быть глубоко задеты.
И он понял еще кое-что такое, что ей было невдомек. Он обещал ей всего-навсего не свататься к ней. Но это не означало, что он прекратит ее преследовать.
Глава 16
– Интересно, что там замышляет Маркус? – Тихий вопрос Сильвии застал Селию врасплох. Долгое время стояла тишина, прерываемая лишь тихим бормотаньем леди Ноулз да нежным посвистывающим храпом дядюшки Тадеуса. Весь второй день пути обратно в Лондон эти двое по-прежнему дремали ввиду отсутствия иных развлечений. Поскольку не было обнаружено никаких сведений об Этане, путешественники пришли к согласию, что в Принстауне делать им больше нечего. Маркус предложил по возвращении в Лондон нанять посыльного, чтобы тот возобновил поиски.
– Ас чего ты взяла, что он что-то замышляет? – спросила Селия, обеспокоившись – не знает ли та чего-либо об их ночи, проведенной на болотах. Хотя Захария и бросал время от времени какие-то ехидные реплики, она была уверена: никто не знает, что она провела ночь наедине с Маркусом.
– Во-первых, он чересчур часто улыбается. Может быть, я это и выдумала, но мне кажется, у него в манере появилось что-то такое, что напоминает мне о том времени, когда они с Гартом только– только вышли из Оксфорда. Они тогда могли вытворять ужасные штуки.– Сильвия кивнула сквозь окно в сторону Маркуса и Захарии, которые ехали верхом, описывая неровные круги.– Посмотри на них: они играют с Мэдисоном просто как два школьника.
– Я полагаю, им надоело ехать бок о бок с каретой, вот они и воспользовались первой попавшейся лужайкой.– Селия продолжала смотреть на лес, виднеющийся поодаль, пока что не желая сосредочиться на этом, бесившем ее, человеке. У нее было желание, протянуть руку и потрогать свои губы, которые, казалось, до сих пор сохранили отпечаток властного поцелуя, которым Маркус наградил ее всего-то пару часов назад. – Мы сегодня проехали немало. Вот они, наверное, и дают своим лошадям разгуляться, прежде чем мы остановимся на ночлег.
– Чтобы мне век не видеть этой кареты! Спасибо, хоть Маркус на обратном пути разрешает нам останавливаться почаще.
Селия сомневалась, что причиной дополнительных остановок были мысли об усталых путниках. В последние два дня Маркус искал любой возможности прикоснуться к ней, поцеловать украдкой и даже интимно приласкать ее при каждом удобном случае. Она никогда не знала, где и как собирается он нанести свой удар. Не далее как утром он гладил ее по груди, притворившись, что помогает расправить ее плащ. Потом, когда они останавливались в последний раз, он изловчился страстно поцеловать ее, когда она сидела в дальнем углу кареты, и никто их не видел.
Был момент, когда она нагнулась, чтобы поправить шнурок своей туфельки, как вдруг ее изумило то, что знакомая рука движется у нее ниже спины, словно намекая на что-то. Выпрямившись, она увидела, что стоит между Маркусом и углом кареты. Он молча приподнял край ее соломенной шляпки. Она не успела и слова вымолвить, как его губы прижались к ее губам, язык начал проникать внутрь. Это объятие продолжалось всего лишь минуту-другую, не больше, но она чувствовала, что вся пылает.
– Она всегда сначала делает, а потом думает,– пробормотал он про себя.
– Истинная правда, поэтому я почти перестал упрекать ее за то, что она порой уступает минутному порыву,– объявил Захария сердито, но ласково. – Кроме того, она – взрослая женщина и редко слушает моего совета, если может без этого обойтись. Самое странное то, что в любой неприятности она выходит сухой из воды.
Этого Маркус больше вынести не мог. Теперь он ни минуты не мог находиться в компании весельчака Захария, опасаясь, что вот-вот выпалит ему, что же произошло на самом деле. Как же так получилось, что у столь открытого, приветливого человека была столь непредсказуемая и упрямая сестра? Пробормотав первое пришедшее на ум извинение, он поспешил подняться вверх по лестнице, чтобы забыться желанным сном. Может быть, после этого он сможет иметь дело с сумасшедшими американцами и непостижимыми движениями женского ума.
– Хорошо хоть, что ни один из вас не пострадал из-за этой ее последней выходки, – проговорил вслед ему Захарий.– Вам нужно как следует выспаться, и тогда жизнь покажется вам иной. Пошли, Мэдисон.
***
Маркус припомнил ободряющие слова Захария, когда их пригласили в кабинет начальника тюрьмы. Часы на каменной доске камина пробили десять. Что до него, радоваться пока ему было не с чего. В сущности, все в его жизни складывалось хуже некуда, заключил он, глядя на неподвижный профиль дамы, стоявшей рядом с ним. Ее лицо было таким же мрачным, как гранит крепостных стен вокруг них. Селия словно не замечала его присутствия во время их недолгой поездки в тюрьму, если не считать холодного кивка головой утром, когда она спустилась с крыльца.– Ах, милорд, это такая честь, – радушно приветствовал их круглый коротышка, стоявший позади массивного письменного стола, занимающего целый угол со вкусом обставленного кабинета. Ощущение было такое, что они находятся не в тюремном гарнизоне, а где-то в сельском имении в библиотеке. Однако их хозяином был не эсквайр, а болтливый глупец в несоразмерно огромном мундире. – Ваше вчерашнее послание застало нас врасплох. Это такая честь – познакомиться с героем-ветераном кампании на Полуострове. Мне не довелось самому принять участие в этой войне. Это меня огорчает, потому что она велась во имя столь благородной цели. Поэтому для меня ваш визит – целое событие. У нас здесь не так уж много посетителей, как вы сами понимаете.
– Я думаю, необходимость так долго добираться сюда из Америки несколько затрудняет визиты родственников заключенных, – вставила Селия.
– Майор Тайтэс, могу я представить вам мисс Трегарон и мистера Захарию Трегарона из Балтимора, штата Мэриленд?– Маркус улыбнулся несколько язвительной улыбкой. С человеком, стоящим перед ним и столь вкрадчиво говорившим, нужно было держаться полюбезней, пока они не получат Этана. Как ни противно ему это было, придется на время снизойти до этого кретина, чтобы избежать неприятностей, которые тот мог бы при-, чинить им в отместку.за вполне объяснимый гнев Селии.
– Я уверен, вы понимаете, что обоим моим гостям не терпится увидеть своего брата после столь долгой разлуки. Вы были бы более чем добры, предоставив нам возможность безотлагательно побеседовать с вами.
– Да-да, я понимаю. Печальное происшествие, не так ли? К сожалению, мы не можем просто так взять и отпустить этих негодяев, вы же понимаете.– Улыбка Тайтэса теперь была настолько широкой, что, казалось, вся нижняя половина его лица состояла из пожелтевших кривых зубов. Он указал Селии на единственный стул, предназначавшийся для посетителей, и потер руки, словно не зная, что предпринять дальше. Глубоко вздохнув, он продолжил:– Не хотите ли перекусить чего-нибудь, пока мы дождемся клерка с делом Трегарона? После мятежа все идет наперекосяк. Плохое дело, да, очень плохое дело. Мы же не можем позволить, чтобы вся эта дрянь просто ушла, причинив тем самым страдания ни в чем не повинным жителям Британии. Существуют предосторожности, которые следует соблюсти… А, Дженкинс, вот и вы.
«Хорошо, что открылась дверь»,– подумал Маркус. Это несомненно избавило Тайтэса от возможность серьезно пострадать. Не прекрати он своей болтовни, Маркус не мог бы поручиться, что кто-нибудь из них троих не заставил бы его умолкнуть. Даже обычно добродушный Захария, казалось, готов был извергнуть пламя, хотя ему хватило присутствия духа, чтобы положить руку на плечо сестры и тем самым успокоить ее. «Не сделай он этого, Селия уже вскочила бы на ноги и задала хорошую трепку этому придурку», – решил Маркус.
– О, боже, не может быть! Это ужасно, просто ужасно. Даже не знаю, что и сказать вам об этом странном происшествии. – Тайтэс оторвался от бумаги, которую ему передал клерк, и посмотрел на них. Маркус продолжал изображать из себя саму любезность. Неужели этот невежа не понимает, что он раздражает их своим бездумным бормотаньем?
– Я надеюсь, Этан не болен и не ранен? – спросил он, стискивая в руке трость и едва сдерживая в себе вспыхнувшую ярость. «Ну и нашли же в армии такую жабу!» – подумал он, хотя знал не хуже других, сколько еще таких тупоголовых состояло на службе в этой самой армии.
– Нет-нет, разумеется, нет. По крайней мере, я так не думаю,– ответил тот, держа документ перед собой, словно защищаясь им от них. Он смотрел на этих троих, и у него тряслись руки.– Понимаете, его здесь больше нет.
– Что?!
Маркус стремительно кинулся к Захарии через всю комнату, чтобы удержать того. Захария едва не бросился на несчастного майора с кулаками. Увидев взгляд гиганта, Маркус подумал, что не хотел бы испытать на себе гнев Захарии. Если судьбе будет угодно, Захария не узнает о том, что было у них с Селией даже после того, как они поженятся.
– Майор Тайтэс, почему моего младшего брата здесь нет?– спросила Селия с удивительным спокойствием, прежде чем Маркус успел взять дело в свои руки. – Умоляю, скажите мне, где он?
– Его условно освободили в прошлом году и отправили работать на одну ферму неподалеку, – объявил он, обрушивая на них поток почти неразборчивых слов. Из осторожности он теперь не отводил глаз от впечатляющей фигуры Захарии.
– Очевидно,– продолжил Тайтэс,– он был примерным заключенным, раз уж ему предоставили такую возможность. Понимаете ли, местных жителей порой трудно умиротворить, поэтому мы принимаем особые меры, чтобы они сотрудничали с нами. Мы предоставляем местным фермерам рабочую силу за счет отдельных заключенных, которые дают расписку в верности Его Величеству…
Маркус не мог точно сказать, что остановило этого человека – сдавленный крик Селии или яростное рычание Захарии.
– Почему об этом не известили лондонские власти?
– Я уверен, что такое сообщение было. Я здесь всего несколько недель и, разумеется, не имею полного представления о том, чем занимался мой предшественник. – Тайтэс беспомощно пожал плечами, отходя от них к своему столу. Он, кажется, понял, что будет в большей безопасности, если между ним и непредсказуемыми колонистами окажется этот массивный предмет обстановки.
– Наверное, если было объявлено о подписании мирного договора, никто и не подумал о том, чтобы вернуть Трегарона обратно в тюрьму. Он должен быть благодарен судьбе, что по-прежнему не сидит под замком вместе с остальными преступниками. Нельзя знать, когда в Уайтхолле решат, что пришло время дать возможность…
– Где Трегарон сейчас? – Маркус и не думал смягчать тон, которым задал свой вопрос. В эту минуту он чувствовал, что составил бы компанию своим спутникам, реши они задушить этого, с позволения сказать, человека.
– О, вот указания, как его найти,– пролепетал клерк, быстро нацарапав что-то на клочке бумаги. Очевидно, у этого человека было больше здравого смысла, нежели у его начальника. Маркусу, правда, хотелось бы знать, понимал ли Тайтэс, как близок он был к тому, чтобы нынешним утром схлопотать сокрушительный удар левой в свой не закрывающийся рот.
Как только бумажка оказалась у Маркуса в руках, он кивнул Захарии, давая понять, что им пора удалиться. Удостоив Тайтэса коротким кивком головы, взял Селию под руку и вывел ее из кабинета. По дороге к карете они друг с другом не разговаривали. Карета везла их прочь от каменного фасада тюрьмы. Сообщив вознице направление, Маркус умолк. Что он мог сказать? Он продолжал бы молчать и без этого Тайтэса, только что продемонстрировавшего им способность наполнять воздух своей беспрерывной болтовней.
– Как они посмели заставить его подписать клятву верности королю? – резко спросила Селия. Их карета проехала едва ли больше мили, и ее вопрос изумил обоих ее спутников. – Неужели мало было того, что его взяли в плен на корабле и посадили в тюрьму?
– Успокойся, Селия. Мне это дело нравится не более, чем тебе, но сам-то я, наверное, не поступил бы таким образом, чтобы выбраться на свободу. – Захария посмотрел на Маркуса, ища у того поддержки. Выражение его лица было мрачным.
– Послушай я еще с полчаса этого Тайтэса, я точно бы подписал петицию о предоставлении вам независимости от короля Георга,– сказал Маркус. Шутка подействовала, хотя смех спутников был недолог. Маркус понимал, что у них внутри все кипит, вспоминая, как дрожала рука Селии, когда он, держа ее под локоть, провожал к карете. Никто не ожидал, что юношу уже выпустили из тюрьмы. Даже их опасения найти его больным и обессилевшим были не так ужасны, как известие о том, что его нет в тюрьме. И это теперь, когда они так ждали встречи с ним!
Хотя до фермы было недалеко, поездка казалась бесконечной. Никто не проронил ни слова, словно боясь произнести вслух то, что у всех было в мыслях. Да и что было говорить, если они не знали, что выпало на долю Этана после того, как он покинул тюрьму. В голове Маркуса все время крутился один интересный факт, так необходимый ему, чтобы отвлечь его от собственных горестей. Юноша подписал клятву королю. А разве в этом была необходимость? Ведь этого не требовалось для освобождения.
Но вот карета остановилась, и у всех отлегло от сердца. Маркус спрыгнул на землю, не тратя времени на то, чтобы откинуть навесные ступеньки. При виде окружающего ландшафта он снова помрачнел. Было ясно, что сложенный из камня сельский дом и примыкающий к нему амбар пусты. Дверь в дом была приоткрытой, в окнах не осталось ничего, что когда-то закрывало их от непогоды. До дыры в крыше, видно, уже с несколько месяцев никому здесь не было дела.
– Ну, и чего вам тут надо? – раздался недружелюбный голос позади них. Крепко скроенный человек стоял за живой изгородью, отделявшей двор фермы от пастбища. Овцы щипали тучную траву, не выказывая ни малейшего интереса к тому, что происходит вокруг.
– Ищу человека по имени Холлоуей. Мне сказали, что он был владельцем этой земли и держал работника из тюрьмы. – Маркус направился к нему, не зная, как тот все это воспримет. Но ответ ему был нужен как можно скорей. – Мы ищем Этана Трегарона.
– А что вам нужно от молодого Этана? – спросил пастух, разглядывая верховой костюм Маркуса, который ему явно не нравился.
– А вы знаете моего брата?– Едва слышный вопрос Селии сразу же изменил отношение их неприветливого хозяина. Он сорвал с головы широкополую шляпу и торопливо разгладил волосы рукой. Продолжая приводить себя в порядок, он не сводил с нее расширившихся глаз. Наконец он прижал шляпу к своей груди.
– Мы приехали, чтобы забрать его домой. Пожалуйста, скажите нам, где он.
– О, миледи, я не могу сказать вам точно. Мой кузен, старый Холлоуей, скопытился еще перед Рождеством, да, точно, – сбивчиво проговорил добряк йомен, вытирая свободную руку о свой балахон. – А вдова четыре месяца как уехала, и с тех пор я Этана не видел.
Селия коротко вскрикнула от отчаянья, и Маркусу захотелось обнять ее, но теперь рядом был Захария. Он и проводил ее обратно к экипажу, пока Маркус обдумывал, что предпринять дальше. Дело зашло так далеко, что он не может себе позволить растеряться. Но он вернет Этана Селии, что бы ему для этого ни пришлось сделать. Пусть это будет нелегко, но, может быть, это и есть ответ на вопрос, как разрушить стену, которую она воздвигла между ними этим утром.
***
– Ну, так где же он? Что вы сделали с маленьким Этаном?– потребовала ответа леди Ноулз, едва они переступили порог обеденного зала на своем постоялом дворе. По-королевски величественная, она сидела за круглым столом в середине комнаты, завтракая – или лучше сказать обедая – с Сильвией и Тадеусом.– И не говорите мне, что вам пришлось отправить его в больницу, даже не познакомив его с нами.– Селия, что случилось? Ты такая бледная,– спросила Сильвия, глаза которой были острей, чем у матери.– Садись, пожалуйста, и выпей вина. И ты тоже, Захария. Вы оба выглядите взволнованно, вам нужно успокоиться. Ну же, Маркус, что стряслось?
Маркус буквально рухнул в кресло рядом с матушкой. Усевшись, он с изумлением почувствовал, что чертовски устал. Дело было даже не в том, что прошлой ночью ему пришлось спать на земле. Его душевные силы были на пределе.
– Этана в тюрьме нет. Несколько месяцев назад его условно освободили.
– Боже милостивый. Мистер Абернати, осторожней, пожалуйста, с жарким! Смотрите, вы капнули подливой себе на рубашку и забрызгали чуть не всю мою муфту. Это же лебяжий пух! – Леди Ноулз негодующе фыркнула и быстро прошлась своей полотняной салфеткой по его рубашке.– Ну же, сэр, ведите себя прилично, мне нужно сосредоточиться на том, что говорит Маркус. Это может быть очень важно.
Матушка несла такую чепуху, а у Абернати был такой смущенный вид, что Маркус улыбнулся.
– Мы поехали на ферму, где работал Этан, но узнали только, что его хозяин несколько месяцев как умер. Человек, который теперь владеет землей, понятия не имеет о том, куда мог отправиться Этан.
– Так что же ты сидишь здесь без дела? Почему ты не мчишься на поиски по окрестным деревням? – спросила его матушка, прежде чем откусить кусочек от намазанной джемом булочки.
– Разве я хоть минуту сидел без дела, мама? Я уже послал Джона Коучмена и Фостера навести справки, так как скорее всего мы сегодня никуда уже не сможем тронуться отсюда, – сказал Маркус, испытующе глядя на Селию, чтобы видеть, как она отнесется к тому, что он говорит. Наградой ему был взгляд вспыхнувших изумрудным светом глаз, которые она, впервые за несколько часов, наконец, подняла на него.– Селия, вы безусловно должны поблагодарить моего лакея, когда он вернется. Хотя такие мелкие поручения ниже его достоинства, он понял, что в данном случае нужно сделать исключение из правил.
– А я не желаю сидеть и скучать здесь и весь день смотреть на недовольные лица. Так не пойдет,– заявила леди Ноулз и погрозила своим тоненьким пальчиком Селии, сидевшей напротив нее.– Это всего лишь маленькое огорчение, моя дорогая. Я требую, чтобы вы улыбнулись. Вот так, вот так. Ну, теперь, пожалуй, ничего. Как досадно, что нам не пришлось поухаживать за нашим больным… О Боже, надеюсь, он все же не будет сильно болен.
– Мы придумаем что-нибудь взамен, мама,– вставила Сильвия без раздражения.– Может быть, нам найти для тебя хромую лошадку или собачку, о которых ты пока заботилась бы.
– Вот именно – пока. Я как раз об этом и говорю. Разве тот забавный человечек в коридоре не говорил что-то о каких-то развалинах, где живут привидения?
– Развалины , привидения? – воскликнула Седня, глядя на Маркуса с укоризной. Он хотел, было, сказать, что никаких подобных глупостей там не может быть, но его матушка помешала ему.
– Не нужно так беспокоиться, моя дорогая. Он заверил меня, что ни привидений, ни духов днем там и близко нет. Они выходят по ночам, когда опускается туман,– заявила она, невольно заставив свою молодую гостью почувствовать себя неловко. – Неподалеку отсюда есть какие-то языческие деревни и каменные кольца. Раз уж Маркус не разрешил нам остановиться в Сейлсбери, то теперь он едва ли сможет отказать нам в удовольствии побывать там.
– Но, леди Ноулз, я бы предпочла остаться здесь, пока не вернутся Фостер и…
– И слышать ничего не хочу. Вы будете печалиться и переживать у себя в комнате. Хорошая порция свежего воздуха– это именно то, что нам всем нужно,– скомандовала матрона, поднимаясь.– Итак, Маркус, пойди и скажи этому толстяку, что мы хотели бы воспользоваться его предложением и взять возок, пони и проводника. Отправляемся через двадцать минут, и без всяких отговорок.
***
– Итак, преступники возвращаются к месту преступления,– пробормотал Маркус, стараясь нагнуться как можно ближе к уху Селии. Они стояли на невысоком холме, откуда было видно с дюжину-другую домишек, располагавшихся в форме полукруга; позади них виднелись каменные загоны для скота. Если он не ошибался, убежищем им в прошлую ночь служил самый дальний справа. Пройди они в ту ночь каких-нибудь сто ярдов, и можно было бы заночевать в одной из этих хижин, хотя половина из них стояла либо с проваленными крышами, либо без стен.– Тише, кто-нибудь услышит. Захарию можно одурачить раз, но не больше, поэтому не нужно таких ядовитых комментариев.– Селия смотрела прямо перед собой, словно надеясь, что, увидев этот взгляд, Маркус оставит ее в покое.
– Я пообещаю вам две вещи, моя дорогая. Во-первых, мы найдем вашего брата, даже если для этого мне придется разориться, – произнес он убедительно, поскольку эти поиски задевали уже его лично.– И, во-вторых, нравится вам это или нет, а я намерен жениться на вас.
– Я же сказала вам, что не выйду больше замуж. Я поняла, что люблю свою свободу такой, какой она есть, несмотря на то, что все мои родные постоянно читают мне нотации. – Может быть, она и убедила бы его, если бы вдруг не начала нервно разглаживать швы своей перчатки. Когда Селия нервничала, правды она обычно не говорила. – Через пару лет я стану совладелицей акций нашей компании, и мне тогда не потребуется диктатора-мужчины. У меня будет свой дом, свое хозяйство, и никому не будет позволено командовать мной.
– Давайте договоримся, моя милая. Чтобы всякий раз, когда мы будем наедине, я не предлагал вам руку и сердце, вам придется рассказать мне обо одной вещи.
– Всего-то? Видимо, это что-то настолько неприятное, что я не смогу согласиться, и вы опять станете поступать по-своему, – выпалила она, наконец поворачиваясь к нему лицом. Тень, падавшая от изогнутых полей ее шляпки все еще наполовину скрывала черты ее лица.
– Просто скажите мне, что такого отвратительного было в вашем замужестве, что вы даже не хотите снова думать об этом. – Маркус хотел узнать все до конца, если уж ему не было суждено добиться чего-то большего. Ее отказ от второго замужества выглядел бы логично, если бы она ненавидела первого мужа. Но, по ее виду, нельзя было сказать, что к Дэниелу Слоуну она относилась именно так. И ее брату тот нравился. Откуда же это нежелание?
– Ничего отвратительного не было, я уже все сказала вам, и рассказывать мне больше не о чем, – ответила она, опуская голову и уставившись на носки своих туфель. Он знал, что все же тут что-то было: он уже знал ее привычку смотреть себе под ноги, когда ей бывало не по себе. – Вы знаете, что Дэниел был сыном партнера моего отца. Это был человек, которого я знала всю свою жизнь, и когда наши отцы предложили нам пожениться, я ничего плохого в этом не видела. Мы поженились в день моего восемнадцатилетия.
Маркусу пришлось подавить в себе желание обнять ее и подсказать ей продолжение истории. Неподалеку стояли остальные их спутники, слушая рассказы сына хозяина трактира о древних рыцарских временах.
– Тут что-то еще?
Селия тяжело вздохнула. Была ли это досада на него или же горечь воспоминаний о прошлом?
– Почти ничего больше. Спустя несколько месяцев после свадьбы Дэниелу дали первый корабль и он отправился в Вест-Индию. На обратном пути он погиб во время шторма, пытаясь спасти жизнь первому помощнику. Вот видите, ничего таинственного или отвратительного в моем коротком замужестве нет. Женщины выходят замуж вовсе не потому, что хотят испытывать удовольствие от семейной жизни, хотя так и думают мужчины во всем мире.
– Я думал бы о вашем удовольствии и после нашей женитьбы,– сказал он, взяв ее подбородок пальцами и подходя к ней ближе. Теперь лицо ее было поднято, и при солнечном свете он мог хорошо его рассмотреть. – Я думал бы о ночах, полных восхитительного блаженства, когда мы могли бы быть только вдвоем, чтобы стать единым существом, где-нибудь в лесу, и о страстных ночах у пылающего костра. Разве такое возможно без замужества?
– У меня это уже было, ведь так?– парировала она, отступая на шаг назад, но было поздно: он уже заметил, как в ответ на его слова ее восхитительные глаза потемнели. – Но я ответила на ваш вопрос, и теперь требую ответа на один из моих.
Обдумывая ее слова, он вскинул бровь.
– Спрашивайте, но без каких-либо условий.
– Мне вы не желаете дать тех преимуществ, на которые рассчитываете сами, но такова жизнь.– Селия посмотрела прямо ему в глаза, пока она задавала свой вопрос, он не спускал с нее взгляда, не моргнув при этом и глазом.
– Я хочу знать, как вы поранили себе руку.
– Буду более чем рад рассказать вам, моя милая,– пробормотал он и, украдкой оглянувшись, на миг прижался к ее губам своими. – Я расскажу вам об этом в ночь после нашей свадьбы.
Сказав это, Маркус отошел от нее. На душе у него было так легко, как никогда еще за целый день. Он по-прежнему подозревал, что Селия не сообщила ему истинной причины своего нежелания снова выйти замуж. В этой головоломке не хватало какого-то элемента, и он должен был найти его. Не спеша направившись к остальным, он принялся напевать себе под нос.
Радость вновь вернулась к Маркусу в ту минуту, когда он увидел, что Селия стала тормошить свои перчатки. Сколь бы нелогичным это ни казалось, он был в восторге от того, что она не говорит ему всего. Скажи она ему всю правду, он мог бы подумать, что стал ей совершенно безразличен. Если женщина скрывает что-то, ее чувства должны быть глубоко задеты.
И он понял еще кое-что такое, что ей было невдомек. Он обещал ей всего-навсего не свататься к ней. Но это не означало, что он прекратит ее преследовать.
Глава 16
– Интересно, что там замышляет Маркус? – Тихий вопрос Сильвии застал Селию врасплох. Долгое время стояла тишина, прерываемая лишь тихим бормотаньем леди Ноулз да нежным посвистывающим храпом дядюшки Тадеуса. Весь второй день пути обратно в Лондон эти двое по-прежнему дремали ввиду отсутствия иных развлечений. Поскольку не было обнаружено никаких сведений об Этане, путешественники пришли к согласию, что в Принстауне делать им больше нечего. Маркус предложил по возвращении в Лондон нанять посыльного, чтобы тот возобновил поиски.
– Ас чего ты взяла, что он что-то замышляет? – спросила Селия, обеспокоившись – не знает ли та чего-либо об их ночи, проведенной на болотах. Хотя Захария и бросал время от времени какие-то ехидные реплики, она была уверена: никто не знает, что она провела ночь наедине с Маркусом.
– Во-первых, он чересчур часто улыбается. Может быть, я это и выдумала, но мне кажется, у него в манере появилось что-то такое, что напоминает мне о том времени, когда они с Гартом только– только вышли из Оксфорда. Они тогда могли вытворять ужасные штуки.– Сильвия кивнула сквозь окно в сторону Маркуса и Захарии, которые ехали верхом, описывая неровные круги.– Посмотри на них: они играют с Мэдисоном просто как два школьника.
– Я полагаю, им надоело ехать бок о бок с каретой, вот они и воспользовались первой попавшейся лужайкой.– Селия продолжала смотреть на лес, виднеющийся поодаль, пока что не желая сосредочиться на этом, бесившем ее, человеке. У нее было желание, протянуть руку и потрогать свои губы, которые, казалось, до сих пор сохранили отпечаток властного поцелуя, которым Маркус наградил ее всего-то пару часов назад. – Мы сегодня проехали немало. Вот они, наверное, и дают своим лошадям разгуляться, прежде чем мы остановимся на ночлег.
– Чтобы мне век не видеть этой кареты! Спасибо, хоть Маркус на обратном пути разрешает нам останавливаться почаще.
Селия сомневалась, что причиной дополнительных остановок были мысли об усталых путниках. В последние два дня Маркус искал любой возможности прикоснуться к ней, поцеловать украдкой и даже интимно приласкать ее при каждом удобном случае. Она никогда не знала, где и как собирается он нанести свой удар. Не далее как утром он гладил ее по груди, притворившись, что помогает расправить ее плащ. Потом, когда они останавливались в последний раз, он изловчился страстно поцеловать ее, когда она сидела в дальнем углу кареты, и никто их не видел.
Был момент, когда она нагнулась, чтобы поправить шнурок своей туфельки, как вдруг ее изумило то, что знакомая рука движется у нее ниже спины, словно намекая на что-то. Выпрямившись, она увидела, что стоит между Маркусом и углом кареты. Он молча приподнял край ее соломенной шляпки. Она не успела и слова вымолвить, как его губы прижались к ее губам, язык начал проникать внутрь. Это объятие продолжалось всего лишь минуту-другую, не больше, но она чувствовала, что вся пылает.