Страница:
3 июля
В ту минуту, когда отправлялся спать вчера вечером, прибыл фельдъегерь и доставил милейшее письмо твое от 27-го, мой бесценный друг Катя, ненаглядная жинка моя! Нельзя более кстати пришлись твои строки! Благодарю матушку за ее письмецо и прошу никак не думать, что длинное письмо ее менее приятно будет, нежели коротенькое. Напротив, я желал бы почаще с нею беседовать заочно, и когда пишу тебе, не исключаю из ума и сердца нашу добрейшую матушку, сжившуюся с нами в нераздельное trio. He правда ли? Мике спасибо за милый рассказ на немецком языке. Если сама писала, то очень изрядно. Благодарю Катю, Павлика и Леонида. Не теряю надежды, что старший сын захочет доказать своим правописанием и изложением, что он действительно старший и 13-летний мальчик! То, что ты говоришь о Соколове - справедливо, но совершенств нет. И то хорошо, что он терпелив. Жаль, если Мика пойдет назад. Скажи от меня Нидман, что я надеюсь на нее - для предупреждения сего жалкого результата. Пусть сама читает книги полезные и развивающие - благо охотница читать. Пусть пишет мне на разных языках длинные письма, это все будет дополнением к преподаванию. Скажите Мике, что я надеюсь, что в старости найду в ней полезного и ученого секретаря.
Поездки ваши в Погребище и Плисково меня живо интересуют. Как мне хотелось бы повозиться с детьми в лесу и на сене! Напрасно покупаете вы вино в Бердичеве. Сколько платите за бутылку? Rug и Canet хорошие вина, но обошлись мне не дороже 10 фр. за бутылку. Впрочем, ты могла бы выписать Medoc (vieux) и vin de Graves (белое) от Базили из Одессы, так как, по заверению Дмитрия, на каждом ящике, заключающем эти столовые вина (последнее - белое) написано четко - Medoc и Graves. Старику Базили нетрудно разобрать и отделить два ящика.
Последняя часть письма твоего смахивает на спартанку. Кто тебя близко знает, сказал бы, может быть, не спорим, а, рыбка? Так ли? Нет, а настоящая мне подруга, самоотверженная и энергическая, ставящая, как и я, долг отечеству выше всех личных побуждений.
От думы ли или же - прозаически - от удушливой жары, но я сегодня не мог спать. В 3 часа ночи встал совсем. Уложились, напились чаю, и за четверть часа до восхода солнца сел я на Адада и отправился к переправе, где к 5 час. утра был назначен сбор. С конвоем царским, сняв шапку и перекрестясь, перешел я пешком по мосту и, сев на Адада, встретил государя на турецком берегу. Тут мы простились с великим князем Алексеем Александровичем, остающимся в Систове и заведывающим моряками (их слишком 1800 чел. теперь на Дунае) для устройства бон (заграждения) и защиты мостов. Приступают к устройству второго моста на плотах и для сего проводят лес из речки, впадающей в Дунай против Никополя. Плоты эти по мере прохода пред турецкими батареями обстреливаются, но до сих пор операция идет удачно.
Всю ночь и все утро сегодня слышна сильная пушечная пальба со стороны Никополя. Криденер, наконец, решился атаковать турецкую позицию. Я уже боялся, что он даст время части Виддинского корпуса, идущей на Лом в Никополь, подкрепить никопольские войска. Дай Бог нам скорее взять этот город и стать твердою ногою на р. Вите, тогда лишь правый фланг наш будет обеспечен. Получены добрые вести из Тырнова. Отряд Евгения Максимилиановича, с которым пошел Николай Николаевич младший, уже захватил проход балканский Шибка, чрез который идет главный почтовый и шоссейный путь. Говорили, что там устроены сильные укрепления и стоит большой отряд. Не знаем обстоятельств, сопровождавших наше движение. Ждем завтра утром подробностей и князя Имеретинского, посланного для сего в Тырново.
Гурко с отрядом Николая Максимилиановича и стрелками, кажется, успел уже овладеть проходом, на который я постоянно указывал - на Хан-Кёй к Ески-Загре. Если это оправдается, то мы успеем перехватить Ямбольскую железную дорогу, и тогда турки придут в смятение, несмотря на то, что собираются пугать нас переходом чрез Дунай в Румынию против Силистрии. Ждем с нетерпением известия, удалось ли наследнику перервать железную дорогу между Рущуком и Шумлою. Туда послан был казачий полк под начальством лихого офицера Генерального штаба полковника Дохтурова (моего приятеля, то есть разделяющего мои воззрения к военному стремлению], [на] славян и нынешние обстоятельства).
В 8 час. утра уже мы дошли до места, избранного для бивака (за сел. Царевна). Переход всего 10 верст. Не стоило ходить. По-моему, идти - так не менее 30 верст. Но дело в том, что с моста продолжительный и трудный подъем, а у Главной квартиры обоз громоздкий и громадный{27}. Притом мост мог попортиться и задержать. Мы нашли, что палатка готова не только для государя, но и для Адлерберга, для Милютина, Мезенцова, Гамбургера, Алексея Александровича - одним словом, для ближайшей свиты. Нам остальным приходилось ждать обоза. Беспорядок большой. Эту придворную челядь никак не сдержишь в порядке. Обоз разделен на два эшелона. В первом - легкие экипажи государя, поименованных выше лиц и, кроме того, Боткина, Воейкова, Рылеева и Арсеньева, странствующих на казенном иждивении, то есть с казенными лошадьми и придворными экипажами. В первом эшелоне должна находиться также моя собственная (единственная собственность) коляска с Дмитрием, а фургон мой с Иваном, равно как и все остальные экипажи, находятся во втором, тяжелом эшелоне, следующем в некотором расстоянии за легким и долженствующим сильно запаздывать. В фургоне палатка с принадлежностями. Таким образом лишь избранные и приближенные будут пользоваться полным придворным удобством, а мы идем настоящим походом.
Благодаря Бога, мои лошадки и повозка до такой степени исправны, что всегда приходят прежде всех. Так как место, отведенное для свиты, было пыльно и мне не досталась бы тень от окружающих царский бивак деревьев, то я предпочел стать отдельно с казаками конвоя. Моя палатка разбита под деревом рядом с палаткою командира конвоя полковника Черевина (умный малый, приятель брата Павла) среди казачьих коновязей. Я люблю русского солдата, казака и рад среди них вспомнить старину и отдалиться от пустого, часто скверного, свитского разговора. Бивак очень живописен. Вода прекрасная и течет около самой палатки. Лошади в тени, и Адад в полном удовольствии (рыжий плетется, но продолжает хромать). Государь и вся свита похваливают моего серого коня, а Кобелев выпрашивает его для царского седла. Сижу в своем кресле, смотрю на пестрые группы казаков и лошадей, а думаю - в даль, смотря на твою фотографию, моя ненаглядная и славная подруга. Ты вся живая мне представляешься, и глубокий, светлый, добрый взгляд (в действительности ты им меня весьма редко награждаешь, не правда ли?) душу проникает.
В 11-м часу, когда прибыл фургон царский, мы позавтракали. Я был приглашен за царский стол в импровизированной беседке (с приближенными). Остальные завтракали, стоя у стола, накрытого вблизи под деревом. В 5 час. обедали на чистом воздухе. Завтра выступаем в 5-м часу в Павлов, в 26-ти верстах отсюда, и присоединимся к биваку наследника, все еще не двигающегося.
Представители герцеговинцев, босняков и старосербов, бежавших от турецкого гнета, прислали в Бухарест известного Любобратича и попа Жарко{28}, чтобы представить государю благодарственный адрес и просить пособия для нового восстания в Южной Боснии. Копию с адреса мне прислали и просили допустить к руке. То же просили англичане - Бекер, Сандвит, Фриман и др., приславши депутата с благодарственным адресом за покровительство христианам. Я должен был ответить Стюарту, что обе депутации были бы приняты государем, если бы поспели в Зимницу, но принимать их за Дунаем во время похода к Балканам немыслимо. Стюарту поручено это выразить учтиво с сожалением, что опоздали. Депутатов герцеговинцев и босняков нельзя в сущности принять, ибо венгры примут это за вызов, и оно противоречить будет существующим с Австрией соглашениям.
Во 2-м часу пополудни получили известие (телеграфически) от главнокомандующего, что проход балканский, ведущий в Хан-Кёй (до Ески-Загры) занят 2 июля Гурко, застигнувшим врасплох находившийся там батальон низама, обратившийся тотчас в бегство к востоку. У нас почти не было потерь. Так как главный проход Шибка занят и укреплен сильно турками, то Гурко вместо того, чтобы, как я предполагал, сделать набег на Ески-Загру и Сливну и захватить Ямбольскую железную дорогу, обратился на запад к Казанлыку и намерен 4-го или 5-го атаковать Шибку с юга в то время, как отряд, посланный из Тырнова, будет атаковывать с севера фронт турецких укреплений.
Получив известие о переходе Балкан, государь вместе со мною (как дежурным) объехал бивак войска для объявления им доброй вести. Адада пришлось вторично седлать. Государь был целый день в беспокойстве за неполучением вести от Криденера, тогда как целый день слышна была пальба со стороны Никополя. Вечером в 9 час. мы пили чай. Ночь была тихая, теплая, но взошла новая луна. В эту минуту раздался вдали сигнал на молитву, и раздалось стройное пение в разных местах трех конвойных казачьих сотен и гвардейской роты. Они молились звучно и разнообразно, но молитва и мысль были тождественны. Государь снял шапку, и мы все простояли благоговейно, соединяясь мысленно и духовно с воинами, готовыми ежечасно положить свою жизнь за царя и Россию. В этой обстановке зелени, покрытой мраком, при слабом лунном освещении вид православного царя, ополчившегося за своих единоверцев и благоговейно и безмолвно молящегося среди долины Болгарии, когда с часу на час можно было ожидать нападения турок с обоих флангов, был многознаменателен и почтительно поэтичен! Так и просились стихи на перо!
Ночью около 3-х часов произошла тревога, выказавшая осязательно la t du passage du Quartier imp Телеграфист из Систова известил нас, что в городе тревога, что Криденер отброшен на юг, что 6 рот армейских и Болгарское ополчение вышли на высоты, окружающие город, и что турки приближаются к Систову. Начальник переправы генерал Рихтер сообщил также тревожное известие о приближении турок к переправе. Оказалось, что никакой пехоты не было под рукою для прикрытия государя. Ты можешь себе представить тревогу! Все почти были убеждены, что турки в Систове (25 минут от нас за горами). Разосланы флигель-адъютанты и свиты его величества генерал-майор, чтобы повернуть войска назад в Систово. Общая тревога. Я остался спокоен, выразив убеждение, что ничего серьезного нет и что у страха глаза велики. Не дали спать комары, а потом тревога. В 4 часа сели на коней и простояли до 6 час. близ бивака у артиллерии в ожидании прибытия подкреплений и разъяснения обстоятельств. Посланы были казаки и уланы к стороне неприятеля, чтобы разузнать, что случилось с Криденером. Оказалось, наконец, что панику распространили казак и телеграфист. В 6 час. утра отправились мы по предназначенному пути, оставив князя Шаховского с бригадою на биваке для обеспечения ничем не прикрытого систовского моста. 26 верст прошли мы с государем верхом с тремя сотнями конвоя (как на маневрах), делали получасовой привал и в 11 час. встретились с наследником у дер. Павлове, где он стоял уже 6 дней. Жара сильная. Я стал в палатке на отдельном болгарском дворе близ царского бивака. Около меня в той же ограде расположились флигель-адъютанты Мейендорф и Голицын (сын Луизы Трофимовны), тронули меня тем, что они вчера за обедом вспомнили о твоем рождении и пили за твое здоровье.
Я выдерживаю отлично поход, хотя у меня сегодня побаливала левая нога от долгого сиденья на лошади. Сейчас получено известие, что Криденер выдержал вчера жестокий бой с турками у Никополя от 12 час. утра до вечера позднего и, наконец, взял крепость и город. Сдались 6 тыс. чел. с двумя пашами. Ура! Правый фланг наш обеспечен, и мы можем идти вперед.
Обнимаю вас тысячекратно. Целую ручки у матушки, приветствую Екатерину Матвеевну, благословляю детей. Твой верный друг и любящий муженек Николай
Государь, по-видимому, хочет справлять поход до конца.
No 16
7 июля. Бивак у сел. Павлове
Скажите Павлику, что мы 4-й день стоим биваком среди палящего солнца в безлесной и холмистой стране в болгарском селении Павлов, названном, вероятно, в его честь (?). Стоянка плохая в деревне.
Надеюсь сегодня получить от тебя, бесценная жинка моя, письмо с флигель-адъютантом на запас, потому что отправление курьера от нас следует обыкновенно тотчас же после получения писем и объявляется за несколько лишь часов, которые могут совпасть с занятиями от командировки.
Возвращаюсь к дневнику моему, но прежде сообщу вам заключение мое согласно условленному в деревне. Хотя Мельников удостоверился, что он седьмая спица в колеснице и затрудняет лишь наше хозяйство, но упря-мость не дозволяет ему послушаться убедительных просьб Алексея, Павла, Николаева и пр., предоставив двум последним вести хозяйство без ближайшего надзора. Надо бы понять Мельникову, что он и большое семейство с челядью вводят нас в непроизводительный расход.
В Болгарии хорош урожай. Дай Бог, чтобы и у нас был такой же.
4 июля будет памятный в истории нынешней кампании день. Начался тревогою Главной квартиры, начавшейся в Систове и на нашем мосту вследствие опасения турок и распространившихся фальшивых известий, а кончился известием о взятии Никополя с 82 крепостными орудиями (три крупповских последней системы), двумя расстрелянными нашею артиллериею мониторами, несколько пашей и более 5 тыс. пленных турецких солдат с множеством оружия и боевых принадлежностей{29}. Пока мы ничего о Криденере не знали, он загнал турок в Никополь, отрезал им сообщение с Виддином, Софиею и Плевною и затем 3 июля с 4-х часов утра до поздней ночи штурмовал несколько укрепленных позиций, устроенных перед городом. К ночи пальба и штыковая атака нашей молодецкой пехоты и образцовой артиллерии стихли. А 4-го на рассвете, когда войска проникли в город, цитадель сдалась вместе с турецкими войсками, начальником коих был генерал-лейтенант Гассан-паша, человек умный, храбрый и энергичный, защищавшийся до последней крайности. В 1-м часу государь получил радостную телеграмму из Систова, и войска стали кричать "ура!" на всех биваках. В 8-м часу, тотчас после обеда нашего прибыл Лоря в коляске с Гассан-пашою и 6-ю конвойными казаками.
Лоря avait 1'air d'un fou et j'ai du assister des sc bien p pour quelqu'un qui s'interesse ce pauvre gar Sa t n'a jamais bien organis La moindre secousse d 1' et la surexcitation des nerfs ach de lui faire perdre presque la raison (un le peu de raison, qu'il poss Le fait est qu'il avait 1'air d'un fou. Il prenait des poses dramatiques, tant manquait compl de voix, tant mettait hurler et pleurnicher. On dit fort heureusement qu'an feu il s'est assez bien conduit, malgr l'exaltation qui avait remarqu par tout le monde, mais il faisait piti au Quartier g
Государь был благосклонен и милостив донельзя, дал ему саблю "за храбрость", но, видимо, терял терпение (у присутствующих оно было давно потеряно) при повествовании бедного Лорьки, путавшегося в подробностях, и, наконец, стал прерывать его, стараясь сохранить какую-либо нить бессвязного рассказа. Почти все присутствующие подмигивались, а мне больно было смотреть, как прусский и австрийский агенты глумились над слабыми нервами "генерала свиты его императорского величества". Я старался угомонить Лорю, просил Боткина дать ему лавровишневых капель, но ничего не помогало. После ночи, проведенной покойно, государь позвал его в столовую, где мы все пили чай, и стал было снова расспрашивать, но опять голос осип и оборвался, и стыдно было слушать торжественную драматическую бессвязицу, которую нес Лоря. Решено его не возвращать в 9-й корпус, не подвергать более огню, а под благовидным предлогом возвратить поскорее в Россию.
Гассан-паша (дивизионный генерал, ферсак), родственник моего старого приятеля Махмуда (бывшего верховным визирем), был несколько лет в Адмиралтействе, знавал меня и видал неоднократно (хотя я и. не припомню), командовал войсками в Нише, в Алексинаце, затем был послан в Виддин и оттуда в Никополь. Болгары обвиняют его в зверстве. Выражение его - красивый, лицо хитрое, умное, энергическое и зверское. Он нисколько не смутился, не потерял чувства собственного достоинства и отвечал на все вопросы резко, с улыбкою довольно презрительного свойства. Криденер оставил при нем саблю в знак уважения к мужественной обороне, но когда встречные войска по дороге и в особенности болгаре в Систове стали кричать "ура!" при его проезде, то он дико и отважно хватался за саблю, готовый броситься на вызывающих. Лоря перепугался, отнял у него саблю и ссадил его с арабского коня, пересадив сначала на казачью лошадь, а потом в экипаж.
Государь поручил мне переговорить с Гассаном, и юный Максимов служил переводчиком. Я убедился, что он принадлежит к партии старых турок и обвиняет англичан, что они нас друг на друга "натравили". Государь его принял вторично, но я упросил его величество на этот раз сидеть в кресле, а не идти к нему навстречу, что заставило усомниться турка в том, что пред ним стоял царь, а не простой генерал. Гассан не мог скрыть своего удивления, что царь и вся свита его пришли в Болгарию для такого пустого дела, и на замечание государя, что он желает скорейшего мира и возможности возвратить его в Стамбул, ответил: "Мир от вас зависит, вы лучше нашего султана знаете, когда и как его заключить". Гассан ни на минуту не показал робости или унижения. Отправлен 5-го в коляске в Зимницу, а оттуда в Россию, куда высланы и все остальные пленные.
5-го числа по случаю тезоименитства Сергея Александровича и торжества никопольского был церковный парад на крутом холме в походной церкви 12-го корпуса. Служил Никольский с полковым священником и придворными певчими. Вид был величественный, и церемония трогательная. Я был пешком, так как на последнем переходе большой прыжок, сделанный не по росту арабских лошадей, стер несколько холку бедному Ададу.
Мы завтракали вместе с государем у наследника. Ты знаешь, что я жару переношу хорошо, но теперь подчас приходится невтерпеж, в особенности ради дурного примера и беспрестанного питья воды с вином сельтерской и т.п. Все это портит желудки, на что жалуется вся Главная квартира. У меня только язык испортился, и я принял бриони.
Наследник и Владимир Александрович выступили с 3 дивизиями пехоты и 7 полками кавалерии (дивизия Дризена, бригада из дивизии Манвелова, да казаки), подчиненными графу Воронцову, к Рущуку, куда они должны подойти 8-го. Они все надеются, что турки выйдут из укреплений в чистое поле, чтобы дать себя разбить, Сомневаюсь. Турки первоначально укрепили только восточный фронт, ожидая оттуда нашего подхода. Но со времени движения к Никополю, а, в особенности, высадки в Систове употребили все старания, чтобы усилить западный фронт. Нам достанется Рущук не даром, разве что пособят батареи, устроенные у Журжево и Слободзеи и мотувдие действовать в тыл турецких укреплений, из которых самый важный форт Levant Tabia.
Замечательно, что турки до сих пор не заметили, что огонь наш может бить их в тыл, сюрприз будет неприятный! Корпус Шаховского направлен на Осман-Базар. Ему предстоит едва ли не первому встретиться в поле с турецкими войсками. Гурко уже приближается, по последним известиям, к Казанлыку.
Вечером 5-го государь решил отправить с наследником Сергея Александровича, а при нем ментора - твоего крымского почитателя Арсеньева. Велика решимость царя-отца отправить трех своих сыновей в одно место против турецкой крепости, вооруженной сильною артиллериею. Самоотвержение излишнее. Но наследнику и Сергею Александровичу высказал я откровенно, что Русь больше огорчится, если они из-за турки подстрелены будут, нежели если Георгия не получат. Идти под ядра бесполезно при осаде крепости.
6-го в 5 час. утра великий князь выступил с войсками. Решено, что мы здесь останемся (у сел, Павлова) до 9-го под прикрытием оставленной наследником бригады, а затем, дождавшись подхода головного эшелона - 4-го корпуса, пойдем в Тырнов к Балканам, где и останемся некоторое время до совершенного разъяснения обстоятельств. По всему видно, государю хочется остаться до конца кампании, побыть за Балканами, в Адрианополе, а, может быть, и в Константинополе! Дай-то Бог поскорее, много потеряли временя, в скоро уже осень на дворе.
Сейчас получил твои письма No 14 и 15 от 29 и 30 июня. Благодарю за милые подробности. Читая ваши грамотки, как бы присутствую на семейном празднике. Хотелось бы посмотреть на садовую хатку. Надеюсь, что содержать будут в порядке. Вижу, что Толстые зажились у вас, и радуюсь, что ты ими довольна. Да сохранит Господь деток наших на радость нашу.
Ты ничего не пишешь о своем здоровье. По сведениям из России, лето везде сырое, холодное, переменное. Очень недоволен я матушкою, которая не так ведет себя в Круподернице, как следовало бы. Надеюсь, что исправится. Все книги (в том числе и Gentz'a), которые были с собою, перечитал и теперь должен довольствоваться лишь газетами и экспедициями Министерства иностранных дел, которые по приказанию государя дают мне на прочтение.
Убедившись окончательно, что ни одна петербургская коляска, ни одна придворная повозка для здешних дорог не годится, и потеряв на двух переходах пропасть лошадей, Главная квартира отсылает сегодня на быках свои экипажи, заменяя их легкими колясками, купленными в Бухаресте, и арбами на быках для тяжестей. Если бы я не спохватился в Плоешти, та же участь постигла бы и мою коляску с тою разницей, что добыть другую отсюда я уже не был бы в состоянии. Жара для моих глаз несравненно лучше ветра и, в особенности, сырости. На затылке у меня почти ничего уже нет, а на лбу и голове совершенно уже чисто.
Предположениями Мельникова касательно Плискова я доволен. Только вы оба все еще мне не объяснили, до какой цифры доходит смета постройки для Липского. Мне эту цену желательно уменьшить.
Больных в войсках наших мало, но есть несколько лихорадочных, тифозных и желудочных. Потеря в Никополе еще не определена с точностью, но полагают до 1200 выбывших из строя. Артиллерия наша действовала превосходно, потеряла много лошадей, но пополнила их из турецких. Криденер получил Георгия 3-й ст., а полковой командир (четвертой) офицерский Георгиевский крест.
Сейчас вернулся из Никополя Михаил Голицын. Великий князь Алексей Александрович уже слетал на паровом катере в Никополь и удостоверился, что мониторы турецкие (они не очень страшны и не первоклассные, но с хорошею артиллериею) могут быть исправлены в течение 3-х недель. Принялись за работу и надеются скоро плавать по Дунаю на них. Войска в возбужденном состоянии. Потери наши менее чувствительные, нежели предполагали: убитых всего 3 офицера (в том числе сын А. П. Озерова) и 280 нижних чинов, остальные 900 чел. ранены. В цитадели - неприступной, и которую по непонятной причине турки не решились защищать, нашли до 700 женщин и детей мусульманских. Вечером после сражения часть турок, в том числе несколько эскадронов с обозом, хотели пройти в Виддин. Их перехватила Кавказская бригада, и один из наших - осетин - вырвал знамя у турецкого знаменосца и его убил. Он получил Георгиевский крест, а говорить с ним никто не мог, когда его прислали сюда вместе с отбитыми знаменами - числом 5.
9-й корпус, оставив один полк (Козловский) в Никополе и уланский Бугский полк на р. Виде к стороне Вид-дина, идет за Балканы на Плевно и Ловчу. Несколько рискованно оставить наш правый фланг почти без прикрытия. Авось, турки в Виддине (их 35 тыс.) не будут предприимчивы.
Ожидаем движения турецкой армии из Шумлы на Николая Николаевича к Тырново. В то же время около 30 батальонов турецких заняли крепкую позицию и за р. Ломом, чтобы поставить наследника при его движении к Рущуку между собою и Дунаем. Надо ожидать сильного сражения у наследника завтра или послезавтра. Оно должно решить, будут ли турки продолжать держаться в поле пред Балканами или же запрутся в Ру-щуке и Шумле, сосредоточив свою полевую армию у Адрианополя.
Государю невтерпеж оставаться на месте, и несмотря на то, что было условлено между ним, Николаем Николаевичем и наследником, он не хочет ожидать здесь войска 4-го корпуса, а решил сейчас перейти завтра на р. [Янтра] к местечку Бела, где мы будем в 20 или 25 верстах от места боя. Опасаюсь, что не удержим государя и что он поскачет на выстрелы, зная, что они направлены против трех любимых сыновей. Вот результат фальшивого положения, в которое поставлена императорская Главная квартира с переходом нашим за Дунай. Авось, Бог увенчает успехом усилия наших бравых солдат и избавит Россию и императорскую фамилию от несчастья.
По всему видно, турки не выдерживают нашего решительного натиска в бою и боятся русского штыка и могучего "ура!". Пока идет пушечная и ружейная стрельба, они, стреляя метко из своего превосходного оружия, имеют преимущество над нашими войсками. Но как только раздается "ура!" и ринутся наши, так ряды турок слабеют и редко выдерживают штыковой натиск.
Посылаю тебе мою мнимую биографию, напечатанную в Вене в журнале "Danube", всегда на меня яростно нападавшем (редактор поляк, преданный грекам). Ты увидишь, какую тебе приписывают роль в моей политической деятельности. Вернее, если бы сказали, что ты - моя душа, моя нравственная сила, мой ангел-хранитель земной и что без тебя я, пожалуй, обращусь в тряпку. В депешах же и в дипломатической стряпне ты неповинна, хотя и зачастую была моим секретарем, это верно.
Целую ручки у матушки. Мой привет Екатерине Матвеевне. Обнимаю тебя, моя ненаглядная, и милейших деток тысячекратно. Благословляю вас. Мой поклон Нидман, Пелагее Алексеевне и Соколову.
В ту минуту, когда отправлялся спать вчера вечером, прибыл фельдъегерь и доставил милейшее письмо твое от 27-го, мой бесценный друг Катя, ненаглядная жинка моя! Нельзя более кстати пришлись твои строки! Благодарю матушку за ее письмецо и прошу никак не думать, что длинное письмо ее менее приятно будет, нежели коротенькое. Напротив, я желал бы почаще с нею беседовать заочно, и когда пишу тебе, не исключаю из ума и сердца нашу добрейшую матушку, сжившуюся с нами в нераздельное trio. He правда ли? Мике спасибо за милый рассказ на немецком языке. Если сама писала, то очень изрядно. Благодарю Катю, Павлика и Леонида. Не теряю надежды, что старший сын захочет доказать своим правописанием и изложением, что он действительно старший и 13-летний мальчик! То, что ты говоришь о Соколове - справедливо, но совершенств нет. И то хорошо, что он терпелив. Жаль, если Мика пойдет назад. Скажи от меня Нидман, что я надеюсь на нее - для предупреждения сего жалкого результата. Пусть сама читает книги полезные и развивающие - благо охотница читать. Пусть пишет мне на разных языках длинные письма, это все будет дополнением к преподаванию. Скажите Мике, что я надеюсь, что в старости найду в ней полезного и ученого секретаря.
Поездки ваши в Погребище и Плисково меня живо интересуют. Как мне хотелось бы повозиться с детьми в лесу и на сене! Напрасно покупаете вы вино в Бердичеве. Сколько платите за бутылку? Rug и Canet хорошие вина, но обошлись мне не дороже 10 фр. за бутылку. Впрочем, ты могла бы выписать Medoc (vieux) и vin de Graves (белое) от Базили из Одессы, так как, по заверению Дмитрия, на каждом ящике, заключающем эти столовые вина (последнее - белое) написано четко - Medoc и Graves. Старику Базили нетрудно разобрать и отделить два ящика.
Последняя часть письма твоего смахивает на спартанку. Кто тебя близко знает, сказал бы, может быть, не спорим, а, рыбка? Так ли? Нет, а настоящая мне подруга, самоотверженная и энергическая, ставящая, как и я, долг отечеству выше всех личных побуждений.
От думы ли или же - прозаически - от удушливой жары, но я сегодня не мог спать. В 3 часа ночи встал совсем. Уложились, напились чаю, и за четверть часа до восхода солнца сел я на Адада и отправился к переправе, где к 5 час. утра был назначен сбор. С конвоем царским, сняв шапку и перекрестясь, перешел я пешком по мосту и, сев на Адада, встретил государя на турецком берегу. Тут мы простились с великим князем Алексеем Александровичем, остающимся в Систове и заведывающим моряками (их слишком 1800 чел. теперь на Дунае) для устройства бон (заграждения) и защиты мостов. Приступают к устройству второго моста на плотах и для сего проводят лес из речки, впадающей в Дунай против Никополя. Плоты эти по мере прохода пред турецкими батареями обстреливаются, но до сих пор операция идет удачно.
Всю ночь и все утро сегодня слышна сильная пушечная пальба со стороны Никополя. Криденер, наконец, решился атаковать турецкую позицию. Я уже боялся, что он даст время части Виддинского корпуса, идущей на Лом в Никополь, подкрепить никопольские войска. Дай Бог нам скорее взять этот город и стать твердою ногою на р. Вите, тогда лишь правый фланг наш будет обеспечен. Получены добрые вести из Тырнова. Отряд Евгения Максимилиановича, с которым пошел Николай Николаевич младший, уже захватил проход балканский Шибка, чрез который идет главный почтовый и шоссейный путь. Говорили, что там устроены сильные укрепления и стоит большой отряд. Не знаем обстоятельств, сопровождавших наше движение. Ждем завтра утром подробностей и князя Имеретинского, посланного для сего в Тырново.
Гурко с отрядом Николая Максимилиановича и стрелками, кажется, успел уже овладеть проходом, на который я постоянно указывал - на Хан-Кёй к Ески-Загре. Если это оправдается, то мы успеем перехватить Ямбольскую железную дорогу, и тогда турки придут в смятение, несмотря на то, что собираются пугать нас переходом чрез Дунай в Румынию против Силистрии. Ждем с нетерпением известия, удалось ли наследнику перервать железную дорогу между Рущуком и Шумлою. Туда послан был казачий полк под начальством лихого офицера Генерального штаба полковника Дохтурова (моего приятеля, то есть разделяющего мои воззрения к военному стремлению], [на] славян и нынешние обстоятельства).
В 8 час. утра уже мы дошли до места, избранного для бивака (за сел. Царевна). Переход всего 10 верст. Не стоило ходить. По-моему, идти - так не менее 30 верст. Но дело в том, что с моста продолжительный и трудный подъем, а у Главной квартиры обоз громоздкий и громадный{27}. Притом мост мог попортиться и задержать. Мы нашли, что палатка готова не только для государя, но и для Адлерберга, для Милютина, Мезенцова, Гамбургера, Алексея Александровича - одним словом, для ближайшей свиты. Нам остальным приходилось ждать обоза. Беспорядок большой. Эту придворную челядь никак не сдержишь в порядке. Обоз разделен на два эшелона. В первом - легкие экипажи государя, поименованных выше лиц и, кроме того, Боткина, Воейкова, Рылеева и Арсеньева, странствующих на казенном иждивении, то есть с казенными лошадьми и придворными экипажами. В первом эшелоне должна находиться также моя собственная (единственная собственность) коляска с Дмитрием, а фургон мой с Иваном, равно как и все остальные экипажи, находятся во втором, тяжелом эшелоне, следующем в некотором расстоянии за легким и долженствующим сильно запаздывать. В фургоне палатка с принадлежностями. Таким образом лишь избранные и приближенные будут пользоваться полным придворным удобством, а мы идем настоящим походом.
Благодаря Бога, мои лошадки и повозка до такой степени исправны, что всегда приходят прежде всех. Так как место, отведенное для свиты, было пыльно и мне не досталась бы тень от окружающих царский бивак деревьев, то я предпочел стать отдельно с казаками конвоя. Моя палатка разбита под деревом рядом с палаткою командира конвоя полковника Черевина (умный малый, приятель брата Павла) среди казачьих коновязей. Я люблю русского солдата, казака и рад среди них вспомнить старину и отдалиться от пустого, часто скверного, свитского разговора. Бивак очень живописен. Вода прекрасная и течет около самой палатки. Лошади в тени, и Адад в полном удовольствии (рыжий плетется, но продолжает хромать). Государь и вся свита похваливают моего серого коня, а Кобелев выпрашивает его для царского седла. Сижу в своем кресле, смотрю на пестрые группы казаков и лошадей, а думаю - в даль, смотря на твою фотографию, моя ненаглядная и славная подруга. Ты вся живая мне представляешься, и глубокий, светлый, добрый взгляд (в действительности ты им меня весьма редко награждаешь, не правда ли?) душу проникает.
В 11-м часу, когда прибыл фургон царский, мы позавтракали. Я был приглашен за царский стол в импровизированной беседке (с приближенными). Остальные завтракали, стоя у стола, накрытого вблизи под деревом. В 5 час. обедали на чистом воздухе. Завтра выступаем в 5-м часу в Павлов, в 26-ти верстах отсюда, и присоединимся к биваку наследника, все еще не двигающегося.
Представители герцеговинцев, босняков и старосербов, бежавших от турецкого гнета, прислали в Бухарест известного Любобратича и попа Жарко{28}, чтобы представить государю благодарственный адрес и просить пособия для нового восстания в Южной Боснии. Копию с адреса мне прислали и просили допустить к руке. То же просили англичане - Бекер, Сандвит, Фриман и др., приславши депутата с благодарственным адресом за покровительство христианам. Я должен был ответить Стюарту, что обе депутации были бы приняты государем, если бы поспели в Зимницу, но принимать их за Дунаем во время похода к Балканам немыслимо. Стюарту поручено это выразить учтиво с сожалением, что опоздали. Депутатов герцеговинцев и босняков нельзя в сущности принять, ибо венгры примут это за вызов, и оно противоречить будет существующим с Австрией соглашениям.
Во 2-м часу пополудни получили известие (телеграфически) от главнокомандующего, что проход балканский, ведущий в Хан-Кёй (до Ески-Загры) занят 2 июля Гурко, застигнувшим врасплох находившийся там батальон низама, обратившийся тотчас в бегство к востоку. У нас почти не было потерь. Так как главный проход Шибка занят и укреплен сильно турками, то Гурко вместо того, чтобы, как я предполагал, сделать набег на Ески-Загру и Сливну и захватить Ямбольскую железную дорогу, обратился на запад к Казанлыку и намерен 4-го или 5-го атаковать Шибку с юга в то время, как отряд, посланный из Тырнова, будет атаковывать с севера фронт турецких укреплений.
Получив известие о переходе Балкан, государь вместе со мною (как дежурным) объехал бивак войска для объявления им доброй вести. Адада пришлось вторично седлать. Государь был целый день в беспокойстве за неполучением вести от Криденера, тогда как целый день слышна была пальба со стороны Никополя. Вечером в 9 час. мы пили чай. Ночь была тихая, теплая, но взошла новая луна. В эту минуту раздался вдали сигнал на молитву, и раздалось стройное пение в разных местах трех конвойных казачьих сотен и гвардейской роты. Они молились звучно и разнообразно, но молитва и мысль были тождественны. Государь снял шапку, и мы все простояли благоговейно, соединяясь мысленно и духовно с воинами, готовыми ежечасно положить свою жизнь за царя и Россию. В этой обстановке зелени, покрытой мраком, при слабом лунном освещении вид православного царя, ополчившегося за своих единоверцев и благоговейно и безмолвно молящегося среди долины Болгарии, когда с часу на час можно было ожидать нападения турок с обоих флангов, был многознаменателен и почтительно поэтичен! Так и просились стихи на перо!
Ночью около 3-х часов произошла тревога, выказавшая осязательно la t du passage du Quartier imp Телеграфист из Систова известил нас, что в городе тревога, что Криденер отброшен на юг, что 6 рот армейских и Болгарское ополчение вышли на высоты, окружающие город, и что турки приближаются к Систову. Начальник переправы генерал Рихтер сообщил также тревожное известие о приближении турок к переправе. Оказалось, что никакой пехоты не было под рукою для прикрытия государя. Ты можешь себе представить тревогу! Все почти были убеждены, что турки в Систове (25 минут от нас за горами). Разосланы флигель-адъютанты и свиты его величества генерал-майор, чтобы повернуть войска назад в Систово. Общая тревога. Я остался спокоен, выразив убеждение, что ничего серьезного нет и что у страха глаза велики. Не дали спать комары, а потом тревога. В 4 часа сели на коней и простояли до 6 час. близ бивака у артиллерии в ожидании прибытия подкреплений и разъяснения обстоятельств. Посланы были казаки и уланы к стороне неприятеля, чтобы разузнать, что случилось с Криденером. Оказалось, наконец, что панику распространили казак и телеграфист. В 6 час. утра отправились мы по предназначенному пути, оставив князя Шаховского с бригадою на биваке для обеспечения ничем не прикрытого систовского моста. 26 верст прошли мы с государем верхом с тремя сотнями конвоя (как на маневрах), делали получасовой привал и в 11 час. встретились с наследником у дер. Павлове, где он стоял уже 6 дней. Жара сильная. Я стал в палатке на отдельном болгарском дворе близ царского бивака. Около меня в той же ограде расположились флигель-адъютанты Мейендорф и Голицын (сын Луизы Трофимовны), тронули меня тем, что они вчера за обедом вспомнили о твоем рождении и пили за твое здоровье.
Я выдерживаю отлично поход, хотя у меня сегодня побаливала левая нога от долгого сиденья на лошади. Сейчас получено известие, что Криденер выдержал вчера жестокий бой с турками у Никополя от 12 час. утра до вечера позднего и, наконец, взял крепость и город. Сдались 6 тыс. чел. с двумя пашами. Ура! Правый фланг наш обеспечен, и мы можем идти вперед.
Обнимаю вас тысячекратно. Целую ручки у матушки, приветствую Екатерину Матвеевну, благословляю детей. Твой верный друг и любящий муженек Николай
Государь, по-видимому, хочет справлять поход до конца.
No 16
7 июля. Бивак у сел. Павлове
Скажите Павлику, что мы 4-й день стоим биваком среди палящего солнца в безлесной и холмистой стране в болгарском селении Павлов, названном, вероятно, в его честь (?). Стоянка плохая в деревне.
Надеюсь сегодня получить от тебя, бесценная жинка моя, письмо с флигель-адъютантом на запас, потому что отправление курьера от нас следует обыкновенно тотчас же после получения писем и объявляется за несколько лишь часов, которые могут совпасть с занятиями от командировки.
Возвращаюсь к дневнику моему, но прежде сообщу вам заключение мое согласно условленному в деревне. Хотя Мельников удостоверился, что он седьмая спица в колеснице и затрудняет лишь наше хозяйство, но упря-мость не дозволяет ему послушаться убедительных просьб Алексея, Павла, Николаева и пр., предоставив двум последним вести хозяйство без ближайшего надзора. Надо бы понять Мельникову, что он и большое семейство с челядью вводят нас в непроизводительный расход.
В Болгарии хорош урожай. Дай Бог, чтобы и у нас был такой же.
4 июля будет памятный в истории нынешней кампании день. Начался тревогою Главной квартиры, начавшейся в Систове и на нашем мосту вследствие опасения турок и распространившихся фальшивых известий, а кончился известием о взятии Никополя с 82 крепостными орудиями (три крупповских последней системы), двумя расстрелянными нашею артиллериею мониторами, несколько пашей и более 5 тыс. пленных турецких солдат с множеством оружия и боевых принадлежностей{29}. Пока мы ничего о Криденере не знали, он загнал турок в Никополь, отрезал им сообщение с Виддином, Софиею и Плевною и затем 3 июля с 4-х часов утра до поздней ночи штурмовал несколько укрепленных позиций, устроенных перед городом. К ночи пальба и штыковая атака нашей молодецкой пехоты и образцовой артиллерии стихли. А 4-го на рассвете, когда войска проникли в город, цитадель сдалась вместе с турецкими войсками, начальником коих был генерал-лейтенант Гассан-паша, человек умный, храбрый и энергичный, защищавшийся до последней крайности. В 1-м часу государь получил радостную телеграмму из Систова, и войска стали кричать "ура!" на всех биваках. В 8-м часу, тотчас после обеда нашего прибыл Лоря в коляске с Гассан-пашою и 6-ю конвойными казаками.
Лоря avait 1'air d'un fou et j'ai du assister des sc bien p pour quelqu'un qui s'interesse ce pauvre gar Sa t n'a jamais bien organis La moindre secousse d 1' et la surexcitation des nerfs ach de lui faire perdre presque la raison (un le peu de raison, qu'il poss Le fait est qu'il avait 1'air d'un fou. Il prenait des poses dramatiques, tant manquait compl de voix, tant mettait hurler et pleurnicher. On dit fort heureusement qu'an feu il s'est assez bien conduit, malgr l'exaltation qui avait remarqu par tout le monde, mais il faisait piti au Quartier g
Государь был благосклонен и милостив донельзя, дал ему саблю "за храбрость", но, видимо, терял терпение (у присутствующих оно было давно потеряно) при повествовании бедного Лорьки, путавшегося в подробностях, и, наконец, стал прерывать его, стараясь сохранить какую-либо нить бессвязного рассказа. Почти все присутствующие подмигивались, а мне больно было смотреть, как прусский и австрийский агенты глумились над слабыми нервами "генерала свиты его императорского величества". Я старался угомонить Лорю, просил Боткина дать ему лавровишневых капель, но ничего не помогало. После ночи, проведенной покойно, государь позвал его в столовую, где мы все пили чай, и стал было снова расспрашивать, но опять голос осип и оборвался, и стыдно было слушать торжественную драматическую бессвязицу, которую нес Лоря. Решено его не возвращать в 9-й корпус, не подвергать более огню, а под благовидным предлогом возвратить поскорее в Россию.
Гассан-паша (дивизионный генерал, ферсак), родственник моего старого приятеля Махмуда (бывшего верховным визирем), был несколько лет в Адмиралтействе, знавал меня и видал неоднократно (хотя я и. не припомню), командовал войсками в Нише, в Алексинаце, затем был послан в Виддин и оттуда в Никополь. Болгары обвиняют его в зверстве. Выражение его - красивый, лицо хитрое, умное, энергическое и зверское. Он нисколько не смутился, не потерял чувства собственного достоинства и отвечал на все вопросы резко, с улыбкою довольно презрительного свойства. Криденер оставил при нем саблю в знак уважения к мужественной обороне, но когда встречные войска по дороге и в особенности болгаре в Систове стали кричать "ура!" при его проезде, то он дико и отважно хватался за саблю, готовый броситься на вызывающих. Лоря перепугался, отнял у него саблю и ссадил его с арабского коня, пересадив сначала на казачью лошадь, а потом в экипаж.
Государь поручил мне переговорить с Гассаном, и юный Максимов служил переводчиком. Я убедился, что он принадлежит к партии старых турок и обвиняет англичан, что они нас друг на друга "натравили". Государь его принял вторично, но я упросил его величество на этот раз сидеть в кресле, а не идти к нему навстречу, что заставило усомниться турка в том, что пред ним стоял царь, а не простой генерал. Гассан не мог скрыть своего удивления, что царь и вся свита его пришли в Болгарию для такого пустого дела, и на замечание государя, что он желает скорейшего мира и возможности возвратить его в Стамбул, ответил: "Мир от вас зависит, вы лучше нашего султана знаете, когда и как его заключить". Гассан ни на минуту не показал робости или унижения. Отправлен 5-го в коляске в Зимницу, а оттуда в Россию, куда высланы и все остальные пленные.
5-го числа по случаю тезоименитства Сергея Александровича и торжества никопольского был церковный парад на крутом холме в походной церкви 12-го корпуса. Служил Никольский с полковым священником и придворными певчими. Вид был величественный, и церемония трогательная. Я был пешком, так как на последнем переходе большой прыжок, сделанный не по росту арабских лошадей, стер несколько холку бедному Ададу.
Мы завтракали вместе с государем у наследника. Ты знаешь, что я жару переношу хорошо, но теперь подчас приходится невтерпеж, в особенности ради дурного примера и беспрестанного питья воды с вином сельтерской и т.п. Все это портит желудки, на что жалуется вся Главная квартира. У меня только язык испортился, и я принял бриони.
Наследник и Владимир Александрович выступили с 3 дивизиями пехоты и 7 полками кавалерии (дивизия Дризена, бригада из дивизии Манвелова, да казаки), подчиненными графу Воронцову, к Рущуку, куда они должны подойти 8-го. Они все надеются, что турки выйдут из укреплений в чистое поле, чтобы дать себя разбить, Сомневаюсь. Турки первоначально укрепили только восточный фронт, ожидая оттуда нашего подхода. Но со времени движения к Никополю, а, в особенности, высадки в Систове употребили все старания, чтобы усилить западный фронт. Нам достанется Рущук не даром, разве что пособят батареи, устроенные у Журжево и Слободзеи и мотувдие действовать в тыл турецких укреплений, из которых самый важный форт Levant Tabia.
Замечательно, что турки до сих пор не заметили, что огонь наш может бить их в тыл, сюрприз будет неприятный! Корпус Шаховского направлен на Осман-Базар. Ему предстоит едва ли не первому встретиться в поле с турецкими войсками. Гурко уже приближается, по последним известиям, к Казанлыку.
Вечером 5-го государь решил отправить с наследником Сергея Александровича, а при нем ментора - твоего крымского почитателя Арсеньева. Велика решимость царя-отца отправить трех своих сыновей в одно место против турецкой крепости, вооруженной сильною артиллериею. Самоотвержение излишнее. Но наследнику и Сергею Александровичу высказал я откровенно, что Русь больше огорчится, если они из-за турки подстрелены будут, нежели если Георгия не получат. Идти под ядра бесполезно при осаде крепости.
6-го в 5 час. утра великий князь выступил с войсками. Решено, что мы здесь останемся (у сел, Павлова) до 9-го под прикрытием оставленной наследником бригады, а затем, дождавшись подхода головного эшелона - 4-го корпуса, пойдем в Тырнов к Балканам, где и останемся некоторое время до совершенного разъяснения обстоятельств. По всему видно, государю хочется остаться до конца кампании, побыть за Балканами, в Адрианополе, а, может быть, и в Константинополе! Дай-то Бог поскорее, много потеряли временя, в скоро уже осень на дворе.
Сейчас получил твои письма No 14 и 15 от 29 и 30 июня. Благодарю за милые подробности. Читая ваши грамотки, как бы присутствую на семейном празднике. Хотелось бы посмотреть на садовую хатку. Надеюсь, что содержать будут в порядке. Вижу, что Толстые зажились у вас, и радуюсь, что ты ими довольна. Да сохранит Господь деток наших на радость нашу.
Ты ничего не пишешь о своем здоровье. По сведениям из России, лето везде сырое, холодное, переменное. Очень недоволен я матушкою, которая не так ведет себя в Круподернице, как следовало бы. Надеюсь, что исправится. Все книги (в том числе и Gentz'a), которые были с собою, перечитал и теперь должен довольствоваться лишь газетами и экспедициями Министерства иностранных дел, которые по приказанию государя дают мне на прочтение.
Убедившись окончательно, что ни одна петербургская коляска, ни одна придворная повозка для здешних дорог не годится, и потеряв на двух переходах пропасть лошадей, Главная квартира отсылает сегодня на быках свои экипажи, заменяя их легкими колясками, купленными в Бухаресте, и арбами на быках для тяжестей. Если бы я не спохватился в Плоешти, та же участь постигла бы и мою коляску с тою разницей, что добыть другую отсюда я уже не был бы в состоянии. Жара для моих глаз несравненно лучше ветра и, в особенности, сырости. На затылке у меня почти ничего уже нет, а на лбу и голове совершенно уже чисто.
Предположениями Мельникова касательно Плискова я доволен. Только вы оба все еще мне не объяснили, до какой цифры доходит смета постройки для Липского. Мне эту цену желательно уменьшить.
Больных в войсках наших мало, но есть несколько лихорадочных, тифозных и желудочных. Потеря в Никополе еще не определена с точностью, но полагают до 1200 выбывших из строя. Артиллерия наша действовала превосходно, потеряла много лошадей, но пополнила их из турецких. Криденер получил Георгия 3-й ст., а полковой командир (четвертой) офицерский Георгиевский крест.
Сейчас вернулся из Никополя Михаил Голицын. Великий князь Алексей Александрович уже слетал на паровом катере в Никополь и удостоверился, что мониторы турецкие (они не очень страшны и не первоклассные, но с хорошею артиллериею) могут быть исправлены в течение 3-х недель. Принялись за работу и надеются скоро плавать по Дунаю на них. Войска в возбужденном состоянии. Потери наши менее чувствительные, нежели предполагали: убитых всего 3 офицера (в том числе сын А. П. Озерова) и 280 нижних чинов, остальные 900 чел. ранены. В цитадели - неприступной, и которую по непонятной причине турки не решились защищать, нашли до 700 женщин и детей мусульманских. Вечером после сражения часть турок, в том числе несколько эскадронов с обозом, хотели пройти в Виддин. Их перехватила Кавказская бригада, и один из наших - осетин - вырвал знамя у турецкого знаменосца и его убил. Он получил Георгиевский крест, а говорить с ним никто не мог, когда его прислали сюда вместе с отбитыми знаменами - числом 5.
9-й корпус, оставив один полк (Козловский) в Никополе и уланский Бугский полк на р. Виде к стороне Вид-дина, идет за Балканы на Плевно и Ловчу. Несколько рискованно оставить наш правый фланг почти без прикрытия. Авось, турки в Виддине (их 35 тыс.) не будут предприимчивы.
Ожидаем движения турецкой армии из Шумлы на Николая Николаевича к Тырново. В то же время около 30 батальонов турецких заняли крепкую позицию и за р. Ломом, чтобы поставить наследника при его движении к Рущуку между собою и Дунаем. Надо ожидать сильного сражения у наследника завтра или послезавтра. Оно должно решить, будут ли турки продолжать держаться в поле пред Балканами или же запрутся в Ру-щуке и Шумле, сосредоточив свою полевую армию у Адрианополя.
Государю невтерпеж оставаться на месте, и несмотря на то, что было условлено между ним, Николаем Николаевичем и наследником, он не хочет ожидать здесь войска 4-го корпуса, а решил сейчас перейти завтра на р. [Янтра] к местечку Бела, где мы будем в 20 или 25 верстах от места боя. Опасаюсь, что не удержим государя и что он поскачет на выстрелы, зная, что они направлены против трех любимых сыновей. Вот результат фальшивого положения, в которое поставлена императорская Главная квартира с переходом нашим за Дунай. Авось, Бог увенчает успехом усилия наших бравых солдат и избавит Россию и императорскую фамилию от несчастья.
По всему видно, турки не выдерживают нашего решительного натиска в бою и боятся русского штыка и могучего "ура!". Пока идет пушечная и ружейная стрельба, они, стреляя метко из своего превосходного оружия, имеют преимущество над нашими войсками. Но как только раздается "ура!" и ринутся наши, так ряды турок слабеют и редко выдерживают штыковой натиск.
Посылаю тебе мою мнимую биографию, напечатанную в Вене в журнале "Danube", всегда на меня яростно нападавшем (редактор поляк, преданный грекам). Ты увидишь, какую тебе приписывают роль в моей политической деятельности. Вернее, если бы сказали, что ты - моя душа, моя нравственная сила, мой ангел-хранитель земной и что без тебя я, пожалуй, обращусь в тряпку. В депешах же и в дипломатической стряпне ты неповинна, хотя и зачастую была моим секретарем, это верно.
Целую ручки у матушки. Мой привет Екатерине Матвеевне. Обнимаю тебя, моя ненаглядная, и милейших деток тысячекратно. Благословляю вас. Мой поклон Нидман, Пелагее Алексеевне и Соколову.