Страница:
– Да.
На летном поле операцию «Невеста» не обсуждали – слишком много лишних ушей. Времени на то, чтобы принимать гостей, у Тира уже не было – он встречался с Хильдой. Оставалось поддерживать связь по шонээ, благо прибор позволял устанавливать разные уровни доступа, и не все переговоры старогвардейцев между собой мог услышать их император.
– Нашел что-нибудь?
– А ты?
– Три штуки, – сообщил Риттер с достоинством. – Все трое очень милы. И это, заметь, в первые полтора месяца. Ну так что там у тебя?
– Еще не знаю. – Тир пожал плечами, как будто собеседник мог его видеть. – Посмотрим.
– Ты, Суслик, привереда, – снисходительно сообщил Риттер, – ладно, чистого неба. Отбой.
– Отбой.
Блудница уже садилась во двор замка Сегель.
…Хильда подходила Эрику. Отвечала требованиям не полностью, не на сто процентов, но больше чем наполовину. Искать кого-то еще было уже не нужно. Тир для порядка облетел оставшиеся усадьбы, убедился, что тамошние девицы удовлетворят разве что таких же, как они сами, непрезентабельных деревенских рыцарей, и окончательно определился с выбором. Хильда фон Сегель устраивала даже его… в смысле, даже он смог бы некоторое время терпеть ее в своем доме, несмотря на глубочайшую мизантропию и привычку есть людей, а не жить с ними. Тем более Хильда фон Сегель имела все шансы стать избранницей императора Вальденского.
Хотя могла и не стать. Все бывает.
Поймав себя на мысли о том, что в этом случае он ничуть не расстроится, Тир слегка напрягся. Однако вовремя вспомнил обо всех неприятностях, которыми грозит Эрику женитьба, и понял, что напрягаться нет повода. Он до сих пор выбирал между максимально эффективной деятельностью императора и доказательством собственной теории любви. И, несмотря на то, что действовал в пользу второго, не собирался окончательно отказываться от первого.
– Добрый вечер, – сказала Хильда. Она увидела, как он садится, и вышла во двор, встречать. Ждала его и даже не скрывала, что ждет. – Ты сегодня позже, чем обычно. Дела?
– Добрый вечер. Да. Я попрощаться заглянул.
Волна мгновенно сменяющих друг друга эмоций: недоумение, легкий испуг, укол боли – сопровождается соответствующим мимическим рядом: приподнятые брови, легкая бледность, расширившиеся зрачки.
– Тебя отправляют на фронт?
Приятно иметь дело с сообразительной женщиной.
– Нас всех отправляют на фронт. Давно пора.
Давно было пора. И хорошо, что уже завтра они вылетят на юг. Хорошо, потому что сколько же можно торчать в тылу, так и запас посмертных даров растратить можно.
Не слишком хорошо, потому что…
– Суслик, – сказал Эрик почти торжественно, – у меня для тебя приятное известие.
Он велел Тиру явиться после полетов на командный пункт гвардейского летного поля. И вот, пожалуйста. В приятные известия Тир не верил. Его представления о том, что это такое, сильно отличались от общепринятых.
– Надеюсь, – пробормотал он, – это не аморально и не ведет к ожирению.
– Нет, но это довольно опасно. Теперь ты – легат Старой Гвардии. Командуй.
– Но я не… – Тир заткнулся, вовремя вспомнив о том, что не принято говорить «нет» в ответ на приятные известия, полученные в форме приказа. – Вашему величеству нравится дразнить собак?
– У собак случится очередное обострение. Думаю, я это как-нибудь переживу.
– Риттер лучше, – сказал Тир, решив, что нашел способ сказать «нет» достаточно деликатно.
– Суслик, – Эрик вздохнул, – за столько лет уже можно было выучить хотя бы основы субординации. Скажи мне, только честно, что такое, по-твоему, Старая Гвардия?
– Банда отморозков, – сказал Тир.
– Гениальных отморозков, – уточнил Эрик, – гениальных, но лишенных инстинкта самосохранения. К Риттеру это тоже относится. А у тебя этот инстинкт есть и прекрасно развит. Кроме того, ты способен позаботиться не только о себе. Ты доказал это, и не раз. Послезавтра вы отправитесь на фронт, задачи ваши ты знаешь, командуй, я посмотрю, как ты будешь справляться. Хотя по чести-то сказать, ты замещаешь меня в должности командира еще с тех дней, когда вы называли себя Стаей. Так что для тебя ничего не изменится, разве что новое звание даст больше полномочий.
– Слушаюсь, ваше величество. – Тир был так расстроен, что ему не требовалось даже притворяться, чтоб вызвать жалость. – Но почему именно «легат»? Это же звание командира Желез… «Стальных».
– Командира лейб-гвардии. Древняя традиция. Но видишь ли, в чем дело, до создания Старой Гвардии у меня было одно лейб-гвардейское подразделение, а теперь их два: земное и небесное. Справедливо, если оба командира будут в одном звании.
– Это надолго? – спросила Хильда.
– Понятия не имею.
Она была расстроена. Неявно – вальденские правила приличия не рекомендовали проявлять эмоции, – но Тир, разумеется, чувствовал даже самые тонкие оттенки ее настроения.
Господин фон Сегель, наоборот, искренне поздравил его с предстоящей отправкой на фронт. Митлоф фон Сегель был отставным майором, когда-то командовал пехотным полком, сейчас в армии служили все трое его сыновей, и старик был убежден, что воевать – единственное занятие, достойное мужчины.
Тир ничего не знал о достоинстве, зато знал, что хочет убивать.
Хильда ничего не знала об убийствах, зато знала, что хочет видеть его в Сегеле каждый вечер.
Каждому свое.
Хильда была влюблена ни к чему не обязывающей и ничего не требующей, легкой, для нее самой неуловимой влюбленностью. Момент, когда это чувство появилось, Тир упустил, – он, в конце концов, был не всемогущ и не мог контролировать все до единой эмоциональные нити, – но развиваться влюбленности не позволил. Ему самому Хильда нравилась. Она отличалась от большинства других женщин. Она была… нет, он затруднялся подобрать подходящее определение. Хильда просто была, и этот факт делал его жизнь чуть интереснее.
И заставлял задуматься.
Чем объяснялось его желание видеть Хильду? Чем объяснялось его к ней расположение? Не влюбленностью – эта функция была ему недоступна. Тогда чем? Что давало ему общение с Хильдой такого, что не могло дать общение со Старой Гвардией? Вопрос кажется идиотским, но только для того, кто по-разному относится к мужчинам и женщинам. Тир и к тем и к другим относился одинаково безразлично, выделяя из общего количества мужчин – Эрика и пятерых старогвардейцев, а из общества женщин – Хильду. Почему?
– К Солнцевороту я вернусь в любом случае, – пообещал он. – На официальных мероприятиях наше место рядом с Эриком, а рождественский бал – официальное мероприятие.
– Тебе же можно не присутствовать на торжествах, совпадающих с христианскими праздниками.
– Можно, но не в этот раз.
– А что будет в этот раз?
– Что-то будет.
Он вдруг всерьез, действительно всерьез задумался над тем, а хочет ли он, чтобы Хильда оказалась на этом балу? Если бы вместо «хочу – не хочу» было «надо или не надо», Тир, может, и додумал бы мысль. А так – выбросил ее. И пожал плечами:
– Пойдешь туда со мной?
Он знал, что так не приглашают даже на бал в каком-нибудь деревенском танцевальном зале. Тем более так не приглашают на рождественский бал в замке императора Вальденского. Но он ведь не был влюбленным рыцарем, волнующимся о том, примет дама приглашение или откажется, разбив ему сердце. Он должен был добыть Эрику женщину, он ее почти добыл, какая тут, к черту, романтика? Романтикой потом пусть сам Эрик и занимается. Если захочет.
А может, он и не захочет.
А может, Хильда сама не захочет на этот бал…
– Ничего себе! – Она определенно была не готова к такому повороту. – Вот так предложение. Для меня, между прочим, это Событие. С заглавной буквы. А ты вот так, походя, как будто я каждый день на императорские балы выезжаю. Нет уж, господин пилот, или приглашайте торжественно, или отправляйтесь туда в одиночестве.
– Хорошо, – Тир кивнул, улыбаясь, – будет торжественное приглашение, все будет, обещаю. Но ты вот что мне скажи: у тебя есть в чем туда идти? И если нет, то что тебе понадобится?
Это, пожалуй, ярче всего характеризовало их отношения – возможность задать подобный вопрос и получить ответ, а не отказ от дома. Отсутствие условностей, необходимых между чужими людьми… Значило ли это, что они не были друг другу чужими? Да, пожалуй. За полтора месяца Тир, не прилагая к этому никаких специальных усилий, не только приручил человеческую женщину, но и позволил ей приручить себя.
Может быть, они были друзьями. В тех пределах, в каких он был способен на дружбу. Может быть. Но ему нравилось смотреть на Хильду, нравилось слышать ее голос, нравилось чувствовать запах ее кожи и волос. Красивая, здоровая женщина, вызывающая у мужчины естественную реакцию. Все это до странности гармонично сочеталось между собой: взаимная теплота отношений, легкость общения и эта самая «естественная реакция».
Все это должно было закончиться, если Хильда понравится Эрику.
Тир уже не знал, хочет ли он, чтобы это закончилось…
Но он точно знал, что не хочет, чтобы это, получив развитие, превратилось во что-то более сложное и обременительное. Он просто не мог этого хотеть, не должен был. Он – разумное существо, куда более разумное, чем люди, и он способен оценить последствия развития их с Хильдой отношений.
Значит, никакого развития не будет.
ГЛАВА 3
Старая Гвардия оказалась на фронте вовремя и к месту. Причем к месту они были на любом участке фронта, хоть разорвись. И… да, Эрик не ошибся, Тир обнаружил в себе неизвестную доселе способность правильно выбирать точку приложения сил.
Керты были более выносливыми. Вальденцы – более умелыми. Керты изготавливали собственные болиды. У Вальдена было больше профессиональных пилотов. Керты верили в Орсия и его меч. Вальденцы – в своего императора и его Старую Гвардию. Кертский царь так и не смог вернуть себе Сезну, но сумел остановить продвижение вальденских войск на юг, к Арксвему. После этого было подписано очередное перемирие.
Из трех небольших северных городов, захваченных незадолго после Сезны, Эрик отдал один в обмен на соответствующий выкуп. Два других городка и Сезна остались у Вальдена, обозначив границы оккупированной территории.
Эпоха малых войн вернулась, как будто и не было двухлетнего перерыва.
Эрик пришел в Акигардам не для того, чтобы остаться, а для того, чтобы найти хоть какую-то управу на слишком беспокойных соседей. Выматывать кертов короткими войнами можно было до бесконечности – эта тактика оправдывала себя лишь на короткое время. Керты быстро оправлялись от удара, и Вальден снова вынужден был уделять своей южной границе самое пристальное внимание.
Эрик решил, что ему нужен Арксвем – кертская столица. С точки зрения Тира, это было желанием поудобнее устроиться на пороховой бочке.
Свою точку зрения Тир держал при себе.
Керты были монотеистами. Почитая духов, как старших братьев, молились они Орсию, чей меч в доисторические времена спас их от полного истребления драконами. Спас настолько эффективно, что драконов в Саэти с тех пор не встречали. Тот же Орсий, став первым кертским царем, научил кертов жить как единый народ и совершил некоторое количество подвигов, больше приставших культурному герою, нежели богу. Тем не менее, он был богом и раз в поколение воплощался в произвольно выбранном новорожденном керте, который получал имя Орсий и, продолжая дело бога, защищал Акигардам от врагов.
Защищал неплохо: вальденцам трудно давалось продвижение по кертской земле. Не настолько трудно, чтобы Эрик отступился от захвата Арксвема, но мнение о том, что без нынешнего воплощения Орсия дело пошло бы легче, бытовало в войсках и разделялось его величеством.
Старогвардейцы стали острием нацеленного на Арксвем копья, и сейчас это острие медленно, но неуклонно пробивало путь сквозь обороняющие столицу войска.
Никакой магии. Шонээ демонтированы. Оставлены в Рогере до лучших времен. Но пять болидов, способных развить скорость в полтора раза выше, чем все другие; пять болидов, игнорирующих инерцию и способных благодаря этому нести гораздо большее количество боеприпасов; пять болидов, которым не страшны перегрузки, – это еще не магия, но уже решающая сила в любом бою.
Тир предполагал, что к Солнцевороту Арксвем будет взят.
Как его удерживать – другой вопрос. Это уже проблема Эрика… для решения которой тот, конечно, может использовать Старую Гвардию, но вообще-то это будет использование не по назначению.
На Солнцеворот в Саэти приходилось Рождество.
А пока – пока от Хильды приходили письма.
Найти старогвардейцев, которые в один день могли оказаться на десятке разных участков фронта, почтальонам удавалось далеко не всегда. Письма накапливались – Тир получал по целой пачке запечатанных конвертов, но читал каждый день по одному письму. Так же, как Хильда их писала.
Отвечал не сразу. Не оставлял без ответа ни одного письма, но отвечал не сразу – Хильда заставляла его думать. Она и раньше заставляла его думать, в те дни, когда Тир прилетал в гости в Сегель, однако тогда это было как-то проще.
Тогда Хильда меньше говорила о нем самом, а если заговаривала, Тир уводил разговор на какую-нибудь другую тему. В письмах Хильда этого сделать не позволяла, зато Тир начал наконец разбираться в том, что происходит.
Хильда пыталась его понять. Используя все доступные ей инструменты, прямо и бесхитростно, она пыталась понять, что же он такое, почему он таков, каков есть, и как к нему следует относиться. Причем она никогда и не скрывала этого своего желания. Тир просто не рассматривал такую возможность, поскольку знал, что ни для кого в Саэти его личность не представляет интереса.
Те люди, которые занимались истреблением демонов, знали о нем все, что им было нужно, а именно – знали, что его нужно уничтожить. Те люди, с которыми он сосуществовал, знали о нем все, что им было нужно, а именно – знали, что он прост в использовании, полезен и глубоко извращен. Более пристальный интерес к демонам считался в Саэти явлением непристойным и вызывающим брезгливость.
Отец Грэй мог бы поспорить с таким подходом, но отец Грэй был единственным в своем роде.
И вот – Хильда. Множество вопросов. Желание получить ответы. Интерес к тому, что же у него за душой и есть ли у него душа. Стремление понять его, понять не для того, чтобы изучить, а для того, чтобы настроиться с ним на одну волну… Словом, множество лишних, ненужных и опасных моментов общения, сведенных в итоге к одной ошибочной цели: увидеть в нем человека.
На Земле он был бы глубоко разочарован, обнаружив в неординарной женщине такой предсказуемый интерес. В Саэти этот интерес делал Хильду еще ярче, еще больше отличал от большинства других людей.
Очередное отличие одного мира от другого.
Тир нередко сравнивал Саэти с Землей, поскольку считал, что иногда сравнения помогают сориентироваться, однако жил-то он в Саэти и мыслил здешними категориями. Так что нет, он ни в коем случае не разочаровался. Хильда – умная девушка, рано или поздно она поймет, что Тир – это именно то, что она видит, и ничего больше. Ничего глубже.
Демоны, они ребята до того простые, что аж примитивные.
Летные поля в условиях войны только назывались полями. Болиды размещались в диком лесу, там, где не было густого подлеска, маскировались сеткой. Люди посреди того же леса находили места, чтобы собрать из щитов домики-времянки. При обнаружении, в том случае, если реальной становилась угроза уничтожения машин, летное поле переносилось на другое место за два-три часа, почти не оставив следов.
Холодно было, зорвальд – это уже зима, что бы там ни говорили шефанго, считающие этот месяц только предвестником зимних морозов. Тир давно уже оставил надежду придумать, как утеплить болиды, не нарушив при этом закона о неиспользовании магии. В бою еще ничего – когда дерешься, и время летит неощутимо, и холода не чувствуешь от злости и азарта. А вот во время разведки замерзал иногда даже он.
Старая Гвардия много потеряла, не повоевав над кертским царством в летнее или осеннее время. Сейчас, пролетая над голыми, зябкими лесами, которым не видно было ни начала, ни конца, оставалось только воображать себе, какими великолепными красками переливалось все это осенью, где-нибудь в начале даркаша. Тир как наяву видел густые мазки цвета, все оттенки красного и желтого, в самых невероятных, но неизменно гармоничных сочетаниях.
Вся центральная часть Вальдена, от северной границы Ведуца, до центра Арты, тоже была покрыта лесами. Но в Вальдене преобладали хвойные деревья, прямые, светлокорые сосны, с редкими вкраплениями березняка и осин. А вот Ведуц и север Акигардама утопали в кленовых и буковых рощах, в неоглядных даже с птичьего полета дубравах. Вязы, тисы, ясени, сейчас голые и от этого кажущиеся мертвыми, летом и осенью сверху должны были выглядеть фантастически красиво.
Акигардамские леса были одним из проявлений кертской магии, основанной на почитании природных духов, не стихийных элементалей, а одушевленных, кертоморфных представителей лесов, рек, полей и неба, а также каждого отдельного дерева, ручья, травинки и малейшего ветерка.
Духи на уважение, выражаемое кертами в регулярных обрядах и жертвоприношениях, отвечали признательностью. Природа процветала, вздымалась, колосилась и… что она там еще могла делать? В общем, с кертскими лесами не выдерживали сравнения никакие другие леса тех же широт и климатического пояса, но война – не самое удачное время пожалеть о том, что в мирное время не воспользовался ни одной из многих возможностей полетать над Акигардамом. В мирное время находятся другие дела, заниматься которыми нужнее и полезнее, чем любоваться удивительными здешними лесами.
Нужнее – для людей. Полезнее – для людей. От этих людей зависит его выживание, а значит, приносить им пользу – вопрос жизни и смерти. Впрочем, одним из самых важных дел было обучение молодняка, и, как ни странно, это занятие до сих пор не утратило привлекательности и новизны. Путь к идеалу, он и впрямь бесконечен, на нем можно умереть, но заскучать, похоже, не удастся. И даже не жаль, что больше нет возможности жить так, как жил на Земле.
Хотя наверное, стоило бы пожалеть. И проблема не только в недостатке свободного времени.
Раньше, на Земле, он, насытившись, прятался от людей, оставался наедине с небом, книгами и собой. Теперь, в Саэти, ему позволили убивать столько, сколько захочется. И как будто отказали тормоза – чувство насыщения не наступало. Голода Тир тоже не чувствовал: он не успевал израсходовать то, что забирал, но не видел причин останавливаться. Не чувствовал желания остановиться.
И он убивал. Забирал посмертные дары. А когда возможности убить кого-нибудь в бою не было, улетал в Радзиму и убивал просто так. Без всякого смысла. Просто чтобы получить удовольствие.
Собственная ненасытность сначала слегка пугала. Потом стала привычной. Если можно убивать, если это почти ничем не грозит, значит, убивать нужно. Зачем?.. Плохой вопрос. Тир не знал – зачем. Нет, не знал. Ему просто нравилось. Он просто не мог остановиться.
Может быть, вернувшись к прежнему режиму, удалось бы порвать бесконечную цепь убийств? Может быть, перестав постоянно видеть рядом людей, он перестал бы испытывать желание убивать их просто потому, что может это делать? Может быть…
Все может быть, но ведь не проверишь. Эрику не нужен пилот, контактирующий с людьми четыре раза в год, а остальное время скрывающийся от мира в компании зверья и болида. И Эрик не хочет признавать, что гораздо разумнее было бы использовать этого пилота по прямому назначению – для убийства или порабощения других людей.
Эрик идеалист. Он не лучший хозяин, но… ему и не обязательно быть хозяином.
ГЛАВА 4
Казимир похвастался полученным от Эрика одобрением на создание специальной авиагруппы, чьей задачей должно было стать проведение диверсий. Подойдя к делу с похвальной предусмотрительностью, прежде чем подать идею на рассмотрение императору, Казимир нашел подходящих людей. Среди которых не было ни одного пилота, кроме, собственно, Казимира.
– Авиагруппа? – не понял Тир.
Старая Гвардия только что вернулась с десятого – очень хотелось верить, что последнего на сегодня – вылета. Так что соображал он не очень хорошо. Не потому что устал: кто же устает от убийств? Просто ни о чем, кроме схемы маневра, позволяющей с минимальными затратами вывести болид на цель, думать уже не получалось.
Весь день старогвардейцы и приданное им в поддержку крыло вели бои с одним из гвардейских авиаполков, прикрывающих подступы к столице. Керты упирались, не уступали неба. Их машины в тяжелой броне, проигрывая вальденским болидам в маневренности, были зато гораздо прочнее, и приходилось, как во времена охоты за трофеями, убивать пилотов, не тратя боезапас на попытки пробить мощную стальную броню. Средний керт был настолько крупнее и тяжелее среднего человека, что облегчить свои машины так, чтобы тягаться с людьми, они даже не пытались. Сделали ставку на броню и не ошиблись.
В итоге получалось так на так. Попытка убить пилота легкого болида была чрезмерным риском и требовала высокого пилотажного мастерства – гораздо проще было вдребезги разнести машину, а выводить из строя кертов единственным верным попаданием в колпак кабины было не сложнее, чем сбивать легкий болид, оставляя пилоту шанс выжить. Однако кертские гвардейцы искупали недостаток маневренности виртуозной техникой. И создавали проблемы.
Старогвардейцы проблемы решали… но медленно. Готовясь к седьмому вылету, пока обслуга снаряжала Блудницу копьями и обоймами к ШМГ, Тир даже подумывал, не попросить ли поддержки у гвардейцев. Но у гвардейцев были свои задачи, которые тоже требовали решения.
В общем, справились и своими силами.
Однако последствия долгого дня – вот они, в недовольном лице Казимира, который удивляется, что в его словах непонятного и зачем нужно переспрашивать.
– Авиагруппа, состоящая из пехотинцев? – Тир попробовал сделать свой вопрос более развернутым. – Ты, э-э-э… уверен в формулировке?
– Кто угодно может научиться водить болиды, – объяснил князь Мелецкий, – на это нужно от силы пару месяцев. Моей группе машины понадобятся только для того, чтобы быстро и не привлекая внимания добраться до цели. Основные задачи мы будем выполнять на земле. А вот действовать на земле, Суслик ты наш летучий, за пару месяцев не научишься. И за пару лет – не всякий справится.
– То есть вы будете сами себе транспортом, и сами себе десантом? Ну-ну. Добираться до цели незаметно вообще-то тоже надо уметь. Некоторым гораздо проще сделать это по земле, чем по воздуху.
– Некоторые давно пешком не ходили, – парировал Казимир. – Забыли, с какой скоростью перемещаются пешеходы. Видишь ли, шлиссдарки любой модели слишком велики, в достаточной степени их не скрывает даже самая искусная маскировка. Болиды – оптимальный вариант. Эрик не одобрил бы плохую идею.
– Эрик создал Старую Гвардию, – пробормотал Тир, – хуже этой идеи, по-моему, только идея заключить договор с демоном, но Эрик и здесь отличился. Ладно-ладно, я же не спорю. Ты набрал в группу мастеров рукопашного боя или кого там… ниндзей, «голубых беретов»? Ты считаешь, что они способны наиболее качественно осуществлять диверсионные операции. В этом ты прав. Ты хочешь научить их водить болиды… вот тут есть загвоздка, Казимир, болиды – не автобусы, им нужны не водители, а пилоты.
– Суслик, гордыня – это грех, – Казимир слегка улыбнулся, – не разгибай пальцы, они у тебя на вес золота, так что побереги. «Драконы» докажут свою эффективность максимум через полгода, вот тогда мы поговорим еще раз.
– «Драконы»?
– Ты сегодня туго соображаешь. Это для тебя гордыня грех, а для меня – состояние души, так как же еще, по-твоему, я мог назвать собственное подразделение? Кстати, болиды мы будем заказывать специальные, сделанные по кертской схеме – с мощной броней.
– И с шипами? – ядовито предположил Тир.
– Откуда ты знаешь?
– Черт. Извини, я думал, что глупо шучу.
Его пальцы ценились не на вес золота, а несколько дороже. По два килограмма золота – каждый. Кисть руки оценивалась в десять килограммов золота, пять тысяч олов, или пять боевых болидов, – по выбору продавца. Такую цену назначил Оскил Моряк. Не только за Тира – за любого из старогвардейцев.
Эрик, сообщая о расценках, объяснил, что Оскил – тоже Мастер, один из Мечников, и он не склонен без крайней необходимости убивать других Мастеров. А вот искалечить – это пожалуйста. Император Вальденский, по всему видно, не очень понимал, как относиться к тому, что за его небесных телохранителей обещана награда: то ли гордиться этим, как немедленно возгордились Шаграт и Риттер, то ли расстроиться, как расстроился Тир.
На летном поле операцию «Невеста» не обсуждали – слишком много лишних ушей. Времени на то, чтобы принимать гостей, у Тира уже не было – он встречался с Хильдой. Оставалось поддерживать связь по шонээ, благо прибор позволял устанавливать разные уровни доступа, и не все переговоры старогвардейцев между собой мог услышать их император.
– Нашел что-нибудь?
– А ты?
– Три штуки, – сообщил Риттер с достоинством. – Все трое очень милы. И это, заметь, в первые полтора месяца. Ну так что там у тебя?
– Еще не знаю. – Тир пожал плечами, как будто собеседник мог его видеть. – Посмотрим.
– Ты, Суслик, привереда, – снисходительно сообщил Риттер, – ладно, чистого неба. Отбой.
– Отбой.
Блудница уже садилась во двор замка Сегель.
…Хильда подходила Эрику. Отвечала требованиям не полностью, не на сто процентов, но больше чем наполовину. Искать кого-то еще было уже не нужно. Тир для порядка облетел оставшиеся усадьбы, убедился, что тамошние девицы удовлетворят разве что таких же, как они сами, непрезентабельных деревенских рыцарей, и окончательно определился с выбором. Хильда фон Сегель устраивала даже его… в смысле, даже он смог бы некоторое время терпеть ее в своем доме, несмотря на глубочайшую мизантропию и привычку есть людей, а не жить с ними. Тем более Хильда фон Сегель имела все шансы стать избранницей императора Вальденского.
Хотя могла и не стать. Все бывает.
Поймав себя на мысли о том, что в этом случае он ничуть не расстроится, Тир слегка напрягся. Однако вовремя вспомнил обо всех неприятностях, которыми грозит Эрику женитьба, и понял, что напрягаться нет повода. Он до сих пор выбирал между максимально эффективной деятельностью императора и доказательством собственной теории любви. И, несмотря на то, что действовал в пользу второго, не собирался окончательно отказываться от первого.
– Добрый вечер, – сказала Хильда. Она увидела, как он садится, и вышла во двор, встречать. Ждала его и даже не скрывала, что ждет. – Ты сегодня позже, чем обычно. Дела?
– Добрый вечер. Да. Я попрощаться заглянул.
Волна мгновенно сменяющих друг друга эмоций: недоумение, легкий испуг, укол боли – сопровождается соответствующим мимическим рядом: приподнятые брови, легкая бледность, расширившиеся зрачки.
– Тебя отправляют на фронт?
Приятно иметь дело с сообразительной женщиной.
– Нас всех отправляют на фронт. Давно пора.
Давно было пора. И хорошо, что уже завтра они вылетят на юг. Хорошо, потому что сколько же можно торчать в тылу, так и запас посмертных даров растратить можно.
Не слишком хорошо, потому что…
– Суслик, – сказал Эрик почти торжественно, – у меня для тебя приятное известие.
Он велел Тиру явиться после полетов на командный пункт гвардейского летного поля. И вот, пожалуйста. В приятные известия Тир не верил. Его представления о том, что это такое, сильно отличались от общепринятых.
– Надеюсь, – пробормотал он, – это не аморально и не ведет к ожирению.
– Нет, но это довольно опасно. Теперь ты – легат Старой Гвардии. Командуй.
– Но я не… – Тир заткнулся, вовремя вспомнив о том, что не принято говорить «нет» в ответ на приятные известия, полученные в форме приказа. – Вашему величеству нравится дразнить собак?
– У собак случится очередное обострение. Думаю, я это как-нибудь переживу.
– Риттер лучше, – сказал Тир, решив, что нашел способ сказать «нет» достаточно деликатно.
– Суслик, – Эрик вздохнул, – за столько лет уже можно было выучить хотя бы основы субординации. Скажи мне, только честно, что такое, по-твоему, Старая Гвардия?
– Банда отморозков, – сказал Тир.
– Гениальных отморозков, – уточнил Эрик, – гениальных, но лишенных инстинкта самосохранения. К Риттеру это тоже относится. А у тебя этот инстинкт есть и прекрасно развит. Кроме того, ты способен позаботиться не только о себе. Ты доказал это, и не раз. Послезавтра вы отправитесь на фронт, задачи ваши ты знаешь, командуй, я посмотрю, как ты будешь справляться. Хотя по чести-то сказать, ты замещаешь меня в должности командира еще с тех дней, когда вы называли себя Стаей. Так что для тебя ничего не изменится, разве что новое звание даст больше полномочий.
– Слушаюсь, ваше величество. – Тир был так расстроен, что ему не требовалось даже притворяться, чтоб вызвать жалость. – Но почему именно «легат»? Это же звание командира Желез… «Стальных».
– Командира лейб-гвардии. Древняя традиция. Но видишь ли, в чем дело, до создания Старой Гвардии у меня было одно лейб-гвардейское подразделение, а теперь их два: земное и небесное. Справедливо, если оба командира будут в одном звании.
– Это надолго? – спросила Хильда.
– Понятия не имею.
Она была расстроена. Неявно – вальденские правила приличия не рекомендовали проявлять эмоции, – но Тир, разумеется, чувствовал даже самые тонкие оттенки ее настроения.
Господин фон Сегель, наоборот, искренне поздравил его с предстоящей отправкой на фронт. Митлоф фон Сегель был отставным майором, когда-то командовал пехотным полком, сейчас в армии служили все трое его сыновей, и старик был убежден, что воевать – единственное занятие, достойное мужчины.
Тир ничего не знал о достоинстве, зато знал, что хочет убивать.
Хильда ничего не знала об убийствах, зато знала, что хочет видеть его в Сегеле каждый вечер.
Каждому свое.
Хильда была влюблена ни к чему не обязывающей и ничего не требующей, легкой, для нее самой неуловимой влюбленностью. Момент, когда это чувство появилось, Тир упустил, – он, в конце концов, был не всемогущ и не мог контролировать все до единой эмоциональные нити, – но развиваться влюбленности не позволил. Ему самому Хильда нравилась. Она отличалась от большинства других женщин. Она была… нет, он затруднялся подобрать подходящее определение. Хильда просто была, и этот факт делал его жизнь чуть интереснее.
И заставлял задуматься.
Чем объяснялось его желание видеть Хильду? Чем объяснялось его к ней расположение? Не влюбленностью – эта функция была ему недоступна. Тогда чем? Что давало ему общение с Хильдой такого, что не могло дать общение со Старой Гвардией? Вопрос кажется идиотским, но только для того, кто по-разному относится к мужчинам и женщинам. Тир и к тем и к другим относился одинаково безразлично, выделяя из общего количества мужчин – Эрика и пятерых старогвардейцев, а из общества женщин – Хильду. Почему?
– К Солнцевороту я вернусь в любом случае, – пообещал он. – На официальных мероприятиях наше место рядом с Эриком, а рождественский бал – официальное мероприятие.
– Тебе же можно не присутствовать на торжествах, совпадающих с христианскими праздниками.
– Можно, но не в этот раз.
– А что будет в этот раз?
– Что-то будет.
Он вдруг всерьез, действительно всерьез задумался над тем, а хочет ли он, чтобы Хильда оказалась на этом балу? Если бы вместо «хочу – не хочу» было «надо или не надо», Тир, может, и додумал бы мысль. А так – выбросил ее. И пожал плечами:
– Пойдешь туда со мной?
Он знал, что так не приглашают даже на бал в каком-нибудь деревенском танцевальном зале. Тем более так не приглашают на рождественский бал в замке императора Вальденского. Но он ведь не был влюбленным рыцарем, волнующимся о том, примет дама приглашение или откажется, разбив ему сердце. Он должен был добыть Эрику женщину, он ее почти добыл, какая тут, к черту, романтика? Романтикой потом пусть сам Эрик и занимается. Если захочет.
А может, он и не захочет.
А может, Хильда сама не захочет на этот бал…
– Ничего себе! – Она определенно была не готова к такому повороту. – Вот так предложение. Для меня, между прочим, это Событие. С заглавной буквы. А ты вот так, походя, как будто я каждый день на императорские балы выезжаю. Нет уж, господин пилот, или приглашайте торжественно, или отправляйтесь туда в одиночестве.
– Хорошо, – Тир кивнул, улыбаясь, – будет торжественное приглашение, все будет, обещаю. Но ты вот что мне скажи: у тебя есть в чем туда идти? И если нет, то что тебе понадобится?
Это, пожалуй, ярче всего характеризовало их отношения – возможность задать подобный вопрос и получить ответ, а не отказ от дома. Отсутствие условностей, необходимых между чужими людьми… Значило ли это, что они не были друг другу чужими? Да, пожалуй. За полтора месяца Тир, не прилагая к этому никаких специальных усилий, не только приручил человеческую женщину, но и позволил ей приручить себя.
Может быть, они были друзьями. В тех пределах, в каких он был способен на дружбу. Может быть. Но ему нравилось смотреть на Хильду, нравилось слышать ее голос, нравилось чувствовать запах ее кожи и волос. Красивая, здоровая женщина, вызывающая у мужчины естественную реакцию. Все это до странности гармонично сочеталось между собой: взаимная теплота отношений, легкость общения и эта самая «естественная реакция».
Все это должно было закончиться, если Хильда понравится Эрику.
Тир уже не знал, хочет ли он, чтобы это закончилось…
Но он точно знал, что не хочет, чтобы это, получив развитие, превратилось во что-то более сложное и обременительное. Он просто не мог этого хотеть, не должен был. Он – разумное существо, куда более разумное, чем люди, и он способен оценить последствия развития их с Хильдой отношений.
Значит, никакого развития не будет.
ГЛАВА 3
Но не смей убивать, чтобы злобу унять,
И – НЕ СМЕЙ УБИВАТЬ ЛЮДЕЙ!
Редьярд Киплинг
Север Акигардама. Месяц зорвальд
У кертов по-прежнему было преимущество: они могли летать на предельно больших высотах, и вальденцам приходилось тщательнейшим образом маскировать летные поля и укрепленные пункты, хаотично перебрасывать авиационные и пехотные части и молиться на свою разведку, одновременно посылая проклятия разведке кертов.Старая Гвардия оказалась на фронте вовремя и к месту. Причем к месту они были на любом участке фронта, хоть разорвись. И… да, Эрик не ошибся, Тир обнаружил в себе неизвестную доселе способность правильно выбирать точку приложения сил.
Керты были более выносливыми. Вальденцы – более умелыми. Керты изготавливали собственные болиды. У Вальдена было больше профессиональных пилотов. Керты верили в Орсия и его меч. Вальденцы – в своего императора и его Старую Гвардию. Кертский царь так и не смог вернуть себе Сезну, но сумел остановить продвижение вальденских войск на юг, к Арксвему. После этого было подписано очередное перемирие.
Из трех небольших северных городов, захваченных незадолго после Сезны, Эрик отдал один в обмен на соответствующий выкуп. Два других городка и Сезна остались у Вальдена, обозначив границы оккупированной территории.
Эпоха малых войн вернулась, как будто и не было двухлетнего перерыва.
Эрик пришел в Акигардам не для того, чтобы остаться, а для того, чтобы найти хоть какую-то управу на слишком беспокойных соседей. Выматывать кертов короткими войнами можно было до бесконечности – эта тактика оправдывала себя лишь на короткое время. Керты быстро оправлялись от удара, и Вальден снова вынужден был уделять своей южной границе самое пристальное внимание.
Эрик решил, что ему нужен Арксвем – кертская столица. С точки зрения Тира, это было желанием поудобнее устроиться на пороховой бочке.
Свою точку зрения Тир держал при себе.
Керты были монотеистами. Почитая духов, как старших братьев, молились они Орсию, чей меч в доисторические времена спас их от полного истребления драконами. Спас настолько эффективно, что драконов в Саэти с тех пор не встречали. Тот же Орсий, став первым кертским царем, научил кертов жить как единый народ и совершил некоторое количество подвигов, больше приставших культурному герою, нежели богу. Тем не менее, он был богом и раз в поколение воплощался в произвольно выбранном новорожденном керте, который получал имя Орсий и, продолжая дело бога, защищал Акигардам от врагов.
Защищал неплохо: вальденцам трудно давалось продвижение по кертской земле. Не настолько трудно, чтобы Эрик отступился от захвата Арксвема, но мнение о том, что без нынешнего воплощения Орсия дело пошло бы легче, бытовало в войсках и разделялось его величеством.
Старогвардейцы стали острием нацеленного на Арксвем копья, и сейчас это острие медленно, но неуклонно пробивало путь сквозь обороняющие столицу войска.
Никакой магии. Шонээ демонтированы. Оставлены в Рогере до лучших времен. Но пять болидов, способных развить скорость в полтора раза выше, чем все другие; пять болидов, игнорирующих инерцию и способных благодаря этому нести гораздо большее количество боеприпасов; пять болидов, которым не страшны перегрузки, – это еще не магия, но уже решающая сила в любом бою.
Тир предполагал, что к Солнцевороту Арксвем будет взят.
Как его удерживать – другой вопрос. Это уже проблема Эрика… для решения которой тот, конечно, может использовать Старую Гвардию, но вообще-то это будет использование не по назначению.
На Солнцеворот в Саэти приходилось Рождество.
А пока – пока от Хильды приходили письма.
Найти старогвардейцев, которые в один день могли оказаться на десятке разных участков фронта, почтальонам удавалось далеко не всегда. Письма накапливались – Тир получал по целой пачке запечатанных конвертов, но читал каждый день по одному письму. Так же, как Хильда их писала.
Отвечал не сразу. Не оставлял без ответа ни одного письма, но отвечал не сразу – Хильда заставляла его думать. Она и раньше заставляла его думать, в те дни, когда Тир прилетал в гости в Сегель, однако тогда это было как-то проще.
Тогда Хильда меньше говорила о нем самом, а если заговаривала, Тир уводил разговор на какую-нибудь другую тему. В письмах Хильда этого сделать не позволяла, зато Тир начал наконец разбираться в том, что происходит.
Хильда пыталась его понять. Используя все доступные ей инструменты, прямо и бесхитростно, она пыталась понять, что же он такое, почему он таков, каков есть, и как к нему следует относиться. Причем она никогда и не скрывала этого своего желания. Тир просто не рассматривал такую возможность, поскольку знал, что ни для кого в Саэти его личность не представляет интереса.
Те люди, которые занимались истреблением демонов, знали о нем все, что им было нужно, а именно – знали, что его нужно уничтожить. Те люди, с которыми он сосуществовал, знали о нем все, что им было нужно, а именно – знали, что он прост в использовании, полезен и глубоко извращен. Более пристальный интерес к демонам считался в Саэти явлением непристойным и вызывающим брезгливость.
Отец Грэй мог бы поспорить с таким подходом, но отец Грэй был единственным в своем роде.
И вот – Хильда. Множество вопросов. Желание получить ответы. Интерес к тому, что же у него за душой и есть ли у него душа. Стремление понять его, понять не для того, чтобы изучить, а для того, чтобы настроиться с ним на одну волну… Словом, множество лишних, ненужных и опасных моментов общения, сведенных в итоге к одной ошибочной цели: увидеть в нем человека.
На Земле он был бы глубоко разочарован, обнаружив в неординарной женщине такой предсказуемый интерес. В Саэти этот интерес делал Хильду еще ярче, еще больше отличал от большинства других людей.
Очередное отличие одного мира от другого.
Тир нередко сравнивал Саэти с Землей, поскольку считал, что иногда сравнения помогают сориентироваться, однако жил-то он в Саэти и мыслил здешними категориями. Так что нет, он ни в коем случае не разочаровался. Хильда – умная девушка, рано или поздно она поймет, что Тир – это именно то, что она видит, и ничего больше. Ничего глубже.
Демоны, они ребята до того простые, что аж примитивные.
Летные поля в условиях войны только назывались полями. Болиды размещались в диком лесу, там, где не было густого подлеска, маскировались сеткой. Люди посреди того же леса находили места, чтобы собрать из щитов домики-времянки. При обнаружении, в том случае, если реальной становилась угроза уничтожения машин, летное поле переносилось на другое место за два-три часа, почти не оставив следов.
Холодно было, зорвальд – это уже зима, что бы там ни говорили шефанго, считающие этот месяц только предвестником зимних морозов. Тир давно уже оставил надежду придумать, как утеплить болиды, не нарушив при этом закона о неиспользовании магии. В бою еще ничего – когда дерешься, и время летит неощутимо, и холода не чувствуешь от злости и азарта. А вот во время разведки замерзал иногда даже он.
Старая Гвардия много потеряла, не повоевав над кертским царством в летнее или осеннее время. Сейчас, пролетая над голыми, зябкими лесами, которым не видно было ни начала, ни конца, оставалось только воображать себе, какими великолепными красками переливалось все это осенью, где-нибудь в начале даркаша. Тир как наяву видел густые мазки цвета, все оттенки красного и желтого, в самых невероятных, но неизменно гармоничных сочетаниях.
Вся центральная часть Вальдена, от северной границы Ведуца, до центра Арты, тоже была покрыта лесами. Но в Вальдене преобладали хвойные деревья, прямые, светлокорые сосны, с редкими вкраплениями березняка и осин. А вот Ведуц и север Акигардама утопали в кленовых и буковых рощах, в неоглядных даже с птичьего полета дубравах. Вязы, тисы, ясени, сейчас голые и от этого кажущиеся мертвыми, летом и осенью сверху должны были выглядеть фантастически красиво.
Акигардамские леса были одним из проявлений кертской магии, основанной на почитании природных духов, не стихийных элементалей, а одушевленных, кертоморфных представителей лесов, рек, полей и неба, а также каждого отдельного дерева, ручья, травинки и малейшего ветерка.
Духи на уважение, выражаемое кертами в регулярных обрядах и жертвоприношениях, отвечали признательностью. Природа процветала, вздымалась, колосилась и… что она там еще могла делать? В общем, с кертскими лесами не выдерживали сравнения никакие другие леса тех же широт и климатического пояса, но война – не самое удачное время пожалеть о том, что в мирное время не воспользовался ни одной из многих возможностей полетать над Акигардамом. В мирное время находятся другие дела, заниматься которыми нужнее и полезнее, чем любоваться удивительными здешними лесами.
Нужнее – для людей. Полезнее – для людей. От этих людей зависит его выживание, а значит, приносить им пользу – вопрос жизни и смерти. Впрочем, одним из самых важных дел было обучение молодняка, и, как ни странно, это занятие до сих пор не утратило привлекательности и новизны. Путь к идеалу, он и впрямь бесконечен, на нем можно умереть, но заскучать, похоже, не удастся. И даже не жаль, что больше нет возможности жить так, как жил на Земле.
Хотя наверное, стоило бы пожалеть. И проблема не только в недостатке свободного времени.
Раньше, на Земле, он, насытившись, прятался от людей, оставался наедине с небом, книгами и собой. Теперь, в Саэти, ему позволили убивать столько, сколько захочется. И как будто отказали тормоза – чувство насыщения не наступало. Голода Тир тоже не чувствовал: он не успевал израсходовать то, что забирал, но не видел причин останавливаться. Не чувствовал желания остановиться.
И он убивал. Забирал посмертные дары. А когда возможности убить кого-нибудь в бою не было, улетал в Радзиму и убивал просто так. Без всякого смысла. Просто чтобы получить удовольствие.
Собственная ненасытность сначала слегка пугала. Потом стала привычной. Если можно убивать, если это почти ничем не грозит, значит, убивать нужно. Зачем?.. Плохой вопрос. Тир не знал – зачем. Нет, не знал. Ему просто нравилось. Он просто не мог остановиться.
Может быть, вернувшись к прежнему режиму, удалось бы порвать бесконечную цепь убийств? Может быть, перестав постоянно видеть рядом людей, он перестал бы испытывать желание убивать их просто потому, что может это делать? Может быть…
Все может быть, но ведь не проверишь. Эрику не нужен пилот, контактирующий с людьми четыре раза в год, а остальное время скрывающийся от мира в компании зверья и болида. И Эрик не хочет признавать, что гораздо разумнее было бы использовать этого пилота по прямому назначению – для убийства или порабощения других людей.
Эрик идеалист. Он не лучший хозяин, но… ему и не обязательно быть хозяином.
ГЛАВА 4
И изучение ратной науки —
Есть наше первое главное дело.
Хэмси
Казимир похвастался полученным от Эрика одобрением на создание специальной авиагруппы, чьей задачей должно было стать проведение диверсий. Подойдя к делу с похвальной предусмотрительностью, прежде чем подать идею на рассмотрение императору, Казимир нашел подходящих людей. Среди которых не было ни одного пилота, кроме, собственно, Казимира.
– Авиагруппа? – не понял Тир.
Старая Гвардия только что вернулась с десятого – очень хотелось верить, что последнего на сегодня – вылета. Так что соображал он не очень хорошо. Не потому что устал: кто же устает от убийств? Просто ни о чем, кроме схемы маневра, позволяющей с минимальными затратами вывести болид на цель, думать уже не получалось.
Весь день старогвардейцы и приданное им в поддержку крыло вели бои с одним из гвардейских авиаполков, прикрывающих подступы к столице. Керты упирались, не уступали неба. Их машины в тяжелой броне, проигрывая вальденским болидам в маневренности, были зато гораздо прочнее, и приходилось, как во времена охоты за трофеями, убивать пилотов, не тратя боезапас на попытки пробить мощную стальную броню. Средний керт был настолько крупнее и тяжелее среднего человека, что облегчить свои машины так, чтобы тягаться с людьми, они даже не пытались. Сделали ставку на броню и не ошиблись.
В итоге получалось так на так. Попытка убить пилота легкого болида была чрезмерным риском и требовала высокого пилотажного мастерства – гораздо проще было вдребезги разнести машину, а выводить из строя кертов единственным верным попаданием в колпак кабины было не сложнее, чем сбивать легкий болид, оставляя пилоту шанс выжить. Однако кертские гвардейцы искупали недостаток маневренности виртуозной техникой. И создавали проблемы.
Старогвардейцы проблемы решали… но медленно. Готовясь к седьмому вылету, пока обслуга снаряжала Блудницу копьями и обоймами к ШМГ, Тир даже подумывал, не попросить ли поддержки у гвардейцев. Но у гвардейцев были свои задачи, которые тоже требовали решения.
В общем, справились и своими силами.
Однако последствия долгого дня – вот они, в недовольном лице Казимира, который удивляется, что в его словах непонятного и зачем нужно переспрашивать.
– Авиагруппа, состоящая из пехотинцев? – Тир попробовал сделать свой вопрос более развернутым. – Ты, э-э-э… уверен в формулировке?
– Кто угодно может научиться водить болиды, – объяснил князь Мелецкий, – на это нужно от силы пару месяцев. Моей группе машины понадобятся только для того, чтобы быстро и не привлекая внимания добраться до цели. Основные задачи мы будем выполнять на земле. А вот действовать на земле, Суслик ты наш летучий, за пару месяцев не научишься. И за пару лет – не всякий справится.
– То есть вы будете сами себе транспортом, и сами себе десантом? Ну-ну. Добираться до цели незаметно вообще-то тоже надо уметь. Некоторым гораздо проще сделать это по земле, чем по воздуху.
– Некоторые давно пешком не ходили, – парировал Казимир. – Забыли, с какой скоростью перемещаются пешеходы. Видишь ли, шлиссдарки любой модели слишком велики, в достаточной степени их не скрывает даже самая искусная маскировка. Болиды – оптимальный вариант. Эрик не одобрил бы плохую идею.
– Эрик создал Старую Гвардию, – пробормотал Тир, – хуже этой идеи, по-моему, только идея заключить договор с демоном, но Эрик и здесь отличился. Ладно-ладно, я же не спорю. Ты набрал в группу мастеров рукопашного боя или кого там… ниндзей, «голубых беретов»? Ты считаешь, что они способны наиболее качественно осуществлять диверсионные операции. В этом ты прав. Ты хочешь научить их водить болиды… вот тут есть загвоздка, Казимир, болиды – не автобусы, им нужны не водители, а пилоты.
– Суслик, гордыня – это грех, – Казимир слегка улыбнулся, – не разгибай пальцы, они у тебя на вес золота, так что побереги. «Драконы» докажут свою эффективность максимум через полгода, вот тогда мы поговорим еще раз.
– «Драконы»?
– Ты сегодня туго соображаешь. Это для тебя гордыня грех, а для меня – состояние души, так как же еще, по-твоему, я мог назвать собственное подразделение? Кстати, болиды мы будем заказывать специальные, сделанные по кертской схеме – с мощной броней.
– И с шипами? – ядовито предположил Тир.
– Откуда ты знаешь?
– Черт. Извини, я думал, что глупо шучу.
Его пальцы ценились не на вес золота, а несколько дороже. По два килограмма золота – каждый. Кисть руки оценивалась в десять килограммов золота, пять тысяч олов, или пять боевых болидов, – по выбору продавца. Такую цену назначил Оскил Моряк. Не только за Тира – за любого из старогвардейцев.
Эрик, сообщая о расценках, объяснил, что Оскил – тоже Мастер, один из Мечников, и он не склонен без крайней необходимости убивать других Мастеров. А вот искалечить – это пожалуйста. Император Вальденский, по всему видно, не очень понимал, как относиться к тому, что за его небесных телохранителей обещана награда: то ли гордиться этим, как немедленно возгордились Шаграт и Риттер, то ли расстроиться, как расстроился Тир.