Игнатова Наталья Владимировна. Змея в тени орла

   – Их могут уничтожить.
   – Кто?
   Финрой хмуро глянул на небо сквозь прозрачный потолок:
   – Не знаю, парень. Не знаю. Минимальные шансы, которые ты признаешь, это пятьдесят на пятьдесят, верно? Ну так твои полсотни у тебя есть.
   – М-да. – Эльрик вздохнул. И тоже уставился в небо. – А вы как же?
   – Кто?
   – Ну, вы и Вэйше.
   – А нас это не коснется. – Финрой улыбнулся. – Мы ведь нездешние. Мы вообще нигдешние. Или всехние. Это уж как угодно. В твоем мире меня знают под разными именами, так же как Вэйше, которую вы зовете Дэйлэ, эльфы – Двуликой, а люди еще сотней имен.
   – Что здесь за мир такой непонятный? – нахмурился Эльрик. – Мне кажется иногда, что он весь состоит из одного острова.
   – А он такой и есть. Не мир это, в сущности, а так, карман, пришитый к тому, большому, миру, из которого вас сюда выдергивали. Стакан с водой, но в стакане том разыгрывается буря. И не исключено, что буря прокатится и по большому миру тоже. Не знаю. Я не предсказатель. Вэйше может будущее видеть, но недалеко, и только отдельные моменты. Она уже сказала тебе, чтобы ты избегал женщин?
   Эльрик пожал плечами:
   – Что-то в этом роде... Меня сотто еще раньше предупреждали.
   – Да. Малыши многое знают, но мало что могут понять. Ну как, есть еще вопросы? Шефанго покачал головой.
   – Тогда бери свою женщину, пока Вэйше не убедила ее остаться, и пойдем. Чего откладывать-то? Благо не придется нам ваш путь повторять. У богов все-таки свои способы путешествовать.
 

8. ДОЖДЬ

 
   Оборачивались. Бросали работу. Стягивались в центр. По крайней мере, в этом лагерь Сорхе не изменился – все новости по-прежнему оглашались на утоптанной площадке для построений. Кто-то маленький несся со стороны поселка. Гоблин? Точно, он.
   Подбежал, остановился, запыхавшись:
   – Мать-перемать! – смерил взглядом не Финроя, который задумчиво обозревал лагерь. – Эльрика. – Что с тобой случилось? Была такая милая девочка!
   – Именно что “была”. Финрой, это Гоблин.
   – К вашим услугам. – Гоблин поклонился. – Но на бога вы не похожи ни вот настолечко. – Он отмерил самый краешек когтя.
   Финрой пожал плечами:
   – Уж какой есть.
   – А где... – Гоблин еще раз оглядел Эльрика. Легенду. – Все погибли, так? Шефанго молча кивнул.
   – Стаф со Скифом тоже. Ну что, пойдемте. Богиня, я полагаю, будет с минуты на минуту. А ты, Легенда, видимо, станешь здесь новым командиром. Надеюсь, что ненадолго.
   – Да? – Эльфийка подняла бровь. – Ну, спасибо.
   – Да я не к тому. – Гоблин махнул рукой. – Раз уж Финрой здесь – значит, все скоро закончится. Так или иначе.
   – Закончится, – кивнул бог. – И скорее так, чем иначе. Если только этот достойный юноша не учинит какого непотребства.
   – Этот-то? – Гоблин на ходу обернулся. – Этот может. Да, тебя как звать-то? Не Эфой же, в самом деле.
   – Эльриком.
   – И как ты умудрился? Или умудрилась?
   – Я умею менять пол.
   – Час от часу не легче. – Чешуйчатая лапка поскребла чешуйчатую макушку. – Ага. Вот и богиня.
   Золотое сияние разливалось в небесах. Так знакомо и привычно, словно и не было страшного похода. Казалось, вот сейчас хмыкнет насмешливо Рашид. Линнар пробурчит про себя что-то нелестное. Улыбнется, прищурившись, Йорик.
   Йорик.
   Она сходила, ступая по облакам, как по ступеням.
   Девочка.
   Богиня.
   Солнце, зелень и свет. Сказочная красота, воплотившаяся в хрупкой фигурке. Огромные глаза и лучистая улыбка. И Сила. В каждом взгляде. В осанке. В повороте головы. В голосе мелодичном.
   – Финрой. Я счастлива, что ты согласился помочь мне и братьям. Пророчество сбылось, и мы победим.
   – Я не тебе помочь согласился. – Финрой почесал нос и чихнул. – Что это вокруг тебя вечно пыли столько?
   – Это пыльца. – Сорхе сжала губы. – Цветочная пыльца.
   – Ах да, плодородие и все прочее. Ну извини, забыл.
   Финрой был человеком. Во всем человеком. Ни сияния, ни ауры мощи, ни божественной властности в хрипловатом резком голосе. Но божественная Сорхе остереглась показать свой гнев. Больше того, богиня улыбнулась:
   – Пойдем со мной. Братья ждут. Нам нужно решить, как и когда мы начнем битву.
   Синие глаза ощупали ее стройную фигурку:
   – Ты, кажется, забыла спасибо сказать.
   – Я благодарна тебе.
   – Да не мне. – Финрой кивнул на Эльрика с Легендой. – Им спасибо.
   И шефанго поежился. Сорхе скользнула по нему взглядом сначала равнодушно, а потом со странным, нехорошим каким-то интересом.
   – Кто ты? – мелодично спросила-удивилась она. – Ты похож на... на одну девушку.
   – Мое имя Эльрик.
   ... Чем пахнет воздух? Словно дурманное марево вокруг богини. И глаз не отвести от нее. От груди маленькой и высокой, от длинных стройных ног, угадывающихся под полупрозрачными одеждами, от плавных изгибов, выпуклостей и впадин ее изумительного тела. Манящего тела.
   Запах...
   Зов.
   – Ты что, не слышишь меня? – Капризный голос смеется. И зеленые глаза смотрят понимающе. – Я сказала тебе спасибо, а ты даже не пожелал ответить.
   Он удержался. Не потряс головой, чтобы разогнать дурман. Мельком заметил тревожный взгляд Легенды.
   – Прости, богиня. Любой счел бы счастьем послужить тебе за одно только слово благодарности, но у меня есть еще и просьба.
   – Да? – Она подошла ближе, и Эльрик почувствовал, что тонет в прозрачных глазах этой женщины. – Какая же?
   – Йорик... – О чем ты думал, шефанго, когда явился сюда в мужском обличье?! Богиня плодородия! Неужели все видят ее так? Как же они живут? – Йорик. Он погиб, но ты можешь вернуть ему жизнь.
   – Йорик? – Секундная заминка, задумчивость, и где-то в глубине души вспыхивает жутковатая радость. Она не помнит его. Не помнит. Значит, командор уже не соперник... – Ты говоришь о сотнике?
   – Да. – Отвращение к себе побеждает даже дурман похоти. – О твоем сотнике, богиня. Ты отправила его на Цошэн, и он сделал все, чтобы мы с Легендой смогли дойти туда.
   – Тебе нужна Пыльца жизни?
   – Да.
   – Ее нужно заслужить.
   – Скажи, что я должен сделать?
   – О! Ничего сравнимого с тем, что ты уже сделал. – Зеленые глаза оглядывают с ног до головы, вдумчиво и внимательно. – Ты молод. В тебе столько силы. И у тебя давно не было женщины. Как раз то, что нужно мне сейчас.
   Легенда качнулась вдруг вперед, словно встать пыталась между Эльриком и богиней:
   – Нет. Пожалуйста, Сорхе.
   – Почему же? Если он хочет спасти этого... орка. – Заминка точь-в-точь как случалась у эльфийки, когда вспоминала о Йорике.
   – Ты убьешь его.
   – Я не могу убивать, Легенда. Я могу лишь дарить жизнь. А если кто-то и умирает от моей любви, что ж, значит, он оказался недостаточно сильным. Ты уже понял, Эльрик?
   – Более чем.
   – На самом деле мне нужно немножко больше, чем твоя сила. Мне нужен ребенок. От тебя, – подошла вплотную, белые пальцы скользнули по щеке, и от этого прикосновения Эльрик вздрогнул. Словно паук пробежал по лицу. – Да. В тебе есть что-то... Там, глубоко. Ты согласен?
   – Да.
   Он ответил раньше, чем успел подумать. Только так и нужно было. Миг промедления, и он отказался бы.
   Ответил.
   Через секунду готов был проклясть себя за ответ. И проклинал. Но молча.
   – Теперь все? – обернулась Сорхе к Финрою.
   – Теперь все, – кивнул бог.
   – Сегодня ночью, Эльрик. – Силуэт богини уже дрожал, как плохая голограмма. – Там, где вы собирались вчетвером, помнишь? Ты, Линнар, Рашид и этот твой... Если ты умрешь, я найду кого-нибудь, кто отнесет пыльцу в Злой Лес. Я держу обещания. Надеюсь, ты тоже.
   – Иногда.
   – Прекрасно.
   Сорхе исчезла, не попрощавшись. Финрой поклонился напоследок. Улыбнулся и исчез в клубах дыма и пламенных языках.
   Эльрик заглянул в перепуганные глаза Легенды и повернулся к Гоблину:
   – До вечера масса времени. Гоблин, пойдем, расскажешь новости. Да, кстати, объясни бойцам, что к чему, ждут ведь.
   – Ну вот. Пришел. Раскомандовался. – Гоблин деланно улыбнулся. – То ли ты дурак, то ли, наоборот, такой умный, что даже я тебя понять не могу. В любом случае ты покойник, парень. Эльрик махнул рукой:
   – Герои не умирают.
   – Да? Ну тогда до смерти доведи эту суку. Извини, Легенда, грубый я. Эльфийка пожала плечами:
   – Присоединяюсь к предыдущему оратору, Эльрик. В общем, смысл я поняла и желаю того же.
   – Есть, мэм! – шефанго щелкнул несуществующими каблуками.
   – В чем-то я ее понимаю, – улыбнулась Легенда, – ты уже сейчас впечатление производишь. А уж когда вырастешь... И мне, пожалуй, ребенка бы захотелось.
   – Если бы я мог выбирать, – Эльрик поклонился с душераздирающей учтивостью, – я припомнил бы тебе эти слова. Года через два.
   – Ну, может, еще и припомнишь. – Эльфийка улыбалась, но скулы ее зарозовели.
   – Увы мне, у шефанго может быть только один ребенок. Если миледи проявит милосердие и не будет настаивать на...
   – Как... один? – изумленно выдохнула Легенда. – Почему?
   – Откуда я знаю. – Эльрик пожал плечами. – Эй, ты чего перепугалась-то?
   – Но... как же... Как ты согласился?
   – Не бери в голову. Стану женщиной и рожу сына от Йорика.
   Гоблин, не пропустивший ни одного слова, хрюкнул что-то невнятное. Развернулся и отправился к ожидающим его бойцам. Этот Эльрик, при всех его странностях, верно заметил, что пора бы разъяснить обстановку.
 
   ***
 
   Ночь глазела звездами, равнодушно выгнув спину-небо. Где-то шелестели деревья. А этот холм, с плоской, заросшей мягкой травой макушкой, возвышался над лесом. Здесь должно было быть ветрено, а было тепло, даже душно. Словно небо накрыло землю колпаком, и нет ни одного окна, чтобы распахнуть, впустить свежий воздух.
   – Вот так, – удовлетворенно пробормотала Сорхе и потянулась. – У меня будет сын.
   – Да.
   Сил не осталось даже на то, чтобы говорить. А сын у нее действительно будет. У нее.
   – Ты и вправду сильный. – Богиня гибко наклонилась, лицом к лицу. Зеленые глаза слабо светились. – Не многие из смертных способны пережить мою любовь. Йорик мог. Но в нем нету этой... тьмы. Или света. Что ты таишь в себе, мальчик?
   Ее длинные волосы щекотали кожу. Кончики упругих грудей раскачивались, и взгляд невольно останавливался на них. На темных бутонах сосков. Сил не осталось. Но он снова хотел ее.
   – Да, – кивнула она, наклоняясь еще ниже. Ее дыхание пахло свежими листьями. – Да. Так они и умирают. Я ненасытна в любви. Но ты не ответил. Что за силу ты прячешь?
   Эльрик молча вдыхал душный, дурманно пахнущий воздух. Умереть? Не самая плохая смерть.
   – Пол дела сделано. – Сорхе легла ему на грудь, глядя в лицо кошачьими глазами. – У меня будет сын. У меня будет Сила, которую ты носишь в себе. А теперь нужно дать Силу лесу. Ты пришел так вовремя, Эльрик. Мне совсем не хотелось становиться самкой какого-нибудь оленя или тигра. Мужчина-человек – это всегда интереснее. Лес... – Она выгнулась, когда кончиками когтей шефанго пробежал по ее спине, вздохнула прерывисто. – Лес должен жить. Потом, когда твой сын станет взрослым, мне не нужно будет искать себе самца. Он всегда будет рядом. И он будет наполовину богом. Мы с ним...
   – Что?! – Эльрик задохнулся от отвращения и ужаса. – О чем ты?..
   – О Силе, – рассмеялась Сорхе. – О Силе. Мне нужен мужчина четырежды в году, разве ты не знаешь? Ах, на самом деле мужчина нужен мне намного чаще, но четырежды в году лесу нужен дождь...
   Тонкие когтистые пальцы сами зарылись в копну ее душистых волос. Эльрик рванулся, откуда только силы взялись, переворачивая богиню на спину.
   – Ты ожил! – расхохоталась она, задыхаясь и вздрагивая в его руках. – Ты умрешь, мальчик.
   Я... я опустошу тебя. Но эта смерть, это прекрасная смерть!
   А в душе взорвались, развернулись ледяные лепестки черного цветка, и наплевать стало на жизнь, на смерть, на ночь и на лес вокруг, исчезла духота, сгинул дурман. Свежий воздух огладил разгоряченную кожу.
   Сорхе кричала и царапала спину острыми ногтями:
   – Еще! Еще, Эльрик! Ты умрешь... ты...
   Сумасшедший ритм, сбивается дыхание, и рык рвется из груди. Два голоса. Пронзительный женский и рокочущий мужской.
   Еще.
   Гибкое тело бьется в ладонях.
   Еще.
   Черные тучи затягивают черное небо.
   Еще.
   Ледяной холод в груди. Пустота.
   Смерть?
   И кричит, заходится криком богиня:
   – Нет! Нет, хватит... Перестань! Не... не надо... больше...
   И хлынул дождь.
   Тонкая женская фигурка на темной траве. Почти безжизненная. Вздрагивают полураскрытые губы. Обморочно закатились глаза.
   Ослепительная молния рассекла небо треххвостой плетью.
   Мужчина поднялся на ноги. Огромный. Страшный. Потоки воды лились с гривы мокрых волос, и молнии бросали блики на обнаженную кожу. Громовой рокот в небесах, и, как ответ, как яростный вызов, тяжелый рык рвется из груди. Хриплый, торжествующий рык зверя. Лес притих. Ветер прижался к земле. Женщина на траве шевельнулась, неуверенно приоткрыла глаза:
   – Ты... Кто ты?
   В блеске молний мгновенный просверк клыков.
   – Меня здесь нет. И никогда не было. Тебе домой пора, девочка.
   Сорхе застонала, когда горячие руки подняли ее с земли.
   Домой. Она и была дома. В лесу. И впервые за всю ее вечность лес показался ей опасным.
 
   ***
 
   К полудню появился Финрой.
   В просторном доме Гоблина было людно. Там оживленно обсуждали цену, назначенную Сорхе за Пыльцу жизни, и конечно же то, что Эльрик, ну, тот, который был Эфой, вернулся утром живой и здоровый, да еще и принес совершенно вымотанную Сорхе.
   Сам Эльрик отсиживался в пустом доме, который занимал когда-то Йорик. И было ему муторно до зелени в глазах. Стыдно было. С женщиной, любой женщиной, даже такой, как богиня, нельзя поступать по-свински. В плотской любви нет и не может быть победителя или побежденного. Иначе любовь превращается в войну. Как же получилось, что ночью он забыл этот закон? Не забыл даже – втоптал его в грязь, сознательно унизив женщину!
   А еще отвратительное ощущение чужого присутствия. В себе самом. И если бы действительно чужого! Тогда проще было бы. Списать на вторгнувшегося неизвестно откуда чужака свою злобу, звериное упоение силой, свое желание уничтожить, смять тело и душу Сорхе. Но ведь именно что свое. Тот чужак, кем бы он ни был, являлся неотъемлемой и вполне узнаваемой частью самого Эльрика.
   От этого становилось совсем тошно.
   – Гостей принимаешь?
   Бог войны стоял в дверях и разглядывал комнату с любопытством дизайнера.
   – Куда ж от вас денешься? – Шефанго кивнул на лавку. – Садитесь.
   – А ты чего на полу?
   – Привычка.
   – Угу. – Финрой прошел в дом. Придирчиво перебрал пальцами мех постеленной на лавку шкуры. – Волк! Где только поймал?
   – Это не я. – Эльрик пожал плечами. – Это Йорик. Ну, хозяин. А волки здесь водятся. Мало, правда.
   – Держи. Сорхе просила передать. – Бог вынул из-за пазухи глиняную корчажку с полкулака. – Я у нее на посылках теперь. Остальной кагал по углам сидит, глаза таращит и идти наотрез отказывается. Не знаю уж, как ты сумел ее... в общем, сумел, но ни один из этих к тебе теперь и близко не подойдет.
   – Они меня за кого принимают? – угрюмо поинтересовался Эльрик, принимая корчажку. – За маньяка?
   – Они не принимают. Чувствуют они. Выражаясь языком общедоступным: нутром чуют. – Финрой вздохнул и достал из кисета трубку. – Может, все-таки отсыпать тебе травки?
   – Спасибо, не надо.
   – Ну, как знаешь.
   – Что они чуют?
   – Да если б я знал. – Бог подергал себя за смоляной ус. – Я вот тоже чувствую. Объяснить только не могу. Меч еще этот... Ладно, когда идти-то думаешь за другом своим?
   – Сейчас. – Эльрик поднялся на ноги.
   – Можно я докурю? – Финрой ухмыльнулся. – Без меня тебе туда все равно не добраться.
   – Ладно. – Шефанго исчез за занавеской, отделявшей от комнаты крохотную спальню. Через минуту вышел...
   – Опаньки, – сказал Финрой и поднял выпавшую трубку. – Ты и вправду девица! Я думал, врешь.
   – И сейчас меня зовут Тресса. – Девушка повела плечами, встряхнулась, заново привыкая к одежде, ставшей слишком просторной. Придирчиво оглядела новые замшевые сапожки. Старые, разношенные, но, увы, слишком большие забросила в угол. – По-моему, так лучше, не находите?
   – Лучше, чем что? – Бог войны понаблюдал, как прошлась шефанго из угла в угол.
   – Лучше, чем мужчиной?
   – Конечно, – с энтузиазмом подтвердил Финрой. – Девица вообще лучше, чем парень. Что, идем?
   – Идем, – кивнула Тресса. – Вот только причешусь.
 
   ***
 
   ... Морок. Обман.
   Тело само дергается назад. Жуткая, бесформенная тварь расплывается, сливаясь с туманом.
   Что-то кричит за спиной Эфа. Настоящая. Живая.
   Зеленая муть душит. Нечем дышать.
   Йорик рванул из ножен мечи. Крутнулся, рассекая туман, как живую плоть. И взвыло вокруг. Заплясало. Шарахнулось. Легкие жадно глотнули воздух.
   В бой, как в танец.
   Мечи гудели, упруго подавалась под ногами земля, выгибались, отдергивали плети-щупальца зеленые, мутные твари. Расступались и тут же снова смыкались вокруг, сближались, затягивая редкие просветы. Все труднее становилось дышать. Бесплотные ленты сплетались, не пускали воздух. И клинки, казалось, тяжелели с каждым взмахом.
   Удар. Еще. И еще. Не уйти уже от боя – мутная взвесь окружила со всех сторон. И надо драться. Чтобы те, кто остался, чтобы Эфа... Она жива еще. Глухо, издалека, как сквозь вату, но голос ее был слышен.
   Вздох.
   Последний?
   Нет. И хватает сил, чтобы полоснуть клинка ми, вслепую, наугад. Полоснуть. Попасть. По вяз кому, податливому, как вата.
   Воздух... как не хватает воздуха... Черные пятна перед глазами. Шумит в ушах кровь. И рукояти мечей выскальзывают, выпадают из ослабевших пальцев...
   Все.
   А со следующим вздохом воздух, чистый, показавшийся неожиданно холодным, хлынул в легкие. Йорик хватанул пальцами, нашаривая мечи, не нашел и инстинктивно дернулся в сторону – вырваться из проклятого тумана. Но на плечи и на ноги навалились. Он зарычал, выгнулся, пытаясь освободиться...
   – Злой у тебя командир, – прокаркал где-то рядом неприятный голос. В глазах прояснялось медленно.
   – Не злой он.
   Эфа? Ну да. Эфа. Мутновато-расплывчатым пятном узкое лицо в обрамлении белых волос.
   – Просто бой еще не закончен. Йорик вздохнул и закрыл глаза:
   – Я не злой. Это точно. Эфа, ты мне не кажешься?
   – Что?
   Диковатые алые огни. Клыки скалятся в улыбке:
   – Бредите, сэр Хасг?
   Тяжесть на плечах исчезла, и в поле зрения рядом с Эфой появился мужчина. Громадный.
   Черноусый. С короткими седоватыми волосами. Смотрел задумчиво и с любопытством. Словно оценивал.
   – Давно ли я сэр? – Язык ворочался неохотно. Как будто отвык. – Я даже не дворянин, где уж в рыцари?
   – Посмертно. – Эфа пожала плечами. – Ну, то есть вообще-то ты считаешься пропавшим без вести, но это так, из вежливости. Тебе дворянство дали и рыцарское звание за спасение “Гончей”. Как бишь там... “Ценой своей жизни...” и все такое.
   – Ты вспомнила, – констатировал Йорик и – сел. Голова закружилась. Орк снова прикрыл глаза. – Вспомнила.
   – Ты как?
   – В порядке. Но у меня масса вопросов.
   – Это Финрой. – Эфа кивнула на своего спутника.
   – Можно я лягу? – слабым голосом попросил Йорик. – Ты всегда так буднично сообщаешь такие новости?
   – Твоя школа.
   – Значит, вы уже побывали на Цошэн?
   – Кто еще выжил?
   – Легенда.
   – А Тэмор?
   – Нет.
   – Ясно.
   – Вот так и я однажды все испортил, – подал голос Финрой и поднялся на ноги. – Женщину нужно сперва целовать, а потом расспрашивать. А лучше всего вообще не расспрашивать. На то она и женщина, чтобы самой все рассказывать.
   Ответом богу войны была неловкая, напряженная тишина.
   Финрой вздохнул и поглядел на небо:
   – Пойду я, прогуляюсь. Сотто поищу. А вы делайте что хотите, учить вас все равно без толку.
   Он ушел совершенно бесшумно. Просто исчез в прозрачном подлеске. Йорик проводил бога взглядом. Покусал, задумавшись, губу.
   – А ведь меня убили, – сказал он наконец. – Или что-то вроде.
   – Что-то вроде.
   – М-да. Спасибо.
   – За что?
   – За спасение.
   – Можно подумать, ты не стал бы меня спасать.
   – А ты не сказала бы спасибо? Как тебя зовут по-настоящему?
   – Тресса Эльрик де Фокс.
   – Принцесса! – Йорик присвистнул. – Я служил у твоего отца.
   – Знаю. Он рассказывал. – Тресса поморщилась и сердито фыркнула. – Если тебя это так беспокоит, я была мужчиной все это время, ясно? И спасал тебя мужчина. И жизнью ты обязан, если непременно хочешь считать долги, тоже мужчине.
   – А рычит на меня сейчас глупая девчонка, которой еще и шестнадцати не стукнуло.
   – Стукнуло! – взвилась шефанго. Прищурилась, раздувая тонкие ноздри:
   – Издеваешься?
   – Просто странно себя чувствую. – Йорик взял ее руки, узкие ладони с твердыми мозолями. – И не в долгах дело. Я тебе и вправду благодарен. Согласись, это так естественно – быть благодарным за спасение собственной жизни. Или тем более за ее возвращение. Но как ты это сделала?
   – Живая вода. На самом деле заслуга принадлежит сотто.
   – Ясно. Хорошо, что мне дали дворянство.
   – Почему?
   – Терпеть не могу мезальянсы.
   Алые глаза так близко, что можно разглядеть тонкие как волос вертикальные зрачки. Шефанго. Нелюди из нелюдей. Так ведь и орки нелюди. И, сбившись, зачастило сердце, когда почувствовал он клыки, длинные и твердые под обманчивой мягкостью ее губ.
   – Прав Финрой. Начинать нужно было с этого. Эфа уткнулась головой в его плечо:
   – По-моему, ты боялся.
   – Еще бы. Прослыть растлителем малолетних. Это в мои-то годы!
   – Я уже десять навигаций как взрослая.
   – Девочка. – Йорик поцеловал ее снова. Провел губами по тонким дугам бровей. Коснулся резко очерченных скул и упрямого подбородка.
   – Боги. – Она вдруг вывернулась и заглянула ему в глаза напряженно и недоверчиво. – Так это правда? Ты действительно живой? Живой.
   – Да. – Он по-прежнему держал ее руки. – Более чем.
   – Я не могла закрыть глаза... – Что-то в голосе Эфы (Трессы... ее имя теперь Тресса) сломалось, и орк притянул девушку к себе, обнял, перебирая пальцами ее волосы. – Не могла... тебе. У нас так не делают. У вас тоже... Ты был как живой... Все эти дни, вечность, Йорик. Мужчиной или женщиной, не важно. Совсем. Ты друг. И ты – любимый. Как ни прячься – не спрячешься. А нужно улыбаться. Нужно... потому что она боится еще больше, и кто-то должен быть смелым. А ты... Тебя убили. И я знала об этом, я помнила... каждый день, каждый миг помнила.
   Плакать она не умела. Такие не плачут. Они либо смеются, либо злятся и убивают. Поэтому слова спотыкались и мешали друг другу. А он слушал молча. Говорить ничего не нужно было.
   Девочка.
   И надо бы помнить, что по меркам своей родины она действительно взрослая. Что лет ей, или, как говорят на Анго, “навигаций” уже за восемьдесят. Что старше она, чем иные старики-люди. Надо бы помнить. Да только вот она, девочка, девчонка, уродливо-прекрасная, самая желанная, единственная любимая из всех женщин, что встречал он, командор Хасг. И он старше. Все равно старше. Тем более что восемь десятков навигаций для шефанго – те же шестнадцать лет.
   Она выговорилась и сейчас сидела молча, спрятав лицо у него на плече. Потом отстранилась резко:
   – Извини.
   – За что?
   – “За что”, – хмуро передразнила Тресса, – за то, что разнылась.
   – Малыш, – очень серьезно и тихо произнес Йорик, – женщине нужно иногда быть слабой. И если ты не позволишь себе этого со мной, то с кем же тогда?
   – Слабой быть нельзя.
   – Знаешь, как тяжело было бы мужчинам, если бы женщины скрывали свою слабость?
   – Знаю, – вздохнула Тресса, – меня тоже чаще всего тянет на эдаких большеглазых былиночек со взглядом олененка. Слабые потому что. Их хочется защищать и... и просто хочется.
   – М-да. Шефанго. – улыбнулся Йорик. – Ладно. Я привыкну.
   Кто-то шел через лес, хрустя сухими сучьями и распевая нечто начисто лишенное мелодии. Недостаток слуха, судя по всему, должен был восполняться громкостью исполнения.
   – Финрой, – безошибочно определила Тресса.
   – Деликатный, – отметил Йорик. – Может, он и не бог вовсе?
   – Бог, – шефанго достала из кисета свою прокуренную трубку, – я знакома с тремя богами, и двое из них очень приятные люди. А третья... она и не богиня вовсе. Ты прав был, когда говорил, что Сорхе демон.
   – Еще не хватало ей быть богиней.
   – Угу. А Финрой, он... В нем самодовольства нет. Может, это и есть божественность?
   – Скромность как признак божественности? Вернусь домой, напишу монографию.
   – Которую по счету?
   Йорик почесал нос:
   – Ты и об этом знаешь?
   – Пфе! Кумир моей молодости! – Тресса затянулась. – Я о тебе знаю больше, чем иная служба безопасности. И о званиях научных, и о карьере военной, и о приключениях на свою задницу, и даже о том, как тебя под трибунал отдавали.
   – Это было давно. И меня оправдали. Великая Тьма, я чувствую себя глубоким старцем.
   – Что, все так плохо? – сочувственно поинтересовался Финрой, выходя на полянку. – Ничего, сотник, такое бывает после воскрешения. Если через недельку не наладится, напомни мне, я подскажу рецептик. Разом помолодеешь.
   Тресса закашлялась, подавившись дымом.
   – Обойдусь, – с достоинством ответил Йорик и отнял у шефанго трубку. – Предсмертной затяжки меня лишили, так хоть посмертную выкурить.