Игорь Танцоров. Деньги или любовь. Жертвы половой войны

Две ипостаси собственности

Обладание полезностью

   Как мера собственности, деньги – всего лишь единица измерения, эталон или эквивалент. В этой функции они статичны и не очень интересны. Но из понятия «единица» проистекает нечто большее. В самом деле, как сопоставить «единицу» и собственность? Для этого надо измерить. Но, как и в квантовой механике, в мире полезности любое измерение – это изменение. И тут возникает вторая и главная функция денег – мера изменения собственности. В этой функции деньги являются отражением собственности. Они появляются физически, как бы создают параллельный мир. Как математика символически описывает закономерности реального мира, так и денежная система – реальную собственность, ее принадлежность и все ее изменения. Люди оперируют с деньгами, как бы моделируя движение представленной ими собственности, не трогая при этом ее саму. Но любое изменение – функция времени. Поэтому деньги – это будущее состояние собственности, как бы отложенная собственность. Но кто гарантирует это будущее состояние? Тот, кто рисует деньги – эмитент. Деньги – обязательство эмитента денег, его гарантия в том, что владелец денег получит с их помощью эквивалентную собственность. Во второй функции деньгами может служить любое обязательство, кого угодно, хоть письменное, хоть устное, если конечно найдется чудак, готовый верить на слово. Но как только вторая функция привязывается к первой, мы получаем «великую тайну» денег – собственность становится столь же символической, как и деньги, ее выражающие, потому что те, в свою очередь, тоже стремятся стать собственностью, подменяя ту реальную, что изначально была выражена в их «единицах».
   Но «тайна» в нашем случае не столь существенна. Важен результат введения символических денег – обязательств, отложенной, символической собственности – и в мире денег все теперь принадлежит людям символически. Даже сами люди. Вмешиваясь в отношения людей, деньги вносят в них те же самые отношения собственности, которые они отражают в мире вещей. Предположим, один дает другому взаймы деньги. Этот нехитрый акт на самом деле может привести к жутким последствиям – от неприязни до убийства. Почему? Проницательный читатель наверняка знает ответ – потому что собственность есть первейший человеческий инстинкт, похлеще дружбы и морали. Но простая передача денег на самом деле значит гораздо больше – что должник становится виртуальной собственностью кредитора. Каким образом? Таким, что он дает кредитору обязательство вернуть любую символическую собственность, выраженную в деньгах. А такое долженствование, как мы только что видели, по сути, есть деньги. Только в этом случае собственностью, выраженной этими устными или письменными «деньгами» является сам эмитент – должник. А такое сразу ставит с ног на голову все отношения, потому что люди не любят принадлежать кому попало.
   Но вернемся к любви. Если деньги – это лишь обязательство, то, что такое любовь, как не аналогичное обязательство? Любовь – самая лучшая гарантия, придуманная самой природой. Если женщина любит, нет нужды стеречь ее – она никуда не денется, будет принадлежать только ему и растить только его детей. Если любит мужчина, нет нужды искать что-то на стороне – он и так будет заботиться и не бросит. Любовь – это своего рода индивидуальные «деньги», гарантирующие объекту собственность на субъект. А сама собственность, основанная на силе и страхе, сменяется добровольной, основанной на глубокой внутренней потребности. Поэтому любовь позволяет перейти от физической к «символической» собственности – распустить гарем и жить дружно. И люди с радостью будут принадлежать друг другу, потому что они любят.
   Получается, что любовь и деньги – две ипостаси собственности, гарантирующие обладание ею. И когда деньги соединяются с любовью, получается просто идеальное обладание, куда прочнее примитивного принуждения.

Индикатор полезности

   Но если любовь порождает отношения собственности, а собственность есть полезность, значит, и любовь тоже есть мера полезности? Очень уместный вопрос! Разберемся. Деньги – мерило собственности, т. е. полезности для обладателя. Но степень полезности может варьироваться от человека к человеку. Для голодного пища нужнее и важнее, чем для сытого. Кому-то старая фотография дороже всего на свете, а всем прочим это – клочок бумаги. Однако деньги в такие тонкости не лезут. Деньги отмеряют обобщенную, усредненную, в какой-то мере объективную полезность. Даже труд стоит денег только тогда, когда он несет общественную пользу, изменяет качество/количество общей, потенциально нужной кому-то еще собственности. Для определения общественной полезности некой собственности всегда нужен кто-то еще – эту парочку называют продавец и покупатель, а механизм определения меры полезности – закон спроса и предложения. Одному из них собственность не нужна, зато очень нужна второму, и чем шире место их встречи – рынок, чем больше на этом рынке продавцов и покупателей, тем точнее мера. Так общественная потребность определяет общественную полезность, потребительскую стоимость, продажную цену.
   Любовь же, с другой стороны, отмеряет совсем иную полезность – она указывает на оптимального партнера для брака и в этом смысле заточена именно под персональную, субъективную полезность, то есть является прямой противоположностью деньгам. Любовь рождается в душе сама по себе, исходя из внутренних потребностей, и не требует совета со стороны. Чем сильнее человек любит, тем нужнее его природа требует объекта любви, тем он полезнее для выживания. Так индивидуальная потребность, сила желания, любовь порождает индивидуальную полезность, личную ценность.
   Поэтому можно сказать, что если деньги – индикатор общественного выбора в массе (неживой) собственности, то любовь – индикатор индивидуального выбора в массе людей.
   Но на этом взаимосвязь денег и любви не кончается. Начинается их взаимопроникновение! Каждая из этих ипостасей норовит заскочить на чужую территорию, образуя очень интересные феномены. Один – оценка человека по количеству его собственности. В этом случае деньги применяются для оценки людей, их обобщенной полезности для социума. Конечно «применяются» – громко сказано. Скорее деньги тут пролезают в отношения людей с черного хода, порождая подобострастность, высокомерие и прочие низкие чувства, что говорит о неуместности подобного подхода. Не говоря уж о его объективности, просто вопиющей в обществе всеобщей эксплуатации, наследования и вообще несправедливости! Что уж говорить, когда таким образом оценивают персональную полезность партнера, чему в некотором роде посвящена вся эта книжка! Зато симметричный феномен – любовь к вещам, делающая человека их рабом – вызывает как раз высокие чувства. Люди начинают видеть ценность, облагораживая ее любовью, во всем, что несет печать их индивидуальности.
   Поэтому можно также сказать, что деньги – индикатор стоимости, а любовь – индикатор ценности, подразумевая, что стоимость общественна, а ценность – индивидуальна.
   Но странная асимметрия в высоте чувств заставляет задуматься. На первый взгляд, ответ заключается в том, что все, связанное с любовью, считается высоким, а с деньгами – низким. Но мы уже знаем, что это всего лишь две стороны собственности. Значит, ответ заключается в разнице между ними, в том, что любовь индивидуальна, а деньги – общественны. И значит, принижение денег и возвышение любви по сути есть банальный эгоизм – примат личного над коллективным!
   Далее, любая ценность есть ценность только тогда, когда ради ее достижения человек готов пойти на уступки, затраты, жертвы в конце концов. Т. е. ценность определяется не только силой желания, но и самоосознанием собственной ценности желающего. Ибо способность принести жертву зависит от наличия уже имеющейся ценности, которой надо пожертвовать. И жертва эта всегда больше, потому что ценность есть ценность только в глазах желающего. С другой стороны при покупке человек совершает не просто равноценный обмен, но взаимовыгодный. Поэтому денежные отношения не только не требуют жертв, но противоположны им по смыслу. При покупке человек больше получает, чем отдает, при любви – больше отдает, чем получает. И это – причина того, почему личные отношения, построенные на взаимных ценностях, взаимных уступках и жертвах, высоко ценятся людьми, а денежные, финансовые, расчетливые – презираются. То есть опять налицо эгоизм – личные жертвы ценнее, чем личная выгода!
   Поэтому можно, в конце концов, сказать, что любовь – это жертва, в то время как деньги – это выгода.
   В последнем из упомянутых выше феноменов мера полезности вещи индивидуальна и определяется не деньгами, но могучей силой любви. Эта привязывающая сила любви настолько велика, что даже власть не может обойтись без нее, утверждая свою собственность на подданных. Это только кажется, что король владеет жизнью подданного, а не его кошельком. В реальности, король владеет именно кошельком, где звенят монеты с его профилем, а для сердца подданного приходится придумывать любовь к Богу и всякой власти, как его наместнице на земле. А там, где любви к Богу недостаточно, придумана любовь к Родине, Отчизне и Отечеству. А если и это не помогает, всегда подойдет «национальная гордость» и «уникальность культуры» с соответствующими святынями. И уж совсем в крайнем случае – «собственный путь» и «единственно верное учение». Ибо распуская государственный «гарем», отпуская подданных на волю, власть понимает, что те могут сбежать в другую страну, перейти в другую веру, подчиниться другому государю. Или не дай бог, вздумают устраивать заговоры. Культивируя любовь к самой себе, власть индивидуализирует себя, выделяет свою особенную полезность для подданных, она фактически говорит им: «Я самая лучшая для вас власть, не смотрите, что вокруг есть власть другая, не думайте, что сможете заменить меня кем-то еще». Так власть незаметно подсовывает любовь к себе вместо любви к своему дому, земле или духу предков. А любовь к власти неуклюже, но вполне эффективно имитирует любовь к человеку, привязывает его к своей, «родной» власти, подталкивает его к жертвам ради нее. В итоге власть, основанная на законе силы, как бы расщепилась в процессе развития на две составляющие – любовь, как средство владения людьми, и деньги, как средство владения всем остальным. И власть продолжает успешно владеть как сердцами, так и кошельками.
   Чего, увы, не скажешь о ее подданных.

Двуединство

   Как это следует из изложенной выше краткой истории любви, половое влечение – зародыш любви – являлось стимулом к развитию и брачных отношений, и самого человека. Основным стимулом прачеловека было приобрести побольше самок и одной из целей любви так и осталось приобретение объекта в собственность. Но это половое влечение выражало одновременно общее стремление человека к накоплению собственности, выражением чего являются деньги, и поскольку самки были прообразом собственности, оно содержало зародыш жадности, или любви к деньгам. То есть любовь и деньги в своей основе – как стремление к собственности – есть одно и то же. Вполне вероятно, что самое первое, инстинктивное желание самца оплодотворить как можно больше самок лежит в основе того удивительного факта, что чужая или ничейная собственность для человека всегда привлекательней, чем своя! Что большинство людей склонно постоянно завидовать и стремиться приобрести как можно больше, вне всякого рационального обоснования своей алчности!
   Даже в роли индикаторов «индивидуальный/общественный» любовь и деньги в своей основе сливаются воедино. Исходной функцией индикатора «деньги» – его самой первоначальной целью – было всегда показывать на альфа самцов как компас показывает на север. И показывать не только другим самцам. Как ни удивительно, самкам тоже пришлось постепенно научиться считать, хотя и не с такой степенью неотложности, как самцам. Потому что оборотной стороной праденег, если, конечно, так можно выразиться о самках, была… пралюбовь! Если бы самки могли в те дремучие времена сами выбирать самцов, они бы выбирали самых сильных = высоких по рангу = обеспеченных самками = «богатых». То есть в первородном состоянии оба индикатора показывали одно и то же, значит и тут праденьги и пралюбовь были одним и тем же. Отголоски того первобытного «критерия выбора» живы в женщинах до сих пор и проявляются в том факте, что женщины тянутся к мужчинам, «популярным» у женщин, к тем, кто уже и без этого имеет их в достатке и даже в избытке, что в эру моногамии противоречит всякому здравому смыслу. Но если любовь таким образом тянется к любви, то и промежду денег наблюдательные люди заметили аналогичное поведение, которое однако никто не потрудился объяснить – «деньги к деньгам». Ну теперь-то все станет понятно, если вспомнить, откуда они произошли! А если еще и вспомнить, что вся собственность теперь сосредоточена у власти, которая, в свою очередь, есть собственность, то все и подавно встанет на свои места.
   Вот как удивительные факты жизни сами складываются в цельную мозаику. Остается только вставить ее в рамочку и получится следующая картина. И любовь, и деньги по сути есть собственность, проистекают из собственности, помогают ориентироваться в собственности и стимулируют приобретение собственности. И любовь, и деньги выражают самую суть человека, выражают его базовые мотивы, цели и стимулы. И как мы видели в наших кратких «историях», они являются светочем на пути развития цивилизации, двигают становление человека и общества, отвечают за все многообразие человеческой истории. Этакий триумвират любви, денег и матери их – собственности.

Таинственный треугольник

Тайна собственности

   Если наконец углубиться в философию и пораскинуть мозгами на предмет того, что же такое собственность, то можно увидеть много интересного. Например, что собственность – нечто потустороннее, трансцендентное, что манит и отталкивает, наполняет и опустошает, озаряет светом желания всю человеческую жизнь и губит ее своей фатальной недостижимостью. Собственность неотделима от человека так же, как сам человек неотделим от окружающего мира. Само сознание возникает как вопрос – что есть я? Вопрос требует ответа, сознание – познания. И ответ на этот вопрос – прямо скажем, грустный. Познавая свое «я», человеку приходится делить все пространство бытия на две, сильно неравные части – себя и все остальное. Другими словами – то, что у него уже есть, и то, что ему надо. И последнее – которое гораздо, гораздо больше – ему также необходимо, как и первое! Он жаждет присоединить его к себе, сделать частью себя. В собственности человек не просто хочет поиметь, что плохо лежит. Нет! Он алчет преодолеть свою отчужденность от мира, слиться с ним, продолжить в нем самого себя, материализовать в нем свое бытие, найти себя, свое «я». «Быть» и «иметь» – два самых основных его инстинкта, две взаимопроникающие эманации, первопричина всех человеческих и социальных сущностей. И вот что интересно, чем меньше одна часть, тем желательнее вторая! Только внутренней пустотой можно объяснить желание заполнить ее, схватить окружающий мир, втолкнуть его внутрь и наполнить себя таким образом хоть чем-то. Поэтому люди всегда с презрением относились к жадюгам и корыстолюбцам, при этом, правда, не гнушаясь самим грести под себя все, что можно. Ибо чем больше человек прирастал собственностью, чем больше был его мир, отгороженный от других, тем значительнее он становился в своих и чужих глазах. Так собственность стала мерой человека, его общественной сущностью. Причем мерой, возможной только в обществе таких же самораздувающихся личностей. Если человек сам по себе – ему принадлежит весь мир. Но в обществе он борется за свой мир, и мера его силы, мера его общественной личности – количество присвоенной, отнятой у других собственности.

Тайна денег

   И истоки всех мер лежат в сравнении. Сравнение – первый шаг в познании, первое побуждение человека, когда он думает о себе и мире. Сравнение приводит сначала к желанию собственности, потом к отъему, потом к обмену, и наконец к деньгам. В этом ряду желание – мать собственности. Оно слишком субъективно. Но уже отъем – истинный отец денег. Недаром деньги придумала власть, которая занималась не обменом, а отъемом. Да и вообще не факт, что обмен появился до денег!
   На первый взгляд это кажется нонсенсом. Ведь при отъеме стороны не соглашаются на взаимоприемлемую цену, значит, и мера должна быть необъективной. На самом деле только при отъеме проявляется самая что ни на есть объективная ценность собственности. Потому что стороны дерутся за нее, жертвуя если не жизнью, то уж здоровьем точно. Что же может быть объективнее? Правда, результат этого измерения – не некая туманная стоимость собственности, а самая настоящая, истинная ценность – сам человек, его сила, воля, мужество, хитрость. Проведение границы между «Я» и окружающим миром требует всего, что есть в человеке, и есть способ самой серьезной проверки его способности к существованию.
   Таким образом собственность объективирует человека, становится его объективной мерой в социуме. Уступая впоследствии эту собственность в мирных операциях обмена, человек подсознательно продолжает сравнивать не собственность, но себя, распространяя на деньги – меру собственности – свою сущность. Собственность, которая принадлежит человеку – это он сам. Собственность, которая ему нужна – это внешний мир. Ничего не меняется. Обмен есть то же самое сравнение человека с миром. Только люди меряются теперь не собой, но своим продолжением – собственностью. Поэтому можно сказать так. Деньги есть социальная мера личности. Или так. Деньги есть мера социальной личности. И соответственно мера для этой личности всего остального, лежащего вне ее. И в этом заключается истинная тайна денег, благодаря которой они имеют такую власть над людьми.
   Власть денег порождает социальное неравенство уже в силу самого факта существования людей. Появление все новых законов, регулирующих движение границы собственности между людьми, приводит к появлению все новых способов движения этой границы. А истинный революционер, отрицатель общества – человек, отказавшийся от собственности, добровольный бомж.

Тайна любви

   Тайна любви – секрет Полишинеля. О ней сказано больше, чем даже о сексе. Ради любви человек идет на такие жертвы, что дух захватывает. Но почему? Во-первых, потому что человек смертен. Сколько можно бессмысленно двигать границу? Надо думать и о будущем. Отдавая себя и все, что у него есть, человек находит себе применение, свое предназначение на земле. И именно женщинам удается это лучше, чем мужчинам. Сама природа позаботилась о том, чтобы женщины порождали будущее и соответственно любили и пробуждали любовь. И конечно, у женщин всегда есть чем жертвовать, в отличие от мужчин, которым собственность еще надо приобрести^[1].
   Во-вторых, поскольку в здравом уме человек идти на жертвы не склонен, любовь ослепляет и пьянит. Поэтому все разговоры о любви ведутся не иначе как с придыханием. Отсюда всевозможные «магии», «тайны» и иные чудеса, от которых захватывает дух.

Собственность как двигатель прогресса

   Отвлеченные рассуждения бесплодны и противоречивы, куда полезней опять вернуться к истории. И история любви, и история денег, конечно, не протекали сами по себе. Они переплелись и взаимодействовали, сливаясь в нечто целое. Если посмотреть внимательно на это самое целое, полное и ярких свершений, и куда более ярких ужасов, станет ясно: наша история – это только кровавая дорога собственности. И дорога эта неделима, как неделима сама собственность. То есть чисто умозрительно. Так что мы можем смело попытаться выделить главные ее фазы. Назовем их как-нибудь оригинально, например фазами любви и денег.
   В них много общего. Грабежи и похищения, коварство и предательство, ревность и жадность, соперничество и конкуренция – все это весьма характерно и для власти любви, и для власти денег, да и для власти вообще. Но как в разрушении, так и в созидании проявляется сходство характеров любви и денег. Как любовь исцеляет и возвышает, так и деньги примиряют, объединяют и в счастливом конце побеждают зло. И во имя любви, и во имя денег люди сотрудничают, объединяются и процветают. А не только пытают и убивают, как может показаться на предвзятый или неискушенный взгляд.

Предыстория: любовь и кровь

   Но летопись человечества писалась любовью и деньгами по-разному. Сначала бал правила любовь – символ нашего истинного, телесно-духовного начала, стимул к победе в борьбе за физическое и возможно нравственное выживание. Все бытие прачеловека крутилось вокруг притяжения полов. Половое влечение сближало полы, заставляло сотрудничать, общаться, дружить и в конечном итоге жить дальше. Формы праобщества в те времена определялись только формами брачных отношений. Человек еще был близок природе, жил с ней в мире, гармонии и взаимной любви. Но прогресс, как неоднократно и справедливо отмечалось, не стоит на месте. Время борьбы за выживание человека как биологического вида безвозвратно ушло. Прочие виды были покорены, непокорные истреблены. Но вместо обустройства рая на земле, царь природы, влекомый постыдной жаждой собственности, предпочел забраться на следующую ступень эволюции. Человек не может просто жить, ему надо постоянно выживать. Наступило время его выживания как гомо-каннибалиса, что по недоразумению назвали человеком разумным. Весь разум этого умника состоял в гениальной идее превратить своих же братьев-людей в собственность – копить их для прокорма, ибо это и есть та истинная точка, где окончательно разошлись пути людей и животных, а человек стал наконец самим собой. И по всей земле началась бессмысленная бойня, безжалостный племенной, расовый и подвидовый геноцид, превратившие человека в немыслимо кровожадное существо и попутно укрепившие любовь, как духовную альтернативу и психологический баланс безумным условиям существования. А также могучую организационную силу первобытной общины. Вероятно именно тогда, в борьбе с себе подобными, предок человека упрочивал свои половые инстинкты, развивал племенные брачные формы и взращивал любовь, как уникальный механизм выживания и движения вперед, отсутствующий у животных и основанный на первой, примитивной собственности.

Новая эра

   Сожрав всех, кого можно, гомо-каннибалис постепенно и почти повсеместно сошел с исторической сцены. Время примитивного выживания, слава богу, наконец-то кончилось. Узы любви ослабли. Наступило время выживания в обществе. Наступило время денег. Это именно деньги, как ни противно в этом признаваться, толкают общественный прогресс, принуждают устраивать революции и эмансипации, заставляют повышать эффективность производства, в конце концов, просто работать. По-хорошему, деньги – это тоже синоним, но синоним не борьбы за выживание как любовь, а созидательного труда по преобразованию доступной окружающей среды, по обращению ее в максимально полезную форму, по увеличению суммарной собственности. Развитие теперь проявляется не в формах семейственности, а в многообразии производственных отношений. Энергия любви, как двигателя развития, сменилась энергией денег.
   Поскольку развитие человека и общества находится на самом пике эволюции материи, ибо других аналогичных по сложности форм мы не знаем и не узнаем, то налицо глубочайшее качественное изменение в ходе не только эволюции живых существ, но и всего мироздания. Мирное развитие цепи живой природы и его высшего звена – человека неразумного с его самым главным завоеванием – любовью – было стремительно прервано образованием человеческого общества.