Страница:
Я каждый раз пытался объяснить товарищам, что согласно закону о СМИответственность за публикации в газете несет персонально главный редактор. Что у нас были случаи, когда из Охотного ряда, дом 1 поступали в редакцию недостоверные материалы, а затем нас таскали по судам. Те же, кто эти материалы “вбрасывал” в редакцию, делали вид, что не имеют к ним ни малейшего отношения.
Но это все же предыстория, хотя в дальнейшем именно эти люди будут играть активную роль в ситуации вокруг главного редактора “Правды”. Особенно — в последние дни, когда безотказно заработает цепочка осведомительства и выкручивания рук, когда подписываются и под нажимом сбоку отменяются приказы — причем все это делается за спиной у человека, чью судьбу они берутся решать.
Исток ситуации вокруг “Правды” — на майском Пленуме ЦК, где в спешном порядке исключали из КПРФ сразу трех членов ЦК — Селезнева Г. Н. , Горячеву С. П.,
Губенко Н. Н.Голосование было открытым и поименным. Секретарь ЦК по оргработе называл по списку фамилию участника пленума, и тот говорил: за или против исключения. В списке делалась соответствующая пометка.
Я сидел в первом ряду, рядом со Светланой Петровной Горячевой, видел, как она переживала. Она и подумать не могла, что ее и ее товарищей могут вот так сразу исключить из партии, для которой она столько сделала за минувшие десять лет. Именно она огласила совместное заявление заместителей председателя Верховного Совета РСФСР с резкой критикой Б. Н. Ельцина. На волне всенародного резонанса на это заявление она сохранила верность идеалам Компартии и приняла предложение войти в “тройку” лидеров партийного списка на выборах 1993 года. Активно работала в Госдуме. И вот теперь ее судит партийный трибунал за отказ оставить место председателя Комитета Госдумы РФ по проблемам материнства и детства…
По все трем кандидатам на исключение из партии я голосовал “против”.
Мне уже приходилось объяснять свою позицию, сделаю это еще раз.
Еще в первом составе ЦК КП РСФСР, созданной в 1990 году, я и мои единомышленники — доктор исторических наук Владлен Логинов и другие (нас было 6-8 человек) выступили против превращенияпленумов ЦК в партийный трибунал. Мы ведь хорошо знаем историю партии, знаем, к каким тяжелым последствиям приводили “чистки” ее руководящего ядра, когда, оберегая единственного вождя, клеймили разного рода “группы” и “примкнувших” к ним.
Возьмем, к примеру, историю “Правды”. Многие из ее редакторов покидали газету отнюдь не по собственному желанию. Скажем, в 1917-м, после Октября, непосредственно руководили работой редакции Г. Сокольников и Н. И. Бухарин. В 30-е годы они оба репрессированы. Не стану перечислять других, в том числе Д. Т. Шепилова, П. А. Сатюкова и т. д., назову только Виктора Григорьевича Афанасьева, который проработал в “Правде” (с перерывами) 18 лет, а с 1976-го по 1989-й был ее главным редактором. Он в последние годы настойчиво просил отпустить его в Академию наук СССР, где ему предлагали пост вице=президента, но его не отпускали, держали на коротком поводке, чтобы не брыкался.
Виктор Григорьевич был порядочным человеком и никого из своих “опекунов” стремился не обижать. У него поначалу были хорошие, почти дружеские отношения с М. С. Горбачевым. Но Афанасьев — при всей кажущейся мягкости характера, некоторой даже вялости в поведении — был принципиальным и твердым в поступках на посту главного редактора. Какие номенклатурные бури вызвала публикация “Правды” о порядках в Львовском обкоме КПСС, где первый секретарь по фамилии Добрик, про которого ходили слухи, что он внебрачный сын Л. И. Брежнева, занимался откровенной показухой, а не организационной и идеологической работой, жестоко расправлялся с неугодными. Теперь мы знаем, что Львовщина стала в годы перестройки одним из самых опасных очагов “катастройки” (А. Зиновьев), где обильную почву нашли быстрорастущие семена национализма, самостийности и русофобства.
В нашем сознании развал СССР связан нерасторжимо с Беловежской пущей, с Вискулями, где три амбициозных господина подписали известный договор, поставив крест на истории не только Советского Союза, но и Государства Российского. Это так и есть. Но едва ли не первыми разожгли костёр, испепеливший дружбу и сотрудничество братских народов, на Западной Украине…
Так что “Правда” вовремя забила тревогу, и жаль, что ее не услышали партийные верхи.
А сколько шишек упало на голову В. Г. Афанасьева, когда газета рассказывала о беспределе, чинимом Шакировым в Бурятии, Бойко — в Днепропетровске, Калашниковым, кунаком генсека ЦК КПСС, в Волгограде, Медуновым — в Краснодарском крае…
Главного редактора “Правды” нельзя было отпустить — его надо было снять.Надо было найти подходящий случай. Иначе подумают, что с ним расправляются за критику. А это — черное пятнышко на безупречно белом мундире генсека. В то же время и снять было нельзя просто так: хотелось показать всем партийцам, посмевших свое суждение иметь, возомнившим себя “мыслящим тростником”, что подобное поведение не прощается.
Случай нашелся. Похожий на скверный анекдот.
Однажды в понедельник, летом 1989-го, приходим мы на работу, а у подъезда редакции — толпа возбужденных людей. Они буквально осаждают “Правду”. В чем дело?
Оказывается, “Правда” перепечатала из итальянской “Реппублики” скандальную публикацию о безобразном поведении Ельцина в США. Борис Николаевич, будто бы выпив лишнего, помочился на колесо самолета, прямо у трапа, явился на лекцию в каком-то представительном центре в сильном возбуждениии т.д., и т.п.
Правдинскую перепечатку встретили в штыки горячие поклонники “светоча демократии”. Они сжигалигазету на Пушкинской площади, посчитав “Правду” рупором Горбачева и помошницей в его интригах против личного врага и политического оппонента. Тогда уже в ходу были лозунги и транспаранты на массовых демократических демонстрациях: “Партия! Дай порулить!”, “Горбачев — кровавый диктатор”… Один из идеологов демореволюции, кстати, старший брат тогда еще неизвестного А. Б. Чубайса, призывал к штурму Смольного и Лубянки. По рукам гуляли газетки и цитатники, в которых вовсю полоскали коммунистов и Советскую власть. Знаменосцем решительных перемен толпа и те, кто ею управлял из-за кулис, выбрали Бориса Ельцина. На его выступления буквально ломилась мелкая интеллигенция, особенно ее женская часть.
А тут “Правда” посмела бросить ком грязи во всеобщего кумира! Позор ей!
Многие из тех, кто уже примеривался к будущим погромам коммунистической газеты, понимали, что за антиельцинской публикацией чувствуется рука генсека ЦК КПСС. Уж очень жестко были связаны в сознании людей ЦК и его официальный печатный орган.
М. С. Горбачев, видимо, рассчитывал на иную реакцию, не был готов к тому всплеску возмущения, который вызвала публикация. Как не был готов и к тому, что появление перепечатки из популярной итальянской газеты, тут же нареченной проельцинской прессой желтой газетенкой, будут связывать с его именем.
Философ Иван Тимофеевич Фролов, академик, помошник генсека, вскоре ставший главным редактором “Правды” и секретарем ЦК, в разговоре со мной как-то дал понять, что именно на Старой площади родилась мысль о перепечатке.Но старый железный партиец отказался сообщить какие-либо подробности. Так что утверждать, как это было на самом деле, я не могу, а Иван Тимофеевич несколько лет назад ушел из жизни.
У нас долгое время считалось, что если о чем-то умолчать, то этого факта, события как бы и не было вовсе. Пусть, дескать, строят предположения, муссируют слухи, но доказательств-то нет. Расчет на это был и в случае с компрометирующей перепечаткой. Но шквал обвинений оказался столь грозным, что отбиваться от этих выпадов разбушевавшейся массы Кремлю стало невмоготу. Надо было отвести поток гнева в другое русло. Особенно настырным давали понять, что неприятный случай — целиком на совести “Правды”, ее главного редактора В. Г. Афанасьева. Козел отпущения был найден, судьба Виктора Григорьевича предрешена.
И 23 октября 1989 года в редакцию газеты приехал Президент СССР, Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. Как говорили в 19-м веке — собственной персоной. А вместе с ним — член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Вадим Андреевич Медведев (не могу утверждать со стопроцентной достоверностью, но, по=моему, он весьма гордился тем, что у него в помощниках ходил Вячеслав Никонов, внук Вячеслава Михайловича Молотова). Привезен был в “Правду” и представлен членам редколлегии в качестве главного редактора академик Иван Фролов, с которым у меня впоследствии сложились, кстати говоря, очень добрые отношения, основанные на взаимопонимании.
Иван Тимофеевич, скажу сразу, был очень сложный по складу ума и характера человек, и у нас с ним бывали и откровенные, чисто товарищеские разговоры на самые животрепещущие, полузапретные темы, и мелкобытовые размолвки, когда кто-то внушил ему, что Александр Ильин стремится занять его главредакторское кресло. Иначе говоря, подсидеть. Хотя и он, и я хорошо знали, что в системе тогдашней, строго регламентируемой номенклатурной бюрократии было невозможно, чтобы главным редактором “Правды” стал журналист, пришедший в газету спецкором отдела, прошедший все ступеньки внутриредакционной иерархии и, наконец, ставший к штурвалу. В “Правду” ее редакторов всегда присылали со стороны, из партийных структур, по личной прихоти генсеков. Но раздосадованный Фролов этого, судя по всему, не принял во внимание.
Иосиф Виссарионович Сталин, стоявший у истоков “Правды”, автор одной из передовых статей ее первого номера, по-моему, до конца своих дней считал себя ее главным редактором. Да практически и был им.
Зундель Давидович Блисковский и Дмитрий Федорович Зарапин — правдисты с 20-х годов — рассказывали мне, новобранцу “Правды”, что ни один номер газеты в советские годы не выходил без благословения Сталина. Ему посылали уже сверстанные полосы, он их читал, правил статьи и заметки. Часто случалось, что газету приходилось после этих правок делать заново. Нередко “Правда” выходила в свет ночью, а то и к утру. Измотанных сотрудников редакции везли в пансионат “Серебряный Бор”, где они могли малость отдохнуть, придти в себя, чтобы вновь заступить на вахту. Зная, что малейшая не то чтобы ошибка, но и неточность, могли стоить жизни.
Позволю себе небольшое отступление.
Уже в 80-е годы ХХ века в рубрику “Страницы истории”, которую вел я, вклинился очерк Дмитрия Волкогонова о начале Великой Отечественной, о жертвах репрессий в армии. К этой публикации я не имел никакого касательства. А вспоминаю о ней по такой причине.
Дм. Волкогонов рассказывает, точнее — измышляет, как Сталин воспринял заметку в “Правде” о гибели своего вечного врага — Льва Троцкого. Сталин, дескать, гневался по поводу содержания этой заметки: не так расставлены акценты, не те оценки даны, не отведены все упреки в причастности к событию руководителей Советского Союза.
Не могу полемизировать с ушедшим в мир иной генералом -историком Волкогоновым. Я придерживаюсь старой прописи: о мертвых или хорошо, или ничего. Но маленькую поправку хочу внести: ни одна газетная строка о Л. Д. Троцком (Бронштейне) не могла появиться в “Правде” без санкции Сталина. Ни одна! Плата за ошибку была в те годы слишком высока. Смертельно высока.
При жизни Сталина, как и при Хрущеве, я в газете не работал, но система подбора кадров, технология выпуска “Правды” сохранилась и при Брежневе. Один только факт личного характера. С заведующим отделом кадров “Правды” Федором Кожуховым (его заместителем был уже глубокий пенсионер, долгое время возглавлявший кадровую службу газеты Михаил Федорович Шишмарев) мы столкнулись в правдинском коридоре совсем случайно в феврале 1973 года. Он пригласил меня в свой кабинет, расспросил, кто я и откуда приехал на семинар, который был организован завсектором печати ЦК КПСС Иваном Алексеевичем Зубковым (светлая ему память!). Ф. Ф. Кожухов, бывший собкор по Донбасу, предложил заполнить анкету и подумать о переводе из “Ленинградской правды”, где я заведовал отделом партийной жизни, в “Правду” — разумеется, не более чем спецкором. Я тут же согласился.
Но в “Правду” меня вызвали только в августе 1973-го. Несколько месяцев шла кропотливая проверка будущего правдиста. И в начале августа мне позвонил заведующий Ленинградским корпунктом “Правды” Михаил Дмитриевич Васин,мой добрый товарищ, и сказал:
— Сегодня тебе пришлют вызов в Москву. Надо ехать на собеседование с членами редколлегии.
8 августа редколлегия утвердила меня специальным корреспондентом отдела “Правды”. Тогдашнего главного редактора Михаила Васильевича Зимянина не было на месте, но его первый зам В. Г. Афанасьев сказал, что Михаил Васильевич в курсе, дал добро. По-хорошему отнеслись к новичку и другие замы главного — Алексей Илларионович Луковец, Иван Григорьевич Ворожейкин, которого, как я потом узнал, за глаза прозывали Возражейкиным. Один из самых авторитетных членов редколлегии, редактор “Правды” по отделу партийной жизни Сергей Иванович Селюк в конце нашей первой короткой беседы сказал:
— Чувствуется, что вы способный журналист. Но заменить меня на посту редактора партотдела еще не готовы.
Так оно и было. Я стал спецкором отдела прессы, критики и библиографии, который тогда выдвинулся на ведущее место в газете благодаря серии интереснейших публикаций в защиту местных журналистов от произвола ретивых партноменклатурщиков. Возглавлял отдел Георгий Михайлович Кондратенко, зять бывшего помошника Н. С. Хрущева — тов. Шуйского (имя и отчество я, к сожалению, подзабыл). Наши отношения складывались непросто, но я рад тому, что не подвел своего редактора: после нашей с собкором по Азербайджанской ССР Леонидом Рахимовичем Таировым статьи “Предвзятость” (о сожжении тиража районной газеты в Геокчае за критику члена бюро райкома) был такой широкий и бурный резонанс, что некоторые читатели даже писали на имя Л. И. Брежнева и Н. В. Подгорного, чтобы нас с Леонидом Рахимовичем удостоили звания Героев Социалистического Труда…
Как жаль, что никого из тех, о ком я здесь рассказываю, уже нет в живых. Надеюсь, их вклад в дело “Правды” не будет забыт, заложенные ими традиции сохранятся в жизни редакции.
Но вернемся к не очень приятным событиям совсем недавней поры.
Скажем, к тому, что во время одного из крутых собеседований с участием подпевал из мною же задуманного и созданного при моем активном участи так называемого ЗАО Газета “Правда” секретарь ЦК КПРФ Куликов О. А. выразил мне, честному партийцу (41 год — мой партстаж) и правдисту с 30-летним стажем, политическое недоверие. И никто из руководителей ЦК не высказал этому аппаратчику, “человеку в футляре”, ни малейшего упрека: не надо бы секретарю ЦК бросаться словами, сейчас не 37-й год, и бериевские очки=пенсне давно вышли из моды. Нет, он, очевидно, по глупости сказал то, чего другие сказать прямо не решались — стыдно все-таки!..
И этого невзрачного политдеятеля, видимо, за неуемное усердие, предложили чуть позже на пост главного редактора “Правды”. Естественно, как ни старались ходатаи агитировать за сего непроходимого кандидата, как ни усердствовал он сам на заседании редколлегии, сходу объявив, что будет встречаться с каждым сотрудником редакции и что зарплата будет повышена в 2-3 раза, коллектив “Правды” его отверг. Кто же поверит политчиновнику, который, еще не став главным редактором, уже пытается подкупить журналистов, не избалованных лишними деньгами, вытянувших своим трудом и талантом газету буквально из пропасти?! Спасших ее при всех попытках закрыть популярное издание, при всех гонениях на “Правду”, на ее коллектив.
Честно сказать, руководство КП РСФСР после событий августа 1991-го как-то очень быстро забыло о главной партийной газете, отпустив ее в свободное плавание среди коварных рыночных рифов и агрессивно-демократических айсбергов. Хотя именно правдисты — целая бригада! — активно, не жалея себя, работали во время Конституционного суда над Компартией России, в качестве и журналистов, и экспертов, помогали готовить II (восстановительный) съезд КПРФ.
В июле 1996-го правдисты были вынуждены расстаться с греческими покровителями (в свое время газета “Гласность” — спасибо ее главному редактору Юрию Петровичу Изюмову! -публиковала серию моих статей о закате “античной” эры в истории “Правды”). Янис Янникос, оказавший на первых порах серьезную помощь газете, и его сыновья откровенно сказали мне после проигрыша
Г. А. Зюгановым президентской гонки:
— Вы же видите, Александр Алексеевич, что “Правда” как газета оппозиции не имеет в России перспективы. Надо менять ее направленность и содержание.
Я отказался.
Да, пожалуй, и первый серьезный конфликт между мною и Янникосами тоже связан с тогдашними президентскими выборами. Незадолго до их второго тура мы подготовили целевой номер с политической рекламой, разумеется, достоинств Геннадия Андреевича. Выпустить его было решено тиражом миллион двести тысяч экземпляров. Но я не сумел вовремя поставить в известность об этом партийном решении наших амбициозных греческих компаньонов.
Узнав о миллионном дополнительном тираже, старший Янникос пришел в ярость. Почему, кричал он на меня, барабаня кулаком по столу, КПРФ имеет дело с Ильиным — он же наш наемный работник и не может принимать самостоятельных решений?! Я отвечал, что деньги выделены и тираж будет оплачен, вы никаких лишних расходов не понесете. Но никакие доводы не воспринимались: готовилась провокация.
Незадолго до окончания верстки полос в компьютерном цехе “вдруг” вышел из строя ключевой системный сервер, его срочно увезли в некую мастерскую, но починят ли сегодня — никому неизвестно. Скорее всего, завтра к полудню. Так что завтрашний номер сегодня вечером не выйдет, как обычно, а только на следующий день.
А на следующий день… Словом, сказка про белого бычка.
Спас положение совсем юный парнишка — верстальщик, (к несчастью забыл его имя — кажется, Рустам или Руслан). Он подсказал, как можно обойтись без “взбесившегося” главного сервера. Полосы газеты тайком от греческих друзей вывели на пленку и передали в типографию. Утром 1 миллион 200 тысяч экземпляров “Правды” были готовы к отправке самовывозом в партийные комитеты всей России. (Вывозили газету, увы, почти десять дней — она едва-едва подоспела к выборам. Ельцинская желтая газетенка “Не дай Бог!” выходила, кстати, во время президентской кампании тиражом десять-двенадцать миллионов и доставлялась в почтовые ящики горожан почти моментально. Я, например, получил ее и по месту работы, и по месту жительства, в незапирающемся почтовом ящике. Черно-желтой краски для карикатурных портретов соперника Ельцина и комьев грязи для КПРФ современные“тряпичкины” из этого подметного антикоммунистического боевого листка не жалели. Как не жалели “зеленки” для их вознаграждения поднаторевшие на воровстве народных богатств их беззастенчивые хозяева).
Но это — к слову. Хотя, как поется в песне, слово к слову вяжется.
После майского (2002 года) пленума ЦК КПРФ нас, несогласных, потихоньку начали “отстреливать”. Тон задал Юрий Павлович Белов, мой ленинградский земляк, с которым у нас были всегда неплохие отношения. От имени и по инициативе ленинградских коммунистов он помогал “Правде” в самые трудные моменты, не скрывая, впрочем, что отдает предпочтение газете “Советская Россия”. Несколько раз я просил Юрия Павловича выступить в “Правде” — ведь именно мы с тем же Иваном Григорьевичем Подсвировым когда-то, во время ХХVIII съезда КПСС, “открыли” до тех пор мало кому известного Юрия Белова, дали ему слово на страницах нашей газеты, он стал известен в партии и стране, был избран в ЦК КП РСФСР. Юрий Павлович отказывался: я, дескать, пишу только 5-6 статей в год, и только для “Советской России”, где состою членом редколлегии. В “Правде” он опубликовал лишь панегирик по случаю 70-летия Валентина Васильевича Чикина, талантливого журналиста и главного редактора “Советской России”, прибегнув почему-то к посредничеству Г. А. Зюганова.
Мы, правдисты, всегда уважали своих талантливых коллег и о Чикине, конечно же, написали бы и напечатали добрые слова без какой-либо “помощи” со стороны. Девиз подписной кампании “В “Правде” только правда” — это не временный, для обманки читателей, слоган, это был принцип деятельности коллектива редакции.
Майский пленум (2002г.) принял решение: идти на будущие парламентские и президентские выборы в составе широкой политической коалиции на базе КПРФ и в союзе с патриотическими силами из НПСР и других левых движений. Казалось, вопрос решен. Коллегиально. Разумно. Перспективно. Однако примерно через месяц — полтора в “Советской России” появилась статья Ю. Белова “Искрит справа” (по-моему, так), где союз с другими политическими силами из НПСР был поставлен под сомнение. Председателю Исполкома НПСР Г. Ю. Семигину автор статьи открыто бросил вызов, обвинив его чуть ли не в предательстве, в попытке поставить КПРФ, ее местные отделения под свой “буржуинский” контроль.
В это же время импульсивный писатель А. А. Проханов спешно летит в Лондон на встречу с беглым олигархом Б. А. Березовским, берет у него интервью и заявляет — от имени НПСР, где он сопредседатель Координационного Совета, что коммунистическая оппозиция готова сотрудничать с БАБом в борьбе против правящего режима.
Потом появляется в “Сов. России” еще одна статья Ю. Белова, где намеки из его предыдущей статьи превращаются уже в прямые обвинения. Публикуются заметки неизвестного доселе И. Савелова из Подмосковья, который призывает, как можно понять, вернуться к практике политических репрессий по отношению к инакомыслящим.Наконец, за подписями В. Чикина и А. Проханова, главных редакторов газет “Советская Россия” и “Завтра”, выходит статья “Операция “Крот”, направленная против Исполкома НПСР и его председателя, которую негласно объявляют установочной и предлагают перепечатать другим газетам. Ситуация близка к абсурдной.
На совещании в редакции “Советской России” ( кстати, именно на ее страницах явлена была городу и миру рубрика “Прорабы перестройки”) целый час представителей оппозиционных СМИ просвещают насчет международного положения, внутренней политики и, главное, о происках председателя Исполкома НПСР.
Никто, кроме откровенных подхалимов, не разделяет точку зрения ведущего прорежиссированный вечер “политопроса”. Помилуйте, говорят нормально мыслящие руководители СМИ, мы только что пережили бурную кампанию с исключением из партии трех известных людей, зачем нам навязывается еще одна баталия — против человека, которого в стране в общем-то мало знают? Неужели Координационный Совет НПСР не в состоянии решить вопросы внутренней жизни Народно-патриотического союза в рабочем порядке? Зачем полоскать свое белье перед широкой публикой?
Нас, скажу прямо, не поняли. А если поняли, то слишком своеобразно. На чашу весов против главного редактора “Правды” был брошен еще один черный шар. Возможно, он стал решающим. Кобра уже надула щёки для смертоносной улыбки…
Но, извините, я опять отвлекусь.
В советские времена газеты часто писали о добрейших пенсионерах, которые, предчувствуя смертный час, завещали городу или району свою уникальную коллекцию картин или поделок русского народного рукомесла, собранных за всю их сознательную жизнь. И натыкались на жестокосердный ответ: у города (района) средств на содержание незапланированного музея нет и не будет, поэтому, дорогой уходящий в мир иной согражданин, унесите свои экспонаты в преисподнюю, а на городской (районный) бюджет мы их вешать не можем.
Вот так и я в 1996-м пришел на расширенное заседание Президиума ЦК КПРФ и предложил взять под опеку Компартии газету “Правда”. Вы думаете, это предложение вызвало бурный восторг? Ошибаетесь.
Я, как и вы сегодня, мои добрые читатели, испытал шок: оказалось, что ленинская “Правда” никому не нужна, что она — не знамя Коммунистической партии, а обуза, иждивенка и т. п. Если Владимир Ильич Ленин полагал, что создание Коммунистической партии (тогда она формировалась как Российская Социал-демократическая рабочая)начнется с издания общероссийской, общеполитической газеты “Искра” (предшественницы “Правды”), то его “наследники”, провозгласившие себя неофитами нового времени, посчитали, что общероссийская, общеполитическая газета “Правда” им вовсе непригодна, что они вполне обойдутся и без нее… Сегодня мы все пожинаем плоды этого историко-политического невежества.
… Среди подписантов, которые послушно и с административным усердием завизировали позорное решение об увольнении главного редактора “Правды”, нахожу фамилию секретаря ЦК КПРФ Сергея Ивановича Серегина.
Вообще-то он отвечал за работу КПРФ с рабочим движением (простите за тавтологию). К “Правде” имеет лишь косвенное отношение. Был случай, когда собственное интервью для газеты он визировал больше месяца. Но тут проявил невиданную расторопность: всех обзвонил, всех оповестил, всех уговорил…
Сприл Н. Паркинсон в своей широко известной книге “Законы Паркинсона” исследует, правда, в духе ироническом, причины коматозного состояния некоторых “испускающих дух учреждений”. Болезнь, по С. Н. Паркинсону, заключается в сознательно взлелеянной неполноценности. “Первый признак опасности, — пишет автор, — состоит в том, что среди сотрудников появляется человек, сочетающий полную непригодность к своему делу с завистью к чужим успехам… Данное лицо, не справляясь со своей работой, вечно суется в чужую…”.Иначе говоря, налицо смешение непригодности и зависти.
Но это все же предыстория, хотя в дальнейшем именно эти люди будут играть активную роль в ситуации вокруг главного редактора “Правды”. Особенно — в последние дни, когда безотказно заработает цепочка осведомительства и выкручивания рук, когда подписываются и под нажимом сбоку отменяются приказы — причем все это делается за спиной у человека, чью судьбу они берутся решать.
Исток ситуации вокруг “Правды” — на майском Пленуме ЦК, где в спешном порядке исключали из КПРФ сразу трех членов ЦК — Селезнева Г. Н. , Горячеву С. П.,
Губенко Н. Н.Голосование было открытым и поименным. Секретарь ЦК по оргработе называл по списку фамилию участника пленума, и тот говорил: за или против исключения. В списке делалась соответствующая пометка.
Я сидел в первом ряду, рядом со Светланой Петровной Горячевой, видел, как она переживала. Она и подумать не могла, что ее и ее товарищей могут вот так сразу исключить из партии, для которой она столько сделала за минувшие десять лет. Именно она огласила совместное заявление заместителей председателя Верховного Совета РСФСР с резкой критикой Б. Н. Ельцина. На волне всенародного резонанса на это заявление она сохранила верность идеалам Компартии и приняла предложение войти в “тройку” лидеров партийного списка на выборах 1993 года. Активно работала в Госдуме. И вот теперь ее судит партийный трибунал за отказ оставить место председателя Комитета Госдумы РФ по проблемам материнства и детства…
По все трем кандидатам на исключение из партии я голосовал “против”.
Мне уже приходилось объяснять свою позицию, сделаю это еще раз.
Еще в первом составе ЦК КП РСФСР, созданной в 1990 году, я и мои единомышленники — доктор исторических наук Владлен Логинов и другие (нас было 6-8 человек) выступили против превращенияпленумов ЦК в партийный трибунал. Мы ведь хорошо знаем историю партии, знаем, к каким тяжелым последствиям приводили “чистки” ее руководящего ядра, когда, оберегая единственного вождя, клеймили разного рода “группы” и “примкнувших” к ним.
Возьмем, к примеру, историю “Правды”. Многие из ее редакторов покидали газету отнюдь не по собственному желанию. Скажем, в 1917-м, после Октября, непосредственно руководили работой редакции Г. Сокольников и Н. И. Бухарин. В 30-е годы они оба репрессированы. Не стану перечислять других, в том числе Д. Т. Шепилова, П. А. Сатюкова и т. д., назову только Виктора Григорьевича Афанасьева, который проработал в “Правде” (с перерывами) 18 лет, а с 1976-го по 1989-й был ее главным редактором. Он в последние годы настойчиво просил отпустить его в Академию наук СССР, где ему предлагали пост вице=президента, но его не отпускали, держали на коротком поводке, чтобы не брыкался.
Виктор Григорьевич был порядочным человеком и никого из своих “опекунов” стремился не обижать. У него поначалу были хорошие, почти дружеские отношения с М. С. Горбачевым. Но Афанасьев — при всей кажущейся мягкости характера, некоторой даже вялости в поведении — был принципиальным и твердым в поступках на посту главного редактора. Какие номенклатурные бури вызвала публикация “Правды” о порядках в Львовском обкоме КПСС, где первый секретарь по фамилии Добрик, про которого ходили слухи, что он внебрачный сын Л. И. Брежнева, занимался откровенной показухой, а не организационной и идеологической работой, жестоко расправлялся с неугодными. Теперь мы знаем, что Львовщина стала в годы перестройки одним из самых опасных очагов “катастройки” (А. Зиновьев), где обильную почву нашли быстрорастущие семена национализма, самостийности и русофобства.
В нашем сознании развал СССР связан нерасторжимо с Беловежской пущей, с Вискулями, где три амбициозных господина подписали известный договор, поставив крест на истории не только Советского Союза, но и Государства Российского. Это так и есть. Но едва ли не первыми разожгли костёр, испепеливший дружбу и сотрудничество братских народов, на Западной Украине…
Так что “Правда” вовремя забила тревогу, и жаль, что ее не услышали партийные верхи.
А сколько шишек упало на голову В. Г. Афанасьева, когда газета рассказывала о беспределе, чинимом Шакировым в Бурятии, Бойко — в Днепропетровске, Калашниковым, кунаком генсека ЦК КПСС, в Волгограде, Медуновым — в Краснодарском крае…
Главного редактора “Правды” нельзя было отпустить — его надо было снять.Надо было найти подходящий случай. Иначе подумают, что с ним расправляются за критику. А это — черное пятнышко на безупречно белом мундире генсека. В то же время и снять было нельзя просто так: хотелось показать всем партийцам, посмевших свое суждение иметь, возомнившим себя “мыслящим тростником”, что подобное поведение не прощается.
Случай нашелся. Похожий на скверный анекдот.
Однажды в понедельник, летом 1989-го, приходим мы на работу, а у подъезда редакции — толпа возбужденных людей. Они буквально осаждают “Правду”. В чем дело?
Оказывается, “Правда” перепечатала из итальянской “Реппублики” скандальную публикацию о безобразном поведении Ельцина в США. Борис Николаевич, будто бы выпив лишнего, помочился на колесо самолета, прямо у трапа, явился на лекцию в каком-то представительном центре в сильном возбуждениии т.д., и т.п.
Правдинскую перепечатку встретили в штыки горячие поклонники “светоча демократии”. Они сжигалигазету на Пушкинской площади, посчитав “Правду” рупором Горбачева и помошницей в его интригах против личного врага и политического оппонента. Тогда уже в ходу были лозунги и транспаранты на массовых демократических демонстрациях: “Партия! Дай порулить!”, “Горбачев — кровавый диктатор”… Один из идеологов демореволюции, кстати, старший брат тогда еще неизвестного А. Б. Чубайса, призывал к штурму Смольного и Лубянки. По рукам гуляли газетки и цитатники, в которых вовсю полоскали коммунистов и Советскую власть. Знаменосцем решительных перемен толпа и те, кто ею управлял из-за кулис, выбрали Бориса Ельцина. На его выступления буквально ломилась мелкая интеллигенция, особенно ее женская часть.
А тут “Правда” посмела бросить ком грязи во всеобщего кумира! Позор ей!
Многие из тех, кто уже примеривался к будущим погромам коммунистической газеты, понимали, что за антиельцинской публикацией чувствуется рука генсека ЦК КПСС. Уж очень жестко были связаны в сознании людей ЦК и его официальный печатный орган.
М. С. Горбачев, видимо, рассчитывал на иную реакцию, не был готов к тому всплеску возмущения, который вызвала публикация. Как не был готов и к тому, что появление перепечатки из популярной итальянской газеты, тут же нареченной проельцинской прессой желтой газетенкой, будут связывать с его именем.
Философ Иван Тимофеевич Фролов, академик, помошник генсека, вскоре ставший главным редактором “Правды” и секретарем ЦК, в разговоре со мной как-то дал понять, что именно на Старой площади родилась мысль о перепечатке.Но старый железный партиец отказался сообщить какие-либо подробности. Так что утверждать, как это было на самом деле, я не могу, а Иван Тимофеевич несколько лет назад ушел из жизни.
У нас долгое время считалось, что если о чем-то умолчать, то этого факта, события как бы и не было вовсе. Пусть, дескать, строят предположения, муссируют слухи, но доказательств-то нет. Расчет на это был и в случае с компрометирующей перепечаткой. Но шквал обвинений оказался столь грозным, что отбиваться от этих выпадов разбушевавшейся массы Кремлю стало невмоготу. Надо было отвести поток гнева в другое русло. Особенно настырным давали понять, что неприятный случай — целиком на совести “Правды”, ее главного редактора В. Г. Афанасьева. Козел отпущения был найден, судьба Виктора Григорьевича предрешена.
И 23 октября 1989 года в редакцию газеты приехал Президент СССР, Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. Как говорили в 19-м веке — собственной персоной. А вместе с ним — член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Вадим Андреевич Медведев (не могу утверждать со стопроцентной достоверностью, но, по=моему, он весьма гордился тем, что у него в помощниках ходил Вячеслав Никонов, внук Вячеслава Михайловича Молотова). Привезен был в “Правду” и представлен членам редколлегии в качестве главного редактора академик Иван Фролов, с которым у меня впоследствии сложились, кстати говоря, очень добрые отношения, основанные на взаимопонимании.
Иван Тимофеевич, скажу сразу, был очень сложный по складу ума и характера человек, и у нас с ним бывали и откровенные, чисто товарищеские разговоры на самые животрепещущие, полузапретные темы, и мелкобытовые размолвки, когда кто-то внушил ему, что Александр Ильин стремится занять его главредакторское кресло. Иначе говоря, подсидеть. Хотя и он, и я хорошо знали, что в системе тогдашней, строго регламентируемой номенклатурной бюрократии было невозможно, чтобы главным редактором “Правды” стал журналист, пришедший в газету спецкором отдела, прошедший все ступеньки внутриредакционной иерархии и, наконец, ставший к штурвалу. В “Правду” ее редакторов всегда присылали со стороны, из партийных структур, по личной прихоти генсеков. Но раздосадованный Фролов этого, судя по всему, не принял во внимание.
Иосиф Виссарионович Сталин, стоявший у истоков “Правды”, автор одной из передовых статей ее первого номера, по-моему, до конца своих дней считал себя ее главным редактором. Да практически и был им.
Зундель Давидович Блисковский и Дмитрий Федорович Зарапин — правдисты с 20-х годов — рассказывали мне, новобранцу “Правды”, что ни один номер газеты в советские годы не выходил без благословения Сталина. Ему посылали уже сверстанные полосы, он их читал, правил статьи и заметки. Часто случалось, что газету приходилось после этих правок делать заново. Нередко “Правда” выходила в свет ночью, а то и к утру. Измотанных сотрудников редакции везли в пансионат “Серебряный Бор”, где они могли малость отдохнуть, придти в себя, чтобы вновь заступить на вахту. Зная, что малейшая не то чтобы ошибка, но и неточность, могли стоить жизни.
Позволю себе небольшое отступление.
Уже в 80-е годы ХХ века в рубрику “Страницы истории”, которую вел я, вклинился очерк Дмитрия Волкогонова о начале Великой Отечественной, о жертвах репрессий в армии. К этой публикации я не имел никакого касательства. А вспоминаю о ней по такой причине.
Дм. Волкогонов рассказывает, точнее — измышляет, как Сталин воспринял заметку в “Правде” о гибели своего вечного врага — Льва Троцкого. Сталин, дескать, гневался по поводу содержания этой заметки: не так расставлены акценты, не те оценки даны, не отведены все упреки в причастности к событию руководителей Советского Союза.
Не могу полемизировать с ушедшим в мир иной генералом -историком Волкогоновым. Я придерживаюсь старой прописи: о мертвых или хорошо, или ничего. Но маленькую поправку хочу внести: ни одна газетная строка о Л. Д. Троцком (Бронштейне) не могла появиться в “Правде” без санкции Сталина. Ни одна! Плата за ошибку была в те годы слишком высока. Смертельно высока.
При жизни Сталина, как и при Хрущеве, я в газете не работал, но система подбора кадров, технология выпуска “Правды” сохранилась и при Брежневе. Один только факт личного характера. С заведующим отделом кадров “Правды” Федором Кожуховым (его заместителем был уже глубокий пенсионер, долгое время возглавлявший кадровую службу газеты Михаил Федорович Шишмарев) мы столкнулись в правдинском коридоре совсем случайно в феврале 1973 года. Он пригласил меня в свой кабинет, расспросил, кто я и откуда приехал на семинар, который был организован завсектором печати ЦК КПСС Иваном Алексеевичем Зубковым (светлая ему память!). Ф. Ф. Кожухов, бывший собкор по Донбасу, предложил заполнить анкету и подумать о переводе из “Ленинградской правды”, где я заведовал отделом партийной жизни, в “Правду” — разумеется, не более чем спецкором. Я тут же согласился.
Но в “Правду” меня вызвали только в августе 1973-го. Несколько месяцев шла кропотливая проверка будущего правдиста. И в начале августа мне позвонил заведующий Ленинградским корпунктом “Правды” Михаил Дмитриевич Васин,мой добрый товарищ, и сказал:
— Сегодня тебе пришлют вызов в Москву. Надо ехать на собеседование с членами редколлегии.
8 августа редколлегия утвердила меня специальным корреспондентом отдела “Правды”. Тогдашнего главного редактора Михаила Васильевича Зимянина не было на месте, но его первый зам В. Г. Афанасьев сказал, что Михаил Васильевич в курсе, дал добро. По-хорошему отнеслись к новичку и другие замы главного — Алексей Илларионович Луковец, Иван Григорьевич Ворожейкин, которого, как я потом узнал, за глаза прозывали Возражейкиным. Один из самых авторитетных членов редколлегии, редактор “Правды” по отделу партийной жизни Сергей Иванович Селюк в конце нашей первой короткой беседы сказал:
— Чувствуется, что вы способный журналист. Но заменить меня на посту редактора партотдела еще не готовы.
Так оно и было. Я стал спецкором отдела прессы, критики и библиографии, который тогда выдвинулся на ведущее место в газете благодаря серии интереснейших публикаций в защиту местных журналистов от произвола ретивых партноменклатурщиков. Возглавлял отдел Георгий Михайлович Кондратенко, зять бывшего помошника Н. С. Хрущева — тов. Шуйского (имя и отчество я, к сожалению, подзабыл). Наши отношения складывались непросто, но я рад тому, что не подвел своего редактора: после нашей с собкором по Азербайджанской ССР Леонидом Рахимовичем Таировым статьи “Предвзятость” (о сожжении тиража районной газеты в Геокчае за критику члена бюро райкома) был такой широкий и бурный резонанс, что некоторые читатели даже писали на имя Л. И. Брежнева и Н. В. Подгорного, чтобы нас с Леонидом Рахимовичем удостоили звания Героев Социалистического Труда…
Как жаль, что никого из тех, о ком я здесь рассказываю, уже нет в живых. Надеюсь, их вклад в дело “Правды” не будет забыт, заложенные ими традиции сохранятся в жизни редакции.
Но вернемся к не очень приятным событиям совсем недавней поры.
Скажем, к тому, что во время одного из крутых собеседований с участием подпевал из мною же задуманного и созданного при моем активном участи так называемого ЗАО Газета “Правда” секретарь ЦК КПРФ Куликов О. А. выразил мне, честному партийцу (41 год — мой партстаж) и правдисту с 30-летним стажем, политическое недоверие. И никто из руководителей ЦК не высказал этому аппаратчику, “человеку в футляре”, ни малейшего упрека: не надо бы секретарю ЦК бросаться словами, сейчас не 37-й год, и бериевские очки=пенсне давно вышли из моды. Нет, он, очевидно, по глупости сказал то, чего другие сказать прямо не решались — стыдно все-таки!..
И этого невзрачного политдеятеля, видимо, за неуемное усердие, предложили чуть позже на пост главного редактора “Правды”. Естественно, как ни старались ходатаи агитировать за сего непроходимого кандидата, как ни усердствовал он сам на заседании редколлегии, сходу объявив, что будет встречаться с каждым сотрудником редакции и что зарплата будет повышена в 2-3 раза, коллектив “Правды” его отверг. Кто же поверит политчиновнику, который, еще не став главным редактором, уже пытается подкупить журналистов, не избалованных лишними деньгами, вытянувших своим трудом и талантом газету буквально из пропасти?! Спасших ее при всех попытках закрыть популярное издание, при всех гонениях на “Правду”, на ее коллектив.
Честно сказать, руководство КП РСФСР после событий августа 1991-го как-то очень быстро забыло о главной партийной газете, отпустив ее в свободное плавание среди коварных рыночных рифов и агрессивно-демократических айсбергов. Хотя именно правдисты — целая бригада! — активно, не жалея себя, работали во время Конституционного суда над Компартией России, в качестве и журналистов, и экспертов, помогали готовить II (восстановительный) съезд КПРФ.
В июле 1996-го правдисты были вынуждены расстаться с греческими покровителями (в свое время газета “Гласность” — спасибо ее главному редактору Юрию Петровичу Изюмову! -публиковала серию моих статей о закате “античной” эры в истории “Правды”). Янис Янникос, оказавший на первых порах серьезную помощь газете, и его сыновья откровенно сказали мне после проигрыша
Г. А. Зюгановым президентской гонки:
— Вы же видите, Александр Алексеевич, что “Правда” как газета оппозиции не имеет в России перспективы. Надо менять ее направленность и содержание.
Я отказался.
Да, пожалуй, и первый серьезный конфликт между мною и Янникосами тоже связан с тогдашними президентскими выборами. Незадолго до их второго тура мы подготовили целевой номер с политической рекламой, разумеется, достоинств Геннадия Андреевича. Выпустить его было решено тиражом миллион двести тысяч экземпляров. Но я не сумел вовремя поставить в известность об этом партийном решении наших амбициозных греческих компаньонов.
Узнав о миллионном дополнительном тираже, старший Янникос пришел в ярость. Почему, кричал он на меня, барабаня кулаком по столу, КПРФ имеет дело с Ильиным — он же наш наемный работник и не может принимать самостоятельных решений?! Я отвечал, что деньги выделены и тираж будет оплачен, вы никаких лишних расходов не понесете. Но никакие доводы не воспринимались: готовилась провокация.
Незадолго до окончания верстки полос в компьютерном цехе “вдруг” вышел из строя ключевой системный сервер, его срочно увезли в некую мастерскую, но починят ли сегодня — никому неизвестно. Скорее всего, завтра к полудню. Так что завтрашний номер сегодня вечером не выйдет, как обычно, а только на следующий день.
А на следующий день… Словом, сказка про белого бычка.
Спас положение совсем юный парнишка — верстальщик, (к несчастью забыл его имя — кажется, Рустам или Руслан). Он подсказал, как можно обойтись без “взбесившегося” главного сервера. Полосы газеты тайком от греческих друзей вывели на пленку и передали в типографию. Утром 1 миллион 200 тысяч экземпляров “Правды” были готовы к отправке самовывозом в партийные комитеты всей России. (Вывозили газету, увы, почти десять дней — она едва-едва подоспела к выборам. Ельцинская желтая газетенка “Не дай Бог!” выходила, кстати, во время президентской кампании тиражом десять-двенадцать миллионов и доставлялась в почтовые ящики горожан почти моментально. Я, например, получил ее и по месту работы, и по месту жительства, в незапирающемся почтовом ящике. Черно-желтой краски для карикатурных портретов соперника Ельцина и комьев грязи для КПРФ современные“тряпичкины” из этого подметного антикоммунистического боевого листка не жалели. Как не жалели “зеленки” для их вознаграждения поднаторевшие на воровстве народных богатств их беззастенчивые хозяева).
Но это — к слову. Хотя, как поется в песне, слово к слову вяжется.
После майского (2002 года) пленума ЦК КПРФ нас, несогласных, потихоньку начали “отстреливать”. Тон задал Юрий Павлович Белов, мой ленинградский земляк, с которым у нас были всегда неплохие отношения. От имени и по инициативе ленинградских коммунистов он помогал “Правде” в самые трудные моменты, не скрывая, впрочем, что отдает предпочтение газете “Советская Россия”. Несколько раз я просил Юрия Павловича выступить в “Правде” — ведь именно мы с тем же Иваном Григорьевичем Подсвировым когда-то, во время ХХVIII съезда КПСС, “открыли” до тех пор мало кому известного Юрия Белова, дали ему слово на страницах нашей газеты, он стал известен в партии и стране, был избран в ЦК КП РСФСР. Юрий Павлович отказывался: я, дескать, пишу только 5-6 статей в год, и только для “Советской России”, где состою членом редколлегии. В “Правде” он опубликовал лишь панегирик по случаю 70-летия Валентина Васильевича Чикина, талантливого журналиста и главного редактора “Советской России”, прибегнув почему-то к посредничеству Г. А. Зюганова.
Мы, правдисты, всегда уважали своих талантливых коллег и о Чикине, конечно же, написали бы и напечатали добрые слова без какой-либо “помощи” со стороны. Девиз подписной кампании “В “Правде” только правда” — это не временный, для обманки читателей, слоган, это был принцип деятельности коллектива редакции.
Майский пленум (2002г.) принял решение: идти на будущие парламентские и президентские выборы в составе широкой политической коалиции на базе КПРФ и в союзе с патриотическими силами из НПСР и других левых движений. Казалось, вопрос решен. Коллегиально. Разумно. Перспективно. Однако примерно через месяц — полтора в “Советской России” появилась статья Ю. Белова “Искрит справа” (по-моему, так), где союз с другими политическими силами из НПСР был поставлен под сомнение. Председателю Исполкома НПСР Г. Ю. Семигину автор статьи открыто бросил вызов, обвинив его чуть ли не в предательстве, в попытке поставить КПРФ, ее местные отделения под свой “буржуинский” контроль.
В это же время импульсивный писатель А. А. Проханов спешно летит в Лондон на встречу с беглым олигархом Б. А. Березовским, берет у него интервью и заявляет — от имени НПСР, где он сопредседатель Координационного Совета, что коммунистическая оппозиция готова сотрудничать с БАБом в борьбе против правящего режима.
Потом появляется в “Сов. России” еще одна статья Ю. Белова, где намеки из его предыдущей статьи превращаются уже в прямые обвинения. Публикуются заметки неизвестного доселе И. Савелова из Подмосковья, который призывает, как можно понять, вернуться к практике политических репрессий по отношению к инакомыслящим.Наконец, за подписями В. Чикина и А. Проханова, главных редакторов газет “Советская Россия” и “Завтра”, выходит статья “Операция “Крот”, направленная против Исполкома НПСР и его председателя, которую негласно объявляют установочной и предлагают перепечатать другим газетам. Ситуация близка к абсурдной.
На совещании в редакции “Советской России” ( кстати, именно на ее страницах явлена была городу и миру рубрика “Прорабы перестройки”) целый час представителей оппозиционных СМИ просвещают насчет международного положения, внутренней политики и, главное, о происках председателя Исполкома НПСР.
Никто, кроме откровенных подхалимов, не разделяет точку зрения ведущего прорежиссированный вечер “политопроса”. Помилуйте, говорят нормально мыслящие руководители СМИ, мы только что пережили бурную кампанию с исключением из партии трех известных людей, зачем нам навязывается еще одна баталия — против человека, которого в стране в общем-то мало знают? Неужели Координационный Совет НПСР не в состоянии решить вопросы внутренней жизни Народно-патриотического союза в рабочем порядке? Зачем полоскать свое белье перед широкой публикой?
Нас, скажу прямо, не поняли. А если поняли, то слишком своеобразно. На чашу весов против главного редактора “Правды” был брошен еще один черный шар. Возможно, он стал решающим. Кобра уже надула щёки для смертоносной улыбки…
Но, извините, я опять отвлекусь.
В советские времена газеты часто писали о добрейших пенсионерах, которые, предчувствуя смертный час, завещали городу или району свою уникальную коллекцию картин или поделок русского народного рукомесла, собранных за всю их сознательную жизнь. И натыкались на жестокосердный ответ: у города (района) средств на содержание незапланированного музея нет и не будет, поэтому, дорогой уходящий в мир иной согражданин, унесите свои экспонаты в преисподнюю, а на городской (районный) бюджет мы их вешать не можем.
Вот так и я в 1996-м пришел на расширенное заседание Президиума ЦК КПРФ и предложил взять под опеку Компартии газету “Правда”. Вы думаете, это предложение вызвало бурный восторг? Ошибаетесь.
Я, как и вы сегодня, мои добрые читатели, испытал шок: оказалось, что ленинская “Правда” никому не нужна, что она — не знамя Коммунистической партии, а обуза, иждивенка и т. п. Если Владимир Ильич Ленин полагал, что создание Коммунистической партии (тогда она формировалась как Российская Социал-демократическая рабочая)начнется с издания общероссийской, общеполитической газеты “Искра” (предшественницы “Правды”), то его “наследники”, провозгласившие себя неофитами нового времени, посчитали, что общероссийская, общеполитическая газета “Правда” им вовсе непригодна, что они вполне обойдутся и без нее… Сегодня мы все пожинаем плоды этого историко-политического невежества.
* * *
… Среди подписантов, которые послушно и с административным усердием завизировали позорное решение об увольнении главного редактора “Правды”, нахожу фамилию секретаря ЦК КПРФ Сергея Ивановича Серегина.
Вообще-то он отвечал за работу КПРФ с рабочим движением (простите за тавтологию). К “Правде” имеет лишь косвенное отношение. Был случай, когда собственное интервью для газеты он визировал больше месяца. Но тут проявил невиданную расторопность: всех обзвонил, всех оповестил, всех уговорил…
Сприл Н. Паркинсон в своей широко известной книге “Законы Паркинсона” исследует, правда, в духе ироническом, причины коматозного состояния некоторых “испускающих дух учреждений”. Болезнь, по С. Н. Паркинсону, заключается в сознательно взлелеянной неполноценности. “Первый признак опасности, — пишет автор, — состоит в том, что среди сотрудников появляется человек, сочетающий полную непригодность к своему делу с завистью к чужим успехам… Данное лицо, не справляясь со своей работой, вечно суется в чужую…”.Иначе говоря, налицо смешение непригодности и зависти.