Ильин Андрей. Криминальный отдел

   Поднял пистолет. И выстрелил. Пуля прошла рядом с головой банкира. Совсем рядом. Так что волосы на макушке колыхнула.
   — Ты смотри, промахнулся! — удивился Григорьев. — Всего-то сантиметра на два. Видно, давно не практиковался…
   И завалил пистолет на уровень глаз банкира. И взглянул на него сквозь прорезь прицела. С ненавистью. С ненаигранной ненавистью. С вполне конкретной ненавистью.
   И банкир понял, что он способен выстрелить. И что выстрелит обязательно…
   — Ну так как насчет показаний? — спросил Грибов.
   — Дайте бумагу и ручку. Григорьев с видимым сожалением опустил пистолет.
   — Только ты все подробно опиши. Что делал, что думал, куда деньги спрятал. И обязательно добавь что-нибудь о левых банковских счетах, о мафии и о взятках высокопоставленным чиновникам.
   — А это еще зачем? Это к делу не относится.
   — А это для нас лично. Чтобы ты на суде вдруг от своих показаний отказаться не надумал. Чтобы мы, если ты такое учудишь, их кому надо показали. И уж тогда тебе точно из камеры живым не выбраться. У этих ребят судопроизводство убыстренное. По всей территории России.

Глава 37

   — Ну как там? — спросил Григорьев Грибова, просматривающего показания банкира.
   — Отлично. В том смысле, что отличный почерк у подследственного. Я всегда о таком мечтал. Еще с тех пор, как мне по чистописанию двойки ставили.
   — А содержание?
   — Содержание хуже. Без особого прилежания. Но тоже ничего. Как говорится — на безрыбье…
   — Тогда я собираюсь?
   — Собирайся.
   — Вставай, — приказал Григорьев банкиру и рывком, так что у того клацнули зубы, приподнял его на ноги. — Хватит отдыхать. Я тебя не нанялся волоком таскать…
   Но встать банкиру на свои ноги не пришлось. Потому что визиты в дом вооруженных людей завершены еще не были…
   — Руки! — гаркнул ворвавшийся в комнату боец в милицейском камуфляже и маске с прорезями для глаз.
   — Смотри-ка. Подоспели. К шапочному разбору, — удивился Григорьев. — Вы с какого отделения?
   — Руки! — еще раз скомандовал не расположенный к беседам боец и передернул затвор автомата.
   — Да ладно ты, не нервничай так, — попытался успокоить его Григорьев и поднял руки.
   Банкир кулем свалился обратно на пол.
   — Руки на стол! — последовала новая команда.
   — Опять? Опять на стол? Я там уже был! — возмутился Григорьев.
   Но боец его не дослушал. Боец ударил его по спине прикладом.
   — Ох! — сказал Григорьев и навалился грудью на стол. Рядом лег Грибов.
   — Мы работники милиции. Где ваш командир? Я доложу ему о превышении вами полномочий… — начал было Грибов.
   — Молчать! Где деньги? — гаркнул боец.
   — Мать моя! И этот туда же, — ахнул Грибов.
   — Где деньги? — повторил боец вопрос и приставил дуло автомата к голове банкира. — Куда ты дел деньги?
   А этот-то откуда о деньгах знает? И о том, у кого ими интересоваться?
   — Говори! — крикнул боец и ударил банкира дулом автомата в висок. Так, что у того по лицу поползла кровь. — Где деньги? Последний раз спрашиваю!
   — Там. В машине. В двух кварталах отсюда, — ответил банкир.
   — Где в машине?
   — Под правым сиденьем.
   — Если соврал, вернусь и пристрелю, — пригрозил боец.
   И вытащил целую охапку браслетов.
   — Руки! — скомандовал он. — Все. Или стреляю. Вы мне мертвые даже более предпочтительны, чем связанные.
   Все — и милиционеры, и бандиты — с готовностью протянули свои руки навстречу кандалам.
   Боец пристегнул их друг к другу. И всех — к батарее центрального отопления.
   — Три часа из дома не выходить! — предупредил он.
   — Разве только с батареей. Для тепла, — огрызнулся Грибов.
   — Поговоришь у меня, — пригрозил боец и быстро развернулся и выбежал из комнаты.
   — Ну ты гля, первый раз в одной связке с мусорами. Кому сказать… — удивился Лекарь.
   — Ты его знаешь? Знаешь, кто это? Кто это был? — быстро спросил Грибов банкира.
   — Знаю. Начальник безопасности.
   — Какой такой безопасности?
   — Нашей безопасности. Начальник службы безопасности нашего банка.
   — Молодец. Хорошо службу несет, — похвалил Грибов.
   — Только отчего он сам с автоматом бегает? Если начальник? — удивился Григорьев.
   — А он не для банка бегает. Он для себя бегает, — усмехнулся банкир.
   — Как для себя?
   — Так же… Так же, как я.
   — То есть?
   — То есть он забрал деньги, которые я забрал у банка.
   — Ясно. Вор у вора дубинку украл! Что, у него тоже тяжелое материальное положение? Ему тоже денег на школьные обеды сыну не хватает?
   — Денег всегда не хватает
   — И куда он с ними?
   — С такими — хоть куда. Хоть на край света.
   Адрес был назван точно — край света. Значит, куда-то туда, где шелестят на ветру вечнозеленые пальмы, шумит прибой и шоколадные мулатки готовы разделить с вами поздний холостяцкий ужин. И где не спрашивают о происхождении ваших миллионов. А просто уважают за их наличие.
   — Сделал он нас. Всех, — подвел итог Грибов. — Этот, — кивнул он на банкира, — таскал ему каштаны из огня, а мы их остужали, чтобы он руки не обжег. Он и не обжег.
   — Любители побеждают. Любители всегда побеждают. Когда профессионалы ссорятся, — философски заметил Григорьев. И подмигнул пристегнутому против него Лекарю.
   — А разве это не ваши? — удивился младший бандит.
   — Я тоже думал, наши. А оказалось — не наши, — показал на браслеты Григорьев. — Оказались его…
   Все замолчали. Сидя милым, плотным кружком. Как крутящие блюдце и желающие услышать потустороннее мнение спириты.
   И сидели так несколько минут. Пока Григорьев не попытался найти выход из создавшегося дурацкого положения.
   — Вот что, ребята, — сказал он, — вам все равно сидеть. Хоть так, хоть так. А я устал. Мне домой пора.
   Есть у кого булавка?
   — Зачем?
   — Затем.
   — Булавка есть. Но только если для всех, — поставил условие Лекарь. — Если только для вас — то нет.
   — Тебя же все равно посадят, даже если я тебя сейчас отпущу, — сказал Григорьев.
   — А это не твоя забота. Твоя — булавку использовать. Которая у меня есть.
   — Черт с тобой. Давай свою булавку. Не ждать же мне здесь, пока миллионы долларов из рук уходят.
   Григорьев взял булавку и сунул ее острие в замок ближайшего браслета. И через несколько минут отстегнул одну половинку.
   — Дерьмовые наручники ваш банк покупает, — сказал он банкиру.
   Во дворе послышался шум приближающихся машин. И голоса. И осторожный топот по лестнице.
   — Вы никому больше о ваших долларах не говорили? — на всякий случай спросил банкира Грибов.
   Но тот отвечать не стал. Отвернулся.
   На лестницах воцарилась тишина. Минутная. Которая тут же взорвалась звоном, скрежетом, грохотом, уставными и нецензурными командами.
   В одну и ту же секунду, в окна и в двери, высаживая стекла и доски, ввалился взвод бойцов в бронежилетах с автоматами на изготовку.
   — Руки! — заорали спецназовцы. — Руки на стол!
   — Опять?!!
   — Мы не можем на стол. У нас браслеты, — попытался возразить Григорьев.
   Но его не слушали. Всю связку подняли, перевернули и уронили мордами в уже хорошо изученный стол.
   — Мужики, я тут уже лежал…
   — Молчать!
   И тут же сильный удар по спине. И по уху.
   — Да вы что такое творите? Чтоб вас! Мы такие же, как вы. Мы же из органов.
   — Начальство разберется, кто откуда. А пока — всем молчать!
   И еще одна серия ударов по чему ни попадя. И завершающий удар сапогом в подреберье.
   — Ты уж лучше молчи. Эти шуток не понимают…
   Спецназовцы споро осмотрели помещение. И карманы задержанных. И бросили на пол четыре пистолета.
   — Где другие члены банды? — спросил командир группы захвата. — Где оружие, наркотики и другие запрещенные законом предметы? Где, я вас спрашиваю?..
   — Эй, мужик, ты что, меня не узнал? — обрадовался Григорьев, услышав знакомый, обращавшийся к нему не далее чем месяц назад голос. — Это же я. Это я тебя тогда на учениях обезвреживал. В вагоне. Ну ты же меня должен помнить…
   Командир подошел ближе. И внимательно всмотрелся в подставленное под свет лицо.
   — Ну, — дружелюбно улыбнулся Григорьев, — узнал? Это я тогда…
   — За этим смотреть особо! — приказал командир. — Это такая сволочь… Если попытается бежать — пресекать на месте…
   Вот тебе и коллеги…

Глава 38

   Начальник службы безопасности рассчитал все правильно. Еще тогда, когда впервые заговорили про миллион долларов. И тем более тогда, когда ставку удвоили.
   Когда ставку удвоили, он понял, что хочет поучаствовать в дележе. Надоело ему быть просто главным хранителем банковской наличности, получающим сотни за сохранность сотен миллионов. Захотелось стать их полноправным хозяином. Попробовать, что это такое — большие деньги.
   И он стал думать о том, как изъять переданную заместителю управляющего банком наличность. До того, как он успеет передать ее вымогателям, похитившим его дочь.
   Как изъять ее так, чтобы во всем был виновен заместитель управляющего. Или сам управляющий. Или кто-нибудь еще. Кто-нибудь… Только не он…
   Начальник охраны перебрал десятки вариантов, но ни в одном случае тихой экспроприации не получалось. Получалась со стрельбой и неизбежным, в ходе расследования, раскрытием его инкогнито.
   «А зачем тихо? — подумал главный хранитель. — Зачем обязательно тихо? С такими деньгами можно и громко. Если иметь несколько часов форы. Чтобы успеть пересечь государственную границу. И иметь надежный паспорт, чтобы в той загранице затеряться».
   Начальник службы безопасности купил паспорт. Купил визу. И купил несколько билетов на самолет. На каждый день в течение двух последующих недель. Хорошо, что в нынешние благословенные времена покупается все. Все, что нужно деловому человеку. Что нет дефицита ни на билеты, ни на паспорта, ни на продажных чиновников.
   Главный охранник купил новое имя и биографию. И стал готовиться к главному — к изъятию денег.
   Он организовал за заместителем управляющего слежку. Прикрываясь производственной необходимостью. Ему нужно было охранять жизнь одного из руководителей банка. Для банка. И узнать, где и при каких обстоятельствах должна состояться передача денег. Для себя. Потому что изъять деньги он мог только в момент передачи. Ни раньше, ни позже.
   Когда вмешалась милиция, начальник охраны понял, что промахнулся. Что зря истратил много лет накапливаемые сбережения. И влез в долги.
   Когда операция провалилась, убедился, что поступил правильно. И еще понял, что заместитель управляющего не прост. Совсем не прост. И нашпиговал его автомобиль микрофонами и радиомаяками.
   Потом встал вопрос о передаче денег потерявшему дочь отцу, и начальник службы безопасности первым высказался «за». За передачу. Потому что жизнь ребенка выше денег. И еще потому, что он как начальник службы безопасности гарантировал сохранение этих денег. И захват преступников.
   Именно он склонил чашу весов в сторону согласия!
   Деньги отсчитали и сложили в большой кейс. Его деньги сложили в кейс. Его деньги, временно передаваемые в руки заместителя управляющего. Который должен был послужить курьером. На час.
   Когда оборвалась связь микроавтобуса с сопровождаемой им иномаркой заместителя, когда они догнали вместо роскошной легковушки замызганный бортовой «ЗИЛ», начальник безопасности удовлетворенно хмыкнул. Про себя. И злобно выругался. Вслух.
   Его задача упрощалась. Теперь не надо было нейтрализовать свою команду. На случай чего он припас баллончик с сильнодействующим нервно-паралитическим газом. Который должны были в последний момент активизировать преступники. Теперь довольно было пересесть на идущий сзади запасной микроавтобус. И, прослеживая сигнал, направиться к месту передачи денег. Из рук заместителя — в руки вымогателей и из их рук — в его руки. В руки настоящего хозяина
   Почему понадобились еще одни посредники — вымогатели, почему нельзя было изъять деньги непосредственно у заместителя, объяснить было просто. Потому что начальник охраны не был уверен в успехе абсолютно. Один-два процента на неудачу оставались всегда И в случае неудавшегося ограбления заместителя управляющего он становился уголовным преступником. А в случае получившего огласку ограбления преступников продолжал оставаться начальником охраны, выполнившим свой служебный долг до конца и тем сохранившим принадлежащие банку деньги. И даже трупы, если бы они случились, были бы не трупами жертв ограбления, но получивших по заслугам преступников.
   В эту игру, ничем не рискуя, он мог играть почти до самого конца. Почти до трапа самолета. И он хотел играть в нее до самого трапа. Ему необходимо было алиби. По крайней мере на территории покидаемой им страны.
   Но когда начальник охраны прибыл к месту действия, он сквозь приобретенный им для нужд банка прибор ночного видения «срисовал» двух типов, пытающихся проникнуть в дом. Ситуация усложнилась. Нашлись новые охотники до его денег
   Начальник службы безопасности не стал спешить В бою выигрывает тот, кто последним раскрывает свои позиции. И бьет в самый неожиданный момент. Желательно в спину. Он хотел выиграть. И поэтому предпочитал раньше времени не высовываться. Тем более что его очередной самолет улетал еще только через два с половиной часа.
   Начальник охраны сидел в микроавтобусе и слушал. Все то, о чем говорили в ближнем окружении «заряженного» аппаратурой заместителя.
   И чем больше слушал, тем больше удивлялся. Оказывается, он участвовал совсем не в той игре, что предполагал изначально. Оказывается, он участвовал в гораздо более замысловатой и жесткой игре.
   В которой все равно должен был победить. Потому что его удар должен был быть последним.
   Правда, в этом случае, обезвреживая следователей, он лишался алиби…
   А почему, собственно, лишался? Ничуть не лишался. Откуда он, ворвавшийся в помещение начальник службы безопасности вверенного ему банка, мог знать, что это следователи? А не соучастники преступного промысла. Он не должен разбираться в перипетиях преступления, не может подменять следственные органы. Он должен спасать принадлежащие банку деньги. Что он и сделал.
   Сходится?
   Сходится!
   Ну, тогда снаряженный боевыми патронами рожок в автомат и вперед. Кто не рискует, тот всю жизнь пьет чай. Причем очень жидкий чай!
   Начальник службы безопасности ворвался в помещение и уложил всех на пол. И получил то, что желал. В полном объеме
   Изъяв всю причитающуюся ему сумму, начальник охраны двинулся в аэропорт В его кармане лежал билет на самолет Аэрофлота. Специально Аэрофлота. Который летел на край света хоть и долго, хоть и с многочисленными промежуточными посадками, но зато летел с нашего аэродрома. Обслуживающегося нашими авиационными техниками Где начальник охраны завел обширные, завязанные на водке и деньгах связи И даже, на пробу, отправил пару никому не предназначенных посылок в страны ближнего зарубежья.
   Он потратил немало денег на водку и взятки, но он наработал надежный канал переброски контрабанды. Канал, который собирался использовать один-единственный раз.
   На подъездах к аэропорту начальник безопасности засунул деньги в специальный, с полусотней кармашков жилет. Который можно надевать под рубаху. Равномерно распределенные доллары лишь немного полнили его. Но не настолько, чтобы это бросалось в глаза. Чтобы доллары не бросались в глаза, начальник сшил специальный, подогнанный под них костюм. И рассовав в кармашки десять тысяч нарезанных по известному формату бумажек, часами ходил перед зеркалом. Чтобы привыкнуть к новому своему обличью. Он не собирался расставаться со своими долларами за границей. Он не собирался отдавать их в банк. Он не верил банкам. Он сам работал в банке. Его доллары должны были находиться при нем! Везде и всегда!
   Жилет он упаковал в специальный металлический чехол, который на случай попытки воровства или вскрытия был снабжен системой радиооповещения. И если кто-нибудь попытался бы сдвинуть его с места, на приемном устройстве сработал бы сигнал тревоги, а потом, внутри чехла, сирена.
   Он все хорошо продумал, начальник охраны ограбленного им банка.
   Когда он подъехал к аэропорту, его в условленном месте ждал заранее предупрежденный им по телефону человек.
   — Вот, — показал он пакет, — его нужно передать на борт 2212.
   — Нет, — сказал человек, — на этот уже невозможно. На этот поздно. Все работы по подготовке к полету завершены. Можем на следующий.
   — На этот. Это моя последняя просьба.
   — Все равно нельзя.
   — Пятьдесят тысяч баксов, — назвал цену начальник службы безопасности.
   — Сколько?!
   — Столько, сколько я сказал. А это на случай, если кто-то надумает сунуть в сверток свой нос, — показал он прибор слежения. — Это не моя посылка. Это посылка очень серьезных людей. Которые при ее утрате не остановятся ни перед чем. Ты понял?
   — Я понял.
   — Сделаешь?
   — Сделаю.
   Начальник охраны прошел на регистрацию…

Глава 39

   — Пойми ты, дуболом, он теперь уже, поди, возле аэропорта околачивается, — пытался объяснить положение дел Грибов. — Ну неужели ты хочешь сработать в его пользу?..
   — Лежать! — коротко отвечал командир спецназовцев, тыкая кулаком в то место, откуда раздавался оскорбляющий его чувство должностного достоинства голос.
   — Сколько лежать? Лежать-то сколько?
   — До выяснения обстоятельств.
   — А обстоятельства кто должен выяснить?
   — Те, кому положено.
   — Мало я тебя тогда приложил, — сильно пожалел Григорьев.
   — А может, наоборот, слишком сильно, — возразил Грибов, — что и сказалось…
   — Не разговаривать!
   — Ну дай хоть позвонить. Начальству позвонить. Ну ведь уйдет же!
   — Лежать!.. Всем лежать!!!
   Обстоятельства выяснили только через четверть часа. Генерал выяснил. Своим личным звонком.
   — Ну что, добился своего? — зло спросил Григорьев.
   — Я только выполнял свой долг, — гордо заявил командир спецназовцев.
   — Такое упрямство дорогого стоит, — прокомментировал Грибов, набирая номер на мобильном телефоне, — такое упрямство стоит два миллиона баксов!
   Товарищ генерал. Грибов. Ситуация следующая. Мужчина, сорока — сорока двух лет, рост выше среднего, волосы русые, лицо слегка вытянутое, подбородок… Паспорт не знаю. Рейс не знаю. Но предполагаю, что дальнее зарубежье…
   Нет. Начальник охраны банка. Хорошо бы запросить его фотографию из личного дела. И перекинуть ее в отделения милиции аэропортов.
   Нет. Особых примет не знаю.
   — Родинка у него. Над левой бровью, — сказал все еще сидящий на полу банкир, — с десятицентовик.
   Банкиры даже особые приметы привыкли измерять в твердой валюте.
   — Родинка у него. Над левой бровью… Мало? Говорит, все равно мало.
   — Послушай, — что-то такое сообразил Григорьев, — пусть запросит всех купивших билет на имя Степана Григорьевича. Именно на имя. И отчество. Фамилию он наверняка сменил, а имя и отчество мог оставить прежние. Чтобы не путаться при общении с пограничниками. К имени человек привыкает долго. Пусть запросят по имени и отчеству.

Глава 40

   — Ваш паспорт, — потребовал пограничник.
   Начальник службы безопасности передал паспорт. Чужой, но с его фотографией.
   Так, овал лица, глаза, уши… Особые приметы: родинка над левой бровью. В фотографии то же самое. Все в порядке. Оригинал сходится с фотографией.
   — Проходите! — разрешил пограничник.
   — Спасибо.
   И шагнул за парапет. За государственную границу России.
   Все! Теперь уже все! Граница Родины позади! Бывшая граница. Бывшей Родины…
   Начальник службы безопасности прошел в самолет. Сел в свое кресло. И вытащил приемник радиоконтроля. Посылка была на месте. Где-то там, в многосложных переплетениях механизмов самолета. Где ее ни один таможенник вовек отыскать не сможет. Но сможет он, бывший российский гражданин и бывший начальник службы безопасности. Только он, используя свой радиоприбор и свои отложенные на этот случай деньги. Чуть позже сможет. Когда совершит посадку на острове, где все ходят в белых штанах…
   Самолет вырулил на взлетную полосу.

Глава 41

   — Есть! — сказал Григорьев. — Есть Степан Григорьевич, сорока двух лет, с десятицентовой родинкой над левой бровью. Есть такой!
   — А откуда стало известно про бровь? — насторожился Грибов.
   — Пограничник вспомнил. Который у него паспорт проверял. У пограничников глаз наметан!
   — Пограничник, говоришь?
   — Ну да. И по приметам тоже. Он это. Больше некому!
   — Это хорошо, что он. Только нам от этого ни холодно ни жарко.
   — Почему?
   — Потому что поздно! Потому что он уже в воздухе. И в другой стране. В которой филиалов нашего отделения милиции пока еще нет.
   — Черт! Неужели ушел?
   — Ушел. По всем статьям ушел… Следователи сели на стол, на котором недавно и неоднократно лежали.
   — Жаль.
   — Жаль…
   — Слушай, а если в Интерпол?
   — Для этого ему надо было ограбить их банк, а не наш. Кто станет ловить преступника, который инвестирует их экономику. Вот кабы он от них к нам доллары увозил…
   — А если…
   — Что?
   — Погоди, погоди…
   Григорьев набрал телефон генерала.
   — …А если через безопасность. Они ведь таскают наших разведчиков через границу.
   Не та фигура?
   А если посадить самолет с помощью военной авиации? Пока он над нашей территорией?
   Никто не даст разрешения? Слишком мало украл?
   А если…
   Да. Понял. Так точно.
   — Ну что? — спросил Грибов.
   — Говорит, чтобы прекратил самодеятельность А если не прекратил, придумал бы что-нибудь поостроумней. Чем поднимать по тревоге Военно-воздушные Силы страны ради поимки одного беглого охранника.
   Короче — все! Ушел гад! — досадливо ударил по столу кулаком Григорьев.
   — Военно-воздушные Силы — конечно. Военно-воздушные Силы — перебор, — вздохнул Грибов. — Они больше горючки нажгут, чем денег спасут. А вот гражданские…
   — Ты что хочешь сказать?.. Грибов резко повернулся к банкиру.
   — Слушай, тебе не жаль, что какой-то хлыщ с твоими деньгами будет париться на Багамах. А ты без них — на нарах. Не обидно, что он твою идею, твоими руками, в свой карман?
   — Ну? — сказал банкир.
   — Баранки гну… У тебя деньги есть?
   — Уже нет.
   — Ну хорошо, там есть? Твоя сугубо личная часть. Ты же квартиру продал и вещи все. Ну не жмоться. Они все равно под конфискацию пойдут…
   — Там есть.
   — А связи в транспортных сферах? Ну есть же? Ну наверняка есть. У банкиров везде свои связи есть. От вендиспансеров до Кремля.
   — Ну… допустим.
   — Тогда входи в долю. Твои связи и деньги. Наши идеи…

Глава 42

   — Вячеслава Антоновича, — попросил в трубку банкир. — Узнали? Да, это я. Извините, что отрываю от работы. Но тут дело особой спешности. Мне бы один самолет надо вернуть. Вашей акционерной компании.
   Понимаю, что невозможно. Но очень надо. У нас там один работник не те документы с собой взял. Конфиденциальные. И мобильный телефон дома забыл. В результате чего может сорваться очень выгодная внешнеэкономическая сделка.
   Понимаю, что почти невозможно. Но дело идет о многомиллионных убытках.
   Понимаю, что крайне затруднительно. Но дело чрезвычайной важности. Мы готовы покрыть все расходы, которые понесет ваше предприятие.
   Понимаю, что в принципе возможно, но связано с определенными техническими сложностями. Мы возместим все сложности. Которые чисто технического плана. И будем благодарны лично вам. Как руководителю предприятия.
   В обычных пределах.
   Все-таки затруднительно?
   — Кончай торговаться, — толкнул в бок банкира Григорьев, — не на службе.
   — Мы будем вам благодарны в гораздо большей степени, чем обычно, — поправился банкир. — Да. Примерно как по проведенной полгода назад сделке. Сразу же по факту. Да. Плюс компенсации пилотам и техникам за внеплановую работу. Само собой. И аэропорту приема?
   Еще один тычок в бок.
   — Да. И аэропорту приема. Потому что дело очень спешное.
   Хорошо, Вячеслав Антонович. Спасибо, Вячеслав Антонович. Очень вам признателен.
   В сауну когда?
   И на всякий случай взглянул на следователей. Которые покачали головами.
   — Нет, в ближайшее время не смогу… Нет, и после не смогу. Только если совсем после… До свидания…
   — Ну вот. А ты говорил невозможно. Нынче все возможно. Если работаешь в банке…

* * *

   — Заместителя по пассажирским перевозкам. Немедленно, — приказал Вячеслав Антонович, — значит, вызовите из столовой. Или где он еще может быть. Я сказал немедленно!
   — Что случилось, — спросил зам по пассажирским перевозкам, утирая салфеткой блестящие от жира губы.
   — Борт номер 2212 твой?
   — Мой.
   — Что же ты, Петр Аркадьевич, выпускаешь на линию неисправный самолет?
   — Я выпускаю?!
   — Ты выпускаешь. Мне сообщили, что у борта номер 2212 неисправно шасси.
   — Шасси?
   — Ну или топливный насос…
   — Насос? — все еще ничего не мог понять зам.
   — Или бачок в туалете бизнес-класса. Точно сказать не могу. Техническая сторона — твое дело. Тебе и разбираться в характере поломки.
   — Ах бачок? Бачок может быть…
   — В общем, так. В ходе полета выявились опасные для его продолжения технические неполадки. Вследствие чего борту номер 2212 приказываю совершить посадку. Экстренную посадку. Запросите свободные аэродромы. В пределах нашей страны. Чтобы валюту не платить. Или вот что. Заверните его обратно. Зачем оплачивать чужие полосы…