Ильин Андрей. Шпион федерального значения (Третья террористическая - 2)

   - Осторожненько... Тихонечко... Ножку вперед...
   Кавказца, подставляя ему руки и плечи, перетащили на катер и сбросили швартовые концы.
   - Семь футов под килем! - крикнул на прощание, подняв ладонь к козырьку фуражки и сладко улыбаясь, мичман.
   Катер отвалил от сторожевика.
   Матросы стояли, смотрели на удаляющийся катер.
   - Чего раззявились, вашу...?! - гаркнул мичман, выводя подчиненных из мечтательного состояния. - Это уважаемые люди, тухлого осьминога им... Ученые! Эти, как их, ихтиологи, мать их всех задери... Иди давай шустро в кубрик, в клюз тебе мазутную ветошь...
   Матросы спорить не стали - раз ихтиологи, значит, ихтиологи... Начальству с мостика виднее. Прошлый раз, когда на сторожевике на рыбалку ходили, - были народные, которых мичман возле морвокзала по две сотки снял, артистки. Хорошие артистки, талантливые и точно народные, потому что после мостика потянулись к народу, в матросский кубрик...
   Катер ходко шел, вспарывая форштевнем волну.
   Стрелка компаса гуляла возле нулевого градуса с буквой "N".
   "Странные какие-то туристы, - думал про себя стоящий за штурвалом капитан. - На хрена им эти маяки сдались, у которых ни вида, ни архитектуры? Чего там фотографировать?.. Там, поди, уж и лампочки все давно разворовали..."
   Через полчаса он, переложив штурвал, лег на курс "Nord-nord-ost".
   Возле маяка, застопорив ход, катер лег в дрейф. Подходить ближе было опасно - глубины не позволяли. Гидрограф обычно вставал на якоря еще дальше. И если на маяке нужно было что-то сделать - стекло сменить или что-то подремонтировать, - с судна спускали мотобот, который подходил к импровизированным сходням вбитым в грунт сваям с настеленными поверх досками - или втыкался прямо в берег. Но у катера осадка была выше, и приходилось ждать. Через полчаса-час начнется прилив, и быстро прибывающая вода, наползая на берег, закроет отмели...
   Пора!..
   Капитан осторожно подвел катер к сходням с подветренного борта, чтобы не своротить хлипкое, которое никто сто лет не ремонтировал, сооружение. Набросил на проржавевший кнехт петлю, подтянул конец.
   Все, он свое дело сделал.
   На палубу вылезли позевывающие кавказцы. Они зябко поеживались, недоуменно поглядывая на наручные часы и на небо. Часы показывали три часа ночи, а вокруг было светло, как днем. А все потому, что до Полярного круга было рукой подать.
   - Вот он, маяк, - показал капитан на ажурную, сваренную из металлических уголков вышку, стоящую на берегу.
   Когда-то этот маяк работал, мигая проходящим мимо судам, указывая им путь и обозначая опасные мели. Но это когда было!.. Когда суда еще в море ходили! С тех пор маяки позабыли-позабросили, маячников, где они были, поувольняли, а обслуживающие суда переплавили на патефонные иголки.
   Был Северный морской путь - да весь вышел! Впору заново его открывать!
   Кавказцы, опасливо хватаясь за леера, попрыгали на сходни и, с непривычки, после долгой болтанки покачиваясь, сошли на берег. За каким дьяволом им понадобился маяк, капитан больше не думал, потому что пошел спать - ему еще предстояло свое судно обратно вести.
   Он пошел спать, сделав самое мудрое, что только мог сделать!..
   Через час его разбудил оставшийся на борту кавказец. На сходнях столпились размахивающие руками пассажиры. Рядом с ними стояли большущие прямоугольные сумки. Судя по всему, тяжеленные, потому что они вдвоем их еле-еле поднимали.
   Чего это они - камнями, что ли, их набили?..
   Нет, вряд ли, слишком у них форма правильная. Уж не аккумуляторы ли это?
   Капитан вспомнил, как они, мучась и отчаянно матерясь, таскали ящики аккумуляторов на маяки. На этот - ладно, этот почти на уровне воды стоит, а кое-где приходилось карабкаться по размытым дождями тропам на стометровую высоту.
   За каким лешим им аккумуляторы понадобились? К машине их не приспособишь, к моторке тоже... Может, для освещения? Неужели и их к делу приспособить додумались?
   Капитан притерся к сходням и, удерживая катер на малых оборотах против накатывающей волны, бросил причальный канат.
   - Держи конец!
   Начинающие привыкать к морской жизни и терминологии кавказцы поймали его, кое-как привязали к кнехту и довольно успешно переправились на борт катера, перетащив на него сумки.
   Всё? Можно отходить?..
   Можно...
   Капитан дал сирену и отвалил от сходней, держа курс в открытое море.
   Кавказцев он ни о чем не спрашивал - а зачем, у каждого свой бизнес: у него - свой, у них - свой. Если они нашли место, куда можно сдавать это вторсырье, значит, они молодцы, значит, они умнее местных жителей, которые до этого пока еще не додумались!
   - Куда дальше?
   - А еще маяки есть?
   - До чертовой матери!
   - Тогда давай езжай к следующему!
   Через двадцать часов катер пришвартовался к знакомому пирсу. Кавказцы вытащили из трюма сумки, перетащив их на берег. Почти сразу же туда подъехал грузовик - тентованный "КамАЗ" с местными номерами.
   С трудом, кряхтя и гортанно перекрикиваясь на своем языке, кавказцы забросили сумки в кузов.
   "Хорошо, если бы их у них кто-нибудь взял", - подумал бравый старпом.
   Тогда они, возможно, приедут за следующей партией товара и снова наймут его. А он тех маяков знает только по этому побережью десятка полтора, и на каждом из них этих брошенных аккумуляторов как грязи!
   В рубку зашел один из кавказцев и, пошарив в кармане, вытащил доллары.
   - Нет, - запротестовал капитан. - Я свое уже получил.
   Хотя свое он еще не получил.
   - Это премия, - сказал кавказец.
   Капитан взял предложенные ему деньги. Дают - бери, а бьют беги.
   - Если вам ещё нужно будет зачем-нибудь в море, милости просим, - прочувствованно сказал он.
   Эти пассажиры, с лицами кавказской национальности, понравились ему гораздо больше, чем прежние, которые были свои. Эти, хоть и были кавказцами, хотя бы платили деньги. А еще говорят, что с ними лучше не связываться!..
   - Прощай, капитан!
   Кавказец улыбнулся и протянул навстречу ему руку. Капитан поднял свою. И даже не заметил, как в рубку, через вторую дверь, зашел ещё один кавказец. Он ступал бесшумно и очень уверенно, потому что за эти двое суток пообвыкся ходить по палубе. Он молча кивнул своему приятелю, который так удачно развернул русского к нему спиной, держа его за руку и глядя мимо него куда-то назад и улыбаясь...
   Капитана нашли спустя сутки, нашли возле борта его катера, в воде. В правой руке у него были крепко зажаты какие-то бумажки. На капитане, как на островке, сидели чайки...
   Судмедэксперты, с трудом разжав его судорожно сведенные пальцы, увидели, что это обрывки раскисших в воде долларов. Дальнейшая экспертиза показала, что доллары были фальшивыми.
   Все случилось в точности так, как случилось на Арале. Только там был Казахстан, а здесь - Россия, была не надувная лодка, а катер, и море было гораздо теплее...
   Еще через некоторое время в Вологодской области, на обочине дороги, был обнаружен пустой "КамАЗ", в кабине которого, на сиденье, в луже собственной крови, лежал водитель с перерезанным горлом. Преступники ничего, кроме груза, не взяли, потому что в кармане у водителя была найдена довольно крупная сумма денег рубли и несколько сотен долларов. Впрочем, доллары оказались фальшивыми.
   Два эти разделенных тысячей километров и несколькими днями случая никто воедино не связал. Ну, потому что они были разделены тысячей километров и несколькими днями, расследовались разными следователями, работающими в разных отделах внутренних дел, и всякому, даже практиканту, было понятно, что это стопроцентные "глухари".
   Правда, одна зацепка все же была - обшивка кузова "КамАЗа" слегка фонила, словно в нем перевозили какой-то радиоактивный груз.
   Но мало ли кто и что возит по дорогам России...
   Или не сейчас, а раньше возил...
   Если вообще возил...
   Да и кому до этого какое дело? При таком-то вале захлестнувших Россию криминальных трупов! Тем более что эти трупы при жизни были не банкирами, не политиками и не популярными телезвездами и у этих трупов не осталось никаких способных стимулировать следствие родственников...
   Такие дела быстро и по-тихому сдают в архив, а трупы зарывают за казенный счет на окраинах городских кладбищ, помечая могилы бетонными столбиками с выбитыми на них номерами. Или не помечают вовсе.
   До этих людей никому нет никакого дела - ни при жизни, ни тем более после смерти. Никому...
   Глава 34
   Компания даже на первый взгляд подобралась разношерстная и довольно странная: женщины - молодые, больше похожие на девочек вдовы, мальчики-подростки, заметные, как белые вороны среди кавказцев, "лица славянской национальности", принявшие ислам, и другие сомнительные с виду личности, которые менее всего напоминали боевиков. Но опыт показывает, что именно такие совершают самые кровавые террористические вылазки...
   Гази Асламбеков был здесь моложе многих, но в своей жизни видел больше других, потому что всю свою жизнь жил в Москве, а последний год в Европе. Так что ему было что порассказать своим новым приятелям. Им, конечно, тоже было - но они рассказывали об одном и том же - о боях, об убитых ими русских и взорванных ими бэтээрах. Что было скучно и никому не интересно. Это все и без них знали, потому что несколько лет жили на войне, ничего, кроме нее, не видя. То ли дело Гази!.. Гази мог рассказать о европейских странах, о том, как там живут, во что одеваются, на каких машинах ездят. Для детей гор это была экзотика, похожая на сказку.
   Гази оказался здесь не случайно, равно как и все остальные. Он бы мог спокойно пересидеть эту войну в мирной Голландии, но не смог пересидеть, потому что узнал, что его отца убили русские. Узнал из сюжета в выпуске новостей, который бессчетное число раз повторили европейские информационные каналы. Его отец лежал на полу, с вывернутыми руками, в луже крови, и через него безразлично переступали бойцы в форме.
   Русские назвали его одним из террористов. Но он не был террористом, он был ученым-историком и был москвичом потому что был женат на москвичке и последние годы жил в Москве. Он был против выхода Чечни из состава России и против войны русских с чеченцами, которую считал вредной и бессмысленной. Но он пошел воевать против русских, когда они застрелили его отца, потому что этого требовал обычай его народа. Он должен был отомстить за смерть близкого ему человека. Он отомстил - и умер.
   Но если его отец поступил так, а не иначе, то его сын должен был последовать примеру своего отца - должен был отомстить обидчикам за его смерть! Или должен был покрыть себя позором на всю оставшуюся жизнь.
   Гази был наполовину русским и всю жизнь воспитывался среди русских, но после смерти отца осознал себя чеченцем. И врагом русских, которые убили его отца!
   Законы гор созвучны юношескому максимализму... Через неделю Гази собрался в дорогу.
   Его русская мать, не понимавшая и не принимавшая "диких обычаев" его народа, рыдала дни напролет, пытаясь удержать его подле себя. Она никак не могла понять, что он уже не мальчик и что женщина, пусть даже это его родная мать, не должна вмешиваться в дела мужчин.
   - Я отомщу и вернусь! - пообещал он.
   У него не было денег, не было виз и не было опыта самостоятельной жизни, но его земляки вызвались помочь ему. Через несколько дней он оказался в Турции, где его радушно приняли незнакомые ему люди. Приняли как сына героя.
   Его кормили, поили, давали деньги на карманные расходы, с ним общались на равных. Он словно попал в новую семью, где не существовало никаких противоречий, где все понимали друг друга и где само собой разумелось, что если кто-то погубил твоего близкого родственника, то он должен ответить за это своей жизнью.
   Так было. Так должно быть. И иначе быть не может!..
   Здесь его никто не отговаривал, здесь ему помогали кто чем мог! Для него, жителя Москвы, это было странно, немного дико, но приятно. Москвичи, даже соседи, даже близкие родственники, живут обособленно, каждый решая свои собственные проблемы. Они могут собираться вместе, пить водку, жарить шашлыки, играть в волейбол, но никто не станет помогать тебе в твоем деле, как в своем! И уж тем более не станет помогать убивать твоего врага!
   Так жила его мать, его московские соседи, школьные и дворовые приятели... Так жили все!
   Но не его земляки! У его земляков все было иначе, по крайней мере так показалось ему. Его беду они приняли как свою и помогали, как если бы это была их беда!
   Он мог сравнивать, и сравнение было не в пользу прежней его жизни! В пользу - нынешней.
   - Ты болван! - сказали бы ему его школьные приятели, узнав, что он решил поквитаться за своего отца, поставив на кон свою жизнь.
   - Ты молодец! - хвалили его чеченцы.
   Там он был мальчиком, здесь - мужчиной!
   Обычаи его народа были понятны юношескому максимализму и были созвучны ему. Ведь в молодости все так просто: враг - это враг, врага нужно ненавидеть, не прощать ему обид и мстить за причиненные страдания. За друга - стоять горой, не щадя живота своего! Друга, ставшего врагом, - презирать и уничтожать, потому что он даже хуже, чем враг! В общем, кто с нами - тот наш, а кто не с нами - тот против нас!..
   Его народ жил так, а не иначе, и, значит, он должен жить так же. Так же, как его отец!..
   Выбор был сделан - Гази вернулся к своему народу и был принят им! Как был до него принят его отец...
   Глава 35
   "Дурак! - думал Ваха Мадаев. - Вот дурак! Ну есть же на свете такие дураки!! Бросить Европу, где, судя по его же рассказам, настоящий рай, и добровольно приехать в Чечню?.."
   Эх, ему бы вместо него туда!.. Но его послали не туда, послали сюда!..
   Ваха оказался в одной компании с Гази Асламбековым, но, в отличие от него, оказался не по своей воле, - он хотел заработать и поэтому согласился перегнать в Москву автомобиль, но его повязали русские менты и кинули в камеру к уголовникам, которые отвели кавказцу место возле параши, а когда тот возмутился, хотели опустить его. Он бы убил их всех, но их было слишком много! Он все равно найдет их и зарежет!..
   Ваха и сейчас скрипел зубами, когда вспоминал камеру, себя, стоящего со сдернутыми штанами, на коленях, на холодном бетонном полу, и возбужденно сопящего сзади русского урку...
   Ваху Мадаева вытащили из камеры, дали кличку Ходок и отправили обратно в Чечню.
   Генерал Самойлов отправил, о котором он не знал и имени которого даже не слышал, потому что с ним работал только один, который был его куратором, оперативник. Испуганный Ваха согласился подписать бумаги, чтобы сбежать, вырваться домой, но хитрые менты подстроили ему ловушку. Они вызнали у него имена и арестовали нескольких его земляков, пригрозив, что скажут им, кто их заложил. Это было бы равносильно смертному приговору, потому что тогда он обрел бы сразу несколько врагов.
   От русских ментов он мог сбежать, от чеченцев - нет!
   Ему не оставалось ничего другого, как покориться, надеясь не сейчас, не сразу, но потом - он обязательно как-нибудь выкрутиться!..
   Его игра напоминала потуги мышки, пытающейся сбежать от забавляющейся с ней и нагуливающей аппетит кошки. Или запутавшейся в паутине мухи, которую старательно пеленает молчаливый и быстрый паук.
   Никуда Вахе не деться! Система взаимоотношений тайного агента и его хозяев, выстроенная столетиями, не дает жертве никакого шанса и строится по пословице: коготок увяз - всей птичке пропасть! Исключения бывают, только когда рушатся системы и горят полицейские участки и архивы охранных отделений. Что интересно, самыми первыми горят!..
   Влип Ваха... Не первый влип и уж точно - не последний!
   Эх, жаль, что не он, а этот баран попал в Европу, он бы сидел там всю жизнь, носа не высовывая! - сожалел и вздыхал, завидуя и жалея себя, Ваха.
   Ваха был чеченцем, но не был патриотом.
   У Вахи не было никакой идеологии. Кроме любви к деньгам.
   Не было никаких убеждений - кроме убежденности, что богатым быть лучше, чем бедным.
   В его желании разбогатеть его не сдерживала никакая мораль: что приносит богатство, то и хорошо - искренне считал он.
   Он готов был ради денег грабить. И готов был убивать, если жертва не согласится отдать ему деньги добровольно.
   И убивал. И грабил.
   После чего его не терзали сомнения - кроме сомнений, все ли он взял или там что-то осталось.
   Слабость он презирал. Любое сострадание, жалость или прощение истолковывал как слабость. И поэтому никакой благодарности за них не выказывал.
   Убедить его могла только сила, которую он уважал даже больше, чем деньги. Потому что более сильная, чем он, сила могла отобрать отобранные им у слабых деньги.
   Вот и вся философия...
   Таких типов полно в любой стране мира. Но больше там, где местное население издревле занималось грабежом соседних территорий, нападая на мирных землепашцев, скотоводов и ремесленников. Как, например, в древней Скандинавии. Или в Чечне. Или в племени мумбо-юмбо.
   Вербовать таких агентов легко, потому что их реакции просчитываются на много ходов вперед, вплоть до самого конца партии. Правда, в какой-то момент они могут стать неуправляемы и попытаться сделать неверный ход - шарахнув партнера шахматной доской по башке. Поэтому с ними лучше играть под присмотром пары вставших с боков штангистов, которые периодически крутят их в бараний рог.
   Вахе продемонстрировали силу, и он притих и стал покладист. И стал "стучать" на своих. Кроме страха, еще и за деньги.
   Да, такой вот материал... С которым работают все спецслужбы мира примерно по одной и той же схеме: вначале соблазнить, потом на том, чем соблазнили, подловить, затем ответственностью за то, на чем подловили, - напугать, предложить избавление от ответственности за то, на чем подловили и чего он до смерти испугался, и получить добровольное согласие...
   Обычно это срабатывает.
   Кроме случаев, когда объект - страдающий язвенной болезнью, богатый, непьющий, лишенный честолюбия, азарта, тайных страстишек и врагов, не имеющий привязанностей к любимым людям, животным и Родине фригидный импотент, которого нечем соблазнить. Но таких еще надо умудриться найти!..
   Ваха Мадаев к таким, конечно, не относится. И потому попался!
   Его направили в Чечню и, разыграв небольшой, силами статистов из местной милиции и ФСБ, с объявлением в розыск, погонями и стрельбой спектакль, пристроили в отряд Абдуллы Магомаева. Как и собирались.
   Вахе поверили, так как он, уже на третьи сутки пребывания в отряде, собственноручно прирезал двух взятых в плен русских солдат, хотя его об этом никто не просил.
   Но Ваха выслуживался, потому что боялся - боялся Абдуллу и его людей точно так же, как боялся пославших его сюда ментов. Самыми жестокими, как правило, бывают самые отъявленные трусы.
   Когда Абдулла объявил России джихад, Вахе приказали примкнуть к нему, став добровольцем. Ваха примкнул, выразив желание умереть за свободу Ичкерии. А куда ему было деваться? Если бы Абдулла узнал, кто он есть такой на самом деле, с него бы тут же, с живого, кожу содрали!
   Ваха стал воином ислама... А агент Ходок вышел на связь, доложив в Центр, что по приказу Абдуллы Магомаева их обучают минно-взрывному делу. Причем один из инструкторов по виду русский, бывший солдат-контракт ник, перебежавший на сторону чеченцев и принявший ислам и новое имя Аслан Салаев.
   Что было тут же взято на заметку генералом Самойловым!
   Потому что бывший свой среди чужих может стать неплохой зацепкой, ведь дома у него могли остаться небезразличные ему близкие родственники, друзья и любимые, через которых на него можно попытаться воздействовать. А еще ему можно пообещать амнистию и возможность искупления грехов, во второй раз обернув на свою сторону. Если, конечно, в нем осталось хоть что-то человеческое, потому что некоторые прежние свои бывают во сто раз хуже и фанатичней чужих.
   Ну ничего, наколка есть, осталось узнать его прежнее имя и взять его в оборот...
   Комбинация удалась.
   Чеченец Ваха Мадаев был, по наводке сексота, взят с поличным, был допрошен "по-горячему", завербован, внедрен в отряд полевого командира Абдуллы Магомаева, успешно прошел проверку и теперь гнал в Центр информацию...
   Не самую ценную, потому что к ценной доступа не имел. Но его информация, дополняясь информацией, поступающей из других источников и связуясь с ней, просвечивала чеченское подполье, как рентген. Насквозь!
   Какой навар с одного только Вахи?.. Почти никакого...
   Но все дело в том, что с одним только агентом ни один уважающий себя профессионал не работает. Генерал Самойлов был профессионалом. А раз так, то всякому должно быть понятно, что Ваха Мадаев у генерала был не один!..
   Глава 36
   Ваха Мадаев был не один - был одним из многих. Одним из тех, кто, как считалось, имеет с русскими личные счеты. Это очень важно, чтобы все они имели к будущему противнику личные претензии. Как Ваха, как Гази Асламбеков, как покалеченная русскими Фатима Мерзоева, у которой они убили мужа и не родившегося еще, в утробе, сына... На этом настаивали привлеченные к делу эксперты, настоятельно рекомендуя всячески пропагандировать, культивировать и насаждать обычай кровной мести. Патриотизм хорош как фон, но личные мотивы подменить не может. Личные мотивы гораздо лучший стимулятор ненависти.
   - Согласитесь, за свою семью, за детей вы будете драться лучше, чем за какие-нибудь абстрактные понятия, - внушали они.
   Абдулла Магомаев соглашался.
   Но соглашался с неохотой.
   Эксперты были чужаками, были иностранцами. Они носили ту же самую, что и у всех, форму, но ели отдельно и пили тоже отдельно из бутылок, которые привезли с собой. Или, если бутылки пустели, бросали в воду какие-то, которыми ни с кем не делились, таблетки. Спали они тоже в стороне, в удобных, с одноразовыми постельными вкладышами, спальных мешках.
   Эксперты появились не сами по себе - их навязали спонсоры, давшие деньги, оговорив их отдельным пунктом в условиях контракта. Потому что на Западе деньги просто так, не расписав ответственности сторон, не предлагают. Со своей стороны они обязались предоставить финансовые средства, которые представили, с другой - потребовали контроля за их использованием. Для чего прислали на место экспертов, которые вместо того, чтобы вникать в траты, контролировали учебный процесс.
   - Вы имеете дело с примитивными формами мышления, поэтому мотивации должны быть максимально упрощенными...
   Ах да, они ведь имеют дело с примитивными формами...
   - Ищите людей, которые потеряли на войне своих близких, тех, что хотят отомстить русским, предпочтительно - одиноких, малообразованных, не имеющих своего дома, профессии, источников дохода. Люди, у которых ничего нет, которых в этом мире ничего не держит, более склонны к самопожертвованию. Создайте им комфортные бытовые условия, заботьтесь о них, подчеркивайте их ценность, то есть создайте некое подобие семейных отношений. Широко используйте национальные традиции и религиозный фактор...
   Эксперты знали, что советовать, они не в одной такой командировке побывали. Излишняя солдатчина в таких делах только вредит. Солдат воюет в составе подразделения, поэтому главная его задача и высшая доблесть - подчинение вышестоящему командиру и исполнение его приказов, желательно на рефлекторном уровне. Отчего их и гоняют на строевых и на полосе препятствий, вышибая излишнюю инициативу. А этим действовать в отрыве от основных сил, не исключено - в одиночку... Поэтому нужно учить их мыслить самостоятельно и быть в них уверенными. Для чего желательно устраивать проверки, заставляя убивать русских и снимать казни на видеопленку, чтобы связать их кровью...
   Эксперты были правы, но к ним все равно относились настороженно. Как ко всем чужакам. Эта война была не их войной, они здесь были только гостями. Незваными.
   Но... кто платит деньги, тот заказывает музыку...
   Платили - спонсоры, справедливо полагая, что имеют право контролировать репертуар. Ведь давно известно, что миром правят страсти и деньги. Но реализовать страсти и даже мелкие страстишки без денег нельзя...
   Денег у чеченцев не было...
   Были - у спонсоров...
   А раз так, то эта война рано или поздно перестанет быть войной чеченцев, став делом спонсоров. В смысле - бизнесом. Причем прибыльным. Потому что тот, кто платит деньги, тот рассчитывает на дивиденды - тем большие, чем больше денег он вложил...
   Глава 37
   Американский доллар - бумажка. Раньше зеленая, теперь цветная. Но все равно бумажка, потому что вряд ли вам удастся договориться с американским правительством о смене их "президентов" на хранящийся в их же Форт-Нокс желтый металл. А все потому, что американский доллар не обеспечен золотом. Но очень хорошо обеспечен другим, гораздо менее благородным металлом - сталью. Той, что идет на изготовление авианосцев, танков, орудий и винтовок "М-1". Потому что любому, даже очень далекому от экономики человеку ясно, что курс доллара поддерживает вовсе даже не Национальный банк США, его поддерживают Вооруженные силы США. Которые эту свою силу должны постоянно подтверждать. Чтобы доллар не рухнул.
   А для этого Америке нужны враги.
   За поиск которых отвечает Центральное разведывательное управление и многочисленные "дочерние фирмы". На эти цели бюджет отпускает им солидные средства. А деньги налогоплательщиков в Америке - это самый желанный источник финансирования, о котором все мечтают и за который все дерутся. Как, впрочем, и в России, где бюджетные бабки считаются самыми легкими, потому что они ничьи и их можно безнаказанно воровать.
   Раньше главным врагом Америки был Советский Союз, который своей мощью, своим ВПК и космическими программами, как мог, помогал доллару выстоять в борьбе с другими наседающими на него валютами.