Страница:
А время идет, и чем дальше – тем все больше я чувствую, как в мой зад впиваются невидимые иголки. Потому что едва ли стоит надеяться, что хозяин «Москвича» еще не обнаружил, что его машину угнали. В любой момент позади может раздаться вой сирены патрульной машины. Или первый попавшийся постовой на перекрестке повелительно вскинет передо мной полосатый жезл, приказывая остановиться, и тогда из преследователя я превращусь в преследуемого, потому что объясняться со служителями закона я не намерен…
Но мне сегодня везет в энной степени. Отчасти, возможно, потому, что маршрут Лугина удаляется от центра города к северо-восточной окраине, а там меньше вероятность встречи с сотрудниками ГИБДД…
Наконец мы въезжаем в относительно новый микрорайон, заставленный железобетонными близнецами высотой в девять и даже двенадцать этажей, и «Форд» останавливается возле одного из жилых зданий. Лугин покидает машину и входит в подъезд. Последовать его примеру я не решаюсь, несмотря на соблазн. Слишком велик риск засветиться.
Вскоре журналист возвращается. И не один, а в сопровождении какого-то крупноформатного седого старикана в пиджаке с орденскими планками и спортивных штанах типа «Адидас». Они усаживаются в «Форд» и стартуют на малой скорости, лавируя среди многоэтажек. Сей маршрут приводит их (и меня тоже) на довольно запущенный пустырь, начинающийся за чертой микрорайона. Слева высится бетонный забор вокруг каких-то складских сооружений, посреди пустыря простирается заросшая осокой и тиной лужа, по своим размерам не уступающая нормальному деревенскому пруду, а справа тянется длинная шеренга железных гаражей, к которым и подкатывает «Форд».
С дороги мне видно, как Лугин и ветеран подходят к одному из наиболее ржавых гаражей. Старик производит манипуляции с замком и широко распахивает перекосившиеся от времени створки, демонстрируя своему спутнику, что в гараже, кроме штабеля старых покрышек и облезлых канистр, ничего нет.
Затем происходит действо, которое в коммерции принято называть «актом купли-продажи». Либо сдачи имущества в аренду. Журналист явно выступает в роли приобретателя недвижимости: он обходит со всех сторон железную коробку, постукивает кулаком по стенам, словно желая убедиться в их стойкости, а затем лезет в карман за бумажником. Судя по всему, терять времени на торг он не намерен, и старик с несколько разочарованным видом прячет деньги, полученные от своего собеседника, за пазуху. Торжественный акт передачи ключей – сделка состоялась!
После чего, то и дело опасливо оглядываясь на ходу, будто опасаясь, что странный покупатель-арендатор передумает, старик чешет трусцой напрямую к ближайшей автобусной остановке, к которой как раз подкатил автобус.
А Лугин загоняет «Форд» в гараж, закрывает железные двери и вешает на них замок. Не тот, который перешел к нему вместе с ключами от деда, а никелированный, несуразно блистающий новизной на фоне ржавых дверей.
Я слежу, как новоиспеченный владелец недвижимого имущества удаляется по берегу пруда-лужи, и пытаюсь сообразить, что делать дальше. Поскольку особого желания продолжать таскаться по жаре за этим типом я в себе не обнаруживаю, то решаю переключиться на его средство передвижения, которое он зачем-то упрятал под укрытие железных стен.
Поэтому, когда фигура Лугина исчезает из поля зрения, покидаю насиженное место за рулем «Москвича» и, прихватив чемоданчик «мобила», принимаюсь изучать замок на дверях гаража. Замок кодовый, не требующий ключа. Единственный его недостаток заключается в том, что он – электронный, а значит, открыть его ничего не стоит. Во всяком случае, если ты вооружен специальной комп-отмычкой.
Открываю футляр «мобила», вытягиваю гибкий щуп декодера с магнитными присосками и приступаю к «взлому», не забывая следить за обстановкой. Впрочем, людей вокруг почти нет, если не считать нескольких любителей рыбной ловли в мутной воде, которые торчат с удочками возле пруда, да ребятишек, гоняющих мяч по траве. Идеальная обстановка для вторжения в чужую частную собственность.
Мне – а вернее, моему кейсу – хватает одиннадцати с половиной минут, чтобы установить запорный шифр замка, и я успешно проникаю в душный полумрак, пропахший бензином, маслами и прочими автомобильными ароматами.
Дверцы «Форда» оказываются не запертыми на ключ. Судя по показаниям приборов, бак машины заправлен почти до краев – видно, до того как прибыть в больницу, Лугин успел наведаться на заправочную станцию.
В Интерполе мне не раз приходилось обыскивать различные транспортные средства на предмет тайников: некоторые любители запретных плодов имеют пристрастие хранить наркотики, золото или оружие в собственных автомобилях. Однако в «Форде» применить свои полицейские навыки мне не приходится. Похоже, что его владелец не утруждал себя устройством тайников. Прямо под сиденьем водителя я обнаруживаю увесистый сверток с бланками всевозможных документов, начиная от паспортов и кончая свидетельствами о рождении, а также обширный набор начинающего афериста: печати и штампы государственных органов, факсимиле росписей начальников и делопроизводителей.
В «бардачке» содержится пачка банкнот. Настоящих, не фальшивых. В таком количестве, что их вполне может хватить на покупку по меньшей мере трех таких «Фордов».
А самая красноречивая находка скрывается в багажнике. Пистолет с комплектом патронов. Все отечественного производства, новенькое. Хотя и не в смазке, но, во всяком случае, незаметно, чтобы оружие использовалось ранее.
Вот такие, значит, нынче пошли корреспонденты. На редакционное задание они теперь отправляются во всеоружии, в буквальном смысле этого слова… От «летающих тарелок» отстреливаться, что ли, собирался этот тип? Или от местных призраков? Сильно сомневаюсь в этом…
Ну и что со всем этим прикажете делать? Сообщить в милицию? Ха-ха. Изъять все это снаряжение из багажника и утопить в пруду, чтобы в один прекрасный день тебя не ухлопали с помощью этого «ствола»? А если?..
Додумать очередной вариант я не успеваю.
Одна из дверных створок гаража приоткрыта, и порывом ветра ее распахивает на всю ширь. В гараж врывается поток света, и по капоту «Форда» шаловливо прыгает солнечный зайчик. Только он не золотисто-желтого цвета, как обычные солнечные лучи, а зловеще-багровый, как глаз хищника семейства кошачьих. И движется он вполне целенаправленно, быстро приближаясь ко мне.
Откуда здесь взялся еще один любитель побаловаться с лазерной указкой?
Но в тот момент, когда красный кружок приклеивается к моей груди, причем к ее левой половине, до меня наконец доходит его подлинная суть.
Падаю ничком на грязные доски, настеленные в качестве пола, и до моего слуха доносится сильный удар по железу, от которого весь гараж звенит, как огромная жестяная банка, по которой что есть сил вдарили ногой. Приподнимаю голову и вижу, как из аккуратной круглой дырочки в задней стене гаража брызжет солнечный лучик, в котором пляшут пылинки. Калибр семь пятьдесят две, не меньше. Скорее всего, винтовка типа «Скат» с дальностью прицельного выстрела до полутора километров.
Выжидаю еще несколько секунд, чтобы убедиться, что больше выстрелов от неизвестного любителя стрелковых упражнений не последует, а затем осторожно, на четвереньках, перемещаюсь к двери гаража и выглядываю наружу.
Мирная картина вокруг абсолютно не изменилась. Те же рыбаки и те же мальчишки поблизости, и на крышах домов напротив гаража подозрительных движений не наблюдается. И тем не менее стреляли явно оттуда, если судить по траектории выстрела. Во всяком случае, пуль, способных двигаться зигзагами, наверняка еще не изобрели…
«Ну и что, по-твоему, это значит?» – бормочу я себе под нос, аккуратно водрузив на место замок Лугина и направляясь к автобусной остановке (желание испытывать судьбу на чужих машинах у меня больше не возникает).
Неужели у Лугина есть прикрытие? Но в этом случае не надежнее ли было его сообщникам застукать тебя, так сказать, на месте преступления? Они могли бы подкрасться к гаражу, пока ты копошился в машине, и незатейливо укокошить тебя выстрелом в упор или каким-нибудь иным способом…
Или тебя просто хотели пугнуть, чтобы в следующий раз ты не лез, куда тебя не просят?
Глава 9
Макс – три нуля двадцать пятому.
В последние двое суток отмечена резкая активизация несанкционированного доступа Варвары к информации категории «семь звездочек». Меры РЭБ и оперативно-розыскные мероприятия результатов не дали. В связи с этим приказываю:
1. Форсировать проведение чрезвычайной операции в соответствии с вариантом «Экстра».
2. О выполнении доложить в течение 24 часов".
* * *
Пообедав в столовой гостиницы, где в это время трапезничали распаренные после очередных бегов по лесам, но почему-то хмурые спортсмены-радиолюбители, я решаю не подниматься в свою каморку, а обосноваться в парке. Выбрав укромное место на скамейке за кустами бузины, в тени высоких тополей (в этом городе почему-то они встречаются на каждом шагу), я раскрываю чемоданчик «мобила» и посылаю вызов шефу.
На этот раз для связи я выбираю режим текстовых сообщений. На всякий случай. Если даже кто-то и следит за мной сейчас, то пусть думает, что старший научный сотрудник работает над своей докторской диссертацией.
Шеф отзывается не сразу. Видимо, был чем-то занят.
Прежде всего излагаю ему свои новости за последние два дня. О версии насчет искусственного происхождения Спячки пока благоразумно умалчиваю.
Некоторое время экран остается пустым – видимо, Игорь переваривает полученную информацию. Наконец возникает бегущая строка:
«Ты кого-нибудь подозреваешь?»
Хм.
«Проверьте по своим каналам личность Лугина Сергея Ильича, якобы являющегося корреспондентом журнала „Непознанное, но вероятное“. И существует ли вообще такое печатное издание?»
«Не делом ты занимаешься, Лен».
Вот так, значит? Интересно девки пляшут…
«А чем же я должен заниматься, если вокруг меня наблюдается какая-то мышиная возня?!»
«Ну, во-первых, я тебе и без проверки скажу, что журнал „Непознанное“ действительно существует. Правда, выходит он малым тиражом и поэтому неизвестен широкой общественности. А во-вторых, советую тебе все-таки сосредоточиться на Спящих и прежде всего – на обеспечении их безопасности».
«Что-нибудь новое из Артемовска?» – спрашиваю я.
«Вот именно. Не далее как вчера была предпринята попытка эвакуировать Спящих из Артемовска в ближайший филиал Академии медицинских наук. Эти болваны из тамошнего облздрава вообразили, что проблемой должны заниматься светила науки!»
«И что произошло?»
«Вертолет, на котором производилась эвакуация, по невыясненным причинам потерпел катастрофу. Упал с большой высоты в тайгу. Все члены экипажа, бригада врачей и Спящие погибли».
«Думаешь, это не случайность?»
«Ты же знаешь, Лен, в случайности верить нам не положено. Надеюсь, в Мапряльске никому не приходит в голову идея перевода Спящих в другое место?»
«Вроде бы нет. Зато есть другие инициативы».
«Например?»
Вкратце сообщаю шефу об эксперименте, который учинили сегодня утром над Юлей Быковой в отделении реанимации.
Игорь Всеволодович несколько секунд молчит, а потом бойко отстукивает:
«Ты сам виноват, Лен. Не надо было оставлять Спящих без присмотра».
«Неужели я дневать и ночевать возле них должен?» – нахально осведомляюсь я.
Но шеф непробиваем:
«Если нет других средств обеспечить контроль за состоянием этих людей, то – да!»
Нет, слушайте, он что – совсем рехнулся? Хочет превратить меня в больничную сиделку – но с какой стати?!
«Послушай, Игорь, перестань играть в тайны мадридского двора. Намекни хоть одним словом, в чем суть… Почему Спящие так важны для нас?»
Курсор опять зависает в углу экрана, насмешливо мерцая, но когда я уже отчаиваюсь получить хоть какой-то ответ от своего партнера по общению, вновь бойко бегут строчки:
«Одним словом не получится. Это долгая история. Но если ты так настаиваешь, поройся в наших архивах, там имеется кое-что по операции „Живая библиотека“… Поверь, это все, что я могу тебе пока сообщить».
«Спасибо и на этом».
«Не за что. Может быть, у тебя есть какие-нибудь просьбы?»
О, вспомнил!.. Конечно, есть.
«Надо бы отследить со спутника динамику энергоизлучений в районе Мапряльска за последний месяц».
«Ну, поздравляю! Мысли великих сходятся. Наконец-то ты додумался до того, что я проделал еще две недели назад… Когда закончим сеанс, запускай режим приема почты, я пошлю тебе карт-диаграмму. Только заранее предупреждаю: ничего полезного для тебя в ней не окажется. Эксперты ее проштудировали вдоль и поперек, но ничего подозрительного не обнаружили. Еще что-нибудь?»
«Пока все».
«Хорошо. Со своей стороны, имею к тебе одну небольшую просьбу, дружище».
«Слушаю и повинуюсь».
«С учетом возникших осложнений, воздержись от связи со мной в ближайшие 2-3 дня. Разумеется, если не произойдет то, о чем я тебе уже говорил»…
Не веря своим глазам, я впиваюсь взглядом в экран «мобила».
Ничего не понимаю!
Мало того, что задание, на которое меня послали, оказалось каким-то неопределенным, типа «ждать у моря погоды», так мне еще приказывают лишний раз не беспокоить своими сеансами связи достопочтенное начальство!
А раз так, то…
Я с досадой ударяю по клавише выхода из режима текстовой коммуникации, с треском захлопываю крышку «чемоданчика» и обессиленно откидываюсь на спинку скамьи.
Обидно сознавать, что тебя поставили на место. Мол, ты – всего лишь наши глаза и уши. В крайнем случае – руки и ноги. Вот и будь добр, выполняй, что тебе указано, а мы уж как-нибудь сами решим, что важно, а что нет, потому что мы – мозг, который имеет право размышлять и анализировать…
Ты же, по сути, – рядовой инвестигатор. Таких только в нашем филиале – сотни. И есть такие вещи, знать о которых тебе не положено. Например, операция, которую неохотно упомянул шеф… «Живая библиотека», кажется? Ну-ну… Посмотрим.
Но не сейчас. Потом. Уж слишком Игорь задел меня своим высокомерием…
В этот момент «мобил» издает сигнал вызова на связь. Сначала я предполагаю, что шеф хочет извиниться или, наоборот, осведомиться, почему это я резко прекратил сеанс связи, но потом спохватываюсь, что мелодичная трель равносильна «обыкновенному» телефонному звонку.
Это Нагорнов. По его напряженному голосу я сразу уясняю: что-то стряслось.
Тем не менее старший оперуполномоченный явно не намерен перейти к делу, потому что принимается извиняться за то, что отрывает меня от работы, и так далее… Приходится прервать его вопросом в лоб:
– Что случилось, Евгений Петрович? Говорите прямо!
– Я хотел бы с вами проконсультироваться, Владлен Алексеевич, как со специалистом по одному очень важному вопросу.
–Сейчас?
– Если можно.
– Конечно, можно. Подъезжайте, я буду ждать вас у гостиницы.
– Нет-нет, будет лучше, если вы подъедете ко мне. Мне так и хочется напомнить ему народную истину о взимоотношениях хлеба и брюха, но тон моего собеседника не допускает шуток.
– Ну, хорошо… Как вас найти в ГОВД?
– Дело в том, что я звоню вам не с работы. Запишите адрес, пожалуйста…
– Диктуйте. Заодно объясните, как туда добраться, а то я еще плохо ориентируюсь в вашем городе…
Улица Полярная, дом тридцать восемь дробь один. Судя по отсутствию номера квартиры, либо коттедж, либо так называемый «свой дом» в частном секторе.
По-моему, я догадываюсь, по какому поводу Нагорнову нужна моя консультация…
* * *
Одна из особенностей Мапряльска заключается в том, что домики частного сектора разбросаны по всему городу. В некоторых местах они зажаты со всех сторон многоэтажками, являя собой наглядный пример проповедовавшейся в свое время коммунистами «смычки города и деревни». В одном из таких жилых островков и расположен дом 38/1 по улице Полярной. Ничего особенного собой он не представляет: одноэтажное деревянное строение под крышей из посеревшего от времени шифера, с палисадничком перед окнами и глухими воротами, отгораживающими двор от взглядов прохожих. Вокруг него по утоптанной тропинке, ведущей вдоль забора из штакетника и горбыльных досок, разгуливают куры, чуть поодаль виднеется чудом сохранившаяся водоколонка. А слева и справа и на противоположной стороне улицы – многоэтажные дома, сверкающие застекленными лоджиями и утыканные «тарелками» спутниковых телеантенн, и тротуар возле них надежно упрятан в бетон.
Нагорнов поджидает меня на лавочке у ворот домика. Сегодня он одет еще проще, чем в прошлый раз: клетчатая рубашка и джинсы делают его похожим на типичного американского фермера. Капитан заметно нервничает и то и дело принимается грызть ногти.
– Спасибо, что приехали, Владлен Алексеевич, – говорит он, увидев меня. – Идемте в дом.
Мы проходим через ворота. В тесном дворике, закрытом сверху навесом, пахнет сухим сеном и куриным пометом. Поднявшись на невысокое крылечко, мы попадаем в полутемный коридорчик – по-моему, он называется в деревнях «сенями», – а потом через обитую дерматином дверь – внутрь самого дома.
Рядом с беленой печью виднеется дверной проем, закрытый гардинами. Оттуда доносятся женские всхлипывания. В доме явно случилась беда.
Капитан без лишних объяснений влечет меня за гардины.
Маленькая комнатка, где помещаются лишь кровать, откидной столик типа тех, что бывают в железнодорожных купе, и поцарапанный шкаф древнего вида. Раньше он, кажется, назывался «шифоньером».
На кровати, свернувшись клубочком, лежит весьма симпатичная девочка лет тринадцати. Прямо в одежде (брюках и кофточке навыпуск). Она крепко спит. А у ее изголовья обливается слезами женщина средних лет.
– Лида, познакомься, – говорит Нагорнов. – Это Владлен Алексеевич, специалист по… – Он мнется, выбирая определение, и наконец заканчивает: – …по таким снам.
Женщина оглядывает меня с головы до ног. С особой надеждой она косится на чемоданчик «мобила». Потом причитает:
– Господи, ну за что нам такая напасть?! Что с ней могло случиться, доктор? Почему она не просыпается? Это что-то серьезное, да?
Все ясно. Еще одна жертва Спячки. В этом я убеждаюсь, осмотрев девочку и протестировав ее с помощью диагностирующей программы. Та же картина, что и у других Спящих. Все показатели в норме, мозг работает вовсю, а девочка спит глубоким сном, подобно сказочной Спящей Красавице.
Лида не перестает плакать, и это действует мне на нервы. Словно уловив это, Нагорнов говорит женщине:
– Лид, может, ты чайку приготовишь для Владлена Алексеевича?
Женщина послушно покидает тесный закуток, и капитан спрашивает:
– Это то самое, о чем вы мне говорили накануне?
– По-моему, да. К врачам еще не обращались?
–Нет.
– Как вообще это случилось? Давно она спит?
– Вторые сутки. Заснула вчера вечером.
– Вы присутствовали при этом?
– Нет, – почему-то виновато говорит Нагорнов и, выглянув в дверной проем, кричит: – Лида! Владлен Алексеевич хочет знать, как Лика заснула.
Заплаканная хозяйка появляется, чтобы пояснить:
– Да я и сама не знаю. Я огород на ночь поливала, а Лика телевизор смотрела. Прихожу – а она спит перед экраном. Я думала, она просто так… Перенесла ее кое-как на кровать, уложила… А она так и не проснулась. Ни вчера, ни сегодня… Что с ней, доктор? Она проснется?
Отвожу взгляд в сторону. Чтобы предупредить очередной приступ слез, торопливо говорю:
– Конечно, конечно. Но, скорее всего, девочке потребуется какое-то время пробыть в стационаре…
– Где-где? – не понимает Лидия.
– В больницу ее надо везти, вот что! – вмешивается капитан.
Внезапно хозяйка обвинительным жестом указывает на Нагорнова.
– Это ты во всем виноват! – восклицает она. – Если бы не бросил нас, сейчас все было бы нормально! Ты же не подумал, как твой уход отразится на здоровье ребенка!..
По смуглым скулам Нагорнова перекатываются желваки.
– Лида, – стараясь говорить спокойно, произносит он, – давай не будем, а? Мы ведь не одни сейчас…
Не слушая его, женщина резко разворачивается и выходит из комнаты.
– Ну что, вызываем «Скорую»? – не глядя на своего собеседника, предлагаю я.
Не отвечая, Нагорнов подходит к кровати, осторожно присаживается на краешек и долго смотрит на спящую девочку. Потом вдруг, скрипнув зубами, прячет лицо в ладони.
– Это моя родная дочь, – глухо произносит он.
– Я уже догадался, – откликаюсь я.
* * *
Спустя несколько часов мы сидим с Нагорновым в больничном скверике, на той же скамейке, где утром я разговаривал с Лугиным.
Капитан настолько расстроен случившимся с дочерью, что охотно излагает мне свою биографию.
Родился и вырос он здесь, в Мапряльске. В этом самом домике, где теперь живет его бывшая жена, только тогда это был целый поселок на окраине города. У него были отец, мать и младшая сестра. Окончил школу, потом – машиностроительный техникум. Отслужил в армии. Вернувшись в город, пошел работать в спецмилицию – так называлось учреждение, сотрудники которого сопровождали транспортные грузы, разъезжая по всей стране. Потом Нагорнов поступил в юридический институт в Инске, на заочное отделение. Это был начальный период так называемой перестройки в стране, и наступили времена всеобщего сокращения штатов. Сократили и Нагорнова, после чего он, как последний дурак, по его собственному выражению, перешел работать в местный лечебно-трудовой профилакторий. Однажды ему пришлось побывать там, и обстановка в ЛТП пришлась бывшему спецохраннику по душе: чисто, уютно, спокойно… Наделе же оказалось, что работа заключается почти в безвылазном пребывании за забором из колючей проволоки. Сам чувствуешь себя заключенным… Время от времени «воспитуемые» алкаши пускались в бега, и тогда приходилось днями и ночами гоняться за ними по всей области и сутками сидеть в тоскливых засадах. Нагорнов решил уйти из ЛТП, но это было не так-то просто.
Помог случай – хотя его трудно было бы, с учетом последующих событий, назвать счастливым.
Однажды, сдавая очередную сессию в институте, Евгений познакомился с такой же заочницей, как он сам, только на выпускном курсе. Ее звали Лида, родом она была из Инска. Когда она получила диплом и устроилась юрисконсультом в горторг, они поженились. Некоторое время молодожены ездили друг к другу в гости, из Инска в Мапряльск и обратно. Потом и Нагорнов окончил институт и написал рапорт об увольнении из ЛТП. Мурыжили его долго по всем инстанциям, но наконец отпустили. Помогло еще и то, что у молодых супругов родился ребенок – дочь Анжелика.
Но вот настал день, когда видимые трудности и проблемы остались позади. Нагорнову удалось перевестись в Инск, где он устроился следователем в пригородный РОВД. Работы было много, но дела у Евгения шли в гору. Он получил звание старшего лейтенанта, потом стал старшим следователем, и ему поручали даже самые сложные дела. Жили Нагорновы у родителей Лиды. Тесть работал ответственным секретарем в городской газете, теща – воспитателем в детском саду.
Но однажды грянул гром. В одном из районов области, не избалованном прелестями цивилизации, освободилась должность начальника следственного отдела, и руководство ГОВД предложило Нагорнову отправиться туда. Он бы поехал, но жена категорически отказалась последовать за ним «в эту глушь». Однако родители ее тоже настаивали на том, что каждая семья должна иметь свой угол. В результате Нагорнов избрал наиболее радикальный вариант. Он уволился из инских органов внутренних дел и вернулся в Мапряльск, где к тому времени домик его родителей опустел: один за другим скончались отец и мать, а сестра вышла замуж и укатила куда-то с мужем из города. Здесь его взяли в ГОВД на должность оперуполномоченного.
Лида и дочка переехали вместе с Евгением, и некоторое время они жили хорошо. В Мапряльске Нагорнов получил звание капитана и стал старшим «опером». Но потом грянул второй гром – теперь уже над личной жизнью Евгения.
Однажды он встретил женщину и понял, что влюбился. Банальная история. Ушел из семьи, а отношения с новой дамой сердца тоже не сложились. Так и остался один. Постепенно привык. Жена так и не простила ему ухода и долгое время не давала встречаться с дочерью, так что Лика выросла практически без отца. Лишь сегодня Лида сама позвонила Нагорнову и попросила срочно приехать…
Закончив рассказ, мой собеседник молча смолит уже неизвестно какую по счету дешевую сигарету. И я молчу. Не умею утешать людей, которых жизнь испытывает на прочность. Может быть, потому, что меня самого никто никогда не утешал…
Резко отшвырнув догоревший почти до фильтра окурок в кусты, Нагорнов вдруг разворачивается ко мне и говорит:
– Слушай, Влад… ничего, что я к тебе на «ты»?.. – Я утвердительно киваю. – Я все понимаю… Лиде ты ничего не сказал, чтобы не расстраивать ее, верно? Но мне-то ты можешь сказать правду о Лике? Что с ней все-таки произошло?
Почему-то его вопрос больно задевает меня.
Но мне сегодня везет в энной степени. Отчасти, возможно, потому, что маршрут Лугина удаляется от центра города к северо-восточной окраине, а там меньше вероятность встречи с сотрудниками ГИБДД…
Наконец мы въезжаем в относительно новый микрорайон, заставленный железобетонными близнецами высотой в девять и даже двенадцать этажей, и «Форд» останавливается возле одного из жилых зданий. Лугин покидает машину и входит в подъезд. Последовать его примеру я не решаюсь, несмотря на соблазн. Слишком велик риск засветиться.
Вскоре журналист возвращается. И не один, а в сопровождении какого-то крупноформатного седого старикана в пиджаке с орденскими планками и спортивных штанах типа «Адидас». Они усаживаются в «Форд» и стартуют на малой скорости, лавируя среди многоэтажек. Сей маршрут приводит их (и меня тоже) на довольно запущенный пустырь, начинающийся за чертой микрорайона. Слева высится бетонный забор вокруг каких-то складских сооружений, посреди пустыря простирается заросшая осокой и тиной лужа, по своим размерам не уступающая нормальному деревенскому пруду, а справа тянется длинная шеренга железных гаражей, к которым и подкатывает «Форд».
С дороги мне видно, как Лугин и ветеран подходят к одному из наиболее ржавых гаражей. Старик производит манипуляции с замком и широко распахивает перекосившиеся от времени створки, демонстрируя своему спутнику, что в гараже, кроме штабеля старых покрышек и облезлых канистр, ничего нет.
Затем происходит действо, которое в коммерции принято называть «актом купли-продажи». Либо сдачи имущества в аренду. Журналист явно выступает в роли приобретателя недвижимости: он обходит со всех сторон железную коробку, постукивает кулаком по стенам, словно желая убедиться в их стойкости, а затем лезет в карман за бумажником. Судя по всему, терять времени на торг он не намерен, и старик с несколько разочарованным видом прячет деньги, полученные от своего собеседника, за пазуху. Торжественный акт передачи ключей – сделка состоялась!
После чего, то и дело опасливо оглядываясь на ходу, будто опасаясь, что странный покупатель-арендатор передумает, старик чешет трусцой напрямую к ближайшей автобусной остановке, к которой как раз подкатил автобус.
А Лугин загоняет «Форд» в гараж, закрывает железные двери и вешает на них замок. Не тот, который перешел к нему вместе с ключами от деда, а никелированный, несуразно блистающий новизной на фоне ржавых дверей.
Я слежу, как новоиспеченный владелец недвижимого имущества удаляется по берегу пруда-лужи, и пытаюсь сообразить, что делать дальше. Поскольку особого желания продолжать таскаться по жаре за этим типом я в себе не обнаруживаю, то решаю переключиться на его средство передвижения, которое он зачем-то упрятал под укрытие железных стен.
Поэтому, когда фигура Лугина исчезает из поля зрения, покидаю насиженное место за рулем «Москвича» и, прихватив чемоданчик «мобила», принимаюсь изучать замок на дверях гаража. Замок кодовый, не требующий ключа. Единственный его недостаток заключается в том, что он – электронный, а значит, открыть его ничего не стоит. Во всяком случае, если ты вооружен специальной комп-отмычкой.
Открываю футляр «мобила», вытягиваю гибкий щуп декодера с магнитными присосками и приступаю к «взлому», не забывая следить за обстановкой. Впрочем, людей вокруг почти нет, если не считать нескольких любителей рыбной ловли в мутной воде, которые торчат с удочками возле пруда, да ребятишек, гоняющих мяч по траве. Идеальная обстановка для вторжения в чужую частную собственность.
Мне – а вернее, моему кейсу – хватает одиннадцати с половиной минут, чтобы установить запорный шифр замка, и я успешно проникаю в душный полумрак, пропахший бензином, маслами и прочими автомобильными ароматами.
Дверцы «Форда» оказываются не запертыми на ключ. Судя по показаниям приборов, бак машины заправлен почти до краев – видно, до того как прибыть в больницу, Лугин успел наведаться на заправочную станцию.
В Интерполе мне не раз приходилось обыскивать различные транспортные средства на предмет тайников: некоторые любители запретных плодов имеют пристрастие хранить наркотики, золото или оружие в собственных автомобилях. Однако в «Форде» применить свои полицейские навыки мне не приходится. Похоже, что его владелец не утруждал себя устройством тайников. Прямо под сиденьем водителя я обнаруживаю увесистый сверток с бланками всевозможных документов, начиная от паспортов и кончая свидетельствами о рождении, а также обширный набор начинающего афериста: печати и штампы государственных органов, факсимиле росписей начальников и делопроизводителей.
В «бардачке» содержится пачка банкнот. Настоящих, не фальшивых. В таком количестве, что их вполне может хватить на покупку по меньшей мере трех таких «Фордов».
А самая красноречивая находка скрывается в багажнике. Пистолет с комплектом патронов. Все отечественного производства, новенькое. Хотя и не в смазке, но, во всяком случае, незаметно, чтобы оружие использовалось ранее.
Вот такие, значит, нынче пошли корреспонденты. На редакционное задание они теперь отправляются во всеоружии, в буквальном смысле этого слова… От «летающих тарелок» отстреливаться, что ли, собирался этот тип? Или от местных призраков? Сильно сомневаюсь в этом…
Ну и что со всем этим прикажете делать? Сообщить в милицию? Ха-ха. Изъять все это снаряжение из багажника и утопить в пруду, чтобы в один прекрасный день тебя не ухлопали с помощью этого «ствола»? А если?..
Додумать очередной вариант я не успеваю.
Одна из дверных створок гаража приоткрыта, и порывом ветра ее распахивает на всю ширь. В гараж врывается поток света, и по капоту «Форда» шаловливо прыгает солнечный зайчик. Только он не золотисто-желтого цвета, как обычные солнечные лучи, а зловеще-багровый, как глаз хищника семейства кошачьих. И движется он вполне целенаправленно, быстро приближаясь ко мне.
Откуда здесь взялся еще один любитель побаловаться с лазерной указкой?
Но в тот момент, когда красный кружок приклеивается к моей груди, причем к ее левой половине, до меня наконец доходит его подлинная суть.
Падаю ничком на грязные доски, настеленные в качестве пола, и до моего слуха доносится сильный удар по железу, от которого весь гараж звенит, как огромная жестяная банка, по которой что есть сил вдарили ногой. Приподнимаю голову и вижу, как из аккуратной круглой дырочки в задней стене гаража брызжет солнечный лучик, в котором пляшут пылинки. Калибр семь пятьдесят две, не меньше. Скорее всего, винтовка типа «Скат» с дальностью прицельного выстрела до полутора километров.
Выжидаю еще несколько секунд, чтобы убедиться, что больше выстрелов от неизвестного любителя стрелковых упражнений не последует, а затем осторожно, на четвереньках, перемещаюсь к двери гаража и выглядываю наружу.
Мирная картина вокруг абсолютно не изменилась. Те же рыбаки и те же мальчишки поблизости, и на крышах домов напротив гаража подозрительных движений не наблюдается. И тем не менее стреляли явно оттуда, если судить по траектории выстрела. Во всяком случае, пуль, способных двигаться зигзагами, наверняка еще не изобрели…
«Ну и что, по-твоему, это значит?» – бормочу я себе под нос, аккуратно водрузив на место замок Лугина и направляясь к автобусной остановке (желание испытывать судьбу на чужих машинах у меня больше не возникает).
Неужели у Лугина есть прикрытие? Но в этом случае не надежнее ли было его сообщникам застукать тебя, так сказать, на месте преступления? Они могли бы подкрасться к гаражу, пока ты копошился в машине, и незатейливо укокошить тебя выстрелом в упор или каким-нибудь иным способом…
Или тебя просто хотели пугнуть, чтобы в следующий раз ты не лез, куда тебя не просят?
Глава 9
Макс – три нуля двадцать пятому.
В последние двое суток отмечена резкая активизация несанкционированного доступа Варвары к информации категории «семь звездочек». Меры РЭБ и оперативно-розыскные мероприятия результатов не дали. В связи с этим приказываю:
1. Форсировать проведение чрезвычайной операции в соответствии с вариантом «Экстра».
2. О выполнении доложить в течение 24 часов".
* * *
Пообедав в столовой гостиницы, где в это время трапезничали распаренные после очередных бегов по лесам, но почему-то хмурые спортсмены-радиолюбители, я решаю не подниматься в свою каморку, а обосноваться в парке. Выбрав укромное место на скамейке за кустами бузины, в тени высоких тополей (в этом городе почему-то они встречаются на каждом шагу), я раскрываю чемоданчик «мобила» и посылаю вызов шефу.
На этот раз для связи я выбираю режим текстовых сообщений. На всякий случай. Если даже кто-то и следит за мной сейчас, то пусть думает, что старший научный сотрудник работает над своей докторской диссертацией.
Шеф отзывается не сразу. Видимо, был чем-то занят.
Прежде всего излагаю ему свои новости за последние два дня. О версии насчет искусственного происхождения Спячки пока благоразумно умалчиваю.
Некоторое время экран остается пустым – видимо, Игорь переваривает полученную информацию. Наконец возникает бегущая строка:
«Ты кого-нибудь подозреваешь?»
Хм.
«Проверьте по своим каналам личность Лугина Сергея Ильича, якобы являющегося корреспондентом журнала „Непознанное, но вероятное“. И существует ли вообще такое печатное издание?»
«Не делом ты занимаешься, Лен».
Вот так, значит? Интересно девки пляшут…
«А чем же я должен заниматься, если вокруг меня наблюдается какая-то мышиная возня?!»
«Ну, во-первых, я тебе и без проверки скажу, что журнал „Непознанное“ действительно существует. Правда, выходит он малым тиражом и поэтому неизвестен широкой общественности. А во-вторых, советую тебе все-таки сосредоточиться на Спящих и прежде всего – на обеспечении их безопасности».
«Что-нибудь новое из Артемовска?» – спрашиваю я.
«Вот именно. Не далее как вчера была предпринята попытка эвакуировать Спящих из Артемовска в ближайший филиал Академии медицинских наук. Эти болваны из тамошнего облздрава вообразили, что проблемой должны заниматься светила науки!»
«И что произошло?»
«Вертолет, на котором производилась эвакуация, по невыясненным причинам потерпел катастрофу. Упал с большой высоты в тайгу. Все члены экипажа, бригада врачей и Спящие погибли».
«Думаешь, это не случайность?»
«Ты же знаешь, Лен, в случайности верить нам не положено. Надеюсь, в Мапряльске никому не приходит в голову идея перевода Спящих в другое место?»
«Вроде бы нет. Зато есть другие инициативы».
«Например?»
Вкратце сообщаю шефу об эксперименте, который учинили сегодня утром над Юлей Быковой в отделении реанимации.
Игорь Всеволодович несколько секунд молчит, а потом бойко отстукивает:
«Ты сам виноват, Лен. Не надо было оставлять Спящих без присмотра».
«Неужели я дневать и ночевать возле них должен?» – нахально осведомляюсь я.
Но шеф непробиваем:
«Если нет других средств обеспечить контроль за состоянием этих людей, то – да!»
Нет, слушайте, он что – совсем рехнулся? Хочет превратить меня в больничную сиделку – но с какой стати?!
«Послушай, Игорь, перестань играть в тайны мадридского двора. Намекни хоть одним словом, в чем суть… Почему Спящие так важны для нас?»
Курсор опять зависает в углу экрана, насмешливо мерцая, но когда я уже отчаиваюсь получить хоть какой-то ответ от своего партнера по общению, вновь бойко бегут строчки:
«Одним словом не получится. Это долгая история. Но если ты так настаиваешь, поройся в наших архивах, там имеется кое-что по операции „Живая библиотека“… Поверь, это все, что я могу тебе пока сообщить».
«Спасибо и на этом».
«Не за что. Может быть, у тебя есть какие-нибудь просьбы?»
О, вспомнил!.. Конечно, есть.
«Надо бы отследить со спутника динамику энергоизлучений в районе Мапряльска за последний месяц».
«Ну, поздравляю! Мысли великих сходятся. Наконец-то ты додумался до того, что я проделал еще две недели назад… Когда закончим сеанс, запускай режим приема почты, я пошлю тебе карт-диаграмму. Только заранее предупреждаю: ничего полезного для тебя в ней не окажется. Эксперты ее проштудировали вдоль и поперек, но ничего подозрительного не обнаружили. Еще что-нибудь?»
«Пока все».
«Хорошо. Со своей стороны, имею к тебе одну небольшую просьбу, дружище».
«Слушаю и повинуюсь».
«С учетом возникших осложнений, воздержись от связи со мной в ближайшие 2-3 дня. Разумеется, если не произойдет то, о чем я тебе уже говорил»…
Не веря своим глазам, я впиваюсь взглядом в экран «мобила».
Ничего не понимаю!
Мало того, что задание, на которое меня послали, оказалось каким-то неопределенным, типа «ждать у моря погоды», так мне еще приказывают лишний раз не беспокоить своими сеансами связи достопочтенное начальство!
А раз так, то…
Я с досадой ударяю по клавише выхода из режима текстовой коммуникации, с треском захлопываю крышку «чемоданчика» и обессиленно откидываюсь на спинку скамьи.
Обидно сознавать, что тебя поставили на место. Мол, ты – всего лишь наши глаза и уши. В крайнем случае – руки и ноги. Вот и будь добр, выполняй, что тебе указано, а мы уж как-нибудь сами решим, что важно, а что нет, потому что мы – мозг, который имеет право размышлять и анализировать…
Ты же, по сути, – рядовой инвестигатор. Таких только в нашем филиале – сотни. И есть такие вещи, знать о которых тебе не положено. Например, операция, которую неохотно упомянул шеф… «Живая библиотека», кажется? Ну-ну… Посмотрим.
Но не сейчас. Потом. Уж слишком Игорь задел меня своим высокомерием…
В этот момент «мобил» издает сигнал вызова на связь. Сначала я предполагаю, что шеф хочет извиниться или, наоборот, осведомиться, почему это я резко прекратил сеанс связи, но потом спохватываюсь, что мелодичная трель равносильна «обыкновенному» телефонному звонку.
Это Нагорнов. По его напряженному голосу я сразу уясняю: что-то стряслось.
Тем не менее старший оперуполномоченный явно не намерен перейти к делу, потому что принимается извиняться за то, что отрывает меня от работы, и так далее… Приходится прервать его вопросом в лоб:
– Что случилось, Евгений Петрович? Говорите прямо!
– Я хотел бы с вами проконсультироваться, Владлен Алексеевич, как со специалистом по одному очень важному вопросу.
–Сейчас?
– Если можно.
– Конечно, можно. Подъезжайте, я буду ждать вас у гостиницы.
– Нет-нет, будет лучше, если вы подъедете ко мне. Мне так и хочется напомнить ему народную истину о взимоотношениях хлеба и брюха, но тон моего собеседника не допускает шуток.
– Ну, хорошо… Как вас найти в ГОВД?
– Дело в том, что я звоню вам не с работы. Запишите адрес, пожалуйста…
– Диктуйте. Заодно объясните, как туда добраться, а то я еще плохо ориентируюсь в вашем городе…
Улица Полярная, дом тридцать восемь дробь один. Судя по отсутствию номера квартиры, либо коттедж, либо так называемый «свой дом» в частном секторе.
По-моему, я догадываюсь, по какому поводу Нагорнову нужна моя консультация…
* * *
Одна из особенностей Мапряльска заключается в том, что домики частного сектора разбросаны по всему городу. В некоторых местах они зажаты со всех сторон многоэтажками, являя собой наглядный пример проповедовавшейся в свое время коммунистами «смычки города и деревни». В одном из таких жилых островков и расположен дом 38/1 по улице Полярной. Ничего особенного собой он не представляет: одноэтажное деревянное строение под крышей из посеревшего от времени шифера, с палисадничком перед окнами и глухими воротами, отгораживающими двор от взглядов прохожих. Вокруг него по утоптанной тропинке, ведущей вдоль забора из штакетника и горбыльных досок, разгуливают куры, чуть поодаль виднеется чудом сохранившаяся водоколонка. А слева и справа и на противоположной стороне улицы – многоэтажные дома, сверкающие застекленными лоджиями и утыканные «тарелками» спутниковых телеантенн, и тротуар возле них надежно упрятан в бетон.
Нагорнов поджидает меня на лавочке у ворот домика. Сегодня он одет еще проще, чем в прошлый раз: клетчатая рубашка и джинсы делают его похожим на типичного американского фермера. Капитан заметно нервничает и то и дело принимается грызть ногти.
– Спасибо, что приехали, Владлен Алексеевич, – говорит он, увидев меня. – Идемте в дом.
Мы проходим через ворота. В тесном дворике, закрытом сверху навесом, пахнет сухим сеном и куриным пометом. Поднявшись на невысокое крылечко, мы попадаем в полутемный коридорчик – по-моему, он называется в деревнях «сенями», – а потом через обитую дерматином дверь – внутрь самого дома.
Рядом с беленой печью виднеется дверной проем, закрытый гардинами. Оттуда доносятся женские всхлипывания. В доме явно случилась беда.
Капитан без лишних объяснений влечет меня за гардины.
Маленькая комнатка, где помещаются лишь кровать, откидной столик типа тех, что бывают в железнодорожных купе, и поцарапанный шкаф древнего вида. Раньше он, кажется, назывался «шифоньером».
На кровати, свернувшись клубочком, лежит весьма симпатичная девочка лет тринадцати. Прямо в одежде (брюках и кофточке навыпуск). Она крепко спит. А у ее изголовья обливается слезами женщина средних лет.
– Лида, познакомься, – говорит Нагорнов. – Это Владлен Алексеевич, специалист по… – Он мнется, выбирая определение, и наконец заканчивает: – …по таким снам.
Женщина оглядывает меня с головы до ног. С особой надеждой она косится на чемоданчик «мобила». Потом причитает:
– Господи, ну за что нам такая напасть?! Что с ней могло случиться, доктор? Почему она не просыпается? Это что-то серьезное, да?
Все ясно. Еще одна жертва Спячки. В этом я убеждаюсь, осмотрев девочку и протестировав ее с помощью диагностирующей программы. Та же картина, что и у других Спящих. Все показатели в норме, мозг работает вовсю, а девочка спит глубоким сном, подобно сказочной Спящей Красавице.
Лида не перестает плакать, и это действует мне на нервы. Словно уловив это, Нагорнов говорит женщине:
– Лид, может, ты чайку приготовишь для Владлена Алексеевича?
Женщина послушно покидает тесный закуток, и капитан спрашивает:
– Это то самое, о чем вы мне говорили накануне?
– По-моему, да. К врачам еще не обращались?
–Нет.
– Как вообще это случилось? Давно она спит?
– Вторые сутки. Заснула вчера вечером.
– Вы присутствовали при этом?
– Нет, – почему-то виновато говорит Нагорнов и, выглянув в дверной проем, кричит: – Лида! Владлен Алексеевич хочет знать, как Лика заснула.
Заплаканная хозяйка появляется, чтобы пояснить:
– Да я и сама не знаю. Я огород на ночь поливала, а Лика телевизор смотрела. Прихожу – а она спит перед экраном. Я думала, она просто так… Перенесла ее кое-как на кровать, уложила… А она так и не проснулась. Ни вчера, ни сегодня… Что с ней, доктор? Она проснется?
Отвожу взгляд в сторону. Чтобы предупредить очередной приступ слез, торопливо говорю:
– Конечно, конечно. Но, скорее всего, девочке потребуется какое-то время пробыть в стационаре…
– Где-где? – не понимает Лидия.
– В больницу ее надо везти, вот что! – вмешивается капитан.
Внезапно хозяйка обвинительным жестом указывает на Нагорнова.
– Это ты во всем виноват! – восклицает она. – Если бы не бросил нас, сейчас все было бы нормально! Ты же не подумал, как твой уход отразится на здоровье ребенка!..
По смуглым скулам Нагорнова перекатываются желваки.
– Лида, – стараясь говорить спокойно, произносит он, – давай не будем, а? Мы ведь не одни сейчас…
Не слушая его, женщина резко разворачивается и выходит из комнаты.
– Ну что, вызываем «Скорую»? – не глядя на своего собеседника, предлагаю я.
Не отвечая, Нагорнов подходит к кровати, осторожно присаживается на краешек и долго смотрит на спящую девочку. Потом вдруг, скрипнув зубами, прячет лицо в ладони.
– Это моя родная дочь, – глухо произносит он.
– Я уже догадался, – откликаюсь я.
* * *
Спустя несколько часов мы сидим с Нагорновым в больничном скверике, на той же скамейке, где утром я разговаривал с Лугиным.
Капитан настолько расстроен случившимся с дочерью, что охотно излагает мне свою биографию.
Родился и вырос он здесь, в Мапряльске. В этом самом домике, где теперь живет его бывшая жена, только тогда это был целый поселок на окраине города. У него были отец, мать и младшая сестра. Окончил школу, потом – машиностроительный техникум. Отслужил в армии. Вернувшись в город, пошел работать в спецмилицию – так называлось учреждение, сотрудники которого сопровождали транспортные грузы, разъезжая по всей стране. Потом Нагорнов поступил в юридический институт в Инске, на заочное отделение. Это был начальный период так называемой перестройки в стране, и наступили времена всеобщего сокращения штатов. Сократили и Нагорнова, после чего он, как последний дурак, по его собственному выражению, перешел работать в местный лечебно-трудовой профилакторий. Однажды ему пришлось побывать там, и обстановка в ЛТП пришлась бывшему спецохраннику по душе: чисто, уютно, спокойно… Наделе же оказалось, что работа заключается почти в безвылазном пребывании за забором из колючей проволоки. Сам чувствуешь себя заключенным… Время от времени «воспитуемые» алкаши пускались в бега, и тогда приходилось днями и ночами гоняться за ними по всей области и сутками сидеть в тоскливых засадах. Нагорнов решил уйти из ЛТП, но это было не так-то просто.
Помог случай – хотя его трудно было бы, с учетом последующих событий, назвать счастливым.
Однажды, сдавая очередную сессию в институте, Евгений познакомился с такой же заочницей, как он сам, только на выпускном курсе. Ее звали Лида, родом она была из Инска. Когда она получила диплом и устроилась юрисконсультом в горторг, они поженились. Некоторое время молодожены ездили друг к другу в гости, из Инска в Мапряльск и обратно. Потом и Нагорнов окончил институт и написал рапорт об увольнении из ЛТП. Мурыжили его долго по всем инстанциям, но наконец отпустили. Помогло еще и то, что у молодых супругов родился ребенок – дочь Анжелика.
Но вот настал день, когда видимые трудности и проблемы остались позади. Нагорнову удалось перевестись в Инск, где он устроился следователем в пригородный РОВД. Работы было много, но дела у Евгения шли в гору. Он получил звание старшего лейтенанта, потом стал старшим следователем, и ему поручали даже самые сложные дела. Жили Нагорновы у родителей Лиды. Тесть работал ответственным секретарем в городской газете, теща – воспитателем в детском саду.
Но однажды грянул гром. В одном из районов области, не избалованном прелестями цивилизации, освободилась должность начальника следственного отдела, и руководство ГОВД предложило Нагорнову отправиться туда. Он бы поехал, но жена категорически отказалась последовать за ним «в эту глушь». Однако родители ее тоже настаивали на том, что каждая семья должна иметь свой угол. В результате Нагорнов избрал наиболее радикальный вариант. Он уволился из инских органов внутренних дел и вернулся в Мапряльск, где к тому времени домик его родителей опустел: один за другим скончались отец и мать, а сестра вышла замуж и укатила куда-то с мужем из города. Здесь его взяли в ГОВД на должность оперуполномоченного.
Лида и дочка переехали вместе с Евгением, и некоторое время они жили хорошо. В Мапряльске Нагорнов получил звание капитана и стал старшим «опером». Но потом грянул второй гром – теперь уже над личной жизнью Евгения.
Однажды он встретил женщину и понял, что влюбился. Банальная история. Ушел из семьи, а отношения с новой дамой сердца тоже не сложились. Так и остался один. Постепенно привык. Жена так и не простила ему ухода и долгое время не давала встречаться с дочерью, так что Лика выросла практически без отца. Лишь сегодня Лида сама позвонила Нагорнову и попросила срочно приехать…
Закончив рассказ, мой собеседник молча смолит уже неизвестно какую по счету дешевую сигарету. И я молчу. Не умею утешать людей, которых жизнь испытывает на прочность. Может быть, потому, что меня самого никто никогда не утешал…
Резко отшвырнув догоревший почти до фильтра окурок в кусты, Нагорнов вдруг разворачивается ко мне и говорит:
– Слушай, Влад… ничего, что я к тебе на «ты»?.. – Я утвердительно киваю. – Я все понимаю… Лиде ты ничего не сказал, чтобы не расстраивать ее, верно? Но мне-то ты можешь сказать правду о Лике? Что с ней все-таки произошло?
Почему-то его вопрос больно задевает меня.