Анна Стина продолжала работать на площадках и делала все новые находки. Раскопки большого дома и прилегающего к нему участка потребовали немало времени, но и они подходили к концу.
Мы уже убедились, что не все в прошлом застроенные участки оставили видимые следы на поверхности, поэтому не менее важной работой была закладка шурфов. Мы надеялись найти еще какие-нибудь предметы. Могли попасться, кроме того, захоронения или следы мест, где на берег выкатывали корабли.
Шурфы закладывались на большой площади наугад, и мы не надеялись на слишком многое. Но вышло так, что и эта работа дала интересные результаты, хотя она мало прибавила к тому, что мы знали о винландцах. Были найдены сильно изъеденные ржавчиной обломки железных изделий. Некоторые предметы лежали в глубоких слоях, однако большинство из них принадлежало коренному населению, например, гарпунный наконечник дорсетских эскимосов. Индейские каменные орудия были обнаружены недалеко от большого дома и рядом с берегом моря, где Петре годом раньше тоже собрал такие предметы. Там же раскопали очаги (видимо, в этом месте стояли палатки), причем можно было определить возраст угля. Нам уже попадались каменные орудия и в других местах, а исландцы нашли красивый стеатитовый светильник дорсетских эскимосов.
В целом получилось неплохое собрание эскимосских и индейских каменных орудий. По-видимому, они многое расскажут археологам о Ньюфаундленде. Во всяком случае эти предметы освещают прошлое Ланс-о-Мидоуза. Судя по разрозненным находкам, здесь в древности были временные стойбища эскимосов и индейцев, иначе говоря, рассказ саги о встрече норманнов со скрелингами в Винланде подтверждается.
В этом году лосося в Черной Утке было больше, чем в наши прошлые приезды, и рыбаки брали неплохие уловы. Но меня речка интересовала совсем в другой связи. Может быть, в ней потеряны какие-нибудь предметы? Разве не могли инструменты из кузницы соскользнуть по крутому откосу вниз? Да и сам кузнец по пути в кузницу или обратно, прыгая с камня на камень, мог что-нибудь обронить в реке.
И я затеял большую работу: мы отвели Черную Утку в другое русло. Старое ложе, по которому она неторопливо извивалась среди тальника, обнажилось. Мы долго работали лопатками, но, видно, кузнец, прыгавший через реку тысячу лет назад, бережно хранил свой инструмент. Наш опыт не оправдал надежд, однако мы обязаны были его сделать.
Слух о наших открытиях явно распространился далеко на юг, потому что в Ланс-о-Мидоуз то и дело прилетали гости. Глядя на очередной самолет, Декер удивленно сказал:
– Сколько тут живу, ни одного самолета не было, а теперь их словно комаров.
Мы принимали частных лиц из США, потом епископа со священниками, потом одного члена парламента. Затем дошло до министров, и наконец губернатор Ньюфаундленда дал знать, что собирается нанести визит. Он назвал день и час, когда прибудет на военном корабле. В Ланс-о-Мидоуз из Бон-Бея на юго-западном побережье немедленно явился представитель властей, мистер Уайт, очень славный человек. Его сопровождал на редкость плечистый блюститель порядка из Королевской конной полиции в парадной форме. Уайт должен был официально встречать губернатора, меня он попросил быть хозяином и экскурсоводом. Весть о том, что в Ланс-о-Мидоуз прибудет на военном корабле сам губернатор, вызвала переполох в рыбачьем поселке; только Джордж Декер держался невозмутимо. Срочно принялись искать флаг, единодушно решив, что без него нельзя обойтись. На весь Ланс-о-Мидоуз нашелся один английский флаг, да и тот маленький и потрепанный. Его и прикрепили к палке.
Настал долгожданный день. Для представительства я извлек галстук из недр чемоданов. Когда приблизился назначенный час, я отправился в поселок и зашел в дом, откуда открывался вид на море. Здесь меня уже ждали исполненный торжественности мистер Уайт и маленькая нарядно одетая девочка, судорожно стиснувшая в руке палку с английским флагом. Все поглядывали на часы – военные моряки славятся аккуратностью.
Дул сильнейший ветер, море побелело от барашков, над шхерами высоко взлетали брызги. Мне не верилось, что губернатор в такую отвратительную погоду решится идти к берегу на катере.
А вот и военный корабль могучим серым силуэтом скользит за островами. Кажется, сбавил ход. Мистер Уайт, приехавший издалека только ради торжественного случая, мрачно произнес:
– Не пройдет же губернатор мимо, как ты думаешь? – Но серый силуэт опять прибавил ход и пошел курсом на юг. – Остановится где-нибудь за островом, – уныло протянул представитель властей.
Увы, корабль не остановился и вскоре пропал в штормовой мгле.
Напрасно встречающие – посланец с юго-западного побережья, нарядная девочка с флагом и я при галстуке – стояли у окна.
Здесь уместно сказать несколько слов о том, как внимательно канадские власти относились к моим экспедициям, как охотно нам помогали. Много сделало для нас правительство Ньюфаундленда, а также Департамент по делам Севера и национальных ресурсов. В частности, в одном из отделов Департамента была составлена для нас карта района Ланс-о-Мидоуза. Дейв Александер и его люди отлично поработали. Военно-воздушные силы Канады провели аэрофотосъемку, а военные моряки помогали нам транспортом. Но самое трогательное произошло в один осенний день. Из поселка прибежал парнишка с телеграммой, в которой военно-морское командование предлагало прислать за нами миноносец. Я был очень благодарен за такую заботу, но нас задерживала работа и пришлось отказаться. В жизни часто кое в чем себе отказываешь, но впервые я отверг предложение воспользоваться миноносцем.
Теперь немного расскажу о том, как мы осмотрели с воздуха и с моря соседний с Ланс-о-Мидоузом район – восточное побережье длинного северного мыса в сторону Уайт-Бея. В этой разведке кроме меня участвовали Ханс Виде Банг и Николай Экхофф.
У нас не было времени искать здесь следы жилья, главное было составить общее впечатление о природных условиях. Для тех, кто тысячу лет назад жил в Ланс-о-Мидоузе, естественно было ходить сюда на разведку и на охоту. Судя по «Саге об Эрике Рыжем», Торфинн Карлсефни шел в этом направлении, когда достиг хула. Да и Торвальд как будто плыл здесь в тот раз, когда нашел место, где хотел построить себе усадьбу, но был убит в стычке с туземцами. Если на этих берегах по соседству с Винландом (из саг), которые и по Сколхолтской карте составляют часть Промонториум Винландиа, есть хорошие участки, то за пятьсот лет существования Гренландской колонии на них вполне могли обосноваться норманны.
Восточное побережье оказалось довольно плодородным. Во многих местах лес подступал к самому морю, а в глубине острова он простирался сплошным зеленым ковром до Лонг-Рейндж. Мелькали форды и бухты, было много рек, в которых в прошлом, наверно, водился лосось. Часто встречались неплохие луга, правда, не такие обширные, как в Ланс-о-Мидоузе.
Мы обратили внимание на Сопс-Арм, где условия показались нам особенно благоприятными. В горловине залива лежит большой остров Сопс-Айленд с богатой растительностью: ель и лиственные, всякие цветы, дикие ягоды – малина, брусника, красная смородина, крыжовник. Перед заброшенными рыбацкими домиками были участки высокой травы.
На северо-восточном мысу мы нашли остатки многих строений, однако следы отчасти стерты – здесь раскинулось картофельное поле. Арлингтон Мэллери привязывает эти следы к норманнам, но каменные орудия и другие предметы не оставляют сомнений в том, что жили здесь эскимосы. Место чудесное, террасу высотой около пяти метров обрамляет лес. Через фьорд поблизости проходит гренландский тюлень. Года два назад тут застрелили двух белых медведей.
Раньше в Уайт-Бее тоже обнаруживали следы дорсетских эскимосов, по-моему, дальнейшие изыскания прибавят находок. Так, если норманны шли на юг вдоль восточного побережья, они, вероятно, встречали эскимосов.
Мы походили на моторной лодке по фьорду, осмотрели участки, которые вполне могли привлечь внимание винландцев. В этом глухом уголке есть редкое население. Мы познакомились с очень приветливыми людьми, такими, как Артур Бэдден, его радушная жена и Уотсон Бэдден. Уотсон рассказал, что в лесу на западе есть две глубокие ямы, вырытые, по его мнению, в старое время для поимки оленей. Мы отправились туда.
До ям было около часа ходьбы через густой ельник, перемежающийся небольшими площадями крупноствольной березы, осины и ольхи. А вот и ямы. Зоркий неугомонный Николай отыскал еще две, так что всего оказалось четыре ямы. Нас удивили большие размеры ям: глубина – четыре метра, длина и ширина по верху примерно 6x6 метров. Расстояние между ямами 30-50 метров. Ямы старые: в одной на дне выросла большая ель; кроме того, мы нашли в них уголь после лесных пожаров. Уотсон объяснил, что ямы располагались как раз на пути оленьих кочевок. Весной стада шли по склонам Лонг-Рейндж на север, а в ноябре – на юг, к большим лесным озерам – Индиен-Лейк и другим. Теперь оленей стало меньше, но раньше здесь ходили огромные стада.
Кто же вырыл эти ямы? Проще всего было назвать обитавших в этих краях беотуков, охотников на карибу. Но в преданиях о беотуках ни слова не говорится о ямах, зато описаны изгороди, направлявшие оленя прямо на охотников. И другие индейцы Северной Америки, насколько мне известно, не ловили оленей в ямы. Вообще не в характере индейцев тратить силы на тяжелые земляные работы. Столь же маловероятно, чтобы и жители приморья – эскимосы стали рыть ямы в гуще леса. Европейским рыбакам это тоже вроде ни к чему. В Норвегии в далеком прошлом было обычно ловить оленей в ямы, и рыли их по нескольку в ряд. Однако не будем спешить с выводами.
Природные условия в северной части восточного побережья, граничащей с районом Ланс-о-Мидоуза, на мой взгляд, хорошие. В ту пору, когда край был девственным, норманны могли найти в нем все, что им требовалось: пастбища, лес, тюленя, лосося, карибу, пушного зверя и прочее. Я не удивлюсь, если и в этом районе когда-нибудь обнаружат их следы.
Тем временем на берегу северной оконечности Ньюфаундленда по-прежнему шли раскопки. Новые находки подтверждали старые, и теперь уже не приходилось сомневаться, что постройки были норманнские, доколумбовой поры. Это вполне отвечало теории, которую я предложил, опираясь на исторические источники и старые карты.
Мы навестили доктора Эльмера Харпа на Пор-о-Шуа, который много лет раскапывал дома из камня и дёрна, сооруженные дорсетскими эскимосами, – он был первым археологом на Ньюфаундленде.
Место красивое, развалины стоят на обращенной к морю, поросшей травой равнине. Через пролив совершал миграции гренландский тюлень, следовательно, промысел здесь, наверно, был отличный. Интересно сравнить здешние постройки с теми, которые раскапывали мы. Они выглядели совсем иначе, в этом убедился и Харп, когда приехал к нам. К тому же он собрал очень много кремня, до тысячи обломков в одном доме. А мы на месте большого дома подняли всего один маленький обломок.
Приближалось завершение одной из наших главных задач в Ланс-о-Мидоузе – заканчивались раскопки большого дома, открытого Анной Стиной два года назад. С первого дня эта работа была на редкость увлекательной. Площадку обнаружили в таком месте, где не было видно никаких неровностей. Очертания и размеры постройки еще долго оставались загадкой, даже после того как появились первые следы культурного слоя. Мы терпеливо зарывались в землю, гадая, чем все это кончится.
Медленно вырисовывались контуры жилья. Показалась дерновая стена, открылось просторное помещение с длинным очагом, потом еще помещения со своими очагами, ямы в полу, непонятные канавки, сланец и камни, сильно изъеденные ржавчиной гвозди, куски шлака, прочие предметы. И вот полностью вскрыто жилище людей, обитавших тут много столетий назад.
Длина дома составляет примерно двадцать метров, максимальная ширина – шестнадцать; в нем пять (возможно, шесть) помещений. Пол – плотно утрамбованный песок. Остовы капитальных стен более или менее явственно проступали в виде низких валов из дёрна или земли с песком. Местами отчетливо просматривались границы дернин. Самое большое помещение представляло собой зал длиной примерно восемь и шириной четыре метра. На продолжении продольной оси зала находилось два помещения поменьше, по одному с каждой стороны, так что вся эта часть строения представляла собой типичный длинный дом. Посредине зала размещался обложенный камнем очаг длиной три метра. В центре очага находилась выложенная камнем угольная камера такого же вида, как в двух других постройках. По бокам длинного очага в сторону капитальной стены пол был выше, видимо, здесь были земляные нары. Наверно, их накрывали ветками или шкурами, так что можно было и сидеть, и лежать.
В остальных помещениях тоже найдены очаги; очаг в северо-восточной клети выложен особенно тщательно. Рядом с ним в земляном полу видно круглое углубление, словно сделанное чаном или котлом. Сходные, но более крупные вмятины найдены в норманнских домах в Гренландии; полагают, что они оставлены молочными чанами. Как в зале, так и в других помещениях в полу много ям разной величины. Не буду подробно их описывать, скажу только, что некоторые, вероятно, представляли собой земляные печи.
Примечательная черта южного помещения – две канавки в полу. Они почти параллельны, расстояние между ними примерно три метра. Каково их назначение? По норманнским усадьбам в Гренландии, в том числе по Братталиду, нам известны вырытые внутри помещений канавки. Возможно, они играли дренирующую роль, а может быть, по ним шла проточная вода. В исландских сагах есть места, позволяющие предполагать, что вода в доме была нужна также на тот случай, если враг задумает его поджечь. Так, в одной саге про Торбьёрг из Индридастада рассказано, что она отвела речку к себе в дом, когда пошли враги. Мы знаем, что винландцам приходилось остерегаться индейцев и эскимосов. Но для раскопанного нами большого дома это объяснение не подходит. Скорее всего, в канавках лежали балки, служившие опорами для внутренних перегородок.
В разных точках большого дома сделаны интересные находки: куски шлака, ржавые железные гвозди, оселок, каменный светильник, напоминающий исландский, и другие предметы. И ни один предмет нельзя привязать к эскимосам или индейцам, а также к китобоям или рыбакам. Местами на полу густо лежал древесный уголь, как будто в доме был пожар.
Раскопки не позволяют уверенно судить о конструкции большого дома, да и других тоже. Похоже, что дома в основном были сложены из дёрна, но, вероятно, применялись и лесоматериалы, из них делали стропила под дерновый настил, дверные рамы и так далее. Бревна добыть было легко, лес рос поблизости, а на берегу лежали груды плавника. Зато камня, пригодного для строительства, тут мало.
Судя по величине раскопа, здесь стояло несколько соединенных вместе домов, как это бывало в Исландии. И ведь в Винланд ходил не один отряд. Наверно, винландцам приходилось сооружать новые дома, а это легче всего сделать, пристраивая их к старым.
Но точно нам ничего не известно. Правда, возникает предположение, что длинный дом с залом был в числе первых построек. И я могу себе представить, что большой дом, стоявший на видном месте у самого моря, занимали предводители и прочие знатные люди. Наверно, в Гренландской колонии, как и в других норманнских общинах X века, была своя аристократия – старейшие роды. Конечно, в дальнем походе многое менялось, но сословное деление все-таки в чем-то сказывалось.
Вернемся к древесному углю, который был найден на полу большого дома и указывает на пожар. Огонь уничтожил многие норманнские дома и церкви в Гренландии. Что произошло в Ланс-о-Мидоузе? Может быть, индейцы или эскимосы подожгли дом, когда уехали винландцы? Если так, то почему? Из страха перед злыми духами? Или во время одного из последних, неизвестных нам, походов в Винланд разыгралась какая-нибудь драма? Атака индейцев, поджог и битва?.. Мы ничего не знаем, но во всяком случае когда-то большой дом могучим костром пылал на равнине в Ланс-о-Мидоузе.
Собранный к этому времени материал не оставлял сомнений в том, что постройки в Ланс-о-Мидоузе принадлежали норманнам. Тем не менее было любопытно, что скажут Коллинз и Берд, виднейшие археологи США. Тем более что Берд занимался раскопками на Лабрадоре. Однако я не спешил их спрашивать.
Но вот как-то раз мы с Бердом сидели на краю шурфа, роясь в земле, словно кроты. Вдруг он выпрямился, окинул взглядом древнее поселение и сказал:
– Вы попали в самую точку.
Коротко и ясно. Позже оба американца представили отчет, где подробно объясняли, почему постройки следует считать норманнскими, сооруженными в доколумбовую эпоху.
НОРМАННСКОЕ ПРЯСЛИЦЕ. БЛАГОДАТНЫЙ ВИНЛАНД
Опять нам нехватило времени, чтобы закончить все работы. Пришлось снарядить еще одну экспедицию. В 1964 году в раскопках, кроме Анны Стины, участвовали Джуниус Берд и его жена Пегги, Биргитта Уоллес из музея Карнеги (Питсбург), шведка родом, и, наконец, Тони Бердсли из Канады.
Вопрос был уже ясен, но нас все время не покидала мечта: найти столь неоспоримо норманнский предмет, чтобы даже неархеологи сразу видели, что тысячу лет назад в Ланс-о-Мидоузе жили норманны. Все годы, начиная с первой экспедиции, мне снилось, что мы находим в земле меч – большой, великолепный меч. Но какой норманн оставит свой меч? Не менее бережно относились тысячу лет назад к охотничьим ножам, тем более, что человек вообще мог приехать в чужую страну с одним-единственным ножом. И даже если бы на участке осталось что-то ценное, эскимосы или индейцы подобрали бы.
И вот... Анна Стина решила заложить шурф у стены крайнего южного помещения большого дома. Работая там, Тони вдруг заметил необычный предмет, маленькое колечко из камня. Громким криком он дал знать о своей находке. Прибежали Анна Стина и Бенедикта, глянули на колечко и бросились обнимать друг друга. Любой скандинавский археолог сразу опознал бы в этом колечке скандинавское пряслице.
Пряслице было из стеатита, примерно 3,5 сантиметра в поперечнике. Тыльная сторона неровная и испачкана сажей; вероятно, пряслице сделано из черепка от горшка или от светильника. Других обломков стеатита в этом районе не найдено, так что пряслице, наверно, либо привезли с собой, либо выточили из черепка, подобранного в эскимосском или индейском стойбище. Пряслица такого рода были широко распространены в Швеции, Норвегии, Исландии и Гренландии в эпоху викингов и позднее. Если положить найденное в Ланс-о-Мидоузе пряслице рядом с любым, раскопанным в Скандинавии, неизбежно бросается в глаза их полное сходство. Без такого колечка было бы гораздо труднее прясть шерсть, и скандинавские женщины охотно им пользовались. Разумеется, индейцам и эскимосам Ньюфаундленда и Лабрадора, типичным охотникам, пряслице было совсем ни к чему.
Эта находка превзошла все наши ожидания. Она дала нам больше, чем мог бы дать меч. Стало ясно, что среди прежних обитателей Ланс-о-Мидоуза были женщины, и у жителей поселка была шерсть для прядения. Замечательно, что и в этом случае сведения в саге подтверждаются. «Сага об Эрике Рыжем» говорит, что Торфинн Карлсефни, отправляясь занимать новые земли, взял женщин, и в том числе свою жену Гудрид. На корабле был и скот; можно не сомневаться, что гренландцы, собираясь осваивать далекий край, где им предстояло ткать и одежду, и паруса, брали с собой овец. В экспедиции Фрёйдис тоже участвовали женщины, но в этом случае сага ничего не говорит про скот.
Маленькое помещение рядом с шурфом было единственным с южной стороны большого зала и стояло особняком. Может быть, в нем жили женщины? Около стены, где лежало в земле пряслице, был, наверно, самый уютный и солнечный уголок. И тысячу лет назад здесь могла сидеть женщина с веретеном в руках.
Вот результаты шести археологических экспедиций в Ланс-о-Мидоузе.
Раскопано восемь больших и малых площадок, из которых одна выделяется своими размерами, а другая явно была кузницей, кроме того, три большие ямы, из них две, очевидно, были земляными печами, а в третьей выжигали уголь, вероятно, для кузницы. Сделано много разных находок, в основном на месте жилья, но также и в многочисленных шурфах, заложенных вокруг него.
О чем все это говорит? Я скажу о самом существенном.
Для следов построек характерны особенности, хорошо известные по домам эпохи викингов в Скандинавии. Особенно это относится к самому большому дому с залом и пятью прилегающими помещениями, который можно назвать типичным длинным домом. Такие дома известны по раскопкам в Гренландии и особенно в Исландии, где в Тьорсадалуре обнаружено много сходных построек времен викингов и раннего средневековья. Очаги тоже похожи на гренландские и исландские, например, длинный очаг с угольной камерой.
Из предметов упомяну несколько каменных орудий, изъеденные ржавчиной гвозди, куски железа, кусок переплавленной меди, примитивный каменный светильник вида, который известен по раннему средневековью в Исландии, оселок из кварцита, обломок костяной иглы скандинавского типа. И, конечно, самая важная находка – стеатитовое пряслице неоспоримо скандинавского типа. Толкование археологического материала не оставляет сомнений в том, что в Ланс-о-Мидоузе стояли норманнские дома, построенные в доколумбовую эпоху.
Добавим сюда двенадцать радиоуглеродных анализов материала, взятого из жилья, кузницы и ям. Все они близки к 1000 году, то есть к тому времени, когда, согласно саге, Лейв Эрикссон и другие ходили в Винланд. Самая поздняя дата – 1080 год ± 70 лет. Другими словами, радиоуглеродный анализ подтверждает то, о чем говорит археологический материал.
Однако, хотя вопрос как будто ясен, интересно рассмотреть другие возможные предположения, о которых мы все время помнили в ходе раскопок. Эскимосы или индейцы? Тип построек, очаги, кузница, куски железа и переплавленной меди в сочетании с радиоуглеродным анализом, костяная игла и пряслице скандинавского типа, а также другие вещи свидетельствуют о том, что дома не могли принадлежать местным жителям. В районе раскопок найдены каменные орудия индейцев и дорсетских эскимосов. Это очень важно не только с археологической точки зрения, но и потому, что саги описывают торговые встречи и сражения винландцев со скрелингами. «Сага о гренландцах» относит эти встречи к домам Лейва, когда там жил отряд Торфинна Карлсефни. Вместе с тем каменных орудий и осколков было найдено так мало, что вряд ли можно предполагать постоянное обитание туземцев в Ланс-о-Мидоузе. По-видимому, они только временно ставили здесь свои палатки.
Рыбаки или китобои? И то и другое также исключается археологическим материалом. К тому же радиоуглеродный анализ дает примерно 1000 год, то есть четыреста с лишним лет до повторного открытия Северной Америки.
Несколько дополнительных соображений. Как уже говорилось, залив, на берегу которого стояло поселение, настолько мелок, что он не мог устроить первых европейских рыбаков и китобоев, даже если допустить, что суша немного поднялась после XV века. Кроме того, даже в наше время рыбаки, несмотря на то, что район раскопов обеспечен пресной водой и обладает другими преимуществами, предпочли обосноваться на другой стороне мыса, потому что только оттуда их суда могут подойти к берегу; здесь же есть и ранние следы рыбачьего поселка.
Если тем не менее предположить, что в Ланс-о-Мидоузе жили китобои или рыбаки, они непременно, как это было в других районах Ньюфаундленда и Лабрадора, должны были оставить хоть какие-то следы. Винландцы приходили на маленьких кораблях и привозили с собой нехитрый скарб, тогда как китобои и рыбаки шли из Европы на больших судах и везли всякое снаряжение. Это были крупные промысловые экспедиции. На их базах на берегу, наверно, лежало немало имущества. И мы не могли бы не найти во время раскопок каких-нибудь остатков. Тем более что раскопки не ограничивались жильем, кругом было заложено много шурфов. Но нам не попалось ничего, что могло бы принадлежать рыбакам или китобоям, – ни обломков пенковых трубок, ни черепков гончарных изделий, ни крючков, ни инструмента. Этот материал полностью отсутствует.
Мы уже убедились, что не все в прошлом застроенные участки оставили видимые следы на поверхности, поэтому не менее важной работой была закладка шурфов. Мы надеялись найти еще какие-нибудь предметы. Могли попасться, кроме того, захоронения или следы мест, где на берег выкатывали корабли.
Шурфы закладывались на большой площади наугад, и мы не надеялись на слишком многое. Но вышло так, что и эта работа дала интересные результаты, хотя она мало прибавила к тому, что мы знали о винландцах. Были найдены сильно изъеденные ржавчиной обломки железных изделий. Некоторые предметы лежали в глубоких слоях, однако большинство из них принадлежало коренному населению, например, гарпунный наконечник дорсетских эскимосов. Индейские каменные орудия были обнаружены недалеко от большого дома и рядом с берегом моря, где Петре годом раньше тоже собрал такие предметы. Там же раскопали очаги (видимо, в этом месте стояли палатки), причем можно было определить возраст угля. Нам уже попадались каменные орудия и в других местах, а исландцы нашли красивый стеатитовый светильник дорсетских эскимосов.
В целом получилось неплохое собрание эскимосских и индейских каменных орудий. По-видимому, они многое расскажут археологам о Ньюфаундленде. Во всяком случае эти предметы освещают прошлое Ланс-о-Мидоуза. Судя по разрозненным находкам, здесь в древности были временные стойбища эскимосов и индейцев, иначе говоря, рассказ саги о встрече норманнов со скрелингами в Винланде подтверждается.
В этом году лосося в Черной Утке было больше, чем в наши прошлые приезды, и рыбаки брали неплохие уловы. Но меня речка интересовала совсем в другой связи. Может быть, в ней потеряны какие-нибудь предметы? Разве не могли инструменты из кузницы соскользнуть по крутому откосу вниз? Да и сам кузнец по пути в кузницу или обратно, прыгая с камня на камень, мог что-нибудь обронить в реке.
И я затеял большую работу: мы отвели Черную Утку в другое русло. Старое ложе, по которому она неторопливо извивалась среди тальника, обнажилось. Мы долго работали лопатками, но, видно, кузнец, прыгавший через реку тысячу лет назад, бережно хранил свой инструмент. Наш опыт не оправдал надежд, однако мы обязаны были его сделать.
Слух о наших открытиях явно распространился далеко на юг, потому что в Ланс-о-Мидоуз то и дело прилетали гости. Глядя на очередной самолет, Декер удивленно сказал:
– Сколько тут живу, ни одного самолета не было, а теперь их словно комаров.
Мы принимали частных лиц из США, потом епископа со священниками, потом одного члена парламента. Затем дошло до министров, и наконец губернатор Ньюфаундленда дал знать, что собирается нанести визит. Он назвал день и час, когда прибудет на военном корабле. В Ланс-о-Мидоуз из Бон-Бея на юго-западном побережье немедленно явился представитель властей, мистер Уайт, очень славный человек. Его сопровождал на редкость плечистый блюститель порядка из Королевской конной полиции в парадной форме. Уайт должен был официально встречать губернатора, меня он попросил быть хозяином и экскурсоводом. Весть о том, что в Ланс-о-Мидоуз прибудет на военном корабле сам губернатор, вызвала переполох в рыбачьем поселке; только Джордж Декер держался невозмутимо. Срочно принялись искать флаг, единодушно решив, что без него нельзя обойтись. На весь Ланс-о-Мидоуз нашелся один английский флаг, да и тот маленький и потрепанный. Его и прикрепили к палке.
Настал долгожданный день. Для представительства я извлек галстук из недр чемоданов. Когда приблизился назначенный час, я отправился в поселок и зашел в дом, откуда открывался вид на море. Здесь меня уже ждали исполненный торжественности мистер Уайт и маленькая нарядно одетая девочка, судорожно стиснувшая в руке палку с английским флагом. Все поглядывали на часы – военные моряки славятся аккуратностью.
Дул сильнейший ветер, море побелело от барашков, над шхерами высоко взлетали брызги. Мне не верилось, что губернатор в такую отвратительную погоду решится идти к берегу на катере.
А вот и военный корабль могучим серым силуэтом скользит за островами. Кажется, сбавил ход. Мистер Уайт, приехавший издалека только ради торжественного случая, мрачно произнес:
– Не пройдет же губернатор мимо, как ты думаешь? – Но серый силуэт опять прибавил ход и пошел курсом на юг. – Остановится где-нибудь за островом, – уныло протянул представитель властей.
Увы, корабль не остановился и вскоре пропал в штормовой мгле.
Напрасно встречающие – посланец с юго-западного побережья, нарядная девочка с флагом и я при галстуке – стояли у окна.
Здесь уместно сказать несколько слов о том, как внимательно канадские власти относились к моим экспедициям, как охотно нам помогали. Много сделало для нас правительство Ньюфаундленда, а также Департамент по делам Севера и национальных ресурсов. В частности, в одном из отделов Департамента была составлена для нас карта района Ланс-о-Мидоуза. Дейв Александер и его люди отлично поработали. Военно-воздушные силы Канады провели аэрофотосъемку, а военные моряки помогали нам транспортом. Но самое трогательное произошло в один осенний день. Из поселка прибежал парнишка с телеграммой, в которой военно-морское командование предлагало прислать за нами миноносец. Я был очень благодарен за такую заботу, но нас задерживала работа и пришлось отказаться. В жизни часто кое в чем себе отказываешь, но впервые я отверг предложение воспользоваться миноносцем.
Теперь немного расскажу о том, как мы осмотрели с воздуха и с моря соседний с Ланс-о-Мидоузом район – восточное побережье длинного северного мыса в сторону Уайт-Бея. В этой разведке кроме меня участвовали Ханс Виде Банг и Николай Экхофф.
У нас не было времени искать здесь следы жилья, главное было составить общее впечатление о природных условиях. Для тех, кто тысячу лет назад жил в Ланс-о-Мидоузе, естественно было ходить сюда на разведку и на охоту. Судя по «Саге об Эрике Рыжем», Торфинн Карлсефни шел в этом направлении, когда достиг хула. Да и Торвальд как будто плыл здесь в тот раз, когда нашел место, где хотел построить себе усадьбу, но был убит в стычке с туземцами. Если на этих берегах по соседству с Винландом (из саг), которые и по Сколхолтской карте составляют часть Промонториум Винландиа, есть хорошие участки, то за пятьсот лет существования Гренландской колонии на них вполне могли обосноваться норманны.
Восточное побережье оказалось довольно плодородным. Во многих местах лес подступал к самому морю, а в глубине острова он простирался сплошным зеленым ковром до Лонг-Рейндж. Мелькали форды и бухты, было много рек, в которых в прошлом, наверно, водился лосось. Часто встречались неплохие луга, правда, не такие обширные, как в Ланс-о-Мидоузе.
Мы обратили внимание на Сопс-Арм, где условия показались нам особенно благоприятными. В горловине залива лежит большой остров Сопс-Айленд с богатой растительностью: ель и лиственные, всякие цветы, дикие ягоды – малина, брусника, красная смородина, крыжовник. Перед заброшенными рыбацкими домиками были участки высокой травы.
На северо-восточном мысу мы нашли остатки многих строений, однако следы отчасти стерты – здесь раскинулось картофельное поле. Арлингтон Мэллери привязывает эти следы к норманнам, но каменные орудия и другие предметы не оставляют сомнений в том, что жили здесь эскимосы. Место чудесное, террасу высотой около пяти метров обрамляет лес. Через фьорд поблизости проходит гренландский тюлень. Года два назад тут застрелили двух белых медведей.
Раньше в Уайт-Бее тоже обнаруживали следы дорсетских эскимосов, по-моему, дальнейшие изыскания прибавят находок. Так, если норманны шли на юг вдоль восточного побережья, они, вероятно, встречали эскимосов.
Мы походили на моторной лодке по фьорду, осмотрели участки, которые вполне могли привлечь внимание винландцев. В этом глухом уголке есть редкое население. Мы познакомились с очень приветливыми людьми, такими, как Артур Бэдден, его радушная жена и Уотсон Бэдден. Уотсон рассказал, что в лесу на западе есть две глубокие ямы, вырытые, по его мнению, в старое время для поимки оленей. Мы отправились туда.
До ям было около часа ходьбы через густой ельник, перемежающийся небольшими площадями крупноствольной березы, осины и ольхи. А вот и ямы. Зоркий неугомонный Николай отыскал еще две, так что всего оказалось четыре ямы. Нас удивили большие размеры ям: глубина – четыре метра, длина и ширина по верху примерно 6x6 метров. Расстояние между ямами 30-50 метров. Ямы старые: в одной на дне выросла большая ель; кроме того, мы нашли в них уголь после лесных пожаров. Уотсон объяснил, что ямы располагались как раз на пути оленьих кочевок. Весной стада шли по склонам Лонг-Рейндж на север, а в ноябре – на юг, к большим лесным озерам – Индиен-Лейк и другим. Теперь оленей стало меньше, но раньше здесь ходили огромные стада.
Кто же вырыл эти ямы? Проще всего было назвать обитавших в этих краях беотуков, охотников на карибу. Но в преданиях о беотуках ни слова не говорится о ямах, зато описаны изгороди, направлявшие оленя прямо на охотников. И другие индейцы Северной Америки, насколько мне известно, не ловили оленей в ямы. Вообще не в характере индейцев тратить силы на тяжелые земляные работы. Столь же маловероятно, чтобы и жители приморья – эскимосы стали рыть ямы в гуще леса. Европейским рыбакам это тоже вроде ни к чему. В Норвегии в далеком прошлом было обычно ловить оленей в ямы, и рыли их по нескольку в ряд. Однако не будем спешить с выводами.
Природные условия в северной части восточного побережья, граничащей с районом Ланс-о-Мидоуза, на мой взгляд, хорошие. В ту пору, когда край был девственным, норманны могли найти в нем все, что им требовалось: пастбища, лес, тюленя, лосося, карибу, пушного зверя и прочее. Я не удивлюсь, если и в этом районе когда-нибудь обнаружат их следы.
Тем временем на берегу северной оконечности Ньюфаундленда по-прежнему шли раскопки. Новые находки подтверждали старые, и теперь уже не приходилось сомневаться, что постройки были норманнские, доколумбовой поры. Это вполне отвечало теории, которую я предложил, опираясь на исторические источники и старые карты.
Мы навестили доктора Эльмера Харпа на Пор-о-Шуа, который много лет раскапывал дома из камня и дёрна, сооруженные дорсетскими эскимосами, – он был первым археологом на Ньюфаундленде.
Место красивое, развалины стоят на обращенной к морю, поросшей травой равнине. Через пролив совершал миграции гренландский тюлень, следовательно, промысел здесь, наверно, был отличный. Интересно сравнить здешние постройки с теми, которые раскапывали мы. Они выглядели совсем иначе, в этом убедился и Харп, когда приехал к нам. К тому же он собрал очень много кремня, до тысячи обломков в одном доме. А мы на месте большого дома подняли всего один маленький обломок.
Приближалось завершение одной из наших главных задач в Ланс-о-Мидоузе – заканчивались раскопки большого дома, открытого Анной Стиной два года назад. С первого дня эта работа была на редкость увлекательной. Площадку обнаружили в таком месте, где не было видно никаких неровностей. Очертания и размеры постройки еще долго оставались загадкой, даже после того как появились первые следы культурного слоя. Мы терпеливо зарывались в землю, гадая, чем все это кончится.
Медленно вырисовывались контуры жилья. Показалась дерновая стена, открылось просторное помещение с длинным очагом, потом еще помещения со своими очагами, ямы в полу, непонятные канавки, сланец и камни, сильно изъеденные ржавчиной гвозди, куски шлака, прочие предметы. И вот полностью вскрыто жилище людей, обитавших тут много столетий назад.
Длина дома составляет примерно двадцать метров, максимальная ширина – шестнадцать; в нем пять (возможно, шесть) помещений. Пол – плотно утрамбованный песок. Остовы капитальных стен более или менее явственно проступали в виде низких валов из дёрна или земли с песком. Местами отчетливо просматривались границы дернин. Самое большое помещение представляло собой зал длиной примерно восемь и шириной четыре метра. На продолжении продольной оси зала находилось два помещения поменьше, по одному с каждой стороны, так что вся эта часть строения представляла собой типичный длинный дом. Посредине зала размещался обложенный камнем очаг длиной три метра. В центре очага находилась выложенная камнем угольная камера такого же вида, как в двух других постройках. По бокам длинного очага в сторону капитальной стены пол был выше, видимо, здесь были земляные нары. Наверно, их накрывали ветками или шкурами, так что можно было и сидеть, и лежать.
В остальных помещениях тоже найдены очаги; очаг в северо-восточной клети выложен особенно тщательно. Рядом с ним в земляном полу видно круглое углубление, словно сделанное чаном или котлом. Сходные, но более крупные вмятины найдены в норманнских домах в Гренландии; полагают, что они оставлены молочными чанами. Как в зале, так и в других помещениях в полу много ям разной величины. Не буду подробно их описывать, скажу только, что некоторые, вероятно, представляли собой земляные печи.
Примечательная черта южного помещения – две канавки в полу. Они почти параллельны, расстояние между ними примерно три метра. Каково их назначение? По норманнским усадьбам в Гренландии, в том числе по Братталиду, нам известны вырытые внутри помещений канавки. Возможно, они играли дренирующую роль, а может быть, по ним шла проточная вода. В исландских сагах есть места, позволяющие предполагать, что вода в доме была нужна также на тот случай, если враг задумает его поджечь. Так, в одной саге про Торбьёрг из Индридастада рассказано, что она отвела речку к себе в дом, когда пошли враги. Мы знаем, что винландцам приходилось остерегаться индейцев и эскимосов. Но для раскопанного нами большого дома это объяснение не подходит. Скорее всего, в канавках лежали балки, служившие опорами для внутренних перегородок.
В разных точках большого дома сделаны интересные находки: куски шлака, ржавые железные гвозди, оселок, каменный светильник, напоминающий исландский, и другие предметы. И ни один предмет нельзя привязать к эскимосам или индейцам, а также к китобоям или рыбакам. Местами на полу густо лежал древесный уголь, как будто в доме был пожар.
Раскопки не позволяют уверенно судить о конструкции большого дома, да и других тоже. Похоже, что дома в основном были сложены из дёрна, но, вероятно, применялись и лесоматериалы, из них делали стропила под дерновый настил, дверные рамы и так далее. Бревна добыть было легко, лес рос поблизости, а на берегу лежали груды плавника. Зато камня, пригодного для строительства, тут мало.
Судя по величине раскопа, здесь стояло несколько соединенных вместе домов, как это бывало в Исландии. И ведь в Винланд ходил не один отряд. Наверно, винландцам приходилось сооружать новые дома, а это легче всего сделать, пристраивая их к старым.
Но точно нам ничего не известно. Правда, возникает предположение, что длинный дом с залом был в числе первых построек. И я могу себе представить, что большой дом, стоявший на видном месте у самого моря, занимали предводители и прочие знатные люди. Наверно, в Гренландской колонии, как и в других норманнских общинах X века, была своя аристократия – старейшие роды. Конечно, в дальнем походе многое менялось, но сословное деление все-таки в чем-то сказывалось.
Вернемся к древесному углю, который был найден на полу большого дома и указывает на пожар. Огонь уничтожил многие норманнские дома и церкви в Гренландии. Что произошло в Ланс-о-Мидоузе? Может быть, индейцы или эскимосы подожгли дом, когда уехали винландцы? Если так, то почему? Из страха перед злыми духами? Или во время одного из последних, неизвестных нам, походов в Винланд разыгралась какая-нибудь драма? Атака индейцев, поджог и битва?.. Мы ничего не знаем, но во всяком случае когда-то большой дом могучим костром пылал на равнине в Ланс-о-Мидоузе.
* * *
В заливе сел гидроплан, прилетевший с юга, и мы гадали, кто бы это мог быть. Послали лодку, она привезла двух улыбающихся мужчин. Более высокий из них, здороваясь со мной, протянул сразу обе руки – одну для рукопожатия, другую, чтобы вручить мне бутылку водки. Неплохой способ знакомиться! Это были доктор Генри Коллинз и доктор Джуниус Берд – известные американские археологи. Доктор Коллинз приехал, чтобы дать заключение о раскопках по просьбе Национального географического общества США, отпустившего немало средств на нашу очередную экспедицию. Американцы приняли участие в работах. Это было как вливание свежей крови; обоих археологов отличал не только горячий интерес к делу, но и жизнерадостность, присущая людям, которые много странствовали вдали от городов.Собранный к этому времени материал не оставлял сомнений в том, что постройки в Ланс-о-Мидоузе принадлежали норманнам. Тем не менее было любопытно, что скажут Коллинз и Берд, виднейшие археологи США. Тем более что Берд занимался раскопками на Лабрадоре. Однако я не спешил их спрашивать.
Но вот как-то раз мы с Бердом сидели на краю шурфа, роясь в земле, словно кроты. Вдруг он выпрямился, окинул взглядом древнее поселение и сказал:
– Вы попали в самую точку.
Коротко и ясно. Позже оба американца представили отчет, где подробно объясняли, почему постройки следует считать норманнскими, сооруженными в доколумбовую эпоху.
НОРМАННСКОЕ ПРЯСЛИЦЕ. БЛАГОДАТНЫЙ ВИНЛАНД
Вопрос был уже ясен, но нас все время не покидала мечта: найти столь неоспоримо норманнский предмет, чтобы даже неархеологи сразу видели, что тысячу лет назад в Ланс-о-Мидоузе жили норманны. Все годы, начиная с первой экспедиции, мне снилось, что мы находим в земле меч – большой, великолепный меч. Но какой норманн оставит свой меч? Не менее бережно относились тысячу лет назад к охотничьим ножам, тем более, что человек вообще мог приехать в чужую страну с одним-единственным ножом. И даже если бы на участке осталось что-то ценное, эскимосы или индейцы подобрали бы.
И вот... Анна Стина решила заложить шурф у стены крайнего южного помещения большого дома. Работая там, Тони вдруг заметил необычный предмет, маленькое колечко из камня. Громким криком он дал знать о своей находке. Прибежали Анна Стина и Бенедикта, глянули на колечко и бросились обнимать друг друга. Любой скандинавский археолог сразу опознал бы в этом колечке скандинавское пряслице.
Пряслице было из стеатита, примерно 3,5 сантиметра в поперечнике. Тыльная сторона неровная и испачкана сажей; вероятно, пряслице сделано из черепка от горшка или от светильника. Других обломков стеатита в этом районе не найдено, так что пряслице, наверно, либо привезли с собой, либо выточили из черепка, подобранного в эскимосском или индейском стойбище. Пряслица такого рода были широко распространены в Швеции, Норвегии, Исландии и Гренландии в эпоху викингов и позднее. Если положить найденное в Ланс-о-Мидоузе пряслице рядом с любым, раскопанным в Скандинавии, неизбежно бросается в глаза их полное сходство. Без такого колечка было бы гораздо труднее прясть шерсть, и скандинавские женщины охотно им пользовались. Разумеется, индейцам и эскимосам Ньюфаундленда и Лабрадора, типичным охотникам, пряслице было совсем ни к чему.
Эта находка превзошла все наши ожидания. Она дала нам больше, чем мог бы дать меч. Стало ясно, что среди прежних обитателей Ланс-о-Мидоуза были женщины, и у жителей поселка была шерсть для прядения. Замечательно, что и в этом случае сведения в саге подтверждаются. «Сага об Эрике Рыжем» говорит, что Торфинн Карлсефни, отправляясь занимать новые земли, взял женщин, и в том числе свою жену Гудрид. На корабле был и скот; можно не сомневаться, что гренландцы, собираясь осваивать далекий край, где им предстояло ткать и одежду, и паруса, брали с собой овец. В экспедиции Фрёйдис тоже участвовали женщины, но в этом случае сага ничего не говорит про скот.
Маленькое помещение рядом с шурфом было единственным с южной стороны большого зала и стояло особняком. Может быть, в нем жили женщины? Около стены, где лежало в земле пряслице, был, наверно, самый уютный и солнечный уголок. И тысячу лет назад здесь могла сидеть женщина с веретеном в руках.
Вот результаты шести археологических экспедиций в Ланс-о-Мидоузе.
Раскопано восемь больших и малых площадок, из которых одна выделяется своими размерами, а другая явно была кузницей, кроме того, три большие ямы, из них две, очевидно, были земляными печами, а в третьей выжигали уголь, вероятно, для кузницы. Сделано много разных находок, в основном на месте жилья, но также и в многочисленных шурфах, заложенных вокруг него.
О чем все это говорит? Я скажу о самом существенном.
Для следов построек характерны особенности, хорошо известные по домам эпохи викингов в Скандинавии. Особенно это относится к самому большому дому с залом и пятью прилегающими помещениями, который можно назвать типичным длинным домом. Такие дома известны по раскопкам в Гренландии и особенно в Исландии, где в Тьорсадалуре обнаружено много сходных построек времен викингов и раннего средневековья. Очаги тоже похожи на гренландские и исландские, например, длинный очаг с угольной камерой.
Из предметов упомяну несколько каменных орудий, изъеденные ржавчиной гвозди, куски железа, кусок переплавленной меди, примитивный каменный светильник вида, который известен по раннему средневековью в Исландии, оселок из кварцита, обломок костяной иглы скандинавского типа. И, конечно, самая важная находка – стеатитовое пряслице неоспоримо скандинавского типа. Толкование археологического материала не оставляет сомнений в том, что в Ланс-о-Мидоузе стояли норманнские дома, построенные в доколумбовую эпоху.
Добавим сюда двенадцать радиоуглеродных анализов материала, взятого из жилья, кузницы и ям. Все они близки к 1000 году, то есть к тому времени, когда, согласно саге, Лейв Эрикссон и другие ходили в Винланд. Самая поздняя дата – 1080 год ± 70 лет. Другими словами, радиоуглеродный анализ подтверждает то, о чем говорит археологический материал.
Однако, хотя вопрос как будто ясен, интересно рассмотреть другие возможные предположения, о которых мы все время помнили в ходе раскопок. Эскимосы или индейцы? Тип построек, очаги, кузница, куски железа и переплавленной меди в сочетании с радиоуглеродным анализом, костяная игла и пряслице скандинавского типа, а также другие вещи свидетельствуют о том, что дома не могли принадлежать местным жителям. В районе раскопок найдены каменные орудия индейцев и дорсетских эскимосов. Это очень важно не только с археологической точки зрения, но и потому, что саги описывают торговые встречи и сражения винландцев со скрелингами. «Сага о гренландцах» относит эти встречи к домам Лейва, когда там жил отряд Торфинна Карлсефни. Вместе с тем каменных орудий и осколков было найдено так мало, что вряд ли можно предполагать постоянное обитание туземцев в Ланс-о-Мидоузе. По-видимому, они только временно ставили здесь свои палатки.
Рыбаки или китобои? И то и другое также исключается археологическим материалом. К тому же радиоуглеродный анализ дает примерно 1000 год, то есть четыреста с лишним лет до повторного открытия Северной Америки.
Несколько дополнительных соображений. Как уже говорилось, залив, на берегу которого стояло поселение, настолько мелок, что он не мог устроить первых европейских рыбаков и китобоев, даже если допустить, что суша немного поднялась после XV века. Кроме того, даже в наше время рыбаки, несмотря на то, что район раскопов обеспечен пресной водой и обладает другими преимуществами, предпочли обосноваться на другой стороне мыса, потому что только оттуда их суда могут подойти к берегу; здесь же есть и ранние следы рыбачьего поселка.
Если тем не менее предположить, что в Ланс-о-Мидоузе жили китобои или рыбаки, они непременно, как это было в других районах Ньюфаундленда и Лабрадора, должны были оставить хоть какие-то следы. Винландцы приходили на маленьких кораблях и привозили с собой нехитрый скарб, тогда как китобои и рыбаки шли из Европы на больших судах и везли всякое снаряжение. Это были крупные промысловые экспедиции. На их базах на берегу, наверно, лежало немало имущества. И мы не могли бы не найти во время раскопок каких-нибудь остатков. Тем более что раскопки не ограничивались жильем, кругом было заложено много шурфов. Но нам не попалось ничего, что могло бы принадлежать рыбакам или китобоям, – ни обломков пенковых трубок, ни черепков гончарных изделий, ни крючков, ни инструмента. Этот материал полностью отсутствует.