Страница:
– Господин Мортеле назвал его еще и очень обязательным. Как же так вышло, что он нарушил правила и выехал на вашей машине, которую нельзя было выводить из боксов до начала заезда?
Даниэль нахмурился. Возможно, он пытался просчитать ситуацию, в которой проверенный механик мог совершить такой странный поступок. А может, он знает, отчего Висконти это сделал?
– Если Джанни так поступил, то на это были очень веские основания. Он пару раз выезжал на моем болиде, но не перед заездами, конечно. Мне говорил, что «ему так виднее, если что-то не так». Дико звучит, понимаю, просто передаю его слова. Он вообще по-английски говорит… говорил так себе.
– Висконти был вашим личным механиком?
– Нет, старшим механиком группы. Мой личный механик – Дэйв Клейн. Он Джанни знал лучше всех, вы с ним поговорите.
В дверь раздевалки постучали. Комиссар встала и повернула ключ. На пороге показался молодой констебль, с которым она приехала в одной машине.
– Что-то нашли?
– Нашли. Можно вас, комиссар?
– Извините, – бросила она гонщику и вышла в широкий коридор. Сейчас здесь уже не было пусто: вокруг толклось довольно много людей. Странно, но журналистов пока не заметно. Если только кто-нибудь из них не переоделся в форму охраны. – Так что, Макферсон?
Констебль заговорил почти шепотом:
– Эксперт Уоллес обнаружил… Он осматривал то, что от машины осталось. Так вот, в левом баке, внизу, оказалось отверстие. Крохотное, как булавкой проделано, хотя такой металл можно взять только сверлом, и очень хорошим. В лупу видны следы – смазка какая-то оранжевая. Мистер Уоллес предположил, что дырочка была залеплена чем-то под цвет машины. Пластилином или жвачкой, например. А когда она разогрелась, машина то есть, – замазка отвалилась, и произошла утечка бензина.
Комиссар Тауэрс удивленно посмотрела на полицейского.
– Отверстие? В топливном баке? Но ведь от утечки топлива взрыва быть не могло! Ну, возгорание. Но чтоб взорвалось..?
– Эксперт никаких выводов не делал, комиссар. Просто обратил внимание.
– Понятно. Кассеты видеонаблюдения?
– Изъяты. Префект Уорбек не стал их пока смотреть. Ждет вас.
Комиссар слегка поморщилась.
– Пример похвальной дисциплины! Он ждал меня даже с тем, чтобы получить добро на оцепление автостоянки. В результате там припарковалось еще с десяток машин. Вот если бы он меня подождал со взрывом… Тогда бы, может, и не взорвалось! Что вы так смотрите, инспектор? Шуток не понимаете?
– Я… не на вас! – выдохнул молодой человек, хотя в этот момент она уже поняла свою ошибку: он смотрел через плечо комиссара, в конец коридора.
Оттуда к ним шла девушка. Шла стремительно, но при этом особой, будто скользящей походкой – так могут ходить только очень красивые женщины, у которых гармония тела и всех его движений соответствует гармонии лица. Она не расталкивала и не отстраняла заполнивших коридор людей, но словно бы шла сквозь них – все расступались, казалось, даже не успев ее увидеть. Однако, увидев, ошарашенно замирали.
Ей было на вид лет двадцать пять, она была высока ростом, нежно-смугла, черноволоса – волосы массой прихотливых завитков и спиралей осыпали ее плечи и скользили на спину. А одета она была в белый, как перистые облака, полупрозрачный комбидрес с пышной полуюбочкой и в открытые белые сабо.
Глава 5
Глава 6
Даниэль нахмурился. Возможно, он пытался просчитать ситуацию, в которой проверенный механик мог совершить такой странный поступок. А может, он знает, отчего Висконти это сделал?
– Если Джанни так поступил, то на это были очень веские основания. Он пару раз выезжал на моем болиде, но не перед заездами, конечно. Мне говорил, что «ему так виднее, если что-то не так». Дико звучит, понимаю, просто передаю его слова. Он вообще по-английски говорит… говорил так себе.
– Висконти был вашим личным механиком?
– Нет, старшим механиком группы. Мой личный механик – Дэйв Клейн. Он Джанни знал лучше всех, вы с ним поговорите.
В дверь раздевалки постучали. Комиссар встала и повернула ключ. На пороге показался молодой констебль, с которым она приехала в одной машине.
– Что-то нашли?
– Нашли. Можно вас, комиссар?
– Извините, – бросила она гонщику и вышла в широкий коридор. Сейчас здесь уже не было пусто: вокруг толклось довольно много людей. Странно, но журналистов пока не заметно. Если только кто-нибудь из них не переоделся в форму охраны. – Так что, Макферсон?
Констебль заговорил почти шепотом:
– Эксперт Уоллес обнаружил… Он осматривал то, что от машины осталось. Так вот, в левом баке, внизу, оказалось отверстие. Крохотное, как булавкой проделано, хотя такой металл можно взять только сверлом, и очень хорошим. В лупу видны следы – смазка какая-то оранжевая. Мистер Уоллес предположил, что дырочка была залеплена чем-то под цвет машины. Пластилином или жвачкой, например. А когда она разогрелась, машина то есть, – замазка отвалилась, и произошла утечка бензина.
Комиссар Тауэрс удивленно посмотрела на полицейского.
– Отверстие? В топливном баке? Но ведь от утечки топлива взрыва быть не могло! Ну, возгорание. Но чтоб взорвалось..?
– Эксперт никаких выводов не делал, комиссар. Просто обратил внимание.
– Понятно. Кассеты видеонаблюдения?
– Изъяты. Префект Уорбек не стал их пока смотреть. Ждет вас.
Комиссар слегка поморщилась.
– Пример похвальной дисциплины! Он ждал меня даже с тем, чтобы получить добро на оцепление автостоянки. В результате там припарковалось еще с десяток машин. Вот если бы он меня подождал со взрывом… Тогда бы, может, и не взорвалось! Что вы так смотрите, инспектор? Шуток не понимаете?
– Я… не на вас! – выдохнул молодой человек, хотя в этот момент она уже поняла свою ошибку: он смотрел через плечо комиссара, в конец коридора.
Оттуда к ним шла девушка. Шла стремительно, но при этом особой, будто скользящей походкой – так могут ходить только очень красивые женщины, у которых гармония тела и всех его движений соответствует гармонии лица. Она не расталкивала и не отстраняла заполнивших коридор людей, но словно бы шла сквозь них – все расступались, казалось, даже не успев ее увидеть. Однако, увидев, ошарашенно замирали.
Ей было на вид лет двадцать пять, она была высока ростом, нежно-смугла, черноволоса – волосы массой прихотливых завитков и спиралей осыпали ее плечи и скользили на спину. А одета она была в белый, как перистые облака, полупрозрачный комбидрес с пышной полуюбочкой и в открытые белые сабо.
Глава 5
«Лиса и виноград»
Никто не пытался остановить незнакомку. Впрочем, Айрин Тауэрс с одного взгляда поняла, что для охраны и сотрудников «Лароссы» (которых в коридоре второго этажа служебного корпуса набралось не менее двадцати человек) оригинально одетая красавица – вовсе не незнакомка. И именно потому многие не захотели либо побоялись преградить ей дорогу или даже спросить, что ей здесь нужно в такой час и в таком виде. А вот отчего ее не задержала полиция у входа? Ага! Полицейские возле этого корпуса поставлены местные, килбурновские, и они, скорее всего, тоже знают эту особу. И все-таки это уже чересчур. Идиоты!
Айрин подумала так вовсе не потому, что ее возмутил фривольный наряд брюнетки: ей приходилось видеть и значительно более откровенные туалеты, притом на куда менее красивых женщинах. Но как могли профессионалы из полиции не отреагировать на такое выражение лица? А лицо девушки в эту минуту могло и напугать. Восковая желтизна, при такой смуглоте означавшая самую ужасную бледность, делала еще ярче лихорадочный блеск черных, наполненных слезами и яростью глаз. Свои пунцовые губы девушка кусала так бешено, что размазалась даже суперстойкая помада, и ее багровые разводы на подбородке и щеках казались следами крови. Бурное дыхание было прерывистым и хриплым, и не только потому, что красавица бегом взлетела по лестнице на второй этаж.
Комиссар отчего-то сразу поняла, куда направляется эта прекрасная фурия. Поняла благодаря не только своей почти невероятной интуиции. Просто коль скоро эту девушку здесь все, судя по всему, знали, то и она должна была знать здесь всех и все. Например – что в этот коридор выходят двери персональных раздевалок старшего технического состава и гонщиков. Но поскольку заезд отменен, то в раздевалках никого нет. Во всех, кроме одной.
Айрин сделала шаг, собираясь преградить дорогу брюнетке, но в этот момент дверь, оказавшаяся как раз между ними, распахнулась.
– Простите, я вам еще нужен, комиссар? – спросил Даниэль Лоринг, самым злополучным образом появляясь на пороге, да еще повернув голову к Айрин, а не туда, куда ее полезнее было бы повернуть…
Ни комиссар, ни констебль Макферсон не успели броситься наперерез брюнетке – как назло, они отошли шагов на десять. Из-под пластинки китового уса – единственной совершенно непрозрачной детали комбидреса, вдруг появился темный блестящий предмет. Размерами он не превышал спичечного коробка, но девушка держала его таким образом, что усомниться в его предназначении было невозможно.
– Ублюдок!!! Тв-ва-арь!!! Скотина-а!!!
Крик вырвался на такой пронзительной ноте, что мог оглушить, не будь он даже столь громким.
«Хорошо, что женщины сперва вопят, а уже потом стреляют! – успела подумать комиссар. – Мужчины так поступают только в кино. В жизни – наоборот».
Трудно сказать, что подумал в этот миг Даниэль Лоринг, но отреагировать успел даже раньше комиссара. Резко обернувшись, он не рванул назад, в свою раздевалку, а, напротив, стремительно шагнул к нацелившей на него пистолет девушке и перехватил ее руку раньше, чем она нажала на спуск. Крохотная пуля вонзилась в пластиковую стену, оставив дырочку величиной с шарик черного перца.
– Ты совсем спятила, Эмма?!
Невероятно, но Лоринг даже не крикнул – просто спросил, хотя его лицо на миг исказилось и выразило очень много чувств сразу. Изумление, гнев, смущение, отвращение. Пожалуй, только не страх.
– Тварь! – девушка изо всех сил извивалась, силясь высвободить руку, а другой рукой стараясь вцепиться в лицо гонщика, но он без особых усилий подавлял эти попытки. – Тварь! Убийца! Ты сам послал Джанни проехать в этой проклятой машине! Ты знал! Ты убил его!!!
Она выкрикивала эти слова с явным итальянским акцентом, вполне соответствующим ее внешности. Макферсон уже готов был сзади перехватить и вывернуть ее руку с пистолетиком, но Айрин Тауэрс взяла его за локоть.
– Еще секунду! – чуть слышно произнесла она, на всякий случай тоже встав вплотную к дверному проему, возле которого кипела своеобразная схватка. – Она, кажется, не все сказала.
– О чем я должен был знать, дура сумасшедшая?! – наконец вышел из себя Рыжий Король. – О том, что кто-то подложил бомбу в мой болид? Не мог я послать Джанни на выезд, это настрого запрещено! Ты что, не соображаешь?! И не соображаешь, что механики мне не подчиняются?! Да в конце концов, для чего мне было его убивать, а?! Для чего?
– Это из-за тебя он погиб! Из-за тебя! – визжала брюнетка, брызжа слюной и исходя слезами. – Выродок! Подонок! Чтоб ты сдох!
В конце коридора возник Грэм Гастингс и, буквально расшвыривая замерших в оцепенении людей, ринулся Лорингу на подмогу.
– Эмма, прекрати немедленно! – взревел он. – Прекрати, дрянь этакая, ну!
Комиссар Тауэрс поняла, что пора вмешаться. Если он оттащит красотку от Лоринга, не отняв у нее пистолета, та, пожалуй, успеет опять выстрелить. А сил Гастингсу не занимать – это видно и по его мощной фигуре, да и по движениям.
Вывернуть запястье Эммы и вытащить из ее руки опасную игрушку оказалось делом одного мгновения. Это было даже не очень больно. Тем не менее Эмма дико завопила. Айрин, не смущаясь, охватила левой кистью ее мокрую от пота шею и, привычно нащупав большим пальцем вздутую борозду сонной артерии, слегка нажала. Крик красавицы захлебнулся, она судорожно раскрыла рот и обмякла, сразу отступив от Даниэля и пошатнувшись.
– Все? – мягко спросила Айрин, разжимая руку. – Или для полного прекращения истерики нужна пощечина? Советую обойтись без этой терапии: я привыкла бить мужчин, так что могу не рассчитать силы. Ну?
– Осторожнее, комиссар! – задыхаясь от быстрого бега, произнес Грэм Гастингс. – Эта кошечка может сперва сникнуть, а потом снова начать царапаться и кусаться.
Затем, совсем понизив голос и близко нагнувшись к Айрин, добавил:
– И вообще – осторожнее с ней!
– «Вообще» моя работа и так требует некоторой осторожности, – парировала комиссар, – но не большей, чем позволяют обстоятельства. Мистер Лоринг, вы целы?
– Разбит на куски! – зло ответил гонщик и, развернувшись, захлопнул за собой дверь раздевалки.
– Гад! – бессильно прохрипела вслед ему Эмма и, повернувшись к полицейским, выдохнула: – Он убил моего брата! Я знаю, он это устроил нарочно!
– Ваше имя?
Голос комиссара сделался угрожающе ледяным, и это погасило остатки пыла неукротимой брюнетки.
– Эмилия Андреа Висконти, – ответила она, размазывая ладонью слезы вместе с потеками губной помады.
«А краска для ресниц-то какая хорошая! – про себя усмехнулась Айрин. – Ведь не течет! У сестры механика явно очень богатый покровитель. Причем имеющий прямое отношение к “Лароссе”, если никто, кроме отчаянного Гастингса, не отважился ее остановить».
– Я арестую вас по обвинению в покушении на убийство Даниэля Лоринга! – сказала комиссар.
В глазах Эммы вновь вспыхнул прежний сумасшедший огонь.
– У вас будут большие-большие неприятности! – прошипела она.
– Вы угрожаете полицейскому комиссару при исполнении обязанностей? – теперь в голосе Айрин чувствовался уже не лед, а металл. – Макферсон, я допрошу ее позднее. А сейчас – в участок и в камеру.
– Но в Килбурне – только общая камера, комиссар! – потерялся инспектор. – Участок у них – одно название. Может, в Лондон?
– На кой она мне сейчас в Лондоне? Я здесь буду торчать до вечера и за это время надеюсь ее допросить. Кто там «отдыхает» у нашего друга Уорбека? Пара наркоманов, которых, судя по сводке, взяли здесь вчера, да, наверное, двое-трое юнцов, что бомбят местные автоматы? Ничего, и мисс Висконти поместится.
Смуглое лицо Эммы теперь не пожелтело, а позеленело, и от страха больше, чем от злости. Скорее всего, в полиции ей бывать уже приходилось, так что вряд ли клетка провинциального участка так уж ее пугала. Напугал ее взгляд комиссара – в нем читалась холодная беспощадность, обещавшая, что продолжение будет куда круче начала.
– Стойте! – воскликнула она, резко вырывая свой локоть у немного опешившего Макферсона. – Я никому не угрожала.
– Ну да, всего-навсего пытались застрелить человека! – усмехнулась комиссар Тауэрс, подкинув на ладони пистолетик.
– Послушайте! – осторожно вмешался Грэм Гастингс. – Это – сестра Джанкарло Висконти. У нее все же погиб брат, и она поэтому в таком состоянии.
Айрин всем корпусом повернулась к техническому директору «Лароссы»:
– Позавчера я была под Манчестером, мистер Гастингс. Там из-за попытки ограбления пассажирский экспресс столкнулся со спецсоставом и сошел с рельс. Сорок шесть человек погибли – мясо вперемешку с землей. Надо полагать, их родственники рыщут сейчас по всей Англии с пистолетами, ища – кто может быть виноват в этом несчастье? Так получается? Нет? Тогда оставим эту тему: я не психотерапевт, я – полицейский комиссар. И, как я понимаю, мисс Висконти сейчас захотела дать показания. Да, мисс Висконти?
– Да, – кивнула брюнетка. – Только не арестовывайте меня.
– Вы на моих глазах пытались выстрелить в человека. Чего же теперь хотите? Мистер Гастингс, мне требуется помещение для допроса и для последующего общения с сотрудниками фирмы. Просить гостеприимства у мистера Лоринга я больше не рискну. Мне необходимо поговорить со всеми охранниками, которые были здесь сегодня утром, вне зависимости от того, видели они выезд машины и последующий взрыв или нет. Затем мне нужен механик Дэйв Клейн и еще двое-трое механиков, по вашему выбору. Если здесь находится кто-то из инженеров, кроме вас, тоже присылайте ко мне. А также второго пилота и тест-пилотов, если они тут есть. Потом вы мне снова понадобитесь, так что прошу не уезжать. И мистеру Лорингу передайте, чтобы он оставался в Килбурне.
– Это еще зачем?
Дверь раздевалки чемпиона резко отворилась. Он стоял, намеренно крутя на мизинце ключи от машины. На нем снова была куртка, а подмышкой – пачка тех самых журналов, что лежали «мордой вниз».
Эмма Висконти на этот раз даже не дернулась к Даниэлю. Только одними губами прошипела какое-то итальянское ругательство и брезгливо попятилась.
– Я не отпускала вас, мистер Лоринг! – резко бросила комиссар.
– Не отпускали? – теперь подвижное лицо Рыжего Короля явно выдало бешенство. – А на каком основании вы можете меня задержать?
Айрин Тауэрс не спешила ответить, стараясь понять, что вызвало эту вспышку: только что пережитые волнение, возмущение и, возможно, страх? Или же обвинение, брошенное Эммой Висконти, было не таким пустым и диким, как могло показаться? Каким образом Лоринг успел перехватить руку Эммы с пистолетом прежде, чем это сделала комиссар? Он что, ожидал покушения? Или это просто такая реакция – фантастическая, на грани запредельной?
– Я вправе задержать здесь всех, кто имеет хоть какое-то отношение к гибели Джанкарло Висконти, – неторопливо проговорила Айрин. – А так как на вас, мистер Лоринг, к тому же покушались уже второй раз за одно утро, то вам даже и безопаснее оставаться на виду у полиции. По крайней мере – пока мы не убедимся, что опасности нет.
Лоринг попытался рассмеяться, но его передернуло.
– Выходку этой полуголой дуры вы называете покушением? А зажигалку с булавочными головками – оружием?
Комиссар указала на черную дырочку в стене:
– Если ваш череп крепче этого стеклопластика, то опасности, вероятно, не было. В любом случае вы мне еще нужны, и я не разрешаю вам уехать. И ничего уносить отсюда до выяснения всех обстоятельств тоже не разрешаю. Положите журналы на место.
«Вот теперь ты вскинешься! – подумала комиссар, не отводя взгляда от залившегося краской лица “великого Лорни”. – Теперь я услышу и все, что ты думаешь о полиции, и то, куда бы ты меня послал, и, возможно, то, чем мне следовало бы заниматься в силу пола и возраста. Ну, давай!»
Однако она его недооценила. Румянец довольно быстро схлынул со щек Даниэля Лоринга, и он устало пожал плечами:
– Я не хочу спорить с полицией. Но, может, вы мне разрешите съездить домой и вернуться обратно? Во-первых, я не завтракал, а бар здесь откроется только в двенадцать – если откроется сегодня вообще. Во время заезда есть не хочется, но коли он не состоится, лучше все же перекусить. А во-вторых, я должен отдать нужные распоряжения управляющему и охране моего дома: после того как по радио сообщат об отмене заезда, обязательно найдется пара-другая придурков, которые непременно пожелают все разузнать, что называется, «на месте». Я люблю своих фанатов, но не таких: лучше пускай их мягко спровадят. Мне отсюда до дома – всего семнадцать минут.
«Хорошо еще, что по секундам не сосчитал. А мог бы!» – комиссар поймала себя на том, что она довольна, хотя гонщик сейчас явно переиграл ее. В любом случае выдержки ему не занимать. Кажется, и ума тоже. Или это хитрость?
– Ладно, – вдруг усмехнулась Айрин. – Пожалуй, пока что вы мне и вправду не понадобитесь. А коль скоро в вашем доме есть охрана, то за вас можно не беспокоиться. Оставьте мне номера своих домашнего и мобильного телефонов, и можете быть свободны. Только лучше не рискуйте и хотя бы до завтра оставайтесь дома.
– Зря вы его отпускаете! – вскинулась приутихшая было Эмма. – Вот увидите: он это сделал нарочно! Это он поручил Джанни обкатать машину, и брат погиб! Это он!
– Эмма! – голос Лоринга прозвучал неожиданно мягко. – Ну не мсти ты мне так глупо и так грубо. Все равно теперь всплывет многое, чему лучше бы не плавать. Так хоть веди себя по-человечески, а? А за то, что было на прошлой неделе, – прости. Ладно?
Он сделал шаг, чтобы уйти, но тут же повернулся и снова взглянул на Айрин Тауэрс:
– Наверное, вы меня сейчас остановите и спросите, что было на той неделе?
– Не спрошу, – покачала головой комиссар. – Идите, Лоринг, идите. Макферсон! – за спинами обступивших их людей она отыскала инспектора Скотленд-Ярда. – Мистер Гастингс нам сейчас выделит помещение для допроса свидетелей, а вам я поручаю найти какой-нибудь плащ или халат. Если мисс Эмма пройдет в таком костюме перед представителями прессы, завтра модные журналы предъявят претензию криминальным изданиям за умыкание клиентов.
Они уже шли по стеклянному воздушному переходу в здание пресс-службы, когда шагавший первым Грэм Гастингс вдруг пропустил вперед констебля и Эмму, чтобы поравняться с комиссаром.
– Еще раз предупреждаю: осторожней с этой девицей! – вновь шепнул он. – Эмма – любовница Гедеоне Кортеса, владельца «Ларосса-корпорейшн».
– Об этом я уже догадалась, – пожала плечами Тауэрс. – А с Лорингом у нее что?
«Дирижер гонки» чуть приподнял очки и улыбнулся.
– Все равно вы мне не поверите, а сама Эмма будет говорить все наоборот. Ничего у них нет. Ни-че-го! Если вам приходилось читать басни Эзопа, которого потом так бесстыже обокрал Лафонтен[6], то название «Лиса и виноград» вы помните. Вот это как раз тот случай.
Айрин подумала так вовсе не потому, что ее возмутил фривольный наряд брюнетки: ей приходилось видеть и значительно более откровенные туалеты, притом на куда менее красивых женщинах. Но как могли профессионалы из полиции не отреагировать на такое выражение лица? А лицо девушки в эту минуту могло и напугать. Восковая желтизна, при такой смуглоте означавшая самую ужасную бледность, делала еще ярче лихорадочный блеск черных, наполненных слезами и яростью глаз. Свои пунцовые губы девушка кусала так бешено, что размазалась даже суперстойкая помада, и ее багровые разводы на подбородке и щеках казались следами крови. Бурное дыхание было прерывистым и хриплым, и не только потому, что красавица бегом взлетела по лестнице на второй этаж.
Комиссар отчего-то сразу поняла, куда направляется эта прекрасная фурия. Поняла благодаря не только своей почти невероятной интуиции. Просто коль скоро эту девушку здесь все, судя по всему, знали, то и она должна была знать здесь всех и все. Например – что в этот коридор выходят двери персональных раздевалок старшего технического состава и гонщиков. Но поскольку заезд отменен, то в раздевалках никого нет. Во всех, кроме одной.
Айрин сделала шаг, собираясь преградить дорогу брюнетке, но в этот момент дверь, оказавшаяся как раз между ними, распахнулась.
– Простите, я вам еще нужен, комиссар? – спросил Даниэль Лоринг, самым злополучным образом появляясь на пороге, да еще повернув голову к Айрин, а не туда, куда ее полезнее было бы повернуть…
Ни комиссар, ни констебль Макферсон не успели броситься наперерез брюнетке – как назло, они отошли шагов на десять. Из-под пластинки китового уса – единственной совершенно непрозрачной детали комбидреса, вдруг появился темный блестящий предмет. Размерами он не превышал спичечного коробка, но девушка держала его таким образом, что усомниться в его предназначении было невозможно.
– Ублюдок!!! Тв-ва-арь!!! Скотина-а!!!
Крик вырвался на такой пронзительной ноте, что мог оглушить, не будь он даже столь громким.
«Хорошо, что женщины сперва вопят, а уже потом стреляют! – успела подумать комиссар. – Мужчины так поступают только в кино. В жизни – наоборот».
Трудно сказать, что подумал в этот миг Даниэль Лоринг, но отреагировать успел даже раньше комиссара. Резко обернувшись, он не рванул назад, в свою раздевалку, а, напротив, стремительно шагнул к нацелившей на него пистолет девушке и перехватил ее руку раньше, чем она нажала на спуск. Крохотная пуля вонзилась в пластиковую стену, оставив дырочку величиной с шарик черного перца.
– Ты совсем спятила, Эмма?!
Невероятно, но Лоринг даже не крикнул – просто спросил, хотя его лицо на миг исказилось и выразило очень много чувств сразу. Изумление, гнев, смущение, отвращение. Пожалуй, только не страх.
– Тварь! – девушка изо всех сил извивалась, силясь высвободить руку, а другой рукой стараясь вцепиться в лицо гонщика, но он без особых усилий подавлял эти попытки. – Тварь! Убийца! Ты сам послал Джанни проехать в этой проклятой машине! Ты знал! Ты убил его!!!
Она выкрикивала эти слова с явным итальянским акцентом, вполне соответствующим ее внешности. Макферсон уже готов был сзади перехватить и вывернуть ее руку с пистолетиком, но Айрин Тауэрс взяла его за локоть.
– Еще секунду! – чуть слышно произнесла она, на всякий случай тоже встав вплотную к дверному проему, возле которого кипела своеобразная схватка. – Она, кажется, не все сказала.
– О чем я должен был знать, дура сумасшедшая?! – наконец вышел из себя Рыжий Король. – О том, что кто-то подложил бомбу в мой болид? Не мог я послать Джанни на выезд, это настрого запрещено! Ты что, не соображаешь?! И не соображаешь, что механики мне не подчиняются?! Да в конце концов, для чего мне было его убивать, а?! Для чего?
– Это из-за тебя он погиб! Из-за тебя! – визжала брюнетка, брызжа слюной и исходя слезами. – Выродок! Подонок! Чтоб ты сдох!
В конце коридора возник Грэм Гастингс и, буквально расшвыривая замерших в оцепенении людей, ринулся Лорингу на подмогу.
– Эмма, прекрати немедленно! – взревел он. – Прекрати, дрянь этакая, ну!
Комиссар Тауэрс поняла, что пора вмешаться. Если он оттащит красотку от Лоринга, не отняв у нее пистолета, та, пожалуй, успеет опять выстрелить. А сил Гастингсу не занимать – это видно и по его мощной фигуре, да и по движениям.
Вывернуть запястье Эммы и вытащить из ее руки опасную игрушку оказалось делом одного мгновения. Это было даже не очень больно. Тем не менее Эмма дико завопила. Айрин, не смущаясь, охватила левой кистью ее мокрую от пота шею и, привычно нащупав большим пальцем вздутую борозду сонной артерии, слегка нажала. Крик красавицы захлебнулся, она судорожно раскрыла рот и обмякла, сразу отступив от Даниэля и пошатнувшись.
– Все? – мягко спросила Айрин, разжимая руку. – Или для полного прекращения истерики нужна пощечина? Советую обойтись без этой терапии: я привыкла бить мужчин, так что могу не рассчитать силы. Ну?
– Осторожнее, комиссар! – задыхаясь от быстрого бега, произнес Грэм Гастингс. – Эта кошечка может сперва сникнуть, а потом снова начать царапаться и кусаться.
Затем, совсем понизив голос и близко нагнувшись к Айрин, добавил:
– И вообще – осторожнее с ней!
– «Вообще» моя работа и так требует некоторой осторожности, – парировала комиссар, – но не большей, чем позволяют обстоятельства. Мистер Лоринг, вы целы?
– Разбит на куски! – зло ответил гонщик и, развернувшись, захлопнул за собой дверь раздевалки.
– Гад! – бессильно прохрипела вслед ему Эмма и, повернувшись к полицейским, выдохнула: – Он убил моего брата! Я знаю, он это устроил нарочно!
– Ваше имя?
Голос комиссара сделался угрожающе ледяным, и это погасило остатки пыла неукротимой брюнетки.
– Эмилия Андреа Висконти, – ответила она, размазывая ладонью слезы вместе с потеками губной помады.
«А краска для ресниц-то какая хорошая! – про себя усмехнулась Айрин. – Ведь не течет! У сестры механика явно очень богатый покровитель. Причем имеющий прямое отношение к “Лароссе”, если никто, кроме отчаянного Гастингса, не отважился ее остановить».
– Я арестую вас по обвинению в покушении на убийство Даниэля Лоринга! – сказала комиссар.
В глазах Эммы вновь вспыхнул прежний сумасшедший огонь.
– У вас будут большие-большие неприятности! – прошипела она.
– Вы угрожаете полицейскому комиссару при исполнении обязанностей? – теперь в голосе Айрин чувствовался уже не лед, а металл. – Макферсон, я допрошу ее позднее. А сейчас – в участок и в камеру.
– Но в Килбурне – только общая камера, комиссар! – потерялся инспектор. – Участок у них – одно название. Может, в Лондон?
– На кой она мне сейчас в Лондоне? Я здесь буду торчать до вечера и за это время надеюсь ее допросить. Кто там «отдыхает» у нашего друга Уорбека? Пара наркоманов, которых, судя по сводке, взяли здесь вчера, да, наверное, двое-трое юнцов, что бомбят местные автоматы? Ничего, и мисс Висконти поместится.
Смуглое лицо Эммы теперь не пожелтело, а позеленело, и от страха больше, чем от злости. Скорее всего, в полиции ей бывать уже приходилось, так что вряд ли клетка провинциального участка так уж ее пугала. Напугал ее взгляд комиссара – в нем читалась холодная беспощадность, обещавшая, что продолжение будет куда круче начала.
– Стойте! – воскликнула она, резко вырывая свой локоть у немного опешившего Макферсона. – Я никому не угрожала.
– Ну да, всего-навсего пытались застрелить человека! – усмехнулась комиссар Тауэрс, подкинув на ладони пистолетик.
– Послушайте! – осторожно вмешался Грэм Гастингс. – Это – сестра Джанкарло Висконти. У нее все же погиб брат, и она поэтому в таком состоянии.
Айрин всем корпусом повернулась к техническому директору «Лароссы»:
– Позавчера я была под Манчестером, мистер Гастингс. Там из-за попытки ограбления пассажирский экспресс столкнулся со спецсоставом и сошел с рельс. Сорок шесть человек погибли – мясо вперемешку с землей. Надо полагать, их родственники рыщут сейчас по всей Англии с пистолетами, ища – кто может быть виноват в этом несчастье? Так получается? Нет? Тогда оставим эту тему: я не психотерапевт, я – полицейский комиссар. И, как я понимаю, мисс Висконти сейчас захотела дать показания. Да, мисс Висконти?
– Да, – кивнула брюнетка. – Только не арестовывайте меня.
– Вы на моих глазах пытались выстрелить в человека. Чего же теперь хотите? Мистер Гастингс, мне требуется помещение для допроса и для последующего общения с сотрудниками фирмы. Просить гостеприимства у мистера Лоринга я больше не рискну. Мне необходимо поговорить со всеми охранниками, которые были здесь сегодня утром, вне зависимости от того, видели они выезд машины и последующий взрыв или нет. Затем мне нужен механик Дэйв Клейн и еще двое-трое механиков, по вашему выбору. Если здесь находится кто-то из инженеров, кроме вас, тоже присылайте ко мне. А также второго пилота и тест-пилотов, если они тут есть. Потом вы мне снова понадобитесь, так что прошу не уезжать. И мистеру Лорингу передайте, чтобы он оставался в Килбурне.
– Это еще зачем?
Дверь раздевалки чемпиона резко отворилась. Он стоял, намеренно крутя на мизинце ключи от машины. На нем снова была куртка, а подмышкой – пачка тех самых журналов, что лежали «мордой вниз».
Эмма Висконти на этот раз даже не дернулась к Даниэлю. Только одними губами прошипела какое-то итальянское ругательство и брезгливо попятилась.
– Я не отпускала вас, мистер Лоринг! – резко бросила комиссар.
– Не отпускали? – теперь подвижное лицо Рыжего Короля явно выдало бешенство. – А на каком основании вы можете меня задержать?
Айрин Тауэрс не спешила ответить, стараясь понять, что вызвало эту вспышку: только что пережитые волнение, возмущение и, возможно, страх? Или же обвинение, брошенное Эммой Висконти, было не таким пустым и диким, как могло показаться? Каким образом Лоринг успел перехватить руку Эммы с пистолетом прежде, чем это сделала комиссар? Он что, ожидал покушения? Или это просто такая реакция – фантастическая, на грани запредельной?
– Я вправе задержать здесь всех, кто имеет хоть какое-то отношение к гибели Джанкарло Висконти, – неторопливо проговорила Айрин. – А так как на вас, мистер Лоринг, к тому же покушались уже второй раз за одно утро, то вам даже и безопаснее оставаться на виду у полиции. По крайней мере – пока мы не убедимся, что опасности нет.
Лоринг попытался рассмеяться, но его передернуло.
– Выходку этой полуголой дуры вы называете покушением? А зажигалку с булавочными головками – оружием?
Комиссар указала на черную дырочку в стене:
– Если ваш череп крепче этого стеклопластика, то опасности, вероятно, не было. В любом случае вы мне еще нужны, и я не разрешаю вам уехать. И ничего уносить отсюда до выяснения всех обстоятельств тоже не разрешаю. Положите журналы на место.
«Вот теперь ты вскинешься! – подумала комиссар, не отводя взгляда от залившегося краской лица “великого Лорни”. – Теперь я услышу и все, что ты думаешь о полиции, и то, куда бы ты меня послал, и, возможно, то, чем мне следовало бы заниматься в силу пола и возраста. Ну, давай!»
Однако она его недооценила. Румянец довольно быстро схлынул со щек Даниэля Лоринга, и он устало пожал плечами:
– Я не хочу спорить с полицией. Но, может, вы мне разрешите съездить домой и вернуться обратно? Во-первых, я не завтракал, а бар здесь откроется только в двенадцать – если откроется сегодня вообще. Во время заезда есть не хочется, но коли он не состоится, лучше все же перекусить. А во-вторых, я должен отдать нужные распоряжения управляющему и охране моего дома: после того как по радио сообщат об отмене заезда, обязательно найдется пара-другая придурков, которые непременно пожелают все разузнать, что называется, «на месте». Я люблю своих фанатов, но не таких: лучше пускай их мягко спровадят. Мне отсюда до дома – всего семнадцать минут.
«Хорошо еще, что по секундам не сосчитал. А мог бы!» – комиссар поймала себя на том, что она довольна, хотя гонщик сейчас явно переиграл ее. В любом случае выдержки ему не занимать. Кажется, и ума тоже. Или это хитрость?
– Ладно, – вдруг усмехнулась Айрин. – Пожалуй, пока что вы мне и вправду не понадобитесь. А коль скоро в вашем доме есть охрана, то за вас можно не беспокоиться. Оставьте мне номера своих домашнего и мобильного телефонов, и можете быть свободны. Только лучше не рискуйте и хотя бы до завтра оставайтесь дома.
– Зря вы его отпускаете! – вскинулась приутихшая было Эмма. – Вот увидите: он это сделал нарочно! Это он поручил Джанни обкатать машину, и брат погиб! Это он!
– Эмма! – голос Лоринга прозвучал неожиданно мягко. – Ну не мсти ты мне так глупо и так грубо. Все равно теперь всплывет многое, чему лучше бы не плавать. Так хоть веди себя по-человечески, а? А за то, что было на прошлой неделе, – прости. Ладно?
Он сделал шаг, чтобы уйти, но тут же повернулся и снова взглянул на Айрин Тауэрс:
– Наверное, вы меня сейчас остановите и спросите, что было на той неделе?
– Не спрошу, – покачала головой комиссар. – Идите, Лоринг, идите. Макферсон! – за спинами обступивших их людей она отыскала инспектора Скотленд-Ярда. – Мистер Гастингс нам сейчас выделит помещение для допроса свидетелей, а вам я поручаю найти какой-нибудь плащ или халат. Если мисс Эмма пройдет в таком костюме перед представителями прессы, завтра модные журналы предъявят претензию криминальным изданиям за умыкание клиентов.
Они уже шли по стеклянному воздушному переходу в здание пресс-службы, когда шагавший первым Грэм Гастингс вдруг пропустил вперед констебля и Эмму, чтобы поравняться с комиссаром.
– Еще раз предупреждаю: осторожней с этой девицей! – вновь шепнул он. – Эмма – любовница Гедеоне Кортеса, владельца «Ларосса-корпорейшн».
– Об этом я уже догадалась, – пожала плечами Тауэрс. – А с Лорингом у нее что?
«Дирижер гонки» чуть приподнял очки и улыбнулся.
– Все равно вы мне не поверите, а сама Эмма будет говорить все наоборот. Ничего у них нет. Ни-че-го! Если вам приходилось читать басни Эзопа, которого потом так бесстыже обокрал Лафонтен[6], то название «Лиса и виноград» вы помните. Вот это как раз тот случай.
Глава 6
Милорд
По другую сторону от гоночной трассы, на восточной окраине Килбурна, где пряталась под пирамидальными тополями короткая Цветочная улица, в полуподвале одного из двухэтажных домишек располагалась пивная – самый обычный старомодный паб, вечерами довольно людный, а по утрам почти пустой. Поэтому когда в начале десятого, едва пивнушка открылась, в нее забрел одинокий посетитель, толстая барменша ему обрадовалась.
– Доброе утро, сэр! Что пожелаете?
– Доброе утро. Кружку светлого пива, пожалуйста.
Вид у пришедшего был несколько потерянный и расстроенный, однако он старался этого не показывать. Даже попробовал улыбнуться барменше. Но та не поверила его показному спокойствию, живо сообразив, что занесло к ней в бар особенную птицу. Облик и одежда раннего посетителя ясно говорили, что он вообще-то редко заглядывает в дешевые забегаловки, а растерянное выражение лица наталкивало на мысль, что явился он оттуда, где два часа назад громыхнул взрыв.
– Вы к нам вроде как-то заходили, – заметила тетка, водружая на небольшой круглый столик высокую кружку. – Лицо знакомое.
– Нет, – возразил он. – Я здесь впервые.
– Значит, на кого-то похожи. Вы не из этих будете? Не из гонщиков?
Он посмотрел на любопытную толстуху с некоторой досадой, но врать не стал:
– Ну да. Я – гонщик. Только сегодня гонки нет.
– Знаю, знаю! Тут ведь полиции полнешенько. Страх-то какой! Правда, что три машины на воздух взлетели?
– Да нет, упаси Бог! Одна. И того более чем достаточно.
– Что и говорить. Вот беда-то! И кто же из гонщиков взорвался?
– Никто. Погиб механик.
Барменша всплеснула руками, явно не спеша отойти от столика и оставить посетителя в покое. Болтая, она почти открыто разглядывала его – ведь надо же – живет в Килбурне, а настоящего живого гонщика вблизи видит впервые. Еще спросить бы, кто он, из какой страны! Среди них ведь и итальянцы есть, и немцы, и португальцы, и латиносы всякие! Но этот с виду англичанин. И говорит так чисто, как приезжие не говорят.
Гонщик меж тем тянул пиво, стараясь не замечать назойливости хозяйки. Другой пивной, которая бы открывалась в девять утра, здесь все равно нет, а напряжение снять нужно обязательно.
Он был совсем молодым человеком, на вид лет двадцати или чуть больше. Худощавая ладная фигура делала его выше протокольных ста восьмидесяти двух сантиметров, а красивая, породистая посадка головы придавала уверенный и немного снисходительный вид. У него была мраморно-белая кожа, чуть тронутая мягким северным загаром, черные прямые волосы, волной осенявшие высокий чистый лоб, узкие, будто тушью прорисованные брови и синие глаза. При этом черты лица тонки и изысканы, точно над ними долго и тщательно работал резец опытного скульптора.
Юношу звали Ларс Веллингтон, он был сыном покойного совладельца компании «Ларосса-корпорейшн» лорда Джорджа Веллингтона. И уже одно то, что «Джи-Дабл-ю» не запретил единственному наследнику реализовать детскую мечту – сесть за руль гоночного болида, говорило, по мнению лароссовцев, о выдающейся преданности делу и удивительной лояльности покойного патрона.
При жизни Веллингтона-старшего отношения в «Лароссе» были мягче, будто бы теплее. Может, поэтому к сыну лорда Джорджа все в команде относились добродушно. Иначе двадцатидвухлетнему парню, наделенному полным набором юношеских амбиций, иллюзий и восторгов, пришлось бы солоно в акульем мире «Фортуны». В мире, который он обожал.
– Доброе утро, Ларри! А я думал – кроме меня, здесь никого не будет. Все заторопились домой – лишь бы не попасть на зуб столичной комиссарше!
В бар вошел и сразу направился к столику Веллингтона еще один молодой человек, лет тридцати, не больше. Среднего роста, светловолосый, подтянутый, он показался бы спортсменом даже в самой «неспортивной» обстановке. Ну а уж здесь-то, рядом с гоночным городком, вид выдавал его с головой. Одет он был в светлые брюки, черную футболку и наброшенную на одно плечо черную атласную куртку.
– Привет, Брэд! А до нас-то комиссарше какое может быть дело? – Ларс недоуменно оторвался от пива и ногой повернул стул так, чтобы вошедшему удобней было сесть. – Ладно, еще до меня: все-таки я – пилот «Лароссы». Но ты-то!
Тот усмехнулся:
– Я? Ну, я, само собой, ни при чем. Если не считать фамилии.
Его красивое, немного тяжелое снизу лицо при этих словах слегка дернулось, выдавая куда большее волнение, чем он хотел бы показать.
– Бармен! Или кто тут есть? Виски! И поживее!
– А ты разве не на машине? – наивно поинтересовался Ларри и поймал такой взгляд, что тут же осекся. – Прости. Само собой, от стаканчика спиртного беды не будет.
– И от двух, Ларри. И даже от трех! – голос Брэда дрогнул то ли от злости, то ли просто от раздражения. – И мне плевать на полицию. Пле-вать!
– Боже мой! – толстуха-барменша подкатила к столику и сбоку заглянула в лицо светловолосого гонщика. – Вы… Вы же..? Ведь вы – Лоринг, да?
Ее большое лицо все зарделось и засветилось от одной мысли, что она стоит рядом с великим Лорни. Но тот, кого она приняла за мировую знаменитость, тотчас ее разочаровал:
– Лоринг, да другой! Что вы так на меня уставились, тетенька? Я у вас виски заказывал, а не порцию восторгов в адрес моего несравненного братца! Виски, понимаете?
Она поджала губы, сердясь, может – на себя, может – на невежливого посетителя. Однако не сказала ни слова. Опыт подсказывал ей: парень этот хотя и гонщик и потому пить много никак не должен, на сей раз выдует не одну порцию виски, даже не две. А значит, лучше его не злить: ведь через полчаса на выезде из городка откроется еще одно кафе. Правда, оно – летнее и с куда меньшим ассортиментом, но кто их знает, этих знаменитостей?
– Вот тебе и пожалуйста! – воскликнул Брэндон Лоринг, отвечая усмешкой на понимающий взгляд Ларри. – Так же точно и комиссарша бы тотчас ухватила меня под уздцы. А ведь уж не так и похожи мы с Дени!
Младший брат Даниэля и вправду походил на него скорее условно: посадишь рядом – совершенно разные. Но все же между ними проскальзывало что-то неуловимо общее – та же посадка головы, та же линия красиво развернутых плеч. Да и в походке – такая же гибкая твердость, точность движений, легкая пластика и скрытая сила.
На этом сходство исчерпывалось. Брэндон был на семь лет моложе брата, но выглядел старше – чуть более высокий, более крупный, с более массивным лицом, а главное – с более жестким его выражением. Он участвовал в большой «Фортуне» с двадцати лет, то есть оказался в рядах «всадников» раньше, чем в свое время Даниэль, который завоевывал свою славу ступень за ступенью. Однако Брэд хорошо понимал, что получил аванс, и аванс этот ему выдали только под фамилию Лоринг. Надо сказать, «Балтимор», пригласивший его на место ушедшего в «Лароссу» Даниэля, вроде бы не прогадал: Брэд если и не был гениален, как его старший брат, то отличался хорошей настырностью, был достаточно быстрым, отлично чувствовал трассу и машину. Вот только постоянно не ладил ни с механиками, ни с инженерами и ненавидел лишнюю работу. Если отправить Даниэля на дополнительные тесты не составляло труда (он часто сам на них напрашивался, даже и падая от усталости!), то Брэндон открыто напоминал своим руководителям: внеурочное тестирование не оговорено его контрактом. И отчего-то он, хорошо проходя квалификацию, постоянно терял позицию, а значит – и очки на трассе. У Даниэля же нередко бывало наоборот – он мог оказаться в квалификации даже и десятым, а к финишу приходил первым или вторым.
– Доброе утро, сэр! Что пожелаете?
– Доброе утро. Кружку светлого пива, пожалуйста.
Вид у пришедшего был несколько потерянный и расстроенный, однако он старался этого не показывать. Даже попробовал улыбнуться барменше. Но та не поверила его показному спокойствию, живо сообразив, что занесло к ней в бар особенную птицу. Облик и одежда раннего посетителя ясно говорили, что он вообще-то редко заглядывает в дешевые забегаловки, а растерянное выражение лица наталкивало на мысль, что явился он оттуда, где два часа назад громыхнул взрыв.
– Вы к нам вроде как-то заходили, – заметила тетка, водружая на небольшой круглый столик высокую кружку. – Лицо знакомое.
– Нет, – возразил он. – Я здесь впервые.
– Значит, на кого-то похожи. Вы не из этих будете? Не из гонщиков?
Он посмотрел на любопытную толстуху с некоторой досадой, но врать не стал:
– Ну да. Я – гонщик. Только сегодня гонки нет.
– Знаю, знаю! Тут ведь полиции полнешенько. Страх-то какой! Правда, что три машины на воздух взлетели?
– Да нет, упаси Бог! Одна. И того более чем достаточно.
– Что и говорить. Вот беда-то! И кто же из гонщиков взорвался?
– Никто. Погиб механик.
Барменша всплеснула руками, явно не спеша отойти от столика и оставить посетителя в покое. Болтая, она почти открыто разглядывала его – ведь надо же – живет в Килбурне, а настоящего живого гонщика вблизи видит впервые. Еще спросить бы, кто он, из какой страны! Среди них ведь и итальянцы есть, и немцы, и португальцы, и латиносы всякие! Но этот с виду англичанин. И говорит так чисто, как приезжие не говорят.
Гонщик меж тем тянул пиво, стараясь не замечать назойливости хозяйки. Другой пивной, которая бы открывалась в девять утра, здесь все равно нет, а напряжение снять нужно обязательно.
Он был совсем молодым человеком, на вид лет двадцати или чуть больше. Худощавая ладная фигура делала его выше протокольных ста восьмидесяти двух сантиметров, а красивая, породистая посадка головы придавала уверенный и немного снисходительный вид. У него была мраморно-белая кожа, чуть тронутая мягким северным загаром, черные прямые волосы, волной осенявшие высокий чистый лоб, узкие, будто тушью прорисованные брови и синие глаза. При этом черты лица тонки и изысканы, точно над ними долго и тщательно работал резец опытного скульптора.
Юношу звали Ларс Веллингтон, он был сыном покойного совладельца компании «Ларосса-корпорейшн» лорда Джорджа Веллингтона. И уже одно то, что «Джи-Дабл-ю» не запретил единственному наследнику реализовать детскую мечту – сесть за руль гоночного болида, говорило, по мнению лароссовцев, о выдающейся преданности делу и удивительной лояльности покойного патрона.
При жизни Веллингтона-старшего отношения в «Лароссе» были мягче, будто бы теплее. Может, поэтому к сыну лорда Джорджа все в команде относились добродушно. Иначе двадцатидвухлетнему парню, наделенному полным набором юношеских амбиций, иллюзий и восторгов, пришлось бы солоно в акульем мире «Фортуны». В мире, который он обожал.
– Доброе утро, Ларри! А я думал – кроме меня, здесь никого не будет. Все заторопились домой – лишь бы не попасть на зуб столичной комиссарше!
В бар вошел и сразу направился к столику Веллингтона еще один молодой человек, лет тридцати, не больше. Среднего роста, светловолосый, подтянутый, он показался бы спортсменом даже в самой «неспортивной» обстановке. Ну а уж здесь-то, рядом с гоночным городком, вид выдавал его с головой. Одет он был в светлые брюки, черную футболку и наброшенную на одно плечо черную атласную куртку.
– Привет, Брэд! А до нас-то комиссарше какое может быть дело? – Ларс недоуменно оторвался от пива и ногой повернул стул так, чтобы вошедшему удобней было сесть. – Ладно, еще до меня: все-таки я – пилот «Лароссы». Но ты-то!
Тот усмехнулся:
– Я? Ну, я, само собой, ни при чем. Если не считать фамилии.
Его красивое, немного тяжелое снизу лицо при этих словах слегка дернулось, выдавая куда большее волнение, чем он хотел бы показать.
– Бармен! Или кто тут есть? Виски! И поживее!
– А ты разве не на машине? – наивно поинтересовался Ларри и поймал такой взгляд, что тут же осекся. – Прости. Само собой, от стаканчика спиртного беды не будет.
– И от двух, Ларри. И даже от трех! – голос Брэда дрогнул то ли от злости, то ли просто от раздражения. – И мне плевать на полицию. Пле-вать!
– Боже мой! – толстуха-барменша подкатила к столику и сбоку заглянула в лицо светловолосого гонщика. – Вы… Вы же..? Ведь вы – Лоринг, да?
Ее большое лицо все зарделось и засветилось от одной мысли, что она стоит рядом с великим Лорни. Но тот, кого она приняла за мировую знаменитость, тотчас ее разочаровал:
– Лоринг, да другой! Что вы так на меня уставились, тетенька? Я у вас виски заказывал, а не порцию восторгов в адрес моего несравненного братца! Виски, понимаете?
Она поджала губы, сердясь, может – на себя, может – на невежливого посетителя. Однако не сказала ни слова. Опыт подсказывал ей: парень этот хотя и гонщик и потому пить много никак не должен, на сей раз выдует не одну порцию виски, даже не две. А значит, лучше его не злить: ведь через полчаса на выезде из городка откроется еще одно кафе. Правда, оно – летнее и с куда меньшим ассортиментом, но кто их знает, этих знаменитостей?
– Вот тебе и пожалуйста! – воскликнул Брэндон Лоринг, отвечая усмешкой на понимающий взгляд Ларри. – Так же точно и комиссарша бы тотчас ухватила меня под уздцы. А ведь уж не так и похожи мы с Дени!
Младший брат Даниэля и вправду походил на него скорее условно: посадишь рядом – совершенно разные. Но все же между ними проскальзывало что-то неуловимо общее – та же посадка головы, та же линия красиво развернутых плеч. Да и в походке – такая же гибкая твердость, точность движений, легкая пластика и скрытая сила.
На этом сходство исчерпывалось. Брэндон был на семь лет моложе брата, но выглядел старше – чуть более высокий, более крупный, с более массивным лицом, а главное – с более жестким его выражением. Он участвовал в большой «Фортуне» с двадцати лет, то есть оказался в рядах «всадников» раньше, чем в свое время Даниэль, который завоевывал свою славу ступень за ступенью. Однако Брэд хорошо понимал, что получил аванс, и аванс этот ему выдали только под фамилию Лоринг. Надо сказать, «Балтимор», пригласивший его на место ушедшего в «Лароссу» Даниэля, вроде бы не прогадал: Брэд если и не был гениален, как его старший брат, то отличался хорошей настырностью, был достаточно быстрым, отлично чувствовал трассу и машину. Вот только постоянно не ладил ни с механиками, ни с инженерами и ненавидел лишнюю работу. Если отправить Даниэля на дополнительные тесты не составляло труда (он часто сам на них напрашивался, даже и падая от усталости!), то Брэндон открыто напоминал своим руководителям: внеурочное тестирование не оговорено его контрактом. И отчего-то он, хорошо проходя квалификацию, постоянно терял позицию, а значит – и очки на трассе. У Даниэля же нередко бывало наоборот – он мог оказаться в квалификации даже и десятым, а к финишу приходил первым или вторым.