Ирвинг Уоллес. Слово (Том 2)

   - И теперь вы готовы открыть свою подделку Евангелия от Иакова и Пергаментов Петрония всему миру?
   - Да, готов.
   - Насколько я понял из того, что мне говорили, один или два раза вы уже пытались открыть их как подделку.
   - Правильно. В прошлом году я встретился с Монти, потому что мне были нужны деньги. Я угрожал ему представить открытие как подделку, если он не доставит мне столь нужных для меня денег. Понятное дело, что я сразу же признался, что даже если он мне и даст деньги, свое слово молчания я стану держать недолго, то есть, не стану раскрывать подделку всего год или два. Потом, признался я, мне все равно будет необходимо раскрыть свою мистификацию. Деньги или не деньги, но я не мог позволить церкви избежать своей мести. Потом, уже более решительно, я вступил в переговоры с другой заинтересованной стороной, но прервал их, когда узнал, что эта сторона действует от имени самой церкви, желающей присвоить мою работу и замолчать ее, чтобы сохранить свою веру и свою фальшивую Библию.
   - Вы готовы продать доказательства мне, если я опубликую всю историю?
   - Готов, но за соответствующее денежное вознаграждение, - уклончиво заметил Лебрун.
   - И что же вы рассматриваете соответствующим денежным вознаграждением? - спросил Ренделл, тут же прибавив: - Не следует забывать, что я всего лишь частное лицо, а не банк.
   Лебрун допил свой стакан.
   - Я человек разумный. Если сумма будет выплачена в американских долларах...
   - В американских долларах.
   - Двадцать тысяч.
   - Это большие деньги.
   - Выплату можно будет сделать в двух частях, - сказал Лебрун. - Ведь, после того, я как я передам вам все, это сделает вас богатым и знаменитым.
   - И что вы дадите мне за эти деньги?
   - Доказательство, - ответил тот, - неотвратимое и бесспорное доказательство моей подделки.
   - Что это за доказательство?
   - Во-первых, фрагмент папируса, который точно заполняет лакуну, просвет или дыру в папирусе номер три, о которой вы уже упоминали в кафе. В этом фрагменте имеется отсутствующее место текста, которое Монти цитировал вам, то самое, в котором Иаков перечисляет братьев Иисуса и самого себя. Этот фрагмент неправильной формы, приблизительно 6, 5 на 9, 2 сантиметра 2 1/2 на 3 3/4 дюйма - и он прекрасно соответствует дыре в так называемом оригинале.
   - Но ведь эксперты могут назвать и его аутентичным, точно так же как и весь остальной папирус, находящийся теперь в Амстердаме.
   Лебрун одарил его хитрющей усмешкой.
   - Я уже давно предусматривал такую возможность, мистер Ренделл. На том самом фрагменте, который сейчас находится в моем владении, на папирусе симпатическими чернилами прямо поверх текста нарисована половинка пробитой копьем рыбы. Вторая половина рисунка на вашем Папирусе номер три. На том фрагменте, что находится сейчас в моих руках, имеется моя личная подпись и написанное моей же рукой предложение, говорящее, что все эти папирусы и пергаменты - подделка. Нет, своими детскими методами вы не проявите мои невидимые чернила, слова не станут видимыми после нагрева. Чернила составлены по формуле, применяемой самой Локустой...
   - Кем? - перебил его Ренделл.
   - Вы что, не слыхали про Локусту? Она была официальной отравительницей на службе у императора Нерона вскоре после того времени, которое я выбрал для того, чтобы изгнать Иисуса из Рима. Локуста обучала своих учеников различным ядовитым составам, а варево свое испытывала на рабах. По приказу матери Нерона именно Локуста отравила грибной соус, поданный императору Клавдию. Как говорят, она убила десять тысяч человек. Понятное дело, что ей было нужно в тайне переписываться с Нероном. Для этого она и придумала симпатические чернила. Мне удалось ознакомиться с одной из ее сложных и малоизвестных формул.
   - И вы можете сказать мне ее?
   Лебрун помялся, затем оскалил свои желтые зубы.
   - Сейчас я сообщу вам девять десятых ее формулы, а последнюю, десятую часть сообщу после того, как мы договоримся о нашей сделке. Сама Локуста воспользовалась формулой из работ некоего Филона Александрийского, греческого ученого. Где-то около 146 года до нашей эры он изобрел симпатические чернила, изготавливаемые из галлотаниновой кислоты, получаемой из галловых, чернильных орешков. Когда вы пишете такими чернилами, написанное увидеть нельзя. Чтобы сделать надпись видимой, необходимо прибавить раствор того, что теперь называется сульфатом меди, смешанного с еще одним ингредиентом. Весьма экзотическим. Когда вы узнаете полную формулу, вы сможете проявить мое теперь невидимое имя, предложение и рисунок на папирусе, тем самым уничтожить подлинность всего евангелия от Иакова. За то, что я сообщу вам всю формулу и предоставлю отсутствующий фрагмент, который только что описал, я должен буду получить первую половину из договоренных двадцати тысяч. Если вы останетесь довольны, тогда, в обмен на вторую половину платежа, я предоставлю вам остальные и более убедительные доказательства своей подделки.
   - Что же это может быть?
   Лебрун все так же ухмыльнулся.
   - Дополнительные отсутствующие части, для каждой лакуны в евангелии от Иакова. Мистер Ренделл, вы же собирали когда-нибудь головоломки, составляя картинки по фрагментам? Вы понимаете, как тщательно искривленные или волнистые части головоломки должны совпадать с другими, чтобы собрать всю картинку? Так и здесь. В Амстердаме издатели имеют двадцать четыре куска папирусов, некоторые листы с одним или двумя пропусками, всего там девять небольших отсутствующих мест. Каждый кусочек неправильной формы, удаленный из папируса Воскрешения Два, будет вставлен точно на место, точно так же, как отсутствующие фрагменты головоломки. И вот когда все эти "отсутствующие" кусочки будут вставлены на место, доказательство подделки станет явным и неоспоримым. У меня имеется восемь из таких кусочков. Первый из них - этот тот, который я показывал Монти, зато остальные восемь безопасно хранятся в стальном сейфе. Достаточно вам будет этого, чтобы доказать, что Международный Новый Завет основан на подделке?
   - Да, - ответил Ренделл. Он чувствовал, как руки покрываются гусиной кожей. - Да, этого будет достаточно. Когда вы предоставите мне эти доказательства?
   - А когда вы хотите иметь их?
   - Вечером, - быстро сказал Ренделл. - Сегодня же.
   - Нет, это, наверное, будет невозможно...
   - Тогда завтра.
   Все равно Лебрун сомневался.
   - И не завтра. Два фрагмента я спрятал отдельно. Их я храню отдельно после моего прошлогоднего посещения профессора Монти. Я почти что был готов их уступить заинтересованному покупателю и вынул материалы из укрытия, но затем, когда усомнился в намерениях покупателя, я решил предоставить эти доказательства во время нашей второй встречи, чтобы убедиться в том, что все пойдет так, как я того хочу. Но мои сомнения полностью оправдались. И понимаете, мистер Ренделл, эти два доказательства остались там, где я спрятал их год назад. Поэтому - больше я объяснять не стану - их извлечение потребует какого-то времени. Они находятся за пределами Рима. Не слишком далеко, но все равно, мне понадобится большая часть завтрашнего дня, чтобы достать их.
   Удивляясь тому, что это может быть за место, столь усложняющее доставку доказательства, Ренделл решил не давить на старика.
   - Ладно, - сказал он. - Если вы не можете сделать этого завтра, тогда мы проведем это на следующий день. Скажем, послезавтра, в понедельник.
   - Да, - согласился с ним Лебрун. - Я предоставлю вам то, что вы желаете, послезавтра.
   - Скажите, где вы живете. Я приду туда.
   - Нет, - ответил француз. Он медленно поднялся со своего места. - Нет, это было бы неразумно. Мы встретимся в кафе "Дони" в пять часов вечера и там произведем наш обмен. Если пожелаете, мы сможем потом подойти к вам в номер, чтобы вы были довольны.
   Ренделл тоже встал.
   - Хорошо, кафе "Дони", понедельник, пять вечера.
   Когда они шли к двери, Лебрун искоса глянул на Ренделла.
   - Вы не будете разочарованы, это я вам обещаю. Au revoir, друг мой. Сегодня счастливый день.
   Следя за тем, как Лебрун ковыляет к лифту, Ренделл никак не мог понять, почему сам он не чувствует себя счастливым в этот счастливый день.
   Затем, когда за фальшивомонетчиком закрылась дверь лифта, до него дошло.
   Его вера испарилась.
   * * *
   ОСТАВАЛСЯ ЕЩЕ ОДИН ВОПРОС, одна неприятная сцена, которую предстояло отыграть, прежде чем Ренделл мог начать свое сорокавосьмичасовое ожидание.
   Предстояло сделать международный телефонный разговор.
   Наконец-то он мог позвонить в Амстердам, в гостиницу "Краснапольски", прямо Джорджу Л. Уилеру.
   Тот уже находился в своем офисе "Возрождения Два", поэтому секретарша быстро соединила их.
   - Стив? - рявкнул Уилер.
   - Привет, Джордж. Я считал, что мне следует... - начал было Ренделл.
   - И где, черт подери, ты находишься теперь? - перебил его Уилер. Я правильно услышал от секретарши, будто ты... ?
   - Я в Риме. Позволь мне объяснить.
   - В Риме! - взорвался Уилер. - Черт возьми! В Риме? А почему ты не за своим столом? Разве я не дал ясно понять всем вам, что каждый должен работать, пахать по двадцать четыре часа в сутки, чтобы успеть до пресс-конференции в королевском дворце до будущей пятницы? Я был довольно сердит, когда узнал от Наоми, что ты смылся вчера из города ради каких-то расследований. И я ожидал, что вчера вечером ты вернешься...
   - Я и собирался возвратиться вчера вечером, - отрезал Ренделл. - Но произошло нечто крайне важное...
   - Имеется только одно крайне важное дело, и ради него ты притащишь свою задницу сюда, чтобы заняться работой, раз и навсегда. Мы должны быть готовы с нашим объявлением...
   - Послушай меня, Джордж, - вмешался Ренделл. - Вполне возможно, что никакого объявления и не будет. Уверен, что тебе не хотелось бы выслушивать подобное, но, в конце концов, ты будешь меня только благодарить. Думаю, что будет лучше отложить объявление... возможно, даже всю публикацию Международного Нового Завета.
   В Амстердаме случилась долгая изумленная пауза, наконец в трубке зазвучал голос Уилера:
   - О чем, ради всего святого, ты говоришь?
   Ренделл собрался с духом. Похоже, что будет тяжко. Тем не менее, следовало пережить все неприятности.
   - Джордж, - сказал он, - вы не можете публиковать эту Библию. Я узнал всю правду относительно нее. Открытие профессора Монти: евангелие от Иакова, пергаменты Петрония - все это лишь наглые подделки.
   Еще раз в трубке была мертвая тишина. А после нее прозвучало заявление Уилера, сделанное уверенным тоном:
   - Ты с ума сошел.
   - Мне бы и хотелось. Но, поверь, я в здравом рассудке. Я нашел автора этой мистификации. Я разговаривал с ним. У него имеются доказательства. Ну а теперь ты меня выслушаешь?
   - Ты только напрасно тратишь свое и мое время, - в голосе Уилера не было ничего кроме раздражения. - Ладно уж, валяй, если это позволит тебе почувствовать себя лучше.
   Ренделлу хотелось сказать, что от всего этого он вовсе не станет чувствовать себя лучше. Наоборот, от этого будет лишь головная боль. Только на сей раз нечего было морочить голову Уилеру своими чувствами. Это был критический момент, чтобы поставить издателя лицом к лицу с фактами.
   - Ну ладно, - мрачно начал Ренделл. - Именно поэтому я и прибыл в Рим.
   Он рассказал о своем прилете в Рим, о том как вынудил Анжелу взять ее к своему отцу. Он рассказал Уилеру о том, где обнаружил профессора Монти. Он рассказал о том, каким он нашел профессора, об умственном состоянии археолога, о последующей беседе с доктором Вентури. Потом Ренделл рассказал про преподобного де Фроома, о том, как голландский священник ждал его в гостинице "Эксельсиор", о встрече в номере де Фроома. Он сжато повторил все то, что услышал от голландца, без каких-либо подробностей, даже не называя автора подделки, не упоминая про признания мистификатора Пламмеру - одни голые факты о том, что автор подделки контактировал с Пламмером в Риме, о их встрече в Париже, когда Пламмер и фальшивомонетчик торговались относительно доказательств подделки.
   В этом месте Уилер остановил его:
   - Ага, так в этом замешан де Фроом - сам де Фроом и Пламмер - которые пришли с идеей очутившегося под рукой автора фальшивки, - с яростью орал Уилер. - И ты клюнул на это? Мне следовало догадываться, что они будут пытаться сделать что угодно в самую последнюю минуту. Так они, выходит, наняли фальшивомонетчика, чтобы попытаться саботировать нас?
   - Нет, Джордж, - запротестовал Ренделл, - все это совершенно не так. Пожалуйста, выслушай меня.
   И он продолжил. Он объяснил, как Пламмер попытался встретиться с автором подделки в Риме, и как тот перепугался, увидав домине де Фроома.
   - Именно тогда-то я и решил предпринять попытку узнать, где на самом деле находится автор подделки, - продолжил Ренделл, - и если он действительно существует, от него самого услышать, что он захочет сказать.
   Ренделл пересказал, как ему в голову пришла идея покопаться в бумагах Монти, как он узнал о дате и месте встречи с фальшивомонетчиком год и два месяца назад. Он рассказал о том, как отправился в кафе "Дони", о том, как он встретился лицом к лицу с этим человеком.
   - Джордж, автор подделки покинул мой номер всего лишь полчаса назад, сказал Ренделл. - Это бывший французский подданный, который в Париже назвал себя Робертом Лебруном, но который здесь, в Риме, принял итальянское имя Энрико Тоти. Это пожилой человек, уже за восемьдесят, и большую часть своей жизни он посвятил созданию папирусов Иакова и документов Петрония. Хотите услышать, как он все это сделал?
   Но при этом Ренделл не дал издателю ни секунды времени на ответ. Он повторил историю Роберта Лебруна. Но не всю, не сейчас. Совершенно инстинктивно Ренделл решил не касаться сведений о детстве Лебруна, его юности, его преступной деятельности в Париже, о его аресте и депортации в каторжную колонию в Французской Гвиане, о том, как и почему он разочаровался в Церкви, даже о его навязчивой идее личной мести мировому религиозному сообществу. Эти гадкие подробности личной жизни, пришло в голову Ренделлу, только усилят нежелание Уилера увидеть наиболее существенные факты.
   И он решил остановиться только на этих важнейших фактах.
   Открывая то, как Лебрун, мотивируясь какой-то непонятной неприязнью к Церкви, сделался экспертом во всем, касающемся Нового Завета, Ренделл рассказал о десятилетиях, в течение которых Лебрун провел, готовя свою защищенную со всех сторон подделку. После этого Ренделл рассказал о том, каким образом Лебрун сделал все необходимое, чтобы профессор Монти сделал свое "открытие".
   - Прости, что я все это сообщаю тебе, Джордж, - страстно закончил Ренделл, прекрасно понимая, что издатель сейчас находится в состоянии, близком к самоубийству. - Но мне известно, что и ты, и доктор Дейчхардт, и все остальные хотите только правды.
   Он ждал ответа со стороны Уилера. Только никакого ответа не было. Линия между Амстердамом и Римом была мертва.
   - Джордж, - спросил Ренделл, - и что вы собираетесь теперь делать?
   Голос Уилера пробился через трески на линии. В нем чувствовалась неподдельное бешенство.
   - Я знаю, что мне следовало сделать. Мне следовало бы выгнать тебя в шею, как хотелось сделать раньше. - Он сделал паузу. - Надо было бы выгнать тебя ко всем чертям только за то, что ты такой придурок. Но я не сделаю этого. Слишком мало у нас времени. Ты нам нужен. Ну а что касается всей этой херни, то ты быстро прийдешь в себя, когда поймешь, как подставил тебя де Фроом.
   Капитан собирается оставаться на своем тонущем судне, решил Ренделл. Это было последнее, чего он мог ожидать.
   - Джордж, неужели вы не слушали меня? Несмотря на все то, что вы поставили на карту, неужто вы не понимаете, что вся эта штука - подделка? Мистификация, подготовленная и подброшенная нам извращенным гением? Я прекрасно понимаю, какой потерей станет для вас весь проект. Но подумайте о потере доверия и средств, если вы все же выпустите Библию в свет, и правда будет выставлена после публикации?
   - Да нечего тут выставлять, идиот! Де Фроом придумал всю эту штуку для того, чтобы одурачить тебя, чтобы посеять среди нас панику, вызвать среди нас несогласия.
   - Пошлите за де Фроомом. Он все подтвердит.
   - Не стану я уделять внимания этой сволочи. Тебя поймали на дешевке, на коварной лжи. Будь мужчиной, чтобы согласиться с этим, поверни свою голову в нужную сторону и возвращайся к работе, пока мы еще в благодушном настроении.
   Ренделл изо всех сил пытался сдержаться.
   - Вы и вправду не верите во все это?
   - Ни на йоту. Какой-то оплаченный де Фроомом психопат - и ты считаешь, будто я ему поверю?
   - Ладно, можешь не верить, - сказал Ренделл, всеми силами стараясь сделать свой тон рассудительным. - Можете не верить, пока у меня не будут доказательства, которые я вам представлю.
   - Какие еще доказательства?
   - Лебрун доставит мне доказательства подделки послезавтра - в понедельник вечером - в кафе "Дони".
   Могло показаться, будто Уилер последних слов не услышал. Внезапно он заговорил опять, все его бешенство были искусно подавлено, тактика совершенно пересмотрена. Он обращался к Ренделлу абсолютно доверительным тоном, словно отец, пытающийся увещевать своего расшалившегося сына.
   - Позволь мне кое-что сказать тебе, Стив. Я богобоязненный человек, и ты это знаешь. Я принял Иисуса как своего личного Спасителя. Я много думал о Нашем Господе, и о том, что Он может сделать для нас. Тем не менее, всегда в глубине своего сердца я чувствовал, что если Иисус Христос вернулся на землю опять, как Он сделал это сейчас, благодаря чуду и благоволению евангелия Его брата, всегда может статься так, что найдется кто-то такой, который захочет еще раз продать Его за другие тридцать сребреников. И этот Роберт Лебрун, больной ненавистник Христа - он именно такой человек. Если Христос сядет среди нас, еще раз придется Ему сказать: "Один из вас предаст меня"; и когда спросят, кто же может это быть, Наш Господь вновь скажет: "Это тот, кому дам я кусок хлеба, после того, как обмакну в подливку". И Христу придется обмакнуть хлеб в подливку и дать его твоему Роберту Лебруну - а вместе с ним де Фроому и тебе.
   Было какое-то безумие, думал Ренделл, слушать о поведении и словах Иисуса во время Тайной Вечери, переделанных американским бизнесменом, издателем Библии, во время этого междугородного телефонного разговора.
   - Стив, послушай моего совета, - продолжил Уилер, - не участвуй в этом дешевом предательстве. Настоящий Христос с нами. Позволь Ему жить. Не позволь Лебруну стать Его Иудой двадцатого века. И сам, Стив, не становись Его Пилатом. Не надо вновь спрашивать, что есть истина - когда мы уже знаем истину.
   - Ну а что если истина у Лебруна? Что, если он придет ко мне в понедельник...
   - Он не придет к тебе, Стив, - ровно ответил издатель, - ни в понедельник, ни в какой-либо иной день. У нас имеется слово самых уважаемых мировых исследователей Библии. А ты сам, что ты нашел? Не стоящую ни копейки историю сумасшедшего каторжника о том, как он собрался совершить убийство Господа Бога и Его Сына. Подумай об этом, Стив.
   Телефон щелкнул Ренделлу в ухо, после чего он сделал именно то, что посоветовал сделать его работодатель. Он задумался над всем этим.
   А думал он о последних словах, которые сказал ему Уилер: "А ты сам, что ты нашел? Не стоящую ни копейки историю сумасшедшего каторжника..."
   Каторжника.
   Откуда Уилер узнал, что Роберт Лебрун когда-то был каторжником? Ренделл был очень осторожным, он ни словом не упомянул, ни разу не сказал о прошлом Лебруна.
   Тем не менее, Уилер знал, что Роберт Лебрун был на каторге.
   Все это было удивительно зловещим, и Ренделл даже поежился, потому что у него появилось дурное предчувствие чего-то, ему пока что неизвестного, но которое несомненно представляло само зло.
   ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ
   ПОНЕДЕЛЬНИК УЖЕ БЛИЗИЛСЯ К ВЕЧЕРУ. День был теплым, не жарким; солнце уже уходило к закату, а Стивен Ренделл сидел в кафе "Дони" на Виа Венето, ожидая Роберта Лебруна.
   С совершенно отсутствующим видом он двигал нетронутый бокал с кампари, поворачивая головой то влево, то вправо, как будто находился на теннисном матче, якобы он всего лишь следил за прохожими, движущимися по дорожке между столиками.
   Все это ужасно утомляло - все время чего-то ожидать, и Ренделл сказал сам себе, что Лебрун должен появиться здесь именно тогда, когда обещал, после чего попытался расслабиться. Он массировал шею, мышцы были напряжены как туго натянутые канаты, после чего он разрешил себе краткую роскошь позволить своим мыслям разбрестись в разные стороны.
   Все это время, начиная от прощания с Лебруном вечером в субботу, до этого часа их встречи вечером в понедельник, могло бы быть просто невыносимым, потому-то Ренделл и заставлял себя занять каждый час этого времени работой. Нет, в субботу вечером делом он не занимался, это правда. После ухода Лебруна, и уж точно - после конфликта с Уилером по телефону, он был слишком взволнован, чтобы заняться чем-то осмысленным. Вместо этого он заказал легкую закуску в номер, поел и начал рассматривать свое возможное ближайшее будущее. Что если - вопреки насмешкам Уилера над возможностью подделки - Лебрун принесет абсолютное доказательство собственной мистификации? Каким тогда должен быть следующий шаг Ренделла? Должен ли он отправиться к Уилеру и Дейчхардту, чтобы выложить это доказательство перед ними и заставить их принять то, чего больше они уже не смогут отрицать или не смогут отмахиваться? С другой стороны, а что если они попросту отвергнут правду? Что тогда? Не слишком похоже, чтобы они проигнорировали какое-либо реальное доказательство подделки, ну а если все-таки проигнорируют?
   Были возможны и другие альтернативы, и теперь Ренделл рассматривал любую возможность. Единственное, чего он не мог видеть, то это то, что это принесет лично ему, если не считать удовлетворения от раскрытия истины. Слишком слабое удовлетворение, поскольку открытие правды сопровождалось разрушением его недавно обретенной веры; но - слабое или нет - оно было способно придать его внутреннему бытию новые измерения.
   Вчера, целый день и большую часть вечера, он действительно занимался работой. Что ни говори, но Воскрешение Два платило ему зарплату, и он чувствовал себя обязанным выдать то, чего от него ожидали. Только все валилось из рук, что-то все время ему мешало писать сообщения для прессы, раскрывающие чудо Международного Нового Завета. Все это было ужасно, поскольку являлось подготовкой прославления того, что сам он уже считал пустышкой, подделкой, которая никогда не должна была увидеть свет.
   И еще, что вчера, что сегодня, он неоднократно звонил в Амстердам, не менее полдюжины раз, сотрудничая со своим отделом. О, они все торчали на месте в воскресенье, увлеченные своей работой: О(Нил, Александер, Тейлор и де Боэр. Они читали Ренделлу свои материалы, а он предлагал свои поправки, исправления, делал последние указания. В свою очередь, он и сам диктовал свои заметки для окончательного редактирования и размножения.
   Во время одного из таких разговоров Джессика Тейлор сообщила ему, как нечто совершенно случайное, что Анжела Монти вернулась из Рима, спрашивала о нем и крайне удивлялась, что он сам до сих пор не вернулся. Услышав это, Ренделл попросил Джессику передать Анжеле, что он задерживается в Риме какие-то назначенные встречи, какие-то интервью - но что во вторник он уже вернется. Что передать еще? Нет, больше ничего, разве что пусть наведет порядок и следит за его телефонными звонками.
   В отличие от Уилера, никто из его команды не спросил, какого черта он делает в Риме в столь напряженное время.
   И вчера были сделаны еще две вещи. Первая, жизненно необходима, а вторая, по-своему, крайне важная.
   Жизненно необходимая вещь. Ренделл позвонил своему адвокату, Тэду Кроуфорду, разбудив его в Нью-Йорке, и приказав позвонить рано утром в понедельник в банк, где, используя свою доверенность юриста, перевести Ренделлу в Рим двадцать тысяч долларов. И еще проследить за тем, чтобы деньги поступили наличными, в американской валюте.
   Ответственная вещь - крайне важная лишь потому, что Уилер подверг сомнению достоверность рассказа Лебруна или же отсутствие такой достоверности - состояла в том, чтобы действовать более уверенно с бывшим каторжником. Старый приятель Ренделла - они вместе занялись публицистикой уйму времени назад - давным-давно отказался от рекламной деятельности в пользу своей первой любви, журналистики; и теперь работал в парижском бюро "Ассошиэйтед Пресс" на рю де Берри. Это был Сэм Хелси, с очень острым умом, еще не побежденный рутиной, чью дружбу Ренделл весьма ценил и чьим общением наслаждался во время длительных выпивок, когда Сэм проезжал через Нью-Йорк по дороге в отпуск домой.
   Так что вторым делом было найти вчера Сэма Хэлси в Париже, и по счастью Ренделл обнаружил его "прикованным" к столу ночного дежурного в Ассошиэйтед Пресс, такого же веселого и богохульного как и всегда.
   Ренделл сразу же заявил, что ему нужна услуга, нужно провести кое-какие расследования, но чтобы ответ поступил ему не позднее начала вечера следующего дня. Имеется ли у Сэма кто-то такой, кто мог бы провернуть это? Тогда Сэм спросил, а чего, собственно, Ренделл хочет. Ренделлу хотелось знать, было ли во французской армии подразделение, называемое Экспедиционный Корпус Дьявольского Острова, которое было бы сформировано в 1915 году. Еще Ренделлу хотелось знать, имеются ли хоть какие-нибудь записи в делах Министерства Правосудия, касающиеся молодого француза по имени Роберт Лебрун, который был арестован и осужден за подделки в 1912 году, и который был бы осужден на пребывание на каторге Дьявольского Острова. Заинтригованный Сэм Хелси вызвался провести все исследования утром следующего дня, чтобы позвонить затем днем.