Ирвинг Уоллес. Слово (Том 2)

   Она бросилась в его объятия, закрыв глаза и прижав свои губы к его. Когда же поцелуй закончился, она прошептала:
   - Я люблю тебя еще больше, намного сильнее, чем ты способен вернуть мне.
   Ренделл улыбнулся.
   - Поглядим. - Потом он отстранился он девушки. - А теперь к доктору Найту. Я хочу встретиться с ним один на один.
   И он быстро спустился в кабинет Найта.
   Но того там не было.
   Секретарша англичанина начала было извиняться:
   - Он позвонил и сказал, что сегодня его не будет.
   - А где же он?
   - Работает у себя в гостинице. Хоспис Сан Лючезио.
   - Сан что?
   - Я запишу вам. Сан Лючезио. Это на Вальдек Пирмонтлаан, номер девять. Практически все участвующие в проекте священники и теологи останавливаются там. Странная это гостиница.
   У Ренделла не было времени на выяснения, что же странного было в этой гостинице. Он лишь взял адрес и поспешил к двери.
   - Надо мне позвонить доктору Найту и предупредить, что вы едете к нему? - спросила вдогонку секретарша.
   - Нет, мне бы хотелось сделать ему сюрприз.
   * * *
   ЭТО И ВПРАВДУ БЫЛА странная гостиница.
   Первый взгляд на Сан Лючезио был совершенно обманчивым. Отель выглядел как банальный жилой дом, современный шестиэтажный дом на широкой улице.
   На самом же деле Сан Лючезио был чем-то таким, о чем Ренделл никогда раньше и не слыхал - небольшой гостиницей, предназначенной исключительно для приезжих протестантских и католических священников, а также - членов их семей, и еще - монахинь.
   Тео, который вез Ренделла на встречу с доктором Флорианом Найтом, был неоценимым источником информации. За несколько прошлых лет он перевозил из Сан Лючезио в Краснапольски и назад бесчисленное количество священников равно как и светских теологов, связанных с Возрождением Два, которым давалось специальное разрешение проживания в этой специальной гостинице так что один-единственный вопрос, заданный Тео, в ответ породил целый потоп подробностей и мелочей.
   Сан Лючезио, названный по имени первого ученика святого Франциска Ассизского, был выстроен в 1961 году. Гостиница для церковников имела тридцать четыре комнаты на пятьдесят коек. Стоимость проживания с завтраком составляла четырнадцать гульденов - около четырех долларов - в сутки. Рядом с вестибюлем, как рассказал Тео, был огромный зал с множеством окон, имеющий двойное назначение. В предписанные часы его использовали как молитвенную комнату; на время еды он использовался в качестве столовой. Зал был меблирован передвижными коричневыми стульями, каждый был оборудован собственным столиком. Если посетитель гостиницы желал молиться или медитировать, он мог повернуть сидение по направлению к висящим на стенах священным изображениям. Во время же еды посетитель должен был развернуть сидение к центру зала и есть за собственным столом. С другой стороны вестибюля, по словам того же Тео, располагалась гостиничная часовня, в окна которой были встроены витражи. Возле окна висели две сутаны: одна для католических священников, вторая для священников англиканской церкви. В шкафу имелось все необходимое для проведения мессы.
   Тео подкатил свой лимузин к ступеням, ведущим в Сан Лючезио; Ренделл осмотрелся, вышел из машины и поднялся в отель.
   Вестибюль вовсе не производил впечатление гостиничного; скорее всего он походил на гостиную некоей частной квартиры. На стенах были деревянные панели с закрепленными на них диванными подушками в чехлах, и Ренделл понял, что те служили в качестве спинок стульев для посетителей. Стены были украшены многочисленными напечатанными на ткани библейскими картинками, что в результате давало великолепный живописный эффект. Прямо напротив двери размещалась небольшая гостиничная стойка: стол администратора, за которым восседала полная дама лет пятидесяти.
   Вся сцена была исполнена чистоты и добропорядочности.
   Изумительное место, подумал Ренделл, для конфронтации с теологом с целью показать, кто он на самом деле - сукин сын и проклятый изменник.
   Ренделл направился к столу.
   - Я приехал встретиться с доктором Флорианом Найтом. Мы работаем вместе.
   Дежурная положила руку на телефонную трубку.
   - Он ждет вас?
   - Возможно.
   - Я попробую позвонить ему в номер. Могу я узнать ваше имя?
   Сообщив свое имя, Ренделл нервными шагами прошел ко входу в молитвенную комнату-столовую, отсутствующим взглядом скользнул по коричневым сидениям и столам и вернулся к стойке, когда дежурная уже клала трубку.
   - Доктор Найт на месте, - сообщила женщина. - Он на пятом этаже и встретит вас у лифта.
   Теолог и вправду был в коридоре, ожидал, когда Ренделл вышел из двери лифта. Доктор Флориан Найт представлял собой ту же долговязую фигуру а-ля Обри Бердслей, которую Ренделл видел и ранее, и вчера в Амстердаме, но в то же самое время - не такую. Впервые с тех пор, как Ренделл повстречался с ученым, тот не был раздраженным, взвинченным и беспокойным. Сегодня он был необычно спокойным и расслабленным. И еще, как заметил Ренделл, направляясь с Найтом к его одноместному номеру, тот был глубоко озабоченным.
   Гостиничный номер Найта был даже меньше его спальни в лондонской квартирке. Комната была чистенькой и суровой - кровать, умывальник, складной стол, шкаф, в котором могло поместиться не более двух костюмов. Под высоким окном стояло единственное кресло.
   - Можете занять кресло, - сказал Найт более гостеприимным, не таким как обычно, тоном. - Я бы предложил вам выпить, вот только спиртное в любом виде строго запрещено в этой францисканской гостинице. Тем не менее, я нахожу это местечко довольно удобным. Добрые братья ведут ее так, как будто святой Франциск из Ассизи их исполнительный директор и сейчас, но, поскольку сам святой был склонен, скорее, к беседам с птицами, его служащие обращают больше внимания клиентам. Все довольно мило. - Усевшись на краю кровати, Найт прибавил: - Мне весьма жаль, что вам пришлось прервать свои занятия и прибыть сюда, мистер Ренделл. Я намеревался приехать в Крас завтра, чтобы вновь работать с вами. Ну да ладно, вы уже здесь. Что-то особенное?
   - Да, нечто совершенно особенное, - с нажимом сказал Ренделл. Касающееся именно вас.
   - Прекрасно, сэр, вот он я.
   Ренделл решил не терять слова напрасно. Все необходимо выложить начистоту.
   - Доктор Найт, вчера, под конец рабочего дня вы взяли папку с материалами у мисс Монти, моего секретаря. В папке был приготовленный мною конфиденциальный меморандум. Несколькими часами спустя этот конфиденциальный меморандум очутился в руках домине Мартина де Фроома, заклятого врага нашего проекта.
   Ренделл сделал паузу, ожидая какой-то сильной реакции со стороны Найта, выражающейся либо в удивлении, либо в неодобрении. Но молодой ученый из Оксфорда не проявил абсолютно никаких эмоций.
   - Мне весьма жаль слышать это, - спокойно сказал Найт и открыл жестянку с мятными леденцами, предлагая взять и Ренделлу, но тот отказался; затем, прежде чем сунуть конфету в рот, Найт сообщил:
   - Но не могу сказать, что я удивлен этим.
   Сбитый с толку, Ренделл уставился на теолога.
   - Вы не удивлены?
   - Ну, хотя я и не ожидал, что документ попадет именно к де Фроому, такая возможность все равно существовала. Я удивлен лишь тем, что вам стало известно об этом. Вы уверены, что меморандум находится именно у де Фроома?
   - Вы чертовски правы, я именно уверен. Вчера вечером я встречался с де Фроомом. И я видел этот меморандум у него в руках.
   - И вы совершенно уверены в том, что это тот самый документ, который я вчера взял у мисс Монти?
   - Именно тот, - резко заявил Ренделл, дивясь тому, как Найт безоговорочно соглашается со своей ролью предателя. - И я собираюсь сказать, каким образом я проследил пропажу вплоть до вас.
   Очень коротко Ренделл раскрыл идею с кодовыми именами, примененными в различных копиях меморандума, затем прибавил некоторые подробности своей встречи с де Фроомом и утренней конфронтации с Анжелой Монти. Когда он закончил свой монолог, взгляд его все так же был зафиксирован на Найте. Британский ученый продолжал сосать свой леденец, хотя теперь, его руки, держащие коробку, выдавали беспокойство.
   - Что вы скажете на это? - допытывался Ренделл.
   - Весьма умно, - согласился Найт.
   - И весьма неразумно с вашей стороны, если не сказать - глупо, сказал на это Ренделл. - С того самого момента, как я узнал о том, что ваша книга, "Простой Христос", не будет опубликована в связи с появлением Международного Нового Завета, я рассматривал вас в качестве слабого звена в системе нашей безопасности. Мне следовало знать, что кто-то, столь обиженный нашим проектом - и столь нуждающийся в деньгах - может пойти на все, считая себя вправе, лишь бы только получить их.
   Жестянка в руках доктора Найта дрожала уже заметнее.
   - Так вы знаете обо мне все?
   - Я знал об этом с самого начала, еще в Лондоне. Но я был настолько впечатлен вашими достоинствами, вашей потенциальной ценностью для проекта что, если принять просьбы Валери в вашу пользу...
   - Ах, Валери!
   - ... что отбросил всякие сомнения и убедил себя, будто вам можно доверять. Но я ошибался. Вы предали нас. И я собираюсь доложить обо всем, что мне известно. Все, что мне известно о вас.
   - Нет, - очень быстро, чуть ли не взбешенно.
   Его безмятежный британский фасад пошел трещинами, более того - он начал рассыпаться прахом. Прямо перед глазами Ренделла он предстал живым портретом Дориана Грея, меняясь, делаясь глубоким стариком.
   - Нет, только не говорите им, - умолял он. - Не дайте им изгнать меня.
   - Не дайте? - изумленно переспросил Ренделл. - Вы же согласились с тем, что передали конфиденциальный меморандум де Фроому...
   - Поверьте, я ничего не передавал ему прямо, ничего. Если я и проявил слабость, если предавал вас в чем-то, то это были мелочи, не имеющие никакой ценности. Но сейчас все переменилось. Теперь мне можно верить, полностью. Я предан всей душой Воскрешению Два. В нем вся моя жизнь. Я не могу позволить, чтобы меня отделили от моей работы.
   Возбужденный, он вскочил на ноги и начал ходить туда-сюда по комнате, размахивая руками.
   Ренделл недоуменно наблюдал за ним. Противоречие между поведением Найта и его словами было совершенно бессмысленным. Он просто болен, решил Ренделл, он заболел, у него истерия. И он решил вернуть его к реальному миру.
   - Доктор Найт, как же вы можете говорить, что, с одной стороны, полностью готовы посвятить себя Воскрешению Два, но, с другой стороны, буквально минуту назад, вы соглашаетесь с тем, что передавали наши секреты домине де Фроому? Неужто вы ожидаете, что мы станем терпеть предателя среди себя?
   - Я не предатель! - вскричал доктор Найт. Он подошел к Ренделлу, буквально нависая над ним. - Как вы не поймете? Я намеревался стать предателем. Я даже начал становиться им. Но теперь я не могу - как только узнал правду - не могу! И теперь вы должны позволить мне остаться. Я покончу с собой, если не смогу остаться.
   - Черт побери, о чем это вы говорите? - вскипел Ренделл. - То, что вы говорите - совершеннейшая бессмыслица. Это даже смешно. Мне уже достаточно...
   Он начал было подниматься на ноги, но Найт вцепился ему в плечо, заставляя сесть.
   - Нет, нет, погодите, Ренделл, дайте мне этот шанс. Я все объясню. Я расскажу вам обо всем, и тогда вы увидите, что все имеет смысл. Я очень боялся, но теперь вижу, что обязан, иначе все будет потеряно. Выслушайте меня, пожалуйста.
   До тех пор, пока Ренделл не уселся снова в кресле, Найт не отходил от него, затем он сам отступил к кровати, пытаясь справиться с охватившим его возбуждением, собрать все нужные слова. Наконец, кое-как успокоившись, он присел на краешке кровати, уставился в пол и начал говорить.
   - Когда вы пришли сюда, я не пытался увертываться. Я думал, что моя откровенность сможет разоружить вас, откроет путь к пониманию - ну, даже тем, что я позволю удовлетворить вас тем, будто лично я сам участвовал в каких-то нехороших делах, но что все это было помимо меня, что на самом деле я изменился и теперь на меня можно будет положиться. Но я вижу, что вы все так же видите во мне изменника, и собираетесь выкинуть меня из дела. И теперь я вижу, что никак нельзя избежать исповеди по всей правде. Полагаю, что нет никакого смысла, чтобы я должен был бы покрывать других...
   Других, насторожился Ренделл. Он начал слушать внимательнее.
   - ... и нет смысла скрывать от вас то, что произошло вчера вечером и сегодня утром. - Найт поднял голову. - Если вы все еще думаете, будто в моих словах нет смысла...
   - Продолжайте, - предложил Ренделл.
   - Спасибо. Что касается моего разочарования, моей злости, направленной против доктора Джеффриса - это все правда. Со стороны милой Валери было не совсем хорошо рассказывать вам об этом, но я ее могу простить. Валери лишь пыталась спасти меня от меня самого и, - тут он слабо усмехнулся, - спасти меня ради себя. Да, она умоляла меня присоединиться к Воскрешению Два. Я согласился, но вовсе не по тем причинам, о которых думала она. Я прибыл сюда, как вы и подозревали, с настроениями, которые не позволяли мне доверять. Я знал, что у Воскрешения Два имеются враги. Я знал, кто они такие. Я читал интервью Пламмера с Мартином де Фроомом и еще пару его статей, посвященных той же теме. Специальных планов у меня не было, но где-то на задворках сознания мелькала мысль, что, участвуя в проекте, я смогу найти и спасение для себя.
   - Вы имеете в виду - деньги?
   - Ну - да. Если уж быть совершенно откровенным, я считал, будто деньги - это мое единственное спасение, те самые деньги, что ушли от меня из-за публикации Международного Нового Завета, те самые деньги, что помогут мне вернуть слух, которые позволят мне жениться на Валери и содержать ее, и жить жизнью, достойной молодого британского ученого-теолога.
   - И вы нашли Седрика Пламмера?
   - В этом не было необходимости, - сказал англичанин. - Как раз это Пламмер нашел меня. А если быть совсем точным, это был некто, кого Пламмер представлял.
   Брови Ренделла полезли вверх.
   - Кто-то еще? Кто-то в Краснапольском?
   - Да.
   Ренделл сунул руку в карман пальто и вытащил оттуда миниатюрный магнитофон.
   - Вы не против?
   - Вы хотите записать меня? Ради каких целей?
   - Если наряду с вами были вовлечены и другие...
   - Понятно. Это поможет подтвердить мои слова?
   - Я не могу гарантировать этого, доктор Найт. Если ваша защита будет ясной и законной, тогда эта пленка будет говорить в вашу пользу, если такая необходимость возникнет. Если же я буду неудовлетворен вашим рассказом, я верну эту пленку вам - и тогда вы сможете сами рассказать свою историю издателям.
   - Достаточно честно. - Найт подождал, пока Ренделл не отрегулировал уровень записи на миниатюрном устройстве и не поставил его на полу между ними. Доктор Найт обратился прямо к магнитофону. - Уважаемые присяжные, сказал он. - Это позволит мне сделать мою исповедь по возможности полной и бесстрастной.
   - Вы уже говорили, что когда прибыли сюда и приступили к работе в отеле "Краснапольски", к вам обратился некто, но не Пламмер, - настроил его на серьезный лад Ренделл.
   - Это был некто, знающий мою личную ситуацию, знающий о моей неопубликованной книге про Христа, знающий о моих потребностях и несчастьях. Мне намекнули, что может появиться возможность вернуть все те деньги, которые могли быть моими. Но я держался. Я не мог обмануть доверия. Я не видел себя в качестве сэра Роджера Кейсмента. Тем не менее, за то короткое время, что я был здесь, у меня вошло в привычку копировать все секретные материалы, которые поступали ко мне или только проходили через мои руки. Я внимательно слушал все, что можно было услышать, записывал услышанное и прятал. Но я ничего не делал, пока ко мне не обратились снова. Мне хотелось узнать, сколько будут стоить мои услуги. В свою очередь, меня спросили, что я могу предложить. Совершенно импульсивно, в качестве пробного шара, я передал мое небольшое собрание документов Воскрешения Два тому лицу, которое обратилось ко мне, и сразу же после этого меня привели на встречу с Пламмером. Он любезно сообщил, что переданное мною им было полезным.
   - Так вот каким образом они узнали о дате нашего объявления, и о наших планах передавать всю церемонию в королевском дворце через систему Интелсат?
   - Да. Все это полезно, сообщил мне Пламмер, только этого недостаточно. Им хотелось получать и остальные заметки с меморандумами, которые я мог собрать, но самое главное для них было бы получить предварительную копию новой Библии или, по крайней мере, точное изложение уникального содержания новой Библии, имея в виду материалы Петрония и Иакова, над которым я работал, но во всей полноте не имел. Пламмер сообщил, что у них имеются и другие источники получения материала...
   - Хенниг, - сказал Ренделл.
   - Что?
   - Не обращайте внимания. Продолжайте.
   - ...но пока что им не удалось. А им бы хотелось иметь двойную уверенность. После этого Пламмер назвал цену. Это было... это было ошеломляюще. Подобные деньги могли бы стать решением всех моих проблем. Устоять перед ними было невозможно. Я согласился достать для них новую Библию, или, по крайней мере, переводы новых открытий, содержащихся в ней. Я пообещал доставить им ее вчера.
   Еще раз Ренделл позволил себе открыто проявить свое изумление.
   - Как могли вы надеяться получить копию в свои руки? Ведь книга находится под замком, а ключ у издателей. Все гранки хранятся в сейфе.
   Доктор Найт покачал пальцем.
   - Не совсем так. Но позвольте мне отклониться от собственной хронологии. Я пытался достать копию новой Библии позавчера, но не смог. Поскольку мне не удалось доставить эту копию, я был готов хоть как-то удовлетворить мое контактное лицо и доказать собственную добрую волю к сотрудничеству. Я подыскал несколько документов, которые смог бы передать, и среди них был ваш меморандум Матфея.
   - Понимаю.
   - Ясное дело, они не были довольны. Им хотелось получить саму Библию. Мне казалось, что уж сегодня вечером, то есть, я имею в виду вчерашний день, мне удастся достать ее.
   - Но вы не смогли, - перебил его Ренделл.
   - Наоборот. Смог и достал.
   Ренделл подался вперед.
   - Вы получили в свое распоряжение Международный Новый Завет?
   - С небольшими трудностями. Видите ли, мистер Ренделл, не все копии гранок хранятся в сейфе. У каждого ведущего теолога имеется своя собственная копия. Такая копия имеется и у доктора Джеффриса. Не забывайте, что мы все еще находимся в довольно тесных отношениях. Он располагается в обширном кабинете рядом с холлом. Я могу заходить в него, чтобы пользоваться справочной литературой, и я знал, что свою копию он хранит под замком в своем портфеле. Там стоит цифровой замок. Но он человек довольно рассеянный и привык все записывать. Я поискал в комнате записку с комбинацией. Как я и ожидал, такая записка нашлась. Код я запомнил. Теперь мне нужно было добраться до портфеля, когда Джеффриса не было бы в кабинете. Он как раз планировал поужинать с кем-то позавчера, но спутал дату. Так что мне было известно, что вчера вечером в кабинет он не вернется. Я подождал, когда он уйдет, и вскрыл портфель. Я спрятал гранки, вынес их из отеля и направился в фотомастерскую, которая была бы открыта и вечером, каковую я обнаружил еще ранее. Я отметил только новый материл, перевод Пергамента Петрония и Евангелие от Иакова, и скопировал именно эти страницы. После этого я вернулся в кабинет доктора Джеффриса, положил Библию в его портфель, закрыл его на замок и вернулся к себе с фотокопиями.
   Ренделл слушал, затаив дыхание.
   - И вы передали их?
   Доктор Найт еще раз покачал пальцем.
   - Я собрался так и сделать. Я уже чуть было не поднял телефонную трубку, чтобы позвонить своему контактному лицу и устроить передачу, чтобы получить взамен свои тридцать сребреников. Но ведь вам известно, кто я такой - исследователь, любопытствующий исследователь Библии, сначала это, а уже потом начинающий бизнесмен. Так что я никак не мог отказать себе в том, чтобы самому не прочитать Евангелие от Иакова, а уже потом передать его им.
   - Вы прочли его, - медленно сказал Ренделл. - И что случилось потом?
   - Чудо, - очень просто ответил на это доктор Найт.
   - Что?
   - Мое общение с Нашим Господом и произошедшее за этим чудо. Мистер Ренделл, если вы знаете меня достаточно хорошо, то должны были бы понимать, что я глубоко интересуюсь религией, хотя религиозным человеком назвать меня нельзя. Я всегда лишь исследовал Христа и Его миссию со стороны, объективно, как исследователь. Я никогда не был близок с ним, не принимал Его в свое сердце. Но вчера вечером я читал Иакова, и вчера же вечером я сидел здесь, как сижу сейчас на этой кровати, и я плакал. Я впервые ясно увидел Иисуса, впервые испытал Его сочувствие к себе. Я был охвачен сильнейшим эмоциональным возбуждением, которое когда-либо испытывал. Вы можете понять это?
   Ренделл кивнул, продолжая слушать молча.
   - Я прилег на кровать и закрыл глаза, - продолжал доктор Найт еще более эмоционально. - Я весь был поглощен любовью к Христу, моей бьющей через край верой в Него, своим желанием быть для Него полезным. Должно быть, я заснул. И во сне, а, может быть, проснувшись среди ночи, я видел Иисуса, касался края его одежд, слышал, как он говорил со мной - со мной теми словами, которые записал его брат Иаков. Я молил Его простить мне мои совершенные и еще не совершенные грехи, и я обещал посвятить Ему всю свою жизнь. Он же, в свою очередь, благословил меня и пообещал, что теперь со мною все будет в порядке. Вы думаете, что этот эпизод, этот сон или видение в момент пробуждения представляют меня безумцем, лунатиком? Я бы и сам мог подумать так, если бы не то, что случилось потом.
   Перевозбудившись, доктор Найт погрузился в какие-то свои внутренние воспоминания и уже не мог говорить. Ренделл попытался вывести его из этого состояния.
   - Что же произошло потом, Флориан? - мягко спросил он.
   Доктор Найт заморгал.
   - Невероятное... - сказал он. - Я проснулся рано утром, солнце струило свои лучи через окно, что над вашей головой. Я был весь мокрый от испарины. Я чувствовал себя очищенным от всего лишнего. Я чувствовал умиротворенность. Я спокойно лежал, а потом услышал сладкий, приятнейший звук - птичку, чирикающую возле форточки. Птица, я слышал, как птица пела свою песню - я, который не слышал птиц многие годы - я, который почти всю жизнь был глухим - я, который с трудом слышал человека, стоящего прямо передо мною и чуть ли не кричащего мне в ухо - я слышал птичье пение даже без помощи аппарата - я не одеваю его, когда ложусь. Видите, он так и лежит на тумбочке, где я оставил его вчера вечером. Я не надевал его - вы и не заметили - но я слышал каждое ваше слово, сказанное в этой комнате, чисто, ясно, без каких-либо усилий. Сегодня утром я сходил с ума от возбуждения. Услышав птицу, я вскочил с постели и включил свой транзисторный приемник, и тут меня залила волна музыки. Я поспешил к двери, раскрыл ее настежь, а там внизу убирали горничные и о чем-то болтали. Я мог слышать. Я предложил всего себя Христу, а он простил мне и восстановил мой слух. Он исцелил меня. Это чудо. Вы верите мне, Ренделл?
   - Я верю вам, Флориан, - сказал глубоко тронутый Ренделл. Он раздумывал, что же делать дальше. Больше ждать было нельзя.
   - Когда я более-менее пришел в себя, я позвонил. Я говорил со своим... связником. Я сказал, что готов встретиться с ним. Вместо того, чтобы идти на работу, я встретился с ним в какой-то квартирке на окраине Амстердама. Я заранее предупредил его, что никак не смог достать для него новую Библию. Я сказал ему, что жалею о том, что обещал им, и даже о том, что передавал те малозначащие материалы, которые уже попали к ним в руки. Я потребовал вернуть мне все то, что передал им вчера, ваш меморандум Матфея. Он сообщил, что не может вернуть мне документы, что они уже в других руках. Скорее всего, они уже попали в руки де Фроома, хотя я этого и не знаю наверняка.
   - Да, он получил их.
   - А потом этот человек - мой связник - начал убеждать меня достать для них Библию. Я заявил ему на это, что сама идея для меня отвратительна. Тогда он сообщил, что наверняка они заплатят мне больше, чем было оговорено заранее. На это я сказал, что подобная торговля меня никак не интересует. В ответ он начал мне угрожать, сказал, что если я не соглашусь сотрудничать с ними, он раскроет все совершенное мною. Я же заявил, что мне на это наплевать, после чего ушел. Я вернулся назад, к себе в номер, и уничтожил все фотокопии страниц Международного Нового Завета, чтобы их содержание уже наверняка не попало к де Фроому, и тут я узнал, что приехали вы. Теперь вам известно, что я испытываю к новой книге, к Иакову, к проекту, и почему я молю вас не выгонять меня. Я должен остаться. Я должен внести свою лепту в доброе дело.
   Ренделл слушал его и одновременно размышлял. Вопрос был не в том, каким образом, чудесным или психологическим, слух доктора Найта был восстановлен. В каком-то смысле это и вправду было истинное чудо. Было ли чудо с Лори Кук настоящим или поддельным - теперь это уже не имело такого значения. Чудо доктора Найта было достаточным доказательством силы послания, заключенного в новой Библии. Только вот это чудо, сказал Ренделл себе, он лично никогда не откроет издателям, чтобы позволить эксплуатировать его ради увеличения продаж Международного Нового Завета. И надо будет посоветовать Флориану Найту продолжать носить свой аппарат до тех пор, пока Библия не будет успешно выпущена в свет. Зато доверие к доктору Найту было теперь восстановлено, его откровенность была очевидна. Оставалось одно.