Ишков Михаил. Навуходоносор

   - Иначе ты их всех сейчас арестуешь? - неожиданно спросил старик.
   - Так точно. Дам время успокоиться, потом каждый из них получит возможность загладить грех неповиновения в бою.
   - Это долго, ненадежно... Пустое это... Загладить грех! Что они, святые?.. Тебе придется долго наводить порядок в собственном лагере.
   - Повсюду уже расставлены мои люди.
   - Значит, говоришь, я обязал тебя защитить династию и ты её защитишь?
   - Так точно.
   - Что будет с гонцом, который попадет в руки птицеголовых?
   Навуходоносор пожал плечами.
   - Дурака на это дело нельзя посылать! - рассердился царь. - Здесь требуется сообразительный, верткий парень.
   - Пойдет доброволец.
   - Кто?
   - Подставь спину.
   - Позови его.
   Навуходоносор вышел из палатки и крикнул.
   - Рахим!
   Тот вышел из темноты. Царевич махнул ему рукой - следуй за мной. Уже в шатре Набополасар спросил.
   - Ты знаешь, зачем я позвал тебя?
   - Да, господин.
   - Значит подслушивал?
   - Нет, господин. Догадался..
   - Зачем берешься за такое страшное дело?..
   - Господин, я дал присягу служить вашей царственности.
   - И царевичу?
   - И ему, и его царственности, когда она снизойдет на него.
   Старик хмыкнул.
   - Ты чей сын?
   - Бел-Усата.
   - Знаю, добрый хозяин, хороший воин. Помнится, я когда-то доверил ему охранять царевича, когда тот посещал школу.
   - Точно так, господин.
   Набополасар сделал паузу потом искоса глянул на воина.
   - Что, если птицеголовые отрежут тебе голову?
   - За что, господин? Что может знать гонец? Бить будут, это точно. Кто же позволит себе ни с того, ни с сего лишиться молодого крепкого раба.
   - Тоже верно. Я заковал бы тебя в цепи и отправил в поместье. Какую награду обещал тебе наследник?
   - Поле в половину бура на хорошей земле, возле канала, с норией* и раба. Я сам смогу его выбрать из царской добычи.
   - Достойная награда, - одобрил царь. - Если удастся, получишь от меня мину серебра. На обзаведение хозяйством... Ступай.
   Когда они остались одни, старик спросил сына.
   - Почему ты решил, что, получив это известие, Нехао непременно атакует захваченную нами пядь земли?
   - Потому что наши воины на его берегу как бревно в глазу. Когда он уверится, что у нас в лагере смута, он попытается сбросить нас в воду. Более того, я знаю точно, что его люди запасают в городах Сирии большое количество бурдюков.
   - Он решился переправляться через реку?!
   - Да, господин.
   - Хорошо, - не раздумывая кивнул Набополасар. - Зови сюда военачальников чином не ниже луббутумов. Я объявлю о твоем назначении. Пусть каждый из них тут же, на месте, даст клятву на верность династии. Пусть каждый из них именем мстительницы Эрешкигаль даст обет держать язык за зубами. Действуй, Кудурру, ты должен разгромить их. Разгромить так, чтобы мир содрогнулся, услышав о битве под Каркемишем! Ты должен наложить горы трупов. Евфрат должен стать красным от крови. Ты должен досыта ублажить Нергала. Иначе тебе не смыть грех предательства. Ты меня понял, сын?
   - Да, отец.
   - Иди сюда.
   Навуходоносор, как в детстве, с опаской приблизился к отцу.
   - На колени.
   Навуходоносор встал на колени. Отец оттянул ему ухо, потом отпустил, провел ладонью по курчавой голове...
   - Тебе уже скоро тридцать, а бороденка жиденькая. Не царственная у тебя борода. То ли дело у Ашшурбанапала. Во была бородища!.. - он ещё раз погладил сына, потом тихо проникновенно сказал. - Ты должен разгромить их так, чтобы они захлебнулись в собственной крови. Тогда я с легкой печенью сойду в Страну без Возврата. Зови людей...
   Глава 8
   Рахим Подставь спину попал в руки египтян в последние дни месяца аяру, на двадцатом году царствования Набополасара (605 г до н.э.). Через несколько дней, поутру, наблюдатели на левом, халдейском, берегу отметили необычную суету во вражеском стане. К полудню разведчики доставили известие: полководцы фараона выступили из расположенного по соседству со стенами Каркемиша полевого лагеря. По уточненным сведениям, поступившим к вечеру, стало ясно, что египтяне решились наконец сбросить врага в реку.
   Впереди птицеголовые гнали захваченных пленных и местных жителей, многие из которых были вооружены кирками и лопатами. Следом тянулись повозки инженерных отрядов египетской армии, затем сводные сотни египетских и лидийских лучников, далее колонны пехоты, включающей нубийцев - по словам одного из разведчиков "черных, как напта", - тысячный отряд наемников-греков и наконец ряды колесниц. Вражеская армия двигалась тремя колоннами: полк на левом фланге, наименьший по составу, нес штандарты Сета; на правом - Рэ. Главный в центре, самый многочисленный, маршировал под знаменем Амона*. Как раз в его составе наблюдатели заметили греков-наемников, умеющих сражаться в тесно сплоченном строю, называемом фаланга. Конницы лазутчики не заметили - с конницей у египтян было совсем худо.
   Полк Сета, перенасыщенный отрядами лучников и спешенных колесничих, занял самый дальний от города, наиболее возвышенный участок. Между ним и полком Амона были поставлены греческие наемники и чернокожие нубийцы. Ближайшим к реке и крепости оказался полк Рэ, состоявший в основном из "птицеголовых" - воинов, имевших шлемы-каски, напоминающие соколиные головы.
   Расположившись на позициях перед плацдармом, охватив его с двух сторон, неприятель, не взирая на темноту, при свете многочисленных факелов принялся сооружать проходы через овраги и болотистые поймы речек. Пленных не щадили - должно быть, в их число попал и Подставь спину. Тревога сжала сердце Кудурру - сумеет ли парень вывернутся? Достанется ли ему полбура плодородной земли в предместье Бит-шар-Бабили или она перейдет к его родственникам?
   Были ранние сумерки. Небо после захода солнца померкло сразу пронзительная, удивительно ясная в предгорьях, синь вдруг помертвела, затаилась, выпустила коготочки-звездочки. Первой, конечно, заблистала Инанна. Вон она, восьмиугольная, сладостная, дарующая смерть и любовь, появилась как раз в той стороне, где была подготовлена главная переправа.
   Туда, за изгиб реки, держал теперь путь Навуходоносор. Повыше его, прячась за купами деревьев, к переправе подтягивались конники из мидийского корпуса. Засмотревшись на Вечернюю звезду, царевич на мгновение осадил коня - вороной покорно замер, всхрапнул, помотал головой. Кудурру потянул за поводья, развернул его в сторону своей палатки. Амтиду, прослышавшая об отданном приказе, о предстоящем сражении молилась возле священного огня, зажженного в чаше, полной дурно пахнущей наптой. Кудурру, поколебавшись мгновение, всего лишь на секундочку преклонил рядом с ней колено. Глядя на хрупкий чадящий язычок пламени, обратился к Мардуку и в его лице к Создателю, чьи имена так разнообразны и так экзотичны, с просьбой о подмоге. Последние гадания, проведенные Бел-Ибни, были благоприятны, звезды, по словам уману, тоже были настроены доброжелательно. Все равно камень на душе не стал легче...
   Испросив благословение, Кудурру поднялся, вышел из палатки, ощутил на груди родную тяжесть тела Амтиду, выскочившей следом и повисшей на шее. Отодвинул её и во главе клина отборных поскакал вслед за мидийцами. Этих было решено перебрасывать в первую очередь - вплавь, вместе с конями. Самых сильных и умелых. Зверей... Повстречайся с ними Ахриман, и ему, повелителю зла, тоже не поздоровилось бы... Астиаг, подстать отцу такой же здоровенный, только куда более тонкий в поясе, отправлялся вместе с передовым отрядом, чтобы на месте организовать кордон, через который и мышь не смогла бы пробраться... На необходимости организации непроницаемого для врага заслона особенно настаивал Навуходоносор.
   Тончайший серп месяца, всплывший над ближайшим, откровенно белеющим в ночи откосом, грозил сияющими рожками рассыпанным на его небесном пути звездам. На закате ещё чуть багровела полоска зари. Дождь, что ли, пророчила, с тоской подумал Кудурру. Дождь ни к чему. Евфрат вспухнет, убыстрит ход. Как-то особенно пронзительно припомнились ему последние наставления отца, призывавшего сына обращать особое внимание на погоду и не стесняться запрашивать богов. Режь ягнят, советовал старик, пока не удостоверишься, что правильно понял предсказание...
   Со стороны лагеря халдеев внезапно донеслись жуткие вопли, звон оружия. Специально выделенные воины забегали с факелами по лагерю, начали поджигать ветхие палатки и заранее сложенные кучи хвороста. Изображали мятеж... Два добровольца-перебежчика уже ушли в стан врага с известием, что царские отборные и благородные колесничие, а также некоторые отряды тяжелой пехоты отказываются переправляться на северный плацдарм и только ждут момента, чтобы расправиться с царевичем. Мысль о перебежчиках вновь напомнила о Подставь спину. Этого было искренне жаль. Серебро серебром, но он успел привязаться к этому немногословному крепкому парню, отличавшемуся удивительным нюхом. Собаке не уступит...
   Халдейские саперы между тем принялись налаживать переправу. Они перевозили через поток сплетенные из пальмового волокна канаты, подтягивали лодки, надували бурдюки, сплачивали калакку.
   Мидийский царевич подъехал на своем коне к Навуходоносору. Астиага била крупная, заметная дрожь, он всегда нервничал перед делом. И опыта ему было не занимать, и крови его клинок отведал немало, а вот поди ж ты!..
   - Ничего, - Астиаг успокоил шурина. - Влезу в воду, пройдет.
   После короткой паузы он добавил.
   - А вода нынче хо-о-олодная... Видно, дэвы постарались.
   - Ты особо дэвов не поминай, - предупредил его Кудурру. - А то накаркаешь. Лучше скалься и пошучивай.
   - Не учи ученого, - огрызнулся Астиаг.
   Он спешился, взял под уздцы коня и повел его к уже наведенным через реку канатам, часто переброшеннным через русло. Следом за ним двинулись воины передового отряда.
   - Ты вот что, - возгласом остановил его Навуходоносор, - как только наладишь боевое охранение, спрячь людей. И сам затаись... Сигнал подашь с помощью гонца. Никаких факелов на берегу, криков. Покажи мне посыльного, чтобы я потом был спокоен.
   Астиаг крикнул что-то по-своему, и к царевичам подбежал тщедушный, юркий воин с вислыми усами. Навуходоносор кликнул факельщика, тот приблизил свет. Мидиец оказался немолод, взгляд у него был холодный.
   - Из персов, - объяснил Астиаг. - Плавает, как рыба, ползает, как змея, прыгает, как леопард. Конь у него разумеет человеческую речь. Он придет с донесением.
   - Жду, - по-мидийски предупредил гонца Навуходоносор. - Ступай.
   Дождавшись, когда последний всадник исчез в сумеречной безлунной тьме - со стороны реки сначала отчетливо доносился плеск воды, похрапывание плывущих коней, потом всякие посторонние звуки угасли - царевич вернулся в лагерь.
   Здесь тоже все было готово к переправе. Войска, кроме тех отрядов, которые изображали мятеж - эти должны были переправляться в последнюю очередь - постепенно подтягивались к берегу, кисиры занимали отведенные им места. Переправой командовал Набузардан. Начальник царских колесниц Идди-Мардук-баллату, сначала было посмевший оспаривать распоряжения "мальчишки", получив суровое внушение от Набополасара, теперь изображал необыкновенное рвение. Его воины вместе с конницей, ведомой Нериглиссаром, уже переправлялись на полберу ниже по реке, за крутым изгибом Евфрата. Все шло, как задумано. Утонувших пока было раз, два и обчелся, делать вроде бы нечего, оставалось ждать, однако вынести безделье было труднее всего. Кудурру не мог найти себе места. Видеть никого не хотелось, тем более попусту тратить слова. Принялся составлять распоряжение Шамгур-Набу, начальнику пехоты, под чьей ответственностью находился северный плацдарм.
   "Письмо Навуходоносора Шамгур-Набу, начальнику пехоты. Желаю тебе здоровья. Пусть боги Бел* и Набу изрекут тебе благополучие. Завтра жди наступления врага. Держись стойко..."
   Далее предупредил, что птицеголовые прокладывают дороги к его укреплениям, затем напомнил об условном сигнале Два дыма.. Два больших столба дыма.... В случае отвода противником своих войск ни в коем случае не терять с ними боевое соприкосновение...
   Что еще?
   Наконец Кудурру отправился в свою палатку. Амтиду, ни слова не говоря, поставила перед ним чашку с огрубевшей за сутки простоквашей. Муж поел, прилег - сна не было. Женщина вновь обратилась к священному огню. Чем ещё она могла помочь ему?
   * * *
   Перед восходом солнца к Навуходоносору доставили гонца от Астиага. Тот подтвердил, что местность к югу от города очищена от вражеских пикетов и спустя полчаса главные силы халдейской армии начали переправляться через Евфрат. Саперы с помощью канатов принялись дружно перетягивать на противоположный берег высоконосые лодки куффу, плоты сплоченные из непроницаемых кожаных мешков, на которых громоздились повозки, припасы, увязанное в кипы оружие. Бородатые пехотинцы и молоденькие лучники начали энергично надувать привязанные к плечам и поясу объемистые бурдюки - шум вбираемого в тысячи грудей воздуха ощутимо зашелестел над рекой. Шеренга за шеренгой воины, поднакопив в мешки спасительный воздух, ступали в воду каждый из них накрепко вцепился зубами в мундштук. Скоро вся ширь реки покрылась головами бородачей, одной рукой подгребающих воду, другой придерживающихся натянутых тросов. К тому моменту, когда передовые части выбрались на землю и начали мелкими группами растягиваться по редколесью и зарослям колючника, окружавшими стены Каркемиша с южной стороны, мидийская и халдейская конница, а также колесницы вавилонян уже успели ниже по реке перейти на противоположный берег. Теперь саперы волокли против течения к главной переправе широкие плоты-калакку. Набузардан, подгонявший их, успел сорвать голос, рядом с ним бегал глашатай, выкрикивающий команды.
   Кудурру глянул на север. В той стороне, где затаился Каркемиш, пока было тихо. Чуть брезжили на сероватом пологе неба стены крепости. За несколько минут до восхода солнца, когда на небе окончательно угасли звезды, со стороны северных холмов донесся глухой шум, потом ясно озвучились истошные вскрики боевых труб и грохот барабанов.
   Тут все и завертелось!..
   Неожиданно на берег Евфрата выше переправы выскочили босые, без шлемов, египетские лучники и дали залп. Стрелы одолели реку, однако на противоположный берег пали уже на излете. Навуходоносор от изумления рот раскрыл - вот тебе и Астиаг! Вот и очистил местность от вражеских лазутчиков! Куда же он смотрел? Как же посылать в воду людей под обстрелом вражеских воинов? В то же мгновение египтяне начали рушиться на землю как снопы - это спрятавшиеся в ближайших к реке кустах мидяне принялись поражать их стрелами. Спустя несколько минут все было кончено. На берег выскочил Астиаг в высокой шапке и меховой, наброшенной на одно плечо накидке, под которой ярко блеснули пластинки панциря, ниже алые шаровары, заправленные в мягкие сапоги с загнутыми вверх носками, - и помахал руками. Все, мол, в порядке...
   Следом к Навуходоносору подскакал гонец от Шамгур-Набу и доложил, что с первыми лучами солнца птицеголовые принялись обстреливать из луков земляные укрепления, ограждавшие периметр плацдарма. Через час следующий посыльной сообщил, что отбита атака колоны Амона, враг обильно сыплет стрелами, есть потери, дело принимает худой оборот, и словно в подтверждение его слов, над лесом, где разворачивалась битва поплыли густые клубы дыма. Этот условный знак означал, что все три колонны вражеской армией вступил в бой.
   Теперь все решали минуты. Навуходоносор отер вспотевший вдруг лоб и, ударив жеребца пятками, послал его в воду. Увальни-халдеи из отряда отборных, числом около двух сотен, двинулись за ним. Те, кто пока оставался на берегу, дружно затянули: "Царь, чьи деянья для Мардука приятны"...
   * * *
   Тут же в памятные звуки боевой песни вплелся голос чтеца - явь и былое опять воссоединились в сознании. Навуходоносор заинтересованно глянул в сторону сценической площадки. Танцоры, изображавшие богов собрались полукругом вокруг бородатого, украшенного венцом из пальмовых листьев, главного героя. Позы были самые изысканные, особенно хороша была лицедейка, воплощавшая богиню Иштар. На голове у неё была зеленого цвета шапка с малиновым околышем, валиком прикрывшим длинны, слегка завитые, распущенные волосы. Шею и пышную грудь юной девы, воплощавшую одновременно мать, жену, вечную невесту и убийцу бога Сина, прикрывала богатая подвеска, украшенная самоцветами. Платье легкими складками струилось до пола. Наблюдать за ней, за актером, изображавшем самого Мардука - на голове у него была надета маска священного бородатого быка с высокой тиарой, - было приятно. Видно, неоднократные напоминания главному писцу цеха танцоров о том, что если в саму церемонию нельзя вносить никаких изменений, то музыкальное сопровождение и телодвижения актеров давным-давно пора освежить, возымели действие. Как только женский хор закончил, повествование о мудром и доблестном Атрахасисе, спасшем род человеческий, представление стремительно поспешило к своему завершенью.
   Чтец поднял руку, обратил её ладонью к трону. Царь приложил пальцы к уху, прислушался.
   Человек нес свое бремя,
   Загрубели руки от тяжкой работы.
   Киркой и лопатой строили храмы,
   Сооружали большие каналы.
   < ... >
   Не прошло и двенадцати сотен лет,
   Страна разрослась, расплодились люди.
   Как дикий бык ревет земля.
   Бог встревожен сильнейшим шумом,
   Эллиль слышит людской гомон,
   Богам великим молвит слово:
   "Шум человека меня донимает,
   Спать невозможно в таком гаме!
   Прикажем - пусть чума нагрянет...
   Подобно буре да пусть пройдутся
   Мор, болезни, чума и язва!"
   Дал великий Эйа Атрахасису совет - пусть черноголовые возложат дары к воротам храмов, молитвой прославят имена божьи, чтобы утихомирить Эллиля. Те так и поступили: "хлебы печеные перед ними поставили, мукой сезама воздали богам..." Устыдились небожители, отступили от людей.
   Прошло ещё двенадцать сотен лет, ещё гуще расплодились люди, под бременем насущных забот позабыли о благодетелях. Наслали на них боги великую засуху и голод... Однако и на этот раз Атрахасис вымолил людям прощение. Возложили они хлебы к воротам Адада, вознесли молитвы к домам божьим. Ответил повелитель грозы обильным дождем.
   Сколько раз Навуходоносор слушал эту поэму, и только теперь он с каким-то пронзительным удивлением осознал, что первые люди, созданные Нинту для исполнения назначенных богам работ по обустройства земли, были наделены бессмертием. Срок их жизни был немерен, только внешние силы - мор, глад, язва - могли истребить человеков.
   Наконец, с горечью сообщил чтец, додумались великие боги и до потопа, но и на этот раз мудрый Эйя тайно дал совет Атрахасису соорудить
   ...корабль, шириной длине пусть будет он равен!..
   Назови его именем "Спасающий жизни"
   Покрой его крышей подобно Апсу!
   Так, чтобы солнце внутрь его не проникло.
   Да будет закрыт он и сверху и снизу!
   Когда же началось наводнение и Эллиль "опрокинул на головы людей море", трубы на стенах дворца вновь затрубили боевой гимн...
   Царь невольно поежился от удовольствия, - было приятно, что распорядитель не позабыл ещё раз вплести в музыкальное сопровождение этот сладостный, незабываемый мотив.
   Разом предстало в памяти широкое поле вокруг крепости. Сам он тогда, после того, как его любимый скакун одолел реку, пересел на высоченного вороного рысака, подаренного Астиагом. Этот жеребец был подстать тому, виданному в отрочестве, на котором разъезжал его тесть, Киаксар. Настоящий нессийский скакун!.. Теперь ему было отлично видны окрестности. Словно на крепостную башню взобрался...
   Справа утесами возвышались стены Каркемиша, отгороженные от прилегающей местности нешироким и, по-видимому, мелким рвом с застоявшейся, начинающей цвести водой. На наклонном пандусе, ведущем к главным воротам крепости, помещенным между двух высоких башен, были размещены воины египетской гвардии. Выставив копья, они не подпускали ко входу своих солдат. Поверх стен были выстроены лучники гарнизона.
   Вся картина до жути ясно рисовалась перед глазами. Прошло столько лет, но Навуходоносор до мельчайшей зазубринки мог восстановить в памяти абрис крепостных стен, мельтешащие в беспорядке перед рвом вражеские сотни. Египетские "знаменосцы" - командиры двухсотенных отрядов, не жалея сил, работали палками направо и налево - пытались вразумить пытавшихся спастись от стрел халдеев и мидян своих солдат держать строй. Стрельба по приказанию Навуходоносора велась десятками вдоль всего фронта с постоянной сменой стрелков. Первые две линии давали залп, - передняя, привстав на колено, другая стоя, - их тут же сменяли следующие. Стрелы непрерывно, тучами, сыпались на египетское войско. Противник был лишен своих лучников, которые оказались в хвосте колон, спешивших занять позиции перед внезапно навалившимся на город халдейским войском. Как потом донесли царевичу, главнокомандующий египтян в первый момент не очень-то озаботился появлением вражеских войск у себя в тылу. "Мальчишка" решил отвлечь внимание от главного плацдарма - на этом мнении сошлись все египетские военачальники. Даже начальник колесничного войска и его помощник-идену, постоянно настаивавшие на том, что нельзя ослаблять внимание к южному направлению, согласились, что это пустая бравада и оставленный в лагере резерв легко опрокинет зарвавшегося вояку. Почти вся тяжелая пехота халдеев располагалась на северном пятачке, так что атаковать Навуходоносору нечем.
   Царевич первым же ударом мидийской конницы и колесниц опрокинул резервный отряд египтян, прикрывавший поле сражения с юга, и не медля принялся выстраивать свои эмуку* - колесницы, конницу и лучников - на прилегающих к городу холмах.
   Когда колесницы вавилонян загнали остатки египетского резерва в полевой лагерь, великий начальник войска наконец осознал смертельную опасность, нависшую над его войском. С захватом полевого стана египтяне оказывались отрезанными от Каркемиша, в полном окружении. Единственное спасение - это нанести немедленный удар по стоявшему под стенами крепости противнику, но для этого необходимо было вывести из соприкосновения с халдеями, собранными на плацдарме, все три полка, Амона, Рэ и Сета, отвести их к крепости и при этом сохранить боевой порядок. Эта задача, как и предполагал Навуходоносор, была невыполнима. Лучники египетского войска, занимавшие первые ряды атакующих птицеголовых, при повороте на половину окружности оказывались сзади пехотинцев, а впереди вообще располагались склонные к панике обозники.
   Навуходоносор первое время даже не пытался мешать визирю перестроить войска - пусть его командиры в таком водовороте окончательно потеряют управление. По его приказанию стрелки, часть спешенных конников и колесничие - все, вплоть до ездовых, - насколько возможно увеличили темп стрельбы. Но не в ущерб прицельности! Стреляли безбоязненно - египетские лучники застряли возле плацдарма. Под прикрытием щитоносцев халдеи и мидяне подобрались к врагу на сотню шагов. Всякие яростные выпады врага тут же пресекались отрядами конницы.
   Припомнился царю подскочивший Астиаг - глаза у него были выкаченные, взгляд, как у свихнувшегося.
   - Чего мы ждем? - закричал он по-арамейски. - Пока они опомнятся? Уйдут в крепость?.. Пора атаковать!!
   - Рано! - рявкнул Навуходоносор. - Вот когда они действительно начнут уходить в крепость...
   Между тем отряды вавилонян и мидийцев окончательно замкнули кольцо окружения. Полк Сета, отступавший в виду рядов укрепившихся на склонах халдеев, а также расстроившая ряды греческая фаланга, были подвергнут разгрому на марше. Колесницы и мидийская конница обрушились на них сверху, затем сзади подоспели пехотинцы Шамгур-Набу, и в течение получаса все было кончено. Вдоль разбитого проселка, в кустарниковых зарослях, в оврагах, вдоль безымянной речушки - повсюду валялись срубленные головы в напяленных птичьих шлемах. Остатки полка ринулись в сторону кое-как выстроившихся в боевые линии отрядов Амона и Рэ, и на глазах у Навуходоносора смяли их порядки...
   Это был сладостный, великолепный, до сих пор отдающийся в груди момент, когда со спины своего великана-коня, Кудурру наконец определил, что нервы у египетского визиря не выдержали и он счел более безопасным удалиться в крепость, чтобы оттуда руководить сражением. Как долго царевич ждал этого момента, как тяжело дались ему эти минуты! Как ему удалось устоять под непрерывным напором своих командиров, того же Астиага, требовавших немедленной атаки, он до сих пор не мог понять. Только волей Мардука, напитавшей его в тот день необыкновенной уверенностью в себе, ясным взором, стойкостью. Ну, ещё может заученным в детстве рассказом о сражении под Мегиддо. Перед глазами в те мгновения так и мельтешило это экзотическое название - так называлась древняя крепость в Палестине, прикрывавшая стратегически важный проход в долину реки Иерихон. Это был единственный приемлемый для большой армии путь, по которому египтяне, перевалив через Кармельские горы, могли выйти в Финикию и Нижний Арам. Тысячу лет назад фараон Тутмос также стремился на север и, обманув врага, разгромил войска сирийцев и иудеев в виду крепости Мегиддо. Однако он допустил роковую ошибку - Тутмос не сумел на плечах противника ворваться в крепость. Долгие месяцы ему пришлось осаждать город...
   Этих долгих месяцев при общем превосходстве египтян в силах у Кудурру не было. В преддверии победы он не имел права на промашку, и помочь ему в этом могла только выдержка, вера в Мардука и трезвый расчет.