Ишков Михаил. В рабстве у бога

   Тут не выдержала целительница ди, единственная особь женского пола, обнаруженная мною в составе синклита. "Далеко не с кем угодно! возмутилась она, - Это у вас под каждым кустом готов и стол, и дом, и постель..."
   На том разговор и увял, однако спустя несколько минут, я вновь принялся допытываться - значит, у вас просто не существует такое понятие, как половое извращение? Ответила целительница: "С точки зрения партнеров, нет. Однако в социальном плане не может быть и намека на вызов общественной нравственности, традиционной иерархии".
   А что, удивился я, такие случаи бывали? Ответом было долгое, неприязненное молчание. Невольно я подумал о том, что каждая область деятельности , отданная на откуп свободе, неминуемо и очень скоро обрастает самыми нелепыми и непробиваемыми запретами.
   Делать было нечего, пришлось вновь отдаться в руки безмозглого биоробота. Следуя его указаниям, я принялся крепить к телу трубки и необыкновенно мягкие, прочно присасывающиеся к коже мембранные пленки. Требовалось подсоединить, отрегулировать несколько десятков сложнейших биохимических систем. Прежде всего обеспечивающие физиологические потребности. Далее, существовала обширная ментальная программа по обеспечению слитной работы сознаний повелителя и оболочки. Освоение этих замысловатых технологий напоминала игру или последовательное, увлекательное воспарение в райские кущи. Впрочем, выход из ковчега тоже доставлял удовольствие. Его можно было постоянно разнообразить - скажем, испытать ощущения человека, напарившегося, нахлеставшегося до одури дубовым веником и нырнувшим в ледяную воду. Вот ты выходишь из воды, отдыхаешь... Или, например, можно прокрутить ощущения человека, испытавшего касание с землей после первого парашютного прыжка. Все эти моменты записывались в сознание ковчега.
   Это был удивительный миг, когда я, в первый раз исполнив задание по испытанию двигательной установки, полноценно покинул практически одушевленный, полный жизни скафандр. Уже расстегнув последнюю застежку, освободившись от оболочки, я привел его в состояние готовности - мы пожали друг другу руки, и скафандр самостоятельно занял место в предназначенном для него стенном шкафу в моем жилом отсеке. Мне очень хотелось научить его похлопыванию по плечу. Подобное дружеское общение грело сердце. Или сердца? Затрудняюсь ответить. Договорился я с ковчегом и насчет анекдотов - пусть держит их при себе. А если подцеплю что-нибудь занятное из теле - или радиопередачи, спросил он. Если свежий, тогда можно, разрешил я. Особенно много хлопот вызвало сращивание моего разума с психокинетическим генератором, резко усиливавшим силу своего сверхчувственного воздействия. Правда, на последний, самый важный вопрос я так и не получил ответа - кому, в конце концов, будет подчиняться ковчег? Не встроил ли фламатер страховочные цепи в его искусственный мозг? Не подведет ли ковчег в решающую минуту? Ответа не был. Имея дело с ди, я уже привык к тому, что от последнего, самого важного ответа они всегда уходят. Решение этой проблемы я оставил на потом, тем более, что в нашу систему "Я-Ковчег" ещё следует вписать чудо чудное, диво дивное - волшебный пояс. Вариант обращения в Серого волка и подгонку оболочки к подобному облику мы с синклитом предусмотрели заранее.
   В новом, с иголочки, скафандре, спустя неделю после окончания последних испытаний и сдачи экзаменов, я устроился в кабине койса и в компании с идеальной копией капитана, загрузившейся в свою прежнюю боевую форму, стартовал в ночное небо.
   Георгия и Дороти - на этот раз она избрала именно эту оболочку - мы подхватили на той же вырубке, где я впервые встретился с койсом. Познакомились уже в воздухе - вернослужащий, чуть накренившись, набирая скорость, вонзился в брюхо низко ходившему над землей, пропитанному влагой облаку. Оно покрыло весь юг Московской, Рязанскую и Тульскую области. Между Воскресенском и Егорьевском мы зависли для выяснения обстановки. Все происходило так быстро, что Георгий только к этому моменту наконец устроился в обращенном к округлому, широкому "лобовому стеклу", рабочем кресле, которое, явно недовольное объемом и весом принятого груза, тем не менее покорно раздалось вширь, чуть подросло, чтобы ногам было удобней, выгнуло спинку. Дороти расположилась позади и чуть справа - так, что если бы мы все разом повернулись, то оказались лицом друг к другу. Если Георгий все ещё кряхтел и удивленно покашливал, то прапраправнучка Афродиты вела себя спокойно, царственно. Она приняла свой истинный облик - была обнажена совершенно - и ничему не удивлялась. Золотая, в мелких колечках, кудель волос была украшена невеликой, прекрасно сработанной диадемой. Спустя несколько минут Георгий тоже оделся в бронь. Потом пришла моя очередь, Калиоппа взмахнула рукой, пропела заклятье, и я обратился в Серого волка. Ковчег моментально принял форму сплошных стальных лат, защищающих мое лохматое тело. По спине тянулся зубчатый гребень.
   В рубке стояла тишина. Уверен, койс был поражен в самое сердце, не могу сказать того же о его повелителе, славном капитане, но он тоже помалкивал - видно, его ранг явно уступал положению Каллиопы. Сан королевы фей обязывал её скрывать чувства; за свою долгую жизнь, она последовательно воплощалась то в образ царицы дев, никогда не знавшую мужчин, то в предводительницу валькирий, то в вожатую хоровода русалок, не говоря уже об её многочисленных инкарнациях, обожествляемых повсюду - от Огненной Земли до Таймыра. Ей столько довелось повидать, что инопланетная техника занимала её лишь в той степени, в какой она была способна помочь в борьбе с расползающейся по земле бесовщиной. Ей ли, идеальному созданию, впитавшему тысячелетние нескончаемые потоки молитв, проклятий, мистических восхвалений, просьб и жалоб, - смущаться в присутствии пусть даже чужеродной силы. Ей была бы ровня, рожденные совокупным разумом цивилизации Ди родственные божественные образы. Теперь, после минуты торжественного выхода, обретя свой привычный облик, Доротея занялась грибами - последними в тот годы, с помощью чар вытянутых из-под земли, собранными и уложенными в две большие плетеные корзины. В плотном обыденном теле питомицы туманного Альбиона она, к моему и Григория удивлению, очень скоро пристрастилась к грибам. Так бывает с приезжающими к нам иностранцами. Теперь ей не давал покоя вопрос, как быть с лесными красавцами? Сорок два белых, чистенькие, крепенькие... Кроме того, маслята, красноголовики... Я попросил содействия у вернослужащего койса - может, он в состоянии помочь женщине, мы тоже непрочь отведать жаренки. Хорошо бы и капитану познакомиться с ароматами одного из самых оригинальных блюд земной кухни. Конечно, в том случае, если у вас имеется возможность осязать. Чувствовать.
   - Имеется, - ответ был короток.
   Обиделся, что ли? Или я своей просьбой всколыхнул в нем что-то забытое? Пусть, в конце концов, обнажится истина. Вместе на дело идти, хотелось бы знать о нем побольше.
   - Не сомневайтесь, не подведу, - раздался голос в рубке. - Кстати, насчет загадок, которые вы изволили задать... Они не так наивны, как вам кажется. Вообще, земная мифология - предмет крайне полезный и занимательный.
   Мы все засмеялись. Каллиопа хмыкнула, помахала рукой в воздухе, вдруг обзавелась кухонным ножом и принялась чистить грибы.
   - Сейчас вы увидите её представителей в действии, - пообещал я капитану.
   - Я не о том, - ответил голос. - Земля, волею случая оказавшаяся на космическом перекрестке, посещаемая на нашей памяти двумя группами пришельцев, сохранила в слове, вернее, в тайном его смысле, - память о первых днях творения. И в генах землян столько всего намешано - оттого, может, вас так и тянет в разные стороны. Эксперименты предпочитаете ставить на себе, самые жестокие войны у вас - это битвы гражданские и религиозные. Равенство для вас пустой звук; анархия, даже ограниченная рамками так называемых законов, естественное состояние. Свободу понимаете как вседозволенность. Когда-то вы переплавитесь в разумные существа!.. Дадут ли вам время? Единственное чудо, соответствующее галактическим стандартам, это язык, точнее совокупность земных языков, особенно если рассматривать их в историческом разрезе. Судьбы вашу вижу трагичной. Грешите и каетесь, грешите и каетесь; Убиваете и молите о прощении. Если в скором времени не сумеете выйти на просторы вселенной, то передушите сами себя. Но с чем вам выходить за пределы естественных границ?
   - Что значит "естественные границы"? - спросил я и вернул себе человеческий облик.
   - Область пространства, ограниченная радиусом, равным десятикратному расстоянию от Солнца до Плутона. Это юридический термин.
   - Юридический термин чего? - мимоходом поинтересовалась Каллиопа. Она уже была в спортивной куртке, брюках, заправленных в резиновые сапоги.
   - Установлений... - помолчав, неопределенно ответил голос, - В этих пределах вы вольны жить по собственному разумению. Стоит вам шагнуть за порог этой сферы, и вы сразу попадаете в двусмысленное положение. В космосе всем рады, но никого не ждут. Архонты всегда готовы предоставить помощь она камнем ляжет вам на грудь.
   - Туманно рассуждаете, хотелось бы поконкретней, - заметил Георгий-меченосец. У него между ног покоился длинный, с широким лезвием, двуручный меч в ножнах. - Кто такие архонты?
   - Это не мнение, - в голосе капитана послышалась обида. - Это точное знание. Естественнонаучный факт, равнозначный тому, что на тело, погруженное в жидкость, действует сила, равная весу вытесненной этим телом жидкости.
   - Пятый класс, - ухмыльнулся я. - Выходит, для нас пятый класс - закон Архимеда, а для вас - наличие архонтов?
   - Вероятно, это и есть мера нашего различия, - ответил голос. Уместно ли тратить время на объяснения, доказывать, что архонты наследники изнаночной программы, заложенной в первоначальное мировое семя во время предыдущей кальпы. (сноска: В древне индуистской философии понятие периода, во время которого мир нарождается, развивается и гибнет.). Они пытаются одержать победу, сокрушить Божий, как вы его называете, промысел. Мы именуем его планом Творцов. Стоит ли метать бисер, разъясняя, что ступив за черту естественной границы, вы тут же будете втянуты в борьбу за перемену знака космологической постоянной? С нашей точки зрения, физика не более, чем одно из проявлений этики. Что нового в высказанном мною? Разве что масштаб. Вот наш совет - устройте жизнь внутри естественных границ. Ваша звездная система должна стать надежной крепостью, чтобы никакое изменение постоянной Планка не могла поколебать вашу веру в Творца. Или, если вам так угодно, в Господа Бога.
   - Да, - кивнула Каллиопа, - это хороший совет. Только неисполнимый. Разве что со временем... - божественные её ручки ловко крошили грибы в сотворенную летательным аппаратом сковородку. - И, милый койс, попрошу, голос её прозвучал так сладостно, так обольстительно, что я зажмурился, Георгий вздохнул, а голос в рубке начал откашливаться. - Держите умеренную температуру.
   В наступившей тишине особенно звонко зазвучал её голос.
   - Даже если наши предки с бору по сосенке, это вы верно изволили заметить, вряд ли справедливо настаивать на том, что им не хватало мудрости и дара предвидения. У нас разные боги, разная степень осознания величия Господа, но приближение к нему, святая вера в то, что он создан нами же, схожи. Следовательно, понимание смысла существования богов что у вас, что у нас, - едино. Я бы не сказала, что подобные сакральные разговоры сейчас к месту - для нас куда важнее получить гарантии, что ваш голос - это голос разума, а не зов тех, кто мечтает о реванше. О невозможном. О возмездии...
   - У вас есть какие-то сомнения насчет нас, повелительница? поинтересовался капитан. - Таков, по-видимому, ваш ранг?
   - Выше, выше, - Каллиопа, вздернув брови, потыкала пальчиком в купол рубки.
   - Простите, богиня.
   Каллиопа ещё раз молча показала пальчиком вверх.
   - Дева? - в голосе капитана послышалось неподдельное удивление, а койс неожиданно съехал ребром вниз метров на сто. Я едва не вывалился из кресла, Георгий вслух помянул недобрым словом святую силу, и капитан уже благоговейно спросил.
   - Мать?!
   - Нет, чуть пониже, - ответила Каллиопа.
   - Я преклоняюсь перед вами, сольветера, но никаких гарантий не будет.
   - Вот то-то и оно, милый капитан. Советы другим мы и сами мастера давать. Однако что поделаешь, контракт заключен.
   Мы с Георгием переглянулись, потом я перевел недоуменный взгляд на Каллиопу, но в эту секунду койс сообщил, что до него доходит чей-то панический мысленный вызов.
   - Включаю эфир.
   В рубке раздался обиженно-всхлипывающий тенорок Василь Васильевича.
   - Серый волк, Серый волк! Ну, где же вы? Уже третья особь прошла мимо меня. Видали бы вы эту черную муринку! Лицом бела, ногами стройна, грудь высока - ну, просто интердевочка.
   - Смотри, Василь Васильевич, не смей совокупляться! У тебя ума хватит, потом ищи тебя по Гашарве, станешь плоским и двумерным.
   - Что ты, Серый волк!.. Я к тому, что они всерьез взялись за изготовление продавцов коммерческих палаток. Подслушал я их разговор.
   - Место нашел?
   - Так точно.
   - Давай координаты.
   - Запоминай... - голос его зазвучал глухо, сипло, нараспев. - От Олисановской пустоши, что за поворотом на полигон, в овраге стоит дуб, от земли голенаст, вверху суковат, а на нем грань; а от тоего дуба на столб дубовый, а на нем две грани, а у столба две ямы, а столб стоит против горелого пня, а от того столба долинкою, водотечью, вниз на засеку, а от тоей засеки суходолом на столб дубовый, а на нем две грани, а столб стоит на водотечи; а от тоего столба прямо к болоту же на иву, вверху суковата, без верху, покляпа на всход (сноска: Склонилась на восток), на ней две грани; и от тоей ивы через болото на березу кудревату, и от тоей березы вниз тем же овражком, водотечью на березу, от земли голенаста, вверху кудревата, покляпа на полдень, а от тоей березы к черному лесу; там дуб, от земли голенаст, виловат, с дуплом, стоит у ивова куста, а по сказке старожильцев была де в ивовом кусте осина, а на ней старая грань, и ту де осину вырубил житель деревни Юрьевки колхозник Степан Борков.
   У куста ивова жду-дожидаюсь, сердце от страха замирает - гуд по черному лесу идет, а в тоем лесу камень отвальной, под ним де схрон - так старо жильцы говорят. Так теперь тот схрон козлищами смердит.
   - Ясно, - ответил я. - Жми на медовуху, храбрости прибавится, а нам заклятье начинать пора. Ну, капитан, гляди в оба. Раздайся вширь, вернослужащий древний! Связь будешь держать, в нужный момент мощь подведешь. Хватит мощи-то?
   - Послужим честно, - торжественно откликнулся хрипловатый, с едва заметной гнусавинкой голос.
   В то же мгновение стенки кабины расширились, увысились, теперь мы с Георгием могли спокойно встать в полный рост.
   - Каллиопушка, провидь, - попросил я, - что там пакость начудила?
   - Не вижу - стены помехой. И камень велик с нашей стороны лежит.
   - Вижу яму глубокую, - произнес капитан, - жаркий огонь в ней пышет, конь огненный к столбу привязан, а на тоем столбе две грани и лики на них. Конь спокойно стоит, сил набирается, тени вокруг него хоровод водят, досками-ручками сцепившись, песни поют.
   - Вот и нам пора песнь заводить, - буркнул Георгий. - Скоро посадка, силу ещё надо от матери сырой земли впитать.
   - Вижу лесного жителя, фавна козлоногого, - сказала Каллиопа. - Не спеши, царевич Георгий, грибков отведай. Грибки поспели. Вкусныи-и...
   Угостившись жареными грибками, Георгий заметил.
   - Что грибки! Вот на море, на окияне, на острове Буяне стоит бык печеный. В одном боку у быка нож точеный, а в другом чеснок толченый. Знай режь, в чеснок помакивай да вволю ешь. Худо ли!
   Наконец койс спланировал и приземлился у ивова куста, где босой, перебирая копытами, потирая друг о друга покрытые курчавой шерстью ноги, в шляпе с узенькими полями, укрывшись офицерской плащ-палаткой нас дожидался Василь Васильевич.
   Был поздний осенний вечер. Из черного леса отчаянно тянуло прелью. В той стороне блуждали болотные огни и что-то глухо рокотало. Тонкая полоска зари тлела на заходе, её тепла уже не хватало, чтобы обогреть землю, и Доротея, первой ступившая на увядшую траву, поежилась.
   Следом за ней вышел царевич Георгий, за ним выбежал я. Лязгнул зубами на протянувшего ко мне руку Василь Васильевича. Тот моментально отдернул пальцы. Наконец Каллиопа поднесла супругу меч-кладенец. Тот, преклонив колено, принял оружие, сократил длину лезвия и ножен, опоясался и принялся заунывно заговаривать.
   - Мать сыра земля, ты всякому железу мать, а ты, железо, поди в свою матерь-землю, а ты, древо, поди в свою матерь-древо, а вы, перья, падите в свою матерь - птицу, а птица полети в небо, а клей побеги в рыбу, а рыба поплыви в море, а мне бы, рабу Георгию, было бы просторно по всей земле. Железо, уклад, сталь, сила электрическая, луч фотонный, захват гравитационный на меня не ходите. Как метелица не может прямо лететь, так бы всем вам немочно ни прямо, ни тяжело разить меня и моего коня и приставать ко мне и моему коню. Как у мельницы жернова вертятся, так бы железо, уклад, сталь, медь, сила электрическая, луч фотонный, захват гравитационный вертелись бы вкруг меня, а в меня не попали. А тело мое было бы от вас не окровавлено, душа не осквернена. А будет мой приговор крепок и долог, как Алатырь-камень.
   Я вздохнул - конь, упоминаемый в заговоре, был я сам. На мне помчится в бой Георгий-меченосец. Сколько раз уж так было - с того самого первого денечка, когда отправились мы с ним добывать меч-кладенец и царевну Елену Прекрасную Каллиопу. Золотое было времечко... В нашей паре командиром являюсь я - так издревле повелось - правда, до той поры, пока Георгий не обнажит меч. Тут он становится неудержим, и по отзывам старейшин-хранителей подобного воителя не было на земле со времен его предка Георгия-победоносца, аккуратно сразившегося змея, древнего раругга.
   В глубине черного леса, расположенного в болотистых мещерских краях вблизи озера Святого, что лежит за деревней Перхуново по левую руку от дороги на Черусти, - теперь явственно различалось разгорающееся зарево. Цвета оно было серебристого, в синеву... В этот момент Василь Васильевич дернул меня за ухо, прошептал.
   - Глянь-ка, ещё одна нелюдь прорвалась.
   Мы спрятались за угольно-черным, матовым боком койса. Сгустившаяся тьма нам была не помеха, но вид того существа, которое выбралось на сумеречную опушку, буквально ошеломило нас.
   В этой глухомани, за реками, за болотами, удивительно было встретить даму средних лет, знакомую со всеми тайнами косметики, в темном наряде деловой женщины - строгий пиджак, прямая юбка, блузка на груди отделана воланами, пышные, медного цвета волосы уложены в увесистый узел на затылке. На плечах кожаное, с тиснением, пальто. Из лесу она вышла с таким видом, будто где-то неподалеку её поджидал служебная "мерседес".
   - Брать будем тихо, - предупредил я. - Душу из неё надо вытрясти.
   - За этим дело не станет, - кивнул Георгий.
   Одним прыжком я настиг перепугавшуюся до смерти женщину. Она вскрикнула, я тут же перекинул её через на спину и вернулся к койсу.
   - Осторожней, осторожней, - засуетился Василь Васильевич. - Нельзя же так с дамой. Кто знает, может она человечьего роду-племени. Может, душа у неё добрая.
   - Как же, - огрызнулся я. - Она сюда под вечер на "кадиллаке" клюкву собирать приехала. Я этих тварей за версту чую. Узнать бы, кто их надоумил пояс украсть? Сейчас мы ей язык развяжем. Эй, леди, - обратился я к пленнице, - очухались?
   - Как вы смеете! - она гордо вскинула голову и тут же прикрыла рот ладошкой. - Ой, говорящий волк.
   - Ага, - кивнул я, - а вот это говорящий царевич, а вот это ведьма, а там говорящий механизм, древний и вернослужащий.
   - Что вам надо! Вы не посмеете! Я буду кричать!..
   - Кричи. Кто тебя, муринку черномазую, услышит?
   - Что у неё в сундучке? - заинтересовалась Каллиопа.
   - Взгляни, Доротеюшка, не стесняйся.
   - Вы не посмеете!! Там важные документы, они не для чужих глаз! Это коммерческая тайна, там подотчетная сумма.
   Действительно в кожаном сундучке оказались учредительные документы товарищества с ограниченной ответственностью. Фронт его деятельности был весьма обширен - от организации выставок и издания книг до производственной деятельности. Там же находился протокол собрания учредителей и крупная сумма денег. Документы гласили, что эта дама является генеральным директором и одним из главных акционеров.
   - Во как, - я повертел головой, - из преисподней и сразу в генеральные директора. Лихо! И много вас, подобных коммерсантов, уже выскочило на свободу?
   - Я не понимаю, о чем вы говорите. И вообще, зря вы заглянули в этот сундучок. Со здоровьем у вас все в порядке? Кровью не харкаете? Значит, здоровеньким помрете.
   Я оскалился.
   - Тварь! Что, не узнала? Где мой пояс?
   - Не знаю, о чем вы речь ведете, - уже менее спокойно заговорила она. - Какой-такой пояс...
   - Хорошо. Приступай, Каллиопа.
   Королева фей теперь была в человечьем - простецком - обличьи. Вот баба как баба, в куртке, брюках, заправленных в резиновые сапоги, волосы под косынку убраны, очки, сама невысока, коренаста, по лицу видно, пожила уже. Забормотала она, говорок рассыпала.
   - За морем за синим, за морем Хвалынским, посреди Окиян-моря лежит остров Буян, на том острове Буяне стоит дуб, под тем дубом живут седмерицею семь старцев, ни скованных, ни связанных. Приходил к нам старец, приводит тьму тем черных муриев. Возьмите вы, старцы, по три железных рожна, колите, рубите черных муриев на семьдесят семь частей...
   Речь её текла скоро, напевно. Неожиданно она пошла вкруг удивленной донельзя женщины. Удивление было кратким - скакнула секунда, и следом по лицу муринки побежали волны, потекла краска. Страх вылупился в её зрачках, потянуло жутью. И костюм поблек, посыпался ниточками, лоскутками. Она было дернулась, попыталась шагнуть в сторону, миновать границу незримой сети, которую плела вокруг неё Доротея.
   - ...за морем за синим, за морем за Хвалынским, посреди Окияна-моря лежит остров Буян, на том острове Буяне стоит дом, а в доме том стоят кади железные, а в тех кадях лежат тенета (сноска: Сети) шелковые. Вы, старцы, ни скованные, ни связанные, соберите черных муриев в кади железные, в тенета шелковые...
   - Пустите, люди добрые, - неожиданно хриплым, слабым голосом заговорила эфиопка. Руки у нечисти совсем почернели, обросли шерстью, лакированные коготки удлинились, загнулись...
   - Подожди, Доротея, придержи-ка эту тварь, - я тронул её за рукав куртки. - Ну-ка, муринка, отвечай, родовита ли ты? Что тебя на белый свет потянуло?
   - Сам посиди в двухмерной темнице, как ещё запоешь? - сдавленным голосом ответила она. - А из роду-племени я царского, своей волей решила на белый свет выйти.
   - Знаешь, кто я?
   - Знаю... Догадалась... Это у тебя мои братья заветный пояс увели. Век будешь волком рыскать.
   - Твоя ли забота? Тебе о свое черной жизни подумать следует. Не дергайся, не вырвешься... Разрыв-травы на тебя хватит. Как вы там в яме пояс приладили? Всей ордой решили мать землю порадовать, все коммерческие палатки захватить?
   - Много будешь знать, скоро состаришься. Шерсть выпадет, совсем слабый станешь. Подстрелит тебя какой-нибудь ударник коммерческой структуры.
   - А ну-ка, мать, подбавь ей!
   - За морем за синим, за морем за Хвалынским, посреди Окияна-моря лежит остров Буян, на том острове Буяне сидит птица Гагана с железным носом, медными когтями... - ещё быстрее затараторила Доротея.
   - Ой-ей-ей, - запричитала нелюдь, теперь полностью принявшая свой подлинный вид. Бесовица, лишившись заряда, наделившего её силой одолеть границу трехмерного пространства, буквально трепетала. Ее плоское тело, словно вырезанное из листа смоляного цвета бумаги, изгибалось, клонилось то в одну, то в другую сторону. - Ой-ей-ей, снимите путы. Заклятье жжет...
   - Как на землю выходите? Отвечай, а то сгоришь сейчас.
   - В яме земляной стоит конь огневой. На нем уздечка золотая. Сквозь неё и пролезать. Только не виноватая я, без меня было решено. И нет там никакого пояса! Не виноватые мы все!..