По окончанию работ на стартовом комплексе мне было предоставлено двое земных суток для отдыха. Даже было позволено в темное время побродить по поверхности Титана. Через несколько часов "Быстролетный" должен был закончить обследование прилегающего к Сатурну пространства. И я рискнул. Скафандр не посмел возражать...
   Из песни слова не выкинешь! Нагулявшись между глыбами кольца, осмотрев щель Кассини, я по пологой параболе устремился к поверхности планеты. Намеревался пролететь по касательной... Прежде всего меня поразил удивительный серебристый блеск наиболее высоких перистых облаков. Чем ниже, тем гуще и слоистей залегала облачность. Ни радиолокационный, ни телепатический луч не мог её пробить. Скоро я потерялся в жуткой, буроватого оттенка, призрачной взвеси, мчавшейся с огромной скоростью. Только изредка в тучах появлялись широкие разрывы - так случилось, что меня вынесло в одно из таких окон, позволявших заглянуть вниз на десятки километров. Странные, причудливые, ячеистые шестигранники открылись передо мной. Немногочисленным стадом они проплывали далеко внизу. В следующее мгновение плотная аммиачная муть закрыла видимость. Ковчег напомнил, что давление нарастает, и я тут же с ускорением рванулся вверх. Промчался сквозь щель Кассини и за несколько десятков минут достиг орбиты Гипериона. Отступать было поздно, и на километровой высоте я облетел этот угловатый, скальный, неправильный шарик. Ничего примечательного не обнаружил, на это было глупо надеяться. Я едва удержался от искушения, чтобы не приземлиться на его поверхность и не расписаться где-нибудь лазерным лучиком: "Здесь были Вовик и Ковик, февраль 199... года". То-то будет потеха, когда полвека спустя сюда доберутся первые исследователи.
   Смех смехом, но когда койс узнал о нашей экскурсии, о замеченных в атмосфере планеты шестиугольных структура, он буквально дара речи лишился. До самого Пояса астероидов твердил одно и тоже - он никак не ожидал от меня подобное легкомыслие. Уже после испытаний, когда я полностью обесточил ковчег на стрельбах по мелким астероидам, вернослужащий неожиданно напрочь замкнулся. Замолчал, как истукан! Более того, поставил ментальную защиту от проникновения в его нейронные цепи. Это было удивительно! Я пытался расшевелить его анекдотами, рассказами о женщинах...
   Никакого ответа. Неожиданно я почувствовал себя замурованным внутри неживого механизма. Голос его потерял оттенки, стал насквозь информативен. Однажды после ночного отдыха я обнаружил, что исчезли украшавшие рубку бриллианты. Это навело меня на грустные размышления. Я энергично, как было предписано, принялся сканировать окружающее космическое пространство нигде никаких признаков проявления враждебной активности. В чем же дело? Скоро Земля ущербным с правого бока, голубоватым, с обширными серовато-белыми пежинами шаром подвисла на обзорном экране. До неё было рукой подать, тем не менее койс начал совершать сложные маневры, и мы ещё почти сутки, маскируясь под искусственный спутник, кружили возле родной планеты. В рубке уже который час стояла мертвая тишина. Ковчег был свернут в исходную оболочку и представлял из себя что-то похожее на большой рюкзак. "Быстролетный" перестал информировать меня о принимаемых решениях. Мне было неловко беспокоить его вопросами.
   Приземлились мы у подножия сопки, до шлюза было топать метров сто. По глубокому снегу... Я растерялся, с некоторым недоумение оглядел стены рубки, потом дал команду открыть люк и выбрался наружу. На востоке светлело - чистая бирюзовая завесь висела над сопками, в той стороне лежала скованная льдом Брюнгаде. Прямо - долина Сейкимняна. Позади уже отчетливо читались стволы лиственниц в пойме Джормина. Было не так уж холодно что-то около минус двадцати. Я обнажил голову и глубоко вдохнул воздух Земли. Это было необычное состояние - мелькнула мысль, что мне впервые довелось ощутить всю сладость земного воздуха. Всей атмосферы. Теперь домом для меня являлась вся планета - не какое-то определенное место: село, город, округа, страна, но весь наш шарик. Даже высадившись на Южном полюсе мне следовало с благодарностью повелич(ть дзядов и домовых..
   Я попытался вызвать фламатер, окликнуть синклит. Чужедальние боги словно в воду канули. Уже совсем посветлел купол неба, начали таять звезды, где-то ниже по течению печально взвыла волчица, а те, кого я в душе посчитал ровней, помалкивали.
   - Серый волк! - неожиданно кто-то окликнул меня. Я резко обернулся. Одетая в шубу, песцовую шапку, модные сапожки, проваливаясь в снег, ко мне пробиралась Земфира. Ходьба давалась ей с трудом, но она была сильная, выносливая девушка. Золотистые волосы выбились из-под шапки, глаза обмерли от страха. Она слезливо всхлипывала и поочередно вытирала глаза то левой, то правой рукой.
   - Что случилось? - воскликнул я.
   - Не знаю.
   В нескольких шагах от меня Земфира споткнулась, плашмя рухнула на снег и завыла в полный голос. Совсем по-звериному. Тотчас ей откликнулась волчья стая. Я бросился к ней, помог встать, заглянул в заплаканные глаза. На ресницах и бровях посверкивал снег.
   Край солнца неожиданно вспрыгнул над седловиной, осветил её заплаканное лицо. Девушка зажмурилась, потом наконец вымолвила.
   - Подняли ночью. Дали мысленную команду подготовиться к выходу на поверхность. Я была готова через несколько минут - ты знаешь, я всегда в форме. Приказали пройти в твой отсек. Захожу - в кресле эта шуба, ну, и все, что под ней. Сверху меховая шапка. Как отрезанная голова... Приказали - переодевайся. Я переоделась... Вот гады - обо всем позаботились, даже утепленные стельки в сапоги положили. Не забыли накормить. Потом коротко в шлюз! На волю марш! Я, как дура, послушалась. Вышла, отошла на положенное расстояние, села не пенек и жду. Вдруг среди ночи зарево, такое синтесивное, яркое сияние...
   - Какое? - не понял я.
   - Синтесивное.
   - Может, интенсивное?
   - А, плевать!
   - Дальше? - потребовал я.
   - Ну, это, интенсивное свечение. Я даже зажмурилась, а когда открыла глаза, уже ничего не было.
   - Что значит ничего?
   - Ну, свечения.
   - А сопка?
   - Все на месте - и сопка, и горы, и снега не растаяли, и кусты целы...
   - Что ж, они взлетели?
   - Не знаю, гора на месте. Слушай, - до неё внезапно дошло. - Если они улетели, что же со мной будет?
   - Не знаю. Шерстью вновь обрастешь, лосихой станешь.
   Она - в рев!
   - Не хочу лосихой!..
   - Ладно, успокойся. Что-нибудь придумаем. Не могли они вот так сразу взять и улететь. И что, никакого землетрясения, извержения вулкана?
   - Ничегошеньки! Только яркий, жгучий свет. А тебе просили передать вот это, - она протянула волшебный пояс.
   Я онемел. Это точно был он, я узнал его сразу. Живой, невредимый, с той же самой щербинкой на золотой бляшке, с редкими трещинками на покрытой обливной эмалью орнаменте. Готовый к употреблению... Выходит, я получил плату, выходит, мы в расчете? Свершилась мечта идиота? Стоит только нацепить этот предмет, перекувырнуться через голову, я вновь стану волком. Еще раз совершу кульбит и обрету наконец свою изначальную, человечью форму? Но зачем это мне сейчас? Цивилизованные ди так не поступают! Вот и Ковчег совсем обессилил, койс наотрез отказался хотя бы частично заправить его энергией.
   Я загрустил - почему собственно не может быть? Они же оставили койс. В качестве премии? Тот же скафандр!.. Штучки-то любопытные во всех отношениях. То-то "Быстролетный" заткнулся на середине пути. Видимо, получил приказ и всю оставшуюся дорогу пережевывал его. Прощай, молодая койсиха, никогда не видать ему гурьбу койсят. Ладно, успокойся, только без истерики. Значит, сами испарились, а койс бросили? Он никогда не нарушит приказ.
   Как-то все нескладно получилось! Посещение Сатурна, Гипериона, эта Земфира. Что мне с ней делать? "Просите и по заслугам воздастся", - таков, кажется был их ответ. Ребята, я готов покаяться! Немедленно!! Прямо здесь!..
   Я поворотился к горе, вперил в сопку самый мощный, рожденный в глубине несогласной с приговором души, ясновидящий взгляд. Плотное каменное месиво... Порода, только порода, никакого намека на полость, на клейкую, вяжущую субстанцию, заключенную в непробиваемую упругую скорлупу. Как я был глуп, наивен, самонадеян, когда с такой силой рвался побывать "на боту звездного корабля". С какой же силой запечатала мне мозги эта гнусная литература вымысла, читанная мной в школьные годы! Вспомнился Рогулин, его вечная, терзающая душу попытка разгадать - за что? Кому это надо, чтобы человеку небо показалось с овчинку, а смерть - желанным выходом. На что руку поднял, Серый? На Промысел Божий?! Явил тебе лик посланец небес, а ты его хаять! Теперь жри снег, жри прах свой, посыпай голову пеплом, молись, взывай, бейся лбом о пень - это все человеческие деяния. Вряд ли они тронут непостижимые сердца синклита.
   - Серый волк, - окликнула меня девушка. Я повернулся к ней - она отшатнулась, увидев мое залитое слезами лицо. Наконец мне удалось взять себя в руки.
   - Одежонки мне никакой не оставили? - спросил я.
   - Возле пенька. В корзине.
   Койс по-прежнему помалкивал. Я глянул в его сторону, потом заковылял к редкой стайке лиственниц. Добрался до пенька, перебрал вещи в корзине, которую оставила в подземелье Каллиопа. Они вернули все в целости и сохранности - сувениров им не надо.
   Я глянул вверх. Голубела высь, завесой отгораживая другую глубь, другие пространства и времена, другие расстояния и сроки. Все прошло, как с белых яблонь дым. Что мне оставалось? Только обнажиться, накинуть пояс, перекувырнуться через голову и обрести подлинную, волчью суть.
   Я направился в сторону койса, очень не хотелось кувыркаться в присутствии биокопии, камнем повисшей у меня на шее.
   Койс покорно отодвинул створку люка. Превращения и прочие манипуляции с одеждой я совершил механически. Выпрыгнул наружу - Земфира с перекошенным от страха лицом бросила бежать, но тут же увязла в снегу, заревела в полный голос. Должно быть, было чего пугаться - огромных размеров волк стоял возле летающей тарелки и держал в зубах корзинку с одеждой.
   Я приблизился к девушке. В этот момент со звонким щелчком захлопнулась створка люка. "Быстролетный" - приятель и верный служака - воспарил над землей и брошенным вдаль камнем исчез за чередой сопок. Я на мгновение опешил, потом непроизвольно скакнул за ним. Койс преодолел километров триста и нырнул за хребет Черского. Там, наверное, свернулся яйцом и навечно ушел под землю.
   Злобно рыча, я принялся разгребать вечные снега, где, как мне показалось, спрятался этот ублюдок. Я жаждал отыскать его, прихватить лапами, потребовать ответ - где его хозяева, что за комедию они разыграли со мной? Как они посмели?..
   По склону покатила снежная лавина. Я бросался то к одной расщелине, то к другой, устраивал обвалы, грыз камень... В безумной попытке попытался взять штурмом небо, преодолеть слой атмосферы, выйти в космос взвился вверх. Я знал, где была спрятана приводная станция. Дайте срок, я и до стартового комплекса доберусь. В лепешку расшибусь, но узнаю - исчезли они или нет. Рухнул я на вершину горы Победа и скатился к подножию...
   Опомнился к полдню. Похмелье было горьким. Долго сидел и выл, глядя на солнце. Подступило отчаяние, положение казалось безвыходным. Мысль о биокопии отрезвила меня - я глянул на свои израненные до крови лапы. Тело ныло - падение с такой высоты не прошло для меня даром. Ради чего? Чтобы несчастное существо без роду и племени замерзло в тайге? Ты просил сохранить ей жизнь, чтобы потом погубить? Такова цена твоему безумству, скачкам в небо?
   Я побрел на юг. Нашел Земфиру в зарослях стланика - она лежала, свернувшись в клубок. Рядом стояла корзинка с вещами. Я с трудом растолкал её, попытался было растереть обмерзшие руки. Лапами это было несподручно. Кувырнуться здесь? Зачем? В человеческом обличьи я здесь к вечеру околею. Синклит все продумал заранее - и расплатился, и просьбу мою исполнил, и дал нам возможность сохранить жизнь. Я кое-как привел женщину в чувство, закинул на спину и скакнул на запад.
   Часть III
   Глава 1
   Домой я вернулся спустя несколько дней после исчезновения фламатера. Первым делом доставил Земфиру к Василь Васильевичу, там мы её подлечили. Помогла Каллиопа - стоило наложить ей руки на обмороженные места, как Земфира уже к вечеру следующего дня поднялась, прилипла к окну и, потрясенная увиденным, начала допытываться - неужели двуногие, что расхаживают по лощинам, проложенным между многоэтажных сопок, тоже биокопии? Или они боги, как мы? Объясняться с ней я оставил Василь Васильевича, лешака нашего, а сам рысью устремился в заволжские чаши и там надежно спрятал скафандр. Обернувшись человеком, направился прямиком к Змею Огненному Волку.
   Евгений Михайлович Неволин, работник одного из академических институтов, встретил меня холодно. Жестом, молча, пригласил войти. После смерти жены он так и жил холостяком в большой кооперативной квартире.
   В начале сообщил, что отыскал адрес офицера МВД, тоже когда-то побывавшего в недрах горы. Теперь офицер на пенсии, тронулся умишком и, будучи неопасен для окружающих, превратился в городского дурачка.Ничего любопытного в его судьбе нет. Разве что его история может сослужить добрую службу тем, кто, испытав головокружения от встречи с тайной, теряют ощущение реальности, слишком много на себя берут. Это был камень в мой огород, однако теперь его местечковые упреки меня не задевали. Я понимал Змея, прямого потомка Даждьбога - он вырос с убеждением, что смысл жизни заключается в спасении человечества. Исполнение долга прежде всего! Конечно, в первом приближении это можно было считать истиной, но мне эта одежонка уже была тесна. Я готов был поспорить, постоять за себя, за свое будущее...
   - А на других махнуть рукой? На обязательства,на предначертанное судьбой? На идеалы, в конце концов?.. - прищурившись, спросил он.
   - В чем меня можно упрекнуть? Разве я позволил себе преступить заветы?
   - Послушай, Володя, - ответил Змей Огненный Волк. - Я прекрасно понимаю, даже сочувствую, но надо смириться - их нет на Земле. Они исчезли. Каллиопа может подтвердить мои слова. Мы вдвоем просвечивали гору. Ничего, кроме обычного залегания пластов, нескольких подземных туннелей и полостей, не имеющих выхода на поверхность. Просвечивали дважды... Правда, ни с помощью воды, ни с помощью кореньев добраться до сердцевины нам не удалось. Сезон не тот и силенок не хватает, чтобы создать необходимое давление и просочиться между пластами. Однако общая аура местности подтверждает наш вывод.
   - Но как же им удалось исчезнуть, не оставив никаких следов?
   - Как исчезает мираж?
   Я недоверчиво усмехнулся.
   - Да, - уточнил Змей Огненный Волк, - я верю в их реальное существование. Глупо было бы отрицать очевидное! Но представь себе, что берега Джормина всего лишь сценическая площадка, где разыгрывалось представление, а режиссер или кукловод находится за многие сотни километров оттуда. Фламатер, исходя из каких-то собственных соображений просто-напросто перешел в другое измерение, сменил начало координат. Стоит ли объяснять, что с нашей точки зрения - это чудо, а с точки зрения ди всего-навсего технологический прием. Вот она, пропасть, что лежит между нами... До противоположного края рукой подать, а вот попробуй перепрыгни. Ничего враз в этом лучшем из миров не происходит. Придется попотеть, поработать.
   - Вы считаете, что суть проблемы в техническом разрыве?
   - Конечно, нет, - усмехнулся Евгений Михайлович. - Есть куда более важные отличия. Вот какой вопрос постоянно не дает мне покоя - отчего за все время сидения синклит не попытался создать расу, которая могла бы помочь ему выбраться из земной западни. Ему бы хватило нескольких тысячелетий, чтобы, например, здесь, в Якутии, заняться евгеникой и создать мощное государство, развить в нем науки, поднять культуру и, в конце концов, вывести особь, которой были бы по плечу ремонтные работы на Луне и Титане. Которая смотрела бы на подобное задание, как на исполнение священного долга перед ужасным и всемогущим божеством.
   Я ничего не ответил. Фламатер не придпринимал подобных попыток, я был уверен в этом. Почему ди отказались от самых решительных мер воздействия на объективную реальность? Почему не воспользовались высокой целью, которая оправдывает всякое средство? Что бы не твердили о нравственном прогрессе homo sapiens, подобный ключик к отмыканию любой двери в неизвестное, по-прежнему лежал в потайном кармашке человечества. Большинство из нас готовы на все, тем более, когда аморальные методы оправдываются государственными интересами, обещанием будущей светлой жизни, религиозными предписаниями. Вот ещё одна пропасть, отделяющая нас, только что освободившихся от шерсти дикарей от ветхозаветного разумного чудовища...
   Может, дело в бессмертии? Шесть с половиной миллионов лет по нашим меркам это бесконечность. Василь Васильевич - чудо природы, а для них это всего-навсего технология.
   После долгой паузы Евгений Михайлович попросил.
   - Ну-ка, расскажи мне о своем последнем полете. Все до мельчайших подробностей.
   Я выложил ему все, что произошло в последние недели. Ничего не утаил, сообщил о рискованном рейде к поверхности Сатурна, о замеченных там ячеистых шестиугольных структурах...
   Учитель сразу помрачнел.
   - Теперь все понятно! Какое легкомыслие!..
   - В чем легкомыслие?! - воскликнул я. - Я же не биокопия! Что же это за монастырь такой, в котором запрещено выглядывать за пределы кельи.
   - Таков устав, ты был предупрежден об этом. Не знаю, как ты будешь объясняться с сонмом. Встреча и договор с фламатером открывали перед нами такие возможности прежде всего в понимании темных мест нашей истории...
   - Ты имел связь с синклитом ди?
   - Два раза они обращались ко мне за советом. Да-да, и по поводу тебя тоже. Я дал рекомендацию, поручился. Выходит, напрасно. Тебя не намного хватило. Ты ухватился за край тайны и уже посчитал дело сделанным, а ведь замысел был куда шире. Что же мы за хранители, если замкнемся только на сохранении прошлого и позабудем о будущем. Оно ведь тоже требует защиты. Наша раса выходит в космос, значит, мы, живая память земли и воды, заранее должны побеспокоиться о надежном обеспечении подобного мероприятия. Фламатер предоставил нам шанс воспитать хотя бы одного хранителя, способного одолевать свободное пространство. Со всеми необходимыми техническими атрибутами... И что же! Один из наших лучших бойцов позволили себе недопустимое легкомыслие!.. Понимаешь, нам необходимо заранее изучить сферу распространения homo sapiens, заготовить комплект преданий, отобрать будущих святых, заранее создать необходимую мифологию. Мы не имеем права допустить, чтобы покорение космоса и в самом деле стало покорением, высасыванием полезных ископаемых, поводом к звездным войнам. Обживать пространство - это значит очеловечивать его. Это значит создавать легенды как о Летучем Голландце, например.Накопить запас сюжетов, на основе которых будут написаны книги, поставлены фильмы, нарисованы картины. Весь этот ряд должен быть подготовлен заранее, он должен соответствовать нашим представлениям о самих себе и в какой-то мере реальной действительности. Более того, расширять их! Иначе мы скатимся на уровень агрессивных ублюдков, получивших в руки гравитационное оружие. Едва ступив за пределы земной атмосферы, ты уже подпал под власть своеволия. Или недомыслия... Володя, помнишь цечешище? Оно было рождено на планете Цны. Так вот, Сатурн и есть эта самая Цны. Скопище всякой мерзости, когда-то дальний форпост архонтов. И клянусь, я не могу теперь поручиться, что передо мной сидит прежний Серый волк, верный и храбрый хранитель...
   Я был поражен.
   - Значит...
   - Ничего не значит! - повысил голос Змей Огненный Волк. - Общаясь с фламатером, мы многое поняли в стратегии архонтов. Придет час, и нам придется принять с ними бой. Возможно здесь, на Земле. Да-да, в этом содоме, среди войн, бедствий, эпидемий и катастроф. В нашем распоряжении пока только один вид оружия - это миф. Слово! Только оно!.. Это единственное, что нас объединяет. Звездные технологии нам пока не доступны. Вот почему нам следует сохранять выдержку, собирать информацию, не торопить события, не рваться раньше срока в Галактический синклит. У нас нет права на ошибку в определении целей, поэтому в среде хранителей не может быть изначально! - ни тайных интриг, ни обуянных гордыней чудотворцев. Нет среди нас соглядатаев, греховодников, корыстолюбцев, не может быть в наших рядах секретной службы, полиции нравов. Все держится исключительно на доверии, на способности улавливать ауру родственного сознания. Вот почему я вынужден предостеречь тебя - не пытайся понять, почему они улетели. Не зацикливайся на этом. Пойми, их пути неисповедимы. Бессмысленно копаться в причинах, искать разгадку. Смирись и попытайся исправить зло, привнесенное тобой в мир.
   Я удивленно глянул на него, хотел возразить, но он жестом остановил меня.
   - Да-да! Кто халатно отнесся к сохранению чудесного пояса? Сколько бичуры с его помощью прорвалось в наше трехмерное пространство? Кто должен заняться её уничтожением? Вот он, оселок, на котором поверяется вера, значимость для общего дела. Ты - работник ценный, честность твою, храбрость, готовность до конца сражаться с бесовщиной никто сомнению не подвергает. И твое право на свободный выбор никем не оспаривается. Твое стремление связать свою судьбу с фламатером никем не может быть оспорено. Но человек волен только в первом шаге, последующие совершаются по необходимости. Принимаешь ли ты на себя часть вины за то, что творится вокруг или нет - вот в чем суть проблемы. Только не надо бить себя в грудь, каяться, посыпать голову пеплом... Не доглядел, проморгал, увеличил количество зла в мире? Будь любезен исправить! Разыскать этих насытившихся энергией подземных тварей, загнать их в пекло - разве это не твоя прямая обязанность?
   Я угрюмо смотрел в окно. День темнел на глазах. Сумерки подбирались нехотя, исподтишка, прикрываясь светом вспыхнувших уличных фонарей. Что я мог возразить? Воскликнуть - помыслы мои чисты! Слышал я подобные оправдания. И не раз...
   Я поднялся.
   - Хорошо. Вы мне адресок того пенсионера, что побывал в недрах сопки, не дадите?
   - Пожалуйста. Добрюха Борис Петрович. Огородная, 16...
   До дома я добрался поздно - явился с корзиной грибов. Купил на московском рынке несколько упаковок шампиньонов. С ними и переступил порог. Все равно встреча оказалась нерадостной. Без прежнего огонька.
   Да, два раза заходила Вероника Ерофеева, передавала весточки. Да, очень ждала. Ты исчез так неожиданно... Да, старший сдал зимнюю сессию на "отлично". Сейчас он в институте... У младшего конфликт с учителем черчения. Тот буквально взъелся на мальчика и вкатил тройки в первой и во второй четвертях. Ладно, в первой, но за что во второй? В декабре состоялась городская олимпиада по черчению, нашего мальчика учитель включил в школьную команду. Мальчик занял второе место в своей возрастной группе, но за четверть ему все равно была выставлена тройка. Я не выдержала, пошла в школу - дорогие педагоги, как же так? Вообще-то следовало сходить отцу... Учитель нервничает, этаким петушком наскакивает - у него в журнале, мол, сплошь удовлетворительные оценки. Я посмотрела на директора - та хотя бы застыдилась, пообещала разобраться. На работе тоже тревожная обстановка, все ждут сокращения штатов. После твоего отъезда кот совсем о рук отбился лезет в ведро для мусора, по занавескам лазает, орет по ночам.
   Свежесть впечатлений первых дней быстро сменилась сосущим, не дающим покоя томлением. Жизнь час от часу пустела. К тому же за эти полгода стремительно изменились нравы и далеко не в лучшую сторону. Граждане все больше и больше теряли почву под ногами. Внезапно рухнул рубль, и бывшие строители светлого будущего вдруг обнаружили, что они нищие. У меня, по крайней мере, был запас мелких бриллиантов, которые по дружбе намял и огранил "Быстролетный". Где он теперь? Продать их через Дороти не составляло труда, так что хотя бы на первое время я обеспечил семью "зелеными".
   Пришлось поговорить с Лапсиком - улучил момент, когда мы остались дома вдвоем. Накинул пояс, обернулся волком - у кота сразу шерсть дыбом, однако скоро признал, успокоился, сел напротив.
   - Что ж, ты, брат? - спросил я его. - Занавески рвешь, суешь нос в грязное ведро? Тебя плохо кормят?
   - Тоска смертная, Серый, - ответил кот. - Во двор не выпускают... Я мышиный выводок под корень вывел, ведро как раз возле их лаза стоит. Нет-нет, и заглянешь, вдруг что-нибудь ценное выбросили. Знаешь, волчара, как на волю хочется. Скоро весна. Еще февраль на улице, а на сердце давно апрель.
   - Ладно, вылазку я тебе организую. Потом мыться. И без разговорчиков!.. Дедушка, что днем и ночью по цепи ходит, интересуется, как там любезный внучок? Что мне ему ответить? Что внучок занавески рвет?