Ишков Михаил. В рабстве у бога

   Дедушка Маркс поднялся и, расхаживая по комнате, помахивая указательным пальцем, принялся излагать.
   - Наша щепетильность в вопросах телесного общения не должна служить помехой к плодотворному сотрудничеству. Кроме активного нежелания распространяться по поверхности вашей... э-э... планеты, у нас не было на это разрешения. Наша миссия носила конфиденциальный характер. Цель её вас заинтересовать не может, вы просто не в состоянии осознать принципиальную важность проделанной нами работы, а упрощение, пересказ, примитивное объяснение может привести в самым нежелательным последствиям. Полузнание, неполная, лишенная должного объема информация рождает химеры. Их преодоление может дорого стоить вашему сонму хранителей. Мы с уважением относимся к вашей деятельности по сохранению культурного и естественного своеобразия Земли. Мы можем кое-что предложить в обмен на сотрудничество, однако полная автономия каждой из наших сторон обсуждению не подлежит.
   - То есть, вы сами по себе, мы сами, - подытожил я.
   - Именно. Собственно мы находимся по одну сторону линии, разделившей наш многомерный континуум. Вы держите свой участок обороны, мы свой. И поверьте, наш неизмеримо сложнее, масштабнее. Мы предлагаем заключить союз. Задача - проверить стартовый комплекс, позволяющий осуществить субпространственный переход. Он расположен на спутнике Сатурна Титане. Подремонтировать, провести профилактику, восстановить связь с приводной станцией, расположенной на Луне. В обмен мы готовы поделиться информацией о том, что было до потопа.
   - Что же, и потоп был?
   - Был, несколько раз. Возьмем, например, эпоху Плиоцена. Это как раз шесть миллионов лет назад. Уже в те время Земля была населена. Не знаю, огорчит или обрадует вас известие, что именно тогда был создан подвид Змея Огненного Волка.
   Я затаил дыхание.
   - В те поры - тринадцать раз по полу миллиону лет назад ( это примерно 1/40 галактического года) на вашей планете поселилась диморфная раса, прибывшая сюда из иной галактики. Их было немного, беглецов, оставивших родину. Доставило их в окрестности Солнечной системы удивительное существо, обитающее в звездных туманностях. Мы их встречали во время нашего путешествия. Пришельцев было немного, примерно по тысяче особей первого и второго вида. На Земле они застали райские условия - да будет вам известно, что отдел Плиоцена с точки зрения климатических условий, был самым замечательным периодом в истории планеты. Потом пришли холода, пополз ледник. Бр-р-р...
   Старик подошел к окну, из которого открывался вид на горную долину. По ней вертлявыми излучинами бежал Джормин. Продолжил он после долгих минут молчания.
   - Раса была не чужда разума, однако беглецы решили, что в тех условиях, в которых они оказались, можно переступить Завет. Не могли, видите ли, отказать себе в удовольствии, - дедушка Маркс саркастически засмеялся, - спариваться с неким видом носатых обезьян. Конечно, не в прямом смысле слова, хотя подозреваю, что случаи скотоложества были нередки. Чувствуя неизбежность вырождения на гостеприимной, но чуждой планете, они начали экспериментировать с наследственным аппаратом.
   - Ну и? - привстав со стула, злым шепотом спросил я.
   - Вымерли. Более того, погрязнув в грехе, докатились до экспериментов с млекопитающими. В том числе и с первобытными хищниками.
   Старец многозначительно глянул на меня.
   - Значит, там исток нашего рода? - я неопределенно ткнул пальцем в пространство. - In vitro? (сноска: В пробирке.)
   Он кивнул. Мне стало грустно.
   - Не расстраивайтесь, ваша ветвь доказала свою жизнеспособность. Этот эксперимент - один из немногих, закончившихся удачно. Галактические пришельцы тоже не растворились бесследно. В будущем одна из их оболочек породила эльфов, вил, русалок. Другая - гномов, гоблинов. Многие из них, в конце концов, поклонились Гагтунгру и расплодились в иных измерениях в качестве игв. Носатые обезьяны, получившие подобную встряску, пошли своим путем и на переломе последнего миллионолетия дали начало homo sapiens. Добавлю, что представители диморфной расы обладали значительной сверхчувственной силой. Они уверенно чувствовали себя в обращении с ментальными технологиями. Их потенциал не угас - растворился в миллиардах и миллиардах ваших соплеменников.
   Старик вернулся и снова уселся в кресло напротив меня.
   - Вот так, - сказал он. - Как видите, они растворились, а мы выжили. Мы им не судьи, но факт остается фактом. Все бы ничего, только подобные эксперименты с живой тканью, в принципе допустимые и полезные - если, конечно, они проводятся в соответствии с законодательством и традициями, в их случае стерли принципиальную грань между добром и злом и приоткрыли щелку. Дьяволу позволь только коготочком зацепиться, он всю руку просунет.
   - О дьяволе вы, надеюсь, метафорически?
   - Отнюдь. В самом что ни на есть реальном - физическом - смысле. Вам ли, хранителю, объяснять, что те сражения, в которых вам довелось участвовать, лишь отголоски бурь, разгулявшихся в межзвездном пространстве. Мы знаем, нас ищут... - Карл Маркс неожиданно перешел на трагический шепот, - но мы не можем крикнуть в ответ - мы здесь! Архонты начеку. Они бы дорого заплатили за возможность уничтожить нас, дерзнувших проникнуть в тайну. Нам теперь известно, кто пытается изменить физику мира. Они хотят добиться такого положения, чтобы причинно-следственные связи, господствующие в одних частях вселенной, не совпадали в своих сущностных, вероятностных категориях с законами, действующими в других её частях. Их цель - разрушить согласие, изначально заложенное в фундамент мира. В этом случае Межзвездной среде не быть.
   Глаза старца блеснули. Над седой гривастой головой засветился нимб. Зловещим голосом он продолжил.
   - Живы прислужники тьмы. Мы знаем, они нас ищут. Мы знаем...
   Старик замолчал. Я тоже притих. Мы долго сидели в тишине. Слышно было, как начал подкапывать кран в санитарной камере. Капли падали размеренно, как секунды. Наконец и этот шум стих... За широким окном сгущались сумерки. Золотистый вечерний свет заливал долину. Струился по перекатам Джормин. Лось вышел на водопой. Вскинул рога, постоял, понюхал воздух. По склона ближайших сопок кормились тучи полярных куропаток, стайками перелетавших с одной поросшей брусничником моховины на другую. Я вздохнул, все-таки любить на нашей земле большая радость. Редкое счастье... Искоса глянул на соседа что-то на его лице не было заметно большой радости от того, что они, соблюдавшие Завет и традиции выжили, а вот те, смешавшиеся с местной фауной, сгинули.
   Старец не отрываясь смотрел на речку, на лося, погрузившего морду в прозрачные струи, на край земли, обозначенный покрытыми вечными снегами хребтом. Которое тысячелетие он вот также молча, подолгу разглядывал окружающую его местность. Этими ли глазами биокопии или у него есть и другие сенсорные приемники? Что он видел? Что видели члены синклита? Что ощущали они, разглядывая занесенные снегом горы, долгое таяние, короткий расцвет и наконец, после солнцеворота, моментальное, как вздох, увядание природы. Чередой тянулись времена года. Год за годом, век за веком... Время брело по кругу, оставалось только ждать, когда же двуногие твари обретут разум, заговорят.
   - Вы обязаны нам помочь, - глухо выговорил старик. - Это ваш долг. Иначе вы утратите цветок, как утеряли пояс.
   - Я найду его, - также тихо вымолвил я. - Обязательно найду. Эта вещица тоже плод той цивилизации?
   - Ну, цивилизацией в полном смысле слова можно назвать только сообщество Ди. Хотя, конечно, иногалактическая раса обладала многими сходными признаками. Однако оторвавшись от ядра, они не устояли. Твердо утверждать, что чудесный пояс тоже их рук дело, мы не можем. Конечно, если они относятся к цивилизациям первого поколения, то вполне возможно, но в любом случае к вам он попал от них.
   - Вы поможете мне вернуть его?
   - Только в поисках. Вернуть его - ваша проблема.
   Лось, напившись, перешел реку и принялся кормиться в густом ивняке. Солнце село.
   - Так что же с вами произошло? Авария? Атака флотилии архонтов?
   - Да, в тот самый момент, когда мы, прорвав субпространственную плеву, материализовались вблизи нашей опорной базы на Титане, они нас из пульверизатора...
   Я вновь улыбнулся, однако на этот раз старик заметил усмешку и спросил.
   - Я разве неправильно выразился?
   Я отрицательно покачал головой. Он продолжил.
   - Хорошо, что успели вновь уйти в серое лимбо. Все бросили, едва успели отделить приводную станцию. Оставили склады, запас горючего, центр наведения. Надеюсь, вам понятно, что межзвездные перелеты требуют особого обеспечения, целого комплекса подготовительных работ. Ладно, что вспоминать... Во второй раз мы вошли в трехмерное пространство, прикрывшись Землей. Приводная станция на Луне материализовала нас. Подобного маневра они не ожидали, и мы успели ... Более того, нам хватило времени произвести залп. Врага мы сожгли, но и нам досталось, началось беспорядочное хаотическое падение. На огромной скорости мы вошли в атмосферу Земли... Множественные повреждения, потеря связи. С тех пор здесь и кукуем. Или, если угодно, загораем. Нас ждут! Если бы вы, Володя, знали, как мы мечтаем обзавестись телами! Но это не главное - прежде всего исполнение долга.
   - Как же я один во всех этих механизмах и комплексах разберусь? уныло поинтересовался я. - Вон сколько у вас помощников - дедушка, сторож Миша, банда, милиционеры.
   - Все они работоспособны на близком расстоянии.
   - А Рогулин чем не подошел? Все-таки технарь.
   - Темперамент холерический, завышенная самооценка, в ментальном плане совершенный ноль. Не он первый, не он последний. Сколько их тут у меня перебывало. Был даже офицер из лагерной охраны. Все попытки неудачны. С вами дело должно пойти на лад, тест-испытания обнадеживающе. Если бы только вы были более подкованы в философских вопросах. Надеемся, эта область для вас не чужда?
   Я пожал плечами. Трудно было понять, на что они намекали. Я решил ограничиться малым.
   - Знаете что, друзья по разуму. Раз уж вы так щепетильны в отношении собственных телесных оболочек, то и для общения со мной подберите что-нибудь более приемлемое. Ну, скажем, суровый космический воин, этакий мрачный, но в душе очень добрый тип, Аэлиту какую-нибудь сварганьте. Этот муляж меня раздражает.
   Старик и бровью не повел. Так и заявил.
   - С моей точки зрения я вполне могу служить символом дерзновенной, не знающей преград мысли.
   Я глотнул, однако с ощущением, что нахожусь в сумасшедшем доме, справился. Ответил вежливо.
   - С моей тоже, однако дерзостью и мудростью не стоит злоупотреблять. Мне бы что-нибудь попроще.
   Глава 2
   Наступили горячие денечки.
   Прежде всего под руководством синклита я приступил к изготовлению "опоры личности", моего второго "я", "верного подсобника и защитника" (это пропела целительница ди), "боевой формы" (буркнул начальник вооружения) попросту говоря, скафандра. У населявших промерзшую насквозь утробу фламатера идеальных сознаний благоговение перед личной искусственной оболочкой доходило до мистического трепета, а сам процесс - составление проекта, разметка, выбор функциональной схемы, сборка, - заметно припахивал ритуальным действом. Мистики, священных обрядов, поминаний святого Ничто, а также каких-то Чёта и Нечета, тоже хватало. Что это были за святые, понять трудно. Скорее, некие основополагающие сакральные принципы, скрепляющие вселенную и творящие эстетический образ жизненного пространства.Как я понял, даже фламатер был облачен в некий экзотический наряд, которым был награжден за доблесть в бою. По мысли ди, любое существо, не обладающее или неспособное изготовить спецпокров, определялось ими как тварь.
   Большую часть четырнадцати часового рабочего дня я занимался ментальными упражнения, развивающими сверхчувственные возможности. Начальный курс основывался на наших земных методиках - скоро я овладел своим телом, как велосипедом. Мог засыпать в любую минуту и на столько, на сколько требовалось. Понятий холода и жары для меня не существовало. Не замечал я теперь ни сквозняков, ни ударов током, ни ожогов кислотой. Не буду утверждать, что смог бы пройтись по раскаленным углям. Со временем, перейдя к упражнениям по концентрации мысли, во мне все ярче и ярче просыпалось бессознательное. Сны, скажем честно, всю жизнь развлекавшие меня - сочные, цветные, героические и сексуальные - теперь слились в связную биографию. Теперь вторую астральную реальность я полноценно ощущал лбъективно и полновесно. Там существовал иной временной масштаб, память захватывала другие пространственные пласты; в той жизни я обладал другими возможностями, но это была моя - и ничья другая - жизнь! В минуты отдыха я забавлялся, сравнивая события моего человечьей жизни и существования хранителя. Что, например, случилось со мной, когда мы с Георгием отправились добывать Елену Прекрасную, оказавшуюся Каллиопой. Но об этом позже.
   ...Для занятий мне выделили особое помещение. Добираться туда приходилось тем же самым, обросшим мшистым инеем коридором. Путь был недалек, через пару сотен шагов я натыкался на металлическую плиту. За ней располагалась физическая, химическая, клиническая и ещё Бог знает какая лаборатория. Подбор оборудования здесь был случайный, и я бы сказал бессмысленный.
   Прежде всего в шкафах и на консолях десятка два рычажных весов - от самых простеньких до аналитических; десятки электротехнических приборов от громадных проволочных реостатов, круглых амперметров и тестеров до ужасающих размеров осциллографа. В углу томилось несколько телескопов-рефракторов и пара зеркалок. Для чего они могли понадобиться в этом помещении без окон, понять было трудно. Далее, модель земного шара с вырезанным сегментом, доходящим до центра планеты. На нем, как в школьном учебнике, были представлены составляющие тело Земли породы и магматические слои. Посредине стояли несколько громоздких аппаратов для спектрального анализа, тут же микроскопы, три персональных компьютера - ни один из них не работал. На лабораторных столах набор химической посуды: колбы, реторты, пробирки в деревянных подставках, допотопные перегонные кубы. Окончательно сразили меня два метровой длины цилиндра, в доньях которых были сделаны отверстия, соединенные резиновым шлангом. Я долго не мог понять, что же это такое, пока ошеломленно не догадался - передо мной сообщающиеся сосуды! Так сказать, прибор, демонстрирующий неизменность уровенной поверхности. За кого же они меня принимают, поразился я, совсем за дикого? В подавляющем большинстве все эти приборы оказались муляжами. Ожидавшим, по-видимому, оценки ди, я сказал:
   - Похвально, похвально. Здесь ещё следует развесить портреты Эйнштейна, Максвелла, Менделеева, Бора, Планка... Можно добавить Циолковского... Только непременно вверх ногами. Тогда сходство с сумасшедшим домом будет полное. - Потом помолчал и распорядился. - Это все убрать, оставить только то, что необходимо для дела.
   К моему удивлению, фламатер не протестовал, не ударился в амбицию, не пытался уточнить, что конкретно не устраивало меня в расставленном здесь оборудовании. В этом тоже просматривалась загадочная неясность - либо им было глубоко наплевать на оборудование и методы, которыми пользуется земная наука и техника, либо они все ещё каким-то образом проверяли меня. По глубокому размышлению я пришел к выводу, что подбор оборудования в какой-то мере соответствует моей биографии. В школе мне пришлось проходить практику в центральной заводской лаборатории, где я попал в группу занимающуюся спектральным анализом редкоземельных элементов; физические приборы из институтской аудитории, где проводились практические занятия; телескопы и модель земного шара из планетария. Такими их изображают в популярных брошюрах... Правда, я несколько лет работал на заводе, однако ни металлорежущих станков, ни гаечных ключей, ни кувалды я в подземелье не нашел.
   Осмысливая увиденное, я пришел к выводу, что если с языком у ди все обстояло благополучно, то представление о материальных воплощениях нашей культуры у них были самые путанные. Этот предметный ряд их совершенно не интересовал. Этим можно было воспользоваться. Если мне недоступна речь пришельцев, то, изучая их технологии, оригинальные, без подделок, исконные предметы, я мог надеяться получить какие-то конкретные сведения о языке, мироощущении и целеполагании ди.
   Я был уверен - только язык, мифология, религиозные верования (если они у них были) способны дать более-менее ясное понятие о забредшем на нашу Землю чудище, о его истинных намерениях? Представлял ли фламатер угрозу для всего живого на Земле? Позволяла ли их мораль уничтожить планету, если иначе, скажем, им не преодолеть субпространственную плеву? Этот вопрос был очень важен - в конце концов, хранитель я или нет? По крайней мере, я хотел получить ответ на такой простой вопрос - в своем ли уме этот невесть когда свалившийся нам на голову, заплутавший в космических дебрях, бог? Мало ли до чего можно додуматься, сидя в заточении шесть с половиной миллионолетних срок(в.
   Тут меня и кольнуло - я даже проснулся, побрел в гостиную, попил водички. Вкуснейшей в мире, хрустально чистой воды из горной речушки Джормин, которая позванивала на дне долины в ясном, серебристом, лунном свете. Тем же самым озабочен фламатер! Ему до душевного трепета, до дрожи в конструкциях, хочется знать - что можно ждать от меня? Не бацилла ли я? Не смертельный, все разрушающий вирус? Где та грань до которой я способен дойти и остановиться? В этом смысле звездолет безусловно испытывал ко мне интерес. Посматривал на меня со страхом и любопытством, как удивленный Саваоф разглядывал созданных им двуногих тварей, радостно совокупляющихся в райских кущах. Эта дьявольская выдумка - свобода воли! Чем скрепить её, как ввести в разумные границы?
   На следующий день, явившись в лабораторию, я обнаружил там длинный, с непонятными выемками и выпуклостями стол. В помещении царила благоговейная тишина. Нарушил её голос капитана звездолета - его я узнал сразу. Ему, по-видимому, было поручено шефство надо мной. Тем лучше, он мне нравился более других. В нем чувствовалась сила, скрученная обстоятельствами, подобие души, попавшей в рабство идеальной, невесомой оболочки, какая-то прирожденная деликатность.
   Мне было предложено выбрать девиз, осенить которым я должен был свое "альтер эго". Что в этом случае можно придумать? Только - "выше, дальше, быстрее"... Потом тот же голос подсказал, что мне следует помыслить в общих чертах о форме будущей искусственной оболочки. Я выбрал скафандр классической формы с двигательной установкой и размещенным на спине вспомогательным оборудованием. В любом случае облик человеческой фигуры должен был быть сохранен. Технические возможности ди позволяли добиться необходимой миниатюризации всего комплекса. Шлемы сменные: рабочий - в форме черного, непрозрачного снаружи стакана с округлым дном; и декоративные - голова тиранозавра, валькирии и первобытного волка. Искусственный мозг согласно схеме был размещен в зубчатом гребне, который шел вдоль спинного хребта и раздваивался ниже пояса, сходя на нет по ногам.
   Робота-помощника мне сотворили в образе молоденького, никогда не унывающего парнишки, говорливого и потрясающе безграмотного. Все, что он знал, явилось к нему "само собой". Он был набит анекдотами, но более всего меня сначала веселили его ошибки и оригинальные ответы на самые, казалось, простенькие вопросы.
   - Жили-были в многоквартирном доме, эта, два человека по фамилии Дюран, - сразу после появления в лаборатории начал он. - Один из них умер, другой отправился в командировку в Африку. Спустя несколько дней перепутавший квартиры почтальон принес вдове, эта, телеграмму: "Добрался благополучно. Жара ужасная".
   Я улыбнулся и между делом поинтересовался, известно ли ему, где расположена Африка?
   - Не-а! - ответил он.
   - Что такое телеграмма? Кто такой почтальон?
   Он пожал плечами и набрал на пульте снятые с меня размеры..
   Первым делом мы попытались воссоздать на объемном дисплее что-то вроде модели будущего скафандра. Вскоре основа была изготовлена в натуре, и биокопия приступила к детальной прорисовке на том же экране, дающем объемное изображение, некоторых агрегатов и внутренних органов, которые, как потом я выяснил, фламатер не мог воспроизвести по какой-либо уже известной схеме. Это касалось органов жизнеобеспечения, размещения пультов управления, оружия, шлема и всей интерфейсной начинки. Подобный способ изготовления сложнейшего, запредельного для человеческого ума защитного костюма сначала показался мне чем-то подобным игре в кубики, однако я недооценил уровень развития техники ди.
   Все это время робот без конца балагурил. Как-то он предложил:
   - Про Вовочку не желаете?
   Я махнул рукой - давай, мол...
   - Вовочка, эта, спрашивает у отца: "Папуля, как ты воспринимаешь окружающий мир, когда выпьешь?" Тот отвечает: "Хочешь, поясню на примере. Видишь, стоят два дерева - так вот, когда я выпью, то вижу четыре дерева". Вовочка, эта, удивился: "Папочка, но там только одно дерево!"
   Я невольно рассмеялся и подсказал пареньку - вряд ли Вовочка мог выражаться так заумно: "...как ты воспринимаешь окружающий мир".
   - Плевать! - ответил паренек.
   - А ты спиртное когда-нибудь пробовал? - удивился я.
   - Не-а...
   Я погрустнел.
   - А дерево видел?
   - Зачем? Мое дело сварганить вам, эта, подсобника, а дерево не дерево...
   Он глянул на меня ясными голубыми глазами и тут же как ни в чем не бывало продолжил.
   - Летят, эта в самолете американец и француз. Вдруг самолет потерпел аварию и эта... американец и француз попали в руки к ганнибалам..
   - К кому?
   - К ганнибалам, - сияя улыбкой, повторил парень.
   - Может, к каннибалам?
   - Эта, плевать...
   - Ганнибал - древний полководец родом из города Карфаген.
   Паренек замер - точнее, окаменел. На лице все ещё красовалась улыбка, взор незамутнен. Это продолжалось не дольше пары секунд. Мне стало не по себе.
   - Разве тебе неинтересно послушать о Ганнибале, Пунических войнах?
   - Нам, татарам, все равно, - беззаботно откликнулся он.
   Я видел его насквозь - это была грустная картина. Его действительно вовсе не интересовали подобные пустяки, ничтожные сведения. Он не способен ни влюбиться, ни возненавидеть. Он никогда не задумается, не опечалится, не замрет от недоумения - как же обошлась с ним судьба... Это существо, диктующее мне анекдоты, являлось не более чем ломтем плоти, в которую забыли вдохнуть душу. Мне стало жутко, я присел на стул.
   - Теперь моя очередь, - сказал я. - По окончании футбольного матча расстроенный тренер проигравшей команды требует объяснений от нападающего, который в решающий момент, после отличного навеса, не попал в ворота: "Зачем тебе голова"? Игрок подумал и с достоинством ответил: "Я ею ем!"
   Парнишка улыбнулся, однако взгляд его по-прежнему оставался пустым.
   - Внимание, вопрос. Что такое голова?
   Он позволили себе расслабиться.
   - Вы меня совсем за дремучего считаете? - парень постучал костяшками пальцев по черепу. - Что такое голова?! Конечность!
   - Как конечность? - изумился я.
   - Шестая, - он пожал плечами.
   - Может, пятая? - спросил я.
   - Не-а, шестая. Я считал... Если желаете, я могу послушать про Ганнибалов.
   Я с жалостью и презрением глянул на него, вперил ясновидящий взгляд на это у меня уже хватало умения - увидел, как бьется его сердце, как родная мне кровь струится по жилам, омывает крошечный мозг. Скорее, набор органонейтринных плат... Что мне оставалось делать - я был вынужден начать рассказ о Ганнибале, о походах на Рим, к слову пришлась и Африка - пришлось заняться описанием черного континента. Работа пошла веселее. Скоро наступил момент сборки простейших узлов, и в этот момент я был поражен удивительным технологическим приемом, используемым ди - стоило мне разместить нужные детали на каркасе, как тут же, по мысленному сигналу, они вдруг оказывались на положенных им по проекту местах. Причем детали сразу оказывались увязанными в единую сеть, подключенными к источнику питания. Как ни старался я уследить за перемещением отдельных частей конструкции, у меня ничего не получалось. Это было похоже на телепортацию - вневременной, не имеющий побочных эффектов в виде светящихся ореолов, гало, жутких и неясных звуков и прочей чертовщины перенос, с которыми в сознании людей обычно связываются чудо мгновенного перемещения предмета из одной точки пространства в другую.
   Смущала меня вот ещё какая странность. При первом знакомстве биокопия не представилась. Я замял эту неловкость, только неделю спустя, ночью, в часы бессонницы, меня осенило - хозяева решили, что назвать его я должен сам? Конечно, имени он не заслуживал - значит, пусть бродит некрещеный? В чужой монастырь со своим уставом не лезут, но уж слишком чужим показался мне в ту минуту этот странствующий между звезд монастырь. До жути ясными мне стали усилия фламатера отгородиться от меня непроходимой стеной. Каждый её кирпичик был изготовлен в соответствии с рецептами земной фантастической литературы. Этих рецептов было множество - фламатеру было чем прикрыться, тем более, что он мог принять любую форму, вплоть до разлившегося, бурливого мыслящего океана. Пространство в подземелье выстраивалось на основе бесчисленных выдумок, изложенных в книжках, тоннами вываливаемых на головы грамотного населения Земли. Что же скрывалось за этой непробиваемой литературно-киношной броней? Пугливое до беспамятства всемогущее существо? Идеальный, сошедший на Землю принцип? Воплощенная в явь идея таинственного, запредельного, не желающего выразить свою сущность даже в наречении безмозглого органического идиота? Что за чудовищная форма идиосинкразии? В этом смысле они были титаны. Шесть с половиной миллионов лет - вечность! просидеть на развивающейся, в муках рождающей разум планете; оказаться на перекрестке космических трасс, если только сведения о первобытных пришельцах не выдумка, - и по сути дела ни разу не высунуть нос из берлоги. Или из логова? Но ведь в настоящий момент они терпят мое присутствие в недрах горы! Какие чувства вызвало у них мое появление?