А потом мое внимание привлекает предмет, одиноко лежащий посреди рассыпавшегося на осколки лобового стекла. И я перестаю думать, что машина была угнана. А даже если и угнана, это ничего не меняет. Потому что на дороге, возле вмятины от падения тела, лежит женская туфелька. Она Золушка, разрази меня гром! Синдерелла чертова!
К машине, ко мне и к скачущим по крышам Ио и Фэриену уже спешат отягощенные животами парни в форме. Местные служители местного закона. Гаишники и милиция. Я не хочу с ними встречаться. Пусть живут, обследуют места событий и пишут свои протоколы. Ха-ха, веселенький же получится протокольчик: "На месте водителя транспортного средства, ставшего причиной дорожно-транспортного происшествия, обнаружен не пострадавший дьявол во плоти".
Хватаю сумочку с сиденья, быстренько выскакиваю из машины, одним прыжком оказываюсь рядом с туфелькой и поднимаю ее. На этом этапе ко мне присоединяются Ио и Фэриен, и всем нам вместе остается только бежать. И мы уходим отсюда тем же путем, что и пришли - по крышам автомобилей. Милиционеры требуют, чтобы мы остановились, дают предупредительные выстрелы в воздух. Да хоть прямо в голову! Если вы не хотите нормально спать года два - попробуйте, попадите мне в голову, а еще лучше - в шею, чтобы голова совсем отлетела, и тогда вы увидите, как мое тело изменится и побежит дальше уже другим. Ну, кто у нас меткий?
Метких не оказалось. Как они сдают нормативы по стрельбе? А если б мы были настоящими преступниками? Мы все трое благополучно скрылись за углом. После чего окольными путями вернулись в "свой" джип и вырулили в обратном направлении, пытаясь не попасть в пробку.
А я наконец-то отнял руки от груди, к которой прижимал все добытое, посмотрел трезво на туфельку, определил, что размер у нее тридцать шестой, и обернулся к ним обоим, держа туфлю в руке:
- И кто мне это объяснит?
Ио пожимает плечами и невозмутимо отвечает:
- Это туфелька.
- Да вижу, что туфелька! - рычу я, - кто мне объяснит, что эта туфелька делала на ноге зверя?
Но она непробиваема:
- А кто тебе сказал, что зверь - это он? Это девочка. Точнее, девушка. Семнадцати лет, взбалмошная и капризная. А что это меняет?
- Охренеть, - выдаю потрясенно.
- А чем ты недоволен?
- Всем, - отрезаю я, потом думаю и добавляю тоном потише, - разве ж так можно - девчонку сделать зверем?
- Не вижу никакой разницы, - холодно и чопорно заявляет Ио.
Феминистка ты чертова, думаю я. И открываю сумочку. Что у нас тут с собой носят девочки - лжедьяволы? А то же самое, что и не лжедьяволы. Расческа, зеркальце, помада, даже три штуки, упаковка салфеточек, надо полагать, это, чтобы эффектно промокать заплаканные глазки, записная книжка, крохотная, листочки в ней с золотым краем, флакончик духов, надо будет понюхать потом, изящный паркер, совсем новенький, пустая визитница, тоже новенькая, запечатанная еще. Ага, а вот и то, что не носят с собой в сумочках обычные девочки - толстая пачка денег, украинских и американских. Правильно, больше-то ничего и не нужно. Впрочем, нам с тобой, как дьяволам, даже и этого не нужно. Тебе непривычно просто.
Ты не умеешь еще пользоваться всеми прелестями своего положения.
Мы болтаемся по городу еще часа два. Тишина и спокойствие. Потом Ио заявляет, что голодна, возвращаться в гостиницу она не хочет, и обедать в гостиничном ресторане - тоже. Поэтому нам ничего не остается, как притормозить возле ближайшего приличного заведения. Кухню она предпочитает сегодня японскую. А быстро вы избаловались, за двенадцать-то лет.
Мы заходим в ресторан, заказываем, ждем. Потом обедаем, как белые люди. Я давно понял, что намного приятнее обедать среди людского общества, смаковать приготовленные человеческими руками блюда, а не пожирать эти самые руки в первозданном виде, в собственном, так сказать, соку. Я злюсь на них, на Ио и Фэриена, за то, что не посчитали нужным дать мне хотя бы общие сведения, за то, что такое простое предположение, что зверь вовсе не обязательно мрачный косматый мужик или истеричный прыщавый подросток, мне даже в голову не пришло. Ох, и сюрпризы вы мне преподносите, вымогатели! С другой стороны, и сам мог бы предположить подобное. Как в том анекдоте:
"- Поздравляю! У вас родился ребенок!
- Мальчик?
- Нет.
- А кто?"
С горя даже заказываю себе коньяк. Чужаки неодобрительно на меня смотрят, но я их взгляды игнорирую. Потому что я не школьник, с одной - двух рюмок не захмелею! Вообще не уверен, что смогу когда-либо опьянеть. Впрочем, по разливающемуся по моему телу теплу я понимаю, что, пожалуй, смогу и опьянеть... при желании... Меня немного попускает, Фэриен на это смотрит и тоже заказывает себе коньяк. Ну-ну, учись, мальчик. А что ты делал тут все эти двенадцать лет? Нет, постой, почему двенадцать? Все семнадцать, получается!
После трапезы я предоставляю им самим возможность разобраться со счетом, встаю и иду к машине. Вот и они, следом идут.
Куда едем? В гостиницу? Отдыхать? Вы в своем уме? Нам город прочесывать надо! А вот странно, почему зверь... да какая же она зверь... ладно, не знаю я еще, как ее теперь называть... почему она не уедет из города? Надо будет все-таки потребовать информации о том, где она росла, где осталась ее семья, и была ли у нее семья вообще.
Да как хотите, отдыхать, так отдыхать! Мы возвращаемся в номер. Ио отправляет меня в душ. Демонстративно ко мне принюхавшись. Я же бегал, как черт, по пыльному городу, конечно, вспотел. С каких это пор Люцифер озабочен тем, как он пахнет?
11.
12.
13.
К машине, ко мне и к скачущим по крышам Ио и Фэриену уже спешат отягощенные животами парни в форме. Местные служители местного закона. Гаишники и милиция. Я не хочу с ними встречаться. Пусть живут, обследуют места событий и пишут свои протоколы. Ха-ха, веселенький же получится протокольчик: "На месте водителя транспортного средства, ставшего причиной дорожно-транспортного происшествия, обнаружен не пострадавший дьявол во плоти".
Хватаю сумочку с сиденья, быстренько выскакиваю из машины, одним прыжком оказываюсь рядом с туфелькой и поднимаю ее. На этом этапе ко мне присоединяются Ио и Фэриен, и всем нам вместе остается только бежать. И мы уходим отсюда тем же путем, что и пришли - по крышам автомобилей. Милиционеры требуют, чтобы мы остановились, дают предупредительные выстрелы в воздух. Да хоть прямо в голову! Если вы не хотите нормально спать года два - попробуйте, попадите мне в голову, а еще лучше - в шею, чтобы голова совсем отлетела, и тогда вы увидите, как мое тело изменится и побежит дальше уже другим. Ну, кто у нас меткий?
Метких не оказалось. Как они сдают нормативы по стрельбе? А если б мы были настоящими преступниками? Мы все трое благополучно скрылись за углом. После чего окольными путями вернулись в "свой" джип и вырулили в обратном направлении, пытаясь не попасть в пробку.
А я наконец-то отнял руки от груди, к которой прижимал все добытое, посмотрел трезво на туфельку, определил, что размер у нее тридцать шестой, и обернулся к ним обоим, держа туфлю в руке:
- И кто мне это объяснит?
Ио пожимает плечами и невозмутимо отвечает:
- Это туфелька.
- Да вижу, что туфелька! - рычу я, - кто мне объяснит, что эта туфелька делала на ноге зверя?
Но она непробиваема:
- А кто тебе сказал, что зверь - это он? Это девочка. Точнее, девушка. Семнадцати лет, взбалмошная и капризная. А что это меняет?
- Охренеть, - выдаю потрясенно.
- А чем ты недоволен?
- Всем, - отрезаю я, потом думаю и добавляю тоном потише, - разве ж так можно - девчонку сделать зверем?
- Не вижу никакой разницы, - холодно и чопорно заявляет Ио.
Феминистка ты чертова, думаю я. И открываю сумочку. Что у нас тут с собой носят девочки - лжедьяволы? А то же самое, что и не лжедьяволы. Расческа, зеркальце, помада, даже три штуки, упаковка салфеточек, надо полагать, это, чтобы эффектно промокать заплаканные глазки, записная книжка, крохотная, листочки в ней с золотым краем, флакончик духов, надо будет понюхать потом, изящный паркер, совсем новенький, пустая визитница, тоже новенькая, запечатанная еще. Ага, а вот и то, что не носят с собой в сумочках обычные девочки - толстая пачка денег, украинских и американских. Правильно, больше-то ничего и не нужно. Впрочем, нам с тобой, как дьяволам, даже и этого не нужно. Тебе непривычно просто.
Ты не умеешь еще пользоваться всеми прелестями своего положения.
Мы болтаемся по городу еще часа два. Тишина и спокойствие. Потом Ио заявляет, что голодна, возвращаться в гостиницу она не хочет, и обедать в гостиничном ресторане - тоже. Поэтому нам ничего не остается, как притормозить возле ближайшего приличного заведения. Кухню она предпочитает сегодня японскую. А быстро вы избаловались, за двенадцать-то лет.
Мы заходим в ресторан, заказываем, ждем. Потом обедаем, как белые люди. Я давно понял, что намного приятнее обедать среди людского общества, смаковать приготовленные человеческими руками блюда, а не пожирать эти самые руки в первозданном виде, в собственном, так сказать, соку. Я злюсь на них, на Ио и Фэриена, за то, что не посчитали нужным дать мне хотя бы общие сведения, за то, что такое простое предположение, что зверь вовсе не обязательно мрачный косматый мужик или истеричный прыщавый подросток, мне даже в голову не пришло. Ох, и сюрпризы вы мне преподносите, вымогатели! С другой стороны, и сам мог бы предположить подобное. Как в том анекдоте:
"- Поздравляю! У вас родился ребенок!
- Мальчик?
- Нет.
- А кто?"
С горя даже заказываю себе коньяк. Чужаки неодобрительно на меня смотрят, но я их взгляды игнорирую. Потому что я не школьник, с одной - двух рюмок не захмелею! Вообще не уверен, что смогу когда-либо опьянеть. Впрочем, по разливающемуся по моему телу теплу я понимаю, что, пожалуй, смогу и опьянеть... при желании... Меня немного попускает, Фэриен на это смотрит и тоже заказывает себе коньяк. Ну-ну, учись, мальчик. А что ты делал тут все эти двенадцать лет? Нет, постой, почему двенадцать? Все семнадцать, получается!
После трапезы я предоставляю им самим возможность разобраться со счетом, встаю и иду к машине. Вот и они, следом идут.
Куда едем? В гостиницу? Отдыхать? Вы в своем уме? Нам город прочесывать надо! А вот странно, почему зверь... да какая же она зверь... ладно, не знаю я еще, как ее теперь называть... почему она не уедет из города? Надо будет все-таки потребовать информации о том, где она росла, где осталась ее семья, и была ли у нее семья вообще.
Да как хотите, отдыхать, так отдыхать! Мы возвращаемся в номер. Ио отправляет меня в душ. Демонстративно ко мне принюхавшись. Я же бегал, как черт, по пыльному городу, конечно, вспотел. С каких это пор Люцифер озабочен тем, как он пахнет?
11.
Никогда раньше я особо не зацикливался на сексе... зря, наверное. Если хотелось - брал, что было под рукой, но чаще не хотелось. Когда-то давно, когда еще был ангелом - считал секс занятием животным и грязным. Когда стал дьяволом и испробовал сам - только убедился в своей правоте. И в дальнейшем всегда был уверен, что секс - это тоже дьявольская по сути штука. А свое мнение я меняю очень редко. Сплошь и рядом дотягивался до своих жертв именно тогда, когда они занимались сексом, преимущественно садистским. Люди часто увлекаются, доводя игру до телесных повреждений.
Ио и Фэриен могут съесть меня живьем, затрахать до изнеможения, но поймать меня на этот крючок невозможно. Да, сладкие вы мои, мне было хорошо... и остатки моих комплексов и невинных табу остались где-то либо на полпути в спальню, либо в ванной, но шелковым это меня не сделает. Еще посмотрим, кто кого затрахает. И все же... все же... не ожидал такого от себя. Подобные эксперименты мне непривычны.
Как это современно, да? Дьявол - бисексуал. Ага, значит, я - бисексуал, Иисус - нормальный гетеро, а Господь Бог - вообще девственник. Это шутка, просто шутка, не надо так показательно оскорбляться, да и оскорбляйтесь, ради Бога, мне-то все равно, я давно предан всем возможным анафемам. Могу хоть собственным хвостом себя иметь, и мне никто не указ.
- О чем задумался? - Ио мнет мои напрягшиеся плечи.
- Хочешь еще? - Фэриен проводит ладонью по моему бедру.
- Не сейчас, - резко сажусь, да что там сажусь, я вскакиваю потревоженным барсом:
- Она здесь!
Фэриен смотрит на меня недоуменно:
- Ты что так волнуешься, малыш? Все будет хорошо.
Стоя перед ними голышом, поднимаю вверх руки, ладонями к ним, привлекая их внимание:
- Давайте не будем думать, что на меня так действует секс де труа, - и потом говорю четко и как можно яснее, - ваша зверушка здесь, в гостинице.
Я еще не определился, как ее называть. Мне нравится, как округляются их глаза.
- В лифте, - уточняю я, смотрю задумчиво в потолок, и добавляю, - уже на нашем этаже.
Они вскакивают, как ошпаренные, путаются в своих халатиках. Я спокойно надеваю джинсы, слышу деликатный стук в дверь и иду открывать. С какими целями ты явилась сюда, детка? Зверушка, дьяволица, чертовка? Может, нам прямо сейчас и удастся поговорить? Или ты хочешь разнести по кирпичику все здание? Так его недавно отремонтировали, жалко не будет?
Я иду медленно, мне торопиться некуда, там за моей спиной двое извращенцев еще не приняли пристойные позы. Открываю дверь.
Вот она, красотка. Ну ничего себе! Какие мы независимые!
Девушка, совсем юная девчонка, черные волосы текут гладкой волной, переливаются по точеным плечам, карие глазищи на пол-лица, совсем темные, едва видно разницу между радужкой и зрачком, ресницы бархатные, как крылья бабочки-махаона, яркие губы, не пухлые, не бантиком, но чувственные настолько, что на них можно смотреть хоть два часа и балдеть только от одного их контура. И кожа - гладкая, матовая, ровная и невинная, будто под нею вовсе не бродит сумасшествие. Фигурка - хрупкая и вызывающая, до дрожи в телах всех встреченных мужиков. И, конечно, на ней надето все черное, она в образе, только хлыста в руках не хватает. Ну, еще изящных рожек на гордо поднятой головке.
Она настолько уверена в своей силе, что сеет вокруг себя практически преклонение. Так и хочется упасть ниц, потянуться дрожащими лапами и коснуться хотя бы края сапожка. Я усмехаюсь собственным мыслям и по-дурацки говорю ей:
- Привет.
Она смеривает меня презрительным взглядом, отодвигает в сторону и проходит мимо.
Я остаюсь в роли прислуги, закрывающей двери за ее величеством. Величество вышагивает по комнате, "походка от бедра свободная", и останавливается напротив Ио и Фэриена, широко и властно расставив обтянутые высокими сапожками ножки. Мельком бросает взгляд на расхристанную кровать, виднеющуюся в полуоткрытую дверь спальни, переводит его на них, одетых в халатики, и совсем уж на мгновение оборачивается в мою сторону, точнее - в сторону моих надетых на голое тело джинсов.
Демонстративно усмехается:
- Нашли себе новую игрушку?
Это, значит, она их спрашивает. По ее мнению, новая игрушка - это я. Ох, не готов я к таким словам. И к такой встрече не готов.
Ио и не думает терять самообладания:
- Зато мы падалью не питаемся.
Девчонка вместо ответа очень недурственно шипит, угрожающе переступает с ножки на ножку. Я так и чувствую, как она взбесилась. Был бы у нее сейчас хвост - она бы им по бокам начала стегать. Ух, ты, агрессивная какая!
На смену змеиного шипения быстро приходят человеческие звуки:
- Чего вы ходите за мной по пятам? Не надоело?
- Наблюдаем... пока ты всю популяцию населения не истребила, - Ио продолжает бить девчонку по слабому месту.
- Что хочу, то и делаю! - рычит она, - Оставьте меня в покое! Войны хотите?
Ой, какие фразы-то знакомые! А я думал, что это у одного меня такой дурной характер.
В мгновение ока оказываюсь рядом с ней, сгребаю ее за ворот, нависаю над ней, махонькой, этаким медведем, заглядываю ей в глаза, и мой взгляд при этом безмятежней океана в полный штиль:
- Я сказал тебе "Привет", воришка! Или воры не здороваются?
Каких-то несколько секунд она была почти в моих объятиях. Я видел все свои краденые двадцать пять процентов в ней, пронизавшие ее, как арматура - бетонную плиту, или как кол - на него посаженного... не так, совсем не так, как пропитала эта же самая сила меня, сросшись с моей сутью. Или так всегда бывает за шесть тысяч лет?
Это была немая сцена - я застыл, погружаясь в глубину ее взгляда, ее души, ее сознания, она застыла, пытаясь таким же образом прощупать и познать меня, а двое творцов текущего момента - Ио и Фэриен - замерли просто в восхищении, ожидая развития событий. Замечаю их распахнутые в предвкушении зрелищ глаза. Ну да, они думают, что мы сейчас выпустим все свои шипы и когти, и как пара стегозавров, устроим небывалое побоище.
А потом она понимает, кто я. Ее глаза вспыхивают, но отчего - до меня не доходит. От узнавания? От ярости?
Я бесповоротно понимаю, что она сильнее. Черт, здесь есть хоть кто-нибудь слабее меня? И еще - она меня боится. А потом она коротко рвется из моих рук, оставляя мне лишь ошметки куртки, ее губы искажает кривая плотоядная усмешка, и она сквозь зубы цедит:
- Сначала поймай, Люцифер!
Разворачивается, одним прыжком выбивает окно, на секунду застывает на краю балконного ограждения, с наслаждением выпускает крылья, МОИ КРЫЛЬЯ, и прыгает вниз. И несется темной рваной тенью над городом.
Мне остается только проводить ее взглядом. Я тебя поймаю, не сомневайся. Еще не знаю, как, но поймаю. И выясню, чего ты боишься.
Ио и Фэриен могут съесть меня живьем, затрахать до изнеможения, но поймать меня на этот крючок невозможно. Да, сладкие вы мои, мне было хорошо... и остатки моих комплексов и невинных табу остались где-то либо на полпути в спальню, либо в ванной, но шелковым это меня не сделает. Еще посмотрим, кто кого затрахает. И все же... все же... не ожидал такого от себя. Подобные эксперименты мне непривычны.
Как это современно, да? Дьявол - бисексуал. Ага, значит, я - бисексуал, Иисус - нормальный гетеро, а Господь Бог - вообще девственник. Это шутка, просто шутка, не надо так показательно оскорбляться, да и оскорбляйтесь, ради Бога, мне-то все равно, я давно предан всем возможным анафемам. Могу хоть собственным хвостом себя иметь, и мне никто не указ.
- О чем задумался? - Ио мнет мои напрягшиеся плечи.
- Хочешь еще? - Фэриен проводит ладонью по моему бедру.
- Не сейчас, - резко сажусь, да что там сажусь, я вскакиваю потревоженным барсом:
- Она здесь!
Фэриен смотрит на меня недоуменно:
- Ты что так волнуешься, малыш? Все будет хорошо.
Стоя перед ними голышом, поднимаю вверх руки, ладонями к ним, привлекая их внимание:
- Давайте не будем думать, что на меня так действует секс де труа, - и потом говорю четко и как можно яснее, - ваша зверушка здесь, в гостинице.
Я еще не определился, как ее называть. Мне нравится, как округляются их глаза.
- В лифте, - уточняю я, смотрю задумчиво в потолок, и добавляю, - уже на нашем этаже.
Они вскакивают, как ошпаренные, путаются в своих халатиках. Я спокойно надеваю джинсы, слышу деликатный стук в дверь и иду открывать. С какими целями ты явилась сюда, детка? Зверушка, дьяволица, чертовка? Может, нам прямо сейчас и удастся поговорить? Или ты хочешь разнести по кирпичику все здание? Так его недавно отремонтировали, жалко не будет?
Я иду медленно, мне торопиться некуда, там за моей спиной двое извращенцев еще не приняли пристойные позы. Открываю дверь.
Вот она, красотка. Ну ничего себе! Какие мы независимые!
Девушка, совсем юная девчонка, черные волосы текут гладкой волной, переливаются по точеным плечам, карие глазищи на пол-лица, совсем темные, едва видно разницу между радужкой и зрачком, ресницы бархатные, как крылья бабочки-махаона, яркие губы, не пухлые, не бантиком, но чувственные настолько, что на них можно смотреть хоть два часа и балдеть только от одного их контура. И кожа - гладкая, матовая, ровная и невинная, будто под нею вовсе не бродит сумасшествие. Фигурка - хрупкая и вызывающая, до дрожи в телах всех встреченных мужиков. И, конечно, на ней надето все черное, она в образе, только хлыста в руках не хватает. Ну, еще изящных рожек на гордо поднятой головке.
Она настолько уверена в своей силе, что сеет вокруг себя практически преклонение. Так и хочется упасть ниц, потянуться дрожащими лапами и коснуться хотя бы края сапожка. Я усмехаюсь собственным мыслям и по-дурацки говорю ей:
- Привет.
Она смеривает меня презрительным взглядом, отодвигает в сторону и проходит мимо.
Я остаюсь в роли прислуги, закрывающей двери за ее величеством. Величество вышагивает по комнате, "походка от бедра свободная", и останавливается напротив Ио и Фэриена, широко и властно расставив обтянутые высокими сапожками ножки. Мельком бросает взгляд на расхристанную кровать, виднеющуюся в полуоткрытую дверь спальни, переводит его на них, одетых в халатики, и совсем уж на мгновение оборачивается в мою сторону, точнее - в сторону моих надетых на голое тело джинсов.
Демонстративно усмехается:
- Нашли себе новую игрушку?
Это, значит, она их спрашивает. По ее мнению, новая игрушка - это я. Ох, не готов я к таким словам. И к такой встрече не готов.
Ио и не думает терять самообладания:
- Зато мы падалью не питаемся.
Девчонка вместо ответа очень недурственно шипит, угрожающе переступает с ножки на ножку. Я так и чувствую, как она взбесилась. Был бы у нее сейчас хвост - она бы им по бокам начала стегать. Ух, ты, агрессивная какая!
На смену змеиного шипения быстро приходят человеческие звуки:
- Чего вы ходите за мной по пятам? Не надоело?
- Наблюдаем... пока ты всю популяцию населения не истребила, - Ио продолжает бить девчонку по слабому месту.
- Что хочу, то и делаю! - рычит она, - Оставьте меня в покое! Войны хотите?
Ой, какие фразы-то знакомые! А я думал, что это у одного меня такой дурной характер.
В мгновение ока оказываюсь рядом с ней, сгребаю ее за ворот, нависаю над ней, махонькой, этаким медведем, заглядываю ей в глаза, и мой взгляд при этом безмятежней океана в полный штиль:
- Я сказал тебе "Привет", воришка! Или воры не здороваются?
Каких-то несколько секунд она была почти в моих объятиях. Я видел все свои краденые двадцать пять процентов в ней, пронизавшие ее, как арматура - бетонную плиту, или как кол - на него посаженного... не так, совсем не так, как пропитала эта же самая сила меня, сросшись с моей сутью. Или так всегда бывает за шесть тысяч лет?
Это была немая сцена - я застыл, погружаясь в глубину ее взгляда, ее души, ее сознания, она застыла, пытаясь таким же образом прощупать и познать меня, а двое творцов текущего момента - Ио и Фэриен - замерли просто в восхищении, ожидая развития событий. Замечаю их распахнутые в предвкушении зрелищ глаза. Ну да, они думают, что мы сейчас выпустим все свои шипы и когти, и как пара стегозавров, устроим небывалое побоище.
А потом она понимает, кто я. Ее глаза вспыхивают, но отчего - до меня не доходит. От узнавания? От ярости?
Я бесповоротно понимаю, что она сильнее. Черт, здесь есть хоть кто-нибудь слабее меня? И еще - она меня боится. А потом она коротко рвется из моих рук, оставляя мне лишь ошметки куртки, ее губы искажает кривая плотоядная усмешка, и она сквозь зубы цедит:
- Сначала поймай, Люцифер!
Разворачивается, одним прыжком выбивает окно, на секунду застывает на краю балконного ограждения, с наслаждением выпускает крылья, МОИ КРЫЛЬЯ, и прыгает вниз. И несется темной рваной тенью над городом.
Мне остается только проводить ее взглядом. Я тебя поймаю, не сомневайся. Еще не знаю, как, но поймаю. И выясню, чего ты боишься.
12.
- Так, - разворачиваюсь к чужакам, - рассказывайте.
Они и разочарованы и восхищены. Разочарованы, судя по всему, мной. Потому как ничегошеньки я сделать не смог. А восхищены, надо полагать, ею. Потому как она была невероятно крута. И летать умеет. И выглядит сногсшибательно. Не то, что я - злой, неуравновешенный, и с банальными внешними данными.
- А что рассказывать-то? - пожимает плечами Фэриен.
- Все! Как ее зовут, где росла, почему от вас сбежала - все!
- Зовут ее Анжела, символично, правда? Можно называть ее Энжи, или Ангелочек, как хочется. Где росла - да в разных местах росла, в семье дипломата. Большей частью все-таки в России, в Сочи. Есть там такой город на море. Почему от нас сбежала - не знаю. Свихнулась, наверно.
- Ага, - киваю, - а к нам она прямо из дурдома пожаловала.
Они молчат, как в рот воды набрали. Не хотите ничего объяснять? Поднимаю к лицу руку с клочьями ее курточки, принюхиваюсь. Пахнет ею, ее духами и ее телом. Как же мне теперь искать ее, красивую и нахальную? По запаху?
Они переглядываются, шепчутся о чем-то. Видимо, решают, сказать мне что-то или не говорить. Лучше уже рассказывайте, все равно ведь узнаю.
Ио в конце концов вздыхает:
- Она влюбилась, Люцифер. Захотела попробовать мальчика, ну и... увлеклась. Она его убила и съела. Не всего, конечно. Кажется, ограничилась сердцем. После чего свихнулась и начала убивать всех понравившихся ей парней. Она каждый раз пытается удержаться, но заканчивается это плачевно. Первое время она страшно переживала, долго приходила в себя, а теперь, я вижу, совсем привыкла. И новые способности у нее проявляются.
Это она так деликатно о моих крыльях говорит. Спасибо, я и сам заметил.
- А где ее семья, родители, сестры-братья?
- Понятия не имею, наверно, там, в Сочи, и остались. Она к ним давно была равнодушна. Мы проверяли.
Мне надо подумать. Потому что находить после нее мужские трупы совсем не хочется. Это раз. А два - убивать ее мне тоже не хочется. И три - когда я ее найду, смогу с ней поговорить. Это однозначно.
Спрашиваю Ио:
- Почему ты не можешь забрать ее... мою силу у нее?
Ио опускает глаза:
- Так получилось, что не могу...
Я досадливо отмахиваюсь. Как же, дождешься от тебя вразумительного ответа!
Как же искать тебя, темный Ангелочек? Если ты уже можешь лететь по направлению хоть к Парижу, хоть к Нью-Йорку?
- Не может она далеко летать, - отвечает на мои мысли Ио, - силенок-то у нее тоже недостаточно.
Она мысли мои читает, или я бормочу вслух, как лунатик? Да кто ж признается? Значит, думаем дальше. Силенок у нее недостаточно. И наверняка ей хочется, чтоб было достаточно. А где у нас остаток силы? Правильно, во мне... вместе с поводком. Сила вместе с уздой.
Вот если предположить, что она бы на меня напала - кто бы победил? Я думаю, что она, слишком большой у нее перевес. Никакой опыт мне не помог бы. Против лома нет приема. Горячо, Люцифер, ой, как горячо! И что было бы дальше? А дальше она бы выкачала из меня необходимые ей остатки - вместе с поводком! И мои любезные Ио и Фэриен ставили бы свои условия уже не ущербному мне, а полноценной ей. Вот мне и понятно, чего она испугалась.
А я дурак, подумал, что меня! Ха! Да она привязь увидела, механизм мышеловки вокруг кусочка сыра! А неприятно осознавать, что охота идет на нее, а меня всего лишь используют в качестве живца, приманки.
Когда она поняла, кто я - она узнала силу. И готова была меня сожрать. А остановил ее их крючок, глубоко в меня засунутый. Ай-яй-яй... как я был наивен... Я-то думал, что они спасти человечество хотят от безумного зверя, способного с такой-то силищей натворить что угодно - от хоровода природных катаклизмов до эпидемий странных болезней. А на самом деле чужаки просто и не думали отказываться от своих планов.
Я - наживка. Мелкая рыбешка, насаженная на крючок. Ценная своим мясом. И у опытных рыболовов должно быть еще полное ведро наживки. И так оно и есть. А знаешь, почему, глупый? Потому что приманка - даже и не ты... а сила, у тебя отобранная. Если что - ею ведь можно и другую рыбку нафаршировать. Разве что меня к мой силе не нужно было приучать постепенно, живца в виде меня можно было использовать буквально через пару секунд. А человека - подбирай, учи, расти, возись с ним, время трать.
Пошленькая мысль промелькнула краем - милые мои, вам сейчас трахаться не хочется? А то я бы вас отымел со всей пролетарской ненавистью! И плеткой бы по спинам прошелся!
Двуличные вы мои... я как вспомню "Нам следовало сначала придти к нему. Перед тем, как заварить всю кашу." Доверия они моего добивались!
И как, много добились?
Они и разочарованы и восхищены. Разочарованы, судя по всему, мной. Потому как ничегошеньки я сделать не смог. А восхищены, надо полагать, ею. Потому как она была невероятно крута. И летать умеет. И выглядит сногсшибательно. Не то, что я - злой, неуравновешенный, и с банальными внешними данными.
- А что рассказывать-то? - пожимает плечами Фэриен.
- Все! Как ее зовут, где росла, почему от вас сбежала - все!
- Зовут ее Анжела, символично, правда? Можно называть ее Энжи, или Ангелочек, как хочется. Где росла - да в разных местах росла, в семье дипломата. Большей частью все-таки в России, в Сочи. Есть там такой город на море. Почему от нас сбежала - не знаю. Свихнулась, наверно.
- Ага, - киваю, - а к нам она прямо из дурдома пожаловала.
Они молчат, как в рот воды набрали. Не хотите ничего объяснять? Поднимаю к лицу руку с клочьями ее курточки, принюхиваюсь. Пахнет ею, ее духами и ее телом. Как же мне теперь искать ее, красивую и нахальную? По запаху?
Они переглядываются, шепчутся о чем-то. Видимо, решают, сказать мне что-то или не говорить. Лучше уже рассказывайте, все равно ведь узнаю.
Ио в конце концов вздыхает:
- Она влюбилась, Люцифер. Захотела попробовать мальчика, ну и... увлеклась. Она его убила и съела. Не всего, конечно. Кажется, ограничилась сердцем. После чего свихнулась и начала убивать всех понравившихся ей парней. Она каждый раз пытается удержаться, но заканчивается это плачевно. Первое время она страшно переживала, долго приходила в себя, а теперь, я вижу, совсем привыкла. И новые способности у нее проявляются.
Это она так деликатно о моих крыльях говорит. Спасибо, я и сам заметил.
- А где ее семья, родители, сестры-братья?
- Понятия не имею, наверно, там, в Сочи, и остались. Она к ним давно была равнодушна. Мы проверяли.
Мне надо подумать. Потому что находить после нее мужские трупы совсем не хочется. Это раз. А два - убивать ее мне тоже не хочется. И три - когда я ее найду, смогу с ней поговорить. Это однозначно.
Спрашиваю Ио:
- Почему ты не можешь забрать ее... мою силу у нее?
Ио опускает глаза:
- Так получилось, что не могу...
Я досадливо отмахиваюсь. Как же, дождешься от тебя вразумительного ответа!
Как же искать тебя, темный Ангелочек? Если ты уже можешь лететь по направлению хоть к Парижу, хоть к Нью-Йорку?
- Не может она далеко летать, - отвечает на мои мысли Ио, - силенок-то у нее тоже недостаточно.
Она мысли мои читает, или я бормочу вслух, как лунатик? Да кто ж признается? Значит, думаем дальше. Силенок у нее недостаточно. И наверняка ей хочется, чтоб было достаточно. А где у нас остаток силы? Правильно, во мне... вместе с поводком. Сила вместе с уздой.
Вот если предположить, что она бы на меня напала - кто бы победил? Я думаю, что она, слишком большой у нее перевес. Никакой опыт мне не помог бы. Против лома нет приема. Горячо, Люцифер, ой, как горячо! И что было бы дальше? А дальше она бы выкачала из меня необходимые ей остатки - вместе с поводком! И мои любезные Ио и Фэриен ставили бы свои условия уже не ущербному мне, а полноценной ей. Вот мне и понятно, чего она испугалась.
А я дурак, подумал, что меня! Ха! Да она привязь увидела, механизм мышеловки вокруг кусочка сыра! А неприятно осознавать, что охота идет на нее, а меня всего лишь используют в качестве живца, приманки.
Когда она поняла, кто я - она узнала силу. И готова была меня сожрать. А остановил ее их крючок, глубоко в меня засунутый. Ай-яй-яй... как я был наивен... Я-то думал, что они спасти человечество хотят от безумного зверя, способного с такой-то силищей натворить что угодно - от хоровода природных катаклизмов до эпидемий странных болезней. А на самом деле чужаки просто и не думали отказываться от своих планов.
Я - наживка. Мелкая рыбешка, насаженная на крючок. Ценная своим мясом. И у опытных рыболовов должно быть еще полное ведро наживки. И так оно и есть. А знаешь, почему, глупый? Потому что приманка - даже и не ты... а сила, у тебя отобранная. Если что - ею ведь можно и другую рыбку нафаршировать. Разве что меня к мой силе не нужно было приучать постепенно, живца в виде меня можно было использовать буквально через пару секунд. А человека - подбирай, учи, расти, возись с ним, время трать.
Пошленькая мысль промелькнула краем - милые мои, вам сейчас трахаться не хочется? А то я бы вас отымел со всей пролетарской ненавистью! И плеткой бы по спинам прошелся!
Двуличные вы мои... я как вспомню "Нам следовало сначала придти к нему. Перед тем, как заварить всю кашу." Доверия они моего добивались!
И как, много добились?
13.
Моя глава, да? Мой номер, тринадцатый... несчастливый номер... или все-таки три шестерки? А вы знаете, родные, что три шестерки по идее не должны быть банально выстроены в одну линию? Это не номер, то есть, не совсем номер. Это символ. Они, упомянутые шестерки, должны соприкасаться верхними хвостиками и должны быть направлены в три стороны... чем-то похоже на знак радиации, там тоже треугольники, соприкасающиеся острыми верхними углами. Должен сказать откровенно, что мало отношения имею как к указанному числу тринадцать, так и к несчастным шестеркам. Это людские выдумки. Зачем мне личные цифры? Я ж не военнопленный. Ну, то есть, это сейчас нахожусь, считайте, в плену у пришельцев, а раньше был свободен, как ветер.
Ночью ко мне приходили гости. Не те, которые приходят к женщинам в определенное время месяца. И тем не менее - неожиданные гости. Я почувствовал зов около двенадцати ночи. Собрался, рявкнул злобно на моих рыболовов, что хочу пройтись - и ушел. Глянул на себя в зеркало - ничего, нормально выгляжу, современно - джинсы на мне по-модному драные, толстовка с броскими надписями, джинсовая же куртка с железками в нужных и в ненужных местах, все в стиле милитари, с карманами, я даже солнцезащитные очки нацепил, на ночь-то глядя... а что, стиль надо выдерживать. И волосы мне нравятся, длинные, всегда любил. И лицо парнишки, мною с мотоцикла снятого, меняется под меня - скулы стали более жесткими, а подбородок - более четким.
Похолодало, и я засунул руки в карманы, выйдя из здания. И дождь моросит. А вот зонт брать в руки не хочу, это не в моем духе. Уж точно, что не сахарный, не растаю.
Поднимаю голову к темному небу - кто меня звал-то?
Сзади мне на плечо опускается рука, и я слышу негромкое:
- Привет.
Сговорились они все руки свои класть мне на плечи сзади, что ли?
Оборачиваюсь. М-да... вот этого я тем более не ожидал.
- Давно не виделись, - киваю ему.
Ох, как давно... тысячелетия два? Он мрачен, прямо-таки удивительно мрачен. Я никогда его таким не видел. Кто не догадался - это некто архангел Гавриил.
Я молчу. Он молчит.
Он выглядит так же, как и раньше, когда был моим другом. Когда мы были равны. Когда мы оба были - ангелы. У него бесстрастно-правильное лицо, какое было когда-то и у меня. Золотистые волосы ниспадают на плечи. Именно так - торжественно ниспадают. Голубые глаза, как положено. И даже его кожа выглядит необычно здоровой и загорелой для землянина. Хорошо хоть румянца на щеках нет, а то бы он выглядел точь-в-точь как богатырь из сказки. Он выше меня на полголовы, наверно, чтобы я не забывался.
Только вот одет он тоже бесстрастно и даже немного старомодно. В светлый классический костюм. А может, и наоборот - он просто одет прилично, в отличие от меня, одетого, как оборванец.
Продолжаю молчать, потому что это не я его звал. Мне ему сказать нечего. Меня слишком многое от него отделяет. Или отдаляет. Не важно, в общем, суть вы поняли. Я не то, что на другой стороне баррикад - а вроде как изгой и отщепенец.
А вот почему он молчит - не понимаю. Если звал - то говори, зачем. А не хочешь говорить - ну и лети себе назад, божья коровка, улети на небо, там твои детки кушают котлетки.
И тут мне становится больно - я вижу его крылья. Едва заметные, да и то периферийным зрением - только зыбкое марево в форме крыльев. Такие же, как и раньше.
Если ты чистотой и непорочностью своих крылышек прилетел похвастаться - так для этого ты выбрал не лучшее время, думаю я.
- Пойдем что ли кофе выпьем, - наконец-то выдает главный среди ангелов.
- Пойдем, - соглашаюсь, - только... не смотри на меня так... жалостливо... мне это не нужно.
Он кивает, и мы с ним идем.
И приходим мы в "Глобус". В наземный "Глобус". Там на втором этаже есть кафе, правда, полноценным кафе это не назовешь, но этим-то оно и привлекает. Меня, например, привлекает. Столики и удобные синие кресла стоят прямо под стеклянной стеной, в рядок, один за другим. Вроде и кафе, а скученности народу нет. Сидишь у такого столика, застланного настоящей приличной скатертью, и чувствуешь себя чуть ли не дома.
А по стеклянной стене "Глобуса" барабанит дождь, и вода течет ручейками. А там, за стеной, светится искаженными водой огнями Крещатик и Майдан Незалежности - центральная площадь хорошей страны Украины.
И кофе здесь варят удивительно вкусный.
Гавриил пробует кофе, довольно кивает, и задумчиво его выпивает. Всю чашечку.
Я подзываю официантку и заказываю ей сразу пять кофе. Потом улыбаюсь и уточняю:
- А еще лучше - шесть.
Гавриил неодобрительно качает головой. И выпивает и мой кофе, к которому я еще не успел притронуться.
Устраиваюсь поудобнее в кресле, разваливаюсь вольготно, расслабляю плечи, щелкаю пальцами, и из динамиков льется та же музыка, что произвела на меня впечатление вчера: обработка "Enjoy The Silence" Depeche Mode.
Гавриил слушает, снова кивает:
- Я не сомневался, что ты в курсе всех новинок. Только по моему мнению, наслаждаться тишиной надо немного под другую музыку.
- Ага, - теперь моя очередь кивать, - под щебетание райских птиц.
- Хороший кофе, - он делится со мной еще одним своим мнением и берет в руки очередную чашечку.
- А спать потом сможешь? - интересуюсь почти безразлично, так, с легким любопытством.
- А спать, Люцифер, я уже давно не могу.
И вечер перестает быть томным. Неужели у него проблемы? Такие проблемы, что он считает возможным поделиться ими со мной, его заклятым врагом, его заклятым другом?
- А ты хорошо выглядишь, - продолжает высказывать свои наблюдения Гавриил, - как всегда, современный, модный, отвязный, вызывающий.
И я не совсем понимаю, это комплимент, или все-таки шпилька.
Он невозмутимо продолжает:
- Это удивительно, учитывая твое положение.
- А что такое с моим положением? - спрашиваю я и почти сразу восклицаю радостно, - неужели я беременный?
- Не смешно, - Гавриил поглядывает вокруг, он прав, на нас уже обращают внимание.
Обвожу взглядом излишне любопытных украинцев, и они перестают нас замечать.
- Я все знаю, Люцифер, - вздыхает он.
- А чего вздыхаешь, чего тогда не радуешься? - спрашиваю прямо.
Значит, у него проблем нет, значит, это он о моих прослышал.
- Ты все такой же злой, - он констатирует очевидную истину.
- Я такой, каким должен быть, - как всегда, возражаю упрямо.
Пожалуй, наш разговор сейчас зайдет в тупик. В том случае, если он начнет меня упрекать, совестить и еще тридцатью тремя способами совать меня, как нашкодившего котенка, носом в мое дерьмо.
А он вдруг меняет тему:
- Как тебе здесь?
- В "Глобусе"? Нравится, - делаю вид, что не понимаю вопроса.
И демонстративно слежу взглядом за красивой девушкой, проходящей мимо. Она мой взгляд чувствует, оборачивается и должным образом мне улыбается. Гавриил на мои штучки внимания не обращает.
- Как тебе на земле? - он растолковывает мне, непонятливому, даже и с сочувствием.
Да только он только забыл, что меня мутит от его сочувствия.
- А что? Весна, крестьянин торжествует...
- А ты? Торжествуешь?
Надоел ты мне со своей двусмысленностью, думаю я.
- А почему бы нет? - мой голос звучит уже почти вызывающе.
Он замолкает, допивает кофе, берет следующую чашечку. Я тоже наконец-то отхлебываю кофе. Да, вкусный, но, конечно, не сравнить с настоящим, турецким, который я пил еще несколько веков назад в Стамбуле.
Потом Гавриил складывает перед собой руки, палец к пальцу, меня даже коробит от этого его жеста, когда-то привычного и мне.
- Ты можешь меня серьезно выслушать? - проникновенно говорит он.
- С этого и надо было начинать, - отвечаю, наклонившись к нему, - а не с сомнительных комплиментов.
Он опирается на правый локоть, длинными изящными пальцами трогает свой высокий лоб:
- Понимаешь, Люцифер, в последние годы происходят странные вещи. ОН о них и слышать не хочет.
Я понимаю, что он говорит о Боге.
- Но я... вижу, чувствую... вроде как кто-то проверяет наши границы... достаточно ли крепки? Устоят ли в случае осады? Я знаю, что в наш мир проникли чужаки.
Молчу в ответ. Я тоже это знаю. Я с ними сплю.
Он продолжает:
- Сами по себе они бессильны. Они - всего лишь лазутчики. Но могут положить начало настоящей кровопролитной войне... могут впустить некие сущности... очень могущественные сущности... и негативно настроенные по отношению к человечеству.
Это тоже не новости. О чем-то подобном и я догадывался. Только не думал, что это будут "некие очень могущественные сущности", а предполагал, что это будут просто изменившиеся Ио и Фэриен.
Ночью ко мне приходили гости. Не те, которые приходят к женщинам в определенное время месяца. И тем не менее - неожиданные гости. Я почувствовал зов около двенадцати ночи. Собрался, рявкнул злобно на моих рыболовов, что хочу пройтись - и ушел. Глянул на себя в зеркало - ничего, нормально выгляжу, современно - джинсы на мне по-модному драные, толстовка с броскими надписями, джинсовая же куртка с железками в нужных и в ненужных местах, все в стиле милитари, с карманами, я даже солнцезащитные очки нацепил, на ночь-то глядя... а что, стиль надо выдерживать. И волосы мне нравятся, длинные, всегда любил. И лицо парнишки, мною с мотоцикла снятого, меняется под меня - скулы стали более жесткими, а подбородок - более четким.
Похолодало, и я засунул руки в карманы, выйдя из здания. И дождь моросит. А вот зонт брать в руки не хочу, это не в моем духе. Уж точно, что не сахарный, не растаю.
Поднимаю голову к темному небу - кто меня звал-то?
Сзади мне на плечо опускается рука, и я слышу негромкое:
- Привет.
Сговорились они все руки свои класть мне на плечи сзади, что ли?
Оборачиваюсь. М-да... вот этого я тем более не ожидал.
- Давно не виделись, - киваю ему.
Ох, как давно... тысячелетия два? Он мрачен, прямо-таки удивительно мрачен. Я никогда его таким не видел. Кто не догадался - это некто архангел Гавриил.
Я молчу. Он молчит.
Он выглядит так же, как и раньше, когда был моим другом. Когда мы были равны. Когда мы оба были - ангелы. У него бесстрастно-правильное лицо, какое было когда-то и у меня. Золотистые волосы ниспадают на плечи. Именно так - торжественно ниспадают. Голубые глаза, как положено. И даже его кожа выглядит необычно здоровой и загорелой для землянина. Хорошо хоть румянца на щеках нет, а то бы он выглядел точь-в-точь как богатырь из сказки. Он выше меня на полголовы, наверно, чтобы я не забывался.
Только вот одет он тоже бесстрастно и даже немного старомодно. В светлый классический костюм. А может, и наоборот - он просто одет прилично, в отличие от меня, одетого, как оборванец.
Продолжаю молчать, потому что это не я его звал. Мне ему сказать нечего. Меня слишком многое от него отделяет. Или отдаляет. Не важно, в общем, суть вы поняли. Я не то, что на другой стороне баррикад - а вроде как изгой и отщепенец.
А вот почему он молчит - не понимаю. Если звал - то говори, зачем. А не хочешь говорить - ну и лети себе назад, божья коровка, улети на небо, там твои детки кушают котлетки.
И тут мне становится больно - я вижу его крылья. Едва заметные, да и то периферийным зрением - только зыбкое марево в форме крыльев. Такие же, как и раньше.
Если ты чистотой и непорочностью своих крылышек прилетел похвастаться - так для этого ты выбрал не лучшее время, думаю я.
- Пойдем что ли кофе выпьем, - наконец-то выдает главный среди ангелов.
- Пойдем, - соглашаюсь, - только... не смотри на меня так... жалостливо... мне это не нужно.
Он кивает, и мы с ним идем.
И приходим мы в "Глобус". В наземный "Глобус". Там на втором этаже есть кафе, правда, полноценным кафе это не назовешь, но этим-то оно и привлекает. Меня, например, привлекает. Столики и удобные синие кресла стоят прямо под стеклянной стеной, в рядок, один за другим. Вроде и кафе, а скученности народу нет. Сидишь у такого столика, застланного настоящей приличной скатертью, и чувствуешь себя чуть ли не дома.
А по стеклянной стене "Глобуса" барабанит дождь, и вода течет ручейками. А там, за стеной, светится искаженными водой огнями Крещатик и Майдан Незалежности - центральная площадь хорошей страны Украины.
И кофе здесь варят удивительно вкусный.
Гавриил пробует кофе, довольно кивает, и задумчиво его выпивает. Всю чашечку.
Я подзываю официантку и заказываю ей сразу пять кофе. Потом улыбаюсь и уточняю:
- А еще лучше - шесть.
Гавриил неодобрительно качает головой. И выпивает и мой кофе, к которому я еще не успел притронуться.
Устраиваюсь поудобнее в кресле, разваливаюсь вольготно, расслабляю плечи, щелкаю пальцами, и из динамиков льется та же музыка, что произвела на меня впечатление вчера: обработка "Enjoy The Silence" Depeche Mode.
Гавриил слушает, снова кивает:
- Я не сомневался, что ты в курсе всех новинок. Только по моему мнению, наслаждаться тишиной надо немного под другую музыку.
- Ага, - теперь моя очередь кивать, - под щебетание райских птиц.
- Хороший кофе, - он делится со мной еще одним своим мнением и берет в руки очередную чашечку.
- А спать потом сможешь? - интересуюсь почти безразлично, так, с легким любопытством.
- А спать, Люцифер, я уже давно не могу.
И вечер перестает быть томным. Неужели у него проблемы? Такие проблемы, что он считает возможным поделиться ими со мной, его заклятым врагом, его заклятым другом?
- А ты хорошо выглядишь, - продолжает высказывать свои наблюдения Гавриил, - как всегда, современный, модный, отвязный, вызывающий.
И я не совсем понимаю, это комплимент, или все-таки шпилька.
Он невозмутимо продолжает:
- Это удивительно, учитывая твое положение.
- А что такое с моим положением? - спрашиваю я и почти сразу восклицаю радостно, - неужели я беременный?
- Не смешно, - Гавриил поглядывает вокруг, он прав, на нас уже обращают внимание.
Обвожу взглядом излишне любопытных украинцев, и они перестают нас замечать.
- Я все знаю, Люцифер, - вздыхает он.
- А чего вздыхаешь, чего тогда не радуешься? - спрашиваю прямо.
Значит, у него проблем нет, значит, это он о моих прослышал.
- Ты все такой же злой, - он констатирует очевидную истину.
- Я такой, каким должен быть, - как всегда, возражаю упрямо.
Пожалуй, наш разговор сейчас зайдет в тупик. В том случае, если он начнет меня упрекать, совестить и еще тридцатью тремя способами совать меня, как нашкодившего котенка, носом в мое дерьмо.
А он вдруг меняет тему:
- Как тебе здесь?
- В "Глобусе"? Нравится, - делаю вид, что не понимаю вопроса.
И демонстративно слежу взглядом за красивой девушкой, проходящей мимо. Она мой взгляд чувствует, оборачивается и должным образом мне улыбается. Гавриил на мои штучки внимания не обращает.
- Как тебе на земле? - он растолковывает мне, непонятливому, даже и с сочувствием.
Да только он только забыл, что меня мутит от его сочувствия.
- А что? Весна, крестьянин торжествует...
- А ты? Торжествуешь?
Надоел ты мне со своей двусмысленностью, думаю я.
- А почему бы нет? - мой голос звучит уже почти вызывающе.
Он замолкает, допивает кофе, берет следующую чашечку. Я тоже наконец-то отхлебываю кофе. Да, вкусный, но, конечно, не сравнить с настоящим, турецким, который я пил еще несколько веков назад в Стамбуле.
Потом Гавриил складывает перед собой руки, палец к пальцу, меня даже коробит от этого его жеста, когда-то привычного и мне.
- Ты можешь меня серьезно выслушать? - проникновенно говорит он.
- С этого и надо было начинать, - отвечаю, наклонившись к нему, - а не с сомнительных комплиментов.
Он опирается на правый локоть, длинными изящными пальцами трогает свой высокий лоб:
- Понимаешь, Люцифер, в последние годы происходят странные вещи. ОН о них и слышать не хочет.
Я понимаю, что он говорит о Боге.
- Но я... вижу, чувствую... вроде как кто-то проверяет наши границы... достаточно ли крепки? Устоят ли в случае осады? Я знаю, что в наш мир проникли чужаки.
Молчу в ответ. Я тоже это знаю. Я с ними сплю.
Он продолжает:
- Сами по себе они бессильны. Они - всего лишь лазутчики. Но могут положить начало настоящей кровопролитной войне... могут впустить некие сущности... очень могущественные сущности... и негативно настроенные по отношению к человечеству.
Это тоже не новости. О чем-то подобном и я догадывался. Только не думал, что это будут "некие очень могущественные сущности", а предполагал, что это будут просто изменившиеся Ио и Фэриен.