Иванов Андрей Юрьевич. Последняя загадка

   – Поздравительные, что ли?
   – Типа того. Только вместо поздравления описывает, какое преступление собирается совершить.
   Воронков удивленно посмотрел на коллегу:
   – И давно?
   – С месяц.
   – Вот сукин сын! – Полковник поднял рюмку. – Ну, давай за тебя. От нас с тобой ни один жулик не ускользнет.
   Они опять выпили.
   – Помнишь в шестьдесят девятом дело Солоухина? – произнес Воронков, пережевывая конфету.
   Петренко отрицательно покачал головой.
   – Солоухин по кличке Соленый, – продолжил полковник, – занимался грабежами богатых квартир. Предпочитал ювелиров. Остроумный был преступник.
   – Почему ты его вспомнил?
   – Потому что он тоже был оригиналом вроде того, который тебе открытки присылает.
   – Вот как…
   – Соленый долго и тщательно планировал ограбления и каждый раз оставлял на месте преступления нечто вроде визитной карточки.
   – Интересно.
   – Еще как! По этим предметам мы смогли догадаться о месте его работы. Он служил гримером в Кировском театре.
   – Зачем же он оставлял эти свои визитки?
   – Сначала мы думали, забывал. Но потом пришли к выводу, что гример делал это нарочно.
   – Для чего?
   – Я же сказал, был оригиналом.
   Петренко разлил коньяк.
   – Как взяли этого гримера?
   – По наводке. Он задумал одно сложное дело и привлек к нему напарника. К счастью, тот человек был связан с нами.
   Полковник и подполковник молча чокнулись и выпили.
   – Как поживает твой квартальный отчет? – поинтересовался Воронков.
   – Готов.
   – Давай.
   – Я отдал отчет Соловцу, чтобы он вложил его в новую папку. Сейчас позвоню, попрошу, чтобы принес.
   Мухомор снял трубку и набрал номер Соловца.
   – Слушаю, – раздалось в трубке.
   – Олег, ты подготовил квартальный отчет?
   – Да, Юрий Саныч.
   – Занеси ко мне.
   – Буду через двадцать минут, товарищ подполковник.
   – Нет, зайди прямо сейчас.
   – Хорошо.
   Петренко положил трубку.
   – Ну, еще по одной, – произнес он.
   В это время Соловец нервно прохаживался по кабинету возле запертого сейфа.
   – Черт возьми! – наконец сказал майор, выходя в коридор.
   Через несколько минут оперативник вошел в кабинет Петренко. Полковник и подполковник успели .закончить с коньяком и убрать пустую бутылку со стола.
   – Здравствуйте, Федор Степаныч, – обратился Соловец к Воронкову.
   – Здравствуй, Олег.
   – Ты подготовил квартальный отчет? – Мухомор посмотрел на подчиненного.
   – Да, Юрий Саныч.
   – Где он?
   – В сейфе, в моем кабинете.
   – Я же просил его принести.
   Соловец замялся.
   – Видите ли, Юрий Саныч, я не могу этого сделать.
   – Почему?
   – Во время обеденного перерыва у меня пропал ключ от сейфа.
   – Кто его мог взять?
   – Никто. Я уронил его в снег, а когда вернулся с металлоискателем, сугроб уже был убран снегоуборочной машиной.
   Воронков и Петренко с удивлением посмотрели на Соловца.
   – Ты что, шутишь? – выдавил из себя Мухомор.
   – К сожалению, нет.
   – Где запасной ключ?
   – Утерян год назад, Юрий Саныч.
   У Петренко не было слов.
   – Ну и что теперь делать? – наконец произнес подполковник.
   – Боюсь, без автогена не обойтись.
   – Где взять этот автоген?
   – Могу одолжить в автомастерской у знакомого слесаря.
   Мухомор только махнул рукой.
   – Вот какие у нас дела, – сказал он Воронкову.
   Полковник вздохнул и покачал головой:
   – Работники хреновы, вашу мать! – Он встал из-за стола и направился к двери. – Пошли, покажите ваш сейф.
   Петренко и Соловец поспешили вслед за полковником. Миновав коридор, компания оказалась в кабинете Соловца. Воронков молча взглянул на сейф, стоявший возле стены.
   – Этот?
   – Да. Федор Степаныч.
   Воронков сунул руку во внутренний карман и достал увесистый перочинный нож.
   – Это вместо автогена, – сказал полковник. – Достался мне от отца, немецкий, трофейный.
   – Вы собираетесь открыть сейф с помощью ножа? – удивился Соловец.
   – Да, только принеси мне сто граммов спирта из медпункта.
   – Понимаю, – произнес Соловец. – Протереть инструмент?
   – Да.
   Майор направился в медпункт, расположенный этажом выше, и вскоре вернулся с граненым стаканом в руке.
   – Здесь сто граммов, как вы просили. – Оперативник протянул спирт Воронкову.
   – Молодец. – Полковник принял стакан у майора и в следующее мгновение залпом выпил его, занюхав рукавом пиджака. – Вот так.
   Соловец и Петренко с интересом наблюдали за действиями старшего по званию коллеги.
   – Десять лет имел дело с медвежатниками, – сказал Воронков, поставив стакан на сейф.
   С этими словами он приступил к делу. Минут через пять сейф был открыт. Воронков торжественно распахнул дверцу перед Петренко и Соловцом.
   – Где тут ваш отчет? – спросил подполковник.

12

   Зима продолжала сжимать город в ледяных объятиях. Мороз крепчал с каждым днем. Находиться на улице больше двадцати минут было тяжело.
   Несмотря на исправные батареи, дома у Соловца было прохладно. Поэтому жена майора Юля осталась недовольна, когда тот заявил, что отнесет на работу рефлектор, стоявший в спальне.
   – Ты хочешь меня заморозить? – спросила она.
   – Что ты, Юля!
   – Тогда не трогай обогреватель.
   – Юля, дорогая, как ты можешь…
   – А как ты можешь забирать из дома единственный обогревательный прибор?
   – Юля, с получки куплю тебе такой же.
   – Пока тебе дадут получку, я успею сосульками покрыться!
   – Мухомор попросил, чтобы каждый принес из дома обогревательный прибор. Мне, как старшему по званию, надо показать пример подчиненным. Это ненадолго, пока аварию на теплосети не исправят.
   В конце концов Соловец вышел из дома, неся под мышкой электрическую батарею. Дойдя до машины, оперативник положил груз в багажник.
   «Только бы завелась», – подумал Соловец.
   Он сделал несколько попыток, но видавшая виды «Волга» не пожелала слушаться и, прорычав для виду несколько раз, осталась неподвижной.
   – Чертова железяка! – ругнулся майор.
   Перспектива тащиться до «конторы» на общественном транспорте, да еще с батареей под мышкой, не обрадовала Соловца. Однако делать было нечего. Выйдя из машины, оперативник вынул из багажника обогреватель и направился через двор в сторону трамвайной остановки.
   Проходя мимо помойки, милиционер, как всегда, отругал местные власти за груды мусора, неделями не убиравшиеся и лежавшие вокруг набитых доверху ржавых контейнеров, в которых копалась пара бомжей. Вдруг среди обитателей помойки Соловец увидел знакомую фигуру. Оперативник не сразу понял, кто это. Лишь когда мужчина кивнул ему, майор узнал приходившего в отделение корреспондента Епифанова.
   – Здравствуйте, – сказал журналист.
   – Здравствуйте, – ответил майор.
   – Если не ошибаюсь, Олег Георгиевич?
   – А, вы…
   – Юрий Денисович, – подсказал Епифанов.
   – Да, да.
   – Какими судьбами?
   – Я, собственно, иду из дома на работу.
   – Вы здесь живете?
   – Вон в том доме.
   – Хороший район.
   – Мне тоже нравится.
   – Вас, должно быть, удивляет встреча со мной на помойке. – Епифанов окинул взглядом горы промерзшего мусора.
   – Признаться, да.
   – Дело в том, что я был вчера в гостях на соседней улице и, когда вечером возвращался домой, приметил здесь одну вещь, за которой специально приехал с утра.
   – На помойке?
   – Именно.
   – Что же это за вещь? Епифанов улыбнулся:
   – Видите ли, зная, что люди вашей профессии умеют хранить молчание, я вам открою один секрет.
   – Если это государственная тайна, то не стоит.
   – Какая там тайна! У меня есть хобби.
   – Хобби?
   – Да, я уже много лет являюсь коллекционером.
   – Что же вы коллекционируете?
   – Дверные ручки.
   Соловец знал, что среди коллекционеров попадаются люди со странностями, но тем не менее удивился.
   – Никогда ни о чем подобном не слышал.
   – Напрасно удивляетесь, – продолжил Епифанов. – Нас в мире несколько тысяч, я поддерживаю с зарубежными коллекционерами ручек связь через Интернет.
   – Любопытно.
   – Еще как! Приходите ко мне домой, я вам продемонстрирую свою коллекцию, у меня более трехсот дверных ручек, начиная от Людовика Шестнадцатого и кончая нашим временем.
   – Но при чем тут помойка?
   – Немалую часть своей коллекции я собрал на помойках.
   – Вы шутите?
   – Отнюдь нет. Если бы вы знали, какие ценные вещи можно обнаружить на питерских помойках!
   Соловец задумался.
   – Может быть, вы правы, – произнес оперативник. – Один раз мы столкнулись с коллекционером старых писем, который отыскивал их на городской свалке.
   – Свалка – это вообще золотое дно!
   – Значит, вы ходите по помойкам и свинчиваете ручки с выброшенных дверей?
   – Я не занимаюсь этим специально., Но если, проходя мимо, вижу вещь, представляющую интерес, не могу устоять.
   – Почему же вы не свинтили ручку вчера?
   – Во-первых, я опаздывал на метро, а во-вторых, у меня с собой не было необходимых инструментов.
   Соловец нагнул.ся и рассмотрел ручку, которую отвинчивал Епифанов. Она имела причудливую форму и была изготовлена из меди. Выброшенная на помойку полусгнившая дверь когда-то стояла в дореволюционной петербургской квартире.
   – Действительно красивая вещь, – заметил майор.
   – Вы находите?
   – Я, конечно, в этом не разбираюсь, подумаю, кто-то погорячился, выбрасывая ее на помойку.
   – Вы абсолютно правы.
   – Скажите, Юрий Денисович, как поживает статья, которую вы собирались написать?
   – Материал готов. Как обещал, я обязательно пришлю газету, когда статья будет опубликована.
   Соловец почувствовал, что начинает замерзать.
   – Извините, мне пора на работу.
   – Всего доброго.
   Простившись с журналистом, оперативник поспешил покинуть помойку.
   «Каждый по-своему с ума сходит», – вспомнил Соловец услышанную в детстве поговорку.

13

   В тот день служащие Двенадцатого отделения доставили на работу обогревательные приборы. Чердынцев принес маленький рефлектор, Ларин – старую электрическую батарею, Дукалис за неимением ничего лучшего – грелку.
   – Стану наполнять ее горячей водой и подкладывать под спину, – сказал старший лейтенант.
   – А воду где брать будешь? – поинтересовался Ларин.
   – Вскипячу в чайнике.
   Соловец, войдя в отделение, поднял на второй этаж взятый из дома обогреватель. Установив и включив прибор в кабинете, оперативник отдышался.
   – Так… – произнес майор, оглядев рабочий стол, заваленный бумагами. Текущей работы, было много, он не знал, с чего начать. – Начну с конца, – решил он, усаживаясь за стол.
   Вдруг в кабинет вошел Дукалис:
   – Здорово, Олег.
   – Привет.
   – Не мерзнешь?
   – Мерзну.
   – У тебя чай есть?
   – Найдется.
   – Ставь чайник.
   – Что это у тебя в руке?
   – Только что внизу мне Чердынцев открытку передал, пришла на наш адрес сегодня утром.
   – С этого надо было начинать.
   Соловец взял у Дукалиса открытку и прочитал стихи, написанные от руки:

 
В алмазах небо я увижу,
Когда на невском берегу
Под эту сводчатую крышу
В вечерних сумерках войду.
 

   – Это же наш клиент! – воскликнул майор.
   – Вижу, – кивнул Дукалис.
   – А что же ты – чай…
   – Чай делу не помеха.
   – Вот что, Толян, сходи-ка за Лариным и Волковым, надо это дело обмозговать.
   – Волкова сейчас нет в «конторе».
   – Где он?
   – Дежурит возле дома Куликовой. Мы установили, что она проживает по адресу, указанному Мухомором..
   – Ладно, обсудим без Волкова.
   Через двадцать минут Соловец, Ларин и Дукалис расположились за столом в кабинете майара. Оперативники пили чай, хрустели сушками и перечитывали полученное утром послание.
   – Я не сомневаюсь, что это Максимов, – сказал Соловец. – Вчера просмотрел его открытки семилетней давности, один и тот же стиль.
   – Стиль можно подделать, – возразил Ларин.
   – Кому и зачем это нужно?
   – Может, кому-то и нужно…
   – Что будем делать, мужики? – обратился к коллегам Дукалис.
   – Если преступник следует той же логике, в открытке должно быть зашифровано предстоящее ограбление, – сказал Соловец.
   – Верно, – согласился Дукалис.
   – Надо попытаться разгадать, что тут написано, – произнес Ларин.
   – Толян, прочитай-ка вслух еще раз эту писанину, – попросил Соловец. – Я на слух стихи лучше воспринимаю.
   Дукалис с выражением прочитал стихи на открытке. л – Тоже мне Евтушенко, – поморщился Соловец.
   – Какие есть мысли? – Ларин посмотрел на коллег.
   Милиционеры помолчали.
   – Боюсь, без поллитры тут ни черта не понять, – сделал вывод Дукалис.
   – Погоди ты с этим, Толян, – сказал Ларин. – Давай попытаемся разобраться по порядку.
   – Давай.
   – Он пишет про небо в алмазах. Что это может означать?
   – Все, что угодно.
   – Может, он имеет в виду ювелирный магазин? – предположил Соловец.
   – Ему бы кроссворды в журнале сочинять.
   – Если ювелирный магазин, то где? И когда он его собирается грабить?
   – Когда – понятно, – сказал Ларин. – Тут-же сказано: «в вечерних сумерках», то есть вечером.
   – Осталось понять где, – вздохнул Дукалис.
   Оперативники задумались, глядя на открытку.
   – Сюда бы экстрасенса, – произнес Ларин.
   – У меня одна знакомая бабка гадает на кофейной гуще, – сказал Дукалис. – Может, ее привлечь?
   – Прекрати, Толян, – прервал его Соловец,
   – Какие могут быть варианты? – задумался Ларин.
   – Может, оттолкнемся от невского берега? – предложил майор.
   – На невском берегу… Вероятно, он имеет в виду набережную.
   – Но какую? В городе десятки набережных.
   – Не скажи, Георгич. Набережных десятки, но не все они невские. Скажем, есть набережные Фонтанки и Мойки.
   – Андрей прав, – кивнул Дукалис.
   – Налей-ка мне еще чайку, – попросил его Соло-вец.
   – Сейчас бы чего покрепче…
   – Погоди ты, Толян.
   Вздохнув, Дукалис подлил кипятку себе и коллегам.
   – Надо посмотреть по карте все невские набережные, – сказал он.
   – Где у нас карта?
   – Должна быть в шкафу.
   – Доставай.
   – Подождите, мужики, – вдруг сказал Ларин.
   – Что, Андрей?
   – Может, пойдем с другого края?
   – То есть?
   – Давайте посмотрим «Желтые страницы».
   Оперативники переглянулись.
   – Правильно, Андрюха. – Соловец угадал ход мысли Ларина. – Надо посмотреть список ювелирных магазинов.
   – Где у нас справочник?
   – Там же, где карта, – в шкафу.
   Дукалис подошел к стенному шкафу и вынул толстый справочник в желтом переплете.
   – Давай его сюда, – сказал Соловец.
   Справочник лег на стол перед милиционерами.
   – Так… ювелирные магазины…
   – Ты не там ищешь, Георгич.
   – Толян, я сам разберусь.
   – Дайте мне, – сказал Ларин.
   В конце концов список ювелирных магазинов был найден.
   – Вот, – сказал Соловец, – читай, Толян.
   Дукалис начал зачитывать названия и адреса торговых точек:
   – Магазин «Гранат», Будапештская, дом сто тридцать семь. «Рубин», Ординарная, дом шестнадцать… Что-то я здесь набережных не вижу.
   – Читай дальше, Толян.
   – «Ювелирторг», Гороховая, дом сорок девять, «Агат», Невский проспект, дом пятьдесят один, «Мастер», Вознесенский проспект, дом сто четырнадцать…
   Дукалис дочитал список до конца; ни одного ювелирного магазина на набережных Невы в городе не было.
   – Да… – произнес Соловец.
   – Плохо дело, – сказал Дукалис.
   – Постойте, мужики. – Ларин посмотрел на коллег. – Какой, ты сказал, магазин находится на Невском?
   Дукалис еще раз пробежался глазами по списку.
   – «.Агат», Невский проспект, дом пятьдесят один.
   – Думаешь, он имел в виду Невский? – спросил Соловец.
   – Почему бы нет?
   – Надо узнать часы работы магазина.
   – Там указан телефон?
   – Да.
   – Звони туда, Толян.
   Дукалис набрал номер, указанный в справочнике.
   – Магазин «Агат», – раздался в трубке женский голос.
   – Здравствуйте, – сказал оперативник.
   – Добрый день.
   – Скажите, пожалуйста, до которого часа вы работаете?
   – До двадцати часов.
   – А когда у вас обеденный перерыв?
   – Мы работаем без перерыва.
   – Спасибо.
   – Пожалуйста, заходите.
   Дукалис положил трубку.
   – Что будем делать? – Он посмотрел на коллег.
   – Как что? Надо ехать на Невский, – сказал Ларин.
   – Да, – кивнул Соловец, вставая. – По коням, мужики.
   Вдруг случилось неожиданное. В кабинете погас свет, а гудевший в углу холодильник замолчал.
   – Что за черт! – ругнулся Дукалис.
   – Пробки вылетели, – сказал Соловец.
   – Еще бы, столько электрических приборов, – заметил Ларин.
   – Только этого не хватало, – вздохнул Дукалис.
   – Не волнуйся, Толян, сейчас заменим.
   – Если половину приборов не выключим, пробки и дальше будут вылетать.
   – А ты, Георгич, еще меня ругал, что я вместо рефлектора грелку принес.
   – Что ты теперь в нее заливать будешь? Воду-то вскипятить нечем.
   – Тоже верно.
   В полутемном кабинете было неуютно.
   – Пошли пробки вворачивать, – сказал Соловец.
   Милиционеры встали и вышли в коридор. В холодном и сумрачном отделении милиции, словно тени, бродили замерзшие служащие. Голоса гулко звучали в неуютном коридоре.
   – Дожили, – произнес Дукалис.
   – Ничего, Толян, по телевизору обещали оттепель, – успокоил товарища Соловец.
   – Ты их слушай больше, – махнул рукой Ларин.
   Оперативники подошли к электрическому щитку, в котором ковырялся Чердынцев.
   – Что там, Боря? – обратился к нему Соловец.
   – Пробки.
   – Понятно, что пробки.
   – Сейчас все сделаю.
   Действительно, полминуты спустя в коридоре вспыхнул свет.
   – Порядок, – улыбнулся Чердынцев, глядя на оперативников. – Мужики, у меня к вам дело.
   – Что случилось? – спросил Ларин.
   . – Задержанные в «обезьяннике» замерзают.
   – Много их там? – поинтересовался Дукалис.
   – Сейчас один Петрович.
   – А остальные?
   – Пришлось отпустить, а то бы замерзли, как рыбы во льду.
   – А почему Петровича оставил?
   – Его только что туда доставили.
   – Ничего, пусть померзнет, – сказал Дукалис.
   – Он рвется с вами поговорить.
   – О чем нам с ним разговаривать?
   – Кричит, что хочет сообщить что-то важное.
   Время от времени бомж Петрович поставлял милиционерам оперативную информацию с улицы.
   – Пойдем поговорим с ним, – сказал Соловец.
   Оперативники подошли к «обезьяннику». Чердынцев открыл металлическую дверь. На нарах с газетой в руках сидел Петрович.
   – О, опера! – воскликнул бомж, оторвавшись от чтения.
   – Здравствуй, Петрович, – сухо сказал Дукалис.
   – Здорово, рад вас видеть!
   – Не могу сказать того же, – отреагировал Соловец.
   – Зря вы так, я же от чистого сердца.
   – Шел бы ты со своим чистым сердцем, – сказал Ларин.
   – Майор доложил, ты хочешь что-то сообщить, – произнес Соловец.
   – Да, хочу.
   – Говори.
   – У меня есть решение одной вашей проблемы.
   – Какой проблемы?
   – Я как с утра сюда попал, сразу понял: если вы моим советом не воспользуетесь, в скором времени околеете от холода.
   – Хочешь предложить нам надраться? – спросил Дукалис.
   Петрович улыбнулся:
   – Это тоже дело, но я придумал кое-что получше.
   – Выкладывай, у нас мало времени.
   – Значит, так, у меня свояк на заводе работает, он уже давно наладился буржуйки делать.
   – Печки, что ли? – поинтересовался Соловец.
   – Точно.
   – На кой черт они ему?
   – В наше время буржуйка спрос имеет.
   – У кого?
   – Он ими на дачном рынке в Соснове приторговывает. Вот я и подумал, надо вам в «контору» парочку его буржуек поставить. Глядишь, и потеплеет.
   – Ты за этим нас сюда позвал? – спросил Соловец.
   – Самим-то не надоело зубами стучать? – вопросом на вопрос ответил Петрович.
   – Ладно, обсудим, – сказал Ларин.
   – Пошли, мужики, – произнес Соловец.
   – А ты здесь до вечера посиди, может, еще чего надумаешь, – обратился к бомжу Дукалис.
   – И не шуми тут, – погрозил пальцем Чердынцев.
   Милиционеры направились на выход.
   – Мужики, я же от чистого сердца! – крикнул вдогонку Петрович.

14

   Священник в рясе, с черным кожаным портфелем в руках вошел в ювелирный магазин. Лицо священника было изборождено морщинами, длинную широкую бороду украшала седина, густые брови нависали над глазами.
   В зале было безлюдно, пара человек разглядывала украшения, лежавшие за стеклом. Священник подошел к молодой продавщице, стоявшей за прилавком. Продавщица с интересом посмотрела на культового работника.
   – Добрый вечер, девушка, – сказал вошедший.
   – Добрый вечер. Показать вам что-нибудь?
   – Будьте любезны.
   – Что вас интересует?
   – Хотел бы посмотреть сей крест. – Священник указал пальцем на золотой крест, висевший на стене за спиной продавщицы.
   – Пожалуйста. – Девушка сняла крест со стены и протянула его покупателю.
   – Дорогая вещь… – произнес он.
   – Он отлит из золота.
   – Тонкая работа.
   – В нем двенадцать бриллиантов.
   – По числу учеников Спасителя… Очень мудро. Где же сия вещь изготовлена?
   – Крест отлит в Переславле-Залесском.
   – Достойное место, – произнес человек в рясе…
 

* * *

   Возле входа в ювелирный салон «Агат» стояли «Жигули», в которых находились Соловец, Ларин и Дукалис. Достав из кармана пачку сигарет и убедившись, что она пуста, Дукалис скомкал и сунул ее в пепельницу.
   – Андрей, дай закурить, – сказал старший лейтенант.
   Ларин протянул коллеге сигареты.
   – Хватит тебе курить, Толян, – посоветовал Соловец.
   – А что еще делать? Который час сидим без толку.
   – Мы на работе, – возразил майор.
   Милиционеры наблюдали за входом в салон. Из машины, припаркованной к тротуару, через витрину было видно помещение, в котором прогуливались редкие покупатели.
   – Я жрать хочу, – вдруг заявил Дукалис.
   – Ты же час назад сосиску в тесте съел, – сказал Соловец.
   – Мне эта сосиска, как слону дробина.
   – Съел бы две штуки, – произнес Ларин.
   – У меня тогда еще аппетит не разыгрался.
   – Почему он у тебя всегда разыгрывается на работе?
   – Потому что я на работе много энергии трачу.
   – Вижу, как ты тратишь, – заметил Ларин.
   От разговоров о еде у Соловца тоже засосало под ложечкой.
   – Ладно, – сказал майор, – Толян, сходи к метро, там шаверму продают. Купи себе и нам.
   – Давайте деньги, а то у меня закончились.
   Милиционеры достали из карманов мятые купюры и, отсчитав нужную сумму, отдали деньги Дукалису.
   – Я быстро, – сказал старший лейтенант, выходя на морозную улицу.
   Пронизывающий ветер мчался по Невскому, разбрасывая на лету снежинки и залетая за ворот милиционеру, державшему путь в сторону станции метро. Несмотря на мороз, возле киоска, торговавшего шавермой, стояла очередь из нескольких человек.
   – Елки-палки! – ругнулся Дукалис, вставая за спину рослого мужчины в ду6ленке.
   Человек в дубленке чувствовал себя комфортно, под дубленкой на нем было еще много теплых вещей. Дукалис, одетый в куртку на ватной подкладке, нервно переминался с ноги на ногу, пока мужчина неторопливо делал заказ и расплачивался с продавцом. Наконец подошла очередь оперативника.
   – Будьте добры, три шавермы, – сказал старший лейтенант.
   Запах жареного мяса дразняще распространялся вокруг ларька. Продавец умелыми движениями начал выполнять заказ. Наконец три порции закуски оказались в руках Дукалиса. Сжимая ладонями вожделенную пищу, оперативник направился в сторону «Жигулей» с товарищами. Дойдя до машины, он ударил ногой по бамперу.
   – Открывай!
   – Тихо ты! – отреагировал Соловец. – Машину вдребезги разнесешь!
   Ларин, сидевший за рулем, открыл переднюю дверь, и Дукалис с пищей в руках плюхнулся на правое переднее сиденье.
   – Холодина, – произнес он.
   – Давай, – сказал Соловец, протягивая руку за своей порцией.
   – Держи.
   Милиционеры приступили к трапезе.
   – Сейчас бы граммов по сто, – мечтательно сказал Ларин.
   – Не помешало бы, – согласился Дукалис.
   Соловец только вздохнул. Пару минут оперативники молча утоляли голод. Соус капал Дукалису на куртку.
   – Интересно… – сказал он с набитым ртом.
   – Что тебе интересно? – поинтересовался Ларин.
   – Сколько лет нужно так питаться, чтобы заработать язву желудка?
   – Типун тебе на язык, – отреагировал Соловец.
   – Тебе, Толян, язва не грозит, – сказал Ларин.
   – Почему?
   – Мой дедушка любил говорить: «В крестьянском животе и долото сгниет»…
 

* * *

   Священник продолжал любоваться золотым крестом, вертя его в руках и разглядывая рассыпанные по нему бриллианты.
   – Когда вещь талантливо сделана, она словно светится, – заметил он.
   – Вы правы, батюшка, – сказала продавщица.
   – Зови меня отец Викентий, дочь моя.
   – Отеп Викентий.
   – А тебя как величать?
   – Екатерина.
   – А по батюшке?
   – Екатерина Васильевна.
   Священник улыбнулся в густые усы.
   – Крещена ли ты?
   – А как же! – Продавщица расстегнула верхнюю пуговицу блузки и показала отцу Викентию маленький крестик на золотой цепочке.