Иванов Андрей Юрьевич. Разбой на Фонтанке

   – Не важно.
   – Потом вернулись в салон.
   – Что было дальше?
   – Мы еще днем решили куда-нибудь вечером сходить посидеть.
   – Вы давно знакомы с Катей?
   – Познакомились, когда я поступила сюда работать.
   – Часто вы проводили время вместе вне магазина?
   – Примерно раз в неделю.
   – Куда вы пошли вчера?
   – В клуб «Каравелла» на улице Марата.
   – Почему туда?
   – Во-первых, это недалеко, во-вторых, там симпатично и недорого.
   – Вы пошли в клуб сразу после работы?
   – Да.
   – Когда закрывается салон?
   – В восемь часов.
   – Значит, в начале девятого вы уже были в клубе?
   – Примерно так,
   – Что было дальше?
   – Мы заказали по коктейлю. Там делают вкусный коктейль «Северное утро».
   – Значит, вы выпили…
   – Только начали пить, когда к нашему столику подошел Сергей, тот мужчина, который потом погиб.
   – Вы не были прежде знакомы?
   – Нет.
   – Вы часто знакомитесь в клубах с мужчинами?
   Валя пожала плечами:
   – Случается. Как правило, я не вступаю в разговор с незнакомцами, но бывают исключения..
   – Почему вы сделали исключение для Сергея?
   – Он показался мне симпатичным.
   – А Кате?
   – И Кате тоже. Во всяком случае, когда он подошел, она мне подмигнула.
   – Сколько ему было лет?
   – Думаю, лет тридцать пять. Может, меньше.
   – Значит, Сергей подошел к вашему столику…
   – Да. Он спросил, можно ли присоединиться к нашей компании. Я сказала, что не возражаю.
   – Так…
   – Он сел и заказал себе коньяк. Самый дорогой, какой там имеется.
   – У Сергея было с собой много денег?
   – Да, я обратила внимание, что в бумажнике у него была целая пачка купюр.
   – Он много пил?
   – Пока мы сидели, он выпил две большие рюмки. Потом мы пошли танцевать.
   – Долго танцевали?
   – Не очень. Сергей сказал, что ему душно, и предложил поехать покататься.
   – Он не назвал свою фамилию?
   – Нет.
   – А место работы?
   – Сказал только, что бизнесмен.
   – Что еще он рассказал о себе?
   – Я пару раз спрашивала, чем он занимается, но Сергей каждый раз уходил от ответа. Знаете, некоторые не любят рассказывать о работе.
   – Бывает.
   – Честно говоря, нас не очень беспокоило место его службы.
   – Итак, вы выпили, потанцевали…
   – И поехали кататься.
   – У Сергея была машина?
   – Да, возле входа стоял «мерседес».
   – Номер вы, конечно, не запомнили?
   – Я на него и не взглянула. Никто ведь не знал, чем все это закончится.
   – А модель машины?
   – Я же сказала, «мерседес».
   – «Мерседесы» бывают разные. «Трехсотые», «пятисотые».
   – Извините, я не разбираюсь в машинах. Конечно, «мерседес» от «Жигулей» отличить смогу, но что касается модели… Затрудняюсь.
   – Хорошо. Значит, вы сели в машину…
   – Да.
   – Сергей сел за руль?
   – Нет, у него был шофер.
   – Как его звали?
   Валя задумалась.
   – Кажется… Игорь. Точно, Игорь. Сергей несколько раз обращался к нему.
   – Куда вы поехали?
   – Сначала Сергей попросил Игоря подъехать к супермаркету на углу Марата и Колокольной. Кажется, он называется «Джин». Сергей спросил, что мы будем пить. Я ответила, что буду то же, что и он. Тогда Сергей сказал Игорю, чтобы тот сходил в магазин за коньяком и фруктами.
   – Что было дальше?
   – Игорь ушел и вернулся минут через десять с пакетом в руках. Сергей сказал, чтобы он ехал на пристань, на Неву. Мы поехали по Невскому, потом свернули на Большую Морскую и оказались на набережной. Сергей попросил Игоря, чтобы тот договорился с катерщиком о прогулке.
   – Куда потом исчез Игорь?
   – Сергей отпустил его вместе с машиной.
   – Понятно.
   – Хотите чай или кофе? – вдруг спросила Валя. – Извините, что забыла сразу предложить.
   – Пожалуй, кофе, – ответил оперативник.

4

   В тот же день Соловец поговорил с катерщиком Боренко. Разговор состоялся на причале, возле воды.
   – Скажите, Андрей Сергеич, вы давно работаете катерщиком?
   – Около года.
   – Чем занимались раньше?
   – Работал на «Ракете».
   – Почему сменили место работы?
   – Накопил денег на катер, решил начать свое дело.
   – И как успехи?
   – Грех жаловаться. Летом народ любит развлекаться. Вот и катаем людей по рекам и каналам.
   – Что делаете зимой?
   – Отлеживаюсь.
   Достав пачку «Беломора», Боренко закурил.
   – Расскажите, пожалуйста, подробно, что вчера произошло, – попросил Соловец.
   – Вышел с утра на работу. Отдыхающих было: не много – будний день. У меня даже появилась мысль закочумать, пойти выпить пива.
   – Почему передумали?
   – Я уже совсем собрался уходить, но тут подъехал клиент.
   – Вы имеете в виду убитого?
   – Его самого.
   – Вы общались с ним раньше?
   – Катал на катере раза три или четыре.
   – Тоже с девушками?
   – Да.
   – Он каждый раз приезжал с двумя подругами?
   – Дайте подумать. Нет, первый раз был с одной.
   – Как он представился?
   – Сказал, что зовут Сергей.
   – Фамилию не называл?
   – Нет. А на кой мне его фамилия?
   – Значит, когда вчера подъехал Сергей, вы передумали уходить.
   – Куда же уходить, когда клиент появился.
   – Что было дальше?
   – Он спросил, свободен ли я. Точнее, не сам спросил, послал своего парня.
   – Что вы ответили?
   – Как что? Сказал – свободен.
   – Так…
   – Ну погрузились и поехали.
   Боренко докурил и выбросил окурок в Неву. В этот момент, направляясь к своему катеру, мимо собеседников прошел Твердяков. Он кивнул Боренко.
   – Привет, Саша, – ответил тот.
   – Итак, пассажиры сели в ваш катер, – сказал Соловец. – Что было дальше?..
 

* * *

   В это время Ларин и Дукалис на водолазном понтоне подплыли к месту преступления, на Фонтанку, к Пан-телеймоновскому мосту. Вместе с оперативниками на понтоне были водолазы и темноволосый милиционер из патрульной машины, остановленной Боренко в день преступления.
   – Здесь, – сказал милиционер.
   Водолазы погрузились в воду.
   – Как думаешь, какая тут глубина? – обратился Дукалис к Ларину.
   Ларин пожал плечами:
   – Метра три.
   – Может, его уже течение унесло?
   – Свидетели говорят, он был толстым, значит, тяжелым.
   Оперативники уставились на темную поверхность воды…
 

* * *

   Соловец продолжал беседовать с Боренко.
   – У нас уже три таких случая было, – сказал катерщик. – Я думал, меня не коснется.
   – Скажите, Андрей Сергеич, вам удалось рассмотреть грабителей?
   – Они же были в масках.
   – А фигуры?
   Боренко задумался.
   – Одна была женщина. Точнее, мне показалось, девушка.
   – Девушка?
   – Да, и двое других тоже были молодыми людьми…
 

* * *

   Два часа потратили водолазы на поиски тела Лопушанского. Труп, однако, найти не удалось.
   – Там ничего нет, – сказал первый водолаз.
   – Мы осмотрели все в радиусе пятидесяти метров, – произнес второй.
   Ларин посмотрел на Дукалиса:
   – Дай сигарету, Толян.
   Старший лейтенант протянул пачку капитану.
   – Куда теперь? – спросил Дукалис.
   – Поехали в «контору».
   Понтон тронулся по Фонтанке в сторону Невы…
 

* * *

   – Андрей Сергеич, – обратился Соловец к Боренко, – имелись ли жертвы во время предыдущих налетов на катерщиков?
   – Нет. Каждый раз грабили подгулявших насосов, но никого не убивали. И мне кажется, они на сей раз тоже не собирались никого убивать. Не надо было Сергею лезть на этих пиратов с кулаками.
   Боренко увидел подъехавших к пристани туристов.
   – Извините, прибыли мои клиенты, – сказал катерщик.
   Соловец протянул ему визитку:
   – Вот моя карточка, позвоните, если вспомните еще что-нибудь, имеющее отношение к делу.
   – Вы поговорите с Сашей. – Боренко кивнул на катер Твердякова. – Он тут работает дольше, чем я.
   – Спасибо.
   – Не за что.
   Простившись с Боренко, Соловец подошел к катеру, кабину которого Твердяков красил в темно-синий цвет.
   – Здравствуйте, – сказал оперативник.
   – Добрый день.
   – Майор Соловец Олег Георгиевич, Уголовный розыск, – представился милиционер.
   – Твердяков Александр Николаевич. Вы, наверное, по поводу ограбления катера?
   – Да. Вам известно что-нибудь об этом?
   – То же, что и всем.
   – Вы давно здесь работаете?
   – Третий год.
   Разговаривая с Соловцом, Твердяков продолжал красить катер.
   – Нам известно, что в последнее время совершено несколько подобных преступлений.
   – Последнее время – да. Раньше здесь никогда такого не было.
   – Как вам кажется, кто может быть причастен к ограблению?
   Твердяков задумался, на некоторое время оторвался от работы, потом вновь окунул кисточку в банку с краской.
   – Думаю, кто-то связанный с речным делом. Должен сказать, вокруг пристани и катеров околачивается много всякой швали.
   – Что вы имеете в виду?
   – Я имею в виду бомжей, авантюристов, разных темных личностей.
   – Можете назвать кого-нибудь конкретного?
   – Советую прошерстить брошенные катера возле яхт-клуба.
   – Зачем?
   – Летом там обычно живут бездомные. Не исключено, что в одном из таких катеров находится бандитский притон.
   – Любопытно…
   – Познакомитесь с речным делом поближе, и не такое узнаете.
   Твердяков нанес последний мазок и, отступив на пару шагов, осмотрел проделанную работу.
   – Возьмите мою визитку, – сказал Соловец. – Звоните, если узнаете что-нибудь относящееся к ограблению.
   – Обязательно.
   – Всего доброго.
   – До свидания. Заходите.
 

* * *

   Этим летом бомжи Степаныч и Петрович устроились рабочими в Эрмитаж. Работа была непыльной – переносить ящики с экспонатами из хранилища в выставочный зал и обратно. Делать это приходилось не часто, большую часть времени товарищи потягивали пиво в подсобном помещении. Близость к искусству облагородила друзей, в разговорах бомжей появились велеречивые обороты. Часто они рассуждали о живописи и скульптуре, споря о преимуществах и недостатках различных школ и направлений.
   В четверг Степанычу и Петровичу выдали зарплату. Приятели решили отметить это событие с размахом. Вечером, пройдя через чердак, они разместились на крыше музея, прихватив с собой пару бутылок водки, пару стаканов, колбасу, хлеб, луковицу и квас.
   Перед Петровичем и Степанычем распахнулась панорама вечернего Петербурга. По Неве тянулись баржи. По набережным сновали машины. Дворцовую площадь пересекали стайки туристов.
   – Красота… – вздохнул Петрович.
   – Живописно, – согласился Степаныч.
   Расстелив на крыше газету, приятели начали подготовку к застолью. Когда колбаса, хлеб и луковица были порезаны, Петрович откупорил бутылку и наполнил стаканы.
   – За искусство, – сказал он.
   – За непреходящие ценности, – поддержал коллегу Степаныч.
   Друзья выпили. Степаныч поперхнулся и закашлялся. Петрович несколько раз ударил товарища по спине.
   – Первая колом, вторая соколом, – сказал он.
   – Это точно, – прохрипел Степаныч, сделав несколько глотков кваса.
   – Вот такие дела… – произнес Петрович, хрустя луком.
   – На следующей неделе много работы будет.
   – Это почему?
   – Выставка из Франции приезжает. Этот, как его… Моне.
   – Хороший художник, – со знанием дела сказал Петрович.
   – Традиционалист?
   – Нет, импрессионист.
   Петрович вновь наполнил стаканы.
   – Импрессионисты у нас на третьем этаже висят, –
   сказал Степаныч.
   – Давай за французов, – сказал Петрович.
   – Почему за них?
   – Сколько они хороших художников миру подарили!
   Коллеги чокнулись, выпили и, положив колбасу на хлеб, начали закусывать.
   – Может, художников-то они миру и подарили, – произнес Степаныч, – но народ, скажу тебе, жуликоватый.
   – Ты думаешь?
   – Не думаю, а знаю.
   – Откуда тебе знать, какой народ французы?
   – Я позавчера с буфетчиком Арменом в обеденный перерыв разговаривал.
   – Это когда я отгул брал?
   – Да.
   – И что тебе Армен рассказал?
   – Рассказал, как он барменом работал на теплоходе, который ходил по Средиземноморью.
   – А не врет твой Армен?
   – Он фотографии показывал. Везде, собака, побывал. И в Стамбуле, и в Риме, и в Барселоне.
   – Почему же он оттуда ушел?
   – Уволили за пьянку.
   – То-то он теперь в завязке.
   – Говорит, что больше не может, желудок отказал.
   – Ну, у нас с тобой не откажет. – Петрович в третий раз наполнил стаканы. – Давай.
   – Давай.
   Товарищи выпили.
   – Так что говорит твой Армен? – продолжил тему Петрович.
   – Говорит, когда первый раз приплыл во Францию, их теплоход встал на рейде на Лазурном берегу.
   – Так…
   – Он вышел на берег и хотел купить билет на поезд до Ниццы. Так его тут же обсчитали на пять франков, то есть на один доллар.
   – Да ну…
   – Вот тебе и ну.
   – Может, он сам по пьянке обсчитался?
   – Нет, Армен говорит, когда указал кассиру на то, что тот сдачи недодал, кассир сразу деньги вернул.
   Петрович задумался.
   – Выходит, и у них воруют.
   – Да еще как! Представь, тебя бы в кассе вокзала на тридцатку обсчитали. Это же две бутылки пива.
   – И пачка сухариков.
   – Вот-вот.
   Приятели закурили.
   – У меня один торгаш знакомый был, – сказал Петрович. – На Невском матрешками торговал. Так он мне все на итальянцев жаловался. Паскудный, говорил, народ. Шумят, торгуются, а покупают мало.
   – Что итальянцы, что французы, – махнул рукой Степаныч.
   – А вот испанцев он хвалил.
   – За что?
   – Приличные, говорил, люди. Один раз он по ошибке какому-то испанцу лишнюю двадцатку сдачи дал. Дело было утром. Так испанец не поленился, вечером приехал, отыскал этого торгаша и вернул деньги.
   Стаканы вновь были наполнены.
   – Все они басурманы, – сделал вывод Степаныч. – Давай за нас.
   – Давай.
   Первая бутылка опустела.
   – Где теперь этот твой торгаш? – поинтересовался Степаныч.
   – Давно его не видел. Говорят, подался в администраторы.
   Степаныч вздохнул:
   – Да, неплохо бы сейчас на Средиземноморье…
   – Или хотя бы на залив.
   – Это точно…
   Город не спеша погружался в белую ночь. Ночные заведения на набережных сверкали огнями. Где-то вдали играла музыка.
   Вскоре и вторая бутылка опустела. Колбаса и лук были съедены. Бомжам хотелось продолжения банкета. Они задумались. Петрович шмыгнул носом, Степаныч почесал затылок.
   – Неплохо бы добавить, – произнес Петрович,
   – Да уж…
   – Я говорил, надо три брать.
   – На свежем воздухе алкоголь быстро выветривается.
   Собутыльники приуныли.
   – Я знаю тут один круглосуточный лабаз, – наконец сказал Петрович.
   – Где?
   – На набережной Мойки.
   – Ты предложил, тебе и идти.
   – Один не пойду.
   – Ладно, пошли вдвоем. Не каждый день все-таки зарплату выдают.
   Друзья поднялись.
   – Переодеваться будем? – Степаныч посмотрел на свой служебный халат темно-синего цвета. Такой же был на Петровиче. Пиджак Степаныча и куртка Петровича остались в подсобке.
   – На кой нам переодеваться? До магазина и так дойдем, – сказал Петрович.
   Сказано – сделано. Работники Эрмитажа спустились вниз и, миновав вахту служебного входа, вышли на Дворцовую площадь. Группа иностранных туристов стоя возле музея, о чем-то лопотала на своем языке.
   – Вон твои французы, – показал рукой Степаныч.
   – Это финны.
   – Думаешь?
   – Точно тебе говорю.
   – Черт с ними, показывай свой лабаз.
   Собутыльники направились на набережную Мойки. Минут через семь они оказались возле небольшого круглосуточного магазина.
   – Здесь, – сказал Петрович.
   – Вижу.
   Друзья зашли в магазин и окинули взглядом витрины. Не долго думая они вновь взяли водку, колбасу и лук и, выйдя из магазина, побрели в сторону Эрмитажа.
   Пока Петрович и Степаныч ходили за покупками, на вахте произошла смена. К работе приступила вахтерша, только вчера поступившая на службу в музей. Женщина лет шестидесяти пяти, с крупной фигурой и строгим взглядом, она еще не успела познакомиться с Петровичем и Степанычем, поэтому остановила их, когда они попытались пройти в здание.
   – Вы куда? – поинтересовалась вахтерша.
   – На работу, – ответил Петрович.
   – На какую такую работу?
   Только сейчас собутыльники сообразили, что их служебные удостоверения находятся в одежде, оставленной в подсобке.
   – Да мы, бабуся, здесь работаем, – сказал Степаныч, – видишь, на нас рабочая форма.
   Вахтерша с недоверием осмотрела работников Эрмитажа, взгляд ее остановился на сетке в руках Петровича, где находились выпивка и закуска.
   – Где, вы говорите, работаете?
   – Здесь, где же еще.
   – Грузчиками!
   – Вот что, грузчики, предъявите свои удостоверения.
   – Они у нас в подсобке.
   – В какой подсобке?
   – В подвале.
   Вахтерша начала терять терпение.
   – Значит, так, если вы сейчас же отсюда не уберетесь, я вызову охрану…
 

* * *

   Между тем белая ночь окутывала город неповторимыми красками и звуками, создавая у горожан, гулявших по улицам, лирическое настроение. Одним из ночных прохожих был журналист Юрий Епифанов. Работник прессы не спеша шагал по Дворцовой набережной, обдумывая рецензию па выставку эротической фотографии, проходившую в те дни в выставочном зале Союза художников. Как всегда, Епифанов собирался отразить впечатление от увиденного в газетах разной политической ориентации.
   Для газеты «Петербургская правда» требовалась ругательная статья, в которой необходимо было разоблачить морально вредную выставку, приехавшую к нам с Запада, чтобы растлить и без того распущенную отечественную молодежь. Шагая по набережной, Епифанов подбирал словосочетания для будущей статьи: «свалившаяся к нам неизвестно откуда выставка», «набор безвкусных снимков», «похотливый взгляд камеры». Думая о статье для газеты «Петербургский либерал», Епифанов подбирал другие слова и выражения: «давно в нашем городе не проводилась эротическая выставка такого масштаба», «о качестве некоторых снимков можно спорить», «определенный вклад в раскрепощение нашего общества». Что касается газеты «Желтый попугай», для статьи в это издание необходимы были более хлесткие выражения: «арбузные груди и персиковые попки», «разжигает воображение и возбуждает желание», «секс продолжает оставаться главным занятием в нашей жизни».
   Епифанов любил обдумывать статьи на ходу. В кармане журналиста всегда находился блокнот, в котором он набрасывал тезисы будущих публикаций. Идя по набережной и глядя на спокойные воды Невы, газетный работник время от времени останавливался и, сделав пометки в блокноте, продолжал дефилировать дальше.
   Свернув с набережной на Дворцовую площадь, Епифанов зашагал вдоль Эрмитажа…
 

* * *

   Петрович и Степаныч между тем продолжали препираться с вахтершей на служебном входе в музей.
   – Мамаша, мы здесь работаем! – воскликнул Петрович.
   – Мы картины каждый день с места на место перетаскиваем! – поддержал коллегу Степаныч.
   – Где же ваши документы?
   – Мы же говорим, забыли с собой взять.
   – В магазин пошли, а документы в штатской одежде остались.
   – Да ты, бабуся, спроси у кого угодно! – не выдержал Петрович. – Тебе каждый подтвердит.
   Терпение вахтерши лопнуло. Она вышла из кабинки вахты и, уперев руки в бока, встала перед непрошеными гостями.
   – Во-первых, ты мне не тычь, во-вторых, я тебе не бабуся, и в-третьих, считаю до трех, если не уберетесь, сдам обоих в милицию!
   Последняя угроза подействовала на собутыльников. Поняв, что спорить с вахтершей бесполезно, они вышли на улицу. Между тем желание продолжить застолье нарастало с каждой минутой.
   – Дай-ка мне бутылку, – сказал Петрович.
   Степаныч достал из сетки водку.
   – Держи.
   Петрович ловким движением отвернул крышку и, сделав жадный глоток, передал бутылку Степанычу. Тот последовал примеру приятеля.
   – Вот что, Петрович, – сказал Степаныч, – ты по водосточным трубам в детстве лазил?
   – Ну лазил.
   – Улавливаешь, к чему я это?
   – Улавливаю.
   – В этом деле самое сложное наверх залезть, но вниз-то мы по лестнице спустимся, когда документы заберем.
   – Чего только не сделаешь из любви к искусству.
   – Я один раз видел, как какой-то парень по отвесной стене пятиэтажки за пять минут с первого на последний этаж забрался.
   – Ладно, не свисти!
   – Ей-богу! Потом оказалось, что пятиэтажка женским общежитием была, а парень тот альпинистом.
   – Чего стоять, пошли трубуч подходящую искать.
   – Пошли.
   Товарищи зашагали вдоль стены.
   – Вон, чем тебе не труба? – сказал Степаныч.
   – Нет, эта слишком хлипкая.
   – Пошли дальше.
   В конце концов подходящая труба была найдена.
   – Ну, давай еще по глоточку, – сказал Петрович.
   – Давай.
   Петрович взял в руку бутылку.
   – За удачное восхождение! – Сделав глоток, он передал водку Степанычу.
   – Чтоб не упасть, – поддержал друга собутыльник.
 

* * *

   Епифанов продолжал дефилировать вдоль стены всемирно известного музея. Отдельные строчки еще не написанных статей крутились в голове журналиста. Белая ночь окрашивала будущие произведения автора в фантастические тона.
   Вдруг Епифанов остановился. То, что увидел журналист, заставило его вспомнить собственные публикации на криминальные темы. Два человека карабкались вверх по водосточной трубе Эрмитажа.
   – Что за черт, – произнес журналист.
   Несколько мгновений он неподвижно наблюдал за происходившим, затем, придя в себя, выхватил из кармана мобильный телефон и набрал номер милиции.
   – Дежурная часть, – услышал Епифанов.
   – Я вам звоню с Дворцовой площади. Здесь двое грабят Эрмитаж.
   – Вы что, пьяны?
   – Я не пью.
   – Что там происходит?
   – Два человека лезут по стене Эрмитажа, вероятно, собираются проникнуть в здание через окно.
   – Ваша фамилия?
   – Меня зовут Юрий Епифанов.
   – Оставайтесь на месте.
   Дежурный связался по рации с машиной ПМГ, находившейся неподалеку от Дворцовой площади. Через пять минут милицейский автомобиль подъехал к музею. Епифанов подбежал к машине.
   – Это я звонил вам, – обратился он к молодому милиционеру.
   – Что случилось?
   – Смотрите туда. – Он показал рукой на карабкавшихся по водосточной трубе бомжей.
   – Все ясно.
   Два милиционера вышли из машины и подошли к зданию.
   – Немедленно спускайтесь! – крикнул Петровичу и Степанычу один из стражей порядка.
   Собутыльники замерли.
   – Что будем делать, Петрович?
   – Они не имеют права, мы здесь работаем.
   – Спускайтесь, или будем стрелять! – услышали музейные работники.
   – Не стреляйте! – крикнул Петрович.
   – Спускаемся.
   Через пару минут они оказались возле милиционеров.
   – Ребята, мы здесь работаем, – попытался объяснить Петрович.
   – Мы пропуска в подсобке забыли.
   Работники правопорядка даже слушать не стали не удавшихся верхолазов и препроводили их в «упаковку».
   – Спасибо вам, гражданин… – произнес милиционер.
   – Епифанов Юрий Денисович, – подсказал журналист.
   – Если бы не вы, случилось бы ограбление Эрмитажа.
   – Как истинный петербуржец, я не мог этого допустить.
   Милиционер пожал руку работнику прессы.
   Петровича и Степаныча доставили в ближайшее отделение милиции. Выяснение обстоятельств дела было отложено до утра, а работников музея поместили в «обезьянник». Войдя в него, друзья увидели старого знакомого бомжа Померанцева, который курил, лежа на нарах.
   – Гляди, Петрович, мы тут не одни, – сказал Степаныч.
   – Вижу.
   – Проходите, осваивайтесь, – отреагировал Померанцев.
   – Я смотрю, ты уже освоился.
   – Я здесь как дома. Жаль, завтра утром выходить придется.
   – За что тебя?
   – Выпил с корешами и заснул в Михайловском саду.
   – Нашел место, где спать, там сейчас полно туристов, – сказал Степаныч.
   – Позоришь наш город перед всем миром, – добавил Петрович.
   – Ладно, позоришь… Я там десятки раз ночевал, просто незнакомая смена попалась. А вас с чем повязали?
   Петрович махнул рукой:
   – Ни за что погорели.
   – Пострадали на рабочем месте.
   Музейные работники изложили Померанцеву историю своего задержания. Выслушав ее, бомж ехидно захихикал.
   – Вы хоть водку успели допить?
   – В том-то и дело, что нет.
   – Реквизировали.
   – Не повезло вам.
   – Ничего, завтра наши удостоверения найдутся, тогда все выяснится.
   – Отсюда-то вас отпустят, а вот с работы попрут, – заявил Померанцев.
   – Думаешь?
   – Точно тебе говорю. Меня знаешь со скольких мест за пьянку выгоняли?
   Петрович и Степаныч приуныли.
   – Жаль, – произнес Петрович, – теплое было местечко.
   – Опять же рядом с искусством, – добавил Степаныч.
   Померанцев хитро посмотрел на сокамерников.
   – Хотите, совет дам?
   – Какой?
   – Куда на работу устроиться.
   – Ну?..
   – Мне дали одну наводку, в яхт-клубе катера красить.
   – Это как?
   – Изнутри. Работа грязная, зато не тяжелая, и платят хорошо.