Иванов Андрей Юрьевич. Разбой на Фонтанке

   – Сколько?
   – По двести на нос за катер. Там как раз бригада из трех человек требуется. Могу взять в долю.
   Приятели задумались.
   – В яхт-клубе, говоришь?
   – Ага.
   – Что-то маловато они платят.
   – Там работы часа на полтора-два, не больше.
   – Это дело надо обмозговать…
 

* * *

   На следующий день, как предсказал Померанцев, Петровича и Степаныча выпустили из отделения, но уволили с работы. Друзья решили принять предложение товарища по несчастью и поработать малярами в яхт-клубе. Вместе с Померанцевым они отправились на острова и уже к полудню получили первый заказ.
   Бомжам было выдано ведро темно-коричневой краски, которую следовало нанести на внутреннюю поверхность катера. Работа закипела. Перепачканные с ног до головы новоиспеченные маляры усердно водили кисточками по доскам. Час спустя решено было сделать перекур. Сев на траву возле катера, бомжи достали сигареты.
   – Да… – произнес Петрович.
   – Что – да? – спросил Степаныч.
   – Нелегкая работенка.
   – А ты думал, даром тебе две сотни достанутся? – отреагировал Померанцев.
   – Я ничего не думал.
   С минуту маляры молча дымили сигаретами.
   – Сейчас бы пивка, – мечтательно произнес Степаныч.
   – Не помешало бы, – согласился Петрович.
   – После работы, – сказал Померанцев. Как бригадир, он чувствовал ответственность за доверенный объект покраски.
   – Давай хотя бы по бутылочке, – сказал Степаныч.
   – Работа веселее пойдет, – улыбнулся Петрович.
   Померанцев сам испытывал желание снять похмелье, поэтому быстро сломался.
   – Ладно. Сбегайте на Центральную аллею, там киоск есть.
   – Я знаю.
   – Возьмите по бутылке и мигом обратно.
   – За нами не заржавеет, – сказал Петрович.
   – Будем через пять минут, – заверил коллегу Степаныч.
   Друзья отправились за пивом, а Померанцев достал еще одну сигарету.
   Летний день не был жарким. Облачная дымка окутала небо. В парке, где находился яхт-клуб, было пустынно. Со стороны городка аттракционов доносилась музыка. Померанцев курил, размышляя о превратностях судьбы и медленно выпуская кольца дыма.
   Вдруг он увидел движущийся по дорожке парка милицейский «уазик». Бригадир маляров инстинктивно поежился.
   «Что им здесь нужно?» – мелькнуло в его голове.
   Машина затормозила недалеко от Померанцева. Он с удивлением увидел вышедшего из автомобиля старшего лейтенанта Волкова.
   – Волков! Какими судьбами?
   – Здравствуй, Померанцев.
   – Здорово!
   – Ты что здесь делаешь?
   – Катер крашу.
   – Работаешь?
   – Так точно!
   – И давно ты здесь обосновался?
   – С месяц.
   – Стало быть, местную публику хорошо знаешь?
   – Как тебе сказать… Кое с кем успел познакомиться. А в чем дело?
   – Поступил сигнал, что здесь подозрительные личности в брошенных катерах живут.
   – Правильный сигнал.
   – Тебе что-нибудь известно об этом?
   – Да.
   – Рассказывай.
   – Видишь те мостки? – Померанцев показал рукой на деревянные мостки над водой, метрах в пятидесяти от себя.
   – Вижу.
   – Там есть один катер брошенный.
   – Так…
   – В нем какой-то странный тип обитает, морда у него очень подозрительная.
   – Что в нем подозрительного?
   – А ты сходи, сам убедишься.
   – Проверим.
   – Только ты меня не выдавай.
   – Ладно.
   Волков направился обратно к «уазику», за рулем которого сидел шофер Витя.
   – Подъезжай к тем мосткам, – сказал старший лейтенант.
   Витя завел мотор.
   Волков чувствовал усталость, ночью оперативник спал не более трех часов. Накануне он встретился с новой знакомой Ольгой. Сначала молодые люди зашли в полюбившееся им «Старое кафе», затем погуляли по городу и в конце концов оказались в холостяцкой квартире старшего лейтенанта. Уже под утро милиционер проводил девушку домой и, вернувшись, провалился в короткий сон. Целый вечер девушка твердила, что ей необходимо готовиться к экзаменам, но тем не менее отложила сидение за учебниками на завтра.
   «Уазик» подъехал к мосткам, Волков увидел лежавший на боку старый катер.
   – Жди меня здесь, – сказал оперативник Вите.
   Выйдя из машины, старший лейтенант подошел к брошенной посудине. Обойдя ее вокруг, милиционер понял, что внутри кто-то есть. Он постучал по кабине. Ответа не последовало. Постучав еще раз, Волков услышал шевеление в недрах катера.
   – Есть кто-нибудь? – спросил оперативник.
   – Кто вам нужен? – последовал ответ.
   – Могу я войти?
   – Заходите.
   Отворив незапертую дверь, Волков спустился в трюм. Глазам старшего лейтенанта открылась удивительная картина. В небольшом помещении стены были увешаны рисунками, театральными афишами и фотографиями. За столом перед керосиновой лампой сидел длинноволосый молодой человек лет двадцати девяти, чье лицо показалось оперативнику знакомым.
   – Здравствуйте, – сказал Волков.
   – Добрый день.
   – Старший лейтенант Вячеслав Волков, Уголовный розыск, – представился милиционер.
   – Леонид Попов-Белоцерковский, режиссер.
   Только теперь оперативник вспомнил, где раньше видел обитателя катера.
   – Мы, Леонид, с вами уже знакомы.
   – Не припоминаю.
   – Нас знакомил Эдуард Заславский. Я приходил к вам на репетицию в особняк на Каменном острове,
   Попов-Белоцерковский пожал плечами:
   – Заславский много кого приводил. Кстати, вы не знаете, где его найти?
   – Я думал, вам это лучше знать.
   Режиссер грустно улыбнулся:
   – К сожалению, наш продюсер исчез вместе с кассой театра и подарками от спонсоров.
   – Помнится, он приглашал меня к вам на премьеру, я, к сожалению, тогда не смог прийти.
   – Это был первый и последний спектакль нашего коллектива.
   – Почему же?
   – Так сложились обстоятельства. Начну с того, что премьера прошла с грандиозным успехом. Сейчас я вам кое-что покажу.
   Попов-Белоцерковский встал и, подойдя к стоявшей в углу каюты обшарпанной деревянной тумбочке, извлек старую мятую газету.
   – Да вы садитесь. – Режиссер кивнул на скамейку напротив.
   – Спасибо. – Волков сел.
   – Вот, полюбуйтесь. – Обитатель катера показал на статью, обведенную карандашом.
   – «Успех петербургского режиссера-новатора», – прочитал название оперативник.
   «Двадцать первого декабря во Дворце молодежи состоялась премьера пьесы „Пьеса“, поставленной по мотивам поэмы Валерия Брюсова „О, закрой свои бледные ноги!“. Постановку осуществил театр „Театр“, руководит которым молодой петербургский режиссер Леонид Попов-Белоцерковский. Работы театра „Театр“ уже успели посмотреть зрители многих европейских стран, и наконец с молодым коллективом познакомились соотечественники. Зрелище, представленное на суд петербуржцев, одновременно и удивляет, и восхищает, и тревожит, и вызывает возмущение. Прежде всего хочется отметить нестандартный подход Попова-Белоцерковского к обращению с классикой. Много лет ведутся бесконечные споры о том, как относиться к наследию прошлого, имеет ли право художник безжалостным скальпелем резать то, что создавалось сто, двести лет назад. Попов-Белоцерковский дает однозначный ответ на этот вечный вопрос. Да, имеет! Режиссер представляет нам свежий, необычный взгляд на произведение Брюсова. Это восхитило ту часть зрителей, которая с интересом и одобрением относится к творчеству мастера. Что же возмутило другую часть аудитории? То, что в своей постановке театр „Театр“ ушел от злободневных проблем. Сегодня публика хочет слышать со сцены ответы на волнующие ее вопросы, а также рекомендации, как выжить в наше непростое время. В целом премьера прошла успешно. Можно поздравить город с появлением в нем молодого коллектива, во главе которого стоит талантливый руководитель, чьи идеи и новации вызывают искренний интерес у зрителей. Собственный корреспондент Е. П. Ифанов».
   Дочитав статью, Волков протянул газету Попову-Белоцерковскому.
   – Я начинаю еще больше жалеть, что не смог побывать на премьере, – сказал оперативник.
   – Вы действительно много потеряли.
   – Но почему вы больше не играете этот спектакль?
   Режиссер вздохнул:
   – К сожалению, не все деятели культуры в нашем городе подготовлены к восприятию серьезного театра.
   – Кого вы имеете в виду?
   – Я имею в виду представителей городского комитета по культуре.
   – Они были на премьере?
   – Да, их пригласили персонально.
   – И что?
   – Когда на следующий день я направился в комитет по культуре на переговоры по поводу выделения нам субсидий и предоставления помещения, меня даже не захотели принимать.
   – Что вы говорите…
   – Более того, через секретаршу мне было передано, что председатель комитета не желает разговаривать с мошенником от искусства!
   Попов-Белоцерковский в ярости хлопнул ладонью по столу, едва не опрокинув керосиновую лампу. Волков сочувственно покачал головой.
   – Каково? – произнес обитатель катера.
   – Сочувствую.
   – После этого театр выставили из Дворца молодежи, артисты разбежались, одним словом, дело развалилось.
   – Не отчаивайтесь, Леонид, у вас еще все впереди.
   – Я вовсе не отчаиваюсь. Напротив, мой мозг полон новых идей, а моей энергии хватит на множество проектов.
   – Над чем вы сейчас работаете?
   – Это будет нечто необычное.
   Попов-Белоцерковский вновь подошел к тумбочке и вынул из нее увесистую папку. Режиссер разложил на столе перед Волковым рисунки, выполненные цветными карандашами.
   – Что это? – спросил оперативник.
   – Эскизы декораций будущих представлений.
   Рисунки Попова-Белоцерковского больше напоминали детские каракули.
   – Интересно, – произнес милиционер.
   – У меня появилась гениальная идея – ставить водные феерии на реках и каналах Санкт-Петербурга.
   – Звучит заманчиво.
   – Еще как! Зрителем сможет стать каждый человек, пришедший на набережную!
   – А как вы намерены проводить ваши шоу зимой, когда вода замерзнет?
   Попов-Белоцерковский, прищурившись, посмотрел на Волкова.
   – Вы смотрите в корень. Конечно, в нашем климате зимой проводить водные феерии невозможно. С конца сентября по конец апреля мы будем выезжать на гастроли в страны Южного полушария!
   – Размаху ваших планов можно позавидовать.
   – Вы не первый, кто это мне говорит. Я уже делился своими идеями кое с кем из потенциальных инвесторов. Они проявили интерес.
   – Поздравляю.
   – Пока не с чем.
   – Скажите, Леонид, почему вы избрали столь необычное место жительства? – Оперативник обвел глазами каюту катера.
   – Как почему? Чтобы быть поближе к воде! Живя здесь, проникаешься особой атмосферой, которую таят в себе реки, каналы, даже пруды, имеющиеся в парке. Кроме того, у меня сейчас возникли осложнения в семье. Видите ли, жена никак не хочет проникнуться моими идеями. Ее, видите ли, беспокоит, что я не зарабатываю деньги! Да, в моем холодильнике нет сосисок и котлет, но ведь не все в жизни измеряется бифштексами! Вы согласны? Волков пожал плечами.
   – Вижу, что согласны, иначе вы бы сюда не пришли.
   – Я пришел сюда по долгу службы.
   – Службы?
   – Да, я занимаюсь расследованием ограбления и убийства, совершенного позавчера на Фонтанке,
   – Ничего об этом не слышал.
   – Трое преступников, чьи лица скрывали маски, взяли на абордаж прогулочный катер и ограбили его пассажиров, один из которых был убит.
   – Вот это сюжет…
   – Сюжет, согласен, необычный.
   – Но чем я могу вам помочь?
   – Скажите, Леонид, вы не встречали среди обитателей яхт-клуба каких-либо подозрительных людей?
   Попов-Белоцерковский задумался.
   – Встречал.
   – Расскажите, пожалуйста.
   – Я давно обратил внимание на одного человека, чьего имени не знаю, но которого вижу здесь каждую ночь.
   – Что за человек?
   – Он ни с кем не вступает в контакт, ведет себя странно и выглядит очень мрачно.
   – Чем он занимается?
   – Каждую ночь садится в моторную лодку и куда-то уплывает.
   – Где находится его лодка?
   – Метрах в ста ниже по течению.
   – Что странного вы увидели в его поведении?
   – Дело в том, что каждый раз он берет с собой в лодку большой деревянный ящик.

6

   Вечером на берегу Малой Невки появился мужчина лет пятидесяти, в брезентовых брюках и холщовой рубашке. Худой и невысокий мужчина имел коротко стриженные седые волосы, морщинистое лицо и многодневную небритость. В руках он держал деревянный ящик.
   Владелец ящика упругим шагом шел по берету, глядя под ноги и не замечая ничего вокруг. Дойдя до моторной лодки, припаркованной возле мостков, он остановился, погрузил в лодку ящик, открыл замок и сел возле руля. Через несколько секунд заработал мотор, и лодка отчалила от берега.
   Над водой стояла прозрачная дымка. Берега парка проплывали мимо, редкие строения скрывались за излучинами. Темные воды реки были неторопливы и спокойны.
   Седой мужчина направил свою лодку в сторону Невы. На одной из излучин он неожиданно увидел катер водной милиции.
   – Прижмитесь к берегу, – раздался голос из мегафона.
   Человек в лодке замер.
   – Немедленно прижмитесь к берегу, – повторил мегафон.
   – Кто вы такие? – крикнул в ответ мужчина.
   – Водная милиция.
   – Откуда вас черт принес? – негромко выругался человек в холщовке.
   – Повторяю, прижмитесь к берегу.
   – Хорошо, хорошо.
   Седой мужчина повернул к берегу. Через несколько минут лодка и катер оказались возле деревянного пирса. Из милицейского катера вышел Волков. Пройдя несколько метров, он ступил на борт лодки.
   – Здравствуйте, – сказал милиционер.
   – Привет.
   – Оперуполномоченный Волков Вячеслав Александрович, – представился старший лейтенант.
   – Что вам нужно?
   Волков сел на деревянное сиденье напротив владельца лодки.
   – Вы бы не могли представиться? – сказал оперативник.
   – Симонов Аркадий Матвеич.
   – Скажите, Аркадий Матвеич, что вы делаете ночью на реке?
   – У нас что, комендантский час?
   – Вы бы не могли ответить на мой вопрос?
   – Могу.
   – Тогда отвечайте,
   – Катаюсь.
   – Вы всегда катаетесь по ночам?
   Ухмыльнувшись, Симонов посмотрел на Волкова.
   – Я катаюсь там, где хочу, и тогда, когда хочу.
   – Аркадий Матвеич, я занимаюсь расследованием ограбления и убийства, совершенного на Фонтанке. Мы проверяем всех, кто имеет отношение к рекам и каналам.
   – При чем тут я? – Голос Симонова звучал раздраженно.
   – Ваше поведение вызывает подозрение.
   Аркадий Матвеич вздохнул:
   – Мое поведение всю жизнь вызывает подозрение.
   – Что вы имеете в виду?
   – Я имею в виду, Вячеслав Александрович, что меня всегда обвиняли черт знает в чем, а теперь, когда я практически перестал общаться с людьми, меня начинают подозревать в убийстве!
   – Вас пока никто ни в чем не обвиняет.
   – Что же вы в таком случае делаете?
   – Свою работу. Что у вас в этом ящике?
   – Вот оно что… Вызвал подозрения мой ящик?
   – Вы не ответили на мой вопрос.
   Симонов придвинул к себе ящик, лежавший на дне лодки, и открыл крышку. Содержимое ящика удивило оперативника. В нем лежали палитра, краски и кисти.
   – Это этюдник, – сказал Симонов.
   – Вы занимаетесь живописью?
   – Всю жизнь.
   – Вы профессионал?
   – А что вы понимаете под словом «профессионал»?
   – Человек, зарабатывающий живописью на жизнь.
   – Я не ожидал услышать ничего другого.
   – У вас другое мнение?
   – Нет у меня никакого мнения. Всю жизнь я пишу картины, но до сих пор мне не удалось ни одной из них продать.
   – Сочувствую.
   – Однажды я решил, что больше не буду никому показывать свои работы.
   – Пишете, так сказать, в стол?
   – Да, если хотите.
   – Работаете ночью, чтобы никто не мешал?
   – Если вы знакомы с историей искусства, то должны знать: многие великие художники писали по ночам.
   – Слышал об этом. Но почему вы работаете на моторной лодке?
   – Я пришел к этому не сразу. Раньше мотался с этюдником по паркам, по улицам и дворам. Но однажды меня осенило: город лучше всего смотрится со стороны воды.
   – Понимаю.
   – Взгляд с воды – это, так сказать, взгляд на город изнутри, ведь реки и каналы – вены Петербурга.
   – Вы пейзажист?
   – Не просто пейзажист, я единственный в городе маринист.
   – Вы и сейчас направляетесь на этюды?
   – Именно.
   – Где будете работать?
   – Хочу кинуть якорь неподалеку от Литейного моста.
   Волкову пришла в голову неожиданная мысль.
   – Вы сможете высадить меня на набережной?
   – Пожалуйста.
   – Тогда заводите мотор, а я отпущу катер с коллегами.
   Дойдя до катера водной милиции и простившись с милиционерами, оперативник вернулся на моторную лодку.
   – Можно ехать, – сказал он.
   – У вас, я вижу, тоже ночная работа.
   – У нас она круглосуточная.
   – Кого, вы говорите, убили?
   – Одного отдыхавшего. Личность пока не установлена.
   – Черт знает что…
   Волков закурил.
   – Грабители были в пиратских масках, – произнес оперативник.
   Моторная лодка миновала парк. По берегам Малой Невки потянулись набережные, вдоль которых рядами теснились дома. Белая ночь пронизывала город серебристым светом. Мир был окутан безмолвием и покоем.
   По мере приближения к центру города вдоль берега стали возникать плавучие рестораны, на набережных показались прохожие, и отдаленные звуки музыки наполнили воздух.
   – Много работы в летний сезон? – спросил Симонов.
   – И в летний много, и в зимний хватает, – уклончиво ответил Волков.
   Миновав Тучков и Троицкий, моторная лодка оказалась возле Литейного моста.
   – Где вас высадить? – спросил художник.
   – Где-нибудь на набережной.
   Симонов направил лодку к набережной Робеспьера, к гранитным ступеням, ведущим от воды на тротуар. Достигнув берега, он заглушил мотор.
   – Спасибо, Аркадий Матвеич, – сказал оперативник.
   – Вы где-то здесь живете?
   – Да, неподалеку.
   – А я вот обитаю в спальном районе. Там совсем другие пейзажи, сплошные каменные коробки.
   Волков встал, чтобы сойти на берег.
   – Погодите, Вячеслав Александрович.
   – Что?
   Симонов извлек из-под деревянного сиденья лодки бутылку.
   – Хотите на посошок?
   – Нет, спасибо.
   – Вы непьющий?
   – Пьющий, но на работе не употребляю.
   – Насколько я понимаю, ваш рабочий день закончился. У меня и закусить есть чем. – Художник достал полиэтиленовый пакет и вынул из него бутерброды.
   Оперативник почувствовал, что не прочь составить компанию новому знакомому.
   – Вы умеете уговаривать, – сказал он.
   – Садитесь, выпьем по двадцать капель.
   Волков вновь опустился на сиденье лодки.
   – Держите стакан.
   – Спасибо.
   Симонов ловким движением наполнил стаканы себе и оперативнику.
   – За ваши творческие успехи, – сказал старший лейтенант.
   – Будем.
   Художник и милиционер выпили и взяли в руки по бутерброду.
   Краткая и зыбкая белая ночь подходила к концу.

7

   Большая часть полученного за покраску катера гонорара была пропита и проедена Петровичем и Степанычем в тот же день. Обильное возлияние привело к тому, что с утра собутыльники находились в состоянии тяжелого похмелья. Решено было срочно поправить здоровье.
   Оставшихся денег хватило на бутылку водки, банку пива и пару пирожков с капустой. Бомжи расположились в Михайловском саду, на излюбленном месте, в траве возле Мойки. Летний день начинал набирать обороты. Вдоль Марсова поля летели машины, по газонам гуляли владельцы собак со своими питомцами.
   – Давай быстрее, – поторапливал Петрович, когда бомжи опустились на землю. .
   – Сейчас, погоди. – Степаныч извлек из сумки водку и, отвернув крышку, протянул бутылку товарищу.
   Петрович сделал жадный глоток.
   – Хорошо… – произнес он, отдавая бутылку.
   Степаныча не пришлось долго уговаривать. Приложившись к бутылке, бомж поднес к носу рукав пиджака.
   – Жаль, закуски маловато, – сказал он.
   – А мы, как в том фильме, после первой не закусываем.
   Несколько минут бомжи молча сидели, глядя на черную поверхность воды.
   – Эх… – произнес Петрович.
   – Что вздыхаешь?
   – Думаю.
   – О чем?
   – Не перебраться ли мне куда-нибудь на юг…
   – Чего это ты вдруг решил?
   – Хочу, чтобы круглый год лето было.
   – А я зиму люблю. Придешь на чердак с мороза, хряпнешь граммов двести водки, и все вокруг светлеет.
   – Особенно если на чердаке не топят.
   – Давай-ка еще по глоточку.
   – Давай.
   Бомжи приложились к бутылке.
   – Жаль, запить нечем, – сказал Степаныч.
   – Запивай пивом.
   Степаныч открыл пиво и, сделав глоток, протянул банку Петровичу. Мимо сидевших на берегу бомжей медленно проплыл большой прогулочный катер, на палубе которого сидели ярко одетые иностранцы. Среди них был негр в белоснежном костюме.
   – Смотри, – сказал Петрович.
   – Что?
   – Дикарь. – Бомж показал пальцем на афроамериканца.
   На противоположном берегу Мойки появился понтон, чистивший дно реки. Ковшом экскаватора он забирал землю и вываливал.ее в идущую следом баржу.
   – Что это они там делают? – произнес Степаныч.
   – Дно чистят.
   – Что там чистить?
   – Как что? Каждая собака бутылки пустые бросает.
   Понтонщик Антон Чевилихин, улыбчивый мужчина лет тридцати семи, пребывал в приподнятом настроении. Чевилихин обладал высокой фигурой, широкими плечами и крупным лицом, которое украшали черные усы. Вчера понтонщик отправил жену и двоих детей в деревню и сегодняшний вечер собирался провести в холостяцкой компании. Ясная, солнечная погода повышала и без того прекрасное настроение речника.
   Ковш за ковшом продвигался понтон по реке. Чего только не было на дне Мойки! В ковш попадались и металлические трубы, и батареи, и кирпичи. Вдруг Чевилихин замер. Во время очередного захвата земли ковш поднял со дна реки что-то необычное. Понтонщик остановил работу и рассмотрел находку. Через мгновение улыбка исчезла с лица мужчины. В ковше находился покрытый водорослями труп.
   Страшную находку экскаваторщика увидели и бомжи, сидевшие на берегу.
   – Смотри, Петрович, трупак!
   – Вижу.
   – Откуда он там?
   – Ясно откуда, утопленник.
   – Неужто в наше время люди в Мойке топятся?
   – От такой жизни утопишься.
   Чевилихин быстро пришел в себя. Вынув из кармана мобильный телефон, он позвонил в милицию.
   Вызов принял сидевший за дежурным пультом майор Чердынцев.
   – Двенадцатое отделение.
   – Вам звонит водитель речного понтона Антон Чевилихин.
   – Слушаю.
   – Обнаружил труп на дне Мойки.
   – Как обнаружили?
   – Чистил дно, ковшом подцепил тело.
   – Адрес.
   – Угол набережной Мойки и Садовой.
   – Оперативная бригада будет у вас через двадцать минут.
   Петрович и Степаныч между тем продолжали распивать водку, запивая пивом и закусывая пирожками сv капустой.
   – Да, не повезло кому-то, – сказал Петрович, кивая на понтон.
   – Не то слово.
   – А знаешь, мне анекдот недавно рассказали. Мужик решил повеситься. С работы уволили, жена ушла, дача сгорела.
   – Как у нас с тобой.
   – Ну, положим, у меня дачи никогда не было.
   – Ладно, не отвлекайся.
   – Так вот, решил повеситься, пришел на кухню, привязал к крюку веревку, встал на табуретку, вставил голову в петлю.
   – Ну?
   – Вдруг в последний момент опустил глаза и видит: в углу кухни стоит рюмочка недопитая. Что добру пропадать, думает, надо допить. Вынул голову из петли, спустился и выпил. Потом смотрит – в пепельнице хобарик жирный лежит. Он его взял, размял, закурил. «А жизнь-то, – говорит, – налаживается».
   Бомжи захихикали.
   – Ну, давай добьем. – Степаныч кивнул на остатки водки.
   – Давай.
   Собутыльники допили водку с пивом: и доели пирожки. В это время на набережной появился милицейский «уазик».
   – Менты подъехали, – сказал Степаныч.
   – Пойдем-ка от греха подальше.
   Собутыльники покинули место застолья.
   Из остановившегося на набережной «уазика» вышли капитан Ларин, старший лейтенант Дукалис и эксперт-криминалист Александр Калинин. Оперативники подошли к курившему на берегу Чевилихину.
   – Здравствуйте, – сказал Ларин.
   – Здравствуйте.
   – Вы звонили нам?
   – Да. Меня зовут Антон Чевилихин.
   – Капитан Андрей Ларин.
   – Старший лейтенант Анатолий Дукалис.
   – Эксперт Александр Калинин.
   – Пойдемте, покажу вам, – сказал экскаваторщик.
   Он подвел оперативников к опущенному на землю ковшу припаркованного к берегу понтона, где лежал труп. Работники органов приступили к осмотру страшной находки. Убитым оказался мужчина средних лет, в темных брюках и цветной рубашке. Тело покойного было покрыто водорослями. Милиционеры перевернули на спину труп и увидели стрелу, торчавшую из груди покойного. Ларин и Дукалис переглянулись.
   – Похоже, наш клиент, – сказал капитан.
   – Он самый.
   Осмотрев убитого, Калинин извлек из нагрудного кармана рубашки стопку визитных карточек. Криминалист протянул ее Ларину.
   – Сергей Максимович Лопушанский, – прочитал оперативник. – Фирма «Юста», юридические услуги. Варшавская улица, дом шестьдесят один, офис пятнадцать.
   – Телефон есть? – спросил Дукалис.
   – Только рабочий.