— Вот и он... тоже говорил о том, что стал ощущать нечто необычное. Какие-то проходы в пространстве, невидимые для других. Чувство какого-то лабиринта. Я не знаю даже, как назвать это. А что касается Марики Карои, то ее Дар даже официально зарегистрировала без малого дюжина комиссий в монастыре Кунта-ин-Шая.
   — Марика Карои, — Сухов тяжело вздохнул, — это особый разговор. — Мне кажется, Цинь, что и ты почувствовала, кто нам потребуется, когда придет пора выручать Кайла из Больного Царства.
   — Если она жива и если ваши предчувствия вас не обманывают, то я беру ее поиски на себя, — уверенно произнес Том. — Собственно, я их уже начал — эти поиски. В конце концов, это моя работа — искать и идти по следу.
   — У меня тоже есть кое-какие соображения на этот счет, — задумчиво добавила Цинь. — Но ты сказал, что... что тебе удалось заглянуть туда.В Больное Царство. Расскажи.
   Том помолчал. Сосредоточился, уставившись на Камень, по-прежнему сжатый руками Кайла. Провел рукой по лицу:
   — Вы, наверное, можете себе это представить, Павел. Если тогда... Во время нашего контакта испытывали то же, что и я. Сначала — замешательство, полная сумятица в мыслях. А потом начинаешь что-то понимать, схватывать. Только... В тот раз, когда мы поменялись душами, это было очень ненадолго, на мгновения. А сейчас... У меня было чувство, что я пробыл там,ну, — неделю. Даже больше, пожалуй. Вместе с Кайлом. В его шкуре. Точнее, в шкуре того, кем он стал в том Мире. И когда я снова очнулся здесь, когда ты вернул меня... Я снова ничего не мог понять некоторое время. Того, например, что всего-то и времени прошло час с минутами. — Он снова тряхнул головой. — Я и сейчас никак не могу в это въехать.
   — Он... Он хоть немного узнал что-то про коконы? Про излечение? — Цинь схватила его за руки и пристально, требовательно уставилась ему в глаза.
   — Да. — Том зажмурился, словно этот взгляд жег его. — Кажется, да. Я много чего не смог понять еще. Надо разобраться, ухватить все это. Диктофон...
   Он похлопал себя по карманам, по подсумкам на поясе и, вытянув из узкого футляра стандартный регистратор, бросил его себе на колени и стал торопливо, сбиваясь, рассказывать историю погружения в странный Мир.
   Он еще не успел рассказать и половины того, с чем стоило разобраться, как пошел снег над рекой и равниной. Мелкая белесая сетка затянула горизонт и скрыла уже отчетливо обозначившиеся далеко впереди гряды Предельных хребтов. Пришлось торопливо натягивать уложенный в скатку тент и, как беспомощного ребенка, укутывать Кайла в целый ворох теплого барахла, взятого в дорогу больше случайно, чем из предусмотрительности. Да и самим пришлось укутываться наподобие воинов армии Наполеона Первого, отступающих из-под Березины.
   Утро наступило и минуло незамеченным, в окутавшей все белой, стремительно мчащейся мгле. Как ни странно, именно теперь сознание, казалось, почти полностью возвратилось к Кайлу. Он почти не доставил хлопот своим спутникам, когда пришло время принимать пищу, питье и выполнять прочие отправления организма. Том не без облегчения понял, что в дальнейшем им не надо будет обращаться с победителем Дракона как с пускающим слюни дегенератом, требующим постоянного присутствия санитара с «уткой». Сейчас Кайл Васецки больше всего был похож на рассеянно задумавшегося над своими факультетскими делами декана, способного даже односложно отвечать на вопросы, требующие разумных ответов, и даже, быть может, мог поставить свою вполне подлинную подпись под какой-нибудь малозначащей бумажкой. Казалось, еще немного, и, стряхнув с себя одурь, он весело рассмеется очередной незатейливой шутке Сухова и попросит Цинь плеснуть ему в кружку горячего какао из термоса. Но ощущение это было обманчиво: любая попытка отвлечь его от того, на чем были сосредоточены его мысли, наталкивалась на невидимую, словно электрическое поле, мягкую, но непреодолимую стену рассеянного непонимания, ускользающей, запредельной сосредоточенности на чем-то совсем-совсем нездешнем, чужом.
   Радиосигнал лагеря встречи, видно, заплутал в сложной, многослойной ионосфере Джея, и надежно сориентироваться на него стало возможным лишь тогда, когда только сквозь сетку мелкого, мокрого снега обнаруживались палатки, разбитые на границе заболоченной поймы и начинающихся зарослей карликовых «стальных пихт», взбегающих по склонам Предельного хребта. Стали видны приткнувшиеся рядом с палатками глайдеры, готовые отправиться в путь, унося вернувшуюся наконец экспедицию назад, через заносимые ранними снегами перевалы на Большую землю.
   — Ч-черт! Почему они не высылают машину к берегу? — озадаченно пробормотал Сухов. — Кабы чего у них там не вышло... худого.
   Тому и самому очень не нравилось, что лагерь встречи не только не выслал машину к точке предстоящего причаливания грузовой платформы, но и не выходит на связь.
   — Вот что... — Он тревожно пригляделся к лениво скользящему мимо них берегу, потом повернулся к Сухову: — Давай-ка двинемся в разведку. Цинь пусть посторожит Кайла, а мы посмотрим, что там с лагерем. А то — сигнал робота проходит, а на вызов никто не отозвался. С такого расстояния уже и ракетницей сигналить можно даже при такой видимости.
   — Может, не хотят выдавать своего местоположения. — Павел уже держал наготове трос с якорем-«пауком», высматривая место для причала. — Их могли сильно переполошить «тролли». Ночное побоище отсюда хорошо просматривалось. Так что всякое могло быть. Мы-то ведь тоже в эфир носа не казали. И сейчас, может, напрасно высунулись. Но ты прав: всем скопом, да еще с Кайлом на руках, туда переться не след. Чалимся вон у той рощи — какая-никакая, а все же маскировка — и разбиваемся на две группы.
* * *
   Цинь, как ни странно, ни словом не возразила против принятого плана, хотя явно осталась недовольна тем, что ее не включили в разведотряд. Проводник тоже не стал противиться предложению Тома. Он был встревожен и занялся в основном созерцанием местности через свое каменное зеркало. Впрочем, для того, чтобы помочь в причаливании и затаскивании плота лебедкой на отмель у берега, он отвлекся от этого занятия. Уже на берегу, поеживаясь и низко надвинув капюшон, долго приглядывался к уже хорошо различимым в поредевшей метели очертаниям палаток и машин вдалеке и наконец, придержав Павла за локоть, глухим голосом спросил его:
   — Тебе не нравится все это? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Мне тоже. Слушай внимательно. Я понимаю, что тебе очень не хочется принимать Дар Джея. Условия его слишком жестоки. Но, может статься, та цена, которую назвал тот, кого вы называете Демоном, не покажется тебе слишком большой. Может настать такой момент.
   Сухова передернуло — еле заметно. И потом, когда они с Томом по занесенной быстро таявшим снегом лощинке уходили все дальше и дальше от рощи, все-таки неплохо укрывшей причаленный плот, он изредка оглядывался и вот так же, почти неощутимо вздрагивал и смахивал с перекосившегося лица невидимую гримасу. Том постарался не обращать внимания на это. Павел имел право нервничать. Даже — на большее.
   Лощинка довольно быстро сошла на нет — перестала быть укрытием, — и они двинулись к лагерю уже по фактически открытой, лишь местами поросшей клочьями кустарника местности. Да и не было теперь смысла укрываться. Том переглянулся с Суховым, тот понимающе кивнул и вытащил из кобуры ракетницу. Комбинированный сигнальный заряд с оглушительным бабаханьем и жутким воем вмонтированной сирены забрался под низкие облака и оттуда полыхнул длинной, томительной вспышкой, превратившей истончившийся полог ранней, осенней метели в искрящийся, меняющий свой цвет занавес. Вслед за ним в небо ушли еще два воющих и горящих ярким пламенем беса. Но лагерь — хмурый и полузанесенный недолговечным еще снежком — молчал. Нет, ни в самом лагере, ни окрест не видно было ни разрушений, ни следов борьбы с кем-то или с чем-то.
   Они уже почти вошли в него, в очерченный вешками отключенного электрозаграждения круг нос к носу поставленных глайдеров и слегка провисших под навалившимся снежком палаток, когда поняли, что ловушка захлопнулась.
   Над рекой и равниной прокатился вой «тролля».
   Сначала им показалось, что он один, еле различимый через остатки пурги уродливый гигант, двигал к лагерю от хмурых предгорий. Но, словно в дурном сне, теперь уже от Леса, от которого катила свои воды река, пришел ответный клич — хриплый и срывающийся в утробный рык и дребезг. И тут же его подхватили с севера, с запада, с востока.
   Их хорошо видно было теперь — лагерь располагался на невысоком холме и предоставлял неплохой обзор. Они не торопились открывать огонь, они просто шли — шесть «троллей» и три или четыре «бронтозавра». А дальше — за ними, словно тени, рожденные кошмаром рехнувшегося сюрреалиста, плавно, почти не сотрясая твердь равнины, приближались два голема. Нет — три. Четыре.
   На Тома напал нервный смех.
   — Куда они все? — Он резко передернул затвор совершенно бесполезного теперь «винчестера». — С нас и одной такой куклы более чем...
   — Надо, — Павел облизнул вмиг пересохшие губы, — надо хотя бы отвлечь их от реки. От тех... Запустить глайдеры.
   — Нет. — Том покачал головой. — Это же... Это — вызов. Если бы Джей хотел нас уничтожить, он бы это сделал вмиг. Он... Ты уже понял, чего он хочет. Проводник недаром сказал тогда...
   Павел выпрямился. Он, прищурясь, смотрел на равнину, на сужающееся вокруг них кольцо сотворенных из сверхпрочной металлокерамики уродов и, казалось, не слышал его.
   — Хотел бы я знать, куда смылись эти чертовы курвы — ваши водители с проводниками, — пробормотал он себе под нос.
   Неяркое, издали похожее на невинный солнечный зайчик пятно плазменного заряда покатилось от простертой вперед руки мегаробота по заснеженной степи к лагерю, оставляя за собой дымную черную полосу. Исчезло, погасло меньше чем в двух сотнях метров от ограждения.
   — Это они предлагают сдаваться, — кивнул Павел на покрытый копотью след. — Хотел бы я знать, как сдавались в тех войнах.
   Хриплое завывание заставило их обернуться к реке.
   — О гос-с-споди! — Том словно попытался заслониться бесполезным карабином от дьявольского видения: там, с того берега, сотрясая равнину, на них шел еще один толем. И на прямой, соединяющей его с лагерем, только одно препятствие стояло на его пути — почти незаметная на фоне темных вод реки рощица, укрывавшая от посторонних глаз плот и трех путников на нем.
   Снова со свистящим шипением покатился по горящей земле огненный колобок. Еще и еще. Том уже не оборачивался на этот злой звук. Он не отрывал взгляда от снега, тающего на керамической броне исполинской громады, наплывающей на него прямо из кошмара,
   — Давай, — сказал он Павлу. — Давай!
   И когда он обернулся, Павел «дал».
   Тьма, мерцающая и неуловимая, сгустилась перед ним, образовала столб, такой знакомый Тому теперь, и стала Демоном.
   — Я не хотел звать тебя, — глухо сказал Павел. — Но...
   — Не важно, чего ты хотел и чего не хотел. Ты позвал меня. Теперь все зависит от того, как ты сумеешь мною управлять. Это — дело для тебя новое. Поторопись — и помни...
   Сухов молчал. Что-то происходило в нем. И сам он становился чем-то другим. Иным — не тем, чем был когда-то, до той поры, когда стал хозяином Демона. А сам Демон начал исполнять приказ — тот, что прочитал в сознании своего нынешнего господина. Он повернулся и пошел навстречу голему. Том и Павел смотрели ему вслед, и то, что они видели, было похоже на дурной сон.
   С каждым шагом Демон рос. Расплывался и терял свои и без того не слишком четкие очертания, стал подобен колышущемуся занавесу северного сияния, только не из света сотканному — из тьмы. Все происходило словно в фильме, снятом «рапидом»: ужасающе медленно и одновременно неумолимо стремительно. Том не успел еще смахнуть пот, бисеринками выступивший у него на лбу, а две исполинские фигуры уже сошлись прямо над рекой. И прежде, чем все началось и кончилось, он только и успел, что сказать себе: «А он не отражается в воде, этот черт...»
   Он ждал чего-то, что ударило бы по нервам: обмена молниями, огня, грома и скрежета, но вышло иначе. Словно старого друга, Демон обхватил голема за плечи, притянул исполинскую громаду к себе, словно обволок чудовищного истукана тьмой. И вот он уже шел дальше, продолжая с каждым шагом меняться, превращаться во что-то иное. А толем остался посреди реки, медленно рушась, оседая в ее стылые воды. Становясь островом, уродливой отмелью, окутанной облаком пара. Вода кипела вокруг раскаленной руины слоями тумана, громоздящимися все выше и выше, скрывая от глаз конец мегаробота.
   А Демон стал тучей. Венцом тьмы, вставшим над равниной. Только теперь все каменные чудища, плетущиеся по заболоченной, колышущейся под их шагами земле, переключили свое внимание на нового врага, и игра пошла всерьез.
   — Ложись! — только и успел выкрикнуть Сухов.
   Том замешкался и едва не ослеп: в небе рванул заряд, рассчитанный, пожалуй, на отражение среднего ракетного удара. На несколько секунд он еще и оглох, так что хрип и завывание новых реактивных драконов, дракончиков и плазменных шутих не слышал, а, скорее, ощущал, спиной и внутренностями, норовящими вылететь наружу от каждого громового удара, катящегося над отрогами, гулко отражающегося от стены Предельных хребтов.
   Он пополз под укрытие приземистого глайдера. Обернулся на Сухова. Тот стоял на коленях и, закрыв глаза, словно молился неведомому богу. И он был сейчас Демоном, а Демон был им. Дар подсказал это Тому. И некоторое время все они — трое — были чем-то одним.
   А потом все это стало воспоминанием. Осталась только усталость, звон в ушах да медленно гаснущие фейерверки. Они стояли, оглядывая окружающий мир, так изменившийся за считанные десятки секунд. Секунд, сопровождавшихся громом взрывов и слепящим пламенем термоядерной плазмы. А над равниной вставали огромные столбы дыма. Столбы, обозначившие места, где гибель настигала смертоносных кукол-гигантов, которыми надумал было поиграть Бешеный Бог Джея. Том считал эти гигантские костры про себя: «Шесть, девять. Вон там, за рекой, — еще три. Кажется — все». Он повернулся к Павлу. Тот стоял за его спиной. И Демон стоял рядом с ним.
   — Ну что же, — создание Тьмы, похоже, улыбалось. — Мы по-прежнему хорошо понимаем друг друга. У тебя осталось еще четыре приказа. Помни, чем придется платить вам.
   Ноющий звук движка скоростного глайдера донесся до них. Том присмотрелся к простору равнины —там от предгорий к ним на полной скорости пилил легкий «Бриз-14».
   — Это наши водилы, — вздохнул Сухов и положил руку на плечо Тома.
   Тот оглядывался слегка ошалело. Демона уже не было с ними.
   — Их, видно, спугнули те — ночные дела. — Сухов с досадой сплюнул под ноги и присел на подножку глайдера. — Отсиделись на перевале, сволочи, а теперь, видно, хватились. Тронулись к плоту — надо разгружаться. Ни минуты лишней нельзя оставаться на этой земле.
   От рощи Цинь уже сигналила им ручным прожектором.
   А на равнину падал снег. Уже не мелкой метельной сетью, а густой — хлопьями, сплошной завесой. Зима пришла на Джей.

Глава 10
ПОИСК

   Снег норовил залепить узкие, высокие окна-бойницы, и потому внутри гостиницы царил сумрак. Связной филиала из-за этого сумрака порядком нервничал — даже больше, чем из-за того, что совершенно не мог сообразить, как вести себя с таким странным посланником Центра, каким оказался следователь третьей категории Томас Лэмберт Роббинс. Мрачноватым местом была гостиница «Перевал», в которой тот назначил ему встречу. До прихода землян — тысячелетия назад этот скальный грот сторожил проход между двумя уютными долинами на самой границе Внутренних Пространств. Бравые Первопоселенцы успели до неузнаваемости изуродовать ремонтом древнюю архитектуру крепости-монастыря и приспособить ее под чисто человеческие нужды раньше, чем Метрополия проштамповала закон о неприкосновенности здешних объектов астроархеологии. И теперь «Перевал» уже которое десятилетие служил пристанищем для немногочисленных путников, которых судьба заносила на северную окраину Республики.
   Впрочем, над всем, что соорудили на планете и окрест Сгинувшие Империи, все равно тяготела мистическая аура нелюдской, злобной вражды, словно впитавшаяся в древние металл и камни. Этой, несколько суеверной, точки зрения на Джее придерживались даже прожженные скептики, так что ничего удивительного не было в том, что временами мороз пробирал по коже остановившихся в стенах «Перевала», несмотря на их вполне земное оформление, на гостеприимную подсветку скрытых светильников и радушие самого настоящего бармена за отделанной под красное дерево стойкой уютного бара.
   На настроении связного сказывалась и неприятная перспектива в любой момент оказаться отрезанным от всего Мира снежным заносом, самым обычным для этой чертовой глуши. Но больше всего давило ставшее уже почти привычным постоянное нервное напряжение, вызванное ползущей по планете Эпидемией. Ее еще только полупризнали власти Республики. Число жертв пока не перевалило за десяток тысяч. Но от нее уже знобило всех на Джее. Знобило правительство, медиков и науку, знобило армию и госбезопасность. Трясло и Управление. И персонально его — агента Аугусто Цолльнера.
   И Аугусто нервно барабанил пальцами по ножке высокого бокала с вином из ягод «хлановой лозы», исподлобья посматривая на сидящего напротив него следователя Роббинса. Собственно, Цолльнер и не собирался особенно скрывать от Тома своего дурного расположения — Центр уже недвусмысленно дал понять филиалу, что следователю давно пора призадуматься над своими методами работы. Но Том явно не собирался придавать большого значения этому признаку высочайшего недовольства, проявленному к тому же лицом, в непосредственном подчинении которого он не находился. Он вел себя так, словно сокровенный смысл этой их встречи, ради которой оба они, соблюдая все правила конспирации, тащились сюда по полузанесенным снегом проселкам, только в том и состоял, чтобы заняться дегустацией жаркого на ребрышках и местного вина.
   — Прежде всего, — с облегчением вздохнул Аугусто, уловив наконец в пустой в общем-то болтовне Тома нотку интереса к причине того настоятельного вызова на рандеву, который вот уже которую неделю слал ему филиал, — вас, господин Роббинс, уже довольно давно дожидается это вот письмо. — Он перебросил через стол узкий белый конверт. — Комиссар Гед подчеркивает, что это его сугубо личноевам послание, и я, конечно, не в курсе того, что он пишет. Но, наверное, не стоит пренебрегать тем, что один из высших руководителей Сектора счел необходимым сказать вам. На словах же велено было передать, что крайне желательно было бы с вашей стороны восстановить наконец... э-э... нормальный, принятый в Управлении способ поддержания контактов с участниками операции. Впрочем, — Цолльнер схватил со стола бокал и чокнулся с Томом, — если у вас есть на этот счет особые соображения, то сейчас самое время изложить их... м-м... как можно более внятно.
   Том подавил тяжелый вздох. О личных посланиях комиссара Геда по Управлению давно шла дурная слава.
   — Собственно, — он пригубил вино и распечатал конверт, — я уже достаточно ясно излагал обстоятельства дела, и не раз.
   Он развернул вложенный в конверт листок и пробежал глазами от руки написанный текст.
   « Надеюсь, что это письмо застанет тебя в добром здравии, Том, — писал в несвойственном ему дружеском стиле федеральный куратор Сектора. — Безусловно, там, непосредственно на месте действия, тебе виднее, когда и какие действия следует предпринимать в первую очередь для достижения поставленной перед тобой задачи. Опыт твоей предыдущей работы, — тут Том машинально провел кончиками пальцев по еле заметному шраму над правой бровью, — дает основания полагаться на твою способность действовать самостоятельно. Я должен отдать должное справедливости — формально ты не превысил рамок предоставленных тебе полномочий (хотя и подошел к ним вплотную). Однако два обстоятельства принуждают меня требовать немедленного изменения стиля твоего нынешнего поведения.
    Прежде всего, уровень интересов, представленных в плане, реализацию которого обеспечивает порученная тебе операция, гораздо выше, чем уровень обычного расследования. Ты должен понять, что тот уровень неопределенности, на котором нам приходится находиться, работая с тобой, недопустим при тех ставках, которые сделаны в этой «игре».
    Вторым беспокоящим меня моментом стало то, что ты пошел на слишком большой риск, приняв участие в странной игре, в которой изменению подвергаются составные части твоей личности. Пойми, что твои сообщения о возникновении у участников так называемого Испытания новых физических и психологических свойств заставляют с настороженностью относиться к твоей нынешней способности адекватно реагировать на ситуацию и отражать эту ситуацию в отчетах Управлению. Я не подвергаю сомнению сам факт возникновения таких новых свойств, это подтверждают многие косвенные данные и анализ других эпизодов, в чем-то сходных с тем, что происходит с тобой. Но именно это и заставляет меня принимать меры предосторожности. Но стал бы ты сам безоглядно доверять человеку, который, допустим, в качестве добровольца участвует в испытаниях некоего психотропного средства? Я думаю, такое сравнение не должно обидеть тебя. Со стороны изменения в твоем отношении к работе в Управлении хорошо заметны. Поданные тобой отчеты сознательно обходят принципиальные, ключевые моменты, которые важны для координации действий всего Сектора (чтобы не сказать — всей Федерации).
    Поэтому я вынужден потребовать от тебя, и потребовать самым решительным образом, в корне изменить принятый тобой метод работы. Я имею все полномочия для того, чтобы гарантировать твоим партнерам сохранность их тайн и неприкосновенность сферы их интересов. Однако мне не остается ничего другого, как настоятельно рекомендовать тебе в скорейшее время явиться в филиал Управления для подробнейших отчета и обследования и продолжать выполнение своего задания в условиях полного контроля со стороны Управления. Ты располагаешь определенным временем для того, чтобы с наименьшими потерями для порученного тебе задания выйти из той игры, которую ты затеял. Надеюсь, мне не придется в административном порядке отстранять тебя от исполнения задания.
    Будь осторожен.
    Искренне твой, Жюль Гед, комиссар Сектора».
   Том задумчиво отхлебнул вина, сложил листок и спрятал его в конверт.
   Сначала тебя благословляют на участие в рискованной игре. «Мы должны проникнуть в дело изнутри, и нам некому доверить это дело, кроме тебя, Том Роббинс. Береги себя». А после того, как ты вляпался в это самое дело по уши, тебе брезгливо сообщают: «Ты слишком запачкан, малый, чтобы мы могли доверять тебе. Так что готовься сдавать дела. И конечно, будь осторожен, не подцепи грипп. Ты нужен нам живым».
   — Мне, пожалуй, и впрямь придется объясниться с вами достаточно подробно, Аугусто. — Он побарабанил длинными, музыкальными пальцами по белоснежному конверту. — Я, пожалуй, больше, чем кто-нибудь другой, заинтересован в том, чтобы в этом деле наступила наконец полная ясность. Но сейчас не тот момент, когда можно выкладывать все карты на стол. Это... Это, пожалуй, вызовет катастрофу. Да к тому же мне просто не удастся выполнить задание, если я нарушу слово, данное моим... нашим партнерам. И никому другому не удастся. Поэтому мне придется выдавать информацию по чайной ложке — порциями. Я думаю, вопросник у вас составлен и вы его помните наизусть. Лучше будет, если вы не будете прятать свой регистратор — так вот. Ведь, в конце концов, мы с вами оба — профессионалы.
   Аугусто, хмуро улыбнувшись, достал из внутреннего кармана и пристроил на столе табельный опломбированный регистратор и чуть-чуть подрегулировал его. Откашлялся.
   — Собственно, основное, что от вас хотят услышать, это — подробное и ясное описание хода ваших дел по разработке средств борьбы с «коконом». Согласитесь, что одних слов о том, что «решение проблемы близко», более чем недостаточно. Хотя они и подтверждаются авторитетом концерна «Линчжи». Знаете, то, что в центре событий находятся люди, не являющиеся... э-э... светилами в области медицины и нанотехнологий...
   Том улыбнулся понимающе и криво:
   — Вы знаете из моего предыдущего отчета, что нам пришлось столкнуться с весьма экзотической ситуацией. Источник нашей информации находится как бы вне обычной Вселенной. И в то же время — внутри ее. Помещен в... ну, в некую ее модель. И в этой маленькой Вселенной есть те самые светила, о которых вы говорили. Сейчас сознание Кайла Васецки находится... м-м... в контакте с этим Миром.
   Связной склонил голову набок, задумчиво ковырнул небольшой стожок салата на тарелке перед собой.
   — Вы не слишком затруднили себя уточнением того, при каких обстоятельствах вам удалось ввести господина Васецки в этот контакт. — Он отложил вилку в сторону и уставился на Тома так, словно тот персонально ему отказался открыть рецепт эликсира вечной молодости. — Честно говоря, следователь, лично я ни за что не поверил бы в такого рода историю, но там, — он сделал ножом, зажатым в правой руке, жест, указующий куда-то вверх, — там