Иванов Борис. Джейтест

* * *

   — Мрачное местечко, — заметил Сухов, рассматривая высокие, заросшие паутиной своды каминного зала, некогда служившего местом ежевечерних встреч членов семьи Карои, когда-то большой и шумной. — И от города далеко, и на болота вид — лучше не придумаешь.
   — Как раз для романа с привидениями, — без особого энтузиазма поддержал его Кайл.
   — Хватит иронизировать! — прервала их Марика. — Поверьте, ребята, нет ничего хорошего в том, что по белу свету болтается ведьма-параноик с твоим лицом и ворует детей. И от нее приходится прятаться в доме с привидениями.
   Сухов тяжело вздохнул и принялся раскладывать на расстеленном на полу брезенте небольшой арсенал, комплектованием которого он занимался всю вторую половину дня. Пара винтовок с телеприцелами. Три бластера. По десятку комплектов зарядов на ствол. Наличествовали еще полуспортивная «беретта», уже знакомый «винчестер» и пара биноклей. Винтовками вооружились мужчины. «Береттой» и «винчестером» завладела Марика. Бластеры достались каждому.
   — По городу, — сообщил Кайл, — развешаны объявления с приметами. По «Ти-Ви» крутят предупреждения относительно детей. Так что туда Марике лучше не соваться. Я привезу еще еды всякой и...
   — И ложись спать, — остановил его Павел. — Я буду на стреме часов до четырех. А там уж извини. И вот что — сам будь... поаккуратнее. Ты в этой игре — дичь. Так что держись на людях.
   Кайл косо улыбнулся:
   — Лейтенант Стырный — любезный такой человек. Сказал, что подошлет пару сотрудников понянчиться с нами, пока положение, как он выразился, сомнительное.
   — Ты ему рассказывал про... про ночь? — спросила Марика.
   — Да нет. Но у меня такое впечатление, что мы все-таки под колпаком.
   — Ну вот что. — Сухов почесал ставшую уже заметной светлую щетину на подбородке. — Очень это мило, что госбезпека о нас заботится, но ты и сам не хлопай ушами и... И не знаю, что еще. Пока мы не прикончим всех Пятерых, покою не будет — ни тебе, ни Марике.
   — Хотел бы я знать, их пули берут? — задумчиво заметил Кайл, рассматривая свое вооружение. — Так и не знаю, во что и как палил ночью.
   — Тот, что свернул себе шею в флаере, сгорел. Самоуничтожился, — сказал Павел. — Это вдохновляет.
   И тут запищал телефон.
   Марика удивленно заломила бровь и сняла трубку:
   — Это тебя, Кайл.
   Тот выслушал, что сказала ему трубка, повесил ее и кивнул друзьям:
   — Я же говорил: лейтенант на стреме. Его ребятишки приглашают меня в город прогуляться. Для разговора по душам, как я понимаю. Встретят при выезде на шоссе. Я пошел — нехорошо заставлять людей себя ждать. Постараюсь вернуться пораньше.

* * *

   — Тут даже игрушки мои остались, — с грустью сказала Марика, спускаясь по лестнице с поломанной заводной совой в руках. — В детской. Разбросанные. Может быть, я и играла с ними последний раз... Когда тетка забрала меня. Ты выспись, Сухов, если собираешься в ночь... дежурить. Я там постелила — в кабинете отца. Бывшем, конечно, кабинете. Бывшего отца.
   — Он тебе хоть пишет? — не к месту спросил Павел.
   — На Рождество. Присылает открытки. Кажется, он еще считает меня маленькой девочкой.
   Блок связи, который Марика пристроила на каминной полке, тихонько заскулил, словно специально дождавшись, когда хозяйка подойдет к нему.
   — Слушаю, — недовольно сказала она. — Нет. Мистера Васецки вызвали ваши люди. У выезда на шоссе. Минут... Ну, минут шесть назад. Что? Хорошо.
   Глаза ее округлились, она положила блок на место, повернулась к стоявшему на пыльной тумбочке старомодному телефону, подошла к нему и внимательно осмотрела. Потом повернулась к Сухову, недоуменно сжимая в руке конец провода...
   — Вот так номер! Он же отсоединен. Как же Кайл... И Стырный сказал сейчас, что никакие его люди не вызывали никакого Васецки никуда.
   — Дьявол!!! — воскликнул Сухов. — Опять началось. Они... Пошли догонять его.
   — Лейтенант... он сказал — не выходить из дому. Они сами сейчас пойдут на перехват.
   Павел уже быстро набирал на своем блоке номер Кайла.
   — Кайл! — заорал он в трубку. — Кайл! Где ты? Что там с тобой?
   Марика схватила с разложенного на полу брезента бинокль, взбежала по лестнице и отворила выходящее на дорогу окно.
   — Видно там что-нибудь? — спросил снизу Сухов. — Ты выруби режим ночного видения.
   — Там, на выезде, действительно машина Кайла. Стоит у обочины, — доложила она. — Больше никого. Кайла тоже не видно.

* * *

   Кайл еще раз окинул взглядом безрадостный пейзаж, единственным отрадным пятном на котором был идиллически заросший плющом и каким-то здешним мхом дом Марики. За ним тянулись до самого берега океана гнусного вида болота. Полукилометром ближе пролегало шоссе, по которому время от времени проносились то контейнеровозы, то фургончики окрестных фермеров.
   Позади мок под дождем реденький сосновый лесок. В сочетании с сугубо здешним иссиня-черным «вечным папоротником» обычные, с Земли завезенные, сосенки казались чем-то инфернальным.
   — Пойдемте, — окликнул его голос из леса.
   Или ему показалось. Кайл обернулся.
   Человек, который подходил к нему из соснового редколесья, был одет в комбинезон автотехника «Стандарт ойл», но носить его явно не умел. Кайл шагнул ему навстречу и спросил:
   — Вы от Стырного? Где ваш кар? Или поедете со мной?
   Человек молча, жестом позвал его за собой и зашагал через лесок. Кайлу это не понравилось. Ему вообще перестала нравиться эта затея с того момента, когда он подумал, что проще всего лейтенанту госбезопасности было вызвать его по его собственному блоку связи и уж совсем ни к чему обставлять этот вызов таким бойскаутским манером. Однако за типом этим он пошел. Положив руку на рукоять бластера.
   А там, куда они шли, на опушке у черного болотца чадил костер. И ждал их второй. Высокий и сутулый. В чем-то вроде рясы. Но к этому моменту для Кайла все уже было ясно.
   Его спутнику не стоило поворачиваться к нему спиной: словно в страшном сне Кайл увидел на его комбинезоне пятно спекшейся крови с дырой посередине. С чужого плеча был комбинезон. И вряд ли тот, кто носил его раньше, был жив теперь.
   «Попался как дурак, — подумал он. — Ну почему я не могу заставить себя выстрелить первым?»
   Сзади, с шоссе донесся звук остановившейся машины. Но оглядываться он уже не стал. Сделав ложный рывок влево, ласточкой сиганул вправо. И остался жив.
   Тот, что стоял у костра, молниеносным движением выбросил руку в его сторону. Точнее, в ту сторону, где Кайл только что стоял. Фиолетовый свет на мгновение залил все вокруг и погас, оставив в воздухе запах грозового разряда. Кайл, не целясь, пальнул в сторону костра по силуэту и в резко обернувшегося к нему типа в комбинезоне. И снова с шипением над его головой прошел слепящий разряд. А потом поляну залил яркий, неровный свет. Кайл уже видел такой — тогда, под насыпью.
   Защищаясь бластером, он осторожно поднялся. Оба фантома уже догорали, точно так же, как в тот раз, превращаясь в ветром уносимый тлен.
   — Дьявольщина, — сказал он, тупо рассматривая свой бластер. — Два удара — восемь дырок! Бывает, конечно...
   Потом обернулся на шаги.
   Сухопарый человек лет тридцати бежал к нему, бережно держа наготове свой «парабеллум». Второй — его разглядеть было труднее — лежал, уткнувшись лицом в густую черную траву. Позу его трудно было назвать естественной. Кайл машинально повел ствол бластера в сторону бегущего к нему человека. Тот автоматически, не меняя выражения лица, помахал в воздухе карточкой с золотым гербом. Потом, даже не глядя на Васецки, наклонился над своим товарищем. Кайл подошел, присел рядом. Так, не перекинувшись и словом, они подняли — живого или мертвого, не понять — человека и донесли его до уткнувшегося в обочину «форда». Рядом уже стоял еще один флаер, и рядом лейтенант Стырный терпеливо ждал своего выхода на сцену.

* * *

   — И их осталось двое, — подвел итог Сухов, сосредоточенно рассматривая дно опустевшей кружки, словно и впрямь гадая на кофейной гуще.
   — Ты... про тех — «Пятерых ложных»? — Марика поежилась.
   — По крайней мере, теперь ясно, что пули их берут, — констатировал Кайл. — И еще ясно, что от нас ОНИ не отвяжутся.
   — Точно так же, как и наш лучший друг из ведомства безопасности. И друзья нашего друга. И кстати, будут совершенно правы. Со своей точки зрения. — Сухов помешал палкой в костре и поглядел на затянутое пасмурными облаками небо. — С точки зрения государства, я имею в виду. Наши шалости с заколдованным коробочком и вправду слишком далеко зашли. Один зверек из подземелья чего стоит. И человеческие жертвы. Дети. Оперативник этот вчерашний. Похоже, до сих пор неизвестно: удастся его из комы вытащить или нет. Тут уж весьма компетентные структуры за нас просто обязаны взяться. Боюсь, что наш милый лейтенант — это только цветочки. Тебя не настораживает, что журналисты мгновенно отвязались от нас, от тебя, точнее?
   — А по-моему, — очень убежденно и как-то с трудом сказал Кайл, — надо этот предмет отвезти подальше в море и утопить. Хотя было и у меня желание выложить все как есть, всю нашу историю. Чтобы никто не играл больше. Но лучше — разнести эту штуку в клочки, к чертовой матери. Я и сам бы это сделал, но... Но... У меня такое впечатление... что... теперь нам надо идти до конца. И только тогда «Джейтест»... Только тогда он даст нам свободу.
   Теперь у Кайла был вид человека, который наконец высказал какую-то важную для него мысль.
   Марика снова зябко пожала плечами:
   — Вам еще ваша конспирация поперек горла не стала, ребята? Как Гекльберри Финн с Томом Сойером, собрались ночью на кладбище, костер палим. Как это еще дохлую кошку притащить не додумались... На веревочке... Думаете, нас господин Стырный не вычислит? Или те двое,как Павел нам пообещал.
   — Чем раньше онисебя проявят, тем, может, и лучше, — глядя в сторону, тихо сказал Кайл. — А насчет дохлой кошки — прости, не подумали. В следующий раз — непременно.
   — Кем были те двое, что приходили по твою душу? — спросил Сухов. — Ты их рассмотрел как следует?
   Кайл помолчал немного:
   — Они... не похожи были на...
   — На тех ребят там, в келье, которые так и не прошли свой тест до конца? — докончил за него Кайл. — Может, и так. У меня мелькнуло что-то такое тогда. И может — еще до того я о чем-то таком подумал.
   — Черт бы вас побрал с вашими догадками, такими умными! — почти выкрикнула Марика. — Я по ночам заснуть никак не могу, а вы еще идеи такие интересные подкидываете, что мурашки по коже. Пойдемте.
   — Пойдем.
   Сухов поднялся, помог девушке поправить наброшенную на плечи штормовку, и вся компания зашагала по мокрым листьям к стоящему у изъеденной временем ограды флаеру.
   — Я все думаю... — нарушила нависшую над заброшенным кладбищем тишину Марика. — Почему... Почему, если это... Если там, в этой штуке, ну магия какая-то... То когда «Джейтест» научился говорить на современном, на нашем языке?
   — Тот, что тебя вез тогда, он ничего не говорил? — спросил ее Кайл.
   — Тот немой был. Или, может, не успел. А вот уже та... Та, что из себя меня корчит... Она ведь как-то уговорила тех детей. И потом, ведь те, что тебя подманивали, Кайл... Они ведь тебе звонили. По отключенному телефону, правда.
   — Вот то-то и оно, — тяжело вздохнул Васецки. — Ты знаешь, я... У меня чувство какое-то еще тогда было, словно это показалось мне. Звонок этот и голос... И потом... Тогда, когда ведьма эта подошла ко мне ночью... Она сказала что-то вроде: «Не спи — замерзнешь». И у меня такое чувство было, что, в общем-то, это я сам себе сказал. Может, ононас как-то заставляет самих что-то нужное им выдумывать. Может, они и выглядят не так, как нам кажется.
   — Типун тебе на язык, — с досадой прервала его Марика. — И вообще, чего им от нас надо? Эти куда-то нас тащат. Та на детей напустилась. Было бы понятно, если б они нас сразу укокошить пытались, так нет.
   — Может, это копия какого-то обряда. Ну, жертвоприношения какого-то, что ли. В них что-то подобное заложено, по-моему. Тогда под дождем... она, ведьма эта, что-то вроде ритуала совершала. Это, кстати, о дохлых кошках. Ты видела тварей этих исполосованных? Она — ведьма — в крови была. Вот так и... — снова высказал предположение Кайл.
   И снова — на редкость к месту — Марика молча, но с большим чувством вкатила ему подзатыльник.
   Сухов снова поправил ее штормовку и устало сообщил:
   — Завтра же забираю предмет с плато. И мобилизую своих.
   — Не мобилизуй ни-ко-го!!! — с ужасом почти заорал Кайл. — Мы двинем туда вместе, найдем место понадежнее и зароем проклятый ящик так, чтобы он на свет божий не появлялся до тех пор, пока мы хоть до чего-то более умного, чем крутить проклятые кубики, не додумаемся.
   До машины они дошли молча. На сиденье водителя надрывался призывным верещанием блок связи Кайла.
   — Слушаю вас, — сказал он.
   — Господин Васецки, я начинаю сожалеть, что не взял с вас подписки о невыезде, — устало уведомил его лейтенант. — Но о том, чтобы вы держали меня в курсе ваших передвижений, я вас просил самым недвусмысленным образом.
   Последовала выразительная пауза.
   — Ладно, не буду развивать эту тему, — вздохнул Стырный. — Скажите, мисс Карои не встречалась с вами около полутора часов назад?
   — Встречалась, — заверил его Кайл. — Вы ее ищете?
   — К сожалению, мисс, выйдя из дома, не захватила с собою аппарат.
   — Вы можете поговорить с Марикой прямо сейчас.
   — Она... мисс Карои находится сейчас в вашем обществе? Вы... Вы уверены в том, что это именно мисс Карои? Пожалуйста, включите изображение и передайте ей трубку.
   — Я слушаю вас, лейтенант! — с вызовом заявила Марика, включая подсветку и стараясь половчее пристроить блок на приборной панели.
   — Мисс Карои, — лицо Стырного на экранчике выражало главным образом озабоченность с примесью некоторого удивления, — вы, как я понимаю, находились в обществе господина Васецки все эти полтора часа?
   — А что? От меня требуется алиби?
   — Вы совершенно правильно поняли меня. Я посылаю к вам опергруппу. По пеленгу. Постарайтесь быть на месте. Дело в том, что в настоящий момент... э-э... второй экземпляр мисс Карои блокирован на шестом этаже больницы Харпера. Взяты заложники... шесть пациентов. Больница Харпера — это заведение для детей, если вы знаете. Вы все поняли хорошо?
   — Я все хорошо поняла.
   Экран погас.
   Марика смотрела перед собой пустыми глазами.
   — Я убью эту суку! — крикнула она в пространство.

Глава 4
ПРАВИЛА ИГРЫ

   Кайл проснулся оттого, что его трясла за плечо тетка Элина. Он не сразу сообразил, где, собственно, находится. А находился он там, куда они перебрались так недавно, — в старом загородном доме Марики.
   — Что стряслось? — хриплым спросонья голосом спросил он, пытаясь перейти в положение сидя на дьявольски неудобном диване. — Зачем вы сюда приехали? Мы сами... Что-нибудь передали по «Ти-Ви»?
   Элина с огорчением покачала головой:
   — Прости. — В голосе ее чувствовалась тревога. — Я знаю, что вы всю ночь собираетесь сторожить нас. Но... К тебе тут пришел твой старый знакомый. Он не стал заходить — ждет тебя там. Дождик накрапывает, кстати.
   Она кивнула куда-то за темнеющие окна.
   — Знакомый? — Кайл все никак не врубался в ситуацию.
   Но тревога уже охватила его.
   — Это тот дед, который учил тебя премудростям здешних паломников, — объяснил из глубины погруженной в сумрак комнаты Павел. — Знахарь тот, с которым ты по лесам бродишь.
   Присутствие Сухова как-то сразу успокоило Кайла. Происходящее явно не было «сном во сне». Нет таких снов, в которых кемарит на расшатанном кресле Павел Сухов. Павел — это всегда сухой зной степи, солоноватый пот, застилающий глаза, поскрипывание лопат, свет полудня и запах земной полыни. Что-то надежное и всегда от Мира сего.
   — Квинт? — наконец догадался Кайл. И вздохнул: — Не брожу я с ним теперь. Когда-то бродил. Но без дела он не приходит. Я уж выйду к нему. Он, ты сам знаешь, не без странностей. В дом не заходит.
   — Ну, ты только, это... — Павел подхватил свой ствол и не торопясь пошел к двери. — Будь, как говорится, «в видах». Помни...
   — Помню, — кивнул Кайл и, наскоро приведя себя в божеский вид (спал он одетым), откашливаясь и растирая отекшее лицо, пошкандыбал к выходу. — Мы вон в той штуке будем, — на ходу пояснил он Павлу. — Как ее... В ротонде, что ли...
   — Это павильон, — уточнила тетя Элина.
   — В беседке, одним словом, — определил Кайл. — Она хорошо просматривается, пока светло.
   Беседка, скрытая в глубине бывшего сада, на краю неглубокого овражка, как и весь старый дом семейства Карои, была мрачна и вызывала ассоциации больше со склепом, чем с каким-либо иным местом отдохновения человеческой плоти. Но стояла крепко, как некий бастион, сложенная из местного слоистого, дьявольской прочности камня. Первопоселенцы всегда строили на совесть. Даже сооружения, предназначенные для легкомысленного проведения времени.
   Квинт неодобрительно отнесся к кивку Кайла в сторону павильона. Сам он — Кайл это знал — предпочел бы сухой пятачок странной травы где-нибудь на склоне оврага или в тени как-нибудь особо расположенных деревьев. Он был горазд находить такие места.
   Но сегодня не он выбирал, где им встретиться. И он признал это.
   — Здравствуй, Квинт. — Кайл легким, привычным жестом поднял руку в лесном приветствии.
   — Здравствуй, Кайл.
   Старик снял с груди и осторожно устроил поодаль от себя — так, чтобы дождь не потушил, — маленькую лампадку-курильницу, из тех, которые люди Джея носят на груди, отправляясь в путь. Откинул крышку — тонкий дымок потянулся к странному узору на потолке павильона.
   Они оба обмыли в нем ладони.
   — Ты оставил мне знак. — Старик протянул Кайлу зеленоватый камень-амулет и, морщась, стал искать место посуше на каменных ступеньках. И нашел.
   Квинт всегда мог обнаружить сухой клочок тверди в проливной дождь и светлую полянку в самую темную ночь. Кайл взял амулет и заботливо спрятал во внутреннем кармане куртки.
   — Спасибо, что пришел.
   Минуту-другую он искал, где устроиться самому. Рядом с Квинтом было сухо, но здесь их не смог бы видеть от дверей Павел. Старик всегда умел пристроиться так, чтобы не было лишнего глаза. Много всякого он умел.
   — Я знаю, что у тебя беда. — Квинт смотрел в пространство, с демонстративной деликатностью колдуна не замечая проблем собеседника.
   — У НАС беда, — уточнил Васецки, наконец устроившись на перилах. — И я думаю, что она связана... с тем, о чем я тебя спрашивал.
   — Ты все время спрашиваешь меня, Кайл. Неужели я хоть когда-нибудь отвечал тебе? Люди Джея никогда не знают ответов на чужие вопросы. И не хотят знать чужих тайн. Они только помогают людям Земли решить их самим. В Мире нет тайн. И нет решений. Тайну ты рождаешь в себе сам. И вместе с тайной рождаешь и ее решение. Только не знаешь, где оно в тебе. Может быть, я помогу тебе найти его. Но мне оно не нужно. В тебе оно рождено, в тебе пусть и остается.
   Кайл вдруг подумал, с каким удовольствием аспирант Васецки послал бы всю эту лесную премудрость Квинта к собачьим чертям и попросил бы собеседника говорить по-человечески. Но сейчас он не был аспирантом. Он был учеником представителя людей Джея, которого среди людей Земли звали Кайлом, а здесь и сейчас — еще дюжиной других имен.
   — Ты посоветуешь мне и сейчас «слушать свою душу», Квинт? — горько улыбнулся он, следя за почти невидимой в сумраке струйкой дыма.
   — Ты еще не разучился этому, Кайл. — Старик смотрел на стену леса вдалеке за занавесом сеющегося дождя и чего-то ждал.
   — Может быть, и не разучился, Квинт. Но...
   Кайл постарался вот так же отрешиться от суеты. От тревоги, которая по-прежнему стояла за спиной и норовила снова заключить его в свои зыбкие объятия. Он осторожно свел перед собой кончики пальцев:
   — Но обстоятельства... Обстоятельства, Квинт, не дают мне этого. Не дают времени и не дают... услышать себя самого. Мы должны что-то решать. Очень быстро что-то просчитать и принять решения. Куда-то идти и в кого-то стрелять. Или быть готовыми идти и стрелять. Ловить. Убегать и скрываться. — Он осекся, потряс головой: — И все-таки, Квинт...
   — Твоя подруга, Кайл... — Старик продолжал смотреть в стену леса. — Вы бережете вашу подругу от беды. А она? Она хочет, чтобы ее берегли? Это очень важно знать. Потому что, когда человек бережется от беды, он и беду бережет от себя. Может быть, это и мудро, когда беда сильнее человека. Но это ли нужно делать, когда человек сильнее беды?
   — Я не знаю. Мы не знаем ничего о том, что пришло к Марике. Сильнее оно или...
   — Нет, ты знаешь, Кайл. Предполагаешь, по крайней мере. Ты ведь думаешь, что то, что пришло к вам, это Испытание?
   — Тест, — сам себе сказал молодой человек. — Ты не отвечаешь на вопросы, но любишь их задавать, Квинт.
   — Это старый способ, Кайл. Очень старый способ помочь человеку Земли. Ну, как ты думаешь, мудрый учитель загадывает такие загадки, которые невозможно разгадать? Или посылает такие испытания, которые его ученики не способны пройти?
   — Ты много раз спрашивал меня об этом, Квинт. — Кайл пожал плечами. — Если бы я был таким учителем, то — да. Пожалуй, иногда загадывал бы такие загадки. Или посылал такие испытания. Это — способ лишить ученика излишней гордыни. А иногда — найти такого ученика, который превзойдет учителя. И вообще — таким способом можно поддерживать людей в форме. Многие вопросы ведь нужны вовсе не для того, чтобы на них отвечали. «Быть иль не быть», например. Но не я учитель — ты.
   Квинт засмеялся. Неожиданно и тихо.
   — Ты по-прежнему стоящий ученик, Кайл. Но я говорил не про себя. Разве я когда-нибудь называл себя мудрым? Я говорю про Джея.
   Некоторое время Васецки переваривал эту мысль.
   — Я не знаю — мудрый ли учитель Джей. Он может оказаться учителем безумным. В смысле — не людей учителем.
   — Может быть, и так, Кайл. А может быть, Джею безразлично, кто его ученики. — Старик потянулся к дымной ниточке, и она дрогнула. — Но Джей не задает вопросов тем, кто не может на них ответить.
   — И не пошлет беду тем, кто слабее беды?
   — Я же никогда не отвечаю на вопросы, Кайл. Я только задаю их — ты верно заметил. Например, разве твоя подруга хочет уберечь свою беду? Или разве она хочет от беды уберечься? И твой друг — он тоже хочет уберечься от своей беды? И надо ли им мешать?
   Квинт помолчал. Потом взял наконец курильницу в руки. Уже почти совсем стемнело.
   — Ты достаточно сказал мне, Кайл.
   — Мне кажется... — Тот поежился от первых порывов ночного ветра. — Мне кажется, что у вас будет о чем поговорить с моим другом. Хоть вы и недолюбливаете друг друга, как поп комиссара. Это он так выразился. Забавно? Наверно, из истории.
   Квинт улыбнулся, что-то припомнив:
   — Довольно забавно. Ты правильно каждого из нас понимаешь. Если хочешь, пусть он придет сюда. Я подожду здесь. Но ты оставь нас вдвоем. Может быть, ему многое предстоит — твоему другу.
   Он осторожно поставил курильницу на место.
   Кайл вскинул руку в прощальном жесте и легко зашагал к дому. Павел шагнул ему навстречу.
   — Ступай, — мягко улыбнулся ему Кайл. — Твоя вахта. Старик разошелся и работает в две смены. Нет, серьезно, — ответил он на удивленный взгляд Сухова. — Я предложил ему поболтать с тобой. Ввиду чрезвычайных обстоятельств. И он согласился. А что? У вас неплохо получалось, когда мы вместе бродили по лесу и вы боролись за душу отрока Кайла. Помнишь?
   — Помню, — теперь сдержанно улыбался Павел. — Это действительно было забавно. И кто победил — ты не помнишь?

* * *

   Кажется, Кайл задремал. Во всяком случае, он упустил момент, когда Павел снова возник рядом, материализовался из сгустившейся мокрой тьмы.
   — Люди господина Стырного кемарят вон там. — Сухов показал в сторону тонущего в ночном небе конька крыши. — Оборудовали там вполне приличное гнездо, а нам, дилетантам, придется попросту ошиваться окрест с берданками наперевес. Пошли в беседку эту, что ли. Там теперь, того... Не занято уже.
   — Как бы нам простого прохожего не укокошить, — задумчиво высказал свое основное опасение Кайл, угрюмо шагая по хрустящему мокрому гравию. — А то ведь и вправду — тени собственной бояться стали.
   — Я лично больше боюсь воспаления легких. — Павел надвинул капюшон поглубже. — Дождь снова начинается. И ветер насквозь прохватывает. Включи радио: может, они там до чего-нибудь путного договорились или штурм начали. Не сидеть же нам тут двое суток без сна и курева?
   В беседке-павильоне и впрямь не так дуло, и — странное дело — здесь еще так и не выветрился аромат дымка курильницы Квинта.
   — Послушай, — сказал Кайл. — Извини за бестактность, но я так и не понял: удалось тебе со старым лешим о чем-то дельном толком поговорить или мимо пролетело? Ты потом смурной какой-то пришел — ни дать ни взять, «травки» косячок забил. Не знал бы, что ты ничего такого не пользуешь, ни в жизнь ничего другого и не подумал бы.
   — Кончайте изгаляться, молодой человек. — Павел провел по лицу ладонью, вытирая остатки водяных капель. — С вашими лесными учителями по душам разговаривать — это, брат, не «травку» курить и не мухоморы кушать. — Он еще раз вытер лицо. — Вот именно, что — «мимо пролетело». Говорили долго и обстоятельно. — Голос Сухова стал задумчивым, словно он силился вспомнить что-то. — А в конце посоветовал он мне — по-отечески так: мол, позабудь ты пока все это до поры до времени. Надо будет, вспомнишь. И к лесу пошел. Не торопясь так. Еще с полпути повернулся и повторил вдумчиво так: «Надо будет, вспомнишь». И ты понимаешь, я тогда-то и значения этому никакого не придал, а сейчас вот — спросил ты меня, я, стало быть, головенку-то поднапряг, чтобы припомнить, о чем говорили, а в ней, знаешь, как после контузии. И вроде было что-то и как бы и не было. Я, знаешь, таких игр не люблю. И самое обидное — всегда считал, что к гипнозу устойчив вроде как.