- Один из наших дипломатов, служащих в Бельгии, - размеренно говорил Мольтке, - отмечает в своем донесении, что сопротивление бельгийцев явится настолько формальным актом, что может принять форму "выстраивания вдоль дорог, по которым пойдут на Францию доблестные германские войска"!
   - Но ведь великий канцлер Бисмарк говорил, - не без ехидства перебил его Конрад, - что допускать прибавления сил еще одной страны к силам противников Германии противоречит простому здравому смыслу?!.
   - Разумеется, - живо возразил Мольтке. - Мы не стали глупее с тех пор, но все говорит за то, что Бельгия будет удовлетворяться протестами. В крайнем случае наши 36 дивизий, которые мы направим против нее, легко разделаются с шестью слабенькими дивизиями бельгийцев... Если же бельгийский король Альберт станет в этой битве на сторону Германии, то наш кайзер, возможно, и выполнит обещание, данное его предшественнику - королю Леопольду о воссоздании для него древнего герцогства Бургундского из Артуа, французской Фландрии и французских Арденн.
   - Уж не от такой ли радости король Леопольд отбывал из Берлина в каске, надетой задом наперед? - вновь съязвил Конрад, напомнив Мольтке широко известный в те годы в Европе случай, когда бельгийский король был настолько расстроен разговорами с Вильгельмом, что явился на вокзал в неправильно надетом головном уборе.
   Каменное спокойствие гостя не было поколеблено этим мелким выпадом. Только левая щека у него неожиданно задергалась, и хозяин понял, что переборщил. Конрад сделал знак лакею, чтобы тот наполнил бокалы. Когда слуга отошел, он поднял свой. Глядя в глаза Мольтке, генерал проникновенно произнес: "За грядущие победы германской и австрийской армий! Хох!"
   Начальник германского генштаба чуть приподнял бокал и пригубил его. Затем методично принялся развивать мысль о разгроме Бельгии.
   - В дополнение к одиннадцати корпусам, которые вторгнутся во Францию через Люксембург и Арденны, - продолжал он, - германское правое крыло составят 15 корпусов, или 700 тысяч человек. Каждый день в наших планах уже расписан. Могу вам сообщить строго доверительно, что дороги через Льеж на Францию будут открыты на 12-й день после мобилизации, Брюссель падет на 19-й день, граница с Францией будет пересечена на 22-й день. На 31-й день германские войска выйдут на линию Тьонвилль - Сен-Квентин, а в Париж войдут, достигнув решительной победы - на 39-й день войны...
   - Браво, генерал! - уже без иронии, почти убежденный пруссаком, воскликнул Конрад. - Но на какой день после начала мобилизации германские войска начнут передислокацию против России, чтобы сокрушить этого колосса?
   - На сороковой день мы начнем переброску частей из Франции на Восточный фронт, если к тому времени вы еще будете воевать... Не исключено, что после разгрома Франции Россия выйдет из войны и начнет переговоры о мире... Вот тогда-то вы сможете осуществить свой план "Сосредоточение Б", всей мощью обрушившись на славянские государства на Балканах и без труда включив их в свою империю!
   Эта перспектива настолько захватила Конрада, что он сдался. Посидел еще несколько минут молча, затем откинулся на спинку кресла и подтвердил:
   - Я согласен, господин генерал, с вашими предложениями о координации действий императорской и королевской армии империи с планами стратегического развертывания германской армии...
   Мольтке вздохнул с облегчением. Ему уже надоело упрямство австрияка. Теперь он решил зафиксировать договоренность и предложил:
   - Господин генерал, не угодно ли вам будет подписать протокол о нашей встрече, который со временем войдет в скрижали германской истории?
   - Охотно, граф! - согласился Конрад. - Давайте поручим составление этого документа начальникам оперативных отделов наших генеральных штабов. Я выделяю для этого полковника Гавличека... - И Конрад фон Гетцендорф кивнул военному с густыми рыжими усами. Тот подошел и поклонился.
   - Мой представитель - генерал Куль... - указал Мольтке.
   Затянутый в корсет, с моноклем в глазу, генерал также подошел.
   - Очень приятно, экселенц! - пожал руку подошедшему коллеге фон Гетцендорф и добавил: - Господа, мы поставим вам задачи после завтрака, на который я имею честь пригласить германскую делегацию.
   15. Богемия, замок Конопишт, июнь 1914 года
   Захудалая станция маленького чешского городка Бенешов, что лежит в пятидесяти километрах на юг от Праги, давно не знавала таких спешных приготовлений к высокому визиту, как накануне 12 июня. Эта станция играла особую роль на железных дорогах империи. На запасном пути здесь всегда стоял под парами личный поезд наследника престола эрцгерцога Франца-Фердинанда, любимая резиденция которого - замок Конопишт, расположен всего в паре километров от городка. По пыхтящему и сверкающему медными частями паровозу с составом из четырех вагонов и платформы для авто соображающие обыватели научились угадывать, куда ринется в очередной раз Франц-Фердинанд - в столицу империи Вену, на побережье Адриатики или на охоту в Северо-Богемские горы.
   Теперь же толстый и флегматичный господин инженер Фогель, начальник станции, одетый, несмотря на жару, в полную парадную форму, собственной персоной проверял порядок и чистоту на дебаркадере, давал строжайшие инструкции должностным лицам кондукторского звания. Казалось, он совсем забыл о большой фаянсовой кружке пива, которой неизменно начинал, продолжал и заканчивал свое присутствие на службе.
   Утром 12 числа всю станцию изукрасили черно-желто-красными флагами Германской империи, и стало ясно, что ждут кого-то из Берлина...
   В 9.30 с севера показались новенький, с иголочки, локомотив Борзига и сверкающие лаком вагоны экстренного поезда. Когда состав остановился, оркестр VIII корпуса заиграл марш германского императора.
   Долговязый, затянутый в корсет, в шляпе с плюмажем, эрцгерцог Франц-Фердинанд направился к вагону императора германцев. Его сопровождала супруга, графиня Хотек.
   Церемония встречи была краткой - кайзер и эрцгерцог пожали друг другу руки; графиня Хотек, статная дама с крупными чертами лица и с великолепными собственными волосами, одарила Вильгельма чарующим взглядом и букетом роз. После этого хозяева и гости, среди которых внимание своим морским мундиром привлекал адмирал Тирпиц, расселись по авто, и колонна машин тронулась в короткий путь до замка.
   Когда авто вырвались из тенистой аллеи на просторный луг, перед глазами гостей предстал во всем своем великолепии роскошный жилой замок с башенками по углам, с балюстрадой по склону холма перед ним, украшенной статуями и цветниками. Кайзер любезно издал возглас восторга. Польщенный Франц-Фердинанд д'Эсте тут же принялся объяснять своему другу и родственнику Вильгельму, как и у кого он приобрел реннесансный дворец XVII века, превращенный из сурового крепостного града славян в изящный замок.
   Скуповатый наследник австрийского престола собрался было подробно рассказать германскому императору, во сколько ему обошлась перестройка замка архитектором Моккером, но автомобили промчали остаток дороги так быстро, что Франц-Фердинанд не успел сообразить, как заинтересовать подробностями Вильгельма. Машины остановились у балюстрады, где гостей и хозяев низкими поклонами приветствовал дворецкий. Невидимый оркестр вновь сыграл личный марш германского императора, и общество ступило под прохладную сень замка.
   Адмирала Тирпица и других сопровождавших Вильгельма офицеров мажордом повел по отведенным для них покоям, а Вильгельм и Франц-Фердинанд, словно закадычные друзья, бог весть сколько лет находившиеся в разлуке, отправились вдвоем в розарий поговорить наедине.
   - Ваше высочество, - обратился Вильгельм к д'Эсте, - сделаны ли все распоряжения для ведущих газет вашей монархии, как мы уславливались с вами в письмах?
   - Не беспокойтесь, ваше величество! - с любезной улыбкой ответил Франц-Фердинанд. - Австрийская пресса получила инструкции подчеркнуть аполитичность нашей встречи. Завтра и послезавтра все газеты выйдут с передовицами, по смыслу которых будет видно, что германский император и наследник австрийского престола встретились в Конопиште для созерцания цветущих там роз, коими давно интересовался император...
   - Это прекрасно - столь мудро дирижировать прессой! - одобрил предусмотрительность хозяина германский император и тут же тщеславно похвалился: - Я вообще считаю прессу важным инструментом политики и частенько задаю ей тон.
   Несколько сутуловатый, словно в полупоклоне, Франц-Фердинанд при этих словах улыбнулся в усы. Ему недавно докладывали, что привлекшая внимание грубая статья "Русский сосед" в германской газете "Берлинер тагеблатт", яростно подстрекавшая Австрию против России и снабженная примечанием редакции, что она получена из "особого источника", написана собственноручно германским императором. Д'Эсте вспомнил несколько строк, чрезвычайно задевших его в этой статье: "В особенности по отношению к Австрии Россия приняла такой образ действий, который с трудом может быть переносим этим государством, если оно не желает считать себя вассалом своего северного соседа..." Статья заканчивалась выводом вполне в духе всегдашних заявлений Вильгельма: "Неправильно также утверждать, что победа над Россией не может принести плодов. Народонаселение России далеко не однородно, а отдельные народности лишь поневоле признают себя русскими подданными. Да и в самой Великороссии накопилось немало недовольства, легко могущего превратить поражение на поле битвы в общую катастрофу. Изречение о колоссе на глиняных ногах и сейчас еще вполне применимо к России. Поэтому нам не следует долее позволять себя блефировать, и впредь мы не должны больше отступать перед русскими притязаниями, руководствуясь стремлением сохранить мир с Россией во что бы то ни стало". Многих дипломатов и военных статья настолько потрясла, что в Европе возникли слухи о близости войны между Россией и Германией.
   Франц-Фердинанд понимал, что Вильгельм приехал к нему отнюдь не любоваться розами. Он выжидал, когда цель визита откроет сам император. Гогенцоллерн не заставил себя ждать.
   - Фон Тирпиц докладывал мне месяц назад, что англичане начали с русскими военно-морские переговоры... - почти выкрикнул гость. - А фон Мольтке заявил по этому поводу: "Начиная с этого времени любая отсрочка будет уменьшать наши шансы на успех". Мольтке прав - Россия сейчас не готова и пойдет на любые уступки...
   - О да! - подтвердил эрцгерцог. - Мой генеральный штаб считает также, что русские будут готовы не ранее чем через два года...
   - Вот и хорошо! Я прибыл к вам, чтобы договориться о скорейшем начале нашего соединенного давления на Сербию... - продолжал свою дипломатию подстрекательства Вильгельм. Он знал, что Франц-Фердинанд неохотно склонялся к войне с российским императором, поскольку надеялся без прямого военного столкновения с Российской империей достичь всех целей по захвату югославянских земель и созданию триалистической Дунайской монархии. Поэтому кайзер решил убедить наследника австро-венгерского престола в необходимости большой войны, толкая его на Сербию, которую Россия, безусловно, примется с жаром защищать. Уж в этом-то Вильгельм был вполне уверен, поскольку через свою агентуру хорошо знал настроения в Петербурге.
   - Нам необходимо немедленно использовать любой подходящий предлог для предъявления такого ультиматума Сербии, который она не смогла бы принять... Тогда, ваше высочество, вы сможете раздавить ее как орех, а мы станем охранять вас всей мощью империи Германской. Россия не осмелится в нынешних условиях оказать эффективную военную поддержку. Она отступится, как это было уже во время недавних Балканских войн... - продолжал гнуть свою линию Вильгельм.
   - Я целиком согласен с вашим величеством относительно Сербии, эрцгерцог поправил свои импозантные усы, - но полагал бы преждевременным разрушать возможные предпосылки духовного объединения трех истинных монархий Европы в неспокойный век, когда социалисты бурно ведут свою пагубную работу против принципа легитимизма...
   - Да, но с Россией, униженной поражением Сербии, будет значительно легче разговаривать, мой друг! - сменил резкий тон на заискивающий кайзер и, любезно щурясь, продолжал аргументировать свою точку зрения. - У кузена Ники сейчас не хватит сил, чтобы вмешаться на стороне Сербии... Австрия может рассчитывать на надежную поддержку, если принятые вами против славян карательные меры приведут к конфликту с Россией!
   Эрцгерцог молчал, размышлял над сказанным. Вильгельм решил продолжать атаку.
   - К тому же, мон шер, французы, которым вообще делать нечего на Балканах, лезут к вашим соседям, вооружают балканские армии своими пушками и винтовками... Они интригуют против германского духа и германских князей, царствующих над дикими славянскими ордами и другими полукочевниками Балкан... Если дело так пойдет, то через два года вы столкнетесь здесь с новой маленькой профранцузской Антантой...
   Эрцгерцог упорно молчал. Он очень не хотел ради Вильгельма отказываться от своей старой идеи союза трех императоров в будущем почти революционном мире. Ведь Сербия, как спелый плод, может сама сорваться в руки Габсбургов без войны с Россией, и тогда резонно будет создать в Дунайской империи славянский противовес, препятствующий центробежным мадьярским устремлениям...
   "Нет, положительно война с Россией способна радовать только всяческих республиканцев и социалистов, - размышлял д'Эсте. - Она преждевременна..."
   - Ваше высочество, почему бы именно теперь Австрии не раздавить Сербию? - вкрадчивым голосом нарушил раздумья собеседника Вильгельм. - Ведь сейчас самый подходящий момент... Гораздо более удачный, чем в 1908 году, когда вы лихо разделались с Боснией и Герцеговиной... А Россия не выступила и тогда! Теперь же могу заверить вас, что если в конфликт между Австрией и Сербией вмешается русский царь, то Германия употребит всю свою мощь и влияние, в том числе и мое личное влияние на кузена и его семью, - многозначительно подчеркнул Вильгельм, - чтобы защитить германского союзника на берегах Дуная! Важно только действовать быстро... быстро... быстрее! Пока русские опомнятся, Белград и все остальное должно быть уже в когтях австрийского орла!
   Высокие персоны прогуливались по парку, уставленному прекрасными статуями. Умиротворение было разлито во всей природе, но Вильгельм заражал своей нервозностью флегматичного эрцгерцога. И опять Франц-Фердинанд стал склоняться к точке зрения Вильгельма. То, что юго-западных славян следовало присоединить к империи Габсбургов, не подлежало сомнению, вопрос был лишь в выборе момента. "Кажется, Гогенцоллерн прав... Сейчас, пока Россия не достигла зенита своей мощи, удобнее всего расправиться с ее мелкими союзниками на берегах Адриатики", - стал подумывать д'Эсте.
   - А что, если поискать повод для наказания Сербии во время ваших маневров в Боснии? Как я знаю, они должны начаться через пару недель? - не отставал кайзер.
   - Совершенно верно, ваше величество! - подтвердил эрцгерцог. - Мы нарочно проводим их в районе Сараева, в центре захваченной нами Боснии, да еще приурочиваем ко дню сербского национального траура "Видован".
   - А что это такое? - оживился кайзер, услышав о дне славянского траура.
   - В этот день в конце четырнадцатого века произошла битва сербов, болгар, венгров и босняков с турками. Турки победили славян, и Балканские страны попали на пятьсот лет в турецкое рабство...
   - Какой знаменательный день! - восхитился кайзер. - И в этот день вы решили напомнить славянам о мощи их нынешнего властелина!..
   Часы на башне замка пробили час. Радушный хозяин вспомнил, что гостей надо накормить завтраком. Он любезно предложил кайзеру переодеться, и за столом милая дружеская беседа будет продолжена. Вильгельм, который всегда испытывал голод, когда был в хорошем настроении, немедленно согласился.
   Завтрак для небольшого общества был накрыт в малой столовой на втором этаже, поблизости от личных покоев эрцгерцога и графини Хотек. За большим круглым столом было более чем достаточно места для хозяина и хозяйки, германского императора, его любимца - адмирала Тирпица и нескольких офицеров. Эрцгерцог решил, что на адмирала Тирпица Вильгельм перенес всю нежность после потери доброго старого друга графа Филиппа Эйленбурга. Достойнейший руководитель германской разведки и советник императора, единственный его лучший друг - Фили - был осужден высшим судом Пруссии по обвинению в гомосексуализме. Сливки общества Берлина отвернулись от графа. Кайзер не мог себе позволить презреть общественное мнение и вынужден был дать отставку наперснику.
   Стены уютной столовой были увешаны красивыми коллекционными тарелками, среди которых сверкали подлинные шедевры Майсена, Севра, Старой Вены и других прославленных фабрик. Завтрак очень украсила лань, собственноручно убитая эрцгерцогом вчера поутру. Когда тушу, зажаренную на вертеле целиком, подали к столу, кайзер, сам страстный охотник, буквально загорелся желанием пострелять. От охотничьих тем господа перешли к разговорам об оружии. Франц-Фердинанд, не закончив кофе и не выкурив сигары, повел гостей смотреть свои коллекции.
   Они были действительно прекрасны. Д'Эсте, большой любитель и знаток старинного оружия, собрал по всему миру редчайшие и прекраснейшие экземпляры. В огромной оружейной зале, где экспонаты хранились в хрустальных шкафах, Вильгельм и Тирпиц увидели рыцарские турнирные доспехи XV и XVI веков, коллекции редких старинных ружей и пистолетов, мечей, шпаг, сабель, кинжалов и другого холодного и огнестрельного оружия.
   В других залах гордый хозяин демонстрировал внимательным гостям собрания позднеготической скульптуры, картин, фарфора и даже два всемирно известных гобелена.
   Вильгельм был не лишен страсти к искусству. В Берлине он ходил почти на все вернисажи, а в столицах, где ему приходилось бывать, с удовольствием посещал музеи живописи, заходил к торговцам картинами в надежде приобрести задешево какие-либо произведения великих художников прошлого для своих дворцов. В замке родственника германский император внимательно оглядел все выдающиеся экспонаты и попросил еще раз провести его в зал оружия. Смотритель коллекции, который почтительно сопровождал эрцгерцога и императора, дрожащей рукой открывал шкафы, где покоились предметы, вызвавшие особое восхищение Гогенцоллерна.
   Примеряя по руке старинный рыцарский меч, кайзер задумчиво произнес:
   - О, как изменилось вооружение за века! Теперь германская армия оснащена не только холодным и огнестрельным оружием, но даже аэропланами!
   Тирпиц подхватил мысль императора и неожиданно задал вопрос:
   - Ваше высочество, а какое количество аэропланов в вашей армии?
   Франц-Фердинанд мучительно вспоминал, застигнутый врасплох, пока находчивый адъютант не подсказал ему: "Шестьдесят пять!"
   Эрцгерцог повторил цифру, обращаясь к кайзеру, и замолчал, недоумевая, почему возник этот вопрос в зале с рыцарским оружием. Кайзер тем временем принялся демонстрировать тонкое знание современного вооружения.
   - Германская армия располагает двухсоттридцатью летательными аппаратами. Ее превосходит только русская армия, где аэропланов более двухсот шестидесяти. Однако германские аппараты значительно качественнее...
   - Ваше величество, - невежливо прервал его Тирпиц, - мы серьезно озабочены появлением у русских в прошлом году нового аэроплана, построенного по совершенно необычной схеме - у него четыре мотора вместо одного. Они расположены на крыльях. Самолет этот развивает скорость до ста километров в час и способен нести шесть человек плюс некоторое количество авиабомб в течение четырех часов...
   - Фон Тирпиц рассказывает о русских аэропланах типа "Илья Муромец", уточнил император. - Во многих странах, в том числе и у нашего союзника Италии, - гордо оглядел он присутствующих, - начались испытания аэропланов, способных садиться на воду и взлетать с нее. Такие машины уже получили название гидропланов. Но, мой бог, русский инженер Григорович пока строит самые лучшие аппараты такого типа... А адмирал фон Тирпиц никак не может перекупить этого конструктора... Впрочем, мы слишком много хорошего говорим об этих славянских дикарях, - спохватился Вильгельм, - пора перейти к делам, ради которых мы сюда приехали...
   - Ваше величество, прошу проследовать в кабинет, - склонился Франц-Фердинанд, и компания отправилась в бельэтаж, куда показывал дорогу хозяин.
   Вильгельм проходил по коридорам, стены которых сплошь - от пола до потолка - были завешаны рогами оленей, лосей, коз и горных баранов охотничьих трофеев Франца-Фердинанда, стрелявшего дичь в угодьях всех континентов Земли. Вильгельм, сам снедаемый такой же страстью и бывший большим знатоком по части оленьих рогов, иной раз останавливался у какого-нибудь роскошного экземпляра и с удовольствием выслушивал рассказ об обстоятельствах, принесших его в коллекцию Франца-Фердинанда. Вильгельму явно нравилось в Конопиште, и он не скрывал этого перед хозяином, который чувствовал себя польщенным вниманием монарха великой Германской империи.
   Наконец высокие персоны добрались до кабинета, где уже были приготовлены карты Балкан, средиземноморского театра военно-морских операций и Адриатики.
   Программа встречи включала обсуждение способов координации действий в Средиземном море австро-венгерского флота и германских крейсеров "Гебен" и "Бреслау", тайком проскользнувших в него мимо Гибралтара. Фон Тирпиц без предисловий предложил модернизацию на германских верфях устаревших броненосцев Австро-Венгрии.
   Когда тревожно-красное солнце стало клониться к горизонту, обещая на завтра ясную погоду, совещание близилось к концу.
   Неожиданно Вильгельм вернулся к утреннему разговору:
   - Главное для нас - создать казус белли* и непременно использовать его... - изрек Вильгельм то, что больше всего волновало его в эти дни. Он поднялся с кресла, чтобы немного размяться, но хозяин понял его движение как окончание конференции и пригласил гостей на парадный обед, имевший быть накрытым под тентом на террасе. Господа разошлись освежиться и переодеться к обеду.
   ______________
   * Казус белли (латин.) - повод к войне.
   - Казус белли!.. Казус белли!.. - повторял про себя эрцгерцог, пока камердинер переодевал его в парадный мундир любимого кирасирского полка.
   16. Киль, июнь 1914 года
   Свежий норд в четыре балла по шкале Бофорта развел порядочную волну в Кильской бухте. Через весь бездонный голубой свод неба тянулись серебряные струи перистых облаков. На рейде, у входа в канал, лагом к волне стояла императорская яхта "Гогенцоллерн". Волны накатывались на левый борт и, хлюпая, обегали стройный белоснежный корпус. Выступающий вперед плуг форштевня, чуть склоненные назад две трубы и мачты яхты придавали ее силуэту стремительность. Даже стоя на якоре, она казалась летящей по волнам.
   Перед императорской яхтой, распустив белоснежные паруса, бесшумно скользили легкие суденышки. Это были международные гонки парусных яхт, посвященные традиционному празднику германских мореходов - Кильской неделе.
   По пятам парусников следовали баркасы, на которых теснились господа члены судейской коллегии, журналисты и самые уважаемые из болельщиков. На траверзе маяка во Фридрихсорте яхты делали поворот и устремлялись к финишу, обозначенному оранжевым буем, мотавшимся на волне между кормой "Гогенцоллерна" и деревянной временной трибуной, сооруженной на причале у входа в канал.
   С парадной палубы кайзер Вильгельм II наблюдал за гонкой. Черный адмиральский мундир облегал дородное тело императора, правая, здоровая, рука в белоснежной лайковой перчатке твердо сжимала морской цейсовский бинокль, левая, сухая, как обычно, была заложена за спину.
   Рядом с императором стоял его флаг-офицер, тоже с биноклем, и сообщал Вильгельму национальную принадлежность яхты, вырвавшейся в данный момент вперед.
   Вильгельм изредка бросал недовольные взгляды на север, где мористее чернели два английских дредноута, прибывшие почетными гостями в Киль. На борту одного из них должен был явиться первый лорд адмиралтейства сэр Уинстон Черчилль.
   - Ферфлюхте хуре! - бранился кайзер. - Сначала проклятый лорд в частной беседе выражает желание быть приглашенным на Кильскую неделю, потом он фактически увиливает от этого!.. Но почему не прибыл из Франции Бриан? Ведь он-то получил вполне официальное приглашение от князя Монакского?.. Где, кстати, его яхта? - поискал глазами Вильгельм.
   Склянки отбили три часа пополудни. Император отвлекся от мрачных мыслей и снова стал внимательно разглядывать участников гонок. Но ему помешал сосредоточиться паровой катер, который нагло пересек курс быстро приближавшихся яхт и подвалил к выстрелу* императорского корабля. На палубе катера подавал сигналы рукой, стараясь привлечь к себе внимание, какой-то генштабист. Фалрепный** матрос вопросительно посмотрел на флаг-офицера***; флаг-офицер оглянулся на кайзера и увидел, как тот недовольно шевельнул левой рукой. Этот знак говорил флаг-офицеру: кайзер желает, чтобы его оставили в покое. И горе было смельчаку, презревшему это повеление, если важность сообщения не имела оправдания.
   ______________
   * Выстрел - длинная и толстая балка, идущая горизонтально над водой от борта корабля. Служит для перехода с корабля на Шлюпку.
   ** Фалрепный - матрос из состава вахтенных, назначающийся для встречи прибывающих на корабль лиц командного состава.