"Коробочка" - стандартный заход на посадку с четырьмя разворотами. С четвертого разворота мы должны были выйти на торец взлетно-посадочной полосы ничего особенного, если работают два привода. На Диксоне же работал только один, и тот - ближний.
Четвертый разворот. Выходим из крена. Ни черта не видно. "Сыплемся" вниз со скоростью пять метров в секунду: сто метров - ничего, восемьдесят - то же самое, шестьдесят, тридцать... Вот она! Мы выскочили из облачности почти над ближним приводом - вагончиком с намалеванными вдоль стен красно-белыми полосами, но теперь - под углом градусов шестьдесят к полосе, носом на стоявший на береговом утесе шар локатора.
- Уходим! - крикнул Мышкин.
"Только куда?" - мелькнуло у меня.
- Садимся! - ответил Хурков.
Движение ногами - самолет швырнуло в сторону. Вовочка тоже сделал круговое движение кастрюлей с супом, продолжая ее держать на вытянутых руках и не пролив ни капли...
Секунда - и мы на полосе. Самолет подпрыгивает на неровностях: катимся...
Зарулив на стоянку, Леха выключил движки. Снаружи что-то брякнуло металлом о бетон: техники бросили под колеса стояночные колодки. Хурков молчал, задумчиво глядя через лобовое стекло на стоявшие впереди вертолеты. Мы тоже молчали: ждали, что он скажет...
Первым зашевелился Мышкин: отстегнул привязной ремень, снял с головы гарнитуру и, повесив ее на рукоятку штурвала, с кряхтением начал приподниматься. Леха, встав со своего сиденья, освободил ему дорогу. Вовочка ушел в салон, унося с собой аромат супа. В открытую дверь следом за ним вышел Мышкин. Мы с Лехой посмотрели друг на друга, и Леха, пожав плечами, тоже ушел: все ясно - послеполетного разбора не будет. И действительно, что тут разбирать: мы - на Диксоне...
Вовочка водрузил кастрюлю на столик и с железным звоном доставал из своей безразмерной сумки миски и ложки.
Сидя за столиком у борта, брат жены водителя наблюдал за его приготовлениями.
Мышкин оделся и, взяв свой портфель, начал протискиваться по узкому проходу между ящиками с пивом, направляясь к выходу.
- Михалыч, а суп? - нарушил общее молчание Леха.
- Спасибо, не хочу, - сказал Мышкин. Потом, надев на голову шапку, добавил, качнув головой: - Чикалов!
Шапку он надел задом наперед, и Леха сказал ему вслед:
- Шапку надел неправильно.
Мышкин перевернул шапку кокардой на лоб и вылез наружу.
- Ну, что? - потирая руки, проговорил Леха, глядя на закрытую крышкой кастрюлю. - Супчику?
- Надо подождать, - сказал Вовочка, вытаскивая из пакета буханку хлеба.
Леха поднял вверх палец, что должно было означать: "внимание", и, открыв свою сумку, извлек из нее литровую бутылку водки.
- Это же меняет дело! - из кабины вышел Ильин. Он улыбался. - Нали-вай! скомандовал он, засовывая полетные карты и логарифмическую линейку в портфель.
- Подождешь, - охладил его Леха и показал пальцем на открытую в кабину дверь за спиной Ильина. Там, на своем сиденье, все так же глядя на вертолеты, стоявшие за рулежкой, продолжал неподвижно сидеть командир.
- Остынет ведь, - сказал Ильин.
- Не успеет, - ответил Леха. - Дай закурить!
Ильин протянул ему пачку "Мальборо".
- Ну! - Леха выудил из пачки сигарету. - Разбогател?
- Не без этого, - Ильин тоже достал сигарету и убрал пачку в карман.
- Халтуру нашел?
- Нашел, - ответил Ильин, прикурив и давая прикурить Лехе.
- Какую, если не секрет?
- Не секрет: пить бросил...
Вовочка нарезал хлеб, аккуратно складывая ломтики один на другой.
Брат жены водителя вышел в проход и потянулся за своей курткой, лежавшей на верхних ящиках с пивом.
- Ку-уда? - остановил его Леха.
- Да надо выяснить, кто груз снимать будет.
- По рации с диспетчерами свяжемся, подожди.
И брат жены водителя остался стоять, ожидая дальнейших событий. Леха принялся рассказывать какой-то анекдот, но никто не смеялся.
Наконец из кабины вышел Хурков.
- Все понятно, - сказал он, засунув руки в карманы, - сами курят, и хоть бы кто-нибудь догадался командиру предложить...
Я достал из пиджака пачку, но меня опередил Леха, протянув ему свою сигарету. Вовочка, расстегнув молнию на сумке, вытащил из нее пачку дешевых "North Star".
- Да не бери ты это говно, - поморщился Ильин, когда увидел, что "завязавший" месяц назад Хурков потянулся к "North Star". - У меня "Мальборо".
Он раскрыл перед Хурковым пачку, и тот взял сигарету. Прикурив от зажигалки Ильина, он вдруг увидел бутылку водки, стоявшую за кастрюлей с супом.
- А я уже думал кого-нибудь посылать... Молодцы, - похвалил нас Хурков. Мышкин что - ушел?
- Их благородие, великий князь, суп есть отказались. Побрезговали.
- Его дело, - сказал Хурков, - нам больше достанется...
Леха, открыв бутылку, плеснул водку в приготовленные Вовочкой кружки.
- Ну что? - сказал он, подняв кружку и оглядев присутствующих. - С прилеталовом? - И первый чокнулся с командиром.
Суп оказался удивительно вкусным. То ли это нам показалось с голодухи, то ли у Вовочки был кулинарный талант. Во всяком случае, кастрюлю мы опустошили быстро. Естественно, не без помощи водки.
- Ну, Вовочка, выйдешь на пенсию - иди сразу в ресторан работать, - сказал Леха. - А откуда у тебя, кстати, сигареты? Ты чего - куришь втихаря? А ну, колись...
- Да я подумал, может, здесь нету...
- Продать, что ли, хотел?
- Ну... предложить...
- Сколько сигарет? - спросил брат жены водителя, которого, оказывается, звали Георгием Георгиевичем, или Жоржичем - как сразу начал величать его Леха.
- Да там... два блока...
- Сколько ты за них хочешь? - спросил Жоржич. - Могу помочь...
- Не знаю... - смутился Вовочка. - Сколько дадут...
Потом приехали два бортовых "Урала" с грузчиками и помыкавшей ими толстой теткой. Тетка оказалась завскладом и заказчиком пива и укропа.
Жоржич выделил нам в качестве премии за доставку груза ящик пива, обещая подкинуть деньжат после того, как у него примут товар и рассчитаются. Это было бы неплохо, но верилось в это с трудом.
У грузчиков горели глаза: сразу после того, как они вошли в самолет, послышался звук откупориваемых бутылок. Толстая начальница, заметив это, рявкнула на грузчиков, и они стали запихивать бутылки в унты. Техники, вошедшие в самолет перед грузчиками, прятали свою добычу под куртки, за поясные ремни и в рукава и, выйдя из самолета, присасывались к горлышкам, жмурясь от удовольствия и запрокидывая головы назад.
- А диспетчерам? - спросил Жоржича Леха. - Как договорились: они же нас ждали...
Жоржич, скрепя сердце, что было видно по его кислому выражению лица, отставил в сторону еще один ящик. Наверное, он понял, что довезти до склада все без потерь не получится.
Наконец самолет разгрузили, и Жоржич уехал, обещав вскорости быть в гостинице.
Улетать обратно мы должны были на следующий день, в десять часов по московскому времени и в четырнадцать местного, и можно было отлично выспаться, если бы нас не разбудил Мышкин. Он, как всегда, с самого ранья начал собираться в поход по местным магазинам: шелестел полиэтиленовыми пакетами, что-то куда-то перекладывал, вытаскивал и запихивал, и в тишине этот шелест звучал погромче будильника.
Я открыл глаза с желанием послать "старого черта" куда подальше и увидел поднявшуюся над подушкой голову Лехи.
- Ты чего?! - прохрипел Леха. Он смотрел на Мышкина, словно питон.
- Спите-спите, ребята, - шепотом сказал Мышкин, - я уже ухожу.
Однако шелестеть пакетами не перестал, и я поднялся с кровати: терпежу уже не было никакого, и лучше было уйти в туалет, чем слушать эту полиэтиленовую симфонию.
Мышкин, поняв, что его сейчас будут бить, быстренько исчез.
Моему примеру последовал и Вовочка, сев на кровати и спустив ноги на коврик. Остальные разбуженные остались в своих кроватях.
Раздался стук в дверь, и в номер вошел Жоржич - брат жены и спаситель неосмотрительного водителя.
- Здрасьте, - сказал он скромно, - не разбудил?
- Заходи, - громко ответил ему Леха, - и без тебя есть придурки... А мы тебя, кстати, еще вчера ждали...
- Меня Тамара Матвеевна в гости пригласила... Ну, эта - заказчица...
- Так ты у нас, оказывается, проказник? - сказал Леха, вылезая из-под одеяла. - Ему поручили такое, можно сказать, ответственное задание, а он - по бабам?!
Жоржич не стал на это ничего отвечать и подошел к кровати Хуркова.
- Юрий Иванович, - сказал он, - я вам тут принес, что обещал... Правда, немного...
Георгий Георгиевич вынул из сумки какие-то деньги и протянул их Хуркову.
- Спасибо вам, - сказал он. - Если бы не вы - пропало бы всё.
- Ну и как - хорошо получилось? Хватит с шефом рассчитаться? поинтересовался Леха.
- Должно хватить... - ответил Жоржич.
- Понял, что такое коммерсант? - Леха повернулся к Вовочке. - Раз - и миллионер. А ты - два блока... Надо было - две коробки!..
- Да, Юрий Иванович, - снова обратился Георгий Георгиевич к Хуркову, - она нам рыбы предложила. Я взял. Попутный, так сказать, груз.
- Какой рыбы? - удивился Хурков.
- Омуля. Диксонского омуля... Вернее, енисейского...
Мы знали: этот омуль гораздо вкуснее и больше байкальского.
- Много? - недовольно спросил Хурков, раздосадованный таким самоуправством.
- Не так чтобы... Килограммов восемьсот...
- Сколько?
- Я с Анатолием Михайловичем договорился. Он не возражает...
- Ну, коли не возражает... Он - проверяющий, ему и решать, - ответил Хурков.
Георгий Георгиевич подошел к сидевшему в прежней позе на кровати Вовочке и протянул ему несколько купюр.
- Устраивает? - спросил он Вовочку.
- Конечно, - ответил Вовочка. - Спасибо...
- Вот так, - сказал Леха. - А тут вкалываешь, вкалываешь - за копейки...
- Ну ладно, не буду вам мешать, - Георгий Георгиевич подошел к двери и, выйдя в коридор, тихо прикрыл ее за собой.
- В два по местному вылетаем! - крикнул ему вдогонку Леха. - Ждать не будем!
Когда дверь закрылась, Леха повернулся к продолжавшему лежать в прежней позе Хуркову.
- Ну, сколько он нам отвалил?
Хурков посчитал деньги.
- Две тонны на шесть человек.
- Почему это на шесть? - подал вдруг голос лежавший лицом к стенке Ильин. Он развернулся к нам и сел на кровати, поставив голые ступни на коврик.
- А чё, себя не считаешь? - спросил Леха. - Или наоборот - за двоих?
- Не понимаю: при чем здесь Вовочка? - спросил Ильин.
- Экипаж - шесть человек, - сказал Хурков, - включая проверяющего. Всем поровну. Разговор закончен.
- Ну закончен - так закончен, - лениво проговорил Ильин, - но я считаю: за один только суп - многовато будет...
Вовочка молча одевался. На шее у него появились красные пятна.
- Нашел что делить: две тысячи, - разозлился Леха. - Вовка, бери компьютер и дели на шесть человек, - добавил он.
Вовочка послушно достал калькулятор.
- Получается триста тридцать три и столько же в периоде...
- Вовочке - в периоде, - ухмыльнулся Ильин.
- Хватит, Игорь, - отозвался с кровати командир.
- Предлагаю выдать по триста, остальное оставить на "после прилета"... Кто за? - обратился ко всем Леха.
- Я - пас, - сказал Ильин. - Желательно всё и сразу...
- А ты вообще - наш должник. Так что это тебе - в периоде...
- Всё, заканчивайте! - сердито сказал Хурков. - У кого сдача будет?
- Найдем, - ответил ему Ильин и полез в карман за деньгами.
Поделив премию и выпив по кружке чая, мы с Вовочкой решили посетить местный магазин: я хотел посмотреть - нет ли здесь какого-нибудь недорогого подарка для жены, не исключая и бубен, тем более что денег у меня хватало разве что только на него.
Как я и предполагал - "бубенов" в продаже не оказалось: продавщица так и сказала: "Бубенов нет". Наверное, они уже закончились, раньше надо было прилетать. Зато были нарды и меховые носки - унтята, и я купил и то и другое. Унтята - жене в качестве подарка к Восьмому марта, вместо домашних тапочек, нарды - Леве, просто так. "В шахматы он играет сам с собой, - подумал я, - а в нарды надо играть вдвоем". Так что придется ему приглашать кого-нибудь в партнеры. Может даже, и меня...
Вовочка не купил ничего и собрался посетить еще один магазин: он искал что-то из инструментов и предложил сходить туда вместе с ним. Я отказался и вернулся в гостиницу. Мышкина мы так нигде и не встретили: наверное, он уже умчался на аэродром.
Леха лежал на кровати поверх одеяла, шевелил пальцами ног и читал детектив в пестрой обложке. Детектив назывался "Убью тебя завтра"... На одном носке была дырка.
- А вот интересно, - вдруг оторвался он от книжки и повернулся к лежавшему на соседней койке Ильину, - у писателей есть классность?
- В смысле? - посмотрел на него Ильин.
- Ну как... Как у нас, например: первый, второй, третий...
- Не знаю. Официально, наверное, нет. А неофициально, может, и есть...
- А как же им платят? Тоже ведь кому-то больше, кому-то меньше...
- Они по известности разделяются: известный, малоизвестный и совсем не известный...
- То есть, получается, тоже есть? Первый, второй, третий? Выходит, если первый, то можно написать по-третьему, а "бабки" получить как по- первому?
- Да нет, - вмешался Хурков, - у них от тиража все зависит: если написал ерунду, значит, и тираж маленький, - копейки и получит...
- Ну не скажи. - Леха перевернул книжку обратной стороной. - Вот эта книжка, к примеру, настоящее говно. А здесь пишут, что "мадама", которая ее написала, - суперписательница и выпустила уже почти два миллиона этих вот... Он пощелкал пальцем по обложке.
- Это не она выпустила. Это - издательство, - сказал командир.
- Значит, у нее - первый класс? - не унимался Леха. - Ты говоришь - от тиража... Это ж какие деньги?!
- Ну, если покупают... - сказал Хурков.
- Лопухи и покупают: нравится им, когда лапшу на уши вешают, - отозвался Ильин.
- Выходит, - привстал на кровати Леха, - у нас в стране уже точно есть два миллиона лопухов?
- И ты - один из них... - усмехнулся Ильин.
- Не, это - Вовочка: он мне дал почитать. Да ну ее в задницу! - Леха бросил книжку на тумбочку.
Постучав, в номер вошла дежурная. Остановившись на пороге, она улыбаясь спросила:
- Кто тут у вас, ребятки, Ху... Ху... К телефону...
- Хурков, - пробурчал командир и поднялся с кровати.
Дежурная стояла в дверях, широко улыбаясь, и ее взгляд излучал любовь ко всему человечеству.
Леха тяжело вздохнул, а я вспомнил, как однажды знакомый врач сказал мне: "Все имеет свои границы, кроме человеческого идиотизма. Он - беспределен..." Командир вышел в коридор, и дежурная, пропустив его вперед, тщательно закрыла за собой дверь.
- Интересно, кто звонит? - проговорил Леха.
- Князь Мышкин, кто же еще? - отозвался Ильин.
- Может, ученые приехали? - предположил Леха.
В номер вернулся Хурков, и следом за ним вошел Вовочка, держа в руках какую-то коробку.
- Собираемся, - сказал Хурков, - сейчас автобус подойдет.
Мышкин был уже в аэропорту и развивал там бурную деятельность: глаза его возбужденно блестели. Он уже оформил груз и пассажиров (вместо Вовочки - это была его задача), сбегал на "метео" и обратно и встретил нас, когда уже собирался подняться к диспетчерам.
- Молодцы! Быстро собрались, - похвалил он нас. - Так, Юраня, пойдем-ка на АДП.[I] Володя - с нами. Игорь!
- Да-да, - отозвался недовольный Ильин, - идем...
- Вадик с Лешей - марш на самолет! Леша, сейчас топливо подойдет. А ты, Вадик, встретишь груз и пассажиров: они уже под самолетом... Кстати, у нас рыбка будет попутным грузом, так что ... - Мышкин состроил загадочную физиономию: мол, кое-что и нам перепадет...
- А сколько груза? - спросил Леха.
- Тонна триста... - ответил Мышкин и повернулся к Хуркову.
Процессия во главе с Мышкиным загрохотала ботинками по деревянному полу, направляясь на АДП, а мы с Лехой пошли к самолету.
У самолета стояли два открытых грузовика. В одном из них были какие-то ящики, и на них сидели два человека, остальные четверо стояли у машины. Около другого грузовика, нагруженного ящиками с рыбой, стоял Георгий Георгиевич.
Когда мы подошли поближе, ученые (те самые, прилетевшие с Земли Франца-Иосифа) поздоровались, и один из них спросил:
- Вы нам люк не откроете? А то ящики в дверцу не пролезут.
- Откроем, - сказал я. - Подгоняйте, - и пошел в самолет открывать широкий грузовой люк.
Я поднялся в кабину, и в это время самолет качнулся от сильного удара, так что пришлось схватиться за спинку кресла для пассажиров.
Подскочив к открытой двери, я увидел, что край борта грузовика плотно прижался к фюзеляжу.
- Вот идиот! - это сзади ко мне подбежал Леха.
Я спустился на перрон и подошел к машине. Распахнул дверцу кабины, чтобы высказать этому, как сказал бы Шурик Федоров, барану все, что я о нем думаю, и напоролся на дебильный взгляд шофера: он был вдребезги пьян.
"Вот это номер, - тоскливо подумал я. - Не хватало теперь "зависнуть" здесь до Второго пришествия..."
- Отгоняй, - сказал я водителю, и тот, несколько раз щелкнув рукояткой передач, отъехал.
"Не ту скорость включил, - догадался я. - Надо было переднюю, а он на заднюю поставил..."
Леха осматривал вмятину. Вмятина была небольшая: вертикальная полоска сантиметров двадцать, впечатанная в фюзеляж краем борта грузовика. Это было плохо. Правда, обшивка осталась целой, и дыр в ней не было.
- А может, ничего? Улетим? - спросил я Леху, гладившего рукой вмятину и ее пологие края.
- Должны, - ответил Леха. - Что Мышкин скажет: он - проверяющий...
Ученые, шесть человек, виновато молчали, стоя в стороне, сидевшие в кузове соскочили на землю.
- Ну что же вы? - сказал я, обращаясь к высокому бородатому человеку в очках: он был ближе всех ко мне.
- What? - переспросил тот вместо ответа.
"Хорошенькое дело, - подумал я, - иностранцы..."
- Здорово помяли? - откликнулся другой.
- Да не то слово, - сказал я, отметив среди них троих явно наших. - Что же вы не смотрели?..
- Да вот... думали...
- Думали они, - подошел Леха, - смотреть надо, а не думать!
- Ну, извините... виноваты, - проговорил второй из "наших". Язык у него явно заплетался. Все было ясно: ученые-пассажиры были тоже изрядно подшофе. Накирялись от радости перед возвращением. Это, конечно, была уважительная причина - окончание командировки, но ведь и расслабляться, пока еще не взлетели, было рано: мало ли что... Вот и пожалуйста...
- Ладно, грузитесь, - разрешил Леха. - Там вроде ничего страшного... Но ремонта будет много.
- Шеф, все поняли, о'кей! - радостно крикнул тот, который извинялся. - За нами не заржавеет! Джим! - крикнул он высокому смуглому парню, показав рукой на грузовик. - Ворк!!
Джим, словно пес, услышав команду, сорвался с места и одним махом запрыгнул в кузов.
От двухэтажного деревянного домика аэропорта цепочкой шли четыре фигуры с сумками, направляясь в нашу сторону. Впереди всех шел Мышкин. Последним Вовочка. По поводу вмятины Мышкин сказал, что до базы долететь можно: ответственность он берет на себя. Ну и слава Богу: не надо ждать решения какого-нибудь местного технического начальства и куковать здесь еще два дня, до понедельника, пока те появятся на работе.
Вовочке опять не дали порулить: Мышкин и Хурков только поменялись местами - Мышкин сел в кресло командира, Хурков - на место второго пилота, и Вовочка снова остался стоять за спиной сидевшего между ними Лехи, держась за спинки их кресел.
После взлета, когда мы развернулись носом на Амдерму и начали медленно набирать высоту, Вовочка пролез в кабину к Ильину и, вернувшись оттуда с книжкой в руке, вышел в салон.
Я встал со своего сиденья и выглянул из кабины: четверо ученых сидели у столика, втиснувшись в кресла в своих объемных полярных куртках, еще один сидел рядом на ящике с аппаратурой. Вовочка, Жоржич и Джим - тоже на экспедиционных ящиках по правому борту и ближе к хвосту. Напротив них, закрывая иллюминаторы, громоздились ящики с рыбой. Салон был похож на кладовую рыбного магазина.
Расположившиеся за столиком молча смотрели в иллюминаторы. Остальные перед собой.
Я вышел в салон, включил тумблер кипятильника и вернулся обратно: все в порядке - идем домой...
Оказалось, что ученые не всё выпили на Диксоне: кое-что они прихватили с собой в самолет. Когда я снова вышел в салон, чтобы выпить кружку чая, вокруг столика уже разгоралась жаркая дискуссия на английском языке, а на столике стояла наполовину пустая литровая бутылка водки.
Пассажиры уже сняли свои куртки и, разгоряченные водкой и нагревшимся воздухом, громко обсуждали что-то, причем говорили одновременно.
Вокруг бутылки стояли открытые консервные банки, содержимое их выглядело весьма аппетитно.
Когда я вышел, все громко смеялись, видимо вспоминая какой-нибудь забавный случай, произошедший во время экспедиции.
- О, командир! - окликнул меня тот из них, который командовал погрузкой, наверное, их начальник. Он стоял в проходе, держа в руке явно иностранного производства походную алюминиевую кружку. - Усугубишь стошечку? - спросил он.
- Нет, спасибо, за рулем... - отказался я.
- За рулем не пьем! - браво заявил другой из "наших". Его зрачки разбегались в разные стороны, и было непонятно, куда он смотрит. Вот это, подумал я, размагнитился. Наверное, он рассмотрел мой начавший желтеть фингал, потому что вдруг замолчал.
"Любуется, - усмехнулся я. - А ты как думал? И мы тоже кое-что умеем..."
Я отнес Ильину горячего чаю, и он подмигнул мне, подняв вверх большой палец: ветер был попутный, и мы со свистом мчались домой.
- Ну как оно ничего, командир? - снова обратился ко мне "начальник", когда я наливал кипяток в свою кружку.
- Вери гуд, - ответил я в тон ему. Наполнив кружку, я посмотрел в хвост: Вовочка дремал, сидя на ящике и свесив голову на грудь. Поза его была неудобной, но Вовочке было все равно: он мог спать в любой позе, кроме как лбом на штурвале (однажды он так задремал и ему чуть не открутило голову). Рядом с ним читал книжку Георгий Георгиевич. Его лицо было серьезным. "Убью тебя завтра" - догадался я. За ним, сразу на двух ящиках разной высоты, с обитыми рейками крышками, лежал Джим. Вот кому действительно было неудобно. "Как это человек может спать в таком положении?", - удивился я и подошел поближе. Джим лежал с закрытыми глазами, сложив руки на груди. Куртку он так и не снял, хотя в салоне было уже тепло. Рядом с ним лежал учебник русского языка, написанный на английском. Мне стало интересно, и я взял его, чтобы полистать. Джим открыл глаза и молча посмотрел на меня.
- Мэй ай? - спросил я его, показывая на учебник.
Он молча кивнул и снова закрыл глаза. Книжка была интересная, но я в ней ничего не понял. Полистав ее и обнаружив несколько знакомых еще с детства фраз, напечатанных жирным шрифтом с наклонно бьющими по буквам черточками ударений: "Мама мыла раму", "В лесу родилась елочка", "Дед Мороз - красный нос", я закрыл учебник и тронул Джима за плечо. Джим снова посмотрел на меня.
- Мейби ю вона дринк ти? - спросил я его.
- No, - он улыбнулся и отрицательно покачал головой.
"И чего пристал к человеку? - спросил я сам себя. - Человек спать хочет".
- Гуд бук, - похвалил я книгу, вместо того чтобы извиниться.
- Yes, - кивнул он головой.
В его глазах, как мне показалось, появился какой-то интерес, и я, испугавшись, что он вдруг о чем-нибудь меня спросит, а мой словарный запас я уже исчерпал, поспешил ретироваться.
В корму, по направлению к туалету и навстречу мне направлялся начальник экспедиции, держа во рту незажженную сигарету.
- Зажигалка есть? - спросил он. Я достал зажигалку и дал ему прикурить. Он прикурил и показал сигаретой на Джима.
- Этот "бой" может спать на булыжниках и даже вниз головой, - сказал он.
- Что же вы его не приглашаете? - спросил я, глядя на уставленный банками столик.
- Кого? - удивился начальник. - Джима?!
Услышав свое имя, тот открыл глаза и, увидев подошедшего начальника, резко приподнялся. Начальник вяло махнул рукой, и Джим снова лег, приняв прежнюю неудобную позу.
- Он не будет, - сказал начальник.
- Почему?
- Это же волонтер... Студент...
Видя, что я не понимаю, он уточнил:
- Ну, грузчик, понял?
- Понял, - ответил я.
В Питере нас встречал Шурик Федоров. В отдалении стояли два микроавтобуса и грузовой фургон. Фигура Шурика маячила на краю стоянки: засунув руки в карманы, он ждал, когда остановятся винты и я смогу открыть дверь. За моей спиной, терпеливо дожидаясь, когда его выпустят, застыл Георгий Георгиевич. Наконец винты остановились. Я открыл дверь, пропуская его вперед, и он, перед тем как спуститься по стремянке, повернулся ко мне и сказал:
- Возьмите себе ящик рыбы. На экипаж.
- Спасибо, - ответил я.
Георгий Георгиевич спустился на перрон, и в самолет поднялся Шурик.
- Омулек? - весело спросил он.
Его оттеснили в сторону ученые-пассажиры с заспанными и мятыми лицами: прикончив водку, они закончили дискуссию и тихо проспали до самой посадки.
- Как слетали? - спросил Шурик.
- Нормально.
- Вижу, - Шурик подмигнул мне и прошел в кабину.
- Джим! - крикнул опухший начальник.
Джим уже стоял под самолетом и был готов действовать. Когда его окликнули, он бросился к автобусам, и один из них, грузовой, стал медленно пятиться задом к самолету.
- Помогите ему подогнать, - сказал начальник своим русским коллегам. Двое американцев уже стояли рядом с пассажирским микроавтобусом, разговаривая с водителем и еще с кем-то - высоким джентльменом в сером пальто.
В салон из кабины вышли Мышкин и Ильин.
- А я в эскадре был и решил вас дождаться, - говорил Шурик, поглядывая на грузовой фургон. Рядом с фургоном стоял Георгий Георгиевич, наблюдая, как ученые перетаскивают свои ящики из самолета в микроавтобус. Наверное, он ждал, когда тот отъедет, чтобы перегрузить рыбу в свой фургон. Недалеко от него курили трое грузчиков с нашего склада.
Ученые носили ящики вдвоем. У Джима напарника не было (начальник подошел к американцам и включился в их беседу), и он таскал их в одиночку. Но большие ящики перетаскивали уже втроем: Джим - с одной стороны, двое ученых - с другой.
К Георгию Георгиевичу подошли вышедшие из самолета Мышкин и Ильин и, коротко о чем-то поговорив, пошли к зданию аэровокзала.
- А этим что - омуль не нужен? - спросил я, кивнув вслед уходящим Мышкину и Ильину.
- Не захотели... - пожал плечами Хурков. - Пусть тогда Шурик рыбки возьмет.
- Да у них и так этого омуля будет столько, сколько захотят! И кроме омуля... Уж я-то знаю. - Шурик загадочно усмехнулся.
- Что ты знаешь? - спросил Хурков.
- Как - что? А вы не в курсе? - притворно удивился Шурик. - Это же кореша ильинские к рейсу примазались! Ильин крутит - будь здоров...
Мы оторопело молчали.
- Вот как надо дела делать, - сказал Леха, сидевший на месте Мышкина, - а нам этот... Жоржич такие песни пел...
- А Вовочка где? - спросил Хурков.
- Я здесь, - сказал, входя в кабину, Вовочка. - Я рыбы ящик отложил для нас.
- То-то Мышкин так не хотел в Амдерме садиться, - продолжал возмущаться Леха. - "Пошли на Диксон, пошли на Диксон..."
- Ладно, ребята, - поднялся Хурков, - кажется, разгрузились...
Все молчали, и в самолете было тихо, а я подумал, что, наверное, невозможно разбогатеть, если не облапошишь хотя бы одного человека.
Водитель фургона закрывал заднюю дверь. Георгия Георгиевича нигде видно не было; он, наверное, уже сидел в кабине: дело было сделано. По перрону, направляясь к складу, шли трое грузчиков: сегодня им повезло, потому что они были трезвыми.
- Юра, а ты знал? - спросил вдруг Леха.
- Что?
- Ну, чье это было пиво с укропом?
- Нет, конечно.
- Интересно, а Мышкин?
- Мышкин - лучший друг Ильина, - сказал Шурик, - из его конторы не вылазит, шени дэдас...
В разливуху мы не пошли: не было настроения. Шурик подвез нас с Хурковым до метро, а Леха и Вовочка поехали с ним дальше: им было по пути.
Снова я ехал в метро с продуктовой сумкой, теперь из нее торчали рыбьи хвосты. Рейс закончился.
На другой день у меня был выходной, и жена составила целый список заданий: заплатить за квартиру; взять на телефонном узле чистые бланки квитанций; отдать в ремонт ее весенние сапоги со стоптанными каблуками и купить дочке в Доме книги сборник сочинений по литературе для поступающих в вузы.
Заплатив за квартиру, я поехал на телефонный узел, но он открывался в час дня, и я решил сначала съездить в Дом книги, а уже потом сделать все остальное, тем более что знакомый обувной мастер сегодня работал в вечер. Нарды я захватил с собой: после всех дел я собирался зайти к Леве, но когда вышел из метро на Невском, то решил сделать наоборот: сначала зайти к Леве, а уж потом - все остальное. Во-первых, думал я, Лева все-таки учитель и может посоветовать, какую именно книжку мне искать, а во-вторых, думал я, Лева может уже оказаться в это время дома...
Мне повезло: у Левы сегодня было всего два урока и он проверял тетрадки с контрольными работами.
- Лева, - сказал я, - а я тебе нарды принес.
Нарды Леву заинтересовали, он сразу же вынул из коробки инструкцию и стал читать.
- "Нарды, - прочитал он вслух заголовок и продолжил: - Нарды - старинная восточная игра, история которой теряется в глубокой древности. В нарды играют двое. Несмотря на то, что зары (кубики) вносят в игру элемент случайности, остаются широкие возможности для выработки разумной стратегии и тактики..."
Закончив читать инструкцию, Лева закрыл коробку и сдвинул ее на край стола.
- Без бутылки не разберешься, - сказал я.
- Я, Вадик, наверное, уеду, - вдруг сказал он.
Меня он, кажется, не слышал.
- Куда? - глупо спросил я, потому что понимал, куда он собрался уезжать. Лева молча курил, глядя в окно, и я уточнил: - К Ирине?..
Он кивнул, а я подумал: "Ну и правильно. Чего тут сидеть - без семьи, в школе гроши платят..." Мой хороший приятель, бывший второй пилот, уже третий год жил в Америке, в маленьком городке под Денвером (штат Колорадо), работал на автозаправочной станции и ни на что не жаловался, раз в неделю обзванивал всех своих питерских друзей, его зарплата это позволяла. Возвращаться домой он не собирался.
Лева курил, продолжая смотреть в окно, и я подумал, что ему сейчас, наверное, не до меня.
- Ну, я пошел? - сказал я, поднимаясь с дивана. - Позвонишь, когда соберешься?..
- Конечно, позвоню.
- Ирине привет, - сказал я на всякий случай: а вдруг, когда он позвонит, я буду в командировке. Хотя, конечно, вряд ли.
Уже на лестничной площадке я вспомнил, что забыл спросить у Левы про книжку. Ничего, решил я, спрошу у продавщиц.
Я вышел из парадной и сощурился: солнце било прямо в глаза.
Опустив голову, чтобы не так слепило, я полез в карман за сигаретами и увидел все ту же дворницкую лопату, лежавшую у стены.
"Здоруво!" - сказал я ей, как старой знакомой.
От небольшого газона пахло согревающейся землей, а на просохшем асфальте ярко блестели стекляшки от разбитой бутылки - весна в этом году оказалась ранней.
Дел оставалось еще много: листок с их перечнем лежал в моем кармане вместе с сигаретами.
-Ну что ж, продолжим движение?- сказал я сам себе и, прикурив, пошел в сторону Невского, по направлению к Дому книги.
[I] АДП - административный командный пункт.
Четвертый разворот. Выходим из крена. Ни черта не видно. "Сыплемся" вниз со скоростью пять метров в секунду: сто метров - ничего, восемьдесят - то же самое, шестьдесят, тридцать... Вот она! Мы выскочили из облачности почти над ближним приводом - вагончиком с намалеванными вдоль стен красно-белыми полосами, но теперь - под углом градусов шестьдесят к полосе, носом на стоявший на береговом утесе шар локатора.
- Уходим! - крикнул Мышкин.
"Только куда?" - мелькнуло у меня.
- Садимся! - ответил Хурков.
Движение ногами - самолет швырнуло в сторону. Вовочка тоже сделал круговое движение кастрюлей с супом, продолжая ее держать на вытянутых руках и не пролив ни капли...
Секунда - и мы на полосе. Самолет подпрыгивает на неровностях: катимся...
Зарулив на стоянку, Леха выключил движки. Снаружи что-то брякнуло металлом о бетон: техники бросили под колеса стояночные колодки. Хурков молчал, задумчиво глядя через лобовое стекло на стоявшие впереди вертолеты. Мы тоже молчали: ждали, что он скажет...
Первым зашевелился Мышкин: отстегнул привязной ремень, снял с головы гарнитуру и, повесив ее на рукоятку штурвала, с кряхтением начал приподниматься. Леха, встав со своего сиденья, освободил ему дорогу. Вовочка ушел в салон, унося с собой аромат супа. В открытую дверь следом за ним вышел Мышкин. Мы с Лехой посмотрели друг на друга, и Леха, пожав плечами, тоже ушел: все ясно - послеполетного разбора не будет. И действительно, что тут разбирать: мы - на Диксоне...
Вовочка водрузил кастрюлю на столик и с железным звоном доставал из своей безразмерной сумки миски и ложки.
Сидя за столиком у борта, брат жены водителя наблюдал за его приготовлениями.
Мышкин оделся и, взяв свой портфель, начал протискиваться по узкому проходу между ящиками с пивом, направляясь к выходу.
- Михалыч, а суп? - нарушил общее молчание Леха.
- Спасибо, не хочу, - сказал Мышкин. Потом, надев на голову шапку, добавил, качнув головой: - Чикалов!
Шапку он надел задом наперед, и Леха сказал ему вслед:
- Шапку надел неправильно.
Мышкин перевернул шапку кокардой на лоб и вылез наружу.
- Ну, что? - потирая руки, проговорил Леха, глядя на закрытую крышкой кастрюлю. - Супчику?
- Надо подождать, - сказал Вовочка, вытаскивая из пакета буханку хлеба.
Леха поднял вверх палец, что должно было означать: "внимание", и, открыв свою сумку, извлек из нее литровую бутылку водки.
- Это же меняет дело! - из кабины вышел Ильин. Он улыбался. - Нали-вай! скомандовал он, засовывая полетные карты и логарифмическую линейку в портфель.
- Подождешь, - охладил его Леха и показал пальцем на открытую в кабину дверь за спиной Ильина. Там, на своем сиденье, все так же глядя на вертолеты, стоявшие за рулежкой, продолжал неподвижно сидеть командир.
- Остынет ведь, - сказал Ильин.
- Не успеет, - ответил Леха. - Дай закурить!
Ильин протянул ему пачку "Мальборо".
- Ну! - Леха выудил из пачки сигарету. - Разбогател?
- Не без этого, - Ильин тоже достал сигарету и убрал пачку в карман.
- Халтуру нашел?
- Нашел, - ответил Ильин, прикурив и давая прикурить Лехе.
- Какую, если не секрет?
- Не секрет: пить бросил...
Вовочка нарезал хлеб, аккуратно складывая ломтики один на другой.
Брат жены водителя вышел в проход и потянулся за своей курткой, лежавшей на верхних ящиках с пивом.
- Ку-уда? - остановил его Леха.
- Да надо выяснить, кто груз снимать будет.
- По рации с диспетчерами свяжемся, подожди.
И брат жены водителя остался стоять, ожидая дальнейших событий. Леха принялся рассказывать какой-то анекдот, но никто не смеялся.
Наконец из кабины вышел Хурков.
- Все понятно, - сказал он, засунув руки в карманы, - сами курят, и хоть бы кто-нибудь догадался командиру предложить...
Я достал из пиджака пачку, но меня опередил Леха, протянув ему свою сигарету. Вовочка, расстегнув молнию на сумке, вытащил из нее пачку дешевых "North Star".
- Да не бери ты это говно, - поморщился Ильин, когда увидел, что "завязавший" месяц назад Хурков потянулся к "North Star". - У меня "Мальборо".
Он раскрыл перед Хурковым пачку, и тот взял сигарету. Прикурив от зажигалки Ильина, он вдруг увидел бутылку водки, стоявшую за кастрюлей с супом.
- А я уже думал кого-нибудь посылать... Молодцы, - похвалил нас Хурков. Мышкин что - ушел?
- Их благородие, великий князь, суп есть отказались. Побрезговали.
- Его дело, - сказал Хурков, - нам больше достанется...
Леха, открыв бутылку, плеснул водку в приготовленные Вовочкой кружки.
- Ну что? - сказал он, подняв кружку и оглядев присутствующих. - С прилеталовом? - И первый чокнулся с командиром.
Суп оказался удивительно вкусным. То ли это нам показалось с голодухи, то ли у Вовочки был кулинарный талант. Во всяком случае, кастрюлю мы опустошили быстро. Естественно, не без помощи водки.
- Ну, Вовочка, выйдешь на пенсию - иди сразу в ресторан работать, - сказал Леха. - А откуда у тебя, кстати, сигареты? Ты чего - куришь втихаря? А ну, колись...
- Да я подумал, может, здесь нету...
- Продать, что ли, хотел?
- Ну... предложить...
- Сколько сигарет? - спросил брат жены водителя, которого, оказывается, звали Георгием Георгиевичем, или Жоржичем - как сразу начал величать его Леха.
- Да там... два блока...
- Сколько ты за них хочешь? - спросил Жоржич. - Могу помочь...
- Не знаю... - смутился Вовочка. - Сколько дадут...
Потом приехали два бортовых "Урала" с грузчиками и помыкавшей ими толстой теткой. Тетка оказалась завскладом и заказчиком пива и укропа.
Жоржич выделил нам в качестве премии за доставку груза ящик пива, обещая подкинуть деньжат после того, как у него примут товар и рассчитаются. Это было бы неплохо, но верилось в это с трудом.
У грузчиков горели глаза: сразу после того, как они вошли в самолет, послышался звук откупориваемых бутылок. Толстая начальница, заметив это, рявкнула на грузчиков, и они стали запихивать бутылки в унты. Техники, вошедшие в самолет перед грузчиками, прятали свою добычу под куртки, за поясные ремни и в рукава и, выйдя из самолета, присасывались к горлышкам, жмурясь от удовольствия и запрокидывая головы назад.
- А диспетчерам? - спросил Жоржича Леха. - Как договорились: они же нас ждали...
Жоржич, скрепя сердце, что было видно по его кислому выражению лица, отставил в сторону еще один ящик. Наверное, он понял, что довезти до склада все без потерь не получится.
Наконец самолет разгрузили, и Жоржич уехал, обещав вскорости быть в гостинице.
Улетать обратно мы должны были на следующий день, в десять часов по московскому времени и в четырнадцать местного, и можно было отлично выспаться, если бы нас не разбудил Мышкин. Он, как всегда, с самого ранья начал собираться в поход по местным магазинам: шелестел полиэтиленовыми пакетами, что-то куда-то перекладывал, вытаскивал и запихивал, и в тишине этот шелест звучал погромче будильника.
Я открыл глаза с желанием послать "старого черта" куда подальше и увидел поднявшуюся над подушкой голову Лехи.
- Ты чего?! - прохрипел Леха. Он смотрел на Мышкина, словно питон.
- Спите-спите, ребята, - шепотом сказал Мышкин, - я уже ухожу.
Однако шелестеть пакетами не перестал, и я поднялся с кровати: терпежу уже не было никакого, и лучше было уйти в туалет, чем слушать эту полиэтиленовую симфонию.
Мышкин, поняв, что его сейчас будут бить, быстренько исчез.
Моему примеру последовал и Вовочка, сев на кровати и спустив ноги на коврик. Остальные разбуженные остались в своих кроватях.
Раздался стук в дверь, и в номер вошел Жоржич - брат жены и спаситель неосмотрительного водителя.
- Здрасьте, - сказал он скромно, - не разбудил?
- Заходи, - громко ответил ему Леха, - и без тебя есть придурки... А мы тебя, кстати, еще вчера ждали...
- Меня Тамара Матвеевна в гости пригласила... Ну, эта - заказчица...
- Так ты у нас, оказывается, проказник? - сказал Леха, вылезая из-под одеяла. - Ему поручили такое, можно сказать, ответственное задание, а он - по бабам?!
Жоржич не стал на это ничего отвечать и подошел к кровати Хуркова.
- Юрий Иванович, - сказал он, - я вам тут принес, что обещал... Правда, немного...
Георгий Георгиевич вынул из сумки какие-то деньги и протянул их Хуркову.
- Спасибо вам, - сказал он. - Если бы не вы - пропало бы всё.
- Ну и как - хорошо получилось? Хватит с шефом рассчитаться? поинтересовался Леха.
- Должно хватить... - ответил Жоржич.
- Понял, что такое коммерсант? - Леха повернулся к Вовочке. - Раз - и миллионер. А ты - два блока... Надо было - две коробки!..
- Да, Юрий Иванович, - снова обратился Георгий Георгиевич к Хуркову, - она нам рыбы предложила. Я взял. Попутный, так сказать, груз.
- Какой рыбы? - удивился Хурков.
- Омуля. Диксонского омуля... Вернее, енисейского...
Мы знали: этот омуль гораздо вкуснее и больше байкальского.
- Много? - недовольно спросил Хурков, раздосадованный таким самоуправством.
- Не так чтобы... Килограммов восемьсот...
- Сколько?
- Я с Анатолием Михайловичем договорился. Он не возражает...
- Ну, коли не возражает... Он - проверяющий, ему и решать, - ответил Хурков.
Георгий Георгиевич подошел к сидевшему в прежней позе на кровати Вовочке и протянул ему несколько купюр.
- Устраивает? - спросил он Вовочку.
- Конечно, - ответил Вовочка. - Спасибо...
- Вот так, - сказал Леха. - А тут вкалываешь, вкалываешь - за копейки...
- Ну ладно, не буду вам мешать, - Георгий Георгиевич подошел к двери и, выйдя в коридор, тихо прикрыл ее за собой.
- В два по местному вылетаем! - крикнул ему вдогонку Леха. - Ждать не будем!
Когда дверь закрылась, Леха повернулся к продолжавшему лежать в прежней позе Хуркову.
- Ну, сколько он нам отвалил?
Хурков посчитал деньги.
- Две тонны на шесть человек.
- Почему это на шесть? - подал вдруг голос лежавший лицом к стенке Ильин. Он развернулся к нам и сел на кровати, поставив голые ступни на коврик.
- А чё, себя не считаешь? - спросил Леха. - Или наоборот - за двоих?
- Не понимаю: при чем здесь Вовочка? - спросил Ильин.
- Экипаж - шесть человек, - сказал Хурков, - включая проверяющего. Всем поровну. Разговор закончен.
- Ну закончен - так закончен, - лениво проговорил Ильин, - но я считаю: за один только суп - многовато будет...
Вовочка молча одевался. На шее у него появились красные пятна.
- Нашел что делить: две тысячи, - разозлился Леха. - Вовка, бери компьютер и дели на шесть человек, - добавил он.
Вовочка послушно достал калькулятор.
- Получается триста тридцать три и столько же в периоде...
- Вовочке - в периоде, - ухмыльнулся Ильин.
- Хватит, Игорь, - отозвался с кровати командир.
- Предлагаю выдать по триста, остальное оставить на "после прилета"... Кто за? - обратился ко всем Леха.
- Я - пас, - сказал Ильин. - Желательно всё и сразу...
- А ты вообще - наш должник. Так что это тебе - в периоде...
- Всё, заканчивайте! - сердито сказал Хурков. - У кого сдача будет?
- Найдем, - ответил ему Ильин и полез в карман за деньгами.
Поделив премию и выпив по кружке чая, мы с Вовочкой решили посетить местный магазин: я хотел посмотреть - нет ли здесь какого-нибудь недорогого подарка для жены, не исключая и бубен, тем более что денег у меня хватало разве что только на него.
Как я и предполагал - "бубенов" в продаже не оказалось: продавщица так и сказала: "Бубенов нет". Наверное, они уже закончились, раньше надо было прилетать. Зато были нарды и меховые носки - унтята, и я купил и то и другое. Унтята - жене в качестве подарка к Восьмому марта, вместо домашних тапочек, нарды - Леве, просто так. "В шахматы он играет сам с собой, - подумал я, - а в нарды надо играть вдвоем". Так что придется ему приглашать кого-нибудь в партнеры. Может даже, и меня...
Вовочка не купил ничего и собрался посетить еще один магазин: он искал что-то из инструментов и предложил сходить туда вместе с ним. Я отказался и вернулся в гостиницу. Мышкина мы так нигде и не встретили: наверное, он уже умчался на аэродром.
Леха лежал на кровати поверх одеяла, шевелил пальцами ног и читал детектив в пестрой обложке. Детектив назывался "Убью тебя завтра"... На одном носке была дырка.
- А вот интересно, - вдруг оторвался он от книжки и повернулся к лежавшему на соседней койке Ильину, - у писателей есть классность?
- В смысле? - посмотрел на него Ильин.
- Ну как... Как у нас, например: первый, второй, третий...
- Не знаю. Официально, наверное, нет. А неофициально, может, и есть...
- А как же им платят? Тоже ведь кому-то больше, кому-то меньше...
- Они по известности разделяются: известный, малоизвестный и совсем не известный...
- То есть, получается, тоже есть? Первый, второй, третий? Выходит, если первый, то можно написать по-третьему, а "бабки" получить как по- первому?
- Да нет, - вмешался Хурков, - у них от тиража все зависит: если написал ерунду, значит, и тираж маленький, - копейки и получит...
- Ну не скажи. - Леха перевернул книжку обратной стороной. - Вот эта книжка, к примеру, настоящее говно. А здесь пишут, что "мадама", которая ее написала, - суперписательница и выпустила уже почти два миллиона этих вот... Он пощелкал пальцем по обложке.
- Это не она выпустила. Это - издательство, - сказал командир.
- Значит, у нее - первый класс? - не унимался Леха. - Ты говоришь - от тиража... Это ж какие деньги?!
- Ну, если покупают... - сказал Хурков.
- Лопухи и покупают: нравится им, когда лапшу на уши вешают, - отозвался Ильин.
- Выходит, - привстал на кровати Леха, - у нас в стране уже точно есть два миллиона лопухов?
- И ты - один из них... - усмехнулся Ильин.
- Не, это - Вовочка: он мне дал почитать. Да ну ее в задницу! - Леха бросил книжку на тумбочку.
Постучав, в номер вошла дежурная. Остановившись на пороге, она улыбаясь спросила:
- Кто тут у вас, ребятки, Ху... Ху... К телефону...
- Хурков, - пробурчал командир и поднялся с кровати.
Дежурная стояла в дверях, широко улыбаясь, и ее взгляд излучал любовь ко всему человечеству.
Леха тяжело вздохнул, а я вспомнил, как однажды знакомый врач сказал мне: "Все имеет свои границы, кроме человеческого идиотизма. Он - беспределен..." Командир вышел в коридор, и дежурная, пропустив его вперед, тщательно закрыла за собой дверь.
- Интересно, кто звонит? - проговорил Леха.
- Князь Мышкин, кто же еще? - отозвался Ильин.
- Может, ученые приехали? - предположил Леха.
В номер вернулся Хурков, и следом за ним вошел Вовочка, держа в руках какую-то коробку.
- Собираемся, - сказал Хурков, - сейчас автобус подойдет.
Мышкин был уже в аэропорту и развивал там бурную деятельность: глаза его возбужденно блестели. Он уже оформил груз и пассажиров (вместо Вовочки - это была его задача), сбегал на "метео" и обратно и встретил нас, когда уже собирался подняться к диспетчерам.
- Молодцы! Быстро собрались, - похвалил он нас. - Так, Юраня, пойдем-ка на АДП.[I] Володя - с нами. Игорь!
- Да-да, - отозвался недовольный Ильин, - идем...
- Вадик с Лешей - марш на самолет! Леша, сейчас топливо подойдет. А ты, Вадик, встретишь груз и пассажиров: они уже под самолетом... Кстати, у нас рыбка будет попутным грузом, так что ... - Мышкин состроил загадочную физиономию: мол, кое-что и нам перепадет...
- А сколько груза? - спросил Леха.
- Тонна триста... - ответил Мышкин и повернулся к Хуркову.
Процессия во главе с Мышкиным загрохотала ботинками по деревянному полу, направляясь на АДП, а мы с Лехой пошли к самолету.
У самолета стояли два открытых грузовика. В одном из них были какие-то ящики, и на них сидели два человека, остальные четверо стояли у машины. Около другого грузовика, нагруженного ящиками с рыбой, стоял Георгий Георгиевич.
Когда мы подошли поближе, ученые (те самые, прилетевшие с Земли Франца-Иосифа) поздоровались, и один из них спросил:
- Вы нам люк не откроете? А то ящики в дверцу не пролезут.
- Откроем, - сказал я. - Подгоняйте, - и пошел в самолет открывать широкий грузовой люк.
Я поднялся в кабину, и в это время самолет качнулся от сильного удара, так что пришлось схватиться за спинку кресла для пассажиров.
Подскочив к открытой двери, я увидел, что край борта грузовика плотно прижался к фюзеляжу.
- Вот идиот! - это сзади ко мне подбежал Леха.
Я спустился на перрон и подошел к машине. Распахнул дверцу кабины, чтобы высказать этому, как сказал бы Шурик Федоров, барану все, что я о нем думаю, и напоролся на дебильный взгляд шофера: он был вдребезги пьян.
"Вот это номер, - тоскливо подумал я. - Не хватало теперь "зависнуть" здесь до Второго пришествия..."
- Отгоняй, - сказал я водителю, и тот, несколько раз щелкнув рукояткой передач, отъехал.
"Не ту скорость включил, - догадался я. - Надо было переднюю, а он на заднюю поставил..."
Леха осматривал вмятину. Вмятина была небольшая: вертикальная полоска сантиметров двадцать, впечатанная в фюзеляж краем борта грузовика. Это было плохо. Правда, обшивка осталась целой, и дыр в ней не было.
- А может, ничего? Улетим? - спросил я Леху, гладившего рукой вмятину и ее пологие края.
- Должны, - ответил Леха. - Что Мышкин скажет: он - проверяющий...
Ученые, шесть человек, виновато молчали, стоя в стороне, сидевшие в кузове соскочили на землю.
- Ну что же вы? - сказал я, обращаясь к высокому бородатому человеку в очках: он был ближе всех ко мне.
- What? - переспросил тот вместо ответа.
"Хорошенькое дело, - подумал я, - иностранцы..."
- Здорово помяли? - откликнулся другой.
- Да не то слово, - сказал я, отметив среди них троих явно наших. - Что же вы не смотрели?..
- Да вот... думали...
- Думали они, - подошел Леха, - смотреть надо, а не думать!
- Ну, извините... виноваты, - проговорил второй из "наших". Язык у него явно заплетался. Все было ясно: ученые-пассажиры были тоже изрядно подшофе. Накирялись от радости перед возвращением. Это, конечно, была уважительная причина - окончание командировки, но ведь и расслабляться, пока еще не взлетели, было рано: мало ли что... Вот и пожалуйста...
- Ладно, грузитесь, - разрешил Леха. - Там вроде ничего страшного... Но ремонта будет много.
- Шеф, все поняли, о'кей! - радостно крикнул тот, который извинялся. - За нами не заржавеет! Джим! - крикнул он высокому смуглому парню, показав рукой на грузовик. - Ворк!!
Джим, словно пес, услышав команду, сорвался с места и одним махом запрыгнул в кузов.
От двухэтажного деревянного домика аэропорта цепочкой шли четыре фигуры с сумками, направляясь в нашу сторону. Впереди всех шел Мышкин. Последним Вовочка. По поводу вмятины Мышкин сказал, что до базы долететь можно: ответственность он берет на себя. Ну и слава Богу: не надо ждать решения какого-нибудь местного технического начальства и куковать здесь еще два дня, до понедельника, пока те появятся на работе.
Вовочке опять не дали порулить: Мышкин и Хурков только поменялись местами - Мышкин сел в кресло командира, Хурков - на место второго пилота, и Вовочка снова остался стоять за спиной сидевшего между ними Лехи, держась за спинки их кресел.
После взлета, когда мы развернулись носом на Амдерму и начали медленно набирать высоту, Вовочка пролез в кабину к Ильину и, вернувшись оттуда с книжкой в руке, вышел в салон.
Я встал со своего сиденья и выглянул из кабины: четверо ученых сидели у столика, втиснувшись в кресла в своих объемных полярных куртках, еще один сидел рядом на ящике с аппаратурой. Вовочка, Жоржич и Джим - тоже на экспедиционных ящиках по правому борту и ближе к хвосту. Напротив них, закрывая иллюминаторы, громоздились ящики с рыбой. Салон был похож на кладовую рыбного магазина.
Расположившиеся за столиком молча смотрели в иллюминаторы. Остальные перед собой.
Я вышел в салон, включил тумблер кипятильника и вернулся обратно: все в порядке - идем домой...
Оказалось, что ученые не всё выпили на Диксоне: кое-что они прихватили с собой в самолет. Когда я снова вышел в салон, чтобы выпить кружку чая, вокруг столика уже разгоралась жаркая дискуссия на английском языке, а на столике стояла наполовину пустая литровая бутылка водки.
Пассажиры уже сняли свои куртки и, разгоряченные водкой и нагревшимся воздухом, громко обсуждали что-то, причем говорили одновременно.
Вокруг бутылки стояли открытые консервные банки, содержимое их выглядело весьма аппетитно.
Когда я вышел, все громко смеялись, видимо вспоминая какой-нибудь забавный случай, произошедший во время экспедиции.
- О, командир! - окликнул меня тот из них, который командовал погрузкой, наверное, их начальник. Он стоял в проходе, держа в руке явно иностранного производства походную алюминиевую кружку. - Усугубишь стошечку? - спросил он.
- Нет, спасибо, за рулем... - отказался я.
- За рулем не пьем! - браво заявил другой из "наших". Его зрачки разбегались в разные стороны, и было непонятно, куда он смотрит. Вот это, подумал я, размагнитился. Наверное, он рассмотрел мой начавший желтеть фингал, потому что вдруг замолчал.
"Любуется, - усмехнулся я. - А ты как думал? И мы тоже кое-что умеем..."
Я отнес Ильину горячего чаю, и он подмигнул мне, подняв вверх большой палец: ветер был попутный, и мы со свистом мчались домой.
- Ну как оно ничего, командир? - снова обратился ко мне "начальник", когда я наливал кипяток в свою кружку.
- Вери гуд, - ответил я в тон ему. Наполнив кружку, я посмотрел в хвост: Вовочка дремал, сидя на ящике и свесив голову на грудь. Поза его была неудобной, но Вовочке было все равно: он мог спать в любой позе, кроме как лбом на штурвале (однажды он так задремал и ему чуть не открутило голову). Рядом с ним читал книжку Георгий Георгиевич. Его лицо было серьезным. "Убью тебя завтра" - догадался я. За ним, сразу на двух ящиках разной высоты, с обитыми рейками крышками, лежал Джим. Вот кому действительно было неудобно. "Как это человек может спать в таком положении?", - удивился я и подошел поближе. Джим лежал с закрытыми глазами, сложив руки на груди. Куртку он так и не снял, хотя в салоне было уже тепло. Рядом с ним лежал учебник русского языка, написанный на английском. Мне стало интересно, и я взял его, чтобы полистать. Джим открыл глаза и молча посмотрел на меня.
- Мэй ай? - спросил я его, показывая на учебник.
Он молча кивнул и снова закрыл глаза. Книжка была интересная, но я в ней ничего не понял. Полистав ее и обнаружив несколько знакомых еще с детства фраз, напечатанных жирным шрифтом с наклонно бьющими по буквам черточками ударений: "Мама мыла раму", "В лесу родилась елочка", "Дед Мороз - красный нос", я закрыл учебник и тронул Джима за плечо. Джим снова посмотрел на меня.
- Мейби ю вона дринк ти? - спросил я его.
- No, - он улыбнулся и отрицательно покачал головой.
"И чего пристал к человеку? - спросил я сам себя. - Человек спать хочет".
- Гуд бук, - похвалил я книгу, вместо того чтобы извиниться.
- Yes, - кивнул он головой.
В его глазах, как мне показалось, появился какой-то интерес, и я, испугавшись, что он вдруг о чем-нибудь меня спросит, а мой словарный запас я уже исчерпал, поспешил ретироваться.
В корму, по направлению к туалету и навстречу мне направлялся начальник экспедиции, держа во рту незажженную сигарету.
- Зажигалка есть? - спросил он. Я достал зажигалку и дал ему прикурить. Он прикурил и показал сигаретой на Джима.
- Этот "бой" может спать на булыжниках и даже вниз головой, - сказал он.
- Что же вы его не приглашаете? - спросил я, глядя на уставленный банками столик.
- Кого? - удивился начальник. - Джима?!
Услышав свое имя, тот открыл глаза и, увидев подошедшего начальника, резко приподнялся. Начальник вяло махнул рукой, и Джим снова лег, приняв прежнюю неудобную позу.
- Он не будет, - сказал начальник.
- Почему?
- Это же волонтер... Студент...
Видя, что я не понимаю, он уточнил:
- Ну, грузчик, понял?
- Понял, - ответил я.
В Питере нас встречал Шурик Федоров. В отдалении стояли два микроавтобуса и грузовой фургон. Фигура Шурика маячила на краю стоянки: засунув руки в карманы, он ждал, когда остановятся винты и я смогу открыть дверь. За моей спиной, терпеливо дожидаясь, когда его выпустят, застыл Георгий Георгиевич. Наконец винты остановились. Я открыл дверь, пропуская его вперед, и он, перед тем как спуститься по стремянке, повернулся ко мне и сказал:
- Возьмите себе ящик рыбы. На экипаж.
- Спасибо, - ответил я.
Георгий Георгиевич спустился на перрон, и в самолет поднялся Шурик.
- Омулек? - весело спросил он.
Его оттеснили в сторону ученые-пассажиры с заспанными и мятыми лицами: прикончив водку, они закончили дискуссию и тихо проспали до самой посадки.
- Как слетали? - спросил Шурик.
- Нормально.
- Вижу, - Шурик подмигнул мне и прошел в кабину.
- Джим! - крикнул опухший начальник.
Джим уже стоял под самолетом и был готов действовать. Когда его окликнули, он бросился к автобусам, и один из них, грузовой, стал медленно пятиться задом к самолету.
- Помогите ему подогнать, - сказал начальник своим русским коллегам. Двое американцев уже стояли рядом с пассажирским микроавтобусом, разговаривая с водителем и еще с кем-то - высоким джентльменом в сером пальто.
В салон из кабины вышли Мышкин и Ильин.
- А я в эскадре был и решил вас дождаться, - говорил Шурик, поглядывая на грузовой фургон. Рядом с фургоном стоял Георгий Георгиевич, наблюдая, как ученые перетаскивают свои ящики из самолета в микроавтобус. Наверное, он ждал, когда тот отъедет, чтобы перегрузить рыбу в свой фургон. Недалеко от него курили трое грузчиков с нашего склада.
Ученые носили ящики вдвоем. У Джима напарника не было (начальник подошел к американцам и включился в их беседу), и он таскал их в одиночку. Но большие ящики перетаскивали уже втроем: Джим - с одной стороны, двое ученых - с другой.
К Георгию Георгиевичу подошли вышедшие из самолета Мышкин и Ильин и, коротко о чем-то поговорив, пошли к зданию аэровокзала.
- А этим что - омуль не нужен? - спросил я, кивнув вслед уходящим Мышкину и Ильину.
- Не захотели... - пожал плечами Хурков. - Пусть тогда Шурик рыбки возьмет.
- Да у них и так этого омуля будет столько, сколько захотят! И кроме омуля... Уж я-то знаю. - Шурик загадочно усмехнулся.
- Что ты знаешь? - спросил Хурков.
- Как - что? А вы не в курсе? - притворно удивился Шурик. - Это же кореша ильинские к рейсу примазались! Ильин крутит - будь здоров...
Мы оторопело молчали.
- Вот как надо дела делать, - сказал Леха, сидевший на месте Мышкина, - а нам этот... Жоржич такие песни пел...
- А Вовочка где? - спросил Хурков.
- Я здесь, - сказал, входя в кабину, Вовочка. - Я рыбы ящик отложил для нас.
- То-то Мышкин так не хотел в Амдерме садиться, - продолжал возмущаться Леха. - "Пошли на Диксон, пошли на Диксон..."
- Ладно, ребята, - поднялся Хурков, - кажется, разгрузились...
Все молчали, и в самолете было тихо, а я подумал, что, наверное, невозможно разбогатеть, если не облапошишь хотя бы одного человека.
Водитель фургона закрывал заднюю дверь. Георгия Георгиевича нигде видно не было; он, наверное, уже сидел в кабине: дело было сделано. По перрону, направляясь к складу, шли трое грузчиков: сегодня им повезло, потому что они были трезвыми.
- Юра, а ты знал? - спросил вдруг Леха.
- Что?
- Ну, чье это было пиво с укропом?
- Нет, конечно.
- Интересно, а Мышкин?
- Мышкин - лучший друг Ильина, - сказал Шурик, - из его конторы не вылазит, шени дэдас...
В разливуху мы не пошли: не было настроения. Шурик подвез нас с Хурковым до метро, а Леха и Вовочка поехали с ним дальше: им было по пути.
Снова я ехал в метро с продуктовой сумкой, теперь из нее торчали рыбьи хвосты. Рейс закончился.
На другой день у меня был выходной, и жена составила целый список заданий: заплатить за квартиру; взять на телефонном узле чистые бланки квитанций; отдать в ремонт ее весенние сапоги со стоптанными каблуками и купить дочке в Доме книги сборник сочинений по литературе для поступающих в вузы.
Заплатив за квартиру, я поехал на телефонный узел, но он открывался в час дня, и я решил сначала съездить в Дом книги, а уже потом сделать все остальное, тем более что знакомый обувной мастер сегодня работал в вечер. Нарды я захватил с собой: после всех дел я собирался зайти к Леве, но когда вышел из метро на Невском, то решил сделать наоборот: сначала зайти к Леве, а уж потом - все остальное. Во-первых, думал я, Лева все-таки учитель и может посоветовать, какую именно книжку мне искать, а во-вторых, думал я, Лева может уже оказаться в это время дома...
Мне повезло: у Левы сегодня было всего два урока и он проверял тетрадки с контрольными работами.
- Лева, - сказал я, - а я тебе нарды принес.
Нарды Леву заинтересовали, он сразу же вынул из коробки инструкцию и стал читать.
- "Нарды, - прочитал он вслух заголовок и продолжил: - Нарды - старинная восточная игра, история которой теряется в глубокой древности. В нарды играют двое. Несмотря на то, что зары (кубики) вносят в игру элемент случайности, остаются широкие возможности для выработки разумной стратегии и тактики..."
Закончив читать инструкцию, Лева закрыл коробку и сдвинул ее на край стола.
- Без бутылки не разберешься, - сказал я.
- Я, Вадик, наверное, уеду, - вдруг сказал он.
Меня он, кажется, не слышал.
- Куда? - глупо спросил я, потому что понимал, куда он собрался уезжать. Лева молча курил, глядя в окно, и я уточнил: - К Ирине?..
Он кивнул, а я подумал: "Ну и правильно. Чего тут сидеть - без семьи, в школе гроши платят..." Мой хороший приятель, бывший второй пилот, уже третий год жил в Америке, в маленьком городке под Денвером (штат Колорадо), работал на автозаправочной станции и ни на что не жаловался, раз в неделю обзванивал всех своих питерских друзей, его зарплата это позволяла. Возвращаться домой он не собирался.
Лева курил, продолжая смотреть в окно, и я подумал, что ему сейчас, наверное, не до меня.
- Ну, я пошел? - сказал я, поднимаясь с дивана. - Позвонишь, когда соберешься?..
- Конечно, позвоню.
- Ирине привет, - сказал я на всякий случай: а вдруг, когда он позвонит, я буду в командировке. Хотя, конечно, вряд ли.
Уже на лестничной площадке я вспомнил, что забыл спросить у Левы про книжку. Ничего, решил я, спрошу у продавщиц.
Я вышел из парадной и сощурился: солнце било прямо в глаза.
Опустив голову, чтобы не так слепило, я полез в карман за сигаретами и увидел все ту же дворницкую лопату, лежавшую у стены.
"Здоруво!" - сказал я ей, как старой знакомой.
От небольшого газона пахло согревающейся землей, а на просохшем асфальте ярко блестели стекляшки от разбитой бутылки - весна в этом году оказалась ранней.
Дел оставалось еще много: листок с их перечнем лежал в моем кармане вместе с сигаретами.
-Ну что ж, продолжим движение?- сказал я сам себе и, прикурив, пошел в сторону Невского, по направлению к Дому книги.
[I] АДП - административный командный пункт.