Страница:
3
Дрова в камине пылали жарким огнем. Оттару стало душно. Он распахнул дверь и остановился на верхней ступеньке лестницы. Старый Грам выглядывал из-за плеча ярла. Рядом они казались героем и гномом из саг, которые рассказывают скальды.
Был легкий, приятный мороз. Серое небо опускалось к вершинам сосен над усадьбой Оттара. Еще недавно тихий угол кипел работой. Сотни ног растоптали и смешали с талой грязной землей чистый слой первого снега. Трудились все викинги и не хуже траллсов. Сначала следует разгрузить баржи и драккары, перенести товары в кладовые, а потом отдыхать. Перед викингами открывались месяцы беззаботной, бездумной зимовки в Скирингссале, полном развлечений.
Вместе со старыми, своими викингами Нидароса, работали новые викинги, покинувшие Грольфа. Тоже свои. Слухи о схватке нидаросского и хиллдурского ярлов уже бегут по Скирингссалу, ползут по фиордам. Придут новые викинги и будут просить места на румах великодушного, щедрого, богатого ярла Оттара. Пора спешить с заказами новых драккаров…
Сколько заказать и каких? Но есть ли время?
Гальфдан Старый, дед Гальфдана Черного, выгнал Гундера с юга. Для себя и для своего рода Гундер сумел свить гнездо в далеком Гологаланде. Гундер сумел забиться на север дальше всех свободных ярлов, и он расширил землю племени фиордов. Но навсегда ли потомки Гундера обеспечены и достаточно ли далеко отступил Гундер? Гальфдан старше Оттара на десять или одиннадцать лет. В жизненных успехах он смог продвинуться дальше Оттара. Черный – друг бондэров? Ложь, Оттар не мог поверить этому. Черный Гальфдан хитер, а бондэры легковерны, хотя и упорны. Гальфдан льстит им, чтобы подняться на их плечах. Его дед выжил Гундера с помощью бондэров. Внук идет по стопам деда.
Рекин мечтал о прочном союзе всех свободных ярлов и передал сыну врожденное презрение к бондэрам. Бондэры, по крови потомки Вотана, трудились, как траллсы, и они, по словам Рекина, сами избрали свою долю. Кто мешает им стать викингами, и разве мало викингов родилось под крышами бондэров? Пока сын Вотана – бондэр, он не лучше траллса, учил Рекин.
Это верно. Но мечты Рекина о союзе ярлов были праздны. Для деятельности и прочности союза нужна власть одного, на что свободные ярлы никогда добровольно не согласятся.
Сыну Рекина мыслилось иное. Он хотел перетянуть к себе побольше викингов, ослабить и перебить по одному свободных ярлов, как Грольфа, который больше не поднимет голову. В мире были Александр, великий король греков, Этцель, великий король гуннов, Шарлемань, великий король франков. Когда у Оттара будет достаточно силы, он сделается королем викингов, но не бондэров, каким хочет быть Гальфдан. Бондэры будут усмирены. Часть их превратится в викингов, а другие будут или истреблены, или станут траллсами.
Оттар видел фиорды, полные послушными его воле драккарами, и обширные земли, обрабатываемые траллсами и бондэрами в ошейниках рабов. Какие набеги, походы и завоевания! Поглощена богатая Гардарика. Греки покорены и платят дань. За Валандом лежит Рим, страна роскоши, достойная добыча. Нидаросский ярл видел весь мир у ног страны фиордов и себя – его повелителем.
Но Черный Гальфдан будет королем. Будет… Оттар знал силу бондэров и обреченную раздробленность свободных ярлов. Его мысли – лишь мечты. Чтобы передавить свободных ярлов и сделаться королем викингов, нужно иметь в своем распоряжении десять лет и воспользоваться ими без помехи. Черный Гальфдан передушит свободных ярлов в свою пользу. Оттару следовало родиться на десять лет раньше…
Ему не удастся сделаться владыкой фиордов, королем Вестфольда?! Пусть… Недоступное не существовало для практичного воображения Оттара, невозможное не стоило даже сожаления. Нидаросский ярл был убежден, что всегда останется самим собой и сумеет сохранить свободу. Так, как он понимал это слово…
Был легкий, приятный мороз. Серое небо опускалось к вершинам сосен над усадьбой Оттара. Еще недавно тихий угол кипел работой. Сотни ног растоптали и смешали с талой грязной землей чистый слой первого снега. Трудились все викинги и не хуже траллсов. Сначала следует разгрузить баржи и драккары, перенести товары в кладовые, а потом отдыхать. Перед викингами открывались месяцы беззаботной, бездумной зимовки в Скирингссале, полном развлечений.
Вместе со старыми, своими викингами Нидароса, работали новые викинги, покинувшие Грольфа. Тоже свои. Слухи о схватке нидаросского и хиллдурского ярлов уже бегут по Скирингссалу, ползут по фиордам. Придут новые викинги и будут просить места на румах великодушного, щедрого, богатого ярла Оттара. Пора спешить с заказами новых драккаров…
Сколько заказать и каких? Но есть ли время?
Гальфдан Старый, дед Гальфдана Черного, выгнал Гундера с юга. Для себя и для своего рода Гундер сумел свить гнездо в далеком Гологаланде. Гундер сумел забиться на север дальше всех свободных ярлов, и он расширил землю племени фиордов. Но навсегда ли потомки Гундера обеспечены и достаточно ли далеко отступил Гундер? Гальфдан старше Оттара на десять или одиннадцать лет. В жизненных успехах он смог продвинуться дальше Оттара. Черный – друг бондэров? Ложь, Оттар не мог поверить этому. Черный Гальфдан хитер, а бондэры легковерны, хотя и упорны. Гальфдан льстит им, чтобы подняться на их плечах. Его дед выжил Гундера с помощью бондэров. Внук идет по стопам деда.
Рекин мечтал о прочном союзе всех свободных ярлов и передал сыну врожденное презрение к бондэрам. Бондэры, по крови потомки Вотана, трудились, как траллсы, и они, по словам Рекина, сами избрали свою долю. Кто мешает им стать викингами, и разве мало викингов родилось под крышами бондэров? Пока сын Вотана – бондэр, он не лучше траллса, учил Рекин.
Это верно. Но мечты Рекина о союзе ярлов были праздны. Для деятельности и прочности союза нужна власть одного, на что свободные ярлы никогда добровольно не согласятся.
Сыну Рекина мыслилось иное. Он хотел перетянуть к себе побольше викингов, ослабить и перебить по одному свободных ярлов, как Грольфа, который больше не поднимет голову. В мире были Александр, великий король греков, Этцель, великий король гуннов, Шарлемань, великий король франков. Когда у Оттара будет достаточно силы, он сделается королем викингов, но не бондэров, каким хочет быть Гальфдан. Бондэры будут усмирены. Часть их превратится в викингов, а другие будут или истреблены, или станут траллсами.
Оттар видел фиорды, полные послушными его воле драккарами, и обширные земли, обрабатываемые траллсами и бондэрами в ошейниках рабов. Какие набеги, походы и завоевания! Поглощена богатая Гардарика. Греки покорены и платят дань. За Валандом лежит Рим, страна роскоши, достойная добыча. Нидаросский ярл видел весь мир у ног страны фиордов и себя – его повелителем.
Но Черный Гальфдан будет королем. Будет… Оттар знал силу бондэров и обреченную раздробленность свободных ярлов. Его мысли – лишь мечты. Чтобы передавить свободных ярлов и сделаться королем викингов, нужно иметь в своем распоряжении десять лет и воспользоваться ими без помехи. Черный Гальфдан передушит свободных ярлов в свою пользу. Оттару следовало родиться на десять лет раньше…
Ему не удастся сделаться владыкой фиордов, королем Вестфольда?! Пусть… Недоступное не существовало для практичного воображения Оттара, невозможное не стоило даже сожаления. Нидаросский ярл был убежден, что всегда останется самим собой и сумеет сохранить свободу. Так, как он понимал это слово…
Глава четвертая
1
На всенародный тинг собрались в Сигтуну, расположенную на берегах великого Маэларского озера в глубине земли фиордов. Зима связала озера, реки и ручьи, скрепила болота и везде открыла пути. Всенародные тинги назначаются зимой. Шли пешком, толкая санки с высоким сиденьем, укрепленным на прочных, выгнутых лыжах. Такие санки легко катить по проложенному следу, поместив на сиденье человека или груз, равный его весу. Бондэр становился на задние концы лыж и скользил, отталкиваясь то одной, то другой ногой, а с уклонов слетал птицей.
Ехали на парных вереницах собак, запряженных в низкие сани. Ехали на оленях, как лапоны. Ехали на косматых лошадях, низкорослых, большеголовых, но резвых и не знающих устали.
Как нити паутины стягиваются к центральному кольцу, где сидит хозяин-паук, так все дороги, дорожки, тропы и тропочки вели в Сигтуну. Можно было не опасаться сворачивать на свежий след, который уходил в лес, если он начинался в нужном направлении. Это прошел кто-то, кто хорошо знал местность и сокращал свой путь к общей цели.
Бондэры, бондэры и бондэры… Лишь изредка встречался свободный ярл со свитой.
Оттар оставил Гильдис в Скирингссале и отправился на тинг в сопровождении нескольких спутников. Почти никто не захотел поехать с ярлом.
Викинги спускали в кутежах, распутстве и чудовищном обжорстве свои доли добычи. Ярл мог приказать, его бы послушались, и он мог явиться на тинг, окруженный великолепной свитой. Но к чему? Даже для него тинг был чуждым делом, он сознавал это. Ему не были нужны законы и решения, законы были чужды и стеснительны. А викинги, не рассуждая, следовали своему инстинкту.
И что им делать в Сигтуне? Встречаться с друзьями и обсуждать общие дела, как бондэры? Друзья сидели здесь, в веселых домах Скирингссала и в гордах, в усадьбах ярлов. Сойтись с врагом и разрешить старую ссору? Убийство в Сигтуне и во время тинга грозило еще более верной казнью, чем в Скирингссале. Быть может, обсудить законы, полезные для земли фиордов? Какие законы? Сухой земли? Викинг рожден на море, живет на море и умрет на соленой воде! Он знает лишь право собственного своеволия. Нельзя воевать и брать добычу в одиночку, поэтому викинг умеет подчиняться ярлу. Но любой закон любой страны – враг.
Нидаросский ярл не собирался внушать своим викингам другие взгляды: как дерево используют в соответствии с его прочностью и размерами, так и человеком пользуются таким, каков он есть. Для Оттара это было несомненной истиной. Действительно, к чему пытаться ловить китов тресковыми сетями, бить навагу китовыми гарпунами или выращивать желуди на сосне!
Для приличия Оттар нуждался в небольшой свите, и только. Он не чувствовал себя ни послом, ни наблюдателем. Немного любознательности, несколько наблюдений. Он ехал как разведчик, как лазутчик.
В высокой выхухолевой шапке с бобровой тульей, в длинном плаще черного сукна, широко отороченном горностаем, нидаросский ярл сидел в санях рядом с Грамом. Мажордом захотел побывать в Сигтуне, чтобы поразнюхать новости.
Плащ ярла был подбит голубым песцовым мехом и стянут тяжелыми серебряными застежками. Под плащом был красный суконный кафтан с золотыми грудными и нарукавными украшениями. На цепочке висел кривой арабский нож с рукояткой белой кости, – игрушка, а не оружие для сильной руки ярла. На тинг запрещалось являться вооруженным. На шее ярла висело тяжелое ожерелье с цветными сверкающими камнями, выбранное для него Гильдис в тайнике Нидаросского горда.
Гильдис… Оттар вспомнил о женщинах, которыми торговали арабские и греческие купцы. Взять совсем или на время?..
Предупреждая пешеходов, загородивших дорогу, Грам пронзительно закричал. Хитрый гном. Он не забыл в первый же день сказать и о женщинах. Нет. Еще нет. И, конечно, не дома. И, вероятно, позже, когда Гильдис родит сына.
Давая дорогу, бондэры расступились и сошли в снег. Они стояли около своих высоких санок, ожидая, чтобы проехал свободный ярл. Могучие фигуры, суровые лица. Одно напомнило Оттару Рекина. «Почему бы и нет? Все дети Вотана – братья», – думал нидаросский ярл. Бондэры, отдающиеся труду траллсов, заслуживали презрения. Однако же они оставались носителями чистой, благородной крови, и для Оттара были бесконечно выше ничтожных смешанных рас, населявших низкие земли…
Лошади шли в гору шагом, и Ярл развлекался, рассматривая бондэров. Этот похож на Свавильда. Вот Эстольд. И кабан Грольф. Женщины были почти так же рослы, как мужчины. Под капюшоном мелькнуло лицо, вновь, но по-иному напомнившее о Гильдис.
«Какие викинги получились бы из них! Вне зависимости от своей воли, они несут в себе неизменное зерно рода и передают его по наследству. Они могли бы по праву владеть всем миром. Какие викинги!» – мечтал Оттар.
Приветствуя братьев одной крови, нидаросский ярл высоко поднял правую руку.
И нет времени, чтобы привлечь к себе одних, подчинить других и убить третьих. Бондэры думают о своем куске земли, о своем ремесле. Они говорят – наша родина. Глупое слово…
– Скорее! – приказал Оттар, и сани рванулись.
Оттар догнал хаслумского ярла Фрея и пригласил его к себе. Грам пересел в сани Фрея.
Свободный ярл Фрей, владетель Хаслум-фиорда, провел все лето в набегах на побережья франков и Валланда. Созданная великим вождем франков, королем Шарлеманем-Карлом, империя, рассказывал Фрей, совсем развалилась. Его сыновья и внуки дерутся между собой за наследство или поют заклинания, тщетно колдуют с кудесниками, которые выстригают себе на темени плешины и носят женские платья.
На всех морских берегах. Дальше датского, можно делать что угодно. Можно плыть на юг, пока не надоест, входить в любую реку, брать добычу и траллсов. Датский ярл Рагнар собирается весной в большой поход. Он опытный и смелый конунг, с ним ждет удача. Нидаросский ярл будет для всех желанным товарищем, добычи хватит, в этом нет никаких сомнений.
Оттар выразил согласие. Да, он постарается прибыть на сборный пункт, если его не задержат противные ветра. Гологаланд далеко. Если же он опоздает, он догонит товарищей в море… Фрей зычно захохотал:
– О чем ты думаешь? Какие ветры? Все знают, что все твои драккары зимуют в Скирингссале, а в Нидаросе пусто!
Оттар поправился. Он хотел сказать – если не задержится постройка его нового драккара…
Хаслумский ярл взглянул на товарища с невольным уважением. Оттару еще нет тридцати лет и – пятый драккар! Фрею исполнилось тридцать пять лет, он владеет тремя драккарами, и ему хватает. Он не позавидовал Оттару, он был вполне доволен своей судьбой и удачей.
– Зачем Фрей едет на тинг?
– Просто для развлечения. Уж, конечно, не вмешиваться. Я не прочь поглядеть на собрание бондэров и навестить храм Отца Вотана.
– Говорят, Черный Гальфдан будет избран королем.
Фрей опять захохотал:
– Какое нам дело? Если бы такое ярмо навалили на тебя или на меня, стоило бы подумать, что с ним делать или как избавиться. Я не знаю, что я делал бы королем. Но этого не случится, клянусь Утгардом и Локи. Волей Вотана – мы свободные ярлы. Нет ничего лучшего.
«И все они таковы, – думал Оттар. – Свободные ярлы? Как дети, которые знают день лишь до вечера». Оттар напомнил хаслумскому ярлу о требованиях бондэров отменить страндхуг, запретить ярлам давать убежище изгнанникам. Оттар говорил об обещаниях Гальфдана ограничить свободу ярдов. Фрей слушал с трудом, морща лоб и теряя нить. Он махнул рукой:
– Вздор. Как всегда было, так и останется. Ты говоришь – страндхуг. Бондэры ворчали еще при наших дедах. А мы с тобой выжимали страндхуг и будем выжимать. – И Фрей принялся с увлечением и с бесконечными подробностями рассказывать нидаросскому ярлу о пленницах, которых он наловил в Завалландской стране. Так хаслумский ярл называл берег, куда он смело добрался после трудного, более чем месячного плавания вдоль западного берега Валланда. Фрей любил плыть куда глаза глядят.
Оттар знал хаслумского ярла как бесстрашного и умелого воина. Подобно Оттару, Фрей начал плавать маленьким мальчиком. Этот ярл, который не умеет думать, но отлично сражается, был бы хорошим оружием в руке Оттара… Если бы…
А быть может, ненавистный Черный Гальфдан все же не будет избран?
…Тинг открылся на льду Маэларского озера. Громадные толпы людей густо окружили остров, где разместились старейшие.
Король умер весной. Кому быть королем? Все лето, всю осень и первую половину зимы жители озеру рек, гор и долин и морских берегов судили – кому быть? Об этом говорили, встречаясь на дорогах, навещая соседей на рынках, на общинных тингах.
Свободные ярлы сидели в своих фиордах и носились в открытых морях за добычей. Свободные ярлы смотрели из земли фиордов в другие земли и им не было дела до короля, до земли, которая видела их рождение. А бондэрам был нужен король, который понимал бы их желания. Бондэры нуждались в мире, а ярлы со своими викингами – в войне. Ярлы, отправляясь за добычей выжимали из бондэров страндхуг. Бондэры не знали и не хотели знать, откуда взялось это чудовищное, несправедливое право ярлов.
Ярлы привозили из набегов траллсов, возделывали их руками свои поля; ярлы заставляли траллсов изготовлять всевозможные товары и, торгуя, сбивали цены на хлеб и на вещи. Бондэры не могли соперничать с ярлами на рынке, так как труд траллса, которого выжимают как болотный мох и спешат уничтожить и заменить новым, когда он уже не может работать, но еще хочет есть, – труд траллса дешевле труда свободного человека. Бондэры знали, чего они хотят. Старейшие знали желания и выбор бондэров, и бондэры были уверены в старейших.
Горд ярла Гальфдана Черного лежал среди земель бондэров, и ярл был добрым соседом. На его полях и в его мастерских работали отпущенники и вольные рабочие, среди которых траллсы были не слишком заметны. Часть своих обширных владений Гальфдан сдавал бондэрам в вечную, от отца к сыну, аренду. Бондэры-арендаторы платили Черному скромную дань, и это было справедливо, так как они получили от ярла-владетеля очищенную от леса, пригодную для пашни землю.
Никакой викинг не осмеливался выжимать страндхуг вблизи владений Черного Гальфдана. Строгий ярл поклялся, что он будет преследовать воспользовавшегося жестоким и несправедливым законом страндхуга до края моря и еще дальше, до черной ямы Утгарда.
Свободные ярлы знали способность Гальфдана сдержать клятву и остерегались раздражить Черного.
Оттар и другие приехавшие на тинг ярлы собрались маленькой кучкой в стороне от тесной толпы. До них не доходило ни слова из того, что говорили старейшие, но, по обычаю тингов, стоявшие впереди передавали по цепям суть произносимых речей: Черный Гальфдан, Гальфдан, страндхуг, народ, Гальфдан, интересы народа, страндхуг, грабеж, повиновение закону, Гальфдан и опять Гальфдан…
Да… Чем дальше от берега, тем больше изменяются люди. Семьи прибрежных бондэров, привыкнувшие к морю, давали викингам не только страндхуг, но и свежее пополнение, новых воинов. Дети Вотана, осевшие уже в четверти дня от моря, думали о всех вещах, кроме жизни на драккарах и славной добычи.
Оттар обошел толпу, – для этого потребовалось немало времени, – и проник в священную рощу, где находился храм Отца Вотана. Снег под вечными дубами был вытоптан, как на улицах. Всюду виднелись следы ночевок: в ожидании тинга неприхотливые люди проводили здесь одну, две или три ночи на снегу, закутавшись в шкуры зверей.
Что-то белело высоко среди голых черных ветвей. На могучем суку дуба висело обнаженное тело человека. Оттар подошел ближе и с любопытством взглянул на скорченный труп. Мертвое лицо сохранило выражение ужаса. Глазницы были пусты, – дело воронов.
Эта жертва Великим Богам висела с краю. Ближе к храму трупы были подвешены целыми гроздьями. Не только человеческие, также и лошади, козы, олени, кабаны. Боги принимали всех, в ком текла теплая алая кровь. Заметив угол громадной стены, сложенной из дубовых стволов чудовищной толщины, нидаросский ярл остановился.
Жрецы Вотана жалуются: дети Вотана охладели к культу Богов. Некогда для жертв не хватало ветвей на деревьях священной рощи, а в храме – места для приношений.
Оттар вспомнил историю короля, спрятавшего бесчестно похищенное золото под шкурами козлов, запряженных в колесницу Тора. Бос Тор безразлично сохранял украденное. Так же безразлично и сейчас он стоит за дубовой стеной и не слушает тинга…
Вотан живет в боях, радуется победам и удачным захватам. Великому Отцу служат мечом, топором, копьем и стрелой. Из дубов, которые срубили для храма, следовало бы построить не стены, а драккары.
Оттар отвернулся от храма, у него не было желания войти внутрь. Это не храм, а кладбище Богов. Здесь они, лишенные чистого воздуха открытых морей, задыхаются и умирают, не дождавшись дня Рагнаради.
Ехали на парных вереницах собак, запряженных в низкие сани. Ехали на оленях, как лапоны. Ехали на косматых лошадях, низкорослых, большеголовых, но резвых и не знающих устали.
Как нити паутины стягиваются к центральному кольцу, где сидит хозяин-паук, так все дороги, дорожки, тропы и тропочки вели в Сигтуну. Можно было не опасаться сворачивать на свежий след, который уходил в лес, если он начинался в нужном направлении. Это прошел кто-то, кто хорошо знал местность и сокращал свой путь к общей цели.
Бондэры, бондэры и бондэры… Лишь изредка встречался свободный ярл со свитой.
Оттар оставил Гильдис в Скирингссале и отправился на тинг в сопровождении нескольких спутников. Почти никто не захотел поехать с ярлом.
Викинги спускали в кутежах, распутстве и чудовищном обжорстве свои доли добычи. Ярл мог приказать, его бы послушались, и он мог явиться на тинг, окруженный великолепной свитой. Но к чему? Даже для него тинг был чуждым делом, он сознавал это. Ему не были нужны законы и решения, законы были чужды и стеснительны. А викинги, не рассуждая, следовали своему инстинкту.
И что им делать в Сигтуне? Встречаться с друзьями и обсуждать общие дела, как бондэры? Друзья сидели здесь, в веселых домах Скирингссала и в гордах, в усадьбах ярлов. Сойтись с врагом и разрешить старую ссору? Убийство в Сигтуне и во время тинга грозило еще более верной казнью, чем в Скирингссале. Быть может, обсудить законы, полезные для земли фиордов? Какие законы? Сухой земли? Викинг рожден на море, живет на море и умрет на соленой воде! Он знает лишь право собственного своеволия. Нельзя воевать и брать добычу в одиночку, поэтому викинг умеет подчиняться ярлу. Но любой закон любой страны – враг.
Нидаросский ярл не собирался внушать своим викингам другие взгляды: как дерево используют в соответствии с его прочностью и размерами, так и человеком пользуются таким, каков он есть. Для Оттара это было несомненной истиной. Действительно, к чему пытаться ловить китов тресковыми сетями, бить навагу китовыми гарпунами или выращивать желуди на сосне!
Для приличия Оттар нуждался в небольшой свите, и только. Он не чувствовал себя ни послом, ни наблюдателем. Немного любознательности, несколько наблюдений. Он ехал как разведчик, как лазутчик.
В высокой выхухолевой шапке с бобровой тульей, в длинном плаще черного сукна, широко отороченном горностаем, нидаросский ярл сидел в санях рядом с Грамом. Мажордом захотел побывать в Сигтуне, чтобы поразнюхать новости.
Плащ ярла был подбит голубым песцовым мехом и стянут тяжелыми серебряными застежками. Под плащом был красный суконный кафтан с золотыми грудными и нарукавными украшениями. На цепочке висел кривой арабский нож с рукояткой белой кости, – игрушка, а не оружие для сильной руки ярла. На тинг запрещалось являться вооруженным. На шее ярла висело тяжелое ожерелье с цветными сверкающими камнями, выбранное для него Гильдис в тайнике Нидаросского горда.
Гильдис… Оттар вспомнил о женщинах, которыми торговали арабские и греческие купцы. Взять совсем или на время?..
Предупреждая пешеходов, загородивших дорогу, Грам пронзительно закричал. Хитрый гном. Он не забыл в первый же день сказать и о женщинах. Нет. Еще нет. И, конечно, не дома. И, вероятно, позже, когда Гильдис родит сына.
Давая дорогу, бондэры расступились и сошли в снег. Они стояли около своих высоких санок, ожидая, чтобы проехал свободный ярл. Могучие фигуры, суровые лица. Одно напомнило Оттару Рекина. «Почему бы и нет? Все дети Вотана – братья», – думал нидаросский ярл. Бондэры, отдающиеся труду траллсов, заслуживали презрения. Однако же они оставались носителями чистой, благородной крови, и для Оттара были бесконечно выше ничтожных смешанных рас, населявших низкие земли…
Лошади шли в гору шагом, и Ярл развлекался, рассматривая бондэров. Этот похож на Свавильда. Вот Эстольд. И кабан Грольф. Женщины были почти так же рослы, как мужчины. Под капюшоном мелькнуло лицо, вновь, но по-иному напомнившее о Гильдис.
«Какие викинги получились бы из них! Вне зависимости от своей воли, они несут в себе неизменное зерно рода и передают его по наследству. Они могли бы по праву владеть всем миром. Какие викинги!» – мечтал Оттар.
Приветствуя братьев одной крови, нидаросский ярл высоко поднял правую руку.
И нет времени, чтобы привлечь к себе одних, подчинить других и убить третьих. Бондэры думают о своем куске земли, о своем ремесле. Они говорят – наша родина. Глупое слово…
– Скорее! – приказал Оттар, и сани рванулись.
Оттар догнал хаслумского ярла Фрея и пригласил его к себе. Грам пересел в сани Фрея.
Свободный ярл Фрей, владетель Хаслум-фиорда, провел все лето в набегах на побережья франков и Валланда. Созданная великим вождем франков, королем Шарлеманем-Карлом, империя, рассказывал Фрей, совсем развалилась. Его сыновья и внуки дерутся между собой за наследство или поют заклинания, тщетно колдуют с кудесниками, которые выстригают себе на темени плешины и носят женские платья.
На всех морских берегах. Дальше датского, можно делать что угодно. Можно плыть на юг, пока не надоест, входить в любую реку, брать добычу и траллсов. Датский ярл Рагнар собирается весной в большой поход. Он опытный и смелый конунг, с ним ждет удача. Нидаросский ярл будет для всех желанным товарищем, добычи хватит, в этом нет никаких сомнений.
Оттар выразил согласие. Да, он постарается прибыть на сборный пункт, если его не задержат противные ветра. Гологаланд далеко. Если же он опоздает, он догонит товарищей в море… Фрей зычно захохотал:
– О чем ты думаешь? Какие ветры? Все знают, что все твои драккары зимуют в Скирингссале, а в Нидаросе пусто!
Оттар поправился. Он хотел сказать – если не задержится постройка его нового драккара…
Хаслумский ярл взглянул на товарища с невольным уважением. Оттару еще нет тридцати лет и – пятый драккар! Фрею исполнилось тридцать пять лет, он владеет тремя драккарами, и ему хватает. Он не позавидовал Оттару, он был вполне доволен своей судьбой и удачей.
– Зачем Фрей едет на тинг?
– Просто для развлечения. Уж, конечно, не вмешиваться. Я не прочь поглядеть на собрание бондэров и навестить храм Отца Вотана.
– Говорят, Черный Гальфдан будет избран королем.
Фрей опять захохотал:
– Какое нам дело? Если бы такое ярмо навалили на тебя или на меня, стоило бы подумать, что с ним делать или как избавиться. Я не знаю, что я делал бы королем. Но этого не случится, клянусь Утгардом и Локи. Волей Вотана – мы свободные ярлы. Нет ничего лучшего.
«И все они таковы, – думал Оттар. – Свободные ярлы? Как дети, которые знают день лишь до вечера». Оттар напомнил хаслумскому ярлу о требованиях бондэров отменить страндхуг, запретить ярлам давать убежище изгнанникам. Оттар говорил об обещаниях Гальфдана ограничить свободу ярдов. Фрей слушал с трудом, морща лоб и теряя нить. Он махнул рукой:
– Вздор. Как всегда было, так и останется. Ты говоришь – страндхуг. Бондэры ворчали еще при наших дедах. А мы с тобой выжимали страндхуг и будем выжимать. – И Фрей принялся с увлечением и с бесконечными подробностями рассказывать нидаросскому ярлу о пленницах, которых он наловил в Завалландской стране. Так хаслумский ярл называл берег, куда он смело добрался после трудного, более чем месячного плавания вдоль западного берега Валланда. Фрей любил плыть куда глаза глядят.
Оттар знал хаслумского ярла как бесстрашного и умелого воина. Подобно Оттару, Фрей начал плавать маленьким мальчиком. Этот ярл, который не умеет думать, но отлично сражается, был бы хорошим оружием в руке Оттара… Если бы…
А быть может, ненавистный Черный Гальфдан все же не будет избран?
…Тинг открылся на льду Маэларского озера. Громадные толпы людей густо окружили остров, где разместились старейшие.
Король умер весной. Кому быть королем? Все лето, всю осень и первую половину зимы жители озеру рек, гор и долин и морских берегов судили – кому быть? Об этом говорили, встречаясь на дорогах, навещая соседей на рынках, на общинных тингах.
Свободные ярлы сидели в своих фиордах и носились в открытых морях за добычей. Свободные ярлы смотрели из земли фиордов в другие земли и им не было дела до короля, до земли, которая видела их рождение. А бондэрам был нужен король, который понимал бы их желания. Бондэры нуждались в мире, а ярлы со своими викингами – в войне. Ярлы, отправляясь за добычей выжимали из бондэров страндхуг. Бондэры не знали и не хотели знать, откуда взялось это чудовищное, несправедливое право ярлов.
Ярлы привозили из набегов траллсов, возделывали их руками свои поля; ярлы заставляли траллсов изготовлять всевозможные товары и, торгуя, сбивали цены на хлеб и на вещи. Бондэры не могли соперничать с ярлами на рынке, так как труд траллса, которого выжимают как болотный мох и спешат уничтожить и заменить новым, когда он уже не может работать, но еще хочет есть, – труд траллса дешевле труда свободного человека. Бондэры знали, чего они хотят. Старейшие знали желания и выбор бондэров, и бондэры были уверены в старейших.
Горд ярла Гальфдана Черного лежал среди земель бондэров, и ярл был добрым соседом. На его полях и в его мастерских работали отпущенники и вольные рабочие, среди которых траллсы были не слишком заметны. Часть своих обширных владений Гальфдан сдавал бондэрам в вечную, от отца к сыну, аренду. Бондэры-арендаторы платили Черному скромную дань, и это было справедливо, так как они получили от ярла-владетеля очищенную от леса, пригодную для пашни землю.
Никакой викинг не осмеливался выжимать страндхуг вблизи владений Черного Гальфдана. Строгий ярл поклялся, что он будет преследовать воспользовавшегося жестоким и несправедливым законом страндхуга до края моря и еще дальше, до черной ямы Утгарда.
Свободные ярлы знали способность Гальфдана сдержать клятву и остерегались раздражить Черного.
Оттар и другие приехавшие на тинг ярлы собрались маленькой кучкой в стороне от тесной толпы. До них не доходило ни слова из того, что говорили старейшие, но, по обычаю тингов, стоявшие впереди передавали по цепям суть произносимых речей: Черный Гальфдан, Гальфдан, страндхуг, народ, Гальфдан, интересы народа, страндхуг, грабеж, повиновение закону, Гальфдан и опять Гальфдан…
Да… Чем дальше от берега, тем больше изменяются люди. Семьи прибрежных бондэров, привыкнувшие к морю, давали викингам не только страндхуг, но и свежее пополнение, новых воинов. Дети Вотана, осевшие уже в четверти дня от моря, думали о всех вещах, кроме жизни на драккарах и славной добычи.
Оттар обошел толпу, – для этого потребовалось немало времени, – и проник в священную рощу, где находился храм Отца Вотана. Снег под вечными дубами был вытоптан, как на улицах. Всюду виднелись следы ночевок: в ожидании тинга неприхотливые люди проводили здесь одну, две или три ночи на снегу, закутавшись в шкуры зверей.
Что-то белело высоко среди голых черных ветвей. На могучем суку дуба висело обнаженное тело человека. Оттар подошел ближе и с любопытством взглянул на скорченный труп. Мертвое лицо сохранило выражение ужаса. Глазницы были пусты, – дело воронов.
Эта жертва Великим Богам висела с краю. Ближе к храму трупы были подвешены целыми гроздьями. Не только человеческие, также и лошади, козы, олени, кабаны. Боги принимали всех, в ком текла теплая алая кровь. Заметив угол громадной стены, сложенной из дубовых стволов чудовищной толщины, нидаросский ярл остановился.
Жрецы Вотана жалуются: дети Вотана охладели к культу Богов. Некогда для жертв не хватало ветвей на деревьях священной рощи, а в храме – места для приношений.
Оттар вспомнил историю короля, спрятавшего бесчестно похищенное золото под шкурами козлов, запряженных в колесницу Тора. Бос Тор безразлично сохранял украденное. Так же безразлично и сейчас он стоит за дубовой стеной и не слушает тинга…
Вотан живет в боях, радуется победам и удачным захватам. Великому Отцу служат мечом, топором, копьем и стрелой. Из дубов, которые срубили для храма, следовало бы построить не стены, а драккары.
Оттар отвернулся от храма, у него не было желания войти внутрь. Это не храм, а кладбище Богов. Здесь они, лишенные чистого воздуха открытых морей, задыхаются и умирают, не дождавшись дня Рагнаради.
2
Оттар прислонился к дубу. Задумавшись, он не замечал, что над ним висят два окоченелых трупа, человек и волк, прильнувшие один к другому в трагическом уродстве насильственной преждевременной смерти.
Свободный ярл очнулся от хруста снега под ногами людей. Группа людей в длинных плащах с тащившейся по снегу бахромой медленно и молча двигалась к храму среди дубов. Впереди, опустив голову, шел мужчина среднего роста с короткой завитой бородой. Темно-зеленый плащ, удерживаемый бронзовой застежкой, свисал с одного плеча и волочился по снегу. Голова с копной слишком темных для потомков Вотана волос была обнажена, и длинные пряди падали на плечи. Латы покрывали грудь.
Человек прошел в трех шагах от Оттара, не заметив нидаросского ярла. Темноволосого догнал худой и безусый юноша. Костлявый, с большими руками и ногами он напомнил Оттару подросшего щенка крупнопородного волкодава. Юноша дружески поправил плащ на плечах темноволосого и что-то сказал. Мужчина обернулся встретился глазами с Оттаром и приветственно поднял руку. Оттар ответил тем же традиционным движением.
Черный ярл Гальфдан с сыном Гаральдом!.. С таким же успехом он мог бы показать Оттару обнаженный клинок или стрелу, знаки вражды и войны. Спокойный, хитрый… И осторожный. Он не расстается с латами! Наверное, и меховая шапка, которую он несет в руке подбита не гагачьим пухом, а железом. Под его плащом и под плащами его спутников найдутся не только латы, но и мечи. Любимец бондэров. Король не моря, а земли.
Оттар вышел на опушку священной рощи в ту минуту, когда раздались первые торжествующие крики:
– Гальфдан, Гальфдан!
Вначале нестройные, как треск грома в ущельях, крики делались ритмичными. Дружный и мощный выкрик: «Гальф!» – сменялся могучим ударом: «дан!», от которого, как от молота, казалось, сейчас треснет лед Маэларского озера.
Над священной рощей поднимались встревоженные вороны, которые жили на дубах и кормились жертвами. Крупные, черные как уголь птицы крутыми спиралями взвивались в пасмурное зимнее небо и сбивались в стаю. Следуя за вожаком, стая вытянулась и понеслась над рощей и над тингом круговым полетом, почти замыкая кольцо. Живой браслет Вотана…
Гальфдан избран. Церемония коронации не интересовала Оттара. Черный поклянется отменить страндхуг, бороться со своевольством свободных ярлов, пресечь укрывательство преступников и сделать многое другое, все на пользу бондэров.
Толпа втягивалась в рощу. Тинг шел к храму. Здесь были все дети Вотана, обрабатывающие землю, дерево, металлы. Если не сами, то их представители. Чей-то голос позвал:
– Эй, ярл! Эй!
Оттар не пошевелился. Внезапно перед ним оказались несколько бондэров, и один подошел к нему вплотную.
– Ты не узнаешь меня? – спросил он ярла. Не ожидая ответа, бондэр злобно выдохнул почти в лицо ярла густой запах пива и злобные слова: – Ха! А я тебя узнал. Я помню тебя, проклятая акула! Страндхуг сдох, понимаешь? Сдох! Если ты еще раз попробуешь явиться к нам, – и бондэр захлебнулся от ярости, – мы встретим тебя топорами! А если ты обидишь нас, король выжжет твою берлогу, и ты будешь висеть, висеть, висеть! Молчишь? Ага, здесь ты молчишь?!
Бондэр размахнулся для удара. Сейчас же товарищи, безгласно внимавшие его крикам, набросились на потерявшего голову нарушителя мира тинга. Бондэр ворчал и пытался стряхнуть с себя друзей, как медведь собачью стаю.
Оттар холодно смотрел на возню. Ярл мог бы одними кулаками расправиться с неловким богатырем, тело которого одеревенело от однообразного неблагородного труда. Он мог бы расправиться и с его товарищами, прежде чем они сообразят, откуда рушатся удары на их бородатые челюсти.
Владетель Нидароса помнил, какими глазами этот бондэр смотрел на викингов, свежевавших взятую из его хлева свинью, одну из двух по праву страндхуга. Прельщенный ростом и шириной груди богатыря, Оттар предложил ему бросить недостойную жизнь земляного червя, сменить заступ и соху на весло и меч. Тогда бондэр не ответил. Здесь он нашел язык.
В группе свободных ярлов Оттара приветствовал новый человек, владетель Семскилен-фиорда Гольдульф. Восемь или девять лет назад дядя Гольдульфа, тоже Гольдульф, был случайно убит на улицах Хольмгарда-Новгорода.
Обняв Оттара, Гольдульф шепнул ему на ухо:
– В Скирингссал вернемся вместе. Я должен переговорить с тобой.
Конечно, предстоит еще одно предложение общего набега, второе после уже сделанного хаслумским ярлом Фреем. Так бывало каждую зиму. Ярлы создают союзы-сообщества, клянутся, отказываются от клятв, потом опять соглашаются – и так до самой весны. Много ловких и пышных речей, взаимных интриг.
Рекин, мечтая создать прочный, постоянный союз ярлов, принимал участие в сообществах, принимал участие в общих походах. Он ушел вместе с Грольфом и поплатился преждевременной Валгаллой. Оттар до сих пор плавал в набеги один и не мог пожаловаться на неуспех Получая предложения, нидаросский ярл не отказывался от сообщества, но опаздывал на сборные пункты. Так проще. Свое дело следует делать молча.
Оттар не спеша отошел от толпы ярлов и свиты. Гольдульф следовал за ним.
– Скажи здесь, – предложил нидаросский ярл семскиленскому. – Любое дело, достойное викинга, можно изложить в двух словах.
– Да, – согласился Гольдульф. – Мое дело достойно викинга. Но оно требует долгой беседы и полной тайны под торжественной клятвой.
Оттар невольно вздрогнул. Глядя Гольдульфу прямо в глаза, он шепотом спросил:
– Гальфдан?
Живое и хитрое лицо Гольдульфа выразило столько недоумения, что в его искренности не приходилось сомневаться.
– Какой Гальфдан? – спросил он, еле сдержав голос. – Этот, Черный? Что нам до него? Нет, мы будем говорить о настоящем деле.
Только набег… Что другое могут выдумать эти ярлы? Они начнут соображать, лишь когда увидят своими глазами, как под их ногами запылают фиорды. Они не понимают и не поймут, что именно этот тинг и был днем Рагнаради для свободных ярлов и викингов.
– Конечно, мы вернемся в Скирингссал вместе, – любезно согласился Оттар.
Свободный ярл очнулся от хруста снега под ногами людей. Группа людей в длинных плащах с тащившейся по снегу бахромой медленно и молча двигалась к храму среди дубов. Впереди, опустив голову, шел мужчина среднего роста с короткой завитой бородой. Темно-зеленый плащ, удерживаемый бронзовой застежкой, свисал с одного плеча и волочился по снегу. Голова с копной слишком темных для потомков Вотана волос была обнажена, и длинные пряди падали на плечи. Латы покрывали грудь.
Человек прошел в трех шагах от Оттара, не заметив нидаросского ярла. Темноволосого догнал худой и безусый юноша. Костлявый, с большими руками и ногами он напомнил Оттару подросшего щенка крупнопородного волкодава. Юноша дружески поправил плащ на плечах темноволосого и что-то сказал. Мужчина обернулся встретился глазами с Оттаром и приветственно поднял руку. Оттар ответил тем же традиционным движением.
Черный ярл Гальфдан с сыном Гаральдом!.. С таким же успехом он мог бы показать Оттару обнаженный клинок или стрелу, знаки вражды и войны. Спокойный, хитрый… И осторожный. Он не расстается с латами! Наверное, и меховая шапка, которую он несет в руке подбита не гагачьим пухом, а железом. Под его плащом и под плащами его спутников найдутся не только латы, но и мечи. Любимец бондэров. Король не моря, а земли.
Оттар вышел на опушку священной рощи в ту минуту, когда раздались первые торжествующие крики:
– Гальфдан, Гальфдан!
Вначале нестройные, как треск грома в ущельях, крики делались ритмичными. Дружный и мощный выкрик: «Гальф!» – сменялся могучим ударом: «дан!», от которого, как от молота, казалось, сейчас треснет лед Маэларского озера.
Над священной рощей поднимались встревоженные вороны, которые жили на дубах и кормились жертвами. Крупные, черные как уголь птицы крутыми спиралями взвивались в пасмурное зимнее небо и сбивались в стаю. Следуя за вожаком, стая вытянулась и понеслась над рощей и над тингом круговым полетом, почти замыкая кольцо. Живой браслет Вотана…
Гальфдан избран. Церемония коронации не интересовала Оттара. Черный поклянется отменить страндхуг, бороться со своевольством свободных ярлов, пресечь укрывательство преступников и сделать многое другое, все на пользу бондэров.
Толпа втягивалась в рощу. Тинг шел к храму. Здесь были все дети Вотана, обрабатывающие землю, дерево, металлы. Если не сами, то их представители. Чей-то голос позвал:
– Эй, ярл! Эй!
Оттар не пошевелился. Внезапно перед ним оказались несколько бондэров, и один подошел к нему вплотную.
– Ты не узнаешь меня? – спросил он ярла. Не ожидая ответа, бондэр злобно выдохнул почти в лицо ярла густой запах пива и злобные слова: – Ха! А я тебя узнал. Я помню тебя, проклятая акула! Страндхуг сдох, понимаешь? Сдох! Если ты еще раз попробуешь явиться к нам, – и бондэр захлебнулся от ярости, – мы встретим тебя топорами! А если ты обидишь нас, король выжжет твою берлогу, и ты будешь висеть, висеть, висеть! Молчишь? Ага, здесь ты молчишь?!
Бондэр размахнулся для удара. Сейчас же товарищи, безгласно внимавшие его крикам, набросились на потерявшего голову нарушителя мира тинга. Бондэр ворчал и пытался стряхнуть с себя друзей, как медведь собачью стаю.
Оттар холодно смотрел на возню. Ярл мог бы одними кулаками расправиться с неловким богатырем, тело которого одеревенело от однообразного неблагородного труда. Он мог бы расправиться и с его товарищами, прежде чем они сообразят, откуда рушатся удары на их бородатые челюсти.
Владетель Нидароса помнил, какими глазами этот бондэр смотрел на викингов, свежевавших взятую из его хлева свинью, одну из двух по праву страндхуга. Прельщенный ростом и шириной груди богатыря, Оттар предложил ему бросить недостойную жизнь земляного червя, сменить заступ и соху на весло и меч. Тогда бондэр не ответил. Здесь он нашел язык.
В группе свободных ярлов Оттара приветствовал новый человек, владетель Семскилен-фиорда Гольдульф. Восемь или девять лет назад дядя Гольдульфа, тоже Гольдульф, был случайно убит на улицах Хольмгарда-Новгорода.
Обняв Оттара, Гольдульф шепнул ему на ухо:
– В Скирингссал вернемся вместе. Я должен переговорить с тобой.
Конечно, предстоит еще одно предложение общего набега, второе после уже сделанного хаслумским ярлом Фреем. Так бывало каждую зиму. Ярлы создают союзы-сообщества, клянутся, отказываются от клятв, потом опять соглашаются – и так до самой весны. Много ловких и пышных речей, взаимных интриг.
Рекин, мечтая создать прочный, постоянный союз ярлов, принимал участие в сообществах, принимал участие в общих походах. Он ушел вместе с Грольфом и поплатился преждевременной Валгаллой. Оттар до сих пор плавал в набеги один и не мог пожаловаться на неуспех Получая предложения, нидаросский ярл не отказывался от сообщества, но опаздывал на сборные пункты. Так проще. Свое дело следует делать молча.
Оттар не спеша отошел от толпы ярлов и свиты. Гольдульф следовал за ним.
– Скажи здесь, – предложил нидаросский ярл семскиленскому. – Любое дело, достойное викинга, можно изложить в двух словах.
– Да, – согласился Гольдульф. – Мое дело достойно викинга. Но оно требует долгой беседы и полной тайны под торжественной клятвой.
Оттар невольно вздрогнул. Глядя Гольдульфу прямо в глаза, он шепотом спросил:
– Гальфдан?
Живое и хитрое лицо Гольдульфа выразило столько недоумения, что в его искренности не приходилось сомневаться.
– Какой Гальфдан? – спросил он, еле сдержав голос. – Этот, Черный? Что нам до него? Нет, мы будем говорить о настоящем деле.
Только набег… Что другое могут выдумать эти ярлы? Они начнут соображать, лишь когда увидят своими глазами, как под их ногами запылают фиорды. Они не понимают и не поймут, что именно этот тинг и был днем Рагнаради для свободных ярлов и викингов.
– Конечно, мы вернемся в Скирингссал вместе, – любезно согласился Оттар.
Часть третья
БОЛЬШИЕ ЗАМЫСЛЫ
Глава первая
1
Вернувшись с тинга, Оттар, не теряя времени, занялся важной работой вместе с опытными кормчими-мореходцами Эстольдом и Эйнаром. С помощью особенных инструментов, купленных у арабских и греческих купцов, они чертили свинцовыми палочками на гладких липовых досках новые драккары Нидароса.
Однако Оттар не забыл привезти в Скирингссал листы желтого пергамента с рисунками нового драккара. Над ними ярл со своими помощниками потрудился немало. Этот драккар, на пергаменте, был бы самым сильным из всего флота фиордов. Борт защищался железным поясом с длинными остриями, предохраняющими от абордажа. Две мачты, а не одна. На носу и на корме – платформы для камнеметов и самострелов, невиданных на море силы и размера. Подвижные навесы, чтобы укрывать стрелков и гребцов. На носу – голова женщины со змеями вместо волос, как на выпуклом рисунке белого камня в перстне, добытом Оттаром во франкском замке. Драккар заранее был наречен именем Гильдис, и жена ярла обожала его.
…Гильдис ждала сына. Она не сомневалась, что придет сын. Темные пятна портили красоту ее лица, но женщина не огорчалась. Она видела во сне Тора, и бог открыл ей тайну нерожденного младенца: он сделается героем и завладеет чужими землями.
Оттар был нежен с женой. Опытные в жизни женщины не отходили от Гильдис, следили за каждым шагом матери, чтобы она не повредила доверенную ей бесценную ношу.
По утрам ей приносили чашу свежей крови, и она погружала кисти рук в таинственный сок, любимый богами. Она дожидалась, пока кровь не высохнет на коже и, смывая корку теплой водой, оставляла под ногтями темные ободки: герой должен привыкнуть к крови до дня своего рождения. Так поступали благородные матери: и мать Оттара, и мать Рекина, и другие.
Однако Оттар не забыл привезти в Скирингссал листы желтого пергамента с рисунками нового драккара. Над ними ярл со своими помощниками потрудился немало. Этот драккар, на пергаменте, был бы самым сильным из всего флота фиордов. Борт защищался железным поясом с длинными остриями, предохраняющими от абордажа. Две мачты, а не одна. На носу и на корме – платформы для камнеметов и самострелов, невиданных на море силы и размера. Подвижные навесы, чтобы укрывать стрелков и гребцов. На носу – голова женщины со змеями вместо волос, как на выпуклом рисунке белого камня в перстне, добытом Оттаром во франкском замке. Драккар заранее был наречен именем Гильдис, и жена ярла обожала его.
…Гильдис ждала сына. Она не сомневалась, что придет сын. Темные пятна портили красоту ее лица, но женщина не огорчалась. Она видела во сне Тора, и бог открыл ей тайну нерожденного младенца: он сделается героем и завладеет чужими землями.
Оттар был нежен с женой. Опытные в жизни женщины не отходили от Гильдис, следили за каждым шагом матери, чтобы она не повредила доверенную ей бесценную ношу.
По утрам ей приносили чашу свежей крови, и она погружала кисти рук в таинственный сок, любимый богами. Она дожидалась, пока кровь не высохнет на коже и, смывая корку теплой водой, оставляла под ногтями темные ободки: герой должен привыкнуть к крови до дня своего рождения. Так поступали благородные матери: и мать Оттара, и мать Рекина, и другие.