Иванова Юлия. Лунные часы

   - А ты кем работал?
   - Пирожником. Пироги пек. В нашем царстве почти все пирожниками работают. А вообще-то я по профессии - сапожник.
   - Слушай, почему у вас все шиворот -навыворот?
   - А ты разве не знаешь? Это же царство Непроходимой Глупости. Не пойму, что вас-то сюда принесло, раз вы не дураки?
   Я сказал, что нам надо в Лес.
   - А-аа, ну тогда другое дело. Я тоже слыхал, что путь к Лесу лежит через наше царство. Но... Царство Глупости недаром называют Непроходимым. Вам отсюда не выбраться!
   Я вытащил из бочки пробку, глянул в отверстие. Жилых домов нет учреждения да пекарни. Здания, витрины, заборы, стволы деревьев --все выкрашено в черный цвет. Наверное, чтоб не так бросались в глаза грязь и темные стены, закопченные дымом пекарен.
   - До чего мрачный черный город! - вырвалось у меня.
   - Кар-р! Ешь пир-рог с гр-рибами, а язык дер-ржи за зубами!
   Сердитый вздрогнул и огляделся.
   Я сказал, чтоб он не пугался, что это всего-навсего наш говорящий Ворон, Который Всегда Прав. Сердитый ответил, что Ворон и на этот раз прав - здесь язык надо держать за зубами.
   - И запомни: наш город - белый. Черное - это белое, а белое - это черное. Это каждый дурак знает. А то гляди, попадешь в Сердитые!
   Поехали мы дальше. Сердитый пояснял:
   - Это - здание научно-просветительского общества "Не знаю и знать не хочу". А это - Виловодная площадь. Здесь вилами по воде пишут дуракам разные царицыны обещания. Видишь фонтан со статуей царицы? В одной руке у нее - Пирог Изобилия, а в другой - Чаша Вечного Терпения. Из чаши в бассейн льется вода, вот по этой воде и пишут вилами. А здесь - Столовая.
   ДУРАКИ ЕДЯТ ПИРОГИ! - висело над Столовой.
   - А умные - объедки? - спросил я.
   - Скажешь тоже - "умные"! Ну какой дурак признается, что он умный?
   ПОЛЕЗНЕЙ, ЧЕМ С РЫБОЙ,
   ВКУСНЕЕ, ЧЕМ С МЯСОМ,
   ПИРОГИ С НЕРЫБОНЕМЯСОМ!
   - Что такое "нерыбонемясо"?
   - Начинка такая. Настоящее мясо и рыбу приберегают для Круглых дураков, то есть элиты, а всем остальным пекут пироги с нерыбонемясом.
   - Интересно попробовать.
   - Вылези да попробуй.
   - А мне дадут?
   - Дадут, если докажешь, что дурак. Чего смеешься - это проще простого. Надо только запомнить, что белое - это черное, а черное - белое, что дважды два - пять, что на неделе - семь пятниц, а наша царица - самая прекрасная и правдивая женщина в мире. Запомнил? Ну, иди.
   И я пошел. Уж очень хотелось узнать, что это за "нерыбонемясо".
   Столовая как столовая. За столиками сидели дураки и жевали пироги. Я подошел к окошечку, у которого стоял Повар в черном халате и колпаке.
   - У меня два уха, у тебя два уха - сколько у нас с тобой ушей? - спросил Повар.
   - Пять ответил я , как и велел Сердитый.
   - А какого цвета твоя птица?
   - Белого, - я надул щеки, чтобы не смеяться.
   Но Повар, к счастью, не стал больше ни о чем спрашивать и сунул мне пирог. Я откусил. Начинка была так себе, безвкусная. Настоящее "нерыбонемясо".
   - Вр-раки! Я Чер-рный Вор-рон!
   Дураки за столиками перестали жевать и уставились на нас. Я цыкнул на Ворона - куда там!
   - Я Чер-рный Вор-рон!
   - Вы только послушайте, что городит эта Белая Ворона!
   - Я Чер-рный Вор-рон! Чер-рный Вор-рон, Котор-рый Всегда Пр-рав!
   - Ну, на этот раз ты, ворона, ошибаешься. Эй, дураки, какого цвета эта птица?
   - Бе-ло-го! - хором отчеканили Дураки.
   - Может, найдется хоть один Дурак, который думает иначе?
   - Бе-ло-го!
   Ворон потерянно озирался, тяжело дышал. Мне было его очень жаль, но я испугался всяких неприятностей и промолчал. Я всегда недолюбливал Ворона, но сейчас, когда встретился с его потерянным взглядом, почувствовал себя самым последним гадом.
   Поняв, что от хозяина ждать поддержки нечего, Ворон слетел с моего плеча и заметался по столовой, хрипло выкрикивая:
   - Чер-рный Вор-рон всегда пр-рав!... Чер-рный Вор-рон!
   Толпа свистела и улюлюкала. Некоторые подпрыгивали, стараясь его поймать.
   - Держи ее! Хватай Белую Ворону!Ха-ха-ха!
   - Как вам не стыдно, прекратите! Дураки!
   Хоть для них это слово и означало комплимент, Дураки испуганно от меня шарахнулись и разом замолчали. Ворон сидел в углу, нахохлившись и распластав крылья. Я поднял его , погладил и сунул за пазуху. Его сердце у меня под рукой стучало быстро-быстро. Еще никогда в жизни мне не было так скверно и стыдно, даже когда попался со шпаргалкой на сочинении.
   Я зашвырнул подальше свой пирог.
   - Что, не понравилось? - спросил Сердитый.
   - Сыт по горло. Где бы нам достать настоящего мяса?
   - Слушай, а баранина тебя устроит?
   - Баранина? Еще бы!
   - Тогда немедленно в суд.
   - Зачем в суд?
   - Потом поймешь.
   Над зданием суда висело:
   ДУРАКАМ ЗАКОН НЕ ПИСАН!
   В приемной сидело четверо посетителей. У каждого в руках ворочалось и блеяло что-то, завернутое в бумагу.
   - Это у них барашки в бумажке, - шепнул Сердитый, - Судья с тобой даже разговаривать не станет, ели ему не подсунуть такого барашка.
   - Почему?
   - Эх ты, это же любой дурак знает! Подсунуть барашка в бумажке на языке Куличек означает "дать взятку". Вот здесь и собрались Круглые Дураки, у которых водятся свои бараны.
   - Будто мне кто-либо отдаст барана!
   - Ясное дело, не отдаст. Но ведь ты, вроде бы, не дурак. Вот и подумай. А я пока за водой съезжу.
   Я сел на скамью, будто тоже занял очередь к Судье, и стал думать. В самом деле, неужели я, пионер Олег Качалкин, член клуба авиамоделистов, не смогу перехитрить четырех Круглых Дураков? Думай, Качалкин, соображай!
   И я придумал.
   Встал и громко спросил:
   - А где же пятый баран?
   - Какой-такой пятый?
   - Так ведь справа от меня на скамье сидят двое, слева от меня на скамье сидят двое, а дважды два, как известно...
   - Пять! - хором сказали Дураки.
   - Значит, Дураков у нас пять, а баранов четыре. Раз, два, три, четыре. Все принесли по барашку?
   - Все!
   - Так где же пятый баран?
   - Ну, лично у меня барашек имеется, - сказал Первый Дурак.
   - И у меня, - сказал Второй.
   - И у нас, - сказали Третий с Четвертым.
   - Правильно, баранов четыре. Раз, два, три, четыре. А Дураков - справа двое, слева двое, а дважды два, как известно...
   - Пять!
   - Так где же пятый баран?
   Дураки растерянно молчали.
   - Или, может, дважды два - не пять?
   - Пять! Пять! - испуганно замахали руками Дураки.
   - Так где же, в таком разе, пятый баран?
   - В самом деле, - сказал Первый Дурак, заглядывая под лавку, - Где он?
   Остальные Дураки тоже полезли под лавки.
   - Зря ищете, - сказал я сурово, - Любому Дураку ясно, что пятого барана здесь нет. Так что вам или придется срочно его принести, или я доложу Судье, что, по вашему мнению, дважды два - не пять.
   Дураки закричали, что не надо докладывать, что они сейчас принесут пятого барана, и стали спорить, кому идти. Я предложил посчитаться. Дураки стали в круг и начали свою дурацкую считалочку:
   Ты - Дурак и я - Дурак,
   Не придумаем никак,
   Что нам делать, как нам быть,
   И кому из нас водить?
   Выпало принести пятого барана Первому Дураку.
   - Как же я пойду,ох! Очередь-то у меня первая, ох! Не поспею.
   - Пиши домой записку, - сказал я,- Так и быть, я сбегаю.
   - А с меня чего?
   - Да ничего. Просто любезность с моей строны.
   - Ну, ты и Дурак!
   Как там ребята справляются с Волком? Торопись, Качалкин!
   На записке был адрес: Улица "Крайняя глупость", 83-я хата с краю.
   Я спросил прохожего, как пройти на эту улицу.
   - Так она с краю. Иди в любую сторону - дойдешь до "Крайней глупости".
   Что-то Дураки опять напутали...Но я действительно попал на какую-то странную улицу. Длиннющая, насколько хватает взгляда, тянется и вправо и влево. Глухие заборы, на домах - никаких номеров. На колодце висит объявление:
   НЕ ПЛЮЙ В КОЛОДЕЦ!
   Из какого-то дома вышел Дурак с ведрами, набрал воды, огляделся и плюнул в колодец. Ну и ну! Я к нему:
   - Где здесь 83 хата?
   - Моя хата с краю, ничего не знаю, - попятился он.
   - Мне и надо с краю. А номер какой?
   Но Дурак уже нырнул в калитку.
   Я пошел дальше. Опять табличка:
   НЕ РОЙ ДРУГОМУ ЯМУ - САМ В НЕЕ ПОПАДЕШЬ!
   А неподалеку - свежевырытая яма, лопата валяется. В яме Дурак плачет видно, рыл и сам попал. Я его вытащил и спросил насчет 83-й хаты. А Дурак даже спасибо не сказал. Тоже убежал в свою калитку, крикнул оттуда:
   - Моя хата с краю - ничего не знаю!
   На следующей калитке было написано:
   ЗДЕСЬ ЗИМОЙ СНЕГУ НЕ ВЫПРОСИШЬ!
   Я постучался. Стучаться пришлось долго. Наконец, в калитке приоткрылась щель, оттуда выскочила дощечка:
   - ?
   И карандашик привязан.
   Я написал, что не нужно мне никакого снегу, а нужна
   83-я хата. В ответ выскочило:
   "Моя хата с краю, ничего не знаю!"
   И добавлено на всякий случай: "Снега нет!"
   83-я с краю... Где ж мне ее найти, с какого краю искать?
   Вот устроились - у всех с краю! Ответить им трудно...Или вправду здесь никто ничего не знает - чего возьмешь с Дураков?
   А там, во дворце, ребята наедине с голодным Волком... Что же делать?
   Я побежал вдоль улицы искать край. Тянулись стеной глухие заборы, колодцы, куда нельзя плевать, вырытые другим ямы...И тут я понял - у этой улицы никогда не будет ни конца, ни края, потому что она кольцом опоясывает царство и замыкается, подобно наручнику. Вот и получается, что все дома - с краю.
   Все в стороне. Никто ничего не хочет знать. Царство Непроходимой Глупости. А меня наши ждут.
   Был бы я Петровой, я бы, конечно, заревел. Лучше бы вместо меня пошел Суховодов - он бы наверняка что-либо придумал. Только не останавливаться, на Куличках нельзя останавливаться! Хоть бы одна хата "не с краю"! Откуда-то ведь должен вестись отсчет...
   И все-таки я ее нашел, маленькую хатку, которая не сумела втиснуться в общую улицу и была расположена чуть отступя, как бы в переулке.
   На стук мне открыла девчонка, впустила в хату, выслушала, посочувствовала, а потом откинула платок и отвела прямо к 83-й хате с краю. Так ее и звали: "Дурочка из переулочка". Хорошая девчонка, хоть и Дурочка. Если б не она пропал!
   Я мчался со всех ног, под мышкой у меня ворочался великолепный толстый бапашек в бумажке. Я очень беспокоился, что Сердитый меня не станет дожидаться, но он терпеливо ждал в условленном месте.
   Наверное, в любой стране, даже самой дурацкой и несправедливой, встречаются хорошие люди!
   Стоящая на телеге бочка была наполовину заполнена водой. Когда я в нее забрался, вода поднялась мне по грудь. Барашка я положил на плечи, как воротник, а Ворона вытащил из-за пазухи и посадил на барашка, чтоб не захлестывала вода.
   Ворон сидел нахохлившись и молчал.
   Я мучился морально и физически. Морально из-за Ворона и потому что очень беспокоился, как там ребята, а физически - потому что вода была мокрая и холодная, а барашек на моей шее - вертлявый и тяжеленный.
   Вот когда я по-настоящему завидовал Суховодову!
   ГЛАВА 8
   В которой мы отпускаем на волю Ворона, но не отступаем от своих принципов
   Волк выл на весь дворец, а я сразу успокоился - значит, голодный, пока никого не сожрал. От его воя Стражники, виджимо, разбежались кто куда, и я свободно проник во дворец. Вверх по лесьнице, по коридору, побыстрей отпер дверь, за которой слышался вой, и...
   Петрова, Макар и Варвара, совсем белые от страха, стояли на подоконнике, готовые в любую минуту прыгнуть вниз, во двор, а Суховодов самоотверженно отражал атаки разъяренного Волка, который бросался на Суховодова, тут же с визгом отскакивая, будто его током било, но от суховодовской неприкосновенности еще больше свирепел.
   Как же я был прав, что оставил Суховодова здесь!
   Я швырнул Волку несчастного барашка, которого тот тут же проглотил вместе с бумажкой. Брюхо у Волка раздулось, глаза погасли. Он зевнул, лег на толстое свое брюхо, положил голову на лапы и грустно уставился в Лес.
   Петрова свалилась с подоконника мне в руки и заревела в голос.
   - Что тут бы-ы-ыло! Ты нарочно так долго шлялся, чтоб он меня сожра-ал! У, тварь!
   Петрова пнула Волка ногой в бок. Тот даже не шевельнулся.
   Понемного все успокоились, и я стал рассказывать про царство Непроходимой Глупости, про черный город, про то, какие в нем дурацкие порядки. Как Дураки обманывают друг друга и самих себя, про пироги с нерыбонемясом, про поселок "Крайняя глупость", где у всех хата с краю...
   - А что с Вороном, - вдруг спросила Петрова, - Почему он такой грустный? И молчит...Ну, пожалуйста, скажи что -нибудь.
   - Я - Белая Ворона, - едва слышно произнес Ворон.
   - Что? Какая еще Ворона?
   - Белая. Всегда непр-рава. Белая Ворона всегда неппр-рава.
   - Алик, что с ним? Он болен. Что ты с ним сделал?
   Конечно, можно было бы соврать, но, как говорит папа, надо иметь мужество. Пришлось рассказать правду.
   - Эх ты! - только и сказал Петрова. Остальные молча смотрели на меня, а я бы охотно провалился сквозь землю, если бы знал, как.
   - Ты был прав, - вытирая слезы, уговаривала Петрова Ворона, - Ты конечно же Черный Ворон, ты всегда прав. А они - Дураки. Ну скажи что-нибудь правильное, умное...
   - Невер мор! - каркнул Ворон.
   - Это он по - английски, - перевел я хмуро, - Что означает "никогда".
   - Что "никогда"?
   Этого Ворон не стал объяснять. Только вяло, без выражения повторял:
   - Невер мор. Невер мор. Белая Ворона.
   Видимо, бедняга сошел с ума. Немудрено, конечно, когда ты всю жизнь был Черным Вороном, Который Всегда Прав, а тут весь мир твердит, что ты - Белая Ворона, что ты вовсе не права, что ты - вовсе не ты, и даже твой хозяин от тебя отрекается. Ох, до чего было тошно!
   - Невер мор. Я - Белая Ворона.
   - Хочу Белую Ворону! Хочу в свой зверинец!
   Это кричал толстопузый мальчишка, который вбежал в коридор, волоча за собой на веревке такую же пузатую бутылку с себя размером.
   - Сам ты Белая Ворона! Это наша птица, она больна. Отвали!
   - Хочу-у! Дайте! Я Федот!
   - Федот, да не тот. Отвали, тебе говорят.
   Я пнул его совсем легонечко, а Федот так завизжал, что на люстре зазвенели подвески, а Волк ощетинился и оскалил зубы.
   Мальчишка визжал, вопил, топал ногами, и его вой оказался посильнее волчьего. Дверь, за которой шел Разговор в Пользу Бедных, распахнулась, из нее посыпались Круглые Дураки, и к мальчишке.. А тот залез в свою пузатую бытылку и оттуда продолжал вопить. Из восклицаний да причитаний я понял, что Федот царицын сын и что Ворона у нас все равно отберут.
   - Я Белая Вор-рона! Невер Мор.
   Я взял Ворона на руки и шепнул.
   - Лети-ка назад к Чьейтовой Бабушке. Она тебе скажет, кто ты н самом деле. Ведь она всезнающая!
   Ворону мое предложение понравилось. Он оживился, каркнул, забил крыльями и выпорхнул в окно. Федот взвыл пуще прежнего. Стражники бросились к нам. И вдруг откуда-то сверху послышалось грозное:
   - Замрите, Дураки! Пусть гости из мира Людей войдут.
   Мы с Петровой вошли в зал заседаний.
   Раскрасавица-царица сидела на троне. Длинное черное платье, золотая корона на золотых локонах, лицо даже на настоящее непохоже, до того красивое. Говорила царица как-то странно, одними губами. Она сказала, что рада приветствовать в своем царстве гостей из Мира Людей. Что она нас, так и быть, пропустит к Лесу. Но мы, со своей стороны, должны ей обещать, что, когда вернемся, расскажем людям, какое у нее замечательное и правдивое царство.
   Тут меня и прорвало. Так приятно было после истории с Вороном отвести душу, что я , не обращая внимания на предостерегающие гримасы Петровой, заявил, что в Непроходимой Глупости ничего замечательного нет. И вообще - что это за страна, где дважды два - пять, где на неделе - одни рабочие пятгицы и нет права на отдых, где дураки едят пироги, а умные - объедки, где у всех хата с краю и даже Черному Ворону врут, будто он - Белая Ворона, и все такое.
   Говорил я, говорил, а у царицы на лице по-прежнему ничего не изменилось. Ни удивления,ни возмущения, ни гнева... Будто я не с самой царицей общаюсь, а с ее портретом.
   Мне стало не по себе, и я замолчал.
   - Кто ему позволил выйти из дворца? Господин Держатель Ухо Востро!
   Из-под трона выполз господин с огромным торчащим ухом, похожим на лопух.
   - Не могу знать, Ваше Сверхсовершенство! Расследую и доложу. Виноват, Ваше Сверхсовершенство! Вы сегодня прекрасны, как никогда, Ваше Сверхсовершенство!
   - Ладно, ладно, - голос у царицы смягчился, - А ты, Качалкин? Ты тоже находишь, что я - раскрасавица?
   - Нахожу, - сказал я, - Вы даже красивее Стакашкиной из шестого "А". Но все равно внешность не главное.
   А Петрова как-то странно на меня взглянула, хмыкнула, но промолчала.
   - Так как мы поступим с этими Умниками? - спросила царица Держателя Уха Востро.
   - Предлагаю вправить мозги, Ваше Сверхсовершенство!
   - Не годится. Что тогда про нас подумают в мире Людей? Нет, раз уж они так хорошо изучили наше царство, то...пусть признают и наши принципы!
   - Сверхглупо, Ваше Сверхсовершенство! - восхитился Держатель Уха Востро.
   - Что признать? - спросил я, - Что дважды два - пять?
   - Что дважды два - пять, что на неделе - семь пятниц и ни одного выходного, что черное - это белое, а белое - черное, что порядок, при котором Дураки едят пироги, а умные - объедки - и есть подлинная демократия...
   - И что наша царица - раскрасавица, - закончил Лопоухий.
   - Тем более, что с последним утверждением вы уже согласились, - улыбнулась голосом царица, - Подумайте. Мы с господином Держателем Уха Востро даже выйдем покурить, чтобы не мешать вам думать.
   Мы остались в зале одни.
   - Ну, Петрова?
   - Слушай, может, признаем их дурацкие принципы, и дело с концом?
   - И у тебя повернется язык подтвердить, что дважды два - пять? Что ты восхищаешься порядками в стране, где нет права на отдых?
   - Ой, не знаю. Но зато... Зато мы отыщем Тайну и спасем нашу страну.
   - Значит, ври, предавай свои убеждения, лишь бы добиться своего? А еще пионерка!
   - Так я разве для себя? - закричала Петрова, - Мы же для всех ее ищем! Для человечества!
   Неужели права Петрова? Нет, не права! Я вспомнил Ворона, какую-то там птицу надоедливую, и как мне было скверно. А ведь я его тоже предал "для дела"!
   - Нет, Петрова, - сказал я, - Тайна. С ней мы даже фашистов победили. Это что-то такое...Разве можно, чтобы такое - и вранье? Чтобы такое - и подлость?
   - Ладно, решай сам. Я - как ты, - сказала Петрова.
   Так она всегда говорила, когда мне удавалось ее в чем-то убедить.
   - Ну что ж, с вами все ясно, - по-прежнему улыбаясь прекрасным лицом, но ледяным голосом сказала царица, когда мы ей сообщили наше решение, - Пусть войдут остальные.
   Вошли Суховодов, Макар и Варвара.
   - Ваши спутники отказались признать замечательные принципы нашего демократического царства, - объявила им царица. - Поэтому мы вынуждены их задержать. Их задержим, а вас пропуситим. Вот такие пироги. Идите себе спокойненько к Лесу, и желаю вам найти то, чего вы ищете.
   Все трое молча смотрели на нас с Петровой.
   - Так надо, ребята, - сказал я, - Мы иначе не могли. Не обижайтесь, ладно? Идите к Лесу одни. Забирайте Вылка и идите.
   - А как же вы?
   - А они пусть подумают, - сказала царица, - У них еще двенадцать лет в запасе.
   - Додумаются, что персонажами станут, - захихикал Лопоухий, - Вечными мыслителями. Шибко умные, видишь ли. Они будут думать, а вы эту, как ее... Тайну меж собой делить.
   Хоть мне и было невесело, но я расхохотался. Что он понимает в Тайне? Небось, представляет ее в виде огромного пирога. Или слитка золота. Или мешка с деньгами.
   - Я, конечно, очень хотел бы найти Тайну, - сказал Бедный Макар, - Найти и узнать - почему мне всегда не везет? Почему я такой несчастный, что все шишки на меня валятся? Но без вас, Олег и Петрова, я никуда не пойду. Потому что , пока мы были все вместе, я понял - нет ничего дороже дружбы. И никакие беды не страшны, когда рядом друг.
   - И я мечтал о Тайне, чтобы она меня избавила от одиночества и тоски, сказал Суховодов, - Но, путешествуя с вами, я узнал, что когда помогаешь друзьям, делишься с ними своей удачей, ты вовсе не одинок. Я согласен с Макаром - нет ничего дороже дружбы. Поэтому я тоже остаюсь с вами.
   - Очень любопытно, что же это за Тайна? - заговорила Варвара, - Так интересно, что дух захватывает. Но мне лично еще интереснее поглядеть на тех, кто думает, что Любопытная Варвара ради какого-то любопытства бросит в беде друзей!
   И бесцеремонно, во все свои любопытные глазищи, уставилась на царицу.
   - Вон! - царица орала, продолжая ласково улыбаться, и от этого ее злобный хриплый крик казался еще страшнее, - Немедленно вышвырнуть этих наглецов из моего царства! А они,..- царица повернулась к нам с Петровой, - Они пусть думают. Отвести их туда, где можно думать с утра до вечера и с вечера до утра!
   Мы даже не успели проститься - нас схватили и поволокли в разные стороны. Последнее, что я успел заметить - Круглые Дураки, замершие в коридоре все в тех же нелепых позах.
   ГЛАВА 9
   В которой мы думаем с утра до вечера, а потом Петрова решает выйти замуж за Федота, и что из этого получается
   Итак, отвели нас с Петровой в тюрьму, и потянулись длинные-длинные дни. Прежде, когда мы застревали в царствах Матушки Лени, Страха или Вещей, время летело незаметно, шли годы, а мы их будто не замечали. Как во сне. Мы тогда ни о чем не думали - нежились себе в гамаках, ухаживали за вещами, тряслись в норах, просто убивали время, и оно летело незаметно. А теперь мы с утра до вечера думали, потому что (царица правильно сказала) в тюрьме больше и делать нечего, как только думать. А когда думаешь,дни становятся очень длинными.
   О чем думали? О разном. Думали и вместе, и врозь. Я о своем и Петрова о своем. Или об одном и том же. О мире Людей думали, о доме, о ребятах из класса и о тех, кто с нами путешествовал до этого ужасного то ли сна, то ли яви, - о нашей "великолепной семерке". О серьезном думали, и о всякой чепухе. Только не о том, чего от нас требовала царица. Насчет этого мы решили твердо.
   Было только ужасно обидно, что мы так и не найдем Тайну. И не спасем нашу страну, если правда то, что сказал Кибальчиш. И никогда не вернемся домой. Конечно, там о нас все равно услышат, когда мы станем персонажами, и будем жить в пословице, поговорке, а может, даже в сказке. Мальчик и Девочка, Которые Предпочли Погибнуть, но не Предать Истину и Справедливость. Красиво!
   Но все равно было себя жаль.
   Обо всем этом мы думали с утра до вечера, а дни шли, и с каждым днем оставалось все меньше времени. Лес и Тайна были где-то совсем рядом, только поробуй до них доберись!
   И друзей с нами нет, Дудки-Побудки, и то нет. Стены тюрьмы толстенные, на окнах решетки, во дворе - Стражники. В общем, тюрьма как тюрьма.
   В обед нам приносили поднос с пирогами. От одного запаха рот сразу наполнялся слюной, а тут еще Пирожник, который бывший сапожник, расхваливал свою стряпню. Что, мол, пироги румяные, горяченькие, как в пирожковой у Детского Мира. Не какие-нибудь с нерыбонемясом, а с рыбой и мясом, да еще с повидлом, капусткой, творогом, клюквой, грибами, - царские пироги. Стоило лишь признать, что черное - это белое, а белое - черное, и что дважды два - пять, и ешь, сколько влезет.
   Петрова показывала Пирожнику язык и кричала, что терпеть не может пирогов, что от них портится фигура, а эти вообще не идут в никакое сравнение даже с пончиками, которые продают на большой переменке в нашем школьном буфете. Поэтому пусть их едят Дураки. Обиженный Парожник уходил, кинув нам на пол сухие объедки.
   Объедки были сказочно вкусными.
   Петрова держалась молодцом, хоть и ворчала иногда, что это я во всем виноват. Я знал, что ворчит она больше для порядку. Я в нее, как в себя, верил.
   И когда это случилось...с Федотом,.. сам не понимаю, как я мог!
   А случилось вот что.
   Заявляется как-то к нам в тюрьму делегация и сообщает, что царицын сын Федот не хочет учиться, а хочет жениться. И что, мол, объявлен конкурс, и та девчонка, которая одержит в нем победу, и будет Федотовой невестой. А участвовать в конкурсе должны, мол, все девчонки цараства Непроходимой Глупости, в том числе и Петрова. Потому что она хоть и иностранка и шибко Умная, но тоже девчонка.
   Ну я, конечно, чуть со смеху не лопнул, и так задразнил Петрову этим Федотом, что она даже обиделась и несколько дней молчала, о чем-то думала. А в день конкурса надела свое лучшее платье, которым с Варькой в Царстве Вещей обменялась, утесовскую шляпу сняла, постриглась под Стакашкину и даже бант нацепила. Хоть прогуляюсь, говорит, а то двенадцать лет на воздух не выходила.
   Вернулась Петрова к вечеру, какая-то уж очень румяная. Прямо морковка. Петрова всегда не к добру краснеет. Это, говорит, от воздуха, двенадцать лет не дышала. А как, спрашиваю, конкурс? - Чепуха, - говорит, - а не конкурс: Задали три пустяковых задачки - кто всех быстрее веник сломает, среди ста полных бочек найдет одну пустую и перекрасит всех кошек царства в один цвет. Будто так уж трудно догадаться, если знать народный фольклор, что веник надо ломать по пруточку, бочки скатить с горы - пустая пуще гремит, а чтоб все кошки стали одноцветные, просто дождаться ночи. Потому что ночью все кошки серы.
   - Ну и что? - спрашиваю.
   - А то, что я одна догадалась. Все остальные-то девчонки - Дурочки! Вот возьму да выйду замуж за Федота.
   - Ладно, - говорю, - валяй, вы друг другу подходите. Будете по очереди в бутылку лазить. То ты, то он.
   Я, конечно, решил, что Петрова дурака валяет. А наутро заявилась к нам процессия и сообщила, что Петрова действительно заняла на конкурсе первое место, и поскольку получено ее предварительное согласие, она торжественно объявляется федотовой невестой.
   Я как захохочу, а потом сразу замолчал, потому что увидел, что смеюсь один, а остальные - серьезней некуда, даже Петрова.
   Даже Петрова.
   Я тогда смотрю на Петрову, а Петрова глаза прячет.