Страница:
- Я обещал за помощь тебе отдать ей свой последний вздох - так, как мой сын и твой отец Альфред отдал твоей матери, - старый граф ни словом, ни взглядом не дал понять, что заметил алеющий на щеке внука отпечаток маленькой ладони, и Айлекс в глубине опечаленной души был за то ему благодарен. - В общем, малыш... мне осталось недолго уже. Дриаду схватили, но... Сделай так, чтобы моё слово не осталось наушенным, а?
Оказывается, дед не хуже лесных жителей умел читать в душах - тихим и мерным голосом он перечислил, что надлежит сделать тому, кого назвали Защитник.
- И последнее. Дабы на тебя не пало проклятие рода, знай - я отрекаюсь от тебя, - хрипло выдавил граф. И судя по тому, как он рванул ворот шёлковой рубахи, нелегко дались слова эти многое повидавшему человеку. - Теперь ты свободен от любых обязательств перед родом Эверардов. Да и Вечный Лес, вижу, тоже развязал тебе руки.
Мрачно кивнув, Айлекс не удержался от молчаливого вздоха. Его левый рукав затрепетал. Ткань с треском лопнула, и на свободу вырвался ошалевший, изгнанный отречением дракончик. Пометался по опочивальне серебристым ополоумевшим листом - и вылетел в приоткрытую створку окна. Туда, где в воздухе радужно порхала тут же бросившаяся к своему другу малышка Мирдль.
- В общем, парень, теперь единственный закон для тебя - твоя совесть и твоё сердце. Ступай же, и сделай что должно... вернее, что считаешь нужным.
И это были последние слова, которые Айлекс слышал от старого графа - а забегая вперёд, и последний взгляд друг на друга деда и внука.
Бывшего графа - и бывшего внука.
Двое солдат переглянулись почти одинаковым жестом - и тихонько пожали плечами. Что бы ни означали поднявшиеся над подземельями Тарнакского храма шум и суматоха, их это не касается. Может, притащили ещё кого-то из лесных демонов, а может быть, адепты ещё какое проклятье придумали. Во всяком случае, им тут на нижнем ярусе стоять и сторожить у двери камеры, где оплетённая нитями призрачной силы, в муках корчилась проклятая Хранителем, но надо признать, чертовски красивая лесная девка.
Полдня маялись с нею самые сильные из святых братьев. И два рыжие брата откуда-то с восходных краёв, которых солдаты сменили недавно, с зябким испугом оглядываясь через плечо, шепнули - что-то дела там совсем худые. Не справились отцы церкви, оплошали. Самым сильным огнём да молитвами пытали девку, но так и не выведали тайну Лесного Духа. А когда она в миг просветления обвела чарующим зеленоглазым взглядом своих мучителей, старцу Серафиму и вовсе дурно сделалось. Когда выносили его, с губ пена брызгала, словно корня мыльнянки объелся. И хрипел в корчах, что дриада что-там у него в голове вывернула наизнанку - дескать, осознал он, что свобода не по эту сторону призрачной клетки. А по ту, и все здесь на самом деле узники при вольной девахе. Вот так-то, братцы...
До конца смены ещё далеко. Когда ещё придёт капитан со сменой караула. А тут зябко, душновато - и до охренения скучно. Помечтать о чём, что ли? Например - о том, что стоит ещё немного послужить, или как-нибудь отличиться в драчке с нечистью да иными врагами матери-церкви, и уже вполне реальной станет возможность попасть в паладины. А это уже совсем другой расклад. Денежка куда больше, харч получше да почёт. И послушницы уже не посмеют кривиться да отнекиваться, когда задираешь им подол...
Зевнув втихомолку, один из солдат едва не поперхнулся вздохом, когда из тени под статуей Хранителя, образованной огнями двух почти застывших в неподвижном воздухе подземелья факелов вдруг шагнула жрица. Ах да, та самая - и впрямь, все красавицы перед нею просто замарашки подзаборные.
- Не велено! - хотел уж было заученно рявкнуть подобравшийся солдат.
Только не успел - от лёгкого и почти нежного прикосновения девичьей ладони к молодцевато выпяченной груди он вдруг сложился пополам. Расплылся бесфоменным тюфяком, словно в его теле разом исчезли все кости, и с мокрым шлепком упал как стоял. Лишь звякнул о грубый камень выпавший из одрябшей руки меч.
Второй стоял лишь миг, глядя на своего товарища прыгающими безумно глазами со стремительно побелевшего лица. Затем перевёл взгляд на спокойный и безмятежный лик таким диковинным образом объявившейся девы.
- Ангел смерти... - прохрипел он, неверной рукой пытаясь разорвать ворот внезапно ставшей тесной и душной кольчуги.
Большой и сильный мужчина попятился в дальний угол. Сел на корточки, позабыв про болтающийся на боку меч. Он скрючился в позе неродившегося младенца, в слепом ужасе закрываясь от всего мира вскинутыми руками. Оттого он и не видел, как в женской руке сверкнул темнотой тонкий клинок. Тут же метнулся, словно талое масло пронизав человека вместе с кольчугой. Выпил до дна его жизнь, и замерцал умиротворённо - новая хозяйка не скупа, даёт вволю порезвиться...
- Ангел смерти? - если бы этот нежный и действительно спокойный ангельский голосок слышал кто-то ещё, то не поверил бы своим ушам.
Окованная железом и напитанная святыми молитвами дверь не стала препятствием для Мирдль. С лёгкой усмешкой она прикосновением раскрытой ладони выворотила створку, толщиной поспорившую бы с воротами иного баронского замка. Одним движением разнесла её в щепу и лохмотья рваной жести, отбросила в сторону и шагнула в широкую подземную камеру.
Под высоким сводчатым потолком заметались тени - то затрепетали огоньки четырёх заправленных маслом светильников, кропотливо расставленных святыми братьями по углам. Они осветили длинную лавку у боковой стены, маленький столик с забытым кем-то требником.
Мирдль полистала книгу, стараясь не обращать внимания на запрокинувшееся в муке тело дриады, висящее в центре залы. Закатившиеся глаза и чуть подрагивающее даже в забытьи тело заставили жрицу потемнеть ликом. Она старательнее отвернулась - уж любительницей подобных зрелищ не была никогда. Даже ни разу не отправлялась из монастыря вместе с толпой святых сестёр, одуревших от скуки и жаждущих хоть каких-то развлечений, и с холодеющей от страха и восторга спиной не глазела в соседнем городишке на публичную казнь какого-нибудь конокрада или мздоимца. Потерпи пока, сестра...
- Ага, вот оно!
И поглядывая в записанные округлым почерком строки, Мирдль стала осторожно, слой за слоем снимать проклятие.
Присев на корточки и тщательно изучив оставшееся не столько глазами, сколько всем своим естеством, Мирдль скептически покачала головой и глухо зарычала от бессильной злости. Надо же! Ведь почти получилось!
Подняв глаза, она увидела бьющий почти в упор, ненавистью хлестающий наотмашь незабываемый взгляд зелёных глаз очнувшейся Веллини. Дриада уже пришла в себя и даже с некоторым комфортом расположилась на оставшихся пластах сдерживающей её силы - самое страшное и болезненное Мирдль уже либо сняла, либо брезгливо развеяла в призрачные клочья.
- Зачем ты здесь? - в голосе пленницы чудным образом смешались боль, страх и недоумение.
- Спасаю одну глупую, но симпатичную дриаду, - угрюмо отозвалась жрица и вновь попыталась разорвать мерцающую в воздухе цепь. - Не догадалась, что ли? Чёрт!.. не выходит...
Молодая женщина призадумалась, задумчиво накручивая на палец светлый с красивым бронзовым оттенком локон.
- Эту молитву читал мужчина. И снять может, соответственно, только... - она прикинула, что найти в разворошенном как гигантский муравейник и гудящем Тарнаке брата Феллера или кого-то из его парней это почти невозможно, и вздохнула.
- Почему ты не с ними? - заметно подрагивающая ручка дриады указала на свесившийся с шеи и покачивающийся знак Хранителя. - Он ведь может наказать тебя...
Мирдль вздохнула и снова, обеими руками влезла в преграду, пытаясь разорвать её грубой силой. Ну как объяснить этой дриаде? Этому чистому и простодушному лесному созданию, с трудом догадывающемуся, что такое ложь, коварство или двуличность, и даже не обязательно вообще о них знающему.
- А потому. Старого графа жрец отравленным кинжалом пырнул... сегодня ночью или завтра... и не хочет пить целебную воду, что добыл ему Айлекс. Так что, надо тебя вырвать отсюда кровь-из-носу.
Странное дело - голос Веллини ничуть не потеплел. Наоборот, в нём отчётливо обозначился иней, и даже сквозь преграду донеслась морозная свежесть зимнего утра.
- И сколько тебе заплатили этого столь почитаемого вами, человеками, золота?
- Глупая ты, я сама пришла, - беззлобно ругнулась Мирдль и досадливо дёрнула плечом. - Так... если вот тут разорвать силой, то лопнет. Но от одной бестолковой дриады останутся только рожки да ножки... не годится!
Она вновь призадумалась и даже не сдержала улыбки, когда Веллини вполне резонно возразила, что рожек у неё нет, и на всякий случай немного обиделась. А жрица почесала наморщенный от раздумий носик и шагнула прямо внутрь едва не гудящей от сокрытой в ней мощи клетки, легко пройдя насквозь. Уж своих-то, истинно преданных Хранителю душой и телом, святые молитвы не обижают.
- Подвинься, расселась тут, - буркнула она и попробовала разорвать незримую цепь изнутри.
Результат оказался тот же - то есть никакого, и Мирдль едва не взвыла с досады. Нет, ну какая подлость - вот, кажется ещё чуть-чуть, и всё же никак! Она чуть опустила и скосила глаза по своей старой привычке, чтобы мать-настоятельница или кто-нибудь из старших сестёр при виде неё считали, будто молодая послушница погружена в благочестивые и подобающие монахине размышления. Она и в самом деле сейчас задумалась - но на весьма отдалённые от набожности темы.
- Послушай, Веллини, - осторожно начала она. - А ты в бестелесном виде не можешь проскочить?
Та сокрушённо покачала головой, не сводя с оказавшейся вплотную женщины наполненного одновременно надеждой и недоверием взгляда.
- Не пускает - жжёт словно огнём и отталкивает обратно.
И тут Мирдль сделала то, за что потом не раз называла себя умничкой и лапочкой - и забегая вперёд, добавлю, что и проклинала тоже. Судорожно глотнув вдруг ставшего тугим и неимоверно сухим воздуха, она заглянула в эти зелёные глаза. Глубоко-глубоко, на самое дно непостижимой души дриады - если она у той есть.
- Ты можешь спрятаться в дерево, а Весини говорила, что и в большой валун тоже, - голос её предательски дрогнул, а сердце застучало словно после хорошей пробежки по безумным горным кручам. - Спрячься в меня... и я попробую выйти за пределы заграждающей клети - с тобой внутри.
Не бывает таких больших монет, чтобы охарактеризовать эти распахнутые и округлившиеся до неприличия глаза дриады. Словно два зелёных фонарика полыхнули изумлением.
- Ваши жрецы называют это одержимостью демонами, - еле выдохнула Веллини, всё ещё недоверчиво всматриваясь в выпрямившуюся перед нею молодую женщину со ставшим столь ненавистным знаком Хранителя.
- Ты не демон, - Мирдль дёрнула щекой и ласково погладила дриаду по взлохмаченным волосам. - И я тебе доверяю - несмотря на то, что мы соперницы.
- Ну почему соперницы? - Веллини от неожиданности даже опомнилась. - Разве мы не можем обе радовать сердце Защитника и любить его - ну если тебе не нравится сразу вдвоём, то хотя бы по очереди?
Мирдль криво усмехнулась. Попробовала было объяснить, что такое горячее и ревнивое человеческое сердце, затем только махнула рукой.
- Так, сестра, давай быстрее - а то наверху Защитник с парой лесных воинов солдат отвлекают, не стоит затягивать.
При упоминании о Защитнике глаза дриады откровенно потеплели, а сама она даже несмело улыбнулась. Чуть отодвинув женщину, чтобы заполучить себе больше пространства, она выбрала место, вздохнула. Вдруг стала таять, светлеть - и наконец стала полупрозрачной. Получив поощряющий кивок бледной от волнения и решимости Мирдль, она поплыла легчайшими зелёными огоньками - и исчезла совсем. И через миг еле заметная волна свежести вошла в женщину, выгнав на щёки румянец и заставив совсем бешено заколотиться заполошно стучащее сердце.
Сначала был свет. Но вовсе не зелёный, как предположила бы нахватавшаяся лесных таинств молодая жрица Хранителя. Хотя тут трудно было бы сказать, какой - сначала слабый и робкий, но разгорающийся с каждым мгновением, он под конец вспыхнул и осветил изнутри каждый уголок истерзанной и усталой души. Растёкся, иногда посмеиваясь маленькими радостными колокольчиками, и наконец улёгся поудобнее, затихая в ушах лёгким звоном.
- А это вовсе даже и не страшно. Непривычно, но скорее приятно, - Мирдль улыбнулась мимолётно, и храбро шагнула через преграду.
Та взвилась валом, попыталась толкнуть в грудь вздыбившейся до небес разгневанной океанской волной - с тем, чтобы тут же покорно и льстиво прильнуть к женским ногам, ластясь как маленький щенок.
- То-то же! - победно мурлыкнула то ли хозяйка тела, то ли осваивающаяся с новым убежищем бестелесная дриада.
Мир не то, чтобы померк... чуть поблекли краски, и без того в основном серо-унылые в этом сыром и мрачном подземелье. Зато во всё естество теперь бил неслышный рёв впечатлений и ощущений. Испуганное дрожание сверчка в углу, мрачная надёжность обретающейся в ладони шпаги, давящая тяжесть каменной толщи сверху. И каждый миг бьющие по нервам вспышки чьих-то отлетающих в небеса или наоборот жизней - на площади за углом затихшего в вечернем сумраке храма.
Тем сильнее резанул по зелёным глазам просветлённый лик святого старца с настенной фрески напротив лестницы наверх. Растрёпанный отшельник посреди мрачной пустыни усердно молился явившемуся перед ним ангелу Хранителя, и казалось, что пронзительный взор его заглядывает в самую душу. Десять лет старец Иоафим некогда провёл в пустоши, отрёкшись от омовений, пустосветской болтовни и греховных соблазнов - предаваясь благочестивым размышлениям, постам да молитвам.
- А по мне, так просто лентяй, грязнуля и этот... как его? Который бессилен наполнить женщину Светом новой жизни, - Мирдль позволила дриаде угрюмо проворчать, с интересом наблюдая словно со стороны, как её пересохшие в ожидании поцелуя Защитника губы и язычок шевелятся словно сами собой. Но затем сжалилась и нашла нужное слово. - Импотент!
Прислушавшись к ощущениям, женщина не обнаружила в себе решительно никакого протеста. Веллини вовсе не своевольничала, хотя и оказалась весьма неординарной личностью - высказывать подобные мнения вслух означало нынче если не получить прямое приглашение на костёр инквизиторов, то уж прослыть еретичкой и нарваться на отлучение и анафему, так точно. Но просто-таки неслыханное сродство на время слившихся душ грело и баюкало, словно старое вино.
- А ведь мы с тобой куда больше сёстры, чем думали сами, - тут же улыбнулись они обе.
- Пошли, сестра, быстрее! - губы вновь раскрылись будто сами собой, разлив по телу чуть щекочущий звон ожидания и нетерпеливой дрожи...
Айлекс дрался с мрачной решимостью. Две глубокие царапины пока не в счёт. Терпимо - главное уметь не дать им истечь кровью, и он умел это. А вот то, что у обоих лесных воителей, которые издали хорошо проредили напирающую солдатню, уже закончились стрелы - это оказывалось из рук вон плохо. Больше похожие на невесть зачем вздумавшие ожить деревья, передвигающиеся на узловатых корнях, в ближнем бою они были не столь впечатляющи. Да, гибкость есть, да, плотная кора защищала столь же плотные тела не хуже панциря, да, силушки не занимать.
Только вот со скоростью и подвижностью у лесных воителей всегда было не ах. Да и рассвирепевшие святые братья уже должны были сообразить, как... точно - вон они, замелькали лучники со связками обмотанных смолёными тряпками стрел и горящими факелами. Если молитвы благоразумно укрывшихся позади за солдатскими спинами адептов лишь сорвали несколько листьев с воителей и вызвали презрительную улыбку у самого Айлеса, то огонь - это уже куда как серьёзно.
- Где же вы, девчонки? - на выдохе он рубанул зазевавшегося меченосца.
Меч отца переливался неяркими сполохами лунного сияния, и с радостным звоном пел свою победную песнь. Вгрызся в кольчугу, с глухим хрустом разрубая стальные колечки и человеческие кости, с лёгким скрежетом выскользнул, чтобы на противоходе отбить чудовищный двуручник настырного как болотный комар паладина. Здоровяк хоть и сражался пешим, но орудовал своей железной оглоблей ловко. Будь они один на один, Айлекс давно пошинковал бы неповоротливого железного увальня на тонкие ломтики - как хорошая хозяйка колбасу.
Но тот с похвальной сноровкой не подпускал его, вовсю пользуясь чуть ли не вдвое большей длиной клинка. А по бокам его прикрывали загородившиеся до самых бровей большими, окованными железом щитами пикейщики да меченосцы. Хорошо хоть, остальные паладины застряли где-то во взбудораженном городе...
За углом мелькнула знакомая изящная тень в просторной робе жрицы. Только сейчас она воспринималась настолько чудно, что отвлёкшийся на какой-то миг удивлённый Айлекс едва не пропустил режущий удар сбоку. Извернувшись в заставившем хрустнуть суставы прыжке, он бросил в сторону:
- Йэн, Гэри - уходите, я прикрою. Раз, два... пошли!
Можно смело ручаться, что слова лесного языка остались непонятны напирающим солдатам, показавшись шелестом листьев или посвистом ветра. Да и вряд ли даже расслышаны были в лязге и криках.
- Зашибу, празиты! - рыкнул Айлекс перенятым у сержанта особым, зычным командирским голосом.
И рванул вперёд, вкладывая в сыплющиеся градом удары все те силы, которых в обычном бою ему хватило бы надолго. Ошеломлённые громовым голосом и натиском этого лязгающего по щитам и доспехам грозного урагана, солдаты церкви отвлеклись и попятились лишь на несколько мгновений.
Но лесным воителям того хватило - уж отход был обговорен особо и заранее. Отпрыгнув, оба оторвались от кипящей линии схватки и тут же исчезли в густой вечерней тени под раскидистыми деревьями аллеи. Угу, и ищите их потом хоть с огнём, хоть с собаками... Айлекс в неимоверном прыжке таки достал не успевшего или не посчитавшего возможным отступить паладина. Клинок в очередной раз не подвёл - чиркнул самым кончиком по шлему и как мокрый картон разрубил кованое забрало, разбрызгивая боль и кровь.
Если уж это не хороший удар и не достойный момент, чтобы уйти и оставить в дураках изумлённых солдат святой церкви, то я уж и не знаю...
Тени, тени под вечной сенью великого леса, словно дремлющего в своём полусне-полуяви. Кто знает, какие видения и старые сказания проплывали в неспешном движении древесных соков - но вслед за Айлексом этот покой самым бесцеремонным образом нарушили продравшиеся за ним воители.
Зелёные глаза мелькнули насмешливо, пока усталые корни жадно закапывались в землю, извиваясь диковинными змеями. Стволы стали тоньше и выше, руки более похожими на просто толстые ветви, и даже растущие на концах острейшие шипы скрылись под иссечённой безжалостными клинками корой. Воды, воды прежде всего требовали разогретые и изнурённые схваткой воители. Жалкое зрелище, между нами-то говоря, представляли они сейчас. Обрубленные и изломанные мелкие веточки, сочащиеся тягучим и приторным древесным соком, изрубленные и исколотые тела. А у одного из плеча торчало глубоко впившееся копейное навершие.
Вот им-то Айлекс и занялся в первую очередь. Положил ладони вокруг уже набухшего влагой шрама, сосредоточился - и мягко нажал своей истекающей с рук силой. Сукровицей брызнул сок, затрепетали от боли ветви, да облетело несколько листиков - вот и всё, чем ответил задремавший и сейчас почти неотличимый от обычного дерева лесной воин. Да ещё чуть дрогнули похожие на моховые наросты брови.
- Потерпи, брат, - Айлекс бысто выдернул сталь из чуть размякшей древесины, отшвырнул в сторону. Лизнул смолистую широкую рану, погладил прямо на глазах затягивающийся шрам.
И легонько улыбнулся - из-под соседнего дерева, прямо из тени необычной, лёгкой и текучей походкой выскользнула Мирдль. Она пританцовывала от возбуждения, на чуть приоткрытых губах цвела лёгкая и непонятная улыбка. И мягкую прелесть этого чудесного видения портила только чёрная шпага в изящной девичьей руке.
- Я вообще догадываюсь, чем думают девицы, когда делают глупости, - проворчал Айлекс. Вздохнул, закончив обрабатывать самые серьёзные раны лесных братьев, и только затем повернулся. - А вы каким местом думали, когда учудили такое?
Покачал скептически головой, прикидывая во что может вылиться обеим безрассудным проказницам их выходка. Всё-таки, женщина людского рода это не дерево с его прохладными и неспешными токами - а дриада не настолько уж бестелесное и безмозглое создание. Не придумал ничего, и не нашёл ничего лучше, чем прямо в пропотелой и окровавленной одежде залезть в сонный лесной ручей.
- Правильно догадываешься, - сладко улыбнулась Мирдль-Веллини, загадочно блеснув глазами - всё теми же человеческими. Только в них теперь плыла и пела неслышную песню вечная весна.
Шалая девица посмотрела на воткнутый в лесную подстилку светлый клинок, вонзила рядом тут же заинтересовавшуюся столь интересным и необычным соседством тёмную шпагу.
- Это как? - против воли Айлекс улыбнулся, поймав себя на каком-то странном и сладком предчувствии.
Томно потянувшись... пожалуй, это всё-таки была Мирдль... девица тут же плюхнулась в воду следом. Брызги взлетели до самых ветвей укрывших ручей деревьев, блеснули алмазным блеском в просачивающихся сверху лучах. А перед лицом чуть прищурившегося Айлекса возникли два пытливо и с интересом разглядывающие его глаза. Или четыре?
- Мы думаем, Защитник заслужил награду, - две мягкие и тёплые руки обвили его за шею, разом исключая всякие трепыхания, а нежные девичьи губы сделали окружающий мир таким далёким и ненужным сейчас...
Однако нехорошая привычка воинов святой церкви перед боем напитывать свои клинки ядом, сваренным в тайных норах алхимиков из серы и светящегося дыма, тут же коварно напомнила о себе - и едва Айлекс расслабился, потерял контроль над собою, как затаившаяся в свежих ранах отрава тут же жгучим огнём рванула всё тело. И Мирдль на пару с мгновенно вылетевшей из неё дриадой, немало досадуя на упущенную возможность полакомиться на пару, тут же принялись хлопотать над бледным и впавшим в тоскливое забытьё воином.
- Ничего, сестра - мы своё ещё наверстаем...
И странно было видеть, как на встревоженном личике Веллини озабоченность судьбой Защитника мешалась со светлой и тихой радостью...
Глава 12.
Оказывается, дед не хуже лесных жителей умел читать в душах - тихим и мерным голосом он перечислил, что надлежит сделать тому, кого назвали Защитник.
- И последнее. Дабы на тебя не пало проклятие рода, знай - я отрекаюсь от тебя, - хрипло выдавил граф. И судя по тому, как он рванул ворот шёлковой рубахи, нелегко дались слова эти многое повидавшему человеку. - Теперь ты свободен от любых обязательств перед родом Эверардов. Да и Вечный Лес, вижу, тоже развязал тебе руки.
Мрачно кивнув, Айлекс не удержался от молчаливого вздоха. Его левый рукав затрепетал. Ткань с треском лопнула, и на свободу вырвался ошалевший, изгнанный отречением дракончик. Пометался по опочивальне серебристым ополоумевшим листом - и вылетел в приоткрытую створку окна. Туда, где в воздухе радужно порхала тут же бросившаяся к своему другу малышка Мирдль.
- В общем, парень, теперь единственный закон для тебя - твоя совесть и твоё сердце. Ступай же, и сделай что должно... вернее, что считаешь нужным.
И это были последние слова, которые Айлекс слышал от старого графа - а забегая вперёд, и последний взгляд друг на друга деда и внука.
Бывшего графа - и бывшего внука.
Двое солдат переглянулись почти одинаковым жестом - и тихонько пожали плечами. Что бы ни означали поднявшиеся над подземельями Тарнакского храма шум и суматоха, их это не касается. Может, притащили ещё кого-то из лесных демонов, а может быть, адепты ещё какое проклятье придумали. Во всяком случае, им тут на нижнем ярусе стоять и сторожить у двери камеры, где оплетённая нитями призрачной силы, в муках корчилась проклятая Хранителем, но надо признать, чертовски красивая лесная девка.
Полдня маялись с нею самые сильные из святых братьев. И два рыжие брата откуда-то с восходных краёв, которых солдаты сменили недавно, с зябким испугом оглядываясь через плечо, шепнули - что-то дела там совсем худые. Не справились отцы церкви, оплошали. Самым сильным огнём да молитвами пытали девку, но так и не выведали тайну Лесного Духа. А когда она в миг просветления обвела чарующим зеленоглазым взглядом своих мучителей, старцу Серафиму и вовсе дурно сделалось. Когда выносили его, с губ пена брызгала, словно корня мыльнянки объелся. И хрипел в корчах, что дриада что-там у него в голове вывернула наизнанку - дескать, осознал он, что свобода не по эту сторону призрачной клетки. А по ту, и все здесь на самом деле узники при вольной девахе. Вот так-то, братцы...
До конца смены ещё далеко. Когда ещё придёт капитан со сменой караула. А тут зябко, душновато - и до охренения скучно. Помечтать о чём, что ли? Например - о том, что стоит ещё немного послужить, или как-нибудь отличиться в драчке с нечистью да иными врагами матери-церкви, и уже вполне реальной станет возможность попасть в паладины. А это уже совсем другой расклад. Денежка куда больше, харч получше да почёт. И послушницы уже не посмеют кривиться да отнекиваться, когда задираешь им подол...
Зевнув втихомолку, один из солдат едва не поперхнулся вздохом, когда из тени под статуей Хранителя, образованной огнями двух почти застывших в неподвижном воздухе подземелья факелов вдруг шагнула жрица. Ах да, та самая - и впрямь, все красавицы перед нею просто замарашки подзаборные.
- Не велено! - хотел уж было заученно рявкнуть подобравшийся солдат.
Только не успел - от лёгкого и почти нежного прикосновения девичьей ладони к молодцевато выпяченной груди он вдруг сложился пополам. Расплылся бесфоменным тюфяком, словно в его теле разом исчезли все кости, и с мокрым шлепком упал как стоял. Лишь звякнул о грубый камень выпавший из одрябшей руки меч.
Второй стоял лишь миг, глядя на своего товарища прыгающими безумно глазами со стремительно побелевшего лица. Затем перевёл взгляд на спокойный и безмятежный лик таким диковинным образом объявившейся девы.
- Ангел смерти... - прохрипел он, неверной рукой пытаясь разорвать ворот внезапно ставшей тесной и душной кольчуги.
Большой и сильный мужчина попятился в дальний угол. Сел на корточки, позабыв про болтающийся на боку меч. Он скрючился в позе неродившегося младенца, в слепом ужасе закрываясь от всего мира вскинутыми руками. Оттого он и не видел, как в женской руке сверкнул темнотой тонкий клинок. Тут же метнулся, словно талое масло пронизав человека вместе с кольчугой. Выпил до дна его жизнь, и замерцал умиротворённо - новая хозяйка не скупа, даёт вволю порезвиться...
- Ангел смерти? - если бы этот нежный и действительно спокойный ангельский голосок слышал кто-то ещё, то не поверил бы своим ушам.
Окованная железом и напитанная святыми молитвами дверь не стала препятствием для Мирдль. С лёгкой усмешкой она прикосновением раскрытой ладони выворотила створку, толщиной поспорившую бы с воротами иного баронского замка. Одним движением разнесла её в щепу и лохмотья рваной жести, отбросила в сторону и шагнула в широкую подземную камеру.
Под высоким сводчатым потолком заметались тени - то затрепетали огоньки четырёх заправленных маслом светильников, кропотливо расставленных святыми братьями по углам. Они осветили длинную лавку у боковой стены, маленький столик с забытым кем-то требником.
Мирдль полистала книгу, стараясь не обращать внимания на запрокинувшееся в муке тело дриады, висящее в центре залы. Закатившиеся глаза и чуть подрагивающее даже в забытьи тело заставили жрицу потемнеть ликом. Она старательнее отвернулась - уж любительницей подобных зрелищ не была никогда. Даже ни разу не отправлялась из монастыря вместе с толпой святых сестёр, одуревших от скуки и жаждущих хоть каких-то развлечений, и с холодеющей от страха и восторга спиной не глазела в соседнем городишке на публичную казнь какого-нибудь конокрада или мздоимца. Потерпи пока, сестра...
- Ага, вот оно!
И поглядывая в записанные округлым почерком строки, Мирдль стала осторожно, слой за слоем снимать проклятие.
Матушка Жизнь, распусти свои вены,
Корнем древесным в молитву вплетись!
Тают в речах эфемерные стены,
Грезит во снах нестареющий тис.
Кровью Хранителя, смехом астрала,
В ритме пульсации грязь и мечта.
Крылья пропащего, холод запала.
Кружевом эха грядёт пустота.
Стены клетки вспыхнули на миг. От них отлетели какие-то тотчас истаявшие дымом лохмотья, однако тем не менее она хоть и стала тоньше, но устояла. Ах, как же это оказалось досадно! Мирдль даже процедила сквозь зубы одно из тех выраженьиц, заслышав которые мать-настоятельница строго поджимала губы, а потом закатывала проштрафившейся монахине хорошую головомойку с долгой и вынимающей душу нудной нотацией да внеочередной всенощной службой вдобавок.
Колдовская молитва-наговор Кати Иващенко
Присев на корточки и тщательно изучив оставшееся не столько глазами, сколько всем своим естеством, Мирдль скептически покачала головой и глухо зарычала от бессильной злости. Надо же! Ведь почти получилось!
Подняв глаза, она увидела бьющий почти в упор, ненавистью хлестающий наотмашь незабываемый взгляд зелёных глаз очнувшейся Веллини. Дриада уже пришла в себя и даже с некоторым комфортом расположилась на оставшихся пластах сдерживающей её силы - самое страшное и болезненное Мирдль уже либо сняла, либо брезгливо развеяла в призрачные клочья.
- Зачем ты здесь? - в голосе пленницы чудным образом смешались боль, страх и недоумение.
- Спасаю одну глупую, но симпатичную дриаду, - угрюмо отозвалась жрица и вновь попыталась разорвать мерцающую в воздухе цепь. - Не догадалась, что ли? Чёрт!.. не выходит...
Молодая женщина призадумалась, задумчиво накручивая на палец светлый с красивым бронзовым оттенком локон.
- Эту молитву читал мужчина. И снять может, соответственно, только... - она прикинула, что найти в разворошенном как гигантский муравейник и гудящем Тарнаке брата Феллера или кого-то из его парней это почти невозможно, и вздохнула.
- Почему ты не с ними? - заметно подрагивающая ручка дриады указала на свесившийся с шеи и покачивающийся знак Хранителя. - Он ведь может наказать тебя...
Мирдль вздохнула и снова, обеими руками влезла в преграду, пытаясь разорвать её грубой силой. Ну как объяснить этой дриаде? Этому чистому и простодушному лесному созданию, с трудом догадывающемуся, что такое ложь, коварство или двуличность, и даже не обязательно вообще о них знающему.
- А потому. Старого графа жрец отравленным кинжалом пырнул... сегодня ночью или завтра... и не хочет пить целебную воду, что добыл ему Айлекс. Так что, надо тебя вырвать отсюда кровь-из-носу.
Странное дело - голос Веллини ничуть не потеплел. Наоборот, в нём отчётливо обозначился иней, и даже сквозь преграду донеслась морозная свежесть зимнего утра.
- И сколько тебе заплатили этого столь почитаемого вами, человеками, золота?
- Глупая ты, я сама пришла, - беззлобно ругнулась Мирдль и досадливо дёрнула плечом. - Так... если вот тут разорвать силой, то лопнет. Но от одной бестолковой дриады останутся только рожки да ножки... не годится!
Она вновь призадумалась и даже не сдержала улыбки, когда Веллини вполне резонно возразила, что рожек у неё нет, и на всякий случай немного обиделась. А жрица почесала наморщенный от раздумий носик и шагнула прямо внутрь едва не гудящей от сокрытой в ней мощи клетки, легко пройдя насквозь. Уж своих-то, истинно преданных Хранителю душой и телом, святые молитвы не обижают.
- Подвинься, расселась тут, - буркнула она и попробовала разорвать незримую цепь изнутри.
Результат оказался тот же - то есть никакого, и Мирдль едва не взвыла с досады. Нет, ну какая подлость - вот, кажется ещё чуть-чуть, и всё же никак! Она чуть опустила и скосила глаза по своей старой привычке, чтобы мать-настоятельница или кто-нибудь из старших сестёр при виде неё считали, будто молодая послушница погружена в благочестивые и подобающие монахине размышления. Она и в самом деле сейчас задумалась - но на весьма отдалённые от набожности темы.
- Послушай, Веллини, - осторожно начала она. - А ты в бестелесном виде не можешь проскочить?
Та сокрушённо покачала головой, не сводя с оказавшейся вплотную женщины наполненного одновременно надеждой и недоверием взгляда.
- Не пускает - жжёт словно огнём и отталкивает обратно.
И тут Мирдль сделала то, за что потом не раз называла себя умничкой и лапочкой - и забегая вперёд, добавлю, что и проклинала тоже. Судорожно глотнув вдруг ставшего тугим и неимоверно сухим воздуха, она заглянула в эти зелёные глаза. Глубоко-глубоко, на самое дно непостижимой души дриады - если она у той есть.
- Ты можешь спрятаться в дерево, а Весини говорила, что и в большой валун тоже, - голос её предательски дрогнул, а сердце застучало словно после хорошей пробежки по безумным горным кручам. - Спрячься в меня... и я попробую выйти за пределы заграждающей клети - с тобой внутри.
Не бывает таких больших монет, чтобы охарактеризовать эти распахнутые и округлившиеся до неприличия глаза дриады. Словно два зелёных фонарика полыхнули изумлением.
- Ваши жрецы называют это одержимостью демонами, - еле выдохнула Веллини, всё ещё недоверчиво всматриваясь в выпрямившуюся перед нею молодую женщину со ставшим столь ненавистным знаком Хранителя.
- Ты не демон, - Мирдль дёрнула щекой и ласково погладила дриаду по взлохмаченным волосам. - И я тебе доверяю - несмотря на то, что мы соперницы.
- Ну почему соперницы? - Веллини от неожиданности даже опомнилась. - Разве мы не можем обе радовать сердце Защитника и любить его - ну если тебе не нравится сразу вдвоём, то хотя бы по очереди?
Мирдль криво усмехнулась. Попробовала было объяснить, что такое горячее и ревнивое человеческое сердце, затем только махнула рукой.
- Так, сестра, давай быстрее - а то наверху Защитник с парой лесных воинов солдат отвлекают, не стоит затягивать.
При упоминании о Защитнике глаза дриады откровенно потеплели, а сама она даже несмело улыбнулась. Чуть отодвинув женщину, чтобы заполучить себе больше пространства, она выбрала место, вздохнула. Вдруг стала таять, светлеть - и наконец стала полупрозрачной. Получив поощряющий кивок бледной от волнения и решимости Мирдль, она поплыла легчайшими зелёными огоньками - и исчезла совсем. И через миг еле заметная волна свежести вошла в женщину, выгнав на щёки румянец и заставив совсем бешено заколотиться заполошно стучащее сердце.
Сначала был свет. Но вовсе не зелёный, как предположила бы нахватавшаяся лесных таинств молодая жрица Хранителя. Хотя тут трудно было бы сказать, какой - сначала слабый и робкий, но разгорающийся с каждым мгновением, он под конец вспыхнул и осветил изнутри каждый уголок истерзанной и усталой души. Растёкся, иногда посмеиваясь маленькими радостными колокольчиками, и наконец улёгся поудобнее, затихая в ушах лёгким звоном.
- А это вовсе даже и не страшно. Непривычно, но скорее приятно, - Мирдль улыбнулась мимолётно, и храбро шагнула через преграду.
Та взвилась валом, попыталась толкнуть в грудь вздыбившейся до небес разгневанной океанской волной - с тем, чтобы тут же покорно и льстиво прильнуть к женским ногам, ластясь как маленький щенок.
- То-то же! - победно мурлыкнула то ли хозяйка тела, то ли осваивающаяся с новым убежищем бестелесная дриада.
Мир не то, чтобы померк... чуть поблекли краски, и без того в основном серо-унылые в этом сыром и мрачном подземелье. Зато во всё естество теперь бил неслышный рёв впечатлений и ощущений. Испуганное дрожание сверчка в углу, мрачная надёжность обретающейся в ладони шпаги, давящая тяжесть каменной толщи сверху. И каждый миг бьющие по нервам вспышки чьих-то отлетающих в небеса или наоборот жизней - на площади за углом затихшего в вечернем сумраке храма.
Тем сильнее резанул по зелёным глазам просветлённый лик святого старца с настенной фрески напротив лестницы наверх. Растрёпанный отшельник посреди мрачной пустыни усердно молился явившемуся перед ним ангелу Хранителя, и казалось, что пронзительный взор его заглядывает в самую душу. Десять лет старец Иоафим некогда провёл в пустоши, отрёкшись от омовений, пустосветской болтовни и греховных соблазнов - предаваясь благочестивым размышлениям, постам да молитвам.
- А по мне, так просто лентяй, грязнуля и этот... как его? Который бессилен наполнить женщину Светом новой жизни, - Мирдль позволила дриаде угрюмо проворчать, с интересом наблюдая словно со стороны, как её пересохшие в ожидании поцелуя Защитника губы и язычок шевелятся словно сами собой. Но затем сжалилась и нашла нужное слово. - Импотент!
Прислушавшись к ощущениям, женщина не обнаружила в себе решительно никакого протеста. Веллини вовсе не своевольничала, хотя и оказалась весьма неординарной личностью - высказывать подобные мнения вслух означало нынче если не получить прямое приглашение на костёр инквизиторов, то уж прослыть еретичкой и нарваться на отлучение и анафему, так точно. Но просто-таки неслыханное сродство на время слившихся душ грело и баюкало, словно старое вино.
- А ведь мы с тобой куда больше сёстры, чем думали сами, - тут же улыбнулись они обе.
- Пошли, сестра, быстрее! - губы вновь раскрылись будто сами собой, разлив по телу чуть щекочущий звон ожидания и нетерпеливой дрожи...
Айлекс дрался с мрачной решимостью. Две глубокие царапины пока не в счёт. Терпимо - главное уметь не дать им истечь кровью, и он умел это. А вот то, что у обоих лесных воителей, которые издали хорошо проредили напирающую солдатню, уже закончились стрелы - это оказывалось из рук вон плохо. Больше похожие на невесть зачем вздумавшие ожить деревья, передвигающиеся на узловатых корнях, в ближнем бою они были не столь впечатляющи. Да, гибкость есть, да, плотная кора защищала столь же плотные тела не хуже панциря, да, силушки не занимать.
Только вот со скоростью и подвижностью у лесных воителей всегда было не ах. Да и рассвирепевшие святые братья уже должны были сообразить, как... точно - вон они, замелькали лучники со связками обмотанных смолёными тряпками стрел и горящими факелами. Если молитвы благоразумно укрывшихся позади за солдатскими спинами адептов лишь сорвали несколько листьев с воителей и вызвали презрительную улыбку у самого Айлеса, то огонь - это уже куда как серьёзно.
- Где же вы, девчонки? - на выдохе он рубанул зазевавшегося меченосца.
Меч отца переливался неяркими сполохами лунного сияния, и с радостным звоном пел свою победную песнь. Вгрызся в кольчугу, с глухим хрустом разрубая стальные колечки и человеческие кости, с лёгким скрежетом выскользнул, чтобы на противоходе отбить чудовищный двуручник настырного как болотный комар паладина. Здоровяк хоть и сражался пешим, но орудовал своей железной оглоблей ловко. Будь они один на один, Айлекс давно пошинковал бы неповоротливого железного увальня на тонкие ломтики - как хорошая хозяйка колбасу.
Но тот с похвальной сноровкой не подпускал его, вовсю пользуясь чуть ли не вдвое большей длиной клинка. А по бокам его прикрывали загородившиеся до самых бровей большими, окованными железом щитами пикейщики да меченосцы. Хорошо хоть, остальные паладины застряли где-то во взбудораженном городе...
За углом мелькнула знакомая изящная тень в просторной робе жрицы. Только сейчас она воспринималась настолько чудно, что отвлёкшийся на какой-то миг удивлённый Айлекс едва не пропустил режущий удар сбоку. Извернувшись в заставившем хрустнуть суставы прыжке, он бросил в сторону:
- Йэн, Гэри - уходите, я прикрою. Раз, два... пошли!
Можно смело ручаться, что слова лесного языка остались непонятны напирающим солдатам, показавшись шелестом листьев или посвистом ветра. Да и вряд ли даже расслышаны были в лязге и криках.
- Зашибу, празиты! - рыкнул Айлекс перенятым у сержанта особым, зычным командирским голосом.
И рванул вперёд, вкладывая в сыплющиеся градом удары все те силы, которых в обычном бою ему хватило бы надолго. Ошеломлённые громовым голосом и натиском этого лязгающего по щитам и доспехам грозного урагана, солдаты церкви отвлеклись и попятились лишь на несколько мгновений.
Но лесным воителям того хватило - уж отход был обговорен особо и заранее. Отпрыгнув, оба оторвались от кипящей линии схватки и тут же исчезли в густой вечерней тени под раскидистыми деревьями аллеи. Угу, и ищите их потом хоть с огнём, хоть с собаками... Айлекс в неимоверном прыжке таки достал не успевшего или не посчитавшего возможным отступить паладина. Клинок в очередной раз не подвёл - чиркнул самым кончиком по шлему и как мокрый картон разрубил кованое забрало, разбрызгивая боль и кровь.
Если уж это не хороший удар и не достойный момент, чтобы уйти и оставить в дураках изумлённых солдат святой церкви, то я уж и не знаю...
Тени, тени под вечной сенью великого леса, словно дремлющего в своём полусне-полуяви. Кто знает, какие видения и старые сказания проплывали в неспешном движении древесных соков - но вслед за Айлексом этот покой самым бесцеремонным образом нарушили продравшиеся за ним воители.
Зелёные глаза мелькнули насмешливо, пока усталые корни жадно закапывались в землю, извиваясь диковинными змеями. Стволы стали тоньше и выше, руки более похожими на просто толстые ветви, и даже растущие на концах острейшие шипы скрылись под иссечённой безжалостными клинками корой. Воды, воды прежде всего требовали разогретые и изнурённые схваткой воители. Жалкое зрелище, между нами-то говоря, представляли они сейчас. Обрубленные и изломанные мелкие веточки, сочащиеся тягучим и приторным древесным соком, изрубленные и исколотые тела. А у одного из плеча торчало глубоко впившееся копейное навершие.
Вот им-то Айлекс и занялся в первую очередь. Положил ладони вокруг уже набухшего влагой шрама, сосредоточился - и мягко нажал своей истекающей с рук силой. Сукровицей брызнул сок, затрепетали от боли ветви, да облетело несколько листиков - вот и всё, чем ответил задремавший и сейчас почти неотличимый от обычного дерева лесной воин. Да ещё чуть дрогнули похожие на моховые наросты брови.
- Потерпи, брат, - Айлекс бысто выдернул сталь из чуть размякшей древесины, отшвырнул в сторону. Лизнул смолистую широкую рану, погладил прямо на глазах затягивающийся шрам.
И легонько улыбнулся - из-под соседнего дерева, прямо из тени необычной, лёгкой и текучей походкой выскользнула Мирдль. Она пританцовывала от возбуждения, на чуть приоткрытых губах цвела лёгкая и непонятная улыбка. И мягкую прелесть этого чудесного видения портила только чёрная шпага в изящной девичьей руке.
- Я вообще догадываюсь, чем думают девицы, когда делают глупости, - проворчал Айлекс. Вздохнул, закончив обрабатывать самые серьёзные раны лесных братьев, и только затем повернулся. - А вы каким местом думали, когда учудили такое?
Покачал скептически головой, прикидывая во что может вылиться обеим безрассудным проказницам их выходка. Всё-таки, женщина людского рода это не дерево с его прохладными и неспешными токами - а дриада не настолько уж бестелесное и безмозглое создание. Не придумал ничего, и не нашёл ничего лучше, чем прямо в пропотелой и окровавленной одежде залезть в сонный лесной ручей.
- Правильно догадываешься, - сладко улыбнулась Мирдль-Веллини, загадочно блеснув глазами - всё теми же человеческими. Только в них теперь плыла и пела неслышную песню вечная весна.
Шалая девица посмотрела на воткнутый в лесную подстилку светлый клинок, вонзила рядом тут же заинтересовавшуюся столь интересным и необычным соседством тёмную шпагу.
- Это как? - против воли Айлекс улыбнулся, поймав себя на каком-то странном и сладком предчувствии.
Томно потянувшись... пожалуй, это всё-таки была Мирдль... девица тут же плюхнулась в воду следом. Брызги взлетели до самых ветвей укрывших ручей деревьев, блеснули алмазным блеском в просачивающихся сверху лучах. А перед лицом чуть прищурившегося Айлекса возникли два пытливо и с интересом разглядывающие его глаза. Или четыре?
- Мы думаем, Защитник заслужил награду, - две мягкие и тёплые руки обвили его за шею, разом исключая всякие трепыхания, а нежные девичьи губы сделали окружающий мир таким далёким и ненужным сейчас...
Однако нехорошая привычка воинов святой церкви перед боем напитывать свои клинки ядом, сваренным в тайных норах алхимиков из серы и светящегося дыма, тут же коварно напомнила о себе - и едва Айлекс расслабился, потерял контроль над собою, как затаившаяся в свежих ранах отрава тут же жгучим огнём рванула всё тело. И Мирдль на пару с мгновенно вылетевшей из неё дриадой, немало досадуя на упущенную возможность полакомиться на пару, тут же принялись хлопотать над бледным и впавшим в тоскливое забытьё воином.
- Ничего, сестра - мы своё ещё наверстаем...
И странно было видеть, как на встревоженном личике Веллини озабоченность судьбой Защитника мешалась со светлой и тихой радостью...
Глава 12.
Той ночью Селена капризничала. Подобно жеманной и кокетливой красавице, она выглядывала одним глазком из-за невесомой вуали облаков, заинтересованно посматривала на простирающуюся внизу землю. А затем, решив, что к её появлению ещё не готовы, не прониклись должным образом нетерпением и ожиданием её небесного великолепия, она сердито хмурилась тучкой и пряталась опять.
И всё же настал миг, когда этот источник вдохновения поэтов и влюблённых всё же соизволил явить грешной земле свой идеальный серебристо-желтоватый диск. Излила величественная Селена в этот мир всепрощающий и призрачный свет, приласкала так истосковавшиеся по нём горы и леса - и её смех дрожащими дорожками пробежался по глади рек и озёр.
Но не только одним сияла коварная небесная прелестница. Были и другие - те, из-за кого ночное светило прозвали ещё и "солнце мёртвых". Заворочались в выворотнях и буреломах волколаки, задрали кверху жуткие косматые морды и завыли глухо, заунывно. Оборотни, широко раздувая ноздри, жадно принюхивались с подветренной стороны к манящим и в то же время ненавистным запахам крепко огороженного человеческого жилья. Затосковали облитые неверным светом горные тролли, заметались в непонятном томлении. И похватав гигантские дубины, гуськом потянулись вниз по еле заметной даже днём тропинке меж скал и бездонных провалов. В долины и поля - туда, где так слабо и робко горели огоньки ненавистных человеков.
Всем светила Селена - вылетевшему на охоту филину и одинокому контрабандисту, что тащил по ночной тропе свою ношу и уныло проклинал судьбу. Всем - сухими листьями на ветру мельтешащим и весело попискивающим летучим мышкам - и даже одинокому скелету, который бездумно шастал по глухому, давно заброшенному лесному кладбищу. Незнамо зачем и сам не зная в поисках чего, он отсвечивал выбеленным черепом, дико поводил по сторонам бездонными провалами глазниц. Всё шаркал и шаркал по камням да корневищам костяными ногами, не будучи в силах выйти за пределы давно сгнившей и исчезнувшей ограды.
В общем, луна нынче шалила и развлекалась вовсю - уж раз в месяц-то можно?
Маркиз всё же нашёл в себе силы оторвать взгляд от так и затягивающего в бездумный омут лика Селены, хмуро отвернулся от окна. В зале перед дверьми в покои старого графа было многолюдно. Но даже с учётом печально шепчущихся цветочных фей, что живыми радужными огоньками парили в воздухе, оказалось ещё и почти тихо.
И всё же настал миг, когда этот источник вдохновения поэтов и влюблённых всё же соизволил явить грешной земле свой идеальный серебристо-желтоватый диск. Излила величественная Селена в этот мир всепрощающий и призрачный свет, приласкала так истосковавшиеся по нём горы и леса - и её смех дрожащими дорожками пробежался по глади рек и озёр.
Но не только одним сияла коварная небесная прелестница. Были и другие - те, из-за кого ночное светило прозвали ещё и "солнце мёртвых". Заворочались в выворотнях и буреломах волколаки, задрали кверху жуткие косматые морды и завыли глухо, заунывно. Оборотни, широко раздувая ноздри, жадно принюхивались с подветренной стороны к манящим и в то же время ненавистным запахам крепко огороженного человеческого жилья. Затосковали облитые неверным светом горные тролли, заметались в непонятном томлении. И похватав гигантские дубины, гуськом потянулись вниз по еле заметной даже днём тропинке меж скал и бездонных провалов. В долины и поля - туда, где так слабо и робко горели огоньки ненавистных человеков.
Всем светила Селена - вылетевшему на охоту филину и одинокому контрабандисту, что тащил по ночной тропе свою ношу и уныло проклинал судьбу. Всем - сухими листьями на ветру мельтешащим и весело попискивающим летучим мышкам - и даже одинокому скелету, который бездумно шастал по глухому, давно заброшенному лесному кладбищу. Незнамо зачем и сам не зная в поисках чего, он отсвечивал выбеленным черепом, дико поводил по сторонам бездонными провалами глазниц. Всё шаркал и шаркал по камням да корневищам костяными ногами, не будучи в силах выйти за пределы давно сгнившей и исчезнувшей ограды.
В общем, луна нынче шалила и развлекалась вовсю - уж раз в месяц-то можно?
Маркиз всё же нашёл в себе силы оторвать взгляд от так и затягивающего в бездумный омут лика Селены, хмуро отвернулся от окна. В зале перед дверьми в покои старого графа было многолюдно. Но даже с учётом печально шепчущихся цветочных фей, что живыми радужными огоньками парили в воздухе, оказалось ещё и почти тихо.