Эскимосы подбирают неизвестного
Солнце снова взбирается по небосклону. Но недавно буйствовавшие потоки пока чуть журчат. Ледяные глыбы, еще час тому назад долбившие берег, преграждавшие путь новорожденным айсбергам, пока неподвижны.
- Ньга-ньга! Чох-чох! Ээхэоу!
Высунув язык, разбрызгивая слюну, бегут лохматые псы. Прыгают легкие сани, скрипят груженые. Хомеунги-Умка-Наяньги - опытный вождь. Он пользуется ночным холодом, чтобы продвинуться еще на десяток километров вперед. Там - промысел, там - охота. И по-прежнему Ченьги-Ченьги наваливается упругой грудью на корму кожаного каяка, а с уклона скользит на санях. Хомеунги не без гордости оглядывается на нее, и всякий раз когда глаза его останавливаются на коренастой фигуре молодой женщины, великий вождь племени медведей-воинов вздыхает.
Собаки внезапно остановились, метнулись в сторону, потом заскулили и, поджав хвосты, сели на снег. Лишь вожак Нумка не издал ни звука.
Хомеунги вскочил и погладил вожака:
- О Нумка, мудрейший из псов! Недаром в тебя вселился дух Горенги...
Не останови Нумка упряжки, разбился бы Хомеунги вдребезги: перед ним был обрыв, а далеко внизу - покрытый льдами океан. На самом краю обрыва Нумка задержал собак.
Хомеунги-Умка-Наяньги обернулся:
- Стойте! - закричал он, тряся руками над головой. - Стойте!
Племя столпилось вокруг вождя.
- Всем объявляю, - торжественно произнес Хомеунги-Умка-Наяньги, - из первой же добычи Нумка получит мозги и горячую кровь! Ему вы обязаны спасением моей жизни! Поглядите, какой обрыв!
Ченьги-Ченьги вытащила из-за пазухи красную тряпицу и повязала ею Нумке голову. Симху-Упач сказал:
- Надо возблагодарить доброго духа Горенги, поселившегося в сердце Нумки, за то, что он бодрствуя охраняет наш путь!
И шаман запел: Великий отец племени!
Ты не ушел от нас совсем.
Мертвое тело твое отдыхает,
но живой дух твой
в теле пса
племя свое охраняет...
- Племя свое охраняет, - однотонно подхватили мужчины.
- А теперь, - сказал Хомеунги, - нужно двигаться дальше. Не то батюшка-солнце опять растопит снег. Шаман, ты хвастаешься открытыми глазами. Скажи, не видят ли твои глаза спуска к морю?
Симху-Упач долго осматривал обрыв. Никто не заметил довольной улыбки, мелькнувшей на его лице. Потом шаман зажмурил глаза, достал из-за пазухи связку медвежьих клыков, завертел ею над головой и стал кружиться все быстрей и быстрей. На губах у него выступила пена. Вдруг он крикнул:
- Вижу! - и свалился почти замертво.
Его отнесли на сани, бережно накрыли оленьими шкурами. Караван собачьих упряжек двинулся в ту сторону, куда шаман упал головой.
Хомеунги, внимательно следивший за срезом обрыва, вскоре увидел впереди выступ. Он остановил собак. Карниз, косо опускавшийся по обрыву, мог служить дорогой. Хомеунги сел в сани и стал спускаться, все время притормаживая ногами.
Берег был отлогий, на него взгромоздился торосистый морской лед. Начали просыпаться ручьи. Полозья все глубже зарывались в снежную кашу. Надо было пересечь широкую полосу торосов, выехать на гладкий лед... А шаман спал и не с кем было посоветоваться...
Хомеунги-Умка-Наяньги не сразу заметил, что собаки остановились. Вождь повернул голову и увидел, что Нумка-вожак обнюхивает человека, лежащего наполовину в воде. Человек был без сознания. Только маленькое ружье на груди еле заметно то поднималось, то опускалось. Дышит!
Это белый человек. А за спасение белого можно получить большую награду.
Хомеунги вскочил, подбежал к неизвестному. Он опустился на колени прямо в воду, приложил ухо к груди. Да, живой!
Хорошая находка! Великая удача!
- Эй, - крикнул он, призывно взмахнув рукой. - Ченьги-Ченьги, Пальчи-Нокья! Скорей ко мне!
Хомеунги не хотел просить помощи у племени - ведь тогда придется делить награду со всеми.
Подбежавшие женщины помогли поднять и перенести неизвестного на сани вождя. Хомеунги пошел пешком, рядом с санями.
Слева в ледяном обрыве показалось углубление. Хомеунги погнал собак к нему.
- Здесь будем отдыхать, пока не подмерзнет.
Чужестранца положили на меха, а рядом разожгли тюленье сало, смешанное с сушеным пометом и мхом. Поднялся неимоверный смрад.
Неизвестный пришел в себя. Он чихнул, достал из кармана флягу, изрядно глотнул из нее и лишь после этого осмотрелся.
Нет, он все еще галлюцинирует: черти, ведьмы, адские огни... Вот к нему подходит главный черт. У него закрученные рога, как у матерого барана.
Должно быть, он, Джонни, слишком плотно поужинал и выпил лишнее. И теперь его преследует кошмар: перед ним те, у кого он когда-то собственноручно выдирал изо рта золотые зубы, у кого отрывал косы, кого посылал как материал для медицинских, химических и прочих опытов...
Джонни с силой толкнул Симху-Упача. и шаман едва ни растянулся. Послышался звонкий смех Ченьги-Ченьги, за ней расхохоталось все племя. Джонни поглядел по сторонам и схватился за автомат. А что если это не сон, а явь? Ведь он, черт возьми, в Арктике? И если существует ад, то он должен быть именно здесь, в этих проклятых местах!
- Эй, ты, рогатый! - крикнул Джонни, сжимая автомат. - А ну подойди поближе!
Симху-Упач, низко кланяясь и угодливо улыбаясь, приблизился к Джонни-Счастливчику.
Как создают общественное мнение
Автомашина Джима Пратта, торопившегося занять свободное место на стоянке, едва не врезалась в машину Стенли Мак-Дана. Джим бросился к подъезду. Мак-Дан, маленький толстяк, страдавший астмой и подагрой, бежал сзади и хрипло кричал:
- Алло, Джим! Как поживаете? Как жена, дети?
- Спасибо, все в порядке! - прибавляя шаг, ответил через плечо Джим.
- Да подождите же! Я хотел сообщить вам новость...
- Благодарю вас. После.
Пратт успел занять свободное место в экспресс-лифте. В последнюю долю секунды он увидел за дверью красное лицо Стенли, машущего руками и готового задохнуться.
Экспресс взлетел на тридцать пятый этаж. Дверцы распахнулись, и пассажиры опрометью бросились в коридор. Увы! Джим был не первым. День только начался, а обе двери, ведущие в контору "Общества дальних исследований", уже осаждала толпа репортеров. Все хотели видеть Чарлея Гастингса, но старого марабу нигде не было. Репортеры, прежде чем примчаться сюда, уже побывали в окрестностях Ивертона, где посетили приморскую виллу господина Гастингса, особняк на Новом Берегу и даже квартиру мадемуазель Фромлей - каскадной певицы, находившейся под покровительством Чарлея, но шеф "Общества дальних исследований" словно сквозь землю провалился. Репортеры были уверены, что он явится в контору, как всегда, ровно в девять часов...
Кто первый пронюхал о сенсации - неизвестно. Каждому казалось, что именно он. Впрочем, толком никто ничего не знал. Достоверно было одно: когда четырехмоторный самолет приземлился в окрестностях Ивертона, дежурный по аэропорту не успел еще позвонить в редакцию "Ивертонской почты", где он по совместительству служил информатором, как сотни репортерских машин устремились со всех концов города к отелю "Виктория". Вскоре туда подкатили пять лимузинов с полярными исследователями. У подъезда их ждала толпа репортеров. Девятнадцать путешественников, все в коричневых костюмах, коричневых башмаках и коричневых котелках, одни - с подвязанными руками, другие - с забинтованными лицами, вышли из машин и важно прошествовали сквозь толпу. Их засыпали вопросами, щелкали затворы фотоаппаратов, к путешественникам тянулись книжки для автографов, кто-то вопил: "Слава гордости нации! Ура отважным исследователям!" Но лица исследователей были невозмутимы. Они не проронили ни слова.
Потом произошло нечто небывалое в практике журналистов: девятнадцать виновников сенсации, войдя в отель, мгновенно исчезли без следа.
Будто по ошибке, репортеры проникали во все недавно занятые номера и, бормоча извинения, выходили озадаченные...
Джим Пратт пожертвовал всей своей наличностью, часами и любимым автопером, лишь бы получить от служащих отеля какие-нибудь сведения, указания, намек. Ведь не могли же девятнадцать респектабельных путешественников провалиться сквозь землю!.. Но произведенные Джимом затраты не окупились ни на грош.
И вот сбитые с толку мастера газетных сенсаций бросились искать Гастингса. Ясно, что старый марабу должен быть вместе с прилетевшими из Арктики исследователями: они - его гости...
Контора не открылась ни в девять, ни в десять, ни в одиннадцать. Потерявшие терпение (а некоторые и службу) репортеры начали было расходиться, как вдруг открылась дверь, из нее повалили клубы сигарного дыма, и лысый Чарлей, появившись на пороге, окинул бесстрастным взглядам потрясенную толпу. Он сразу же отвел все упреки:
- Вы, очевидно, искали меня где угодно, только не там, где нужно. Я ведь отнюдь не противник гласности и вовсе не бежал от представителей прессы. Дверь заперли изнутри, потому что у нас было совещание, которое началось еще вчера, в шесть часов вечера. Но если бы любой из вас постучался, его впустили бы...
Между тем, в просторном помещении конторы взорам изумленных репортеров предстали все девятнадцать путешественников, рассевшихся вокруг длинного массивного стола. Все они были с сигарами в зубах, все в тех же надвинутых на лоб коричневых котелках. Девятнадцать тяжелых подбородков выдвинулись вперед. Девятнадцать пар ног покоились на столе.
- Минуточку! - остановил Гастингс рванувшихся было в дверь репортеров. Сейчас по поручению отважных исследователей я сделаю официальное сообщение. Должен предупредить, что ни один из почтенных путешественников не намерен давать частных интервью или писать статьи для газет. И кроме того, что вы услышите от меня, ничего больше выведать вам не удастся. Так что не тратьте времени даром...
Блокноты и перья давно были наготове. Джим Пратт, опустившись на корточки и привалившись спиной к стене, уже приладил пишущую машинку у себя на коленях, а Стенли Мак-Дан выглядывал из окошка телефонной будки и делал ему знаки. Пратт жестами ответил Мак-Дану: "Согласен кооперироваться, но с условием, что первое сообщение будет передано в мою редакцию, а второе - в вашу".
Они еще не успели столковаться, как Чарлей Гастингс начал:
- Вчера сверхскоростной самолет военной авиации доставил в Ивертон девятнадцать наших граждан, посвятивших свою жизнь дальним исследованиям. Увы, из последней экспедиции не вернулись трое ее участников: всем известный ученый-исследователь Арктики господин Джонатан Блекпиг, руководивший данной экспедицией, знаменитый полярный летчик Дик Эшн и ветеран полярных путешествий, старейший из исследователей Арктики Эмери-Антон Куггли. Возможно, мы больше никогда их не увидим. Трое отважных путешественников, выполняя свой долг, окрыленные благородной мечтой еще выше поднять над миром лунный флаг Монии, отправились в глубь Арктики. Оставшиеся девятнадцать отважных путешественников не смогли исправить поврежденный при аварии самолет и организовали поиски пропавших товарищей. После весьма тяжелых странствований, оставшись без продовольствия и топлива, экспедиция повернула в обратный путь к морю. У берега храбрые исследователи подверглись нападению неизвестной подводной лодки нового типа. Она внезапно появилась среди льдов и помчалась прямо на них. Экипаж этой лодки предложил храбрецам сдаться в плен. Но неизвестные просчитались: девятнадцать достойных граждан великой демократической Монии не уронили честь лунного флага. Нападавшие получили должный отпор. Несмотря на истощение, девятнадцать исследователей держались против превосходящих сил нападавших, вооруженных неизвестным нам оптическим оружием, до прибытия на помощь самолета военной авиации. Судьба трех героев, затерявшихся во льдах Арктики, внушает серьезные опасения, особенно ввиду появления в районе, где они производили исследования, таинственной подводной лодки, которая, кстати, может также подниматься в воздух. Эта машина универсального типа принадлежит одной достаточно известной нам державе. Самолеты военной авиации вот уже третий день ведут тщательные поиски, не давшие, к сожалению, пока результатов... "Общество дальних исследований" обращается с призывом ко всем монийцам поддержать его культурную миссию в диких странах Заполярья и покупать вновь выпущенные акции "Золотой лед". Пожертвования в фонд розыска пропавших членов экспедиции и - в случае их безрезультатности - в фонд помощи их вдовам и сиротам принимаются на текущий счет 00363794 во всех отделениях Национального банка. Вот все, что я имел вам сообщить. Благодарю вас, господа!
Когда в конторе не осталось никого, кроме арктических героев, восседавших по-прежнему неподвижно, Гастингс запер двери и прошел в свой кабинет. Здесь, взяв телефонную трубку, он скрюченным пальцем набрал многозначный номер.
- Покорнейше прошу госпожу Клавдию, - проворковал Чарлей, почтительно склоняя лысую голову. - Добрый день, госпожа Клавдия! Прошу вас передать своему дорогому супругу, что у старого Гастингса - хе-хе! - все в полнейшем порядке... как и следовало ожидать... Приветствую вас, госпожа Клавдия!
Он положил трубку на рычаг и еще долго стоял, подобострастно улыбаясь, не меняя неудобной позы...
А репортеры в это время тоже волновались у телефонов.
Сенсация! Сенсация! Успех решали секунды. Профессиональная честь требовала предельной резвости ног и ловкости языка.
Состязание в скорости, начавшееся в коридоре тридцать пятого этажа небоскреба, молниеносно перенеслось в угрюмые кабинеты редакций и цехи типографий. И вот на улицах газетчики уже наперебой выкрикивают:
- "Рука одной "неизвестной" державы", "Восток двинулся на север", "Железный занавес над Арктикой", "Наши границы в опасности", "Ни один мониец отныне не может спать спокойно", "Судьба наших детей под угрозой"...
Но самый большой успех в то утро выпал на долю маленького юркого продавца газет, который изобрел заголовок, ни в одной газете не напечатанный.
- Первые жертвы! - кричал он. - Первые жертвы!!!
Со всех сторон к нему тянулись руки с монетами, и увесистая кипа газет разлетелась из рук.
Радио подхватило сенсацию и в то же утро разнесло ее во все уголки мира. Чего только не наговорили ретивые комментаторы! И "Рука Москвы", и "Железный занавес постепенно закрывает весь мир", и "Русские базы под боком"... В этом бешеном лае было мало логики, но дело ведь не в логике! Чем глупее, бессмысленней ложь, чем грязней клевета, тем сильней она действует на нервы обывателя, тем легче сбить его с толку и, в конце концов, запугать до невменяемости.
Помощь пришла
Через два дня около восьми часов вечера по местному времени дежуривший у кабины Гарри заметил над горизонтом блестящую точку. Он принял ее за звезду и даже не разбудил отдыхавших товарищей, будто в Арктике так и полагалось, чтобы при незаходящем солнце светили звезды.
Но когда звезда стала быстро увеличиваться, приближаться, Гарри воскликнул:
- Помощь пришла, товарищи! Вставайте!
Первым вскочил Солнцев. Сна как не бывало. Он выбежал из кабины и закричал:
- Ура! Наши!
К нему присоединились Иринин и Рыбников. Сомнений не было: стремительно приближался "Светолет II". Не прошло минуты, как машина опустилась на лед. Из нее вышли Федоров и Надя. Лев крепко обнял ее.
- Спасибо, родная!
- Товарищ начальник, - отрапортовал Федоров, - по приказанию министра "Светолет II" прибыл в ваше распоряжение. В пути никаких происшествий не было.
- Благодарю вас, товарищ Федоров, - ответил Лев, пожимая руку помощнику.
Федоров передал Солнцеву пакет. Лев быстро прочел письмо и сказал:
- Мы не имеем права медлить. Товарищ Федоров, прошу вас собрать стратоцикл. Вы отправитесь на нем обратно. Немедленно приведите в полную готовность "Светолет III". Дела принимают такой оборот, что он в любую минуту может нам понадобиться. Министру передайте, что я строго придерживаюсь указаний. Связь с лицом неизвестной национальности, живущим на открытом нами острове, установлена, - по всей видимости, уже сегодня нам удастся воспользоваться его... гм... сотрудничеством.
Через двадцать минут серебристая стрекоза умчалась на юго-восток, а новый "Светолет", поднявшись в воздух, взял курс на север.
Вскоре путешественники пили у красноносого Полярного Робинзона кофе. На этот раз властитель острова был весьма гостеприимен. Он не поинтересовался причинами, вызвавшими столь большое запоздание его гостей, и с аппетитом уплетал предложенный ему Солнцевым шоколад.
- Ваша страна - великая страна, - благочестивым голосом говорил он. - Но, если я не ошибаюсь, у вас нет колоний в тропических широтах. Откуда же у вас шоколад?
По-видимому, он хотел показать себя более глупым, чем был в действительности.
- Какао растет у нас в окрестностях Сухуми и Пота, - сказал Рыбников. Погодите, пройдет несколько лет - и на свете не будет такого плода, который не произрастал бы в СССР. О Мичурине слыхали? А о многотысячной армии мичуринцев? У нас в СССР будут такие плоды, каких еще нигде нет.
- Я вам верю, господа, - с поразительной быстротой согласился Робинзон. Я знаю: русские-фанатики, а большевики в особенности. Но... оставим этот разговор. Он ни к чему. Можно не ссориться при разных политических режимах... Так, кажется, вы проповедуете? Позвольте вас спросить, давно ли вы из Москвы?
- Мы, как вам это уже известно, третьего дня, а она, - Лев показал на Надю, - сегодня.
- Простите, вы хорошо владеете английским языком?
- Да, вполне, - ответил Лев.
- Но вы, вероятно, хотели сказать - неделю тому назад, а сказали третьего дня... Вы, наверное, ошиблись?
- Нет, не ошибся. Именно так я и хотел сказать, мы вылетели третьего дня, а мой ассистент Надежда Алексеевна слетала в Москву и сегодня вернулась. Кстати, господин Полярный Робинзон, разрешите задать вам вопрос? Если вы его сочтете нескромным, я не буду настаивать на ответе.
- Пожалуйста, прошу, спрашивайте...
- Что это за вооруженные банды бродят недалеко от острова?
- То есть, вы хотели сказать - солдаты Монии? Вооруженные силы великой демократической Монии защищают Арктику от вторжения войск тоталитарных государств...
- Какие же государства вы считаете тоталитарными? - с откровенной улыбкой спросил Солнцев: он хорошо знал, что в Монии часто прибегают к слову "тоталитарный", чтобы прикрыть свои захватнические стремления.
Полярный Робинзон пожевал губами.
- Я уже имел честь сообщить вам, что покинул мир около двадцати лет тому назад и с тех пор совсем не интересуюсь тем, что делается за пределами моего острова. Раз в несколько лет сюда заходят корабли. Иногда приземляются монийские самолеты... Я повторяю вам то, что слышал от изредка посещающих меня.
В разговор вмешался Иринин.
- Мы прибыли сюда не для политических споров. А что касается солдат, то, хотя бы по униформе, мы можем отличить их от разбойников. Те, кого мы встретили, не солдаты. Нам пришлось их обезоружить, они покушались на нашу жизнь, пытались завладеть нашей машиной...
- Нет, не может быть! О, нет! Это ошибка! Откуда же возьмутся в арктических льдах бандиты, грабители? У нас здесь все так спокойно! На некоторых островах к югу отсюда живут монийские солдаты...
- А о Подземном городе вы что-нибудь слышали? - спросил Солнцев.
Лицо Полярного Робинзона не дрогнуло. С самым невинным видом он переспросил:
- О чем?
- О Подземном городе.
- А где он находится? - еще невиннее спросил хозяин.
Лев понял, что из этого красноносого господина, если даже он и очень хорошо осведомлен, ничего не выжмешь. Он помолчал и заговорил о другом:
- Позавчера вы обещали сопровождать нас в полете над вашим островом...
- О, я охотно посмотрю на свои владения сверху, - любезно согласился Полярный Робинзон. - Но когда я вернусь домой?
- А когда вы хотели бы?
- Я хотел бы сегодня. Я хотел бы спать в своей кровати.
- Хорошо, не позже полуночи вы будете дома.
Полярный Робинзон покачал головой.
- Вы шутник, молодой человек. А я не люблю, когда шутят таким образом.
- Я вовсе не шучу. До полуночи мы осмотрим ваш остров во всех подробностях.
- Вы, русские, настойчивый народ, очень настойчивый... Но кто мне поручится, что вы сдержите свое обещание? А если вы опоздаете? А если случится авария, и я не вернусь ни завтра, ни послезавтра? Кто за это ответит? Полярный Робинзон хитро прищурил глаза.
Рыбников, который до сих пор спокойно прислушивался к беседе, возмутился.
- Короче говоря, вы нам не верите? - Моряк всем телом повернулся к ухмылявшемуся островитянину. - Хорошо! Тогда вы поезжайте с моими товарищами, а я останусь здесь до вашего возвращения в качестве гарантии вашей безопасности.
- Уважаемый член научной экспедиции, - елейным голосом начал Робинзон, господин... э... э...
- Рыбников, - подсказала Надя.
- Итак, господин Рыбников великодушно соглашается остаться здесь до моего возвращения. Это уже гарантия. Но это гарантия только юридическая. А где же гарантия коммерческая?
- Не понимаю, - сказал Солнцев.
- Неужели? Представьте себе, что я сегодня не вернусь, а вернусь лишь завтра. Значит, я теряю целый день. Как видите, мне нужно очень мало, но это немногое я получаю от китового промысла, от морского зверя, от салотопни... Все здешние жители работают на моих предприятиях. Теперь вы понимаете, во что ценится мой день? И вдруг по вашей вине я задерживаюсь где-то далеко от этого места. Кто компенсирует мои убытки?
- Ах, вот вы о чем? - Солнцев засмеялся. - Значит, ваше уединение на этом острове связано с коммерческими делами... Ну что ж, попробуем договориться. Какое обеспечение вы хотели бы иметь?
- Обыкновенное, какое водится между деловыми людьми: договор с указанием суточного вознаграждения и прогрессивной неустойки в случае его нарушения.
- Согласен! - проговорил Лев, еле сдерживая смех. - Я подпишу такой договор, потому что нет силы, которая помешала бы мне доставить вас сюда не позже полуночи, а то и раньше. Но не задерживайте и вы нас.
- Это еще не все. Нужно точно установить размеры неустойки. Если вы не доставите меня сегодня до полуночи домой, то вы обязуетесь в течение первой недели за каждые даже неполные, даже только что начавшиеся сутки уплатить по сто тысяч долларов. Если же путешествие затянется на срок больше семидневного, то за каждую новую, даже только что начавшуюся неделю вы мне платите еще сто тысяч сверх оговоренной выше ежедневной неустойки.
- Однако и аппетиты же у этого отшельника! - пробормотал Рыбников по-русски. - Вот тебе и бежал от суетного мира...
Лев решительно кивнул.
- Хорошо, я согласен. Мы сейчас же составим такой договор. Хотя, признаться, я еще ни с одним частным лицом договоров не заключал.
- Не хотите - никто не настаивает, - пожал плечами проповедник слова божия среди эскимосов. - Но я отлично знаю, что у вас есть какой-то интерес на моем острове. Вы говорите - научный. Пожалуйста. Я не интересуюсь вашими делами. Мне достаточно моих дел, которыми вы также не интересуетесь. Но я хочу оградить свои предприятия от убытков.
- Ну и жулик, - снова не удержался Рыбников.
- Надюша, - сказал Лев, стараясь сохранить спокойствие, - пиши, я продиктую... - И добавил по-русски: - Этой акуле ничем от нас поживиться не удастся, пусть не надеется.
Робинзон суетливо подвинул Наде бумагу и чернила.
- Минуточку. Я забыл еще один пункт, печальный пункт, но необходимый. Это пункт о страховании жизни. Я не знаю, застрахованы ли вы, но я не двинусь с места, пока вы не согласитесь застраховать мою жизнь в сумме пятьсот тысяч долларов. Если я погибну, пусть какие-нибудь безвестные родственники воспользуются моей смертью, пусть она кому-нибудь принесет счастье. Полмиллиона долларов - это солидное счастье. Так вот, вы должны внести и этот пункт в договор. И не только внести, - вы обязаны немедленно меня застраховать и выдать мне страховой полис, который я положу в свой сейф... Без этого я не тронусь с места.
Терпение Льва подходило к концу, но он улыбался.
- Хорошо, я принимаю и это условие. Но где же здесь можно получить страховой полис? Я еще понимаю - можно сделать заявку о страховании по радио, но ведь получить полис по радио невозможно?
- Нет, заявка меня не устроит. Но если уж вам угодно заключить договор на страхование моей жизни, я готов служить вам в качестве уполномоченного страховой компании "Крест и якорь". Вот мои полномочия: доверенность, удостоверение. Вот квитанционная книжка, вот полис. Но, раньше чем его заполнить, я должен получить с вас первый страховой взнос в семь тысяч четыреста восемьдесят один доллар. Можете уплатить эту сумму наличными? Тогда я заполню полис, подпишем договор - и летим. Не можете - сделка не состоится. Я с вами не полечу и буду категорически протестовать против каких бы то ни было полетов над моим островом.
- Я могу заплатить эту сумму валютой любой европейской страны... - Лев нетерпеливо взглянул на часы.
- Не любой и не европейской, а только валютой Монии! Что такое любая валюта для моего страхового общества? Оно находится в Монии. А терять на размене - слуга покорный, - я не согласен...
- Я сам обменяю, с вашего разрешения, - сказал Лев. - Но мы не можем терять времени. Ведь потребуется несколько часов, чтобы слетать в ближайшую банкирскую контору.
- Несколько часов? Вы хотели сказать - дней!
- Нет, именно часов. Но я не могу позволить себе даже этой роскоши. Каждый час для нас дорог, и мы вынуждены будем отказаться от вашей помощи.
Робинзон пожал плечами.
Солнце снова взбирается по небосклону. Но недавно буйствовавшие потоки пока чуть журчат. Ледяные глыбы, еще час тому назад долбившие берег, преграждавшие путь новорожденным айсбергам, пока неподвижны.
- Ньга-ньга! Чох-чох! Ээхэоу!
Высунув язык, разбрызгивая слюну, бегут лохматые псы. Прыгают легкие сани, скрипят груженые. Хомеунги-Умка-Наяньги - опытный вождь. Он пользуется ночным холодом, чтобы продвинуться еще на десяток километров вперед. Там - промысел, там - охота. И по-прежнему Ченьги-Ченьги наваливается упругой грудью на корму кожаного каяка, а с уклона скользит на санях. Хомеунги не без гордости оглядывается на нее, и всякий раз когда глаза его останавливаются на коренастой фигуре молодой женщины, великий вождь племени медведей-воинов вздыхает.
Собаки внезапно остановились, метнулись в сторону, потом заскулили и, поджав хвосты, сели на снег. Лишь вожак Нумка не издал ни звука.
Хомеунги вскочил и погладил вожака:
- О Нумка, мудрейший из псов! Недаром в тебя вселился дух Горенги...
Не останови Нумка упряжки, разбился бы Хомеунги вдребезги: перед ним был обрыв, а далеко внизу - покрытый льдами океан. На самом краю обрыва Нумка задержал собак.
Хомеунги-Умка-Наяньги обернулся:
- Стойте! - закричал он, тряся руками над головой. - Стойте!
Племя столпилось вокруг вождя.
- Всем объявляю, - торжественно произнес Хомеунги-Умка-Наяньги, - из первой же добычи Нумка получит мозги и горячую кровь! Ему вы обязаны спасением моей жизни! Поглядите, какой обрыв!
Ченьги-Ченьги вытащила из-за пазухи красную тряпицу и повязала ею Нумке голову. Симху-Упач сказал:
- Надо возблагодарить доброго духа Горенги, поселившегося в сердце Нумки, за то, что он бодрствуя охраняет наш путь!
И шаман запел: Великий отец племени!
Ты не ушел от нас совсем.
Мертвое тело твое отдыхает,
но живой дух твой
в теле пса
племя свое охраняет...
- Племя свое охраняет, - однотонно подхватили мужчины.
- А теперь, - сказал Хомеунги, - нужно двигаться дальше. Не то батюшка-солнце опять растопит снег. Шаман, ты хвастаешься открытыми глазами. Скажи, не видят ли твои глаза спуска к морю?
Симху-Упач долго осматривал обрыв. Никто не заметил довольной улыбки, мелькнувшей на его лице. Потом шаман зажмурил глаза, достал из-за пазухи связку медвежьих клыков, завертел ею над головой и стал кружиться все быстрей и быстрей. На губах у него выступила пена. Вдруг он крикнул:
- Вижу! - и свалился почти замертво.
Его отнесли на сани, бережно накрыли оленьими шкурами. Караван собачьих упряжек двинулся в ту сторону, куда шаман упал головой.
Хомеунги, внимательно следивший за срезом обрыва, вскоре увидел впереди выступ. Он остановил собак. Карниз, косо опускавшийся по обрыву, мог служить дорогой. Хомеунги сел в сани и стал спускаться, все время притормаживая ногами.
Берег был отлогий, на него взгромоздился торосистый морской лед. Начали просыпаться ручьи. Полозья все глубже зарывались в снежную кашу. Надо было пересечь широкую полосу торосов, выехать на гладкий лед... А шаман спал и не с кем было посоветоваться...
Хомеунги-Умка-Наяньги не сразу заметил, что собаки остановились. Вождь повернул голову и увидел, что Нумка-вожак обнюхивает человека, лежащего наполовину в воде. Человек был без сознания. Только маленькое ружье на груди еле заметно то поднималось, то опускалось. Дышит!
Это белый человек. А за спасение белого можно получить большую награду.
Хомеунги вскочил, подбежал к неизвестному. Он опустился на колени прямо в воду, приложил ухо к груди. Да, живой!
Хорошая находка! Великая удача!
- Эй, - крикнул он, призывно взмахнув рукой. - Ченьги-Ченьги, Пальчи-Нокья! Скорей ко мне!
Хомеунги не хотел просить помощи у племени - ведь тогда придется делить награду со всеми.
Подбежавшие женщины помогли поднять и перенести неизвестного на сани вождя. Хомеунги пошел пешком, рядом с санями.
Слева в ледяном обрыве показалось углубление. Хомеунги погнал собак к нему.
- Здесь будем отдыхать, пока не подмерзнет.
Чужестранца положили на меха, а рядом разожгли тюленье сало, смешанное с сушеным пометом и мхом. Поднялся неимоверный смрад.
Неизвестный пришел в себя. Он чихнул, достал из кармана флягу, изрядно глотнул из нее и лишь после этого осмотрелся.
Нет, он все еще галлюцинирует: черти, ведьмы, адские огни... Вот к нему подходит главный черт. У него закрученные рога, как у матерого барана.
Должно быть, он, Джонни, слишком плотно поужинал и выпил лишнее. И теперь его преследует кошмар: перед ним те, у кого он когда-то собственноручно выдирал изо рта золотые зубы, у кого отрывал косы, кого посылал как материал для медицинских, химических и прочих опытов...
Джонни с силой толкнул Симху-Упача. и шаман едва ни растянулся. Послышался звонкий смех Ченьги-Ченьги, за ней расхохоталось все племя. Джонни поглядел по сторонам и схватился за автомат. А что если это не сон, а явь? Ведь он, черт возьми, в Арктике? И если существует ад, то он должен быть именно здесь, в этих проклятых местах!
- Эй, ты, рогатый! - крикнул Джонни, сжимая автомат. - А ну подойди поближе!
Симху-Упач, низко кланяясь и угодливо улыбаясь, приблизился к Джонни-Счастливчику.
Как создают общественное мнение
Автомашина Джима Пратта, торопившегося занять свободное место на стоянке, едва не врезалась в машину Стенли Мак-Дана. Джим бросился к подъезду. Мак-Дан, маленький толстяк, страдавший астмой и подагрой, бежал сзади и хрипло кричал:
- Алло, Джим! Как поживаете? Как жена, дети?
- Спасибо, все в порядке! - прибавляя шаг, ответил через плечо Джим.
- Да подождите же! Я хотел сообщить вам новость...
- Благодарю вас. После.
Пратт успел занять свободное место в экспресс-лифте. В последнюю долю секунды он увидел за дверью красное лицо Стенли, машущего руками и готового задохнуться.
Экспресс взлетел на тридцать пятый этаж. Дверцы распахнулись, и пассажиры опрометью бросились в коридор. Увы! Джим был не первым. День только начался, а обе двери, ведущие в контору "Общества дальних исследований", уже осаждала толпа репортеров. Все хотели видеть Чарлея Гастингса, но старого марабу нигде не было. Репортеры, прежде чем примчаться сюда, уже побывали в окрестностях Ивертона, где посетили приморскую виллу господина Гастингса, особняк на Новом Берегу и даже квартиру мадемуазель Фромлей - каскадной певицы, находившейся под покровительством Чарлея, но шеф "Общества дальних исследований" словно сквозь землю провалился. Репортеры были уверены, что он явится в контору, как всегда, ровно в девять часов...
Кто первый пронюхал о сенсации - неизвестно. Каждому казалось, что именно он. Впрочем, толком никто ничего не знал. Достоверно было одно: когда четырехмоторный самолет приземлился в окрестностях Ивертона, дежурный по аэропорту не успел еще позвонить в редакцию "Ивертонской почты", где он по совместительству служил информатором, как сотни репортерских машин устремились со всех концов города к отелю "Виктория". Вскоре туда подкатили пять лимузинов с полярными исследователями. У подъезда их ждала толпа репортеров. Девятнадцать путешественников, все в коричневых костюмах, коричневых башмаках и коричневых котелках, одни - с подвязанными руками, другие - с забинтованными лицами, вышли из машин и важно прошествовали сквозь толпу. Их засыпали вопросами, щелкали затворы фотоаппаратов, к путешественникам тянулись книжки для автографов, кто-то вопил: "Слава гордости нации! Ура отважным исследователям!" Но лица исследователей были невозмутимы. Они не проронили ни слова.
Потом произошло нечто небывалое в практике журналистов: девятнадцать виновников сенсации, войдя в отель, мгновенно исчезли без следа.
Будто по ошибке, репортеры проникали во все недавно занятые номера и, бормоча извинения, выходили озадаченные...
Джим Пратт пожертвовал всей своей наличностью, часами и любимым автопером, лишь бы получить от служащих отеля какие-нибудь сведения, указания, намек. Ведь не могли же девятнадцать респектабельных путешественников провалиться сквозь землю!.. Но произведенные Джимом затраты не окупились ни на грош.
И вот сбитые с толку мастера газетных сенсаций бросились искать Гастингса. Ясно, что старый марабу должен быть вместе с прилетевшими из Арктики исследователями: они - его гости...
Контора не открылась ни в девять, ни в десять, ни в одиннадцать. Потерявшие терпение (а некоторые и службу) репортеры начали было расходиться, как вдруг открылась дверь, из нее повалили клубы сигарного дыма, и лысый Чарлей, появившись на пороге, окинул бесстрастным взглядам потрясенную толпу. Он сразу же отвел все упреки:
- Вы, очевидно, искали меня где угодно, только не там, где нужно. Я ведь отнюдь не противник гласности и вовсе не бежал от представителей прессы. Дверь заперли изнутри, потому что у нас было совещание, которое началось еще вчера, в шесть часов вечера. Но если бы любой из вас постучался, его впустили бы...
Между тем, в просторном помещении конторы взорам изумленных репортеров предстали все девятнадцать путешественников, рассевшихся вокруг длинного массивного стола. Все они были с сигарами в зубах, все в тех же надвинутых на лоб коричневых котелках. Девятнадцать тяжелых подбородков выдвинулись вперед. Девятнадцать пар ног покоились на столе.
- Минуточку! - остановил Гастингс рванувшихся было в дверь репортеров. Сейчас по поручению отважных исследователей я сделаю официальное сообщение. Должен предупредить, что ни один из почтенных путешественников не намерен давать частных интервью или писать статьи для газет. И кроме того, что вы услышите от меня, ничего больше выведать вам не удастся. Так что не тратьте времени даром...
Блокноты и перья давно были наготове. Джим Пратт, опустившись на корточки и привалившись спиной к стене, уже приладил пишущую машинку у себя на коленях, а Стенли Мак-Дан выглядывал из окошка телефонной будки и делал ему знаки. Пратт жестами ответил Мак-Дану: "Согласен кооперироваться, но с условием, что первое сообщение будет передано в мою редакцию, а второе - в вашу".
Они еще не успели столковаться, как Чарлей Гастингс начал:
- Вчера сверхскоростной самолет военной авиации доставил в Ивертон девятнадцать наших граждан, посвятивших свою жизнь дальним исследованиям. Увы, из последней экспедиции не вернулись трое ее участников: всем известный ученый-исследователь Арктики господин Джонатан Блекпиг, руководивший данной экспедицией, знаменитый полярный летчик Дик Эшн и ветеран полярных путешествий, старейший из исследователей Арктики Эмери-Антон Куггли. Возможно, мы больше никогда их не увидим. Трое отважных путешественников, выполняя свой долг, окрыленные благородной мечтой еще выше поднять над миром лунный флаг Монии, отправились в глубь Арктики. Оставшиеся девятнадцать отважных путешественников не смогли исправить поврежденный при аварии самолет и организовали поиски пропавших товарищей. После весьма тяжелых странствований, оставшись без продовольствия и топлива, экспедиция повернула в обратный путь к морю. У берега храбрые исследователи подверглись нападению неизвестной подводной лодки нового типа. Она внезапно появилась среди льдов и помчалась прямо на них. Экипаж этой лодки предложил храбрецам сдаться в плен. Но неизвестные просчитались: девятнадцать достойных граждан великой демократической Монии не уронили честь лунного флага. Нападавшие получили должный отпор. Несмотря на истощение, девятнадцать исследователей держались против превосходящих сил нападавших, вооруженных неизвестным нам оптическим оружием, до прибытия на помощь самолета военной авиации. Судьба трех героев, затерявшихся во льдах Арктики, внушает серьезные опасения, особенно ввиду появления в районе, где они производили исследования, таинственной подводной лодки, которая, кстати, может также подниматься в воздух. Эта машина универсального типа принадлежит одной достаточно известной нам державе. Самолеты военной авиации вот уже третий день ведут тщательные поиски, не давшие, к сожалению, пока результатов... "Общество дальних исследований" обращается с призывом ко всем монийцам поддержать его культурную миссию в диких странах Заполярья и покупать вновь выпущенные акции "Золотой лед". Пожертвования в фонд розыска пропавших членов экспедиции и - в случае их безрезультатности - в фонд помощи их вдовам и сиротам принимаются на текущий счет 00363794 во всех отделениях Национального банка. Вот все, что я имел вам сообщить. Благодарю вас, господа!
Когда в конторе не осталось никого, кроме арктических героев, восседавших по-прежнему неподвижно, Гастингс запер двери и прошел в свой кабинет. Здесь, взяв телефонную трубку, он скрюченным пальцем набрал многозначный номер.
- Покорнейше прошу госпожу Клавдию, - проворковал Чарлей, почтительно склоняя лысую голову. - Добрый день, госпожа Клавдия! Прошу вас передать своему дорогому супругу, что у старого Гастингса - хе-хе! - все в полнейшем порядке... как и следовало ожидать... Приветствую вас, госпожа Клавдия!
Он положил трубку на рычаг и еще долго стоял, подобострастно улыбаясь, не меняя неудобной позы...
А репортеры в это время тоже волновались у телефонов.
Сенсация! Сенсация! Успех решали секунды. Профессиональная честь требовала предельной резвости ног и ловкости языка.
Состязание в скорости, начавшееся в коридоре тридцать пятого этажа небоскреба, молниеносно перенеслось в угрюмые кабинеты редакций и цехи типографий. И вот на улицах газетчики уже наперебой выкрикивают:
- "Рука одной "неизвестной" державы", "Восток двинулся на север", "Железный занавес над Арктикой", "Наши границы в опасности", "Ни один мониец отныне не может спать спокойно", "Судьба наших детей под угрозой"...
Но самый большой успех в то утро выпал на долю маленького юркого продавца газет, который изобрел заголовок, ни в одной газете не напечатанный.
- Первые жертвы! - кричал он. - Первые жертвы!!!
Со всех сторон к нему тянулись руки с монетами, и увесистая кипа газет разлетелась из рук.
Радио подхватило сенсацию и в то же утро разнесло ее во все уголки мира. Чего только не наговорили ретивые комментаторы! И "Рука Москвы", и "Железный занавес постепенно закрывает весь мир", и "Русские базы под боком"... В этом бешеном лае было мало логики, но дело ведь не в логике! Чем глупее, бессмысленней ложь, чем грязней клевета, тем сильней она действует на нервы обывателя, тем легче сбить его с толку и, в конце концов, запугать до невменяемости.
Помощь пришла
Через два дня около восьми часов вечера по местному времени дежуривший у кабины Гарри заметил над горизонтом блестящую точку. Он принял ее за звезду и даже не разбудил отдыхавших товарищей, будто в Арктике так и полагалось, чтобы при незаходящем солнце светили звезды.
Но когда звезда стала быстро увеличиваться, приближаться, Гарри воскликнул:
- Помощь пришла, товарищи! Вставайте!
Первым вскочил Солнцев. Сна как не бывало. Он выбежал из кабины и закричал:
- Ура! Наши!
К нему присоединились Иринин и Рыбников. Сомнений не было: стремительно приближался "Светолет II". Не прошло минуты, как машина опустилась на лед. Из нее вышли Федоров и Надя. Лев крепко обнял ее.
- Спасибо, родная!
- Товарищ начальник, - отрапортовал Федоров, - по приказанию министра "Светолет II" прибыл в ваше распоряжение. В пути никаких происшествий не было.
- Благодарю вас, товарищ Федоров, - ответил Лев, пожимая руку помощнику.
Федоров передал Солнцеву пакет. Лев быстро прочел письмо и сказал:
- Мы не имеем права медлить. Товарищ Федоров, прошу вас собрать стратоцикл. Вы отправитесь на нем обратно. Немедленно приведите в полную готовность "Светолет III". Дела принимают такой оборот, что он в любую минуту может нам понадобиться. Министру передайте, что я строго придерживаюсь указаний. Связь с лицом неизвестной национальности, живущим на открытом нами острове, установлена, - по всей видимости, уже сегодня нам удастся воспользоваться его... гм... сотрудничеством.
Через двадцать минут серебристая стрекоза умчалась на юго-восток, а новый "Светолет", поднявшись в воздух, взял курс на север.
Вскоре путешественники пили у красноносого Полярного Робинзона кофе. На этот раз властитель острова был весьма гостеприимен. Он не поинтересовался причинами, вызвавшими столь большое запоздание его гостей, и с аппетитом уплетал предложенный ему Солнцевым шоколад.
- Ваша страна - великая страна, - благочестивым голосом говорил он. - Но, если я не ошибаюсь, у вас нет колоний в тропических широтах. Откуда же у вас шоколад?
По-видимому, он хотел показать себя более глупым, чем был в действительности.
- Какао растет у нас в окрестностях Сухуми и Пота, - сказал Рыбников. Погодите, пройдет несколько лет - и на свете не будет такого плода, который не произрастал бы в СССР. О Мичурине слыхали? А о многотысячной армии мичуринцев? У нас в СССР будут такие плоды, каких еще нигде нет.
- Я вам верю, господа, - с поразительной быстротой согласился Робинзон. Я знаю: русские-фанатики, а большевики в особенности. Но... оставим этот разговор. Он ни к чему. Можно не ссориться при разных политических режимах... Так, кажется, вы проповедуете? Позвольте вас спросить, давно ли вы из Москвы?
- Мы, как вам это уже известно, третьего дня, а она, - Лев показал на Надю, - сегодня.
- Простите, вы хорошо владеете английским языком?
- Да, вполне, - ответил Лев.
- Но вы, вероятно, хотели сказать - неделю тому назад, а сказали третьего дня... Вы, наверное, ошиблись?
- Нет, не ошибся. Именно так я и хотел сказать, мы вылетели третьего дня, а мой ассистент Надежда Алексеевна слетала в Москву и сегодня вернулась. Кстати, господин Полярный Робинзон, разрешите задать вам вопрос? Если вы его сочтете нескромным, я не буду настаивать на ответе.
- Пожалуйста, прошу, спрашивайте...
- Что это за вооруженные банды бродят недалеко от острова?
- То есть, вы хотели сказать - солдаты Монии? Вооруженные силы великой демократической Монии защищают Арктику от вторжения войск тоталитарных государств...
- Какие же государства вы считаете тоталитарными? - с откровенной улыбкой спросил Солнцев: он хорошо знал, что в Монии часто прибегают к слову "тоталитарный", чтобы прикрыть свои захватнические стремления.
Полярный Робинзон пожевал губами.
- Я уже имел честь сообщить вам, что покинул мир около двадцати лет тому назад и с тех пор совсем не интересуюсь тем, что делается за пределами моего острова. Раз в несколько лет сюда заходят корабли. Иногда приземляются монийские самолеты... Я повторяю вам то, что слышал от изредка посещающих меня.
В разговор вмешался Иринин.
- Мы прибыли сюда не для политических споров. А что касается солдат, то, хотя бы по униформе, мы можем отличить их от разбойников. Те, кого мы встретили, не солдаты. Нам пришлось их обезоружить, они покушались на нашу жизнь, пытались завладеть нашей машиной...
- Нет, не может быть! О, нет! Это ошибка! Откуда же возьмутся в арктических льдах бандиты, грабители? У нас здесь все так спокойно! На некоторых островах к югу отсюда живут монийские солдаты...
- А о Подземном городе вы что-нибудь слышали? - спросил Солнцев.
Лицо Полярного Робинзона не дрогнуло. С самым невинным видом он переспросил:
- О чем?
- О Подземном городе.
- А где он находится? - еще невиннее спросил хозяин.
Лев понял, что из этого красноносого господина, если даже он и очень хорошо осведомлен, ничего не выжмешь. Он помолчал и заговорил о другом:
- Позавчера вы обещали сопровождать нас в полете над вашим островом...
- О, я охотно посмотрю на свои владения сверху, - любезно согласился Полярный Робинзон. - Но когда я вернусь домой?
- А когда вы хотели бы?
- Я хотел бы сегодня. Я хотел бы спать в своей кровати.
- Хорошо, не позже полуночи вы будете дома.
Полярный Робинзон покачал головой.
- Вы шутник, молодой человек. А я не люблю, когда шутят таким образом.
- Я вовсе не шучу. До полуночи мы осмотрим ваш остров во всех подробностях.
- Вы, русские, настойчивый народ, очень настойчивый... Но кто мне поручится, что вы сдержите свое обещание? А если вы опоздаете? А если случится авария, и я не вернусь ни завтра, ни послезавтра? Кто за это ответит? Полярный Робинзон хитро прищурил глаза.
Рыбников, который до сих пор спокойно прислушивался к беседе, возмутился.
- Короче говоря, вы нам не верите? - Моряк всем телом повернулся к ухмылявшемуся островитянину. - Хорошо! Тогда вы поезжайте с моими товарищами, а я останусь здесь до вашего возвращения в качестве гарантии вашей безопасности.
- Уважаемый член научной экспедиции, - елейным голосом начал Робинзон, господин... э... э...
- Рыбников, - подсказала Надя.
- Итак, господин Рыбников великодушно соглашается остаться здесь до моего возвращения. Это уже гарантия. Но это гарантия только юридическая. А где же гарантия коммерческая?
- Не понимаю, - сказал Солнцев.
- Неужели? Представьте себе, что я сегодня не вернусь, а вернусь лишь завтра. Значит, я теряю целый день. Как видите, мне нужно очень мало, но это немногое я получаю от китового промысла, от морского зверя, от салотопни... Все здешние жители работают на моих предприятиях. Теперь вы понимаете, во что ценится мой день? И вдруг по вашей вине я задерживаюсь где-то далеко от этого места. Кто компенсирует мои убытки?
- Ах, вот вы о чем? - Солнцев засмеялся. - Значит, ваше уединение на этом острове связано с коммерческими делами... Ну что ж, попробуем договориться. Какое обеспечение вы хотели бы иметь?
- Обыкновенное, какое водится между деловыми людьми: договор с указанием суточного вознаграждения и прогрессивной неустойки в случае его нарушения.
- Согласен! - проговорил Лев, еле сдерживая смех. - Я подпишу такой договор, потому что нет силы, которая помешала бы мне доставить вас сюда не позже полуночи, а то и раньше. Но не задерживайте и вы нас.
- Это еще не все. Нужно точно установить размеры неустойки. Если вы не доставите меня сегодня до полуночи домой, то вы обязуетесь в течение первой недели за каждые даже неполные, даже только что начавшиеся сутки уплатить по сто тысяч долларов. Если же путешествие затянется на срок больше семидневного, то за каждую новую, даже только что начавшуюся неделю вы мне платите еще сто тысяч сверх оговоренной выше ежедневной неустойки.
- Однако и аппетиты же у этого отшельника! - пробормотал Рыбников по-русски. - Вот тебе и бежал от суетного мира...
Лев решительно кивнул.
- Хорошо, я согласен. Мы сейчас же составим такой договор. Хотя, признаться, я еще ни с одним частным лицом договоров не заключал.
- Не хотите - никто не настаивает, - пожал плечами проповедник слова божия среди эскимосов. - Но я отлично знаю, что у вас есть какой-то интерес на моем острове. Вы говорите - научный. Пожалуйста. Я не интересуюсь вашими делами. Мне достаточно моих дел, которыми вы также не интересуетесь. Но я хочу оградить свои предприятия от убытков.
- Ну и жулик, - снова не удержался Рыбников.
- Надюша, - сказал Лев, стараясь сохранить спокойствие, - пиши, я продиктую... - И добавил по-русски: - Этой акуле ничем от нас поживиться не удастся, пусть не надеется.
Робинзон суетливо подвинул Наде бумагу и чернила.
- Минуточку. Я забыл еще один пункт, печальный пункт, но необходимый. Это пункт о страховании жизни. Я не знаю, застрахованы ли вы, но я не двинусь с места, пока вы не согласитесь застраховать мою жизнь в сумме пятьсот тысяч долларов. Если я погибну, пусть какие-нибудь безвестные родственники воспользуются моей смертью, пусть она кому-нибудь принесет счастье. Полмиллиона долларов - это солидное счастье. Так вот, вы должны внести и этот пункт в договор. И не только внести, - вы обязаны немедленно меня застраховать и выдать мне страховой полис, который я положу в свой сейф... Без этого я не тронусь с места.
Терпение Льва подходило к концу, но он улыбался.
- Хорошо, я принимаю и это условие. Но где же здесь можно получить страховой полис? Я еще понимаю - можно сделать заявку о страховании по радио, но ведь получить полис по радио невозможно?
- Нет, заявка меня не устроит. Но если уж вам угодно заключить договор на страхование моей жизни, я готов служить вам в качестве уполномоченного страховой компании "Крест и якорь". Вот мои полномочия: доверенность, удостоверение. Вот квитанционная книжка, вот полис. Но, раньше чем его заполнить, я должен получить с вас первый страховой взнос в семь тысяч четыреста восемьдесят один доллар. Можете уплатить эту сумму наличными? Тогда я заполню полис, подпишем договор - и летим. Не можете - сделка не состоится. Я с вами не полечу и буду категорически протестовать против каких бы то ни было полетов над моим островом.
- Я могу заплатить эту сумму валютой любой европейской страны... - Лев нетерпеливо взглянул на часы.
- Не любой и не европейской, а только валютой Монии! Что такое любая валюта для моего страхового общества? Оно находится в Монии. А терять на размене - слуга покорный, - я не согласен...
- Я сам обменяю, с вашего разрешения, - сказал Лев. - Но мы не можем терять времени. Ведь потребуется несколько часов, чтобы слетать в ближайшую банкирскую контору.
- Несколько часов? Вы хотели сказать - дней!
- Нет, именно часов. Но я не могу позволить себе даже этой роскоши. Каждый час для нас дорог, и мы вынуждены будем отказаться от вашей помощи.
Робинзон пожал плечами.