Страница:
Когда мы оба взяли себя в руки, профессор продолжил свою исповедь, но теперь его голос был глухим и хриплым.
– Жужанна – племянница Влада, а потом и его любовница – похитила моего малыша. Она мечтала сделать его своим "вечным ребенком" и превратила в вампира. Мой ангелочек стал маленьким чудовищем, и мне не оставалось ничего иного, как поскорее освободить его душу.
– И потому, когда у вас родился другой сын... то есть, когда родился я... вы увезли меня в другую страну и скрыли от всех мое происхождение?
– Я старался уберечь сына от повторения судьбы его предков. И вот... – Ван Хельсинг в отчаянии развел руками, – сами видите, чем кончились все эти попытки. Буддисты бы сказали, что такова ваша карма. Влад не знал о вашем существовании, но косвенно вы все равно пострадали от его рук. Не случайно он избрал своей жертвой мисс Люси – близкого и дорогого вам человека.
– Но, может, не все так мрачно? – попробовал я успокоить профессора. – Ваш друг... Арминий. Он наверняка нам поможет.
– Да, – с тяжелым вздохом кивнул Ван Хельсинг. – В одном он нам точно поможет: мисс Люси будет избавлена от участи вампирши, и ее душа обретет покой. А в остальном... Арминий сам решает, когда ему явиться. Я не берусь предсказать, в какой момент теперь ждать его помощи.
– Давайте вначале завершим то, что мы не сумели сделать ночью, – предложил я.
Я встал и помог подняться профессору. Сейчас весь мой дурацкий гнев и не менее дурацкие обиды исчезли. Осталось только сочувствие и благодарность. Я впервые понял, какой тяжкий груз лежал и до сих пор лежит на плечах Ван Хельсинга. Мне хотелось только одного: хоть как-то помочь ему нести эту ношу. Я обнял его и сказал:
– Вы же знаете, мой приемный отец довольно рано умер. Познакомившись с вами, я привык думать о вас как о своем отце. Вы всегда вызывали во мне только восхищение, а сейчас оно выросло вдвойне. Теперь-то я понимаю: все, что вы делали для меня, вы делали во имя любви.
Наверное, он боялся снова разрыдаться и потому просто стиснул мою руку. Мы молча расстались, в глазах каждого из нас стояли слезы, а горе, теснившее сердца, стало еще острее.
Я вернулся в постель и еще долго лежал без сна, ворочаясь с боку на бок. Даже в мыслях я не мог заставить себя называть профессора отцом. Где-то я был даже рад, что в современном английском языке исчезло местоимение "ты", ибо вряд ли я быстро бы научился говорить этому человеку "ты".
Постепенно я начал погружаться в сон (правильнее сказать – в тягостную дрему). Я уже почти потерял связь с реальностью, как вдруг меня обожгло мыслью: "Боже милосердный! Неужели Герда Ван Хельсинг, эта несчастная душевнобольная женщина – моя мать?!"
Когда я проснулся, в окно спальни уже вовсю светило утреннее солнце. Я почувствовал, что стал другим человеком. Мои горести и страдания не уменьшились, наоборот, только возросли. Но вместе с ними возросла и моя решимость избавить свой род и весь мир от проклятия, именуемого Владом Дракулой... Вскоре мы снова отправимся в склеп Вестенра, так что мое первое сражение можно считать почти начавшимся.
29 сентября, вечером
Свершилось! Слава Богу, душа мисс Люси обрела покой. Джон был прав, настояв на том, что они все должны присутствовать при тяжком, но необходимом ритуале. Освобождающий удар нанес мисс Люси ее жених. Невзирая на отчаянные крики вампирши и брызжущую кровь, Артур проделал все необходимое с мужеством и решимостью. Можно только гордиться этим человеком. В моем сердце вновь начинает теплиться надежда на победу в грядущей битве. Я рад, что обрел таких замечательных помощников. Наше маленькое воинство разрастается. Прежде чем мы с Джоном отправились на станцию, он получил телеграмму от мадам Мины. Она должна приехать этим вечером, а мистер Харкер – на следующий день.
Единственное, о чем я молю, – чтобы Арминий не оставил нас в предстоящей борьбе.
Пишу, сидя в поезде. Я сказал друзьям, что должен съездить в Амстердам, куда сейчас и направляюсь. Я уповаю на помощь Арминия, но и ему не уберечь нас от всех опасностей. Поскольку я не знаю, что может статься с каждым из нас, я решил навестить маму. Надеюсь не опоздать.
Глава 15
– Жужанна – племянница Влада, а потом и его любовница – похитила моего малыша. Она мечтала сделать его своим "вечным ребенком" и превратила в вампира. Мой ангелочек стал маленьким чудовищем, и мне не оставалось ничего иного, как поскорее освободить его душу.
– И потому, когда у вас родился другой сын... то есть, когда родился я... вы увезли меня в другую страну и скрыли от всех мое происхождение?
– Я старался уберечь сына от повторения судьбы его предков. И вот... – Ван Хельсинг в отчаянии развел руками, – сами видите, чем кончились все эти попытки. Буддисты бы сказали, что такова ваша карма. Влад не знал о вашем существовании, но косвенно вы все равно пострадали от его рук. Не случайно он избрал своей жертвой мисс Люси – близкого и дорогого вам человека.
– Но, может, не все так мрачно? – попробовал я успокоить профессора. – Ваш друг... Арминий. Он наверняка нам поможет.
– Да, – с тяжелым вздохом кивнул Ван Хельсинг. – В одном он нам точно поможет: мисс Люси будет избавлена от участи вампирши, и ее душа обретет покой. А в остальном... Арминий сам решает, когда ему явиться. Я не берусь предсказать, в какой момент теперь ждать его помощи.
– Давайте вначале завершим то, что мы не сумели сделать ночью, – предложил я.
Я встал и помог подняться профессору. Сейчас весь мой дурацкий гнев и не менее дурацкие обиды исчезли. Осталось только сочувствие и благодарность. Я впервые понял, какой тяжкий груз лежал и до сих пор лежит на плечах Ван Хельсинга. Мне хотелось только одного: хоть как-то помочь ему нести эту ношу. Я обнял его и сказал:
– Вы же знаете, мой приемный отец довольно рано умер. Познакомившись с вами, я привык думать о вас как о своем отце. Вы всегда вызывали во мне только восхищение, а сейчас оно выросло вдвойне. Теперь-то я понимаю: все, что вы делали для меня, вы делали во имя любви.
Наверное, он боялся снова разрыдаться и потому просто стиснул мою руку. Мы молча расстались, в глазах каждого из нас стояли слезы, а горе, теснившее сердца, стало еще острее.
Я вернулся в постель и еще долго лежал без сна, ворочаясь с боку на бок. Даже в мыслях я не мог заставить себя называть профессора отцом. Где-то я был даже рад, что в современном английском языке исчезло местоимение "ты", ибо вряд ли я быстро бы научился говорить этому человеку "ты".
Постепенно я начал погружаться в сон (правильнее сказать – в тягостную дрему). Я уже почти потерял связь с реальностью, как вдруг меня обожгло мыслью: "Боже милосердный! Неужели Герда Ван Хельсинг, эта несчастная душевнобольная женщина – моя мать?!"
Когда я проснулся, в окно спальни уже вовсю светило утреннее солнце. Я почувствовал, что стал другим человеком. Мои горести и страдания не уменьшились, наоборот, только возросли. Но вместе с ними возросла и моя решимость избавить свой род и весь мир от проклятия, именуемого Владом Дракулой... Вскоре мы снова отправимся в склеп Вестенра, так что мое первое сражение можно считать почти начавшимся.
* * *
ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН ХЕЛЬСИНГА29 сентября, вечером
Свершилось! Слава Богу, душа мисс Люси обрела покой. Джон был прав, настояв на том, что они все должны присутствовать при тяжком, но необходимом ритуале. Освобождающий удар нанес мисс Люси ее жених. Невзирая на отчаянные крики вампирши и брызжущую кровь, Артур проделал все необходимое с мужеством и решимостью. Можно только гордиться этим человеком. В моем сердце вновь начинает теплиться надежда на победу в грядущей битве. Я рад, что обрел таких замечательных помощников. Наше маленькое воинство разрастается. Прежде чем мы с Джоном отправились на станцию, он получил телеграмму от мадам Мины. Она должна приехать этим вечером, а мистер Харкер – на следующий день.
Единственное, о чем я молю, – чтобы Арминий не оставил нас в предстоящей борьбе.
Пишу, сидя в поезде. Я сказал друзьям, что должен съездить в Амстердам, куда сейчас и направляюсь. Я уповаю на помощь Арминия, но и ему не уберечь нас от всех опасностей. Поскольку я не знаю, что может статься с каждым из нас, я решил навестить маму. Надеюсь не опоздать.
Глава 15
ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН ХЕЛЬСИНГА
1 октября
Вчера под вечер вернулся из Амстердама и застал в лечебнице все наше "воинство": чету Харкеров и троих молодых друзей. Продолжать мистификацию насчет того, что я живу в гостинице, уже не имеет смысла, и я объявил о своем "переезде" к Джону (только пусть Джонатан и другие попробуют найти место, где я сплю!). Кажется, мы все (естественно, и я тоже) влюбились в мадам Мину. Она взяла на себя роль домоправительницы, заботясь о чае и прочих удобствах. Все мы слишком долго жили холостяцкой жизнью (опять-таки, сюда я должен причислить и себя), и потому эти заботы особенно милы нашим сердцам. Наконец-то жилище Джона, где до сих пор были слышны лишь стоны и крики пациентов, становится уютным домом, а мы – одной семьей.
Теперь об Амстердаме... Мама еще больше сдала и почти все время пребывает без сознания. Ей уже трудно сидеть в постели, и она очень мало ест. По словам фрау Келер, мама практически все время лежит с закрытыми глазами и крайне редко говорит. Но добрая немка преданно и усердно за ней ухаживает. Приехав, я застал маму чисто вымытой. Все ее пролежни были заботливо смазаны и забинтованы. Фрау Келер добилась невозможного: ей удалось предотвратить появление новых пролежней! Я искренне поблагодарил сиделку за ее удивительную заботу о совершенно чужом человеке.
Мне вдруг показалось, что вижу маму в последний раз. Наверное, и фрау Келер тоже это уловила, ибо ее глаза наполнились слезами. Она по-настоящему полюбила маму и после ее смерти будет горевать о "фрау Марии" не меньше, чем я.
Прежде чем уйти, я просмотрел скопившуюся почту. Среди прочего оказалась бандероль, опередившая меня всего на несколько часов. Она пришла из Будапешта от некоего А. Вамбери. Даже не догадываясь о содержимом, я отнес ее в кабинет и там вскрыл.
Для начала мне пришлось развернуть несколько слоев черного шелка, что заинтриговало и насторожило меня. Обычно так поступают опытные оккультисты, поскольку черный шелк помогает сберечь магическую силу, которой они наделили предметы. А вдруг это очередной трюк Влада, решившего обрушить на меня какое-нибудь гнусное заклинание? Я тут же отогнал нелепую мысль, потому как даже сквозь защитные слои чувствовал, что содержимое послано мне в помощь, а не во вред.
Так оно и оказалось. Стоило мне снять последний слой шелка, как комнату наполнило ослепительное сияние. Мне стало легче дышать, думать, даже в душе и теле появилась легкость.
Бандероль явно была от Арминия (на что указывала и буква "А"). Мой наставник хоть и не явился перед нами во плоти, но помощь все-таки прислал. Под шелком я обнаружил двадцать серебряных распятий, а в мешочке из плотной ткани – такое же количество священных облаток. Все это немного приглушило душевную боль, вызванную маминым состоянием. Взяв в руку одно из распятий, я сразу почувствовал исходящую от него силу. Я возликовал. Мой наставник, обладающий куда большими знаниями и возможностями, нежели я, наделил каждое распятие частицей своего могущества. Теперь эти маленькие серебряные крестики станут надежной защитой для моих друзей и уберегут их от исчадия ада – Колосажателя.
Я вернулся в Лондон, чувствуя себя увереннее, чем прежде. Джон встретил меня на вокзале. По пути в Парфлит я вручил ему три распятия, сказав, что одно он должен постоянно носить при себе, другое поместить над окном спальни, а третье – над окном в палате Ренфилда. Наверное, трудно было привезти лучший подарок для моих друзей, чем эти серебряные крестики.
Вечером мы вшестером собрались в кабинете Джона, и я объявил, что собираюсь поделиться своими знаниями о вампирах. Джонатан по-прежнему вызывает у меня некоторое подозрение, хотя доказательств его непосредственной связи с Владом нет (возможно, он связан с кем-то из вампирш). Будь он орудием Дракулы, тот не позволил бы ему сообщить нам результаты своих изысканий. Джонатан выяснил, куда именно были отправлены пятьдесят ящиков земли, упомянутых в его трансильванском дневнике. В Парфлит! Точнее, в Карфакс – имение, расположенное почти рядом с лечебницей.
Иногда правда бывает настолько ошеломляющей, что в нее трудно поверить. Узнав о соседстве с Владом, я обрадовался этому известию даже больше, чем подарку Арминия. Не распространяясь о происхождении крестиков и их особой силе, я дал по два распятия Артуру и Квинси, велев каждому из них один талисман надеть на шею, а другой поместить над окном спальни. Еще три я собирался вручить Харкерам, но Джонатан и мадам Мина стали возражать, заявив, что у них уже есть нательные кресты. Я все-таки сумел убедить их взять одно распятие для окна, правда, развеять свои сомнения относительно Джонатана не удалось – он сидел и спокойно ждал, пока жена возьмет талисман. (Что это? Влияние вампира или простое совпадение?) Как бы каждый из пяти ни относился к подобным вещам, я радовался: теперь мои друзья защищены. Надеюсь, каждый из них вполне сознавал опасность близкого соседства с Дракулой.
Под конец нашей встречи было решено: сразу после полуночи мы отправимся в Карфакс и проверим содержимое ящиков. Мы рассчитывали на отсутствие хозяина дома (в такое время вампиры обычно охотятся). Тем не менее все мужчины с редким единодушием высказались против участия мадам Мины в ночном походе. С нас хватило трагической участи Люси, чтобы теперь подвергать опасности нашу очаровательную домоправительницу. Мадам Мина должна остаться дома, который отныне стал безопасен благодаря подарку Арминия. Прежде чем обсуждать план похода, мы попросили мадам Мину удалиться, считая, что для ее же безопасности ей лучше не знать всех подробностей. Немного зная характер мадам Мины, я был готов к горячему спору. Может, так бы и произошло, но Джонатан был непреклонен, и она с явной неохотой ушла. Я испытывал двойственное чувство: с одной стороны, я ни в коем случае не хотел подвергать эту славную женщину опасности, а с другой – мы теряли блестящего стратега. Да и храбрости мадам Мине было не занимать.
Похоже, мы повторяли прежнюю ошибку. Неведение не уберегло мисс Люси. И так ли уж надежна лечебница, превращенная нами в "крепость"?
Впрочем, эти мысли я оставил при себе. Мадам Мина покинула кабинет, и мы приступили к обсуждению деталей. Было решено отправиться в Карфакс не сразу после полуночи, а в четыре часа утра. Когда мы выходили из кабинета, Джон попросил меня задержаться, чтобы мы могли поговорить наедине. Я еще раньше заметил его странную взволнованность, кажется, поведение Джона изменилось после того, как Харкер рассказал о Карфаксе.
Мы подождали, пока остальные разойдутся, и отправились в мою "келью", где можно было беседовать, не опасаясь чужих глаз и ушей. Едва я закрыл дверь, как Джон порывисто выпалил:
– Карфакс! Неужели вы не поняли, профессор? Это и есть перекресток!
– Что? – Я в полнейшем недоумении уставился на сына.
– Quatre face, – гордо проговорил он и, видя, что мне это ни о чем не говорит, добавил: – Должно быть, вы не слишком хорошо знаете французский язык. А я когда-то интересовался старофранцузским. Так вот, quatre face переводится с него как "перекресток". От этого словосочетания, правда искаженного, произошло название Карфакс.
Мы смотрели друг на друга. Я не мог скрыть улыбку. Довольный Джон тоже улыбался.
– Перекресток, где погребено сокровище, – тихо произнес я. – Первый ключ!
Мы засмеялись, как два школяра, сумевших справиться с головоломным заданием своего учителя. Но смех наш был недолгим. Дракула уже какое-то время находится в Карфаксе. Что, если он тоже разгадал смысл четвертой строки и уже нашел ключ?
Наша задача усложнялась. Теперь, оказавшись в новом логове Влада, нужно будет искать любые признаки, которые помогли бы нам понять, на какой стадии поисков он находится. Остальным участникам похода мы решили пока не рассказывать о догадке Джона.
Последние две ночи я почти не смыкал глаз и потому, расставшись с сыном, сразу же лег и заснул. Спал я довольно крепко, но около трех часов ночи проснулся, оделся и пошел в кабинет Джона. Он тоже встал рано и уже ждал меня. Без четверти четыре появились Квинси и Артур. Оставалось дождаться Харкера.
Но еще раньше в кабинет вбежал санитар и сообщил Джону, что Ренфилд умоляет его прийти. Меня это насторожило – не иначе как Дракула пронюхал о наших замыслах. Джон перехватил мой взгляд и ответил, что Ренфилду придется обождать. Санитар не сдавался:
– Сэр, я еще его таким не видел. Он чуть ли не на коленях меня умолял. Боюсь, если вы не придете, дело может кончиться буйным припадком.
Надеясь проверить свое предположение, я пошел вместе с Джоном. Артур и Квинси присоединились к нам. Ко всеобщему удивлению, Ренфилд был совершенно спокоен и держался с достоинством. Речь его также была здравой. Он поблагодарил Джона и сообщил, что лечение пошло ему на пользу и к нему окончательно вернулся рассудок. Так говорил бы любой выздоровевший больной, соскучившийся по дому. Не знаю, как отнеслись к его словам Артур и Квинси, но мне все происходящее показалось весьма сомнительным. Джон, хорошо изучивший повадки душевнобольных, тоже не торопился верить Ренфилду. Здесь явно не обошлось без воздействия Дракулы. Кто знает, может, почувствовав силу талисманов Арминия, вампир решил изменить тактику. Ренфилд – орудие Влада, а за пределами лечебницы он станет весьма опасен для нас.
Джон дипломатично ответил, что рад заметным признакам улучшения, но для окончательной уверенности в успехе нужно подождать еще некоторое время. Выдержка сразу же покинула больного. Плаксивым голосом он стал просить отпустить его домой. Понимая, что лишь напрасно потеряли время, мы покинули палату Ренфилда.
Около пяти часов утра мы подошли к двери старого, запущенного дома. Это и был Карфакс. У каждого из нас на груди висел электрический фонарик и у четверых – распятия Арминия. У мистера Харкера было свое распятие. У четверых из нас в кармане лежало по кусочку священной облатки, чтобы запечатать ящики с землей и сделать их недоступными для Влада. Снабдить таким же кусочком Харкера я не решился – муж мадам Мины по-прежнему не вызывал у меня полного доверия. Таким образом, если Влад контролирует разум Джонатана, он не сможет заранее узнать о наших действиях. Поскольку заброшенные дома нередко кишат крысами, мы включили в свой отряд трех терьеров. Псы были взрослые, хорошо воспитанные. Они молча бежали рядом, поглядывая на Артура. У того имелся особый серебряный свисток, звук которого не могли слышать люди, зато прекрасно воспринимали собаки.
Джон где-то раздобыл старинный ключ. Использовав его, а также кое-какие хирургические инструменты, мы довольно быстро открыли дверь. Войдя внутрь, в пыльном вестибюле мы разыскали кольцо со множеством проржавевших ключей. Их я отдал Джонатану, которому прежде уже приходилось осматривать этот дом.
Стены покрывал грязно-серый налет, поверх которого кружевами висела многолетняя паутина. Она почти достигала пола и колыхалась от каждого нашего шага, подчас обрываясь под собственной тяжестью. Никогда еще я не видел такого количества пыли. Она устилала пол ковром толщиною в несколько дюймов. Ступая по нему, было невозможно понять, идешь ли по каменным плитам или деревянным половицам. Мы старались двигаться как можно тише, но Артур и Джон раскашлялись от висящей в воздухе пыли, поднятой нашими ногами.
Влада в доме не было. Это я мог сказать со всей уверенностью, поскольку его ауру я бы почувствовал еще у входа. Окончательно я в этом убедился, когда мы подошли к сделанной в форме арки деревянной двери (со слов Джонатана мы знали, что за нею – бывшая домовая церковь). После нескольких неудачных попыток Харкер нашел нужный ключ и отпер замок.
Едва дверь со скрипом повернулась на ржавых петлях, изнутри пахнуло зловонием вампирского логова. Запах был мне знаком – я притерпелся к нему за многие годы охоты на вампиров. Но на моих неподготовленных спутников он подействовал гораздо сильнее густых облаков пыли. Правда, замешательство было недолгим, и все четверо заставили себя двигаться дальше.
Когда-то здесь возносили молитвы. Нынче о храме напоминали лишь полусгнившие остатки церковных скамеек и алтаря. На закопченной стене, под паутиной еще можно было различить место, где в прежние времена красовался большой крест. Наверное, и он сгнил, а может, был снят. Когда-то церковь была очень красивой и светлой благодаря громадным стрельчатым окнам. Их стекла (возможно, даже цветные), как и все остальное, покрывал толстый слой пыли и грязи. Тление. Запустение. Мрак. Все здесь говорило о краткости человеческой жизни.
Но главный удар подстерегал нас там, где ровными рядами стояли ящики. Их было не пятьдесят, а только двадцать девять.
Почти половина ящиков исчезла! Я подошел к Джону и шепотом попросил передать Артуру и Квинси, чтобы не запечатывали оставшиеся ящики священными облатками. Это насторожит вампира, и он постарается поскорее перепрятать их. Харкер тем временем в который раз пересчитал ящики, а потом принялся искать нечто-то вроде тайника. Мы не стали ему мешать. Джон попросил Артура и Квинси попытаться определить, куда Влад перевез недостающие ящики. Мы с ним в это время занимались совсем безумным делом – разыскивали следы манускрипта и первого ключа.
В разгар поисков я почувствовал внезапную перемену в окружающем пространстве. Я уловил слабое темно-синее мерцание. Оно насторожило меня, но не вызвало страха. Артур и Джонатан оба заметили какую-то тень, мелькнувшую в дальнем конце зала.
– По-моему, я видел чье-то лицо, – смущенно признался Артур.
Я ничего ему не ответил, продолжая рыться в пыли и просматривая открытые ящики в надежде отыскать манускрипт или ключ. Кто-то из моих спутников приблизился и встал рядом, ожидая, пока я освобожусь. Боковым зрением я видел брюки и сапоги. Наверное, мне не хотели мешать.
Я поднял голову и уже намеревался спросить, в чем дело. Вопрос застыл у меня на губах. Я увидел высокого человека. У него были черные с проседью волосы и черные усы... Впрочем, нет, передо мной стоял не человек, а вампир. Я это понял, едва взглянув на его мерцающую перламутровую кожу.
Я пригляделся. У стоявшего был другой цвет глаз! Не изумрудно-зеленый, как у Влада, а светло-карий. Взгляд был мягким. К тому же у него не было ни хищно загнутого носа, ни искривленных в злобной усмешке тонких губ. Выражение лиц вампиров обычно либо коварно-жестокое, либо откровенно чувственное и даже похотливое. Но чтобы вампир смотрел с нежностью и печальной радостью...
– Боже мой, – прошептал я.
Слова эти вырвались без какого-либо участия с моей стороны. Казалось, я их даже не произносил, они прозвучали сами.
– Боже милостивый...
Я огляделся. Мои спутники усердно занимались каждый своим делом и не замечали стоявшего возле меня вампира. Он был невидимым, но я-то находился в их поле зрения, и потому когда он махнул рукой, приглашая перейти в другое место, мне пришлось обставить это так, будто я продолжаю поиски и теперь решил заглянуть за угол.
Едва мы скрылись от посторонних взглядов, как тут же бросились друг другу в объятия.
– Брам, я горжусь тобой, – прошептал он. – Очень горжусь.
– Аркадий! – выдохнул я и отодвинулся, чтобы лучше его рассмотреть. – Отец... Возможно ли такое? Двадцать два года назад Влад убил тебя, швырнув на кол.
Он улыбнулся и похлопал себя по груди.
– Я и сам ничего не понимаю. Могу лишь сказать: меня воскресили, но кто – не могу даже представить. Наверное, хорошо, что мне не отрезали голову, иначе мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
Его улыбка погасла. Аркадий серьезно и с заметной тревогой смотрел на меня.
– Я бы с огромным удовольствием беседовал с тобой часами, но время поджимает. Скоро взойдет солнце. Брам, ты должен найти одну вещь, и как можно быстрее, иначе Влад обретет такое могущество, что сам дьявол его не остановит.
– Я знаю, отец. Манускрипт.
– Кто тебе о нем рассказал? – ошеломленно воззрился он на меня.
– Арминий.
Мой ответ заставил его слегка улыбнуться.
– Да чего же я рад, что он продолжает тебе помогать!
Улыбка вновь погасла.
– Я уверен: Влад пока не сумел найти первый ключ. Если же он его отыщет, то станет намного сильнее, чем сейчас. И ключ где-то здесь. Я искал его сам, но на данный момент я неизмеримо слабее не только Влада, но даже тебя.
Я покачал головой, а Аркадий поспешно добавил:
– Не думай, я не собираюсь прекращать поиски. Я вновь стану невидимым и присоединюсь к вам. Нужно действовать быстро: Влад скоро вернется.
Отец отошел в сторону. Его очертания начали медленно расплываться, но потом он вдруг повернулся ко мне и с необыкновенной грустью спросил:
– Мери еще жива?
Я никогда не был склонен облегчать свою боль слезами, но за последние несколько дней буквально выплакал все глаза. И теперь, услышав голос Аркадия, полный любви, почувствовал солоноватую влагу на губах и щеках.
– Она в Амстердаме. Там ей ничего не грозит.
По моему лицу он все понял.
– Скажи мне правду. Мери плоха?
– Она умирает.
Аркадий тихо застонал и отвернулся.
– Если бы не Влад, я бы обязательно навестил ее... в последний раз.
Следующим своим вопросом он коснулся другой моей незаживающей раны:
– А твой малыш Ян? Я боюсь причинить тебе лишние страдания, но...
– Да, отец. Я был вынужден убить его собственными руками, а после этого сделал все, что в таких случаях требуется. – И, предваряя его расспросы насчет моей жены, я едва слышно произнес: – Герда так и не поправилась.
Аркадий обнял меня холодной рукой.
– Зато ты спас его душу, Брам. Тебе не за что себя корить. И у Герды скоро наступит облегчение. Ты только верь...
Он припал к моей груди и заплакал холодными, почти ледяными слезами. Представляю, как испугался бы Джон, увидев подобное. Он наверняка решил бы, что вампир собирается меня укусить! Но я знал: Аркадий на такое не способен. Сейчас меня заботило другое: только бы не соскользнуть в пучину горестных чувств и мыслей. Трудно было себе вообразить менее подходящее место для скорби.
Аркадий выпрямился, вытер слезы и со вздохом проговорил:
– Горе – неразлучный спутник рода Цепешей. Бесконечное и безраздельное... Как мне хотелось уберечь тебя от Влада...
– И мне хотелось уберечь его, – молвил я, указывая на Джона.
Мой мальчик стоял к нам спиной, и все же Аркадий внимательно и восхищенно поглядел на него.
– Твой второй сын? – удивился он.
– И твой внук, – ответил я.
– Брам, тогда мы обязательно должны найти способ уберечь его. Влад разрушил наши жизни и жизнь тех, кого мы любили. Нельзя позволить, чтобы твой сын стал его новой жертвой.
Аркадий стал медленно растворяться в воздухе. Я успел шепнуть:
– Приходи ко мне. Я живу неподалеку отсюда, в лечебнице.
Сделав вид, будто усердные поиски в дальнем углу ничего не дали, я вернулся к своим спутникам. В мозгу зазвучал тихий голос Аркадия: "Мне пришлось немного отвлечь внимание твоих друзей".
Все пространство вокруг кишело крысами. Они сновали по полу, выпрыгивали из ящиков и чуть ли не спускались по стенам. В лучах наших фонариков вспыхивали десятки красных глаз-бусинок. Артур, не мешкая, поднес к губам серебряный свисток, и через открытые двери в зал вбежали терьеры. Охота пришлась им по вкусу, и вскоре крысиным полчищам пришлось отступить.
Мы тоже были вынуждены покинуть дом – чуть порозовевшее на востоке небо предвещало скорый восход солнца. Нас утешало то, что никто из нас не пострадал, но очень тревожили исчезнувшие ящики. Каждый день промедления был чреват непредсказуемыми опасностями. Харкер пообещал, что вплотную займется поисками и узнает, куда именно Влад их переправил.
Сегодня самый жуткий и тягостный день с того момента, как мы потеряли мисс Люси.
До минувшей ночи все шло наилучшим образом, и мои надежды только крепли. Я по достоинству оценил то, что в число нашего "воинства" входит Харкер. Он добыл для нас поистине бесценные сведения о том, куда Влад перевез оставшиеся ящики. Карфакс оказался не единственным домом, купленным "графом". Он обзавелся еще несколькими. Ко-лосажатель приобрел дом в южной части Лондона, в квартале Нью-Таун, там, где улица Уайтчепел-роуд переходит в Майл-Энд, еще один – в восточном квартале Бермондси, на Джамайка-лейн. И наконец, последний купленный дом находился в самом сердце Лондона – на Пиккадилли. Сегодня мы отправимся в Лондон и со всей тщательностью обследуем каждое из приобретений "графа".
Вчера Харкер завершил поиски и представил нам адреса. Я ликовал. "Завтра в нашей войне с вампиром произойдет решительный перелом", – мысленно повторял я. Давно уже я не находился в столь приподнятом настроении... Увы! Я считал, что мы надежно уберегли мадам Мину от зла, а тем, что оставили в неведении, избавили ее от излишних волнений. Занятый предстоящей экспедицией в Лондон, я почти не встречался с мадам Миной и самым глупейшим образом прохлопал очевидное!
1 октября
Вчера под вечер вернулся из Амстердама и застал в лечебнице все наше "воинство": чету Харкеров и троих молодых друзей. Продолжать мистификацию насчет того, что я живу в гостинице, уже не имеет смысла, и я объявил о своем "переезде" к Джону (только пусть Джонатан и другие попробуют найти место, где я сплю!). Кажется, мы все (естественно, и я тоже) влюбились в мадам Мину. Она взяла на себя роль домоправительницы, заботясь о чае и прочих удобствах. Все мы слишком долго жили холостяцкой жизнью (опять-таки, сюда я должен причислить и себя), и потому эти заботы особенно милы нашим сердцам. Наконец-то жилище Джона, где до сих пор были слышны лишь стоны и крики пациентов, становится уютным домом, а мы – одной семьей.
Теперь об Амстердаме... Мама еще больше сдала и почти все время пребывает без сознания. Ей уже трудно сидеть в постели, и она очень мало ест. По словам фрау Келер, мама практически все время лежит с закрытыми глазами и крайне редко говорит. Но добрая немка преданно и усердно за ней ухаживает. Приехав, я застал маму чисто вымытой. Все ее пролежни были заботливо смазаны и забинтованы. Фрау Келер добилась невозможного: ей удалось предотвратить появление новых пролежней! Я искренне поблагодарил сиделку за ее удивительную заботу о совершенно чужом человеке.
Мне вдруг показалось, что вижу маму в последний раз. Наверное, и фрау Келер тоже это уловила, ибо ее глаза наполнились слезами. Она по-настоящему полюбила маму и после ее смерти будет горевать о "фрау Марии" не меньше, чем я.
Прежде чем уйти, я просмотрел скопившуюся почту. Среди прочего оказалась бандероль, опередившая меня всего на несколько часов. Она пришла из Будапешта от некоего А. Вамбери. Даже не догадываясь о содержимом, я отнес ее в кабинет и там вскрыл.
Для начала мне пришлось развернуть несколько слоев черного шелка, что заинтриговало и насторожило меня. Обычно так поступают опытные оккультисты, поскольку черный шелк помогает сберечь магическую силу, которой они наделили предметы. А вдруг это очередной трюк Влада, решившего обрушить на меня какое-нибудь гнусное заклинание? Я тут же отогнал нелепую мысль, потому как даже сквозь защитные слои чувствовал, что содержимое послано мне в помощь, а не во вред.
Так оно и оказалось. Стоило мне снять последний слой шелка, как комнату наполнило ослепительное сияние. Мне стало легче дышать, думать, даже в душе и теле появилась легкость.
Бандероль явно была от Арминия (на что указывала и буква "А"). Мой наставник хоть и не явился перед нами во плоти, но помощь все-таки прислал. Под шелком я обнаружил двадцать серебряных распятий, а в мешочке из плотной ткани – такое же количество священных облаток. Все это немного приглушило душевную боль, вызванную маминым состоянием. Взяв в руку одно из распятий, я сразу почувствовал исходящую от него силу. Я возликовал. Мой наставник, обладающий куда большими знаниями и возможностями, нежели я, наделил каждое распятие частицей своего могущества. Теперь эти маленькие серебряные крестики станут надежной защитой для моих друзей и уберегут их от исчадия ада – Колосажателя.
Я вернулся в Лондон, чувствуя себя увереннее, чем прежде. Джон встретил меня на вокзале. По пути в Парфлит я вручил ему три распятия, сказав, что одно он должен постоянно носить при себе, другое поместить над окном спальни, а третье – над окном в палате Ренфилда. Наверное, трудно было привезти лучший подарок для моих друзей, чем эти серебряные крестики.
Вечером мы вшестером собрались в кабинете Джона, и я объявил, что собираюсь поделиться своими знаниями о вампирах. Джонатан по-прежнему вызывает у меня некоторое подозрение, хотя доказательств его непосредственной связи с Владом нет (возможно, он связан с кем-то из вампирш). Будь он орудием Дракулы, тот не позволил бы ему сообщить нам результаты своих изысканий. Джонатан выяснил, куда именно были отправлены пятьдесят ящиков земли, упомянутых в его трансильванском дневнике. В Парфлит! Точнее, в Карфакс – имение, расположенное почти рядом с лечебницей.
Иногда правда бывает настолько ошеломляющей, что в нее трудно поверить. Узнав о соседстве с Владом, я обрадовался этому известию даже больше, чем подарку Арминия. Не распространяясь о происхождении крестиков и их особой силе, я дал по два распятия Артуру и Квинси, велев каждому из них один талисман надеть на шею, а другой поместить над окном спальни. Еще три я собирался вручить Харкерам, но Джонатан и мадам Мина стали возражать, заявив, что у них уже есть нательные кресты. Я все-таки сумел убедить их взять одно распятие для окна, правда, развеять свои сомнения относительно Джонатана не удалось – он сидел и спокойно ждал, пока жена возьмет талисман. (Что это? Влияние вампира или простое совпадение?) Как бы каждый из пяти ни относился к подобным вещам, я радовался: теперь мои друзья защищены. Надеюсь, каждый из них вполне сознавал опасность близкого соседства с Дракулой.
Под конец нашей встречи было решено: сразу после полуночи мы отправимся в Карфакс и проверим содержимое ящиков. Мы рассчитывали на отсутствие хозяина дома (в такое время вампиры обычно охотятся). Тем не менее все мужчины с редким единодушием высказались против участия мадам Мины в ночном походе. С нас хватило трагической участи Люси, чтобы теперь подвергать опасности нашу очаровательную домоправительницу. Мадам Мина должна остаться дома, который отныне стал безопасен благодаря подарку Арминия. Прежде чем обсуждать план похода, мы попросили мадам Мину удалиться, считая, что для ее же безопасности ей лучше не знать всех подробностей. Немного зная характер мадам Мины, я был готов к горячему спору. Может, так бы и произошло, но Джонатан был непреклонен, и она с явной неохотой ушла. Я испытывал двойственное чувство: с одной стороны, я ни в коем случае не хотел подвергать эту славную женщину опасности, а с другой – мы теряли блестящего стратега. Да и храбрости мадам Мине было не занимать.
Похоже, мы повторяли прежнюю ошибку. Неведение не уберегло мисс Люси. И так ли уж надежна лечебница, превращенная нами в "крепость"?
Впрочем, эти мысли я оставил при себе. Мадам Мина покинула кабинет, и мы приступили к обсуждению деталей. Было решено отправиться в Карфакс не сразу после полуночи, а в четыре часа утра. Когда мы выходили из кабинета, Джон попросил меня задержаться, чтобы мы могли поговорить наедине. Я еще раньше заметил его странную взволнованность, кажется, поведение Джона изменилось после того, как Харкер рассказал о Карфаксе.
Мы подождали, пока остальные разойдутся, и отправились в мою "келью", где можно было беседовать, не опасаясь чужих глаз и ушей. Едва я закрыл дверь, как Джон порывисто выпалил:
– Карфакс! Неужели вы не поняли, профессор? Это и есть перекресток!
– Что? – Я в полнейшем недоумении уставился на сына.
– Quatre face, – гордо проговорил он и, видя, что мне это ни о чем не говорит, добавил: – Должно быть, вы не слишком хорошо знаете французский язык. А я когда-то интересовался старофранцузским. Так вот, quatre face переводится с него как "перекресток". От этого словосочетания, правда искаженного, произошло название Карфакс.
Мы смотрели друг на друга. Я не мог скрыть улыбку. Довольный Джон тоже улыбался.
– Перекресток, где погребено сокровище, – тихо произнес я. – Первый ключ!
Мы засмеялись, как два школяра, сумевших справиться с головоломным заданием своего учителя. Но смех наш был недолгим. Дракула уже какое-то время находится в Карфаксе. Что, если он тоже разгадал смысл четвертой строки и уже нашел ключ?
Наша задача усложнялась. Теперь, оказавшись в новом логове Влада, нужно будет искать любые признаки, которые помогли бы нам понять, на какой стадии поисков он находится. Остальным участникам похода мы решили пока не рассказывать о догадке Джона.
Последние две ночи я почти не смыкал глаз и потому, расставшись с сыном, сразу же лег и заснул. Спал я довольно крепко, но около трех часов ночи проснулся, оделся и пошел в кабинет Джона. Он тоже встал рано и уже ждал меня. Без четверти четыре появились Квинси и Артур. Оставалось дождаться Харкера.
Но еще раньше в кабинет вбежал санитар и сообщил Джону, что Ренфилд умоляет его прийти. Меня это насторожило – не иначе как Дракула пронюхал о наших замыслах. Джон перехватил мой взгляд и ответил, что Ренфилду придется обождать. Санитар не сдавался:
– Сэр, я еще его таким не видел. Он чуть ли не на коленях меня умолял. Боюсь, если вы не придете, дело может кончиться буйным припадком.
Надеясь проверить свое предположение, я пошел вместе с Джоном. Артур и Квинси присоединились к нам. Ко всеобщему удивлению, Ренфилд был совершенно спокоен и держался с достоинством. Речь его также была здравой. Он поблагодарил Джона и сообщил, что лечение пошло ему на пользу и к нему окончательно вернулся рассудок. Так говорил бы любой выздоровевший больной, соскучившийся по дому. Не знаю, как отнеслись к его словам Артур и Квинси, но мне все происходящее показалось весьма сомнительным. Джон, хорошо изучивший повадки душевнобольных, тоже не торопился верить Ренфилду. Здесь явно не обошлось без воздействия Дракулы. Кто знает, может, почувствовав силу талисманов Арминия, вампир решил изменить тактику. Ренфилд – орудие Влада, а за пределами лечебницы он станет весьма опасен для нас.
Джон дипломатично ответил, что рад заметным признакам улучшения, но для окончательной уверенности в успехе нужно подождать еще некоторое время. Выдержка сразу же покинула больного. Плаксивым голосом он стал просить отпустить его домой. Понимая, что лишь напрасно потеряли время, мы покинули палату Ренфилда.
Около пяти часов утра мы подошли к двери старого, запущенного дома. Это и был Карфакс. У каждого из нас на груди висел электрический фонарик и у четверых – распятия Арминия. У мистера Харкера было свое распятие. У четверых из нас в кармане лежало по кусочку священной облатки, чтобы запечатать ящики с землей и сделать их недоступными для Влада. Снабдить таким же кусочком Харкера я не решился – муж мадам Мины по-прежнему не вызывал у меня полного доверия. Таким образом, если Влад контролирует разум Джонатана, он не сможет заранее узнать о наших действиях. Поскольку заброшенные дома нередко кишат крысами, мы включили в свой отряд трех терьеров. Псы были взрослые, хорошо воспитанные. Они молча бежали рядом, поглядывая на Артура. У того имелся особый серебряный свисток, звук которого не могли слышать люди, зато прекрасно воспринимали собаки.
Джон где-то раздобыл старинный ключ. Использовав его, а также кое-какие хирургические инструменты, мы довольно быстро открыли дверь. Войдя внутрь, в пыльном вестибюле мы разыскали кольцо со множеством проржавевших ключей. Их я отдал Джонатану, которому прежде уже приходилось осматривать этот дом.
Стены покрывал грязно-серый налет, поверх которого кружевами висела многолетняя паутина. Она почти достигала пола и колыхалась от каждого нашего шага, подчас обрываясь под собственной тяжестью. Никогда еще я не видел такого количества пыли. Она устилала пол ковром толщиною в несколько дюймов. Ступая по нему, было невозможно понять, идешь ли по каменным плитам или деревянным половицам. Мы старались двигаться как можно тише, но Артур и Джон раскашлялись от висящей в воздухе пыли, поднятой нашими ногами.
Влада в доме не было. Это я мог сказать со всей уверенностью, поскольку его ауру я бы почувствовал еще у входа. Окончательно я в этом убедился, когда мы подошли к сделанной в форме арки деревянной двери (со слов Джонатана мы знали, что за нею – бывшая домовая церковь). После нескольких неудачных попыток Харкер нашел нужный ключ и отпер замок.
Едва дверь со скрипом повернулась на ржавых петлях, изнутри пахнуло зловонием вампирского логова. Запах был мне знаком – я притерпелся к нему за многие годы охоты на вампиров. Но на моих неподготовленных спутников он подействовал гораздо сильнее густых облаков пыли. Правда, замешательство было недолгим, и все четверо заставили себя двигаться дальше.
Когда-то здесь возносили молитвы. Нынче о храме напоминали лишь полусгнившие остатки церковных скамеек и алтаря. На закопченной стене, под паутиной еще можно было различить место, где в прежние времена красовался большой крест. Наверное, и он сгнил, а может, был снят. Когда-то церковь была очень красивой и светлой благодаря громадным стрельчатым окнам. Их стекла (возможно, даже цветные), как и все остальное, покрывал толстый слой пыли и грязи. Тление. Запустение. Мрак. Все здесь говорило о краткости человеческой жизни.
Но главный удар подстерегал нас там, где ровными рядами стояли ящики. Их было не пятьдесят, а только двадцать девять.
Почти половина ящиков исчезла! Я подошел к Джону и шепотом попросил передать Артуру и Квинси, чтобы не запечатывали оставшиеся ящики священными облатками. Это насторожит вампира, и он постарается поскорее перепрятать их. Харкер тем временем в который раз пересчитал ящики, а потом принялся искать нечто-то вроде тайника. Мы не стали ему мешать. Джон попросил Артура и Квинси попытаться определить, куда Влад перевез недостающие ящики. Мы с ним в это время занимались совсем безумным делом – разыскивали следы манускрипта и первого ключа.
В разгар поисков я почувствовал внезапную перемену в окружающем пространстве. Я уловил слабое темно-синее мерцание. Оно насторожило меня, но не вызвало страха. Артур и Джонатан оба заметили какую-то тень, мелькнувшую в дальнем конце зала.
– По-моему, я видел чье-то лицо, – смущенно признался Артур.
Я ничего ему не ответил, продолжая рыться в пыли и просматривая открытые ящики в надежде отыскать манускрипт или ключ. Кто-то из моих спутников приблизился и встал рядом, ожидая, пока я освобожусь. Боковым зрением я видел брюки и сапоги. Наверное, мне не хотели мешать.
Я поднял голову и уже намеревался спросить, в чем дело. Вопрос застыл у меня на губах. Я увидел высокого человека. У него были черные с проседью волосы и черные усы... Впрочем, нет, передо мной стоял не человек, а вампир. Я это понял, едва взглянув на его мерцающую перламутровую кожу.
* * *
Неужели Влад? Я смотрел на него, потеряв дар речи. Внутри нарастала досада вперемешку с раздражением. Выходит, даже Арминий оказался бессилен? Если его талисманы не подействуют на вампира, опасность грозит каждому из нас и в первую очередь – мадам Мине.Я пригляделся. У стоявшего был другой цвет глаз! Не изумрудно-зеленый, как у Влада, а светло-карий. Взгляд был мягким. К тому же у него не было ни хищно загнутого носа, ни искривленных в злобной усмешке тонких губ. Выражение лиц вампиров обычно либо коварно-жестокое, либо откровенно чувственное и даже похотливое. Но чтобы вампир смотрел с нежностью и печальной радостью...
– Боже мой, – прошептал я.
Слова эти вырвались без какого-либо участия с моей стороны. Казалось, я их даже не произносил, они прозвучали сами.
– Боже милостивый...
Я огляделся. Мои спутники усердно занимались каждый своим делом и не замечали стоявшего возле меня вампира. Он был невидимым, но я-то находился в их поле зрения, и потому когда он махнул рукой, приглашая перейти в другое место, мне пришлось обставить это так, будто я продолжаю поиски и теперь решил заглянуть за угол.
Едва мы скрылись от посторонних взглядов, как тут же бросились друг другу в объятия.
– Брам, я горжусь тобой, – прошептал он. – Очень горжусь.
– Аркадий! – выдохнул я и отодвинулся, чтобы лучше его рассмотреть. – Отец... Возможно ли такое? Двадцать два года назад Влад убил тебя, швырнув на кол.
Он улыбнулся и похлопал себя по груди.
– Я и сам ничего не понимаю. Могу лишь сказать: меня воскресили, но кто – не могу даже представить. Наверное, хорошо, что мне не отрезали голову, иначе мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
Его улыбка погасла. Аркадий серьезно и с заметной тревогой смотрел на меня.
– Я бы с огромным удовольствием беседовал с тобой часами, но время поджимает. Скоро взойдет солнце. Брам, ты должен найти одну вещь, и как можно быстрее, иначе Влад обретет такое могущество, что сам дьявол его не остановит.
– Я знаю, отец. Манускрипт.
– Кто тебе о нем рассказал? – ошеломленно воззрился он на меня.
– Арминий.
Мой ответ заставил его слегка улыбнуться.
– Да чего же я рад, что он продолжает тебе помогать!
Улыбка вновь погасла.
– Я уверен: Влад пока не сумел найти первый ключ. Если же он его отыщет, то станет намного сильнее, чем сейчас. И ключ где-то здесь. Я искал его сам, но на данный момент я неизмеримо слабее не только Влада, но даже тебя.
Я покачал головой, а Аркадий поспешно добавил:
– Не думай, я не собираюсь прекращать поиски. Я вновь стану невидимым и присоединюсь к вам. Нужно действовать быстро: Влад скоро вернется.
Отец отошел в сторону. Его очертания начали медленно расплываться, но потом он вдруг повернулся ко мне и с необыкновенной грустью спросил:
– Мери еще жива?
Я никогда не был склонен облегчать свою боль слезами, но за последние несколько дней буквально выплакал все глаза. И теперь, услышав голос Аркадия, полный любви, почувствовал солоноватую влагу на губах и щеках.
– Она в Амстердаме. Там ей ничего не грозит.
По моему лицу он все понял.
– Скажи мне правду. Мери плоха?
– Она умирает.
Аркадий тихо застонал и отвернулся.
– Если бы не Влад, я бы обязательно навестил ее... в последний раз.
Следующим своим вопросом он коснулся другой моей незаживающей раны:
– А твой малыш Ян? Я боюсь причинить тебе лишние страдания, но...
– Да, отец. Я был вынужден убить его собственными руками, а после этого сделал все, что в таких случаях требуется. – И, предваряя его расспросы насчет моей жены, я едва слышно произнес: – Герда так и не поправилась.
Аркадий обнял меня холодной рукой.
– Зато ты спас его душу, Брам. Тебе не за что себя корить. И у Герды скоро наступит облегчение. Ты только верь...
Он припал к моей груди и заплакал холодными, почти ледяными слезами. Представляю, как испугался бы Джон, увидев подобное. Он наверняка решил бы, что вампир собирается меня укусить! Но я знал: Аркадий на такое не способен. Сейчас меня заботило другое: только бы не соскользнуть в пучину горестных чувств и мыслей. Трудно было себе вообразить менее подходящее место для скорби.
Аркадий выпрямился, вытер слезы и со вздохом проговорил:
– Горе – неразлучный спутник рода Цепешей. Бесконечное и безраздельное... Как мне хотелось уберечь тебя от Влада...
– И мне хотелось уберечь его, – молвил я, указывая на Джона.
Мой мальчик стоял к нам спиной, и все же Аркадий внимательно и восхищенно поглядел на него.
– Твой второй сын? – удивился он.
– И твой внук, – ответил я.
– Брам, тогда мы обязательно должны найти способ уберечь его. Влад разрушил наши жизни и жизнь тех, кого мы любили. Нельзя позволить, чтобы твой сын стал его новой жертвой.
Аркадий стал медленно растворяться в воздухе. Я успел шепнуть:
– Приходи ко мне. Я живу неподалеку отсюда, в лечебнице.
Сделав вид, будто усердные поиски в дальнем углу ничего не дали, я вернулся к своим спутникам. В мозгу зазвучал тихий голос Аркадия: "Мне пришлось немного отвлечь внимание твоих друзей".
Все пространство вокруг кишело крысами. Они сновали по полу, выпрыгивали из ящиков и чуть ли не спускались по стенам. В лучах наших фонариков вспыхивали десятки красных глаз-бусинок. Артур, не мешкая, поднес к губам серебряный свисток, и через открытые двери в зал вбежали терьеры. Охота пришлась им по вкусу, и вскоре крысиным полчищам пришлось отступить.
Мы тоже были вынуждены покинуть дом – чуть порозовевшее на востоке небо предвещало скорый восход солнца. Нас утешало то, что никто из нас не пострадал, но очень тревожили исчезнувшие ящики. Каждый день промедления был чреват непредсказуемыми опасностями. Харкер пообещал, что вплотную займется поисками и узнает, куда именно Влад их переправил.
* * *
3 октябряСегодня самый жуткий и тягостный день с того момента, как мы потеряли мисс Люси.
До минувшей ночи все шло наилучшим образом, и мои надежды только крепли. Я по достоинству оценил то, что в число нашего "воинства" входит Харкер. Он добыл для нас поистине бесценные сведения о том, куда Влад перевез оставшиеся ящики. Карфакс оказался не единственным домом, купленным "графом". Он обзавелся еще несколькими. Ко-лосажатель приобрел дом в южной части Лондона, в квартале Нью-Таун, там, где улица Уайтчепел-роуд переходит в Майл-Энд, еще один – в восточном квартале Бермондси, на Джамайка-лейн. И наконец, последний купленный дом находился в самом сердце Лондона – на Пиккадилли. Сегодня мы отправимся в Лондон и со всей тщательностью обследуем каждое из приобретений "графа".
Вчера Харкер завершил поиски и представил нам адреса. Я ликовал. "Завтра в нашей войне с вампиром произойдет решительный перелом", – мысленно повторял я. Давно уже я не находился в столь приподнятом настроении... Увы! Я считал, что мы надежно уберегли мадам Мину от зла, а тем, что оставили в неведении, избавили ее от излишних волнений. Занятый предстоящей экспедицией в Лондон, я почти не встречался с мадам Миной и самым глупейшим образом прохлопал очевидное!