Каминская Полина. Операция “Антиирод”

   – Присылают кого ни попадя! Ни подготовки, ни воспитания! Сами толком не знают, чего хотят! А я тут с ними возись! Все! Ухожу!
   – В монастырь? – подсказал Саша, живо припоминая нервного короля из отечественного варианта “Золушки”.
   От неожиданности букет на мгновение замолчал, но тут же взорвался с новой силой:
   – Вот! Он еще и издевается! Меня – в монастырь! Меня! Средоточие порока и невоздержанности! Какое кощунство!
   – Средоточие чего? – переспросил Саша, поражаясь неожиданной самокритичности букета.
   – Все, – сказал букет, внезапно успокаиваясь. – Я умываю руки. Вы закончили прием пищи?
   – Да, спасибо.
   – Тогда прошу вас следовать за мной. – И прозвучало это весьма зловеще.
   Саша покорно встал из-за стола и повернулся к выходу. То есть повернулся-то он к той единственной, насколько удалось заметить, двери, через которую вошел. А вот и фигушки! Вместо тяжелой дубовой двери на стене теперь красовался потертый гобелен. Где на выцветшей от времени травке не меньше дюжины молоденьких пастушек предавались повальному греху с волосатоногими фавнами. А, впрочем, я могу и ошибаться. Может, и не пастушки. И, может, и не с фавнами. Черт их разберет. Но зрелище, доложу я вам, весьма бойкое.
   – Интересуетесь? – язвительно проскрипели сзади. – Пожалуйста, пожалуйста, я подожду.
   – Нет, просто выход ищу, – краснея, ответил Саша.
   – Здесь? – удивился букет, приплясывая около низенькой дверцы справа от камина. В его голосе звучало нетерпеливое снисхождение ребенка, папаша которого, вместо того, чтобы топать с сыном на рыбалку, уже битый час наблюдает голые ляжки соседки, пропалывающей огород.
   – У нас, – с нажимом заметил Саша, – принято выходить через ту же дверь, что и вошел.
   – Ну уж, ну уж! – Букет с гадким хлюпаньем снова превратился в зеленую каплю. – Вы будете отрицать, что это не ваши изобретения – “выхода нет!”, “проход закрыт!” и “вход с обратной стороны!”?
   Саша громко откашлялся, но ответить было нечего. Тоже мне, уел, гербарий хренов.
   – Если вам так нравится, можете и вслух называть меня “гербарием хреновым”, – заметила зеленая капля, вылетая в дверь. – Хотя даже моих скромных знаний в ботанике хватает, чтобы понять, насколько лишено смысла это выражение.
   Саша молча шел по коридору. Он был зол. У его спутника, похоже, настроение было не лучше. Видимо, стараясь специально для Саши разнообразить общение, студенистая капля не летела рядом. Теперь она перешла на прыжки. И совершенно напрасно. Каждый раз, натужно отрываясь от пола, она оставляла за собой склизкий след, пролетала около метра, болтая в воздухе ложноножками, и тяжело плюхалась вниз, словно кусок подтаявшего студня. Зрелище было преомер-зительное. Каждый такой мини-спектакль заставлял прогуляться вверх-вниз безвкусное содержимое Сашиного желудка.
   В тот момент, когда Саша уже был совсем-совсем готов как следует наподдать ногой своему любезному провожатому, коридор внезапно свернул направо и уперся в казенного вида дверь, обитую дерматином.
   Саша решительно вошел и тут же остановился.
   В небольшой комнатке стояли два кресла и журнальный столик. Одно из кресел было свободно. Во втором сидел, закинув ногу на ногу, маленький человечек. Почти карлик. Саша сразу узнал и истертые войлочные шлепанцы, и застиранные брюки-галифе, и черный пиджак, под которым виднелась застегнутая на все пуговицы белая рубашка без галстука. Вот черного котелка на этот раз у Алексея Ивановича не оказалось.
   – А где же ваша шляпа? – не пытаясь сострить, а только лишь от растерянности спросил Саша.
   Карлик с удовольствием рассмеялся, показывая мелкие гнилые зубы.
   – Со свиданьицем, Александр Юрьевич! – весело сказал он, не вставая, покачивая шлепанцем. – Вы, я вижу, чувство юмора не теряете?
   – А чего ж его терять? – пожимая плечами, ответил Саша с интонацией простецкого парня. – Чего имеем...
   – Ох, прибедняетесь, ох, прибедняетесь, Александр Юрьевич! – Карлик игриво погрозил ему пальчиком. – Имеете, имеете. Что, разве не за этим сюда пришли?
   – За чем? – Саша спросил совершенно искренне.
   – Не доверяете. Презираете. – Алексей Иванович обидчиво сложил губки бантиком. Бантик у него при этом получился сухой и мятый.
   – Ну, если вспомнить, при каких обстоятельствах мы с вами расстались в прошлый раз, наверное, не странно, что я не кидаюсь к вам в объятия. – Саша снова пожал плечами и сразу вспомнил Дрягина. Вот кого бы сюда...
   – Валерия Ирбисовича? – живо откликнулся Алексей Иванович на Сашину мысль. – С нашим удовольствием! Желаете прямо сейчас пригласить?
   – Я думаю, не стоит, – промямлил Саша тоном ученика, которому директор школы предлагает немедленно вызвать родителей.
   – Как скажете.
   “Ну ты и гнида, – подумал Саша, радуясь возможности мысленно отвести душу, – мерзкий старик! Это ж надо – такую рожу гнусную придумать! И во рту – помойка”.
   – В данном случае, уважаемый Александр Юрьевич, абсолютно неважно, что у меня во рту, – ядовито ухмыльнулся карлик. – И на ваше негативное ко мне отношение ничуть не повлияла бы самая голливудская улыбка. – Он раздвинул свои тонкие губы еще шире, и Саша, содрогнувшись, увидел два идеально ровных ряда сверкающих зубов.
   Точно. Так, пожалуй, еще гаже.
   – Вот видите!
   И откуда ты вообще взялся на мою голову?
   – Неточное выражение. – Алексей Иванович таки докачался своим шлепанцем, что тот свалился на пол. Карлик, кряхтя, наклонился, продолжая говорить: – Не “на” вашу голову, а “из” вашей головы! Я – ничто иное, как порождение вашей фантазии. – Он развел своими цыплячьими лапками. – Вам хотелось видеть врага таким. Максимально противным и жалким, так, чтобы в случае чего и придушить одной рукой. Пожалуйста. Вот он я. Можете начинать прямо сейчас. – Алексей Иванович с готовностью вытянул из воротника желтую морщинистую шею.
   Вот еще. Охота была руки пачкать.
   – Боитесь? – с любопытством спросил карлик.
   – Нет. Просто не пойму, зачем это мне вас душить?
   А вообще-то мысль неплохая. Да вот только – чего я этим добьюсь?
   – Верно, – одобрил ход Сашиных мыслей Алексей Иванович. – Ничего. А посему я предлагаю: сесть, так сказать, за стол переговоров, покончив на время с оскорблениями. Даже и мысленными.
   – Вот тут ничего не могу вам обещать, – искренне признался Саша. – Но постараюсь сдерживаться.
   – И на том спасибо. Присаживайтесь, – карлик указал рукой на второе кресло. – Ну-с, – обратился он куда-то в сторону, – что мы имеем?
   Саша еще не успел сообразить, что происходит, а знакомый голос его проводника уже тянул занудливым голосом:
   – Самойлов Александр Юрьевич, 33 года, разведен. Ближайшие родственники: мать, младшая сестра. Работает четвертым механиком на рыболовном судне.
   Саша спокойно слушал, не понимая, к чему затеян весь этот спектакль. Его неугомонный спутник на сей раз превзошел сам себя, превратившись в допотопный магнитофон-приставку “Астра”. Кратко изложив скучным голосом Сашину биографию, “Астра” как-то странно хрюкнула, дернув пленку, и заговорила бодрее:
   – Психика неустойчивая, раним, мнителен, страдает комплексом неблагодарного сына, мужа-неудачника, нереализованного отцовства, коммерсанта-простака. Гипертрофированный романтизм, профессиональное зазнайство. Речевые нарушения урбанистического типа. Интеллект вялый, незадействованный. Алкоголизм – стадия первая, законченная. – Саша понял, что краснеет. – Желание подвигов – выше среднего, способности – ниже среднего. Предпочтительный вариант – Героический Одномоментный сильной мотивации, окрас романтический. Совокупная потенция – 0, 41. Отклонение от Стандарта: желаемое – 0, 87, реальное – 0, 05. Рекомендации положительные.
   Саша чуть было не встрял с вопросом, что означают эти цифры, но прикусил язык.
   Алексей Иванович молча и равнодушно выслушал кляузную “Астру” и снова уронил свой тапок.
   – Все, – с сожалением произнесла “Астра”.
   Карлик молчал.
   Молчал и Саша, чувствуя себя раздетым догола.
   Через несколько минут Алексей Иванович сдержанно покашлял в кулачок и нетерпеливо взглянул на Сашу.
   – Что? – спросил тот, не узнавая своего голоса.
   – Я жду.
   – Чего вы ждете? Чтоб я, в натуре, здесь разделся? Вам еще на мою голую задницу охота посмотреть?
   – Не интересуюсь, – сухо ответил карлик. – Я ждуэ чтобы вы наконец сообщили, зачем сюда пришли.
   – Да? – искренне удивился Саша. – А я как раз собирался задать вам этот же вопрос: зачем я здесь?
   – Ты что – ничего ему не объяснил? – сердито обратился карлик к... нет, не к магнитофону. Теперь наш неистощимый выдумщик и фантазер принял форму сантехнического фаянсового чуда вполне определенного назначения.
   – Я не успел, – ответил он густым булькающим голосом, и в памяти тут же всплыло старинное, студенческих времен: “за стеной хлопотливо забормотал унитаз”. – Вы сами приказали: дать ему осмотреться, привыкнуть, а уж затем подружиться и поговорить по душам. Вот я и...
   – Всю жизнь мечтал иметь в друзьях говорящий унитаз, – вполголоса заметил Саша.
   – Не хотите как хотите! Для вас же стараюсь! – обиженно булькнул проводник и снова превратился в зеленую каплю.
   – Если вам не трудно, – сдерживая смех, попросил Саша, – вы не могли бы снова превратиться в гербарий? Мне этот образ понравился больше всего.
   – Пожалуйста. – Вы когда-нибудь видели, как пожимает плечами ваза с цветами? Жаль, жаль... Незабываемое зрелище. Хотя с говорящим унитазом, конечно, не сравнить.
   – Вы зря устраиваете весь этот фарс, – устало произнес Алексей Иванович. – Поразительная несерьезность... – Тут его голос окреп, Саше даже показалось, что где-то зазвучало эхо. – Вы, Самойлов Александр Юрьевич, прибыли сюда для того, чтобы, как вы считаете, сразиться и победить неведомых пришельцев, посягнувших на ваши души. Так?
   – Так. – Саше захотелось встать.
   – Я думаю, нет смысла больше притворяться и играть в детские игры. Вижу, вижу. Дай вам волю, вы бы тут же устроили какое-нибудь бестолковое сражение с наспех выдуманными драконами. Так вот. Ничего этого не будет. Хотя... какие-то разумные зерна можно отыскать и в ваших так называемых сказках. – Карлик потер лоб. – Для начала хочу вам сообщить – так для общего сведения, – что никакой неприязни к вашей цивилизации мы не испытываем. И никакого вреда вам не причиняли и не причиним.
   – Обычно такие слова употребляют самые отъявленные негодяи перед тем, как сделать большую гадость, – зло перебил его Саша, которому сильно не понравилось, с каким выражением Алексей Иванович произнес “вашей цивилизации”.
   – Оставьте ваш агрессивный тон. Ни один из ваших самых обидных терминов не будет уместен в приложении к цивилизации... – Ага! Заметили? Совершенно другой оттенок! Их-то цивилизация, оказывается, пишется с большой буквы “ЦЫ”! – ...настолько далеко ушедшей в своем развитии...
   – Вот что, дяденька, вы этот свой ликбез бросьте, мне совершенно наплевать, куда вы там идете и ушли. Мне важно, чтобы на этом своем пути вы в наш огород не заходили! – Саше было абсолютно не страшно. И даже не интересно. – Чего вы у нас-то забыли?
   Алексей Иванович устало взглянул на вазу с цветами.
   – Неусточивые логические цепи, эмоциональные флуктуации, варварские обычаи, культ насилия, сильные религиозные веяния... – с готовностью забубнил тот.
   Сейчас я ему...
   – Многоуважаемый Александр Юрьевич, – ласково произнес карлик, – уверяю вас, что вы ничего не добьетесь, дав, как вы изволили мысленно выразиться, мне “по уху”. В конце концов, я в какой-то степени ваша собственная фантазийная конструкция...
   – Хорошо, – спокойно согласился Саша. – В таком случае, многоуважаемая конструкция, не подскажете ли какой-нибудь другой способ расправиться с вами?
   – Я? Конечно, нет. Это против всех правил. Где вы видели Кощея Бессмертного, который на каждом углу трезвонит о своей смерти, которая, если не ошибаюсь, на конце иглы? – Алексей Иванович снова гадко захихикал. – К тому же я и сам не знаю, КАК НАС победить.
   – Ладно. – Саша положил ногу на ногу и, передразнивая карлика, закачал носком ботинка. – Тогда валяйте рассказывайте дальше вашу сказку.
   – Я могу предложить вам три задания. Или вопроса – называйте, как хотите. – Саша согласно кивнул. Черт с тобой, Кощей переодетый, задавай свои вопросы. – Итак. Вопрос первый. А существует ли в действительности то, что вы так активно пытаетесь спасать?
   – То есть? – не понял Саша.
   – Существует ли душа? Или ментально-психосоматическая субстанция, как ее изящно называет Игорь Валерьевич Поплавский.
   – То есть как это – существует ли? Разве есть какие-то сомнения?
   – И еще какие, уважаемый Александр Юрьевич! Самые серьезные! И пока ни одного сколько-нибудь веского аргумента с вашей стороны! Согласитесь, что все эти авантюрные эксперименты доктора Поплавского можно, в конце концов, объяснить чем угодно, да хотя бы – действием неизвестного наркотика!
   – И что я должен делать?
   – Идите, – Алексей Иванович сложил на груди руки с видом злодея экзаменатора, который за пять секунд доказал студенту, что тот – непроходимый тупица. – И докажите, что душа есть. Как та самая пресловутая реальность, данная нам в ощущениях. Так, кажется, выражаются ваши философы?
   – Куда идти? – Саша успешно продолжил роль студента, забывшего на нервной почве где выход.
   – Туда, – ласково махнул рукой Алексей Иванович.
   И Саша увидел еще одну дверь. Не тяжелую, не дубовую, без кованых ручек и замков. Обыкновенную, как в парадном. Через пыльное стекло были видны деревья, скамеечка с двумя сидящими бабульками и бегающие дети.
   – Прошу вас. – Карлик повторил свой приглашающий жест. Букет цветов на столике подпрыгивал от нетерпения.
   – А... остальные вопросы? – зачем-то спросил Саша, вставая.
   – После, после, уважаемый. Вы вначале с первым разберитесь...
   – Да нет, это я так, на всякий случай, может, подготовился бы пока...
   – Подготовитесь, подготовитесь, всему свое время. Саша подошел к двери, взялся за ручку и тут же заметил у своих ног вазу с цветами.
   Ну вот только этого мне не хватало! Он обернулся:
   – Ладно, я пошел. Только гербарий свой оставьте здесь. У меня от него уже в ушах звенит.
   – Это, как вы изволили выразиться, не мой гербарий, – ответил Алексей Иванович, злорадно ухмыляясь. – Это ваше. И я вообще не понимаю, откуда здесь взялся этот нелепый персонаж.
   Ваза с цветами смущенно поерзала по полу.
   – Вы знаете, Саша, мне ужасно неудобно, я давно хотел вам признаться, но так увлекся этой неожиданной ролью...
   Саша несколько секунд озадаченно смотрел на цветы и вдруг сильно хлопнул себя рукой по лбу:
   – Я понял! Черт побери, я понял! Юрий Адольфович! Это вы?!
   – Я, – кашлянул букет, не делая, однако, никаких попыток превратиться в пианиста Бляхмана.
   – Но... почему? И вообще...
   – Видите ли, Саша... – начал Юрий Адольфович, помахивая цветами, – я...
   – Вот что, господа, – перебил их Алексей Иванович, – не могли бы вы все свои объяснения и расшаркивания перенести туда, за дверь? А то у меня от вас обоих уже изжога сделалась.
   Саша не нашел ничего лучшего, как взять под мышку своего будущего тестя и выйти за дверь.
   – Вы что-нибудь поняли? – спрашивал Саша Юрия Адольфовича на уединенной скамейке, которую они наконец нашли в ближайшем сквере. Уединенной, потому что в любой действительности разговоры с букетами цветов выглядят по меньшей мере странно. А как выяснилось, обратно в человека Бляхман превратиться ну никак не мог.
   – О чем?
   – О том, что нам делать?
   – Как – что? Он же, кажется, ясно выразился: искать доказательства.
   – Ка-ки-е до-ка-за-тель-ства? – раздельно переспросил Саша. – Как вы их себе представляете? И куда их предъявлять, если даже найдем? И вообще, где мы находимся?
   – Боюсь соврать, но, по-моему, это – проспект Стачек, – произнес букет.
   – Очень мило. Надеюсь, вы не строите иллюзий насчет того, что мы с вами вернулись в реальный мир?
   – Да... то есть нет... а вы что думаете?
   – Я совершенно уверен, что все вокруг – просто очередная декорация, – ответил искушенный в путешествиях Саша.
   – Уверены? – Букет повертелся по сторонам, словно разглядывая окружающее.
   – Юрий Адольфович, – мягко сказал Саша, – ну нельзя же быть таким доверчивым. Вы что теперь, так и собираетесь жить в виде вазы с цветами? И как вы это себе представляете? Что мне, вас с собой везде носить? Или к жене отнести? Она вам будет воду менять. А что вы будете делать, когда цветы завянут?
   – Простите, Саша. Я все понял, – покорно согласился Юрий Адольфович. От его прежней болтливости и ехидства не осталось и следа. – Что мы будем делать?
   – Как в сказках, – бодро ответил Саша, – пойдем, куда глаза глядят.
   Разговаривать на улице было уже неудобно, поэтому Саша погрузился в свои мысли.
   Чего-то я тут не понимаю, ребята. Какая-то во всем этом есть нелогичность. Ладно, я согласен, что сам лично навертел все эти заморочки и прибамбасы. И, надо заметить, не без помощи уважаемого Юрия Адольфовича. Который дорвался до развлечений, как ребенок в Диснейленде. Вот и таскай теперь с собой этот дурацкий букет. Да еще и в вазе. Прохожие не зря, конечно, оборачиваются, видок у меня сейчас... – Саша, увлекшись, замурлыкал какой-то нехитрый мотивчик из репертуара Виктора Чайки. И тут же получил.
   – Саша, если вам не трудно, вы не могли бы петь что-нибудь другое? – прошипел букет у него под мышкой. – К тому же вы ужасно фальшивите.
   – Хорошо, Юрий Адольфович, я больше не буду, – с трудом сдерживаясь, ответил Саша и тут же поймал на себе недоуменный взгляд проходившей мимо женщины. – Но и вы пока воздержитесь от замечаний вслух. На нас обращают внимание.
   – Хорошо, я буду молчать, – согласился букет, и Саше пришлось громко раскашляться, потому что та женщина уже остановилась, внимательно глядя на него.
   Ну вот, смотрит и смотрит. А чего, спрашивается? Идет себе человек с цветами и сам с собой разговаривает. Подумаешь... Какое же нужно доказательство? Вот, эта самая женщина. Стоит, сумки у нее тяжелые. Продуктов, наверное, домой купила, семья у нее. Муж, дети. Всех она любит, заботится. Почему? Потому что душа у нее есть. А? Алексей Иванович, ау! Где вы? Вот вам доказательство.
   НЕТ, УВАЖАЕМЫЙ АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ. НЕ ПРИНИМАЕТСЯ. НЕТ У ЭТОЙ ЖЕНЩИНЫ НИ МУЖА, НИ ДЕТЕЙ. ПОТОМУ КАК БЕСПУТНЫЙ ЕЕ СУПРУГ ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД, ДОПИВШИСЬ ДО ПОРОСЯЧЬЕГО ВИЗГА, УПОТРЕБИЛ ЖИДКОСТЬ ДЛЯ МЫТЬЯ СТЕКОЛ. КОТОРУЮ К ТОМУ ВРЕМЕНИ СТАЛИ ВЫПУСКАТЬ НА ОСНОВЕ НЕ ЭТИЛОВОГО, А ИЗОПРОПИЛОВОГО СПИРТА. РАДОСТИ МАТЕРИНСТВА В ВОЗРАСТЕ ВОСЕМНАДЦАТИ ЛЕТ ЕЕ ЛИШИЛА ВАША СЛАВНАЯ МЕДИЦИНА. НЕУДАЧНО СДЕЛАННЫЙ ПОДПОЛЬНЫЙ АБОРТ, ПЕРФОРАЦИЯ, ЗАРАЖЕНИЕ... В СУМКЕ У НЕЕ НЕ ПРОДУКТЫ, А НОСИЛЬНЫЕ ВЕЩИ ПРЕСТАРЕЛОЙ МАТЕРИ, КОТОРАЯ УЖЕ ПЯТЬ ЛЕТ ЛЕЖИТ, НЕ ВСТАВАЯ, ПОСЛЕ ПЕРЕНЕСЕННОГО ИНСУЛЬТА. НАПРАВЛЯЕТСЯ ЖЕНЩИНА НА БАРАХОЛКУ, ЧТОБЫ ВЫРУЧИТЬ ЗА ЭТОТ ХЛАМ ХОТЬ НЕМНОГО ДЕНЕГ. ПОТОМУ ЧТО ЗАРПЛАТА У НЕЕ – СТО ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ В МЕСЯЦ. И ТОТ ЖАЛКИЙ, ИЗЪЕДЕННЫЙ БОЛЬЮ И НЕНАВИСТЬЮ ПОЛУОБГОРЕЛЫЙ КОМОК, СПОСОБНЫЙ ШЕВЕЛИТЬСЯ ЛИШЬ ВО ВРЕМЯ ПОКАЗА АРГЕНТИНСКОГО ТЕЛЕСЕРИАЛА, Я ДАЖЕ С САМОЙ БОЛЬШОЙ НАТЯЖКОЙ НЕ НАЗОВУ ДУШОЙ.
   Ага, вот так, оказывается, мы будем держать связь. Ладно.
   Саша прошел еще несколько десятков шагов и остановился, пораженный внезапной мыслью. А как же я сам? Что ж у меня, души, что ли, нету?
   УВЫ, ЛЮБЕЗНЫЙ МОЙ АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ. С СОЖАЛЕНИЕМ ВЫНУЖДЕН КОНСТАТИРОВАТЬ, ЧТО НЕТ. В КАЧЕСТВЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ИНФОРМАЦИИ СООБЩАЮ ВАМ, ЧТО ВСЕ ЛЮДИ, ПРОШЕДШИЕ ЧЕРЕЗ АППАРАТ ДОКТОРА ПОПЛАВСКОГО, УТРАТИЛИ СВОИ БЕССМЕРТНЫЕ, КАК ВЫ ИХ НАЗЫВАЕТЕ, ДУШИ.
   Этого не может быть, все это наглая ложь! Я не могу жить без души!
   МОЖЕТЕ, МОЖЕТЕ. ДА И НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ ВЫ ТАК. ВАША МНОГОСТРАДАЛЬНАЯ ДУША НЕ ИСПАРИЛАСЬ И НЕ ИСЧЕЗЛА ВОВСЕ. ОНА ПРИСУТСТВУЕТ В ТЕЛЕ, НО НЕСКОЛЬКО В ИНОМ КАЧЕСТВЕ, ЧЕМ У ОСТАЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ.
   Вот ты и попался, старый хрыч! Какого черта ты меня мурыжишь со своими доказательствами, когда сам постоянно говоришь о душе? Что, что мы утратили, пройдя через аппарат Поплавского? А? Повтори-ка еще раз, пожалуйста!
   НИКУДА Я, ПО ВАШЕМУ ВЫРАЖЕНИЮ, НЕ ПОПАЛСЯ, УВАЖАЕМЫЙ АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ. ВЫ ДО СИХ ПОР НЕ МОЖЕТЕ ПОНЯТЬ, ЧТО ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ЭТИ НУЖНЫ, В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ, ВАМ САМОМУ. И ВЫ СЕЙЧАС ВЫПОЛНЯЕТЕ НЕ МОЮ, А СВОЮ ВОЛЮ...
   Ладно. Пусть свою. Не пойму только, чего я должен искать здесь? Куда идти с этой дурацкой вазой под мышкой и вашими, тьфу, черт, своими доказательствами?
   – Прошу прощения, Саша, – раздался как раз из-под мышки тихий голос. – Но я, увы, тоже слышу ваш внутренний голос. Поэтому не могли бы вы, думая обо мне, употреблять все-таки мужской род, а не женский?
   – Мог бы, мог бы, – раздраженно ответил Саша вслух. Ему было уже абсолютно все равно, смотрят на него прохожие или нет. – А вы тоже, молодец, Юрий Адольфович! Ловко устроились! Чуть ли не в услужении у этого... Алексея Ивановича. Что вы мне голову морочили? “Пятница”, “суббота”... Шестакова зачем-то приплели... Не могли, что ли, сразу признаться, что это вы?
   Букет слегка покашлял.
   – Мне, право, неудобно... Это все получилось так внезапно. И необычно. Я не сразу разобрался в обстановке. К тому же, честно говоря, мне все это очень понравилось.
   – Ах, понравилось? Интриган вы доморощенный! – Саша позволил себе не выбирать выражений, припомнив, как подкусывал его ехидный кувшин. – А я? Вы что – меня не узнали?
   – Простите меня, Саша, – голос букета внезапно окреп, в нем снова появились авантюрные нотки прежнего ехидного проводника, – но если бы вы могли видеть себя ТАМ, – цветы качнули куда-то назад, – я не уверен, что вы бы себя узнали сами!
   – Да? – Саша уж было собирался резко ответить на это выступление, но тут же наткнулся на ошалелый взгляд какого-то мужичка. Который и сам-то не очень твердо стоял на ногах. А уж вид человека, разговаривающего с букетом цветов, и вовсе пошатнул мир в его глазах.
   – В-все н-нормально, м-мухсик... – нарочно заплетающимся языком сказал Саша. – Жене вот... подарочек несу... – В общем, довольно удачно “закосил под своего”.
   Пьяный понимающе заулыбался, несколько раз кивнул всей верхней половиной тела, проводил Сашу добрым взглядом и снова принялся старательно ждать троллейбус.
   Ну? А что про этого скажете? Как у него с душой?
   НИЧЕМ НЕ МОГУ ВАС ПОРАДОВАТЬ. У ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА ДУША АТРОФИРОВАЛАСЬ ЛЕТ ПЯТЬДЕСЯТ НАЗАД, КОГДА МАТЬ ОБЛОМАЛА ОБ НЕГО УХВАТ. ЗА ОПРОКИНУТЫЙ ГОРШОК С КАШЕЙ, СВАРЕННОЙ ИЗ ПОСЛЕДНЕЙ В ДОМЕ КРУПЫ. ОН БЫЛ СТАРШИМ В МНОГОДЕТНОЙ СЕМЬЕ, ОСТАВШЕЙСЯ БЕЗ ОТЦА, И...
   Спасибо, достаточно. Догадываюсь, что сейчас последует ваша очередная грязная история.
   КАК ХОТИТЕ. МОГУ И НЕ ПРОДОЛЖАТЬ.
   Следующей попыткой была молодая мамаша с мрачным упитанным ребенком. Мрачным, потому что толстые щеки тянули вниз уголки губ, не давая никакой возможности улыбнуться.
   Что скажете насчет этой парочки?
   ЛУЧШЕ И НЕ СПРАШИВАЙТЕ.
   Как? Неужто ничего хорошего не можете сказать о молодой матери?
   НИЧЕГО УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОГО. НО, ЕСЛИ ВАС ЭТО ХОТЬ ЧУТЬ УТЕШИТ, МОГУ СООБЩИТЬ, ЧТО, УЧАСЬ В ПЯТОМ КЛАССЕ, ЭТА ДАМА ЗАНИМАЛАСЬ В КРУЖКЕ ЮННАТОВ. И ДОВОЛЬНО УСПЕШНО ШЕФСТВОВАЛА НАД ЧЕРЕПАХОЙ.
   А потом?
   УМЕРЛА.
   Черепаха?
   УВЫ.
   Тьфу на вас, вместе с вашими кляузами! Что вы мне голову морочите какими-то черепахами! При чем тут пятый класс и кружок юннатов?!
   НЕ НАДО ГОРЯЧИТЬСЯ, АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ. ВСЕ В ЭТОМ МИРЕ ИМЕЕТ СВОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ. Я МОГУ ПОДРОБНО РАССКАЗАТЬ ВАМ ВЕСЬ ПУТЬ ПАДЕНИЯ ЭТОЙ НЕСЧАСТНОЙ ЖЕНЩИНЫ. ЕСЛИ ВЫ, КОНЕЧНО, ПОПРОСИТЕ.
   Не попрошу, и не надейтесь.
   А ЧЕРЕПАХА ЗДЕСЬ ПРИ ТОМ, ЧТО ИМЕННО ОНА БЫЛА ПЕРВЫМ И ПОСЛЕДНИМ СУЩЕСТВОМ, КОТОРОЕ ЭТА ДЕВОЧКА ЛЮБИЛА В СВОЕЙ ЖИЗНИ.
   Ну, это, ты, положим, загнул, приятель. А ребенок?
   АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ, ПОЗВОЛЮ СЕБЕ ЗАТРОНУТЬ ВАШУ ЛИЧНУЮ ЖИЗНЬ И ЗАДАМ ВСТРЕЧНЫЙ ВОПРОС: ПОЛОЖА РУКУ НА СЕРДЦЕ МОЖЕТЕ ВЫ ПОКЛЯСТЬСЯ, ЧТО ВАША МНОГОУВАЖАЕМАЯ МАТУШКА ВАС ЛЮБИТ? Дерьмо ты, Алексей Иванович. Многоуважаемое дерьмо.
   Саша, стиснув зубы, шел по проспекту. Куда? К метро. Почему именно туда? Да ни почему, просто чтобы хоть куда-то идти. Спустившись по эскалатору, он бессознательно выбрал поезд, идущий в центр, сделал пересадку и очнулся только тогда, когда вышел на станции “Приморская”. По пути он, правда, сделал еще несколько попыток отыскать души у пассажиров, но Алексей Иванович тут же раскопал и вывалил на него столько житейской грязи, что Сашу замутило. Досталось всем: ядовитый карлик выдал и среднее количество еженедельных случайных связей симпатичной девушки, читавшей женский роман, обнажил черное нутро интеллигентного с виду мужчины и полную беспросветную душевную пустоту девушки-флейтистки, игравшей в переходе. Она постоянно путала ноты, потому что следила только за тем, кто и сколько кидает в ее старую черную шляпу... Порыв свежего морского ветра слегка взбодрил Сашу.
   – Мы что, ко мне домой идем? – шепнул букет. Видно, сильно соскучился, промолчав всю поездку.
   – Домой? – Саша озадаченно осмотрелся. Почему он приехал именно сюда? – Нет, к вам мы не пойдем. Мы попробуем проверить одну мою догадку. – Никакой догадки, если честно, у него до этого не было. Шальная мысль зайти в квартиру на улице Беринга появилась только что.
   Город вокруг выглядел вполне обыкновенно. И если бы не Юрий Адольфович под боком, так и норовивший напомнить о своем существовании очередным колким замечанием, Саша бы ни на секунду не усомнился, что вернулся в свой реальный мир. Однако уже почти около дома, на углу Нахимова и Беринга, Сашино внимание привлек яркий плакат.