Каминская Полина. Операция “Антиирод”

   Тем же вечером, после воспитательного акта, мы и набрели на эту развалюху. Сразу и не скажешь, из чего сделана. Дыра на дыре да заплаткой прикрыта. Но вывесок зато...
   – “Биржа труда”, – прочитал Леня.
   – “Работа – любая! От постоянных сиделок до разовых криминальных поручений!” Клевая штучка. Тонкой выделки. Из Города надыбана, не иначе.
   – “Заработки – до одной пачки сигарет в день!” – Это Стармех углядел.
   – “Гербалайфа не держим!” Вомбат, а что такое гер-балайф? – спросил Азмун.
   – Это что-то вроде злой собаки, – брякнул Вомбат. Ему и самому стало любопытно. – Зайдем, что ли?
   Так. Выходит, это Вомбат виноват, что Команда в полном составе вперлась на эту “биржу”. А уже через пять минут мелкий егозливый старичок, брызгая слюной, скакал вокруг них и предлагал “тиснуть контрак-тец” и “обмыть обновку”. А еще через час мы все очутились в ближайшем трактире, где с удовольствием дернули “по пол кружки чистого за счет фирмы”. А на следующее утро тот же старичок растолкал Вомбата пинками и долго объяснял дорогу к Холму Ъ. Там через два часа после рассвета нас должен был встретить проводник.
   Вот к нему-то мы сейчас и опаздываем.
   Дело никто толком не объяснил, но опасности и оплату гарантировали. С другой стороны, почему бы не попробовать?
   – Все. Готовы. – Вомбат поднялся, быстро и внимательно осмотрел всех, дернул правый ремень на плече Двоечника: поправь, с сомнением покачал головой над Лениными ботинками: слабоваты. Скомандовал: “Бегом!” – и первым перешел склизкую лягушачью тропу.
   – Командир, – Стармех на бегу поравнялся с Вомбатом, – я подумал, может, срежем немного?
   – Где? – Ну ты надумал, парень. Где ж ты раньше был? Три часа почти валял дурака на пригорке, над Саней изголялся. Чего было раньше не сказать?
   – Я проход один знаю, между болотами. Если получится, сразу к Холмам выйдем. А там...
   – Что значит – если получится? – Ненавижу что-то обсуждать на бегу. Так и подмывает рявкнуть на Диму, чтобы в строй стал.
   – Да получится, получится, я точно помню! Есть там проход! Вешками отмеченный. Километра два можно выгадать!
   . Эх, ладно, рисковать так рисковать! Командир чуть притормозил, пропуская Стармеха вперед:
   – Показывай.
   Выгадать-то мы, конечно, выгадали. Ну пусть не два километра, а полтора от силы. И в болоте все по уши перемазались. Но зато к Холму Ъ подошли – мама дорогая! Это ж не холм, это Эверест какой-то! Желтый известняк крошился под ногой, комками осыпаясь вниз. Где-то высоко робко зеленели чахлые сосенки.
   – Мы-ы здесь не пройдем... – задумчиво протянул Азмун, запрокидывая голову.
   – Ну я-то, положим, заберусь... – так же задумчиво отреагировал Леня.
   – И что? Будешь нам ручкой махать? Вомбат с Димой подавленно молчали.
   – Я могу забраться, – решил все-таки развить свою мысль Пурген, – и навесить веревок. Для остальных.
   – У тебя там что, наверху, лебедка приготовлена? – съязвил Стармех. – За что ты собираешься свои веревки цеплять? А забираться как будешь? Ты что, не видишь, какая здесь каша? – Он зло пнул ближайший ком известняка.
   – А нам куда, собственно, надо? – жалобно спросил Двоечник. Кажется, первый раз с утра подал голос.
   – Наверх, детка, все выше и выше! – сладко-гадко пропел Дима, и Саня на всякий случай отошел от него в сторонку.
   Вомбат обшаривал взглядом склон, пытаясь придумать хоть какой-нибудь выход. Но кроме шайки дудадыков ничего не высмотрел. Штук десять мохнатых рож высунулись из нор и теперь, болтая и кривляясь, пялились на Команду. Горячий Стармех вскинул автомат и успел щелкнуть парочку до того, как Вомбат гаркнул:
   – Отставить!
   Внезапно сверху посыпались песок и мелкие камешки. “Оползень”, – подумал Вомбат, отскакивая в сторону.
   – Эй! – крикнули сверху, и прямо к ногам замешкавшегося Сани упала веревка. – Сюда давай! – Темная бесформенная фигура махала им рукой.
   – Кажется, это за нами, – удивленно констатировал Азмун.
   Проводник оказался здоровенным мрачным мужичиной, с головы до ног замотанным в грязные тряпки. То есть не одетым, а именно – замотанным. Руки, ноги, туловище – все было тщательно забинтовано. Грязнейший обрывок чего-то в прошлом полосатого висел у мужика на шее – видимо, этим он обычно накрывал голову.
   Словарный запас у проводника оказался более чем скромным. Наиболее употребительными в нем были три слова: “эй”, “ну” и “ага”. Для отрицания использовалось мотание головой. Таким образом, через час общения с проводником мы оценили его первый разговорный шедевр: “Давай сюда!” Наверное, он специально для нас его разучивал. Эмоций в нем было и того меньше. Поэтому ни радости по поводу нашей встречи, ни осуждения нашего опоздания мы не дождались.
   – Куда идти-то? – спросил наконец выбившийся из сил Вомбат. Минут сорок он пытался вытянуть из проводника хоть малейшую информацию о том, чего от нас, собственно, хотят. Но безуспешно. Услышав прямой вопрос, мужик облегченно выдохнул:
   – Ну-у... – И махнул рукой: туда.
   Ладно. Пошли. Идем. Азмун с Пургеном с чего-то вдруг развеселились. Окрестили нашего проводника Болтуном и прикалывались теперь у него за спиной.
   – Многоуважаемый Болтун, – давясь смехом, начинал Леня, – давно хотел обсудить с вами некоторые особенности весенней охоты на быстряков...
   – Что, что? – переспрашивал Азмун, делая вид, что внимательно слушает. – Неужели? Вы и стихи сочиняете? Может, порадуете нас чем-нибудь новеньким?
   Знаю я эти места. Судя по всему, он нас ведет к Жидкому Озеру. Красивое озеро. И главное, совершенно безопасное. Говорили даже, что заговоренное. Поселок там есть на берегу. Раньше Добрянами назывался. Хорошие люди жили. А чего это я говорю “назывался” и “жили”? Тьфу, тьфу, тьфу, чего это я каркаю? А того, что если мы действительно идем в Добряны, то проводник наш совершенно не похож на прежних местных жителей. Не видал я там таких мужиков. Ни разу. Ладно, разберемся. Недолго идти осталось. Вот сейчас на очередной холмик – кажется, это уже Холм Ю – поднимемся, Жидкое Озеро как раз под нами, в круглой низинке и откроется. Круглое, ровное, словно воды в блюдечко налили.
   Мы поднялись на холмик. И стали.
   – Не фига себе... – выдохнул Пурген. – Снег.
   – Ага, – сказал проводник и начал накручивать на голову свою полосатую тряпицу.
   – А это случайно не соль? – на всякий случай спросил Двоечник. Разумное предположение. Особенно если посмотреть назад. Где хлопотливо тарахтела листьями осина, синел вереск и бабочка-кобыльница только что с остервенением набросилась на цветок поперюхи. Прямо же под ногами, метров через пятьдесят на спуске зеленая трава была припорошена снегом, который дальше лежал сплошным ковром. Озеро в низине уже не напоминало водичку в блюдце. Теперь это был скорее кругляш матового стекла.
   Команда стала спускаться вслед за мрачным проводником. Теперь его странный прикид не казался причудой дикаря. А когда мы подошли к деревне, Леня, давно оставивший свои шутки, смотрел на одежду мужика с нескрываемой завистью.
   Деревня жила. Об этом говорили и хорошо утоптанные дорожки, и дым, поднимавшийся над крышами. До блеска раскатанная ледяная дорожка вела к вырубленной в озере полынье.
   Около третьего дома проводник остановился. Подождал, пока вся Команда подойдет поближе. Отодвинул плетеную циновку, заменявшую дверь, позвал в темноту:
   – Эй! – и удалился с видом человека, исполнившего свой долг.
   Мы сочли эти действия как приглашение войти и вошли.
   Посреди темной комнаты около печки на топчане лежал человек. Было очень душно, но тепло. Пахло нехорошей едой, носками и пряностями. Единственное незабитое окно было затянуто какой-то жирной тряпкой и света почти не пропускало. При нашем появлении человек сел, потер лицо ладонями, откашлялся и с воодушевлением сказал:
   – Пришли. Наконец-то! Чайку? Странно у них тут информация поставлена. Мы, понимаешь, два дня почти по болоту сюда перли, а о нас, оказывается, все уже давно знают. И ждут-с. Потому как выходит, что мы, вишь, ихняя последняя надежда. То есть – если мы не поможем, то все. Хоть всей деревней ложись да помирай. Все это нам старший, ну тот, который на топчане лежал, сразу и выложил. Назвался Федей. Говорил много и жалобно, отчаянно путаясь в соплях, чихая и откашливаясь через слово. Брезгливый Пурген тут же подтянул куртку повыше и застегнул ее под самые глаза.
   – Ничего не понимаю, – пожал плечами Стармех, наслушавшись бестолковой болтовни. – От нас-то чего надо? Дрова помогать заготавливать?
   – Я думаю, для начала чаю попить, – отозвался Вомбат. Ему нужно было немного подумать. Кой-какие мыслишки уже вертелись у него в голове, идейки кой-какие наклевывались. Теперь надо аккуратно их проверить.
   – Ты мне вот что, – бодро начал Вомбат, принимая из рук Федора грязную кружку. То, что болталось в этой кружке, имело единственное положительное качество. Оно было горячее. Запах и вкус в счет не шли. – Скажи-ка: у вас тут похолодало резко?
   – Ну, да, – отвечал мужик, успев за два слова чихнуть четыре раза. – Озеро, считай, за ночь замерзло. Ну, а потом уж и снежок...
   – А вот в ту ночь, когда озеро замерзать стало, никакого гудения не слышали? Земля не дрожала? – продолжал допрашивать Вомбат. Стармех отхлебнул чаю и кивнул. Он, видно, тоже начал соображать, в чем тут дело.
   – Да... я и не помню... У меня от этого холода в голове последние мысли смерзлись... – Федор озабоченно высморкался. Потом доковылял до двери и, высунувшись наружу, хрипло крикнул:
   – Кузьма-а!
   – У-у! – ответили издалека.
   – Иди сюда!
   Кузьмой оказался наш любезный проводник. На вопрос старшего, не гудело ли чего аккурат перед тем, как озеру замерзнуть, убедительно ответил:
   – Ага. – И вопросительно посмотрел на Федю.
   – Хорошо, Кузьма, иди.
   – Подожди, Кузьма, – остановил его Вомбат. – Раз уж у тебя такая память хорошая, может, вспомнишь. Тогда же, может, чуть раньше, не приходили ли сюда чужие люди? И если приходили, то не ссорились ли с кем-то из ваших?
   – Ну, ты, Командир, загнул... – Стармех укоризненно посмотрел на Вомбата. – Ты что, не видишь, человеку думать трудно? Он на пятом слове вырубился и тебя понимать перестал. А ты: “не приходили ли?” да “если приходили?”. Тили-тили, трали-вали. Ты сам хоть понял, что спросил?
   – Стармех, ты, по-моему, наглеешь, – спокойно произнес Вомбат.
   – Кузьма! – громко позвал Дима, поводив пальцем перед его лицом. – Отвечай! Чужие были?
   – Ну.
   – Драка была?
   – Ну.
   – А потом они ушли, а озеро замерзло?
   – Ага.
   – Вот теперь иди. – Стармех торжествующе повернулся к Командиру. – Нам все ясно?
   – Все, – согласился Вомбат. – За исключением одного: где они его затопили?
   – А они его и не топили, – хитро прищурился Дима.
   – С чего ты взял?
   – С того, что если бы он на дне лежал, озеро бы до дна промерзло. Полынью видел? Воду по-прежнему из озера берете? – Последний вопрос относился к Федору.
   – Ну, – ответил тот голосом Кузьмы.
   – Ну? – эхом отозвался Дима, снова поворачиваясь к Вомбату. – Теперь ясно? Он где-то на льду лежит.
   – Прям так и лежит...
   – Ну, не лежит, а вмерз. Какая разница...
   – И ты хочешь...
   – Конечно! Я думаю, зарядов десяти тут вполне хватит. Он наверняка уже старый и хлипкий, новые так просто не оставляют. Даже не обязательно его самого раздолбать. Важно тряхнуть хорошенько. Я так думаю.
   А что? Логично. Вомбат оглядел мужиков. Ну, с Федей ясно. Его сейчас, кроме собственных соплей, ничего не интересует. А вот наши, интересно, кто чего понял?
   Ленька, вижу, врубился. Сидит, улыбается хитро. Двоечник небрежно потолок разглядывает. Тоже сообразил. Цукоша насупился. Это называется: опять вы что-то умное без меня обсуждаете.
   – Леня, сколько у нас взрывчатки осталось? – спросил Вомбат.
   – Я думаю, на десять зарядов хватит, – важно ответил Леня. – Ты все-таки думаешь, что это локримоза?
   – Конечно! Чего здесь сомневаться?
   Так. Все. Не буду больше водить за нос многоуважаемую публику. Объясняю. Локримоза – это по-нашему, по-простецки, – локальный криогенник Мо-зальского. Редкая штучка. Ее смельчаки из Города приносят. Зачем? Да всем за разным. Нам вот, например, локримоза на фиг не нужна. А кто-то, может, за нее в Городе и голову сложил... В общем, штука малоизвестная. Но с большими возможностями. Точно знаю, например, что с ее помощью Бригада Жэ вымораживает из нор мямликов на Стругацких Полях. А в Городе, говорят, локримоза в большом почете у самого ВД – большого эстета и брезгуна (в смысле – брезгливый он очень). У него каждый отряд саночистки снабжен, говорят, локримозой. А что? И правильно. Мороженое дерьмо гораздо удобней и приятней убирать. Еще говорят, что локримозы бывают разные. И есть даже маленькие, портативные – чуть ли на кружку воды. Но вот это уже, по-моему, брехня. Все, которые на нашем пути встречались, действовали в радиусе от десяти до трехсот метров. То есть десять – самое маленькое. А Ленька наш, как физик бывший профессионал, объяснил, что меньше быть в принципе не может, закон какой-то запрещает. А вот больше – пожалуйста, хоть сто километров, это, значит, законом разрешено. А кстати: кто не верит, может прям сейчас выйти и посмотреть, во что превратилось дивное лесное озеро (радиусом не меньше километра) под действием локримозы. И вот еще, кстати: первый раз вижу, чтоб ее в качестве мести использовали. Да еще таким беззащитным людям.
   Ну, короче, на том мы и порешили. Приготовили заряды, рассовали их по всему озеру так, чтоб более или менее равномерно шарахнуло. Хоть и бегали поминутно греться, а все равно – задубели-и... Двоечник нос отморозил, а Ленька – большой палец на ноге. Народ смотрел на наши прыжки, раскрыв рот. Мы им, наверное, шаманами казались. Бегаем, бухтим что-то, проводочки вертим. Но зато потом ка-ак бахнуло! Любо-дорого посмотреть.
   – А теперь чего? – робко спросил Федор через час, как бабахнуло.
   – Теперь? Ждать будем. Греться. Чаю давай? – Стармех изо всех сил тер уши и улыбался.
   Вомбат стоял на холме и докуривал свою последнюю вечернюю. Внизу блестело озеро, гомонили вернувшиеся птицы. Остатки снега теперь можно было найти только у корней старых сосен.
   Слышно было, как за спиной бухтит, укладываясь, Азмун. Чего, чего? Вомбат прислушался.
   – Ну, вот, и еще день впустую проваландали. Тоска...
   Игорь аккуратно набрал полный шприц SD-стимулятора и склонился над Виталием.
   – Что это за укол вы ему делаете? – опять влез со своим вопросом загорелый незнакомец. Он, оказывается, так и стоял у Игоря за спиной.
   – Слушайте, а помолчать пять минут вы не можете?
   – А что, вся процедура длится пять минут?
   Игорь отмахнулся от назойливого посетителя. Сейчас не до препирательств. Сейчас главное – ввести Антонову SD-стимулятор. А уж потом можно поговорить. С этим странным потенциальным клиентом. Или вышвырнуть его отсюда в два счета.
   – Да нет, доктор, боюсь, выгнать меня вам не удастся, – мягко заметил незнакомец.
   – Так, – холодно сказал Игорь. – Вы еще и телепат.
   – Считайте, что так.
   – Кто вы вообще такой? Имя у вас есть? Знаете, очень невежливо разговаривать с человеком, не представившись. Я считаю...
   – Иванов, – с готовностью ответил мужчина. – Вас устраивает?
   – Нет. – В тон ему ответил Игорь. – У нас уже есть один Иванов. Попробуйте что-нибудь пооригинальней.
   – Тогда Тарапунька. Или Штепсель. Что вам больше нравится? Выбирайте.
   – Прекратите кривляться! – почти крикнул Поплавский. – Вы не в цирке!
   – Но вы же сами просили – что-нибудь пооригинальней...
   Игорь передумал ругаться с новоявленным Штепселем. Он просто махнул рукой и сел на стул рядом с кушеткой. Псих какой-то. Ума не приложу, зачем его Антонов сюда притащил? Может, это его родственник? Папа, например. Или дядя. Из Житомира. Приехал в гости к племянничку. Тот решил побаловать дядю-провинциала и привел его в “Фуксию и Селедочку”. Вздор. Дяди так себя не ведут.
   Лицо Антонова медленно розовело. Слишком, пожалуй, медленно для такого короткого сеанса. В общем, конечно, ничего страшного, но вот нейрограмму новую снять бы надо.
   За спиной Игоря раздался шорох. Резко обернувшись, он увидел, что назойливый Штепсель с интересом рассматривает бумаги на его столе.
   – Что вы делаете? – Игорь опешил от наглости посетителя.
   – Извините, больше не буду, – ответил тот голосом человека, который уже увидел все, что хотел.
   – Вы что – кагэбэшник? – осенило вдруг Поплавского.
   – Такой организации в нашем государстве уже не существует, – мягко, словно ребенку, сообщил Иванов-Штепсель.
   Игорю стало ужасно противно. Слава Богу, времена, когда ИХ боялись, прошли. Прошли? Прошли, прошли.
   – Что вам угодно? – Единственная и самая дурацкая фраза, которую смог откопать в памяти Игорь.
   – Да, в общем, ничего. Так, присмотреться, узнать...
   – Боюсь, ничем не смогу быть вам полезным. – “Похоже, я своим церемонным тоном превращаю этот разговор в фарс”. – Ни вам, ни вашему ведомству.
   – Да вы, Игорь Валерьевич, книжек диссидентских перечитались, – опять-таки как ребенку заметил... тьфу, пусть будет Штепсель, раз уж так получилось. – Вы меня как СПИДа боитесь. Кстати, как там дела на этом фронте, не знаете?
   – На каком? – У Игоря начала кружиться голова.
   – На фронте борьбы со СПИДом. Есть успехи?
   – А у вас что – с этим проблемы? – Поплавскому показалось, что он лихо отбрил Иванова-Штепселя.
   – Да нет, Бог пока уберег, – вполне серьезно ответил тот.
   – Больше дел у него нету, как вас от СПИДа оберегать, – нагло съязвил Игорь. “Ну а что сделает? Руки скрутит – в кутузку увезет? Врешь, гад, времена не те”.
   – Да, Игорь Валерьевич, времена изменились. Но вы сильно заблуждаетесь, если считаете, что с исчезновением аббревиатуры исчезло и, как вы говорите, ведомство.
   Антонов медленно сел на кушетке.
   – Слышу, слышу, уже ссоритесь, – произнес он хриплым голосом усталой воспитательницы детского сада.
   – Виталий Николаевич, – начал Поплавский, невольно входя в образ обиженного ребенка. – Зачем вы привели сюда этого... человека?
   – Павел Игнатьевич, – укоризненно произнес Антонов, – вы когда-нибудь научитесь нормально разговаривать с нормальными людьми?
   – Извините, Виталий Николаевич, увлекся. Но Игорь Валерьевич так серьезно ко мне отнесся...
   – Никак я к вам не отнесся. А вы ведете себя нагло. Не пойму только, что вам нужно. Я вас уже спрашивал: вы клиент? Вы сказали: да. Виталий Николаевич любезно взялся продемонстрировать. Вы видели, что ничего страшного в процедуре нет... – Игорь поймал себя сразу на двух вещах. Во-первых, он говорил хорошо поставленным занудливым, безынтонационным тоном экскурсовода. А во-вторых, сам только что назвал нахождение под аппаратом “процедурой”. – Еще раз вас спрашиваю: будете пробовать?
   – Пока нет, – спокойно ответил Штепсель. – Я хотел с вами поговорить...
   – Еще не наговорились? – Игорю страшно надоела вся эта нелепая болтовня. – Повторяю: ни я, ни мой аппарат ничем другим не можем быть вам полезными. Ни в качестве оружия, ни в качестве детектора лжи мой аппарат выступать не может!
   – Игорь Валерьевич! – Штепсель с восхищением выслушал гневную тираду Поплавского. – Да вы сами – почти готовый диссидент! Позвольте вас спросить: вы что, имеете какие-то личные счеты с нашим ведомством? Насколько я знаю, нет.
   – Ах, вы знаете? Что, проверяли? – Игорю вдруг стало бесшабашно-весело. Этакое киношное настроение типа: стреляй, гад! Всех не перестреляешь!
   – Доктор, да брось ты так горячиться. – Антонов все это время спокойно слушал перепалку, но, видимо, решил вмешаться. – Слушай, у тебя есть время?
   Давай, отъедем куда-нибудь недалеко, посидим в неформальной обстановке.
   – Вита-алий Николаевич... – Игорь аж руками развел. – Да как же я могу? В рабочее время...
   – Да брось ты, шеф, я же знаю, что никто у тебя там не помрет! – Антонов приглашающе загребал рукой. – Пошли. Поговорить действительно надо. А то я сейчас между вами, как Петрушка на ярмарке.
   – Ну-у хорошо, – Игорь еще немного подумал, стоя в дверях, – только очень ненадолго.
   – Хорошо, хорошо! – Антонов обернулся в коридоре. – Доктор! Халат, если можно, снимите... – В пределах досягаемости администраторши Антонов называл Игоря “на вы”.
   На улице светило солнце и орали воробьи. Игорю расхотелось куда-либо ехать с этими деловыми людьми. Но и возвращаться в лабораторию желания тоже не было. Сейчас бы пройтись по парку, пошуршать листьями, забыть всю дурацкую суету последних лет. И аппарат, и больных, и бизнесменов вместе с их шальными деньгами...
   – Куда едем? – спросил Антонов в машине. Игорь равнодушно пожал плечами.
   – Можно в “Какаду” посидеть, – предложил Штепсель.
   – Ты с ума сошел, – спокойно ответил Виталий, и они обменялись с кагэбэшником быстрыми непонятными взглядами.
   – Тогда сам решай.
   Антонов что-то вполголоса сказал водителю, и машина тронулась. И правда, ехали они недолго. Остановились около скромной, если не сказать – убогой, вывески “Кафе”, даже без названия. На двери криво висела табличка с выцветшей надписью “ремонт”. Нимало не смущаясь этим обстоятельством, Антонов поднялся на три ступеньки и позвонил в звонок. Через несколько секунд дверь открылась, и посетителей впустили, не задав ни единого вопроса.
   Ремонтом в этом странном заведении и не пахло. А пахло свежей выпечкой и жареным мясом.
   – Есть-пить? – коротко спросил Антонов у Игоря и Штепселя.
   – Кофе, – автоматически ответил Игорь.
   – Виски, – почти одновременно с ним произнес кагэбэшник. Что поделаешь, у каждого свои привычки.
   – Кофе, виски, коньяк, – скомандовал Антонов уже стоящему у стола официанту. Впрочем, на официанта этот крепыш походил так же, как наша администраторша на Синди Кроуфорд. Через полминуты заказ уже стоял на столе.
   – Ну все, господа. Хватит словами кидаться. Поговорите, как нормальные люди, – предложил Антонов, демонстративно отключая и выкладывая на стол свой радиотелефон.
   – Я готов, – кисло согласился Игорь. – Спрашивайте – отвечаем.
   – Игорь Валерьевич, во-первых, я хотел бы спросить: этот аппарат, который стоит в Оздоровительном центре, насколько я понимаю, не единственный? – Штепсель говорил быстро, четко выговаривая слова.
   – Аппаратов два, – так же четко ответил Игорь. – Второй стоит у меня в отделении.
   – И выполняют они, судя по всему, разные задачи?
   – Да. В отделении это – лечение. А в “Фуксии”...
   – ...развлечение? – Штепсель закончил фразу, не улыбнувшись.
   – Да.
   – Вы всегда знаете, куда отправляется ваш...
   – Пациент – да. – Игорь сам удивлялся четкости своих ответов. – Клиент – как правило, нет. – Штепсель снова обменялся быстрыми взглядами с Антоновым.
   – А почему так получается, если не секрет?
   – Очень просто. – Игорь пожал плечами. – В случае с пациентом мне важна любая мелочь. Это чисто профессиональное. К тому же я долго общаюсь с больным, прежде чем положить его под аппарат. Извините за самоуверенность, но после таких бесед я, в общих чертах, представляю, куда бы мог отправиться... пациент.
   – Почему?
   – Потому что фантазия больного человека работает только в одном направлении. Он думает, как бы ему выздороветь. – “Чего я постоянно пожимаю плечами, словно школьник на педсовете?”
   – Ну, а в Оздоровительном центре?
   – Туда народ приезжает развлекаться. Я получаю за это деньги. Хорошие деньги. – Игорь попытался поймать взгляд Антонова, но тот смотрел в сторону. – Я слежу только за тем, чтобы... процедура была выполнена правильно. Дальше не мое дело. Клиент сам себе выбирает приключения.
   – Вы хотите сказать, что это могут быть разные. ..ммм... – он хотел сказать “миры”, но явно не решился, – ...декорации?
   – Конечно. Хотя их количество и не безгранично. Все опять-таки зависит от клиента.
   – На это можно как-то влиять?
   – На что?
   – На выбор декораций?
   – Не знаю... Честно говоря, я этим не занимался.
   – И вы никоим образом не можете знать, где и что делает ваш пациент... или клиент?
   – Мой пациент лежит передо мной на кушетке. – Игорь позволил себе немного поиграть словами. – Когда процедура закончена, он может поделиться со мной своими приключениями. А может, и нет.
   Штепсель словно и не заметил этой игры. Он ненадолго задумался, как будто выбирая, какой следующий вопрос задать. Игорь был уверен, что все вопросы у него готовы заранее. Так. Решился.
   – Я уже спрашивал... Что за раствор вы колете клиентам?
   – Это так называемый SD-стимулятор. Питательный раствор. Позволяет избежать “последовательной дистрофии”.
   – Откуда взялись эти термины?
   – Я их придумал сам.
   – А раствор?
   – Также мое изобретение.
   – Прекрасно! – почему-то обрадовался Штепсель. – А доза?
   – Доза рассчитывается строго индивидуально.
   – На основании...
   – На основании нейрограммы.
   – Это не очень сложно? Вы сможете объяснить так, чтобы я понял? – Кажется, он пытается шутить. Что, черт побери, так улучшило его настроение?