Камша Вера Викторовна. Красное на красном (Отблески Этерны - 1)

   - Я делаю извинение, - расплылся в улыбке один из верзил.
   - Та-та, мы делаем извиняться, - подхватил другой.
   - Ричард Окделл, - представился Дикон, протягивая руку, и осекся, вспомнив, что не должен называться полным именем.
   - Катершванц, - первый с готовностью ответил на рукопожатие, пожалуй, он мог выразить дружеские чувства и с меньшей силой, - мы есть брат-близнец Катершванц из Катерхаус. Я есть Норберт. он есть Иоганн, но мы не должны называть свой домовой имена.
   - Я забыл об этом, - признался Ричард. Близнецы (несомненно, те самые "дикие бароны", о которых говорил Август) ему сразу же понравились.
   - Нам нужно делать вид, что мы незнакомы.
   - Та-та, - подтвердил Иоганн, - мы есть незнакомый, софсем незнакомый. - Он снова улыбнулся и огрел Дика по спине так, что юноша едва устоял на ногах.
   Норберт что-то быстро сказал братцу на непонятном грубом языке.
   - Я есть извиняюсь, - выдохнул тот, - мы, барон Катершванц, есть очень сильные, мы забываем, что не все есть такие.
   Норберт сказал что-то еще.
   - Я теперь буду делать вид, что плохо понимать талиг. Тогда я не говорю то, что надо молчать. Говорить будет Норберт. Он похожий на нашу бабушка Еретхен, она есть хитрая, как старая кошка. Та-та... А я не есть хитрый. Иоганн расплылся в улыбке.
   - Тихо есть, - вмешался внук бабушки Еретхен, - молчать, сюда есть идущие.
   Обладал ли Норберт кошачьей хитростью, было неясно, но слух у него был воистину звериный. Появившийся слуга увидел троих молодых дворян, застывших на пороге своих комнат и настороженно рассматривающих друг друга.
   - Доброе утро, господа. - тихий тонкий голосок напоминал писк, - прошу вас спуститься в трапезную, где вас представят друг другу. Идите за мной.
   Как "мышь" разбирался во всех этих переходах, для Дика осталось загадкой, они прошли не меньше полудюжины внутренних лестниц, то спускаясь, то поднимаясь, и, наконец, оказались в низком, сводчатом зале, способном вместить несколько сотен человек. В углу сиротливо жался одинокий стол. Сам по себе он был достаточно велик, но в огромном помещении казался чуть ли не скамеечкой для ног. Дикон и братцы Катершванцы, с которыми он еще "не был знаком", чинно заняли указанные им места, украдкой разглядывая тех, кто пришел раньше.
   Напротив Дика вертелся на стуле смуглый, черноглазый юноша. Ричард еще не видел кэналлийцев, но был готов поклясться, что непоседа - южанин. Рядом разглядывал свои руки молодой человек с безупречным лицом, скорее всего, наследник дома Приддов, на которого опасливо косился прыщавый курносый паренье острым кадыком. Рассмотреть остальных Дикон не успел, так как появился капитан Арамона.
   Надо отдать справедливость господину начальнику, свой выход он обставил с блеском. Окованные бронзой двери с грохотом распахнулись, в столовый покой ворвался сквозняк, у темных створок встали гвардейцы, стукнули об пол древки алебард, и унары лицезрели свое начальство, за которым следовал давешний священник.
   В полный рост Арамона напоминал вставшего на задние ноги борова, но смотрел орлом. Накрахмаленный воротник достойного дворянина был столь широк, что увенчанная шляпой с перьями пучеглазая голова казалась лежащей на блюде, белый колет с гербом украшала толстенная золотая цепь, а рингравы* не уступали размером дагайским тыквам. На фоне этого великолепия черный олларианеп казался полуденной тенью, отбрасываемой вздумавшей прогуляться пивной бочкой.
   ______________
   * Рингравы - верхние короткие штаны-юбка. имели очень широкие штанины, собранные на поясе и опускавшиеся до колеи широкими продольными складками. Надевались поверх обтягивающих ноги чулок, дабы придать ногам видимость стройности.
   - Роскошь, - прошептал кто-то из унаров, и Дикон едва удержался от того, чтобы оглянуться.
   Арамона торжественно прошествовал через гулкий зал. занял место во главе стола и бухнул:
   - Унары, встать.
   Дик вскочил вместе со всеми, ожидая продолжения, и оно не замедлило последовать.
   - Вы думаете, что я ваш капитан? - вопросил Арамона. - Нет! Эти полгода для вас я бог и король. Мое слово - закон. Запомните это! Вы не герцоги, не графы и не бароны. Вы унары! МОИ унары! Даже Франциск Великий не пересекал границы поместья Лаик. Здесь - МОЕ королевство, здесь Я казню и милую. Слушайте МЕНЯ, и вы станете дворянами, готовыми служить Его Величеству. Тех, кто будет слишком много о себе полагать, отправлю по домам! С позором!
   Сейчас унары по очереди, начиная с того, рядом с которым я стою, выйдут на середину трапезной и громко и отчетливо назовут свое имя. Затем отец Герман прочтет молитву о здравии Его Величества, и все отправятся в фехтовальный зал. Завтрак позже. Я хочу посмотреть, что за кони мне достались на этот раз. Итак, унар, встаньте и представьтесь.
   Толстый кареглазый парень встал точно на указанное место и гаркнул:
   - Карл.
   - Унар Карл. Повторите.
   - Унар Карл! Следующий.
   Похожий на ласку брюнет изящным движением поднялся из-за стола и, оказавшись рядом с Карлом, негром -ко сказал:
   - Унар... Альберто.
   - Следующий.
   Высокий юноша с дерзкими глазами двигался не медленно, но и не быстро.
   - Унар Эстебан.
   - Следующий...
   Ричард старался запомнить всех.
   Бледный и худой - Бласко. Странно, имя кэналлийское, а по внешности не скажешь. У Жоржа на правой щеке родинка, Луитджи ростом с сидящую собаку, прыщавый - это Анатоль. Валентин... Наследника Приддов зовут именно так, значит, он угадал верно, а Паоло и впрямь мог быть только кэналлиицем... Имя Арно обожают в роду Савиньяков, так звали прошлого графа, так зовут младшего из его сыновей. Братьев Катершванцев Дикон уже знал, следующей была его очередь. Юный Окделл под немигающим взглядом Арамоны замер рядом с Норбертом.
   - Унар Ричард.
   - Следующий...
   - Унар Роберт...
   - Унар Франсуа...
   - Унар Юлиус...
   Константин, Эдвард, Жюльен, Макиано, Северин... Вот они, его друзья, братья, враги - те, с кем ему предстоит жить бок о бок в странном доме, где слуги похожи на мышей, а крысы на полковников. Двадцать один человек, несчастливое число! Если верить примете, кто-то обязательно умрет, но отец не верил в дурные приметы. Герцог уехал из дома в новолуние после дождя и не повернул коня, когда дорогу перебежала кабаниха с детенышами. Эгмонт Окделл не верил в дурные приметы, а Рокэ Алва утопил восстание в крови и своими руками убил отца. Дик должен отплатить, а для этого нужно сжать зубы и терпеть все - капитана Арамону, кэналлийские физиономии, олларианцев, холодную келью, зимнюю слякоть, человеческую подлость...
   Глава 4
   Агарис
   "Le Huite des Batons"*
   ______________
   * "Восьмерка Посохов" - младший аркан Таро. В раскладе может означать необходимость быстро принять важное решение. П.К. укалывает на опасность столкнуться с фальшью, ложью.
   1
   Пареная морковка и облупленные стены остались в прошлом. Робер Эпинэ жил в прекрасной гостинице, пил вино и ел мясо. Считалось, что ему повезло в кости.
   Договор с гоганами хранился в тайне. На этом настаивал Енниоль. чему Альдо и Эпинэ были только рады. Связь с правнуками Кабиоха не украшала - с рыжими считались, у них занимали денег и при этом старались держаться от них подальше. Будь на то воля Иноходца, он обходил бы десятой дорогой не только "куний"*, но и "крыс"**, но они жили в Агарисе под покровительством Эсперадора.
   ______________
   * Так иногда называют гоганов, среди которых много темно-рыжих, а те, кто от природы обладает другим цветом волос, красят бороды и волосы, темноволосые - хной, светловолосые смешивают хну с черной краской.
   ** Одно из прозвищ адептов самого ортодоксального из эсператистских орденов, ордена Истины, чьей эмблемой является мышь со свечой в лапках. "Истинники" полагают любую личную тайну оскорблением Создателя.
   Эпинэ терпеть не мог притворяться, но ему пришлось тащиться в гавань, в трактир "Черный лев", где шла крупная игра в кости, и играть с пьяным "судовладельцем", продувшим талигойцу сначала уйму золота, затем привезенный из Багряных земель товар и, наконец, корабль. Корабль и товар у растерявшегося победителя немедленно "купил" косоглазый гоган, разумеется, "надув" простака, ничего не смыслящего в коммерции. Енниоль утверждал, что церковники немедленно узнают о случившемся. Так и вышло.
   Вернувшись в Приют, слегка подвыпивший "везунчик" встретил медоточивые улыбки и едва удержался от того, чтобы сказать какую-нибудь гадость. Утром Эпинэ пожертвовал на богоугодные дела сотню золотых и перебрался в гостиницу "Зеленый стриж", хозяин которой возликовал при виде столь щедрого постояльца. Теперь у Робера было все, и это не считая надежды на возвращение и победу.
   Енниоль сказал, что понадобится около двух лет! Не так уж и много, но Альдо каждый день казался потерянным. Ракан вообразил, что все очень просто - гоганы дают золото, они нанимают армию, весной высаживаются в северном Правде и к концу лета входят в столицу. Как бы не так! Гоганы и думать не хотели об открытой войне, по крайней мере, сейчас. Альдо был разочарован, а вот Робер, несмотря на вошедшую в поговорку горячность, понимал - "куницы" правы. Полководца, равного Рокэ Алва, у Раканов нет, а задавить проклятого кэналлийца числом не получалось. Может, гоганского золота и хватит, чтобы заплатить полумиллиону солдат, но их надо найти, одеть, обуть, прокормить... Такую армию не выдержит не только Талиг, но и все Золотые земли, вместе взятые, а бросаться на Ворона, не имея десятикратного перевеса, дело безнадежное. Приходилось ждать, хотя Робер не представлял, что можно сделать, разве что убить талигойского маршала.
   Убить... Это пытались сделать, и не раз, но, казалось, Алву и Дорака хранит сам Зеленоглазый, впрочем, про гоганов говорили, что они могут обмануть и его. Явись Роберу Повелитель Кошек собственной персоной, Эпинэ, не задумываясь, принял бы его помощь, но гоганам он поверить не мог - уж слишком сладка была приманка и необременительна плата.
   Гальтарская крепость у отрогов Мон-Нуар никому не нужна, хотя когда-то Гальтара была столицей всех Золотых земель. Что до древних реликвий, то Эпинэ слыхом не слыхал о чем-то, созданном до принятия эсператизма. Может, в Гальтаре спрятан клад, и гоганы об этом знают, но почему его просто не вырыть? Снарядил караван - и вперед! Конечно, Мон-Нуар место невеселое, но добраться туда через Йагору легче и дешевле, чем ломать хребет целому королевству. Потребуй Енниоль в уплату что-то и впрямь ценное, Эпинэ было б спокойнее.
   Иноходец пробовал говорить об этом с Альдо, но тому море было по колено. Он мечтал даже не о короне, а о том, как покинет ненавистный Агарис и ввяжется в драку, дальше принц не загадывал. Пять лет назад Робер Эпинэ был таким же, но тогда отец и братья были живы.
   В дверь постучали. Пришел слуга, принес письмо, запечатанное серым воском, на котором была оттиснута мышь со свечой в лапках и слова: "Истина превыше всего". Магнус Клемент, чтоб его! Зачем "крысе" Иноходец?
   Робер сломал печать и развернул серую бумагу. Магнус Истины желал видеть Робера из дома Эпинэ, причем немедленно. Поименованный Робер помянул Зеленоглазого и всех кошек его и потянулся за платом и шляпой. Клемент был единственным, кому Иноходец верил меньше, чем достославному Енниолю, но, думая о старейшине гоганов, талигоец вспоминал прелестную Мэллит, а рядом с магнусом Истины могли быть только монахи, причем гнусные и скучные. В других орденах попадались весельчаки, умницы и отменные собутыльники, "истинники" же походили друг на друга, как амбарные крысы, и были столь же обаятельны и красивы.
   Только б магнус не узнал о договоре с Енниолем! Правнуков Кабиоховых "крыски" ненавидят, будь их воля - в Агарисе не осталось бы ни одного гогана, но у Эсперадора и остальных магнусов - свое мнение. Для них рыжие прежде всего купцы, обогащающие Агарис, и лишь потом еретики, причем тихие. Правнуки Кабиоха ни к кому не лезут со своей верой, не то что "истинники".
   Иноходец сам не понимал, почему не переносит один из самых влиятельных церковных орденов, но при виде невзрачных людишек в сером его начинало трясти. Альдо смеялся, а он злился. Мысленно поклявшись вести себя с должным почтением и сначала думать, а потом говорить, Робер Эпинэ тяжко вздохнул и отправился на встречу с Его Высокопреосвященством*.
   ______________
   * Магнусы в церковной иерархии раины кардиналам, возглавляющим эсператистскую церковь в суверенных государствах, отсюда и обращение Ваше Высокопреосвященство.
   Высокопреосвященство обитал в аббатстве святого Торквиния*, столь же сером, как и его обитатели. Остальные ордена полагали, что Божьи Чертоги должны вызывать восторг и благоговение, и на украшение храмов и монастырей шло лучшее из того, что было в подлунном мире. "Истинники" были нет, не скромны, потому что скромность тоже бывает прекрасной, они были нарочито бесцветны. Даже обязательные для эсператистского храма шпили, увенчанные кованым язычком пламени, были не вызолочены, а покрашены в мышиный цвет. Обожавший яркие краски Иноходец полагал это оскорблением всего сущего, но святому Торквинию до его мнения дела не было.
   ______________
   * Основатель ордена Истины.
   Серенький старообразный монашек тихоньким голоском доложил, что Его Высокопреосвященство просит пожаловать в его кабинет. Кабинет... То ли больница для бедных, то ли подвал для овощей - серо, мрачно, тошно...
   Магнус очень прямо сидел на жестком деревянном кресле с высокой спинкой, украшенной то ли изображением мыши со свечой, то ли портретом самого магнуса. Робер честно опустился на колени, подставив лоб под благословение, но, когда сухие, жесткие пальчики коснулись кожи, захотелось сплюнуть.
   - Будь благословен, сын мой, - прошелестел магнус, - и да не хранит сердце твое тайн от Создателя нашего.
   - Сердце мое открыто, а помыслы чисты, - пробормотал Иноходец. Может, от Создателя тайны иметь и впрямь нехорошо, но выворачиваться наизнанку перед дрянной "мышью" он не собирается!
   - Поднимись с колен и сядь. Нам предстоит долгий разговор. До меня дошло, что тебе улыбнулась удача.
   Так дело в его "выигрыше"! Святоша потребует пожертвовать на храм или еще куда-нибудь. Пусть подавится, лишь бы отстал. Нужно будет, он "выиграет" еще.
   - Да, Ваше Высокопреосвященство. Я вошел в таверну нищим, а вышел богачом.
   - Чужой расставляет ловушки праведным на каждом шагу. Бедность и скромность - вот щит от козней его.
   Робер промолчал. Пусть сам скажет, чего хочет.
   - Но осчастлививший тебя золотой дождь излился из иного облака.
   Воистину из иного! Гоганского. Где пройдут гоганы. Чужому делать нечего. Ну, чего ты тянешь? Говори, сколько хочешь, и отстань.
   - Удача, пришедшая к тебе, - знак свыше. Пришла пора спасти Талигойю от гнуснейшей из ересей, и с подобным следует воевать подобным. У погрязших в скверне горы золота, твердо стоят они на земле, остры их мечи и исполнены гордыни сердца. Создатель наш в великой мудрости своей послал нам знамение. Нет греха в том, чтобы говорить с ними на понятном им языке. Золото против золота. Сталь против стали.
   Теперь Иноходец уже ничего не понимал. Неужели "крысы" заодно с "куницами" и гоганы на корню купили самый вредный из орденов? Но зачем им "истинники"? Искать союзников лучше в ордене Славы или, на худой конец, Знания, но эти?! Или "крыскам" дали отступного, чтоб не лезли, куда их не просят, но какого Змея ему ничего не сказали?!
   - Победить Олларов непросто, - брякнул Эпинэ первое, что пришло в голову, - мы пытались...
   - Раньше времени затеяли вы дело свое, - покачал головой магнус, - ваши сердца были исполнены доблести и рвения, но не было на вас благословения Истины, и вы проиграли.
   - Ваше Высокопреосвященство! Значит ли это, что орден...
   - Да, - поднял палец магнус. - Молодой Ракан станет королем во славу Истины! Но пока держи наш разговор в тайне ото всех, кроме Альдо, и особенно от Эсперадора, в скудоумии своем не желающего войны с еретиками.
   Если тебя спросят о нашем разговоре, ответь любопытствующим, что речь шла о спасении твоей души и о том, что ты решил пожертвовать аббатству пятую часть выигрыша.
   - Разумеется, Ваше Высокопреосвященство!
   - Орден не берет, но дает угодным Создателю, - отрезал Клемент, поразив Эпинэ в самое сердце - К одному твоему золотому приложится шесть орденских, и пойдут они на великое дело. Эпоху Ветра Альдо Ракан встретит королем Талигойским.
   2
   За дверью раздалось пыхтенье и царапанье, затем створки раздвинулись, и в щель протиснулся сначала мокрый черный нос, затем - голова и, наконец, вся Мупа. Вдовствующая принцесса Матильда* засмеялась и потрепала любимицу по голове. Мупа принадлежала к благородному роду короткошерстных дайтских легавых и была воистину королевской собакой. Вдовица не чаяла в ней Души и не уставала повторять, что Мупа умней и благородней любого дворянина. И уж тем более дайта** в тысячу раз лучше Питера Хогберда, ожидавшего Матильду в гостиной.
   ______________
   * Оказавшиеся в изгнании потомки Эрнани Ракана носили титулы принцев и принцесс, так как Эсперадор во избежание конфликтов с Талигом и лишних трат на содержание двора в изгнании не давал согласия на их коронацию.
   ** Дайта - порода охотничьих собак.
   Когда восстание Окделла стало захлебываться, Хогберд бросил мятежного герцога и удрал в Агарис, хотя именно он подбил беднягу Эгмонта на отчаянный шаг. В этом был весь Питер - загребать жар чужими руками, а если запахнет жареным, прыгать в кусты, и пусть отдуваются другие. Смелую до безрассудства Матильду от Хогберда тошнило, но приходилось терпеть и соблюдать приличия. В частности, принимать гостей в соответствующем виде.
   Матильда Ракан принадлежала к той редкой породе женщин, которые терпеть не могут заниматься своими туалетами. Всем портновским изыскам принцесса предпочитала мужское охотничье платье, но, несмотря на небрежность в одежде, пристрастие к мужским забавам, крепким словечкам и выпивке, всю жизнь пользовалась бешеным успехом. Ее последний любовник был на двадцать лет моложе великолепной Матильды, и избавилась она от него с большим трудом, объявив, что пятидесятилетней бабе нужно думать если не о душе, то о внуке и политике.
   Принцесса с ложной строгостью отпихнула от себя коричневую морду, вполголоса ругнулась и с помощью единственной в доме служанки сменила любимый и привычный мужской костюм на пышное, хоть и потертое платье моарского бархата.
   Черным парик с буклями Матильда нахлобучила самостоятельно, она не терпела, когда ей помогали больше, чем нужно. Украсив внушительный бюст рубиновой брошью, чудом избежавшей лап гоганских ростовщиков, вдова выплыла из спальни, проклиная про себя неудобное платье, назойливого гостя, бедность, нудный осенний дождь и осточертевший Агарис.
   Развалившийся в обитом потускневшей парчой кресле Хогберд при виде хозяйки поднялся и отвесил учтивый поклон. Матильда буркнула что-то приветственное, но руки для поцелуя не протянула - обойдется. Питер любит ее не больше, чем она его, но они в одной упряжке, и никуда от этого не деться. Тягаться с Олларами и Сильвестром можно лишь общими усилиями. Принцесса не сомневалась, что Хогберд спит и видит себя кансилльером, но кансилльером Талигойи может быть только Август Штанцлер.
   - Вы хотели меня видеть? - Матильда славилась тем, что всегда брала быка за рога.
   - Моя принцесса, знаете ли....
   От баронского "знаете ли" Матильду трясло, равно как и от его бороды. Впрочем, без бороды Хогберд был еще хуже. Когда пять лет назад Питер впереди своего визга примчался в Агарис, его лицо покрывала короткая пегая щетина. Борец за свободу Талигойи, удирая, озаботился побриться. Разумеется, во имя Отечества, которое не перенесло бы гибели Питера Хогберда.
   - Пока, барон, я ничего не вижу. Садитесь и рассказывайте. Вина хотите?
   - Благородная Матильда, я осмелился презентовать вам дюжину бутылок белого кэналлийского. Они уже в буфетной. Поставщик уверяет, что это особенная лоза. Зная вас как знатока...
   Матильда Ракан в вине и впрямь разбиралась. Так же, как в политике, оружии и лошадях, а вот дела, извечно почитающиеся женскими, ее раздражали. Отказываться от подарка и выставлять на стол более чем посредственное винишко было по меньшей мере глупо, оставалось поблагодарить услужливого барона.
   - И что скажет благородная Матильда?
   Белое оказалось очень и очень неплохим, хотя в Кэналлоа делали вина и получше.
   - Неплохо, но для кэналлийцев не предел. Эр Питер, давайте начистоту. Что случилось?
   - Мне, право, неприятно, но это касается нашего дорогого Альдо.
   С какой это стати Альдо стал "его дорогим". Внучок, конечно, еще тот обалдуй, но коня от борова отличит. Потому и спелся с Эпинэ, а Хогберда на дух не переваривает.
   - Что натворил мой внук на этот раз?
   - О, к счастью, ничего непоправимого. - Питер достал сплетенный из серебряной проволоки кошель с рубиновой застежкой. Откуда у прибежавшего в Агарис чуть ли не в чем мать родила Хогберда деньги, Матильда не знала, но барон как-то сумел поправить свои дела, недаром на его гербе красовался цветок тюльпана, из которого сыпались золотые монеты.
   - Уже легче, - принцесса по-мужски стремительно осушила бокал, - и что мне предстоит исправить?
   - О, ровным счетом ничего. Все уже исправлено, - Питер извлек из кошеля старинные четки темного янтаря, - я выкупил их у гогана.
   - За сколько?
   - Неважно. Пусть эрэа позволит мне оказать маленькую услугу дому Раканов
   - Сколько? - угрюмо повторила Матильда.
   - Ну, если эрэа настаивает...
   - Настаиваю!
   Как же это некстати.... Но придется раскошелиться. Есть люди, быть обязанным которым неприлично. Вот от Эпинэ можно принять любую помощь, но бедняга Иноходец сам без гроша. Что поделать, если честь и золото друг друга терпеть не могут.
   - Двадцать шесть вел*, - потупился Питер. - Гоган знал, что у него в руках фамильная реликвия...
   ______________
   * Bелa - золотая монета, чеканящаяся в Гайифе и имеющая хождение во всех Золотых землях.
   Двадцать шесть вел?! Это значит, до лета в этом ломе мясо увидит только Мупа. Да пропали они пропадом, эти четки! Матильда сама потихоньку спустила почти все свои девичьи драгоценности, и не ей пенять Альдо. А брошка ей все равно надоела...
   - Я пришлю вам деньги завтра же.
   - Эрэа...
   - Барон Хогберд, - принцесса поднялась, и визитер был вынужден последовать ее примеру, - я благодарю вас за оказанную услугу, но дайте мне слово, что больше не станете, - Матильда замялась. Хотелось сказать "лезть не в свое дело", но Хогберд был хоть и поганым, но союзником, из которого не следовало делать врага, - не станете рисковать своим имуществом ради спасения нашего.
   - Мне бы не хотелось...
   - Если вы и впрямь служите дому Раканов, просьба сюзерена для вас закон.
   - Повинуюсь, эрэа. Слово Человека Чести.
   Да. Питер Хогберд - Человек Чести. По рождению. Только вот честь и рядом с ним не лежала, даже странно, что он в родстве с Окделлами.
   - Еще раз благодарю вас, барон.
   Слава Создателю, ушел... Любопытно, чего он хотел - оказать услугу или заработать. С Хогберда станется выкупить янтарь за двадцать, а "вернуть" за двадцать шесть. Одна радость, что в доме появилось приличное вино, хотя вряд ли его хватит надолго. Вдовствующая принцесса Матильда пропустила еще стаканчик и решила поговорить с Альдо.
   Поднимаясь по лестнице в башенку, где обитал внук, почтенная дама наступила на собственный подол, раздался треск разрывающейся материи. Этого еще не хватало! Опять деньги на ветер. Помянув Разрубленного Змея со всеми родственничками по женской и мужской линиям, одним из которых, без сомнения, был Питер Хогберд, принцесса ввалилась к любимому внуку.
   Альдо лежал на кровати с какой-то книгой в руках, которую при виде бабушки торопливо сунул под подушку. Матильда представила, о чем парень читал, и с трудом подавила смешок.
   - Чего хотел от тебя этот боров? - осведомился внук, не простивший Питеру ни его трусости, ни его богатства.
   Вместо ответа принцесса бросила на стол злосчастные четки.
   - Это удовольствие обойдется нам в двадцать шесть вел.
   Альдо присвистнул.
   - Я продал их за десять.
   - Твою кавалерию! - Бабушка была скорей восхищена, чем возмущена
   - Матильда, я давно подозревал, что там, где пройдет Хогберд, гогану делать нечего.
   - На что тебе не хватало? - поинтересовалась вдовица, усаживаясь на кровать и стаскивая со стриженой головы осточертевший парик.
   - На все... Сил не было смотреть, как Робера морковкой кормят. Решил сводить его поужинать.
   - Правильно, - с ходу согласилась Матильда, - друзей надо кормить, и за все надо платить. Теперь морковку будем жрать мы.
   - А вот и нет, - рассмеялся Альдо, - мы с Робером разбогатели.
   - Вы с Робером? Не верится что-то... Купцы из вас никакие, душу Зеленоглазому и то не продадите.
   - А мы не торговали. - засмеялся Альло, - мы в кости играли. Вернее, играл Робер и выиграл целый корабль... Со всем товаром. Мы его тут же гоганам сплавили. Продешевили, конечно, но все равно двадцать шесть вел для нас теперь не деньги!
   - Погоди, друг любезный, - перебила вдовица, - я понимаю, что вы с Иноходцем друзья, но жить за его счет мы не можем.
   - Как это за его? - вскинулся внук, но быстро одумался. - Ну... Не все ли равно! Если б выиграл я, я бы...
   - Ты бы... - хмыкнула Матильда, - ты выиграй сначала, а потом мы другое дело. Эпинэ - наши вассалы, мы их кормить можем и даже должны, они нас - нет...
   - Матильда, ты не понимаешь. Мы...