Каннингем Элейн. Паутина

   Визжа от бешенства, двойная жрица отвела руку и яростно хлестнула бичом. Но змеиные головы не достигли цели, с влажным звуком шлепнувшись о невидимую стену. Все пять скользнули вниз по барьеру, – оставляя кровавый след – и, отвиснув, закачались у ног Шакти. Дроу на мгновение уставилась на мертвых змей, и подняла неверящие глаза на лицо Лириэль.
   «Кощунство», прошипела она. «Ты осмелилась повредить символ Лолт чародейством?»
   «Ты смеешь говорить о Лолт, ты, поклоняющаяся Ваэрауну?» холодно парировала Лириэль, раскрыв другую ладонь и демонстрируя священный медальон. «О, да, я знаю твой драгоценный секрет. Я также знаю, почему ты в этом месте, и какие стремления привели тебя сюда. Это ты не знаешь, кто я есть, или не расслабила бы мысленные щиты, так хорошо послужившие тебе в Мензоберранзане!» На ошеломленном лице Шакти медленно отразилось понимание. «Ты жрица Лолт? Паучья Королева не оставила тебя?»
   «Нет еще», мрачно ответила Лириэль. «Но на твоем месте я не торопилась бы терять надежду».
   «Тогда я вызываю тебя», воскликнула ее противница, чьи алые глаза зажглись безумным огнем. «Увидим раз и навсегда, с кем пребывает истинное благословение Лолт!»
   Лириэль пожала плечами. Она так и стояла, скрестив руки, пока жрица Ханзрин читала истовую молитву, прося о каком-нибудь знаке внимания и благоволения богини. Само по себе заклинание было достаточно обычным, его каждую ночь произносили в храмах великих домов и часовне жреческой школы, Арах-Тинилита. Время от времени, Лолт награждала верующих добрыми знаками, рассыпающейся стаей пауков, созданием магического предмета, появлением экстрапланарной прислужницы, вроде йоклол, и, изредка, посещением аватара. В редких случаях враждующие жрицы использовали это заклинание, встретившись на дуэли. Если Лолт игнорировала состязание, обоих жриц убивали. Но если для одной из них демонстрировался фавор богини, она объявлялась победительницей, и могла потребовать смерти, лишения положения или чего-то худшего для поверженной противницы.
   Никогда за всю свою жадную и честолюбивую жизнь Шакти не жаждала ничего так сильно, как этой победы. Она вложила в заклинание всю свою силу, всю мощь своей ненависти и ярости. Гнев ее еще больше подхлестывало полное отсутствие обеспокоенности – вообще какого-либо интереса – на прекрасном лице Лириэль. Всегда так было. То, чего страстно желала Шакти, ничего не значило для принцессы Баэнре, казалось, считавшей несомненным, что все случится так, как она того пожелает. На сей раз этого не будет, возрадовалась Шакти ощутив растущую внутри нее сумрачную мощь.
   И все же…
   Голос Шакти умолк перед обретавшим форму проявлением Лолт. Ее молитва была отвечена редчайшим, могущественным явлением власти Лолт – созданием аватара. Но молодая жрица не считала себя победительницей. Форма, которую избрала Паучья Королева принадлежала самой ненавистной сопернице Шакти. Сама Лолт смотрела на нее из золотых глаз Лириэль Баэнре.
   Лириэль подняла потрескивающие темной энергией ладони, и направила их на застывшую жрицу. Хлынул поток силы, окутавшей Шакти. Короткая, резкая вспышка света и звука, и следом полная тишина, как бывает после удара молнии. Струйка серного пара поднялась от места, где стояла слабейшая жрица.
   Хорошо проделано, поздравил Лириэль голос в ее мыслях.
   Дроу медленно повернулась, все еще ощущая уходящее могущество Лолт, и стала лицом к лицу с Вестресс.
   Шакти мертва? поинтересовалась иллитид.
   «Вернулась в Бездну», ответила Лириэль голосом, еще не принадлежавшим ей полностью. «Она вполне способна вернуться оттуда домой, жрицы Лолт искушены в странствиях по нижним планам. Но для тебя она потеряна, иллитид!» Вестресс пожала плечами, жест не подходящий для ее тела. Невелика потеря. Ты будешь править Руатимом какое-то время, соберешь нужную тебе силу и вернешься в Подземье. Я потеряла одну дроу, и получила другую; честный обмен.
   Лириэль не стала комментировать. «Гобелен», потребовала она. Ах, да. Ты полна противоречий, дроу. Я нахожу твое упорное стремление освободить морских эльфов весьма любопытным, особенно учитывая платок, который ты носишь на поясе, заметила Вестресс лукаво.
   Небрежным жестом Лириэль признала укол. Она использовала власть Лолт; она носила вещь порабощенной нереиды. Иллитид иронизировала над ней, указывая, что методы Лириэль едва ли отличаются от используемых самой Вестресс.
   Так тому и быть.
   Первый парализующий удар застал Вестресс врасплох. Прежде, чем иллитид пришла в себя, прежде чем она призвала мощь собственного разума и магии, ледяная ладонь Лолт сомкнулась вокруг нее.
   Белые водянистые глаза иллитиды сосредоточились на дроу, и только грубым обыденным даром зрения Вестресс наконец познала то, что не сумели сообщить ей ментальные способности: впервые за столетия она недооценила противника. Она признала ошибку, и приготовилась к смерти.
   Но не таков был обычай Лолт, и мстительного существа вобравшего в себя силу темной богини.
   «Ты останешься здесь, в Аскарле», объявила Лириэль Баэнре голосом, резонировавшим мощью. «Нам может еще понадобиться подчиненная тебе информационная сеть. Но ты будешь стоять здесь до конца этого дня, вне досягаемости меча и заклинания, и увидишь уничтожение своей армии и конец твоих помыслов о завоеваниях».
   Так и случилось. Не в силах пошевелиться, не в силах сражаться, Вестресс беспомощно наблюдала, как сквозь портал проходят первые воины морских эльфов.

Глава 24
Сражение за Руатим

   Кзорш замер при виде странного существа с кальмарьим лицом, и сурового выражения на лице дроу.
   Лириэль указала на дверь в дальней стороне зала. «Гобелен в комнате следом за этой. Не бойся иллитида, – она бессильна. Удачи».
   Морской эльф кивнул. Он подождал, пока все его бойцы прошли сквозь портал, и Лириэль исчезла в бассейне, возвращаясь на Руатим. Кзорш надеялся, что она будет сражаться вместе с ним, но знал, почему она уходит. Не в его привычках было завидовать другим, но он надеялся, что Федор из Рашемена понимает, какое бесценное сокровище подарили ему боги.
   Забрав гобелен, Кзорш полностью сосредоточился на битве. Трудно было игнорировать попадающиеся навстречу чудеса. Всю жизнь он слышал истории об утерянной Аскарле, и часть его жаждала исследовать легендарный город, отыскать сокровища оставленные эльфами, воздвигшими хрустальные стены и наполнившими город такой магией, что он мог почувствовать ее даже сейчас.
   Но он отвернулся и повел свой отряд из комнаты мрамора и магии, к рабам Аскарлы. Когда они будут освобождены и вооружены, он поведет их на поработителей – мерроу. Зло должно быть выкорчевано из морей, ради всех мирных морских народов.
   Эльфы и их союзники-тритоны осторожно пробирались по ветвящимся путям. В городе царила мертвенная тишина, нарушавшаяся только слабым шелестом их перепончатых ног по мраморным полам. Держа оружие наготове, они вступили в помещения для рабов, длинные коридоры шедшие вдоль клеток с пленниками.
   Сначала все шло хорошо. Им попалось несколько сонных охранников, которых быстро утихомирили удары тритоньих трезубцев. Пока тритоны стояли на страже, морские эльфы принялись за работу, вскрывая замки на дверях и небольшими, острыми пилами расправляясь с цепями. Они быстро освободили первую комнату с рабами, затем вторую. В глазах даже самых измученных появилась надежда, и присоединяясь к спасителям они собирали оружие с валявшихся на их пути тел морских огров.
   Шепот ветра под крыльями стал их единственным предупреждением об атаке. Навстречу пришельцам с противоположной стороны коридора пикировала стая существ – быстрых и бесшумных словно скаты, но уродство которых не поддавалось описанию. Некоторые эльфы успели броситься на пол; других, сопротивляющихся как мыши пойманные гигантскими совами, ухватили и понесли прочь каменные когти.
   «Капоцинхи!» прокричал Кзорш, предупреждая идущих сзади. У его отряда не было оружие, способного одолеть горгулий – созданий оживленного камня. «Бегите! К порталу!»
   Но позади уже раздавался лязг оружия и триумфальные горловые крики множества мерроу. Морские эльфы угодили в ловушку, зажатые между двумя вражескими силами.
   Рейнджер бросил взгляд по сторонам. Большинство рабов были уже освобождены, и присоединились к спасителям в отчаянной схватке. Лишь несколько еще оставались, но проход к ним преграждала тройка девятифутовых морских огров.
   Обнажив кинжал, Кзорш побежал к гигантам. Жутко ухмыляясь, они подняли копья и бросились навстречу бросившему им вызов глупцу. Свободной рукой эльф сорвал с пояса метательных пауков дроу, и бросил – одного, потом другого. Меткость не подвела его, двое огров мгновенно свалились, безуспешно пытаясь вырвать раздирающее их изнутри магическое оружие. Не останавливаясь, Кзорш на бегу выпустил кишки последнему.
   На крючке висело кольцо с ключами; подобрав его он быстро пооткрывал двери. Пленникам не надо было объяснять, что к чему; с горящими жаждой мести глазами они кинулись к своим мучителям. Только однажды Кзорш помедлил, удивленный странно знакомым лицом высокой северянки. Но он освободил и ее, и протянул кинжал огра. Поблагодарив его мрачным кивком, она решительно направилась навстречу сражению.
   Дверь последней клетки была уже открыта, но морской эльф внутри не шевелился. Думая, что тот ранен, Кзорш вошел и опустил руку на его плечо. Молниеносным движением эльф полоснул кинжалом по его ладони.
   Рейнджер отпрыгнул назад, растерянно глядя на хмурое лицо его партнера и друга.
   «Тебе стоило поверить дроу», сказал Ситтл. Он снова сделал выпад, одновременно вскакивая на ноги, и устремив клинок к горлу рейнджера.
   Кзорш отбил удар. «Я поверил ей, как верил тебе, пока твои собственные слова не выдали ложь». «Едва ли», фыркнул маленти. «Я не сделал ошибок, которые мог заметить доверчивый глупец вроде тебя».
   «Мертвый ребенок, тот которого мы нашли на корабле», холодно сообщил рейнджер. «Ты сказал, что он твой, чтобы вызвать мое сочувствие и прикрыть прореху в своей легенде. Но я нашел настоящего отца, он сражается вместе с нами».
   «Что-то не вижу я никого рядом с тобой сейчас».
   С этой насмешкой, Ситтл атаковал серией стремительных ударов. Кзорш оборонялся, но его раненая рука теряла чувствительность, а нож скользил в мокрой от крови ладони. В считанные мгновения, Ситтл выбил у него оружие. Широкая ухмылка расплылась по так похожему на эльфийское лицу маленти. «Ты не поверишь, сколько раз я мечтал об этом мгновении», выдохнул он.
   Торжествующая усмешка исчезла, когда его голова резко откинулась назад, врезавшись в металлический прут клетки. Светлые руки ловко обернули длинные, заплетенные волосы Ситтла вокруг его шеи. Зажав косу обоими руками, северянка рванула, прилагая к импровизированной гарроте весь вес своего тела. Как ни хватался за косу Ситтл, отвести ее от горла он так и не сумел. Глаза его выкатились, язык вывалился изо рта, раскачиваясь в гротескном безмолвном контрапункте яростному боевому кличу северянки.
   Милосердный Кзорш подобрал кинжал, и оборвал жизнь существа одним коротким ударом. Затем он и северянка начали пробиваться назад, к их отступавшему перед подавляющими силами отряду.
   Ретнор поднял подзорную трубу, и с удовлетворением рассмотрел картину бушующего сражения. Темнеющее небо расцвечивали огненные стрелы и языки пламени с горящих кораблей. Каким-то образом Руатим не поддался на слухи о рейде, и выставил против вторжения значительные морские силы. Тем не менее, флот из тридцати лусканских боевых кораблей был более чем ровней разношерстной флотилии, вышедшей ему навстречу. Почти столь же разрушительными как огонь, и с трудом видимыми в подступающей темноте, были две водяных элементали, атаковавшие и исчезавшие, наносившие быстрые удары по руатанским судам и растворявшиеся в волнах. Водяной дух, Искор, хорошо выполняла свою работу. Ретнор широко улыбнулся, видя опрокинувшийся от мощного удара элементали драккар.
   И тут, прямо перед его пораженным взглядом, море яростно забурлило, и неимоверной величины змееподобное существо поднялось над волнами – из волн. Гигантская змея воды заговорила, и рев ее был слышен даже сквозь отделявшую Ретнора от сражения дистанцию. Элементали отреагировали мгновенно. Совместными усилиями они подняли из воды корабль Лускана, наклонили, и ткнули в воду носом вперед. Затаив дыхание, Ретнор ждал когда же корабль вынырнет на поверхность.
   Этого так и не случилось.
   Не появились вновь и элементали. Зато водянистая морская змея направилась прямиком к ближайшему кораблю Ретнора. Она обернулась вокруг него, два, нет три кольца. Потом начала давить. Почти мгновенно деревянный корабль разломился с грохотом, походившим на летний гром. Существо исчезло в волнах, неся разбитый корабль с собой, в неведомую водяную преисподнюю породившую его.
   Ретнор коротко выругался. Подобные ужасы могли означать только одно: дроу жива, и сильней чем прежде. Он направил трубу к берегу, привлеченный сверкающим над каменистыми утесами огоньком. Там, пылая на фоне ночного неба, находилась крохотная, знакомая фигурка, окутанная светом и магией. Волшебница плыла в воздухе, выставив вперед сжатые словно когти атакующего ястреба ладони. Ну что же, оставался единственный способ прижать к ногтю трижды проклятую ведьму. Старший Капитан перевел трубу на остававшиеся корабли. На одном бушевала схватка, слишком яростная для обычной: берсерки Хольгерстеда обратили свое боевое безумие против сотни лучших бойцов Лускана. И среди диких воителей с желтыми косами выделялся яростный темноволосый юнец, слишком хорошо знакомый Ретнору.
   Мрачная улыбка поползла по лицу Старшего Капитана, когда он приказал рулевому подойти поближе к попавшему в передрягу кораблю. Он получит свою месть, но сначала увидит, какую цену согласна заплатить эльфийская сучка за жизнь юноши.
   Лириэль плыла высоко над развалинами Интара, острые глаза эльфийки вглядывались в разворачивающуюся внизу битву. К ее удивлению, само ее присутствие, казалось, наполняло некоторых бойцов уверенностью. На корабле неподалеку одетый в алое воин указал на нее, и прокричал своим людям, что Ворон поднялась на крыло, чтобы лучше направить в смерть души их врагов. Дроу узнала голос Гламмада, Первого Топора Хастора. Однажды она спасла его от сахуагинов; дважды он говорил в ее пользу. Она только рада была выровнять счет. Поток огненных шаров понесся навстречу вражеским кораблям, обступившим суда из Хастора.
   Дроу не делала пауз чтобы порадоваться успеху. С помощью заклинания она призвала воплощение воды, существо с элементального плана, способное перехватить контроль над водяными элементалями. По ее приказу змееподобное создание направило их на один лусканский корабль, затем уничтожило другой. Но затраты энергии на удержание его на этом плане были слишком велики; Лириэль буквально чувствовала, как тянет ее вниз, навстречу камням. Она быстро освободила вызванное существо, на условии что оно заберет на свой план и остальных. Морская змея с радостью согласилась, и сбежала в свой водный дом.
   Но главная проблема этим не решалась: где-то неподалеку находилось нечто, достаточно могущественное, чтобы управлять обитателями элементального плана. Лириэль должна была найти это существо и уничтожить. Развязав на талии белый платок, она выкрикнула державшейся в водах поблизости нереиде приказ. Та появилась, отчаянно жестикулируя в направлении близлежащего берега.
   Лириэль взглянула, и удивленно распахнула янтарные глаза. Вдоль берега танцевало, и, словно восхищенный ребенок, хлопало в полупрозрачные ладоши с каждым новым актом разрушения, удивительнейшее из виденных дроу существ. Хотя и имевшее форму женщины, под глянцевитой, прозрачной кожей чудесного создания содержался пузырящийся фонтан. Лириэль читала о водяных духах – легкомысленных и капризных, часто служащих посланниками богов, – но ни один источник не давал даже намеков на то, как с ними сражаться. Вдохновение пришло к дроу в виде воспоминания о шуточке на вечеринке, одном из простеньких заклинаний использовавшихся дроу Мензоберранзана чтобы поддразнивать и смеяться друг над другом.
   «Передавай привет Амберли», зло пробормотала дроу. Она привела в действие заклинание, и глубоко вдохнула. Приставив ладони к губам, Лириэль пропела единственную ноту, чистую и высокую как у эльфийской флейты, далеко пронесшуюся над волнами.
   Водяной дух посмотрела вверх, ее прекрасное лицо выражало удивление – и боль. Тело ее содрогнулось, когда внутри заметался усиленный магией звук. Пузырьки лихорадочно забились, все сильнее и быстрей. Наконец она взорвалась, в потоке воды и стеклянистых кусочков.
   Пронзительная песня Лириэль завершилась вспышкой дикого хохота. Даже сама она хорошо различила в нем нотки истерики. Она уже почти дошла до пределов своей силы, а битве не видно было конца.
   Она еще не успела додумать эту мысль, когда из древнего замка под ней донесся звон клинков. Горстка усталых и израненных морских эльфов выбралась из башни, гонимая волнами хорошо вооруженных мерроу.
   Лириэль почувствовала отчаяние. Бой за Аскарлу проигран; враги прорвались. Морские огры скатывались по холму к близлежащей деревне Руатим, где не было воинов чтобы встретить их. Дроу видела разрушение, которое они способны учинить, слышала истории о том, как они обходятся с женщинами и детьми, попавшими в их когтистые лапы. Чтобы предотвратить это, она пойдет на все.
   Дрожащие пальцы Лириэль неловко ухватились за обсидиановый кулон; она напрягла волю и заставила онеметь душу, принимая то, во что вновь должна была превратиться.
   Федор взмахнул мечом, принимая на него размашистый удар боевого топора лусканца. Выбросив свободную руку он расплющил нос противника о бородатое лицо. Гигант нелепо всхлипнул, и свалился вниз лицом на палубу.
   Молодой берсерк переступил через него и оглянулся, выискивая новую цель. Под туникой жег холодным огнем его кожу Ветроход; было больно, но магия дроу действовала. Впервые за многие месяцы, Федор полностью управлял собой. Но схватка не доставляла радости, и смерти павших под его черным мечом его не волновали. Это было необходимо – защитить землю, которая была добра к нему, и Лириэль, и вести братьев-берсерков, вверившихся силе его руки и разума.
   Молодой воин ловко отступил в сторону от бешено напиравшего врага. Огромный меч северянина вонзился в мачту, и там и остался, слегка подрагивая. Федор ударом руки отбросил безоружного в сторону. Тот поднялся, выплюнув зубы, и вновь бросился на него. Подавив вздох, Федор ухватился за рукоять всаженного в дерево меча, и оттянул ее на себя, заставив клинок изогнуться в дугу. С инстинктами кузнеца он отпустил оружие за миг до того, как оно сломалось бы. Меч звонко спружинил назад – как раз когда на его пути оказался бывший владелец. Рукоять меча пришлась ему как раз на уровне пояса. Взмахнув ногами, широко раскинув руки, он встретился головой с палубой, и растянулся на ней во всю длину. На сей раз, он уже не поднялся.
   Следом Федор пришел на помощь берсерку Хольгерстеда, чей топор едва удерживал четырех лусканских меченосцев. Он встал с ним спина к спине, и отбивая удар меча коснулся бедра бойца заранее установленным сигналом. Еще два раза Федор отбивал удары северянина, стараясь, чтобы звон от столкновения их клинков возвышался по громкости над фоном битвы. Затем быстрым выпадом пробил его насквозь и коротким движением стряхнул с меча. Со следующим вздохом Федор развернулся, вложив во взмах черного меча всю свою силу и магию Рашемена.
   Синхронно с ним воин Хольгерстеда припал на колено. Клинок Федора просвистел над головой брата – и сквозь шеи всей противостоявшей ему троицы. Ни у одного из северян не нашлось времени поставить навстречу меч, и силы остановить такой удар. Три головы слетели на палубу, все еще неся торжествующие ухмылки уверенных в победе людей. Хольгерстедец наклонился, широко расставив руки, поймал обезглавленные тела в падении и швырнул их на двух приближавшихся бойцов. Воины Лускана инстинктивно отпрянули от этого ужаса; берсерк уверенно надвигался на выведенных из колеи врагов, высоко занеся окровавленный топор.
   Видя что здесь ситуация под контролем, Федор осмотрелся, как идет сражение за пределами их корабля. К ним на таранной скорости приближался еще один вражеский корабль. Стоявший на носу судна, с черной бородой и злобным весельем на лице, был Федору знаком. Лица убитых больше не тревожили его сон, но воспоминания о каждом сражении теперь оставались с ним. Он помнил тот поединок, помнил, как обрубил ему руку с мечом. Однако сейчас чернобородый сжимал меч с явственным нетерпением, впившись взглядом в глаза Федора; его корабль все сокращал дистанцию между ними.
   Молодой Первый Топор объявил тревогу, посылая к борту лучников, чтобы встретить новую угрозу. Он не сомневался, что встретится с тем человеком в схватке, прежде чем сражение завершится.
   В этот миг громоподобный взрыв всколыхнул море, заставив его сбиться с природного ритма волн. Федор ухватился за поручень и взглянул на берег. Что еще недавно было двумя боевыми кораблями Лускана теперь усеивало поверхность моря дымящимися осколками. На мгновение он ощутил радость и облегчение; это могла быть только работа Лириэль. Она вернулась из Аскарлы победительницей! Но когда его глаза проследили след сверкающей магии, они поднялись к небесам над Интаром и маленькой фигурке, витавшей в них. Он неверяще, с ужасом наблюдал, как Лириэль увеличивается в размере, источая силу словно берсерк входящий в боевое безумие. Никогда раньше ему не доводилось видеть облако зла подобное тому, что окружало теперь Лириэль, полное темной энергии и жестокого наслаждения. В этот миг Федор понял, что противостояние между ним и Лириэль, так долго надвигавшееся, и которому оба они отчаянно противились, все же настало. Каков будет ее выбор, он мог только гадать.
   Северянка вынырнула из водного портала словно делающий вдох дельфин, и бросилась, выставив кинжал, на спину опередившего ее мерроу. Она вцепилась в него как раз когда огр завывая прыгнул через стену небольшого бассейна. Он завертелся, отчаянно пытаясь зацепить приникшую к нему женщину, как занозу повисшую как раз за пределами досягаемости его черных когтей. Она ударила еще раз, вонзив кинжал в тело. Мерроу поскользнулся в собственной крови и упал. Из воды выкарабкался Кзорш, и поразился ярости женщины. Ее холодные синие глаза остановились на нем, и ухватив его за руку она кинула куда более легкого эльфа в сторону мерроу, который как раз удивленно разворачивался, пытаясь понять почему споткнулся и упал его собрат. Кзорш среагировал с мгновенными рефлексами эльфов – поднял кинжал и приставил к нему локоть, позволяя мощи броска северянки вогнать его в цель. Пораженный мерроу захрипел, обдав морского эльфа порывом отвратительно пахнущего дыхания. Кзорш рывком вырвал кинжал и отступил в сторону от падающего огра. «Кто ты?» спросил он у воительницы восхищенно.
   «Игрейн, старшая дочь Ульфа-шамана», бросила сквозь сжатые зубы девушка. «Я не позволю этим тварям сделать с моей деревней то же, что и со мной. Твои войны будут сражаться?»
   «Будут, если ты поведешь их», ответил с глубоким почтением эльф, готовый передать командование той, чья страсть и целеустремленность превосходила даже его собственные. Он жестом пригласил ее подождать, и вместе они помогли остальным освобожденным рабам выбраться из портала. Когда появился последний, Игрейн повела отступление вниз по холму, к деревне. Ее яростный, пронзительный боевой клич предупредил и придал духу ждавшим внизу женщинам.
   Они высыпали из домов навстречу атакующим морским ограм. Немногие владели мечом или изучали воинское искусство, но все рубили дрова и умели обращаться с топором; каждая резала свиней по осени и уверенно держала в руках мясницкий нож; любая работала с вилами и била рыбу молниеносными ударами. Все эти инструменты пошли в ход теперь, когда женщинам Руатима пришлось вспомнить, что они ведут свой род от воинов.
   Со свирепым усердием, которому позавидовали бы многие их закаленные в сражениях мужчины, они бросились на незваных пришельцев. Бок о бок с ними сражались морские эльфы. Северянки не думали и не вспоминали, что до этого самого дня считали эльфов врагами.
   Стук в дверь знакомого деревянного строения привлек внимание Кзорша. Морской эльф подбежал к темнице, где когда-то сидел вместе с коварным другом. Узнав голос внутри, он быстро откинул запор удерживавший взаперти Каладорна из Ватердипа. Рослый воин вырвал меч из кулака поверженного мерроу и вступил в бой. Следом за ним, сначала неуверенно, но с все большей страстью, два выживших охотника на тюленей пробивались сквозь ужасающий и завораживающий водоворот схватки, волной смерти прокатившейся по деревне. В этом безумии ни у кого не нашлось момента заметить, как преступная дочь Ульфа выбралась из тюрьмы и прокралась в бухту.
   Когда из башни перестали появляться эльфы, Лириэль начала читать заклинание, которое навеки запечатает портал. Оно было нелегким, и еще тяжелее его делала нетерпеливая, настойчивая энергия, бушевавшая в ней темным пульсом прилива. Леди Хаоса не любила упорядоченную самодисциплину волшебства. Но Лириэль упорно продолжала, призвав всю силу, которую могла назвать своей, высвободив ее последним, отчаянным рывком. Наконец древняя башня содрогнулась. Трещины охватили основание, и крепость выдержавшая столетия обрушилась в тучу пыли и осколков. Лириэль закашлялась, окутанная облаком пыли, и инстинктивно отлетела дальше к морю. Почувствовав, как слабеет ее врожденная левитационная магия, смутно поняла, что между ней и зубцами скал внизу не осталось ничего, кроме могущества непостоянной богини.