Каннингем Элейн. Паутина

   Рука девушки поднялась, уже не управляемая ее волей, и направила темный огонь в корабль Лускана. Намасленная ткань паруса превратилась в огненное покрывало. Поблизости небольшое руатанское суденышко судорожно раскачивалось, окруженное десятком разозленных нереид. Энергия, вырвавшаяся из вытянутых пальцев Лириэль, окутала море вокруг него, мгновенно раскалив воду до кипения. Вопли ошпаренных нимф перекрыли даже грохот битвы и треск пламени на горящих кораблях.
   Но для ушей Лириэль звучал лишь сумасшедший, восторженный смех в ее окутанном дымкой разуме. Лишенная защиты, растратившая все силы, молодая дроу осталась полностью открыта для мощи, удерживавшей ее в безумных ладонях. Она с кошмарной ясностью чувствовала каждую смерть, и наслаждение Лолт.
   Она обещала Паучьей Королеве победу, но богиня хаоса похоже забыла о цели среди восхитительной бойни. Опьяненную кровью Лолт не заботило, кто гибнет – чужаки или защитники, мерроу или морские эльфы. В убийстве не было предназначения, и не было конца.
   Поняв всю глубину своей ошибки, Лириэль горько пожалела о принятом решении. Федор предупреждал, что за могущество приходится платить; ей стоило предвидеть, что Лолт возьмет свою плату кровью.
   Несмотря на бившуюся в нем боевую ярость, Федор не в силах был оторвать взгляд от дроу, летевшей над развалинами. Она никогда не казалась такой прекрасной… и такой смертоносной. Теперь уже не просто Лириэль, она стала проводником для силы чистейшего зла. Много раз он видел, как она пропускает сквозь себя магию, казавшуюся чересчур тяжким грузом для столь хрупкой на вид оболочки. На сей раз, и он знал это с уверенностью дарованной Зрением, если он не остановит ее, темное пламя поглотит Лириэль.
   «Думай, думай», приказал он себе. Углубился в свой запас легенд и историй Рашеми в поисках вдохновения, молниеносно перебирая ускорившимся в боевой ярости рассудком одну возможность за другой. Ничто не говорило ему, как бросить вызов богине эльфов.
   В отчаянии Федор потянулся к Ветроходу, старинному амулету с самого начала связавшему его и дроу. С его помощью Лириэль подарила ему способность управлять берсерковой магией – и, возможно, добиться от нее доселе не испробованного.
   С мрачной решимостью юноша призвал высочайшую способность берсерка, хамфарирр, с помощью которого он мог направить в битву свой дух в облике могучего животного.
   Вихрь изменяющей облик магии казался ерундой по сравнению с превращением, через которое он проходил сейчас. Дух Федора вырвался из материальной оболочки с ощущением, далеко выходившим за грань боли. Оставив тело на сражающемся корабле, Федор единым желанием вогнал себя в облик гигантского ворона, и рванулся вперед, спасая Лириэль из хватки ее богини.

Глава 25
Вместе

   Порыв ветра от могучих крыльев коснулся измученную дроу. Инстинктивно она подняла руку для удара, при виде летящего к ней существа размером с небольшого дракона – черноты, заслонившей звезды.
   В последний момент птица ушла в сторону, лишь перья крыла прикоснулись к лицу со смутно знакомой нежностью. Она, казалось, предвидела намерения дроу; разряд смертоносной магии безвредно скользнул в ночное небо. Лириэль старалась сосредоточиться на птице. Это был ворон, с глазами цвета зимнего неба. Какой-то далекой частью рассудка Лириэль помнила тот случай, когда Ведигар напал на нее и Федора в облике гигантского ястреба. Глаза ястреба были серыми – как и Ведигара. Наконец она поняла природу крылатого создания.
   Как и сила, удерживавшая ее. Ярость, могучая, ревнивая и всепоглощающая, поднялась в Лириэль как пламя. Пока гигантский ворон разворачивался для очередного захода, молодая жрица ощутила непреклонное требование богини, приказ совершить жертвоприношение, обязательное для всех следовавших путями Лолт. Прежде чем Лириэль успела воспротивиться, убийственное пламя в готовности заплясало на кончиках ее пальцев. С беспомощным отчаянием она наблюдала, как Федор летит навстречу смерти.
   Но слова шамана, сказанные не так давно, прорезали туман окутавший мысли обессилевшей Лириэль. «Наши отношения с богами честнее. Мы заключаем сделку. Если бог не выполняет своей части, мы считаем ее разорванной, и идем своей дорогой. Почему смертных мы должны оценивать по высшим меркам, чем богов?»
   «Победа», прошептала Лириэль, обретая в словах Ульфа силу. «Королева Пауков, я обещала тебе победу; в ответ ты потребовала смерти того, кто единственный может добыть ее!»
   Последними остатками физической силы юная дроу сорвала с шеи обсидиановый кулон и швырнула ненавистную вещь в море. Огненная магия, танцевавшая на ее пальцах, ударила вслед за ним, сверкнув с высоты в море и оставив на нем гейзер соленого пара, вздыбившегося к ночному небу.
   «Я выполнила свою клятву перед тобой, Мать Лолт», прошептала она. «Больше я не жрица. С этого момента, до самой своей смерти, у меня нет с тобой ничего общего. Клянусь в этом всей силой принадлежащей мне». Неожиданно отрезанная от источника темной силы удерживавшей и мучавшей ее, Лириэль начала падать к скалистому берегу. Гигантские когти сомкнулись на ней с поразительной мягкостью. Опустошенная дроу позволила голубоглазому ворону унести ее прочь.
   Несмотря на хаос сражения, Ретнор заметил непонятное падение ненавистного берсерка. Пока его воины схлестнулись с бойцами Хольгерстеда, он пробрался к темноволосому юнцу. Схватки, которой он жаждал, не получилось, но пойдет и так. Ретнор был не из тех, кто упускает представившиеся возможности. Капитан Лускана занес меч, намереваясь оборвать жизнь беззащитного воина одним ударом.
   Безумный женский вопль заставил его замереть от неожиданности. Ему едва хватило времени перейти в защиту, прежде чем знакомая светловолосая девчонка добралась до него, вооруженная одним кинжалом, вроде тех, что используются для очистки большой рыбы. Ретнор рефлекторно отвел удар.
   «Игрейн?» испугано пригляделся он к рабыне иллитида.
   «Дагмар».
   Лусканец мрачно усмехнулся. Эта тварь была ему известна. Хотя он не часто сражался с женщинами, ее он убьет с удовольствием. Ее холодное честолюбие, ради удовлетворения которого она готова была убить собственную сестру, вызывало омерзение даже в каменном сердце Старшего Капитана. Но Дагмар не собиралась расставаться с жизнью так легко. С ненавистью, заставлявшей отступить даже его мастерство, северянка прижала Ретнора спиной к бортику.
   «Ты проиграл – все потеряно!» завизжала она. «Игрейн живет; я обесчещена! Ты всем этим управлял с самого начала. Забери меня отсюда, пообещай мне власть в своей земле или умрешь!»
   Пока она говорила, один из хольгерстедских берсерков отбросил меч, и направился прямиком к ней. На глазах пораженного Ретнора, лицо воина исказилось, покрылось шерстью. Спустя миг на месте берсерка стоял огромный волк со сверкающими синими глазами и оттянувшейся в оскале губой.
   Звон оружия раздавался отовсюду, один за другим воины Хольгерстеда изменялись, присоединяясь к стае. Ретнор начал медленно отступать перед Волками Волн, легендарными защитниками Руатима.
   Дагмар увидела ужас в глазах противника, и повернулась навстречу новой опасности. Дикая радость всплеснулась в ее глазах, когда она оглядела сжимающееся кольцо оборотней.
   «Наконец-то она мертва», восторженно объявила она. «Игрейн пала в сражении, и пророчество исполнила я!»
   «Нет, сестра».
   Второй женский голос прозвенел над кораблем, и на борт вскарабкалась сестра Дагмар.
   «Битва за деревню выиграна», сказала Игрейн. Она пошла по палубе, протянув руки навстречу близнецу. «Наша родина в безопасности, древняя слава вернулась к нашим воинам. Между мной и тобой нет ничего вне власти прощения. Пойдем домой, сестра!»
   Истина ударила Дагмар с силой одного из огненных снарядов дроу. Игрейн оживила берсерковую магию! Всегда, всегда Игрейн! Ей досталось пророчество, любовь родителей, замужество за будущим Первым Топором. Игрейн всегда оказывалась впереди нее, – даже пираты Лускана избрали ее, когда выбирали, какую из сестер оставят заложницей!
   «Как же я тебя ненавижу», низким страстным голосом сказала Дагмар. Игрейн моргнула, но медленно продолжала приближаться к разъяренной девушке. «Пойдем со мной, сестра. Пусть целители успокоят твой разум и сердце, и вернут тебя близким. Я буду говорить за тебя на Тинге, и попрошу об этом»
   «Сколько еще твоих подачек мне принять? Я скорее умру, чем приму спасение в твоей глупой чести!» взвизгнула Дагмар и занесла клинок. «Так и будет», раздался мягкий ответ. «И очень скоро, если ты не положишь нож. Волков Волн нельзя удержать надолго».
   Дагмар взглянула вниз, и впервые поняла, что воины-оборотни смыкаются вокруг не Ретнора, но ее самой. Собственно, самого капитана нигде видно не было. Он исчез, вместе с ее последним шансом стать чем-то большим, чем бледной тенью Игрейн.
   Низкое рычание надвигающихся волков отдалось дрожью в полуобезумевшей девушке; еще миг, и они бросятся. Дагмар подняла глаза, поймала ищущий взгляд сестры. Подняла кинжал и вонзила его себе в сердце. С отчаянным криком Игрейн кинулась к падающей сестре.
   И последним усилием Дагмар плюнула ей в лицо.
   Внизу, в воде, Ретнор уверенными гребками плыл к своему кораблю. Сражение проиграно, и с ним потеряны его мечты о завоеваниях и мщении. Неудавшаяся атака на Руатим повлечет дорогую расплату. Дома ему устроят настоящий ад, извне давить будет и Ватердип и Союз Лордов. Но Ретнор переживал и худшее. Он был достаточно уверен, что удержится за позицию Старшего Капитана, возможно даже сохранит свое положение как агент Общества Кракена.
   В будущем, однако, он зарекся иметь дело с темными эльфами и иллитидами. Все его поражения и унижения, доставленные этими странными женщинами, терзали его гордость. По крайней мере, его войска нанесли острову сокрушительный удар, позволявший сохранять уверенность, что завоевание Руатима свершится рано или поздно, пусть этой ночью он и проиграл.
   Гигантский ворон низко кружил над руинами Интара, опустился в укромный уголок и мягко отпустил усталую дроу. Лириэль, шатаясь, поднялась на ноги, попыталась обхватить лоснящуюся шею. К ее ужасу, крылатый призрак начал таять. В человеческих глазах ворона стояло глубокое спокойствие, и выражение беззаветной любви, которое будет мучить дроу пока не истекут все отпущенные ей столетия. Она не успела заговорить, даже поднять ладонь в прощании, прежде чем ворон пропал.
   Горестный вопль эхом пронесся по развалинам. Лириэль тоже слышала истории о хамфарирре, и слишком хорошо понимала, что это значит. Федор ушел, – возможно, сраженный каким-то трусом пока его покинутое тело лежало беззащитным посреди схватки, или, может быть, его блуждающий дух не успел вернуться назад. Лириэль всегда знала, что за ее путешествие придется платить дорого, но к такой цене готова не была.
   Исполнив задуманное, с миром в сердце, дух Федора оставил дроу в безопасности и перенесся к кораблю, где лежало его тело. Ненадолго помедлил над Хольгерстедским судном, наблюдая за битвой и триумфом снизошедшего на его братьев-берсерков дара смены облика. Но присоединиться к ним он уже не мог. За невероятное усилие хамфарирра требовалась расплата.
   Юный Рашеми ощутил знакомый зов, слишком могущественный, чтобы ему противостоять. Почувствовал на миг жалость к боли дроу, но затем оказался уже вне подобных эмоций. Сдавшись призыву, Федор наконец ощутил, как дух его сливается с магией, бывшей его наследием и его проклятием.

Глава 26
Песнь скальдов

   Только после битвы выжившие руатанцы начали понимать последствия – и цену – добытой победы. Собранные против них силы отброшены, уничтожены или бежали. Магия изменяющих облик вернулась к множеству воинов Хольгерстеда. Древняя слава предков казалась вновь досягаемой. Это придавало мужества выжившим, занятым мрачным подсчетом потерь, и оплакиванием мертвых. Песни скальдов будут долгими, но, по крайней мере, в них будет петься о храбрости и славе.
   Как и предполагала дроу, Федор оказался среди тех, чьи безжизненные тела принесли с кораблей. По непонятным ей причинам, Лириэль не в силах была отдать его погребальному костру. Взяв его холодные ладони в свои, она призвала врата перенесшие их к подножию Дитя Иггсдрасила.
   Пока она сидела, склонившись над телом дорогого друга, воспоминания о прошлом непрошеными прокрались в разум Лириэль, принеся с собой искушение сильнее всех предыдущих. В ее привычках было подчиняться первому импульсу, но сама идея была столь непомерной, что заставила ее затаить дыхание: могущественный служитель любой веры может воскрешать мертвых. Она может обратиться к Лолт с просьбой даровать ей последнее жреческое заклинание – способное вернуть Федора!
   И почему нет? страстно спросила она себя. Что такое зло Лолт, по сравнению с добром утраченным с его безвременным уходом? Все, что совершил Федор на Руатиме, все, что он еще может сделать для своей родной земли – разве не перевесит это цену еще одной молитвы богине дроу?
   Но, думая так, Лириэль уже понимала, чего хотел бы от нее Федор. Он умер, вырывая ее из власти Лолт; она не обесчестит его поступок, ни его самого. И, к своему удивлению, Лириэль поняла, что связывает ее и собственная клятва.
   «Честь», тихо произнесла она, поняв оставленное ей Федором наследство. У нее осталось это, и ее воспоминания, и Ветроход. Она оставит амулет как зримое напоминание ее обещания: никогда не искать могущества во зле, как бы ни были достойны цели.
   Ветроход все еще висел на шее Федора. Лириэль бережно сняла цепочку, и взяла амулет в ладонь. К ее изумлению, он пульсировал энергией. Берсерковая магия, заключенная внутри была все еще сильна!
   Достаточно сильна, возможно, чтобы захватить блуждающий дух в свои зачарованные глубины?
   Едва смея надеяться, дроу раскрыла амулет и высвободила плененную магию – и, может быть, нечто куда более драгоценное. Взгляд ее метнулся к темнеющему небу, и к серебристой полоске новой луны, поднимавшейся над поляной. Не задумываясь, она встала и начала танцевать, зная, что такова молитва к богине совсем иной природы.
   Федор пробуждался медленно, в странно непослушном теле, пока не восстановил в памяти сражение и опаснейшую смену облика, на которую пошел. Из дальнейшего он не помнил ничего. Заморгал, что также принесло боль, пытаясь сфокусировать зрение.
   Слабый свет коснулся его глаз, вызвав на лицо медленную улыбку. На поляне Лириэль танцевала в лунном свете. Серебристое сияние Эйлистраи облекало ее сверкающим плащом, и облако зла, окружавшее ее во время битвы, исчезло без следа.
   «Вороненок», позвал он тихо.
   Дроу прервала танец мгновенно, и серебристый свет слетел с нее как испуганый олень. Только глаза ее горели – странно, сосредоточено, – когда она подошла к воину Рашемена. С одной вытянутой ладони качался Ветроход.
   «Возвращайся в деревню», произнесла она тихо, но голосом, несшим в себе силу приказа. «Там ты найдешь круг скальдов, распевающих истории о героических мертвецах Руатима. Вызови боевую ярость, и заставь их замолчать!»
   Долгий миг Федор смотрел на дроу, отчаянно боясь, что она потеряла разум – а возможно и душу – под грузом данного Лолт могущества. Потом заметил радость в ее глазах, и тогда до него дошло, что он не чувствует принуждения ее команды.
   Оба они освободились наконец.
   «Останьтесь с нами, живите на Руатиме», предложил Аумарк Литил, стоявший у края воды вместе с рашеми и дроу. «Здесь для вас обоих найдется почетное место».
   Прошли дни после сражения, и жизнь на острове возвращалась в обычное русло. Федор окинул взглядом теперь такие знакомые места, деревню за бухтой и холмы, отбрасывавшие длинные зеленые тени. В этой дикой и воинственной земле он нашел настоящий дом, и с удивлением обнаружил, что расставание дается ему нелегко.
   «Ведигар почти здоров, и сможет выбрать наследника среди множества сильных обликом. Он освободил меня от клятвы; честь обязывает меня вернуться в Рашемен», ответил он просто.
   Аумарк кивнул, понимая веления долга. «А ты?» спросил Первый Топор повернувшись к Лириэль. «Ты слышала, что Гламмад предложил передать правление Хастором Ворону. В древности их деревней правили рунные чародеи; похоже, весь Руатим стремится вернуть древнюю славу».
   «Благодарю, но нет», ответила дроу без сомнений или сожаления. «У меня есть собственные обязательства. Необходимо найти жреца, который сможет расплести гобелен и освободить из него души эльфов и людей. Еще мне надо подобрать учителей для одного морского эльфа. У Кзорша несомненно есть талант к магии, но я не обладаю терпением или мастерством чтобы обучать его. Делать – это одно, учить – совсем другое», пробормотала она с ноткой злости. «Я-то знаю, сколько моих учителей отступились в отчаянии!» Федор прикрыл губы ладонью, скрывая ухмылку, поскольку не сомневался, что дело обстояло не совсем так, как говорила Лириэль. Он не мог вообразить неудержимую дроу послушной ученицей.
   «Нам пора идти», сказал он, положив ладонь на плечо Лириэль.
   Она кивнула, и легко пробежалась по доске, перекинутой на палубу ждущего их корабля. Руатанский экипаж явно приободрило их присутствие; однако три человека из Ватердипа – величественный Каладорн и два охотника на тюленей – поглядывали на темную эльфийку со смесью ужаса и неприязни.
   При виде этого Федор, проследовавший на корабль за Лириэль, вздохнул, покоряясь неизбежности. То уважение, которое она завоевала на Руатиме, досталось нелегко; она наверняка понимает, что жизнь в любом другом месте будет бесконечной борьбой. Он гадал, почему дроу так решительно настроена покинуть остров, но не смел надеяться, что разгадка будет той, которую он больше всего мечтал услышать.
   Той же ночью в их каюте он спросил, почему она отказалась от возможности править на Руатиме.
   «Я увидела, что может сделать власть, и больше не желаю с ней связываться», мгновенно ответила Лириэль, довольной кошкой потягиваясь в его руках. «Мне достаточно быть волшебницей, и искать приключений. Я не обладаю честолюбием – и желанием – властвовать где либо. И не буду!» с жаром пообещала она.
   Однако Федор полагал иначе. Он давно подозревал, что девушка предназначена для роли великой правительницы, – свое недолгое магическое рабство он считал тому свидетельством. Но, будучи умудрен не по годам, оставил свое мнение при себе. И, ставя нужды Лириэль превыше собственных, скрыл свое глубинное разочарование от ее ответа. «А после Ватердипа, куда? Вернешься в Скуллпорт, и займешь место среди избранных Эйлистраи?» спросил он.
   Дроу отпрянула, будто от удара. «Я думала отправиться с тобой в Рашемен», сказала она с тихой гордостью. «Или там тебя кто-то ждет?»
   Радость хлынула в сердце юноши. Он быстро взял ладонь Лириэль и поднес ее пальцы к своим губам. «Конечно я хочу, чтобы ты осталась со мной! Но я знаю, что ждет тебя в мире, и не попросил бы тебя идти этим путем, если ты сама так не решила. Как бы ты не выбрала, пока я живу, для меня не будет другой» поклялся он.
   «И для меня», ответила дроу. Когда она сообразила, что сказала, на ее лице появился почти комичный растерянный ужас. «Один мужчина», пробормотала она задумчиво. «Боги – это же противоестественно. Это просто невозможно!»
   Не в силах удержаться, Федор зашелся в хохоте. «Я постараюсь не дать тебе заскучать», пообещал он весело. «И может тебе принесет облегчение узнать, что люди не живут так уж долго».
   «Сколько?»
   Он пожал плечами. «Лет шестьдесят, может семьдесят»
   «Всего-то? Ну хоть какое-то утешение» кисло заметила Лириэль, искоса бросая на него ехидный взгляд. «Хорошо знать, что всему есть конец!»
   Федор хмыкнул, видя истину в ее золотых глазах и проворных ладонях. Видимо, Лириэль примирилась с идеей моногамии. По крайней мере, она точно собиралась извлечь из ситуации все возможные выгоды.
   Много позже, держа в объятиях спящую дроу, он размышлял о лежащем перед ними путешествии. Борьба предстояла им обоим, темные эльфы были известны – и ненавидимы – на его страдающей родине. Его осажденные со всех сторон родичи ужаснутся при виде эльфийки, которую выбрали судьба и сердце Федора. Опасностей, предстоявших им, было множество; радости – только те, что они найдут вместе и друг в друге.
   Однако Федор не сомневался, что этого хватит им обоим. Что до перспектив Лириэль, он упрекнул себя за то, что так легко усомнился в них. Эльфийская девушка была упорна, изобретательна, и ее лукавое очарование трогало не только его сердце.
   «Как много времени тебе понадобится», шепнул он шутливо, «прежде чем ты станешь править среди Колдуний Рашемена?»
   Словно отвечая ему, губы Лириэль изогнулись в понимающей улыбке. Сначала Федор решил, что его слова разбудили всегда держащуюся начеку девушку. Но при виде ее сна, понимание медленно пришло к нему, наполнив покоем, невыразимым словами.
   Что за грезы наполнили радостью ее сон, Федор не мог сказать, но знал точно: все-таки дроу узнала, что значит мечтать.