Останавливаться, расслабляться нельзя. Ваххабиты, наверняка, уже опомнились и бегут за ними, как волки за лосем.
Наконец, преодолели широкий овраг, о котором говорил китаец, вышли на лесную дорогу. Идти стало легче — ни выпирающих корней, ни цепкого кустарника. Всёзнающий Док заставил друзей жевать ягоды лимонника, дескать, они прибавляют сил.
Неизвестно, что помогло — чудотворные ягоды или упорство, но к четырём часам путники увидели деревню. Десяток изб выстроились вдоль просеки, обещали отдых, если повезёт, — жаркую баньку и деревенский лакомства.
Появилось второе дыхание! Еще один, последний бросок…
Неожиданно, впервые за время знакомства, вернее сказать, дружбы, Белов не попросил и не посоветовал — приказал.
— Ни шагу. Затаитесь в кустарнике. Пойду я один. Если в деревне спокойно — подниму одну руку, если опасно — две.
Минут двадцать он внимательно изучал запорошенную снегом улицу, окна домов, дворовые постройки. Странная деревня! Будто её жители вымерли или ушли на промысел. Ну, ладно — мужики, они сейчас либо охотятся, либо бортничают, но почему не видно играющих детей, куда девались женщины и старики?
Мелькнула страшная догадка: неужели и сюда, в таёжную глухомань, дотянулись жадные лапы ваххабитов? Вспомнил опустевший посёлок плачущих женщин и детей, согбенных старцев, забитых «рабов». Рука машинально потянулась к «магнуму». Отдёрнулась, будто пистолет раскалён на огне. Стрелять только для сам самозащиты, а он что собирается делать?
«Брось, брат, интеллигентные замашки! — посоветовал голос Фила. — Око за око, зуб за зуб — не нами придумано. Вот и действуй соответственно.».
«А как же быть с данной самому себе клятвой: не убий?»
«Спрячь на время в карман и забудь, — вмешался голос Коса. — Расправишься с убийцами и насильниками — тогда вспомнишь».
«Ох, братья, до чего же мне тяжко без вас!».
«Не греши браток, не возводи напраслину, — упрекнул его голос Пчелы. — У тебя уже есть три надёжных друга, появится и четвёртый, и пятый. Уже появились первые ростки настоящей любви… Не медли, не оглядывайся на прошлое — действуй! Дай Бог тебе удачи! До встречи, братан!».
Правы братья, медлить опасно! Нужно идти в деревню, проверить чем она дышит, узнать куда исчезли староверы. Только — без оружия, один ствол против десятка всё равно не спасёт.
Кому же отдать любимый «магнум». Док признаёт только ланцет, Федя отвергает любое насилие, Витёк — слишком возбудимая натура… Правда, он уже вооружён «калашом», но пустить его в ход побоится — слишком много грохота. Пистолет — другое дело, стреляет негромко, но достаточно «выразительно».
Остаётся Ярослава. Таёжница с мужским, волевым характером.
— Слава, возьми на временное хранение, — Белов, извинительно улыбаясь, протянул пистолет и автомат. — Только, прошу, обращайся с ними поаккуратней, стреляй только при самых критических обстоятельств, когда не будет другого выхода.
Девушка отложила автомат — с ним она уже познакомилась. А вот «магнум» осмотрела с детским любопытством. Повертела, ощупала, даже прицелилась в берёзку. И…презрительно рассмеялась. То ли дело охотничье ружьё, заряженное жаканам. Жаль, не прихватила его, собираясь идти на прииск. Разве этой «пукалкой» отбиться от бандитов?
Прежде, чем спрятать пистолет под кофту, попросила показать, как снять с предохранителя, на что нажимать? Саша охотно показал, ещё раз предупредил: без особой нужды — не стрелять. Не из пистолета, не из «калаша»!
Медленно пошёл к деревне. Не доходя до выгона , остановился и закурил. Табачком он баловался редко, курение считал отравлением организма, но нужно же попристальней приглядеться к пустующим подворьем. Спички на ветру гасли, поругиваясь, Саша чиркал ими по коробку. Одну за другой.
Встревожено заорал петух… Странно, обычно они голосят ранним утром, когда будят заспавшийся «гарем»… Будто его режут, завизжал поросёнок… Может быть, на самом деле режут?… С изгороди свалился выставленный для сушки горшок… Чья рука толкнула его?
Нет хуже — гадать и прикидывать! Намного лучше посмотреть, проверить, убедиться. Выбросив так и не зажёгшуюся сигарету, Белов решительно подошёл к крайней избе.
Из неё боязливо выглянул старик. Подслеповато, с опаской поглядел на приближающегося путника. Потом перевёл взгляд на соседние дома.
Ага, появилась первая живая душа. Растрёпанные волосы, всклокоченная, поредевшая борода. Опасливо поглядел на приближающегося путника, с такой же опаской «проверил» улицу и ближайшие дома.
— Дедушка, куда подевались жители? — поинтересовался Белов. — ни баб не видно, ни детишек…
— Сидят в избах, — почему-то прошептал старец. — Вчерась заявились парни с ружжами, по обличью — бандиты. Велели носа на улицу не высовывать. Забили две коровёнки, нажрались самогона и… Вон они, злыдни!
Дед ловко прыгнул в сени, захлопнул дверь. Заскрежетал засов.
Из слухового окошка соседней избы высунулось дуло ружья, из-за кедра — второе.
— Лапы на башку, фрайер, — приказал пропитый бас третьего «стража», стоящего за изгородью. — Пошевелишься — такую дыру в тебе сделаю — лошадь с санями проедет.
Белов послушно положил ладони на затылок. Сколько раз ему приходилось это делать — вошло в привычку.
— Молоток, фрайер! — выглянув из-за дерева, похвалил писклявый парень… Нет, не парень — малец! Ему бы в куклы играть или размахивать деревянным мечом, а он целится в неповинного человека.
Под конвоем поддатого мужика и малолетка, Саша вошёл в избу. На пороге, будто случайно, поднял обе руки. Знак опасности. Глазастый Витёк обязательно увидит и предупредит остальных.
Интересно, как они поступят: спрячутся в таёжных зарослях или, не дай Бог, бросятся в деревню выручать попавшего в западню «Серого»? Не бросятся — не позволит рассудительная таёжница…
Обстановка в горнице, будто срисована с хорошо знакомыми Белову разгульными пьянками. Стол завален объедками, заставлен пустыми и полными бутылками самогона. Однажды они с Косом вели переговоры с солнцевской группировкой, там тоже был такой же кутёж.
У стены, в обнимку с берданами, храпят два братка. Возле печи греется здоровенный мужик. Судя по утопленным маленьким глазам и узкому лбу, в башке — максимум две, потраченные алкоголем, извилины. Тоже знакомый персонаж.
Опусти лапы. Всё одно не сбежишь — пуля догонит, — разрешил он, многозначительно кивнув «конвоирам». — Побазарим за жизнь, сявка?
Саша сбросил с табурета картофельную шелуху, брезгливо смахнул с края стола рассыпанный винегрет. Отодвинул направленный на него ствол.
Можно и поговорить.
Моя кликуха — Базан. «Президент» братков, — с гордостью представился вожак волчьей стаи. — А какое твоё погоняло? Ежели из ментов или нехристей — базара не будет.
Еще бы, какие могут быть переговоры между братками и боевиками, изгнавшими их из Первомайского. А уж о ментах и вспоминать тошно — сколько бабок приходится им отстёгивать за безопасный грабёж старателей, какую дань платить!
Базан поморщился и с угрозой потребовал немедленного признания.
Белов ни за что не согласился бы вести переговоры с этой мразью, если не загнанные за колючку жители посёлка. В ушах стоит детский и женский плач, будто на яву, он видит покорно согнутые спины их отцов и мужей. Умелых охотников и трудолюбивых старателей, превращённых в бесправных рабов.
— Моё погоняло известно в России, — с такой же дурацкой гордостью признался он. — О Белом слыхал?
Базан отодвинулся от печки, встал на ноги. С трудом превозмог желание вытянуться по стойке смирно. Кличка всемогущего авторитета, пробравшегося в Госдуму, владельца Фонда реставрации было известно не только в Центре — она достигло таёжной глубинки. Перед ним стоят на задних лапах вожаки банд, главари криминальных группировок, рядовые менты и высокопоставленные сыскари.
А вдруг — подстава? Распустишь сопли — мигом напялят «браслеты».
— Чем докажешь? Я, к примеру, могу нарисоваться братом Ельцина. Или праправнуком Мамая.
Хитёр бобёр! В хитрости ему не откажешь!
Саша выложил на стол паспорт. Базан изучил каждую страничку, даже обнюхал фотокарточку, сравнил снимок с оригиналом. Убедившись, что перед ним не двойник и не призрак, он велел браткам выйти из горницы.
Слушаю, братан? Какие проблемы?
Стараясь говорить по фене, Белов рассказал о созданном ваххабитами концлагере, о переселении в него всех жителей Первомайского. Говорить о страданиях фактических рабов он не стал. Бесполезно, бандиты признают только свои муки. Зато сделан упор на, якобы, хранящиеся на прииске мешки с рассыпным золотом и самородками.
К страданиям первомайцев Базан отнесся равнодушно, а вот услышав о золоте и самородках, ожил, будто в него вкололи сильно действующее лекарство. Не отводя алчного взгляда от рассказчика, он нащупал непочатую бутылку и присосался к её горлышку, как младенец к пустышке.
Уже опробованный во время бегства из огороженного прииска расчёт на жадность, и сейчас оправдал себя. У пьяного главаря банды замаслились глаза, задолжали пальцы рук. Будто он уже перебирал драгоценные самородки.
— … перебить ваххобитов и завладеть их богатствами — проще простого, — продолжал соблазнять тупоголового пропойцу Белов. — Спят они в балагане, охраняют прииск не больше пяти боевиков. Справиться с ними — плёвое дело. Спящие проснуться не успеют, как вы отправите их к любимому Аллаху…
Так-то оно так. Верно базаришь. Только чем справляться? У нас — ножи и старинные берданки… Пугать баб и стариков — сойдут, а для настоящего дела — лажа!
Кутузов! Стратег! Сенека! Мыслит глобальными масштабами! А при одном мысли, что придётся схватиться с вооружёнными ваххабитами, штаны, небось, отсырели.
— Два «калаша» на первый случай хватит? Остальными разживетесь, когда ликвидируете охранников.
Белов знал, что братки не станут возиться с захваченными ваххабитами — расправятся с ними ударами ножей. Но что он мог сделать? Уговорить привыкших к убийствам бандитов пощадить противников всё равно, что заставить собаку не лаять. Придётся принять на свою, и без того залитую кровью, совесть и этот тяжёлый груз.
Как бы не утонуть, не захлебнуться?
В конце концов, Базан согласился. Только ради заезжего авторитета он пойдёт на рискованную операцию. Но при одном непременном условии: три четверти добычи будет принадлежать ему, одну четверть, так и быть, достанется именитому партнёру. Справедливое распределение трофеев: ведь Белый только инструктирует да подсказывает, основную «работу» придётся выполнять браткам.
Белов тоже выдвинул условия, не подлежащие обсуждению. Во первых, прекратить разнузданный грабёж старовером. Во вторых, ни один волос не должен упасть с головы приискателей и их семей. В третьих, лошади, которые базановцы позаимствуют в деревне, должны возвратиться к своим хозяевам.
Главарь недоумённо таращил глаза, тёр пятернёй узкий лоб дегенерата. Подумать только, московский вор в законе, коронованный авторитет заботится о быдле, которое обязано кормить, поить и одевать его войско? В дурном сне такое не приснится! Может быть, хитроумный москвич решил подмять Первомайский посёлок и самому доить его жителей?
Белов стоял на своём. Если Базан не согласен, он легко отыщет другую группу, которая охотно согласится завладеть золотом.
— Уговорил, — главарь банды неохотно принял условия «партнёра». — Давай «калаши»!
— Получишь возле прииска!
Высокие договаривающиеся стороны явно не доверяли друг другу. Обычное явление в криминальной среде. И Базан и Белый отлично знали, что излишняя доверчивость всегда пахнет кровью — лучше подозревать в нечистых замыслах, чем расплачиваться жизнью…
В семь вечера группа Белова перебазировалась в избу, стоящую на окраине деревушки староверов. Её хозяин, тот самый ловкий старичок, первым встретивший «путника», встретил постояльцев с уважением. Еще бы ему не уважать, когда, выполняя достигнутое соглашение, братки неохотно вернули ему дойную корову, армяк на волчьем меху и другую домашнюю мелочь. Оставили себе «на память» только золотишко и древнюю берданку.
Апанас Григорьевич сноровисто раскочегарил стоящую в огороде баньку, положил на полок несколько свежих веников. Первой попарилась Ярослава. Пока мужики, поохивая и постанывая, охаживали друг друга распаренными вениками, она, вместе с хозяином, наладила шикарный стол. Он натаскал из погреба и мочённые грибки, и солённые огурчики-помидорчики, и зайчатины-козлятны, и сальца. В заключении торжественно водрузил в центр стола трёхлитровую бутыль самогона.
Уставшие и разнеженные банькой квартиранты отдали должное стариковскому хлебосольству. Предоставив гостям парадные комнаты: мужикам — горницу, девке — боковушку, Апанас Григорьевич скромно устроился в чуланчике.
Утром спящих разбудил петух. Будто пионеров — горнист. После плотного завтрака Белов приступил к нелёгкой беседе.
Вечером вы останетесь здесь, а я поеду на прииск. Вместе с союзниками. Если всё пройдёт, как задумано, возвращусь к обеду или — к ужину. Без меня из избы — ни шагу! Слава, пожалуйста, возврати мне автомат и пистолет, — попросил он девушку. — А ты верни «калаш! — приказал Злому. — Вам оружие не потребуется…
Ярослава безропотно кивнула на мешок, лежащий возле её постели. А вот Витёк взбунтовался. Обвинил «Серого» во всех смертных грехах. Он что, решил оставить их на погибель? Наедут вшивые братки или вонючие ваххобиты — чем защищаться, кулаками да зубами, что ли? Ну ладно, пистоль, он принадлежит «Серому», а «калаши» — трофей победителей, то есть и его тоже.
— Успокойся, не гони волну, никто на вас не наедет. Я поеду на прииск вместе с братками.
Ещё одна новость! Мало того, что он оставляет друзей на съедение, так ещё и сам, практически в одиночку, столкнётся с Омаром и Азизом. На помощь бандитов можно не рассчитывать — при малейшей опасности они разбегутся.
Остаться в деревне — первой категорически отказалась Ярослава. Она — не слабосильная московская барышня, сможет не только защитить себя, но и других, того же «Серёженьку». Потом вознегодовал философ. Христианской милосердие не позволяет ему оставлять в беде друзей. Нет, он не собирается стрелять —молитва для бесовской нечисти страшней пуль и ножей. Док тоже не остался в стороне. Вдруг, не дай Бог, «Серого» ранят — кто спасёт его? Братки или безграмотные в области медицины Федя с Витком?
Пришлось согласиться. С одним условием: они будут держаться в стороне, вне досягаемости автоматных очередей и рукопашной схватки…
Выехали вечером, рассчитывая приехать к прииску не позже четырех часов утра. Охранники если и не будут спать, то потеряют бдительность, их можно будет легко, без шума и стрельбы, повязать или… ликвидировать.
«Армия» Базана состояла из десятка угрюмых братков, явно недовольных тем, что их оторвали от сытного ничегонеделания. И не просто оторвали, но и послали в экспедицию, чреватую страшной опасностью потерять головы. Ни песен, ни смеха — покачиваются в самодельных сёдлах и переглядываются. Будто советуются — сейчас свалить или чуть позже.
Четвёрка ехала в стороне от остальных. К ней присоединился Апанас Григорьевич. После прибытия к прииску он должен возвратить в деревню «арендованных» лошадей. За спиной у старика висит, стволом вниз, берданка. Он опасливо поглядывает на хмурых парней, старается быть поближе к Белову. Сопливая девка не спасёт, ей Богом предназначено рожать детей да услаждать мужа, а не воевать. Хромой злыдень тоже не защитник— в случае нападения его самого придётся спасать. Лысый, усатый доктор — далеко не вояка…
Вот и получается, что их главарь — самый надёжный человек.
Ехать верхом — не плестись пешком. Нет необходимости продираться через заросли колючего кустарника, спотыкаться о выпирающие корни. Умные лошадёнки, без понукания и подбадривания прутом, сами находят безопасную дорогу или тропу, удовлетворённо помахивают длинными хвостами. Ещё бы им не радоваться — нести на себе наездников намного легче, чем тащить по грязи гружённую телегу.
Белов ласково потрепал по холке своей кобылы, осторожно покосился на ехавшую неподалёку девушку. Не устала ли она? Ярослава уловила заботливый взгляд и ответила ласковой улыбкой. Искра, сверкнувшая между ними на пристанционной ярмарке, когда девушка поцеловала Сашу в щёку, и — вторая — ласковое прикосновение тёплой девичьей ладошки, эти искры еще не разожгли костёр, но уже появились первые язычки пламени.
Оба понимали неизбежность признания. Девушка боялась его и пыталась защититься, погасить разгорающееся чувство, Саша, наоборот, стремился к нему…
К прииску «войско» прибыло, как и было намечено, около четырёх часов утра. В километре от лагеря старателей братки привязали лошадей и, стараясь не шуметь, приблизились к ограде из колючей проволоки.
Слава и Федя вместе с дедом Апанасом остаются стеречь лошадей, — шёпотом приказал Белов. — Ватсон и Витёк пойдут со мной. Всё! Это — приказ, никаких обсуждений не потерплю!
В таком тоне он говорил впервые. Тем более, обращаясь к девушке. Поэтому Ярослава не воспротивилась, не упомянула о своём праве поступать так, как ей заблагорассудится. Свободная таёжница обычно отвергала любые запреты, но последнее слово всегда оставалось за мужчиной. Раньше таким человеком был дед Афоня, теперь его сменил Серёженька.
Федя тоже решил не спорить, он понимал, что тощий, слабосильный человек станет в неминуемой схватке путами для «Серого». А уж о старовере и говорить не стоит — Апанас Григорьевич радостно ухмыльнулся в бороду. Он, дескать, отвечает перед собратьями за безопасность лошадей, поэтому обязан быть возле них. Всякие смертоубийства и разборки его не касаются…
— Давай «калаши»! — потребовал Базан. — И покажи, где находится балаган нехристей?
За короткое время боевики успели замкнуть ограду. Проникнуть на территорию лагеря можно только по реке, но браткам не хотелось лезть в ледяную воду, они берегли своё здоровье. Перспектива заработать грипп или, не дай Бог, воспаление лёгких казалась им страшней дырки от пули.
Остаётся второй вариант — войти через ворота, сбитую из жердей раму, обкрученную всё той же колючкой. Правда, там маячит охранник, но если действовать осторожно, должно получиться.
Корень, Зубила, вперёд! — приказал вожак. Практически он послал на верную смерть самых умелых братков. Охранник не спал на ходу, настороженно осматривал подходы, его автомат не висел за спиной — будто настороженно принюхивался к запаху опасности. — Не стрелять — ножами.
Смертники шепотом посоветовались и разделились — один пополз к воротам с правой стороны, второй — с левой. Засекут одного — включится другой.
Получилось! Брошенный нож пронзил горло ваххабиту и тот беззвучно, обливаясь кровью, рухнул на землю.
Первая удача оказалась последней. Брошенный нож во второго охранника попал не в горло — в плечо. Он упал за валун и прошёлся вдоль ограды длинной очередью, похоронившей и Корня, и Зубилу. Базан такой же очередью добил раненного стража…
При первых же выстрелах Омар схватил мешочки с золотым песком и самородками, проломил стену балагана и бросился к потайному лазу под колючкой. Телохранители последовали его примеру.
Ещё днём Муса позвонил в Таёжнинск и, не открываясь, передал информацию о происходящих на прииске событиях. Выбросил в реку засечённый и поэтому ставший опасным мобильник. Теперь, пробираясь вместе с Джамалем в тёмную тайгу, он нетерпеливо ожидал появление вертолётов с бойцами ОМОНа, которые мигом повяжут и напавших на лагерь братков и огрызающихся короткими очередями боевиков.
Два «калаша», подаренные Белым, и два, ранее принадлежащих убитым ваххабитам сработали на славу. Памятуя приказание Базана: быдло не трогать, дойных коров не забивают, братки по шалашам и балаганам старались не стрелять, а вот жильё Омара превратили в груду жердей и лапника.
К восьми утра всё было окончено. Оставшиеся в живых боевики сдались и были великодушно отпущены на волю. Конечно, без оружия, денег и драгоценностей. Победители приступили к поиску обещанных Белым сокровищ.
Белов в сопровождении Злого и Дока бросился к месту, где под присмотром деда Апанаса, Феди и Ярославы паслись осёдланные лошади. Дело сделано, ваххабиты повержены, братки понесли ощутимые потери, окончательно добить их, освободив жителей Первомайского от кабалы, придётся позже. Теперь нужно поскорей соскакивать, не дожидаясь вопросов, которые непременно задаст разочарованный Базан. Где мешки с песком, где самородки?
Выскочив на знакомую полянку, они увидели страшную картину: лежащего в луже крови деда и плачущего навзрыд Федю. Поминутно вытирая льющиеся ручьём слёзы, философ покаялся в своей мерзкой трусости. Во время боя в лагере, он почувствовал рези в желудке. Пришлось укрыться в кустах, спустить портки и присесть.
В это время из кустов выбежали трое нехристей. Старик бесстрашно вскинул берданку, но выстрелить не успел — его опередила короткая автоматная очередь. Ваххабиты связали девушку, бросили ее на лошадь, сами вскочили в сёдла и уехали.
Белов опустился на прогнивший пень — ноги не держали. Похитили Славу? Господи, ну, почему он такой неудачник? Убили братьев, фактически украли жену и сына, лишили его Фонда. Всё, что ему было дорого или уничтожается, или крадётся.
Непривычная Саше растерянность сменилась приступом гнева. Он не только освободит любимую таёжницу, но и отомстит похитителям. Жестоко отомстит! И не только Омару с Азизом, но и их покровителю — Зорину! Как в своё время он покарал убийцу братьев Марка и вдохновителя убийства Володьку Каверина…
Глава 6
Наконец, преодолели широкий овраг, о котором говорил китаец, вышли на лесную дорогу. Идти стало легче — ни выпирающих корней, ни цепкого кустарника. Всёзнающий Док заставил друзей жевать ягоды лимонника, дескать, они прибавляют сил.
Неизвестно, что помогло — чудотворные ягоды или упорство, но к четырём часам путники увидели деревню. Десяток изб выстроились вдоль просеки, обещали отдых, если повезёт, — жаркую баньку и деревенский лакомства.
Появилось второе дыхание! Еще один, последний бросок…
Неожиданно, впервые за время знакомства, вернее сказать, дружбы, Белов не попросил и не посоветовал — приказал.
— Ни шагу. Затаитесь в кустарнике. Пойду я один. Если в деревне спокойно — подниму одну руку, если опасно — две.
Минут двадцать он внимательно изучал запорошенную снегом улицу, окна домов, дворовые постройки. Странная деревня! Будто её жители вымерли или ушли на промысел. Ну, ладно — мужики, они сейчас либо охотятся, либо бортничают, но почему не видно играющих детей, куда девались женщины и старики?
Мелькнула страшная догадка: неужели и сюда, в таёжную глухомань, дотянулись жадные лапы ваххабитов? Вспомнил опустевший посёлок плачущих женщин и детей, согбенных старцев, забитых «рабов». Рука машинально потянулась к «магнуму». Отдёрнулась, будто пистолет раскалён на огне. Стрелять только для сам самозащиты, а он что собирается делать?
«Брось, брат, интеллигентные замашки! — посоветовал голос Фила. — Око за око, зуб за зуб — не нами придумано. Вот и действуй соответственно.».
«А как же быть с данной самому себе клятвой: не убий?»
«Спрячь на время в карман и забудь, — вмешался голос Коса. — Расправишься с убийцами и насильниками — тогда вспомнишь».
«Ох, братья, до чего же мне тяжко без вас!».
«Не греши браток, не возводи напраслину, — упрекнул его голос Пчелы. — У тебя уже есть три надёжных друга, появится и четвёртый, и пятый. Уже появились первые ростки настоящей любви… Не медли, не оглядывайся на прошлое — действуй! Дай Бог тебе удачи! До встречи, братан!».
Правы братья, медлить опасно! Нужно идти в деревню, проверить чем она дышит, узнать куда исчезли староверы. Только — без оружия, один ствол против десятка всё равно не спасёт.
Кому же отдать любимый «магнум». Док признаёт только ланцет, Федя отвергает любое насилие, Витёк — слишком возбудимая натура… Правда, он уже вооружён «калашом», но пустить его в ход побоится — слишком много грохота. Пистолет — другое дело, стреляет негромко, но достаточно «выразительно».
Остаётся Ярослава. Таёжница с мужским, волевым характером.
— Слава, возьми на временное хранение, — Белов, извинительно улыбаясь, протянул пистолет и автомат. — Только, прошу, обращайся с ними поаккуратней, стреляй только при самых критических обстоятельств, когда не будет другого выхода.
Девушка отложила автомат — с ним она уже познакомилась. А вот «магнум» осмотрела с детским любопытством. Повертела, ощупала, даже прицелилась в берёзку. И…презрительно рассмеялась. То ли дело охотничье ружьё, заряженное жаканам. Жаль, не прихватила его, собираясь идти на прииск. Разве этой «пукалкой» отбиться от бандитов?
Прежде, чем спрятать пистолет под кофту, попросила показать, как снять с предохранителя, на что нажимать? Саша охотно показал, ещё раз предупредил: без особой нужды — не стрелять. Не из пистолета, не из «калаша»!
Медленно пошёл к деревне. Не доходя до выгона , остановился и закурил. Табачком он баловался редко, курение считал отравлением организма, но нужно же попристальней приглядеться к пустующим подворьем. Спички на ветру гасли, поругиваясь, Саша чиркал ими по коробку. Одну за другой.
Встревожено заорал петух… Странно, обычно они голосят ранним утром, когда будят заспавшийся «гарем»… Будто его режут, завизжал поросёнок… Может быть, на самом деле режут?… С изгороди свалился выставленный для сушки горшок… Чья рука толкнула его?
Нет хуже — гадать и прикидывать! Намного лучше посмотреть, проверить, убедиться. Выбросив так и не зажёгшуюся сигарету, Белов решительно подошёл к крайней избе.
Из неё боязливо выглянул старик. Подслеповато, с опаской поглядел на приближающегося путника. Потом перевёл взгляд на соседние дома.
Ага, появилась первая живая душа. Растрёпанные волосы, всклокоченная, поредевшая борода. Опасливо поглядел на приближающегося путника, с такой же опаской «проверил» улицу и ближайшие дома.
— Дедушка, куда подевались жители? — поинтересовался Белов. — ни баб не видно, ни детишек…
— Сидят в избах, — почему-то прошептал старец. — Вчерась заявились парни с ружжами, по обличью — бандиты. Велели носа на улицу не высовывать. Забили две коровёнки, нажрались самогона и… Вон они, злыдни!
Дед ловко прыгнул в сени, захлопнул дверь. Заскрежетал засов.
Из слухового окошка соседней избы высунулось дуло ружья, из-за кедра — второе.
— Лапы на башку, фрайер, — приказал пропитый бас третьего «стража», стоящего за изгородью. — Пошевелишься — такую дыру в тебе сделаю — лошадь с санями проедет.
Белов послушно положил ладони на затылок. Сколько раз ему приходилось это делать — вошло в привычку.
— Молоток, фрайер! — выглянув из-за дерева, похвалил писклявый парень… Нет, не парень — малец! Ему бы в куклы играть или размахивать деревянным мечом, а он целится в неповинного человека.
Под конвоем поддатого мужика и малолетка, Саша вошёл в избу. На пороге, будто случайно, поднял обе руки. Знак опасности. Глазастый Витёк обязательно увидит и предупредит остальных.
Интересно, как они поступят: спрячутся в таёжных зарослях или, не дай Бог, бросятся в деревню выручать попавшего в западню «Серого»? Не бросятся — не позволит рассудительная таёжница…
Обстановка в горнице, будто срисована с хорошо знакомыми Белову разгульными пьянками. Стол завален объедками, заставлен пустыми и полными бутылками самогона. Однажды они с Косом вели переговоры с солнцевской группировкой, там тоже был такой же кутёж.
У стены, в обнимку с берданами, храпят два братка. Возле печи греется здоровенный мужик. Судя по утопленным маленьким глазам и узкому лбу, в башке — максимум две, потраченные алкоголем, извилины. Тоже знакомый персонаж.
Опусти лапы. Всё одно не сбежишь — пуля догонит, — разрешил он, многозначительно кивнув «конвоирам». — Побазарим за жизнь, сявка?
Саша сбросил с табурета картофельную шелуху, брезгливо смахнул с края стола рассыпанный винегрет. Отодвинул направленный на него ствол.
Можно и поговорить.
Моя кликуха — Базан. «Президент» братков, — с гордостью представился вожак волчьей стаи. — А какое твоё погоняло? Ежели из ментов или нехристей — базара не будет.
Еще бы, какие могут быть переговоры между братками и боевиками, изгнавшими их из Первомайского. А уж о ментах и вспоминать тошно — сколько бабок приходится им отстёгивать за безопасный грабёж старателей, какую дань платить!
Базан поморщился и с угрозой потребовал немедленного признания.
Белов ни за что не согласился бы вести переговоры с этой мразью, если не загнанные за колючку жители посёлка. В ушах стоит детский и женский плач, будто на яву, он видит покорно согнутые спины их отцов и мужей. Умелых охотников и трудолюбивых старателей, превращённых в бесправных рабов.
— Моё погоняло известно в России, — с такой же дурацкой гордостью признался он. — О Белом слыхал?
Базан отодвинулся от печки, встал на ноги. С трудом превозмог желание вытянуться по стойке смирно. Кличка всемогущего авторитета, пробравшегося в Госдуму, владельца Фонда реставрации было известно не только в Центре — она достигло таёжной глубинки. Перед ним стоят на задних лапах вожаки банд, главари криминальных группировок, рядовые менты и высокопоставленные сыскари.
А вдруг — подстава? Распустишь сопли — мигом напялят «браслеты».
— Чем докажешь? Я, к примеру, могу нарисоваться братом Ельцина. Или праправнуком Мамая.
Хитёр бобёр! В хитрости ему не откажешь!
Саша выложил на стол паспорт. Базан изучил каждую страничку, даже обнюхал фотокарточку, сравнил снимок с оригиналом. Убедившись, что перед ним не двойник и не призрак, он велел браткам выйти из горницы.
Слушаю, братан? Какие проблемы?
Стараясь говорить по фене, Белов рассказал о созданном ваххабитами концлагере, о переселении в него всех жителей Первомайского. Говорить о страданиях фактических рабов он не стал. Бесполезно, бандиты признают только свои муки. Зато сделан упор на, якобы, хранящиеся на прииске мешки с рассыпным золотом и самородками.
К страданиям первомайцев Базан отнесся равнодушно, а вот услышав о золоте и самородках, ожил, будто в него вкололи сильно действующее лекарство. Не отводя алчного взгляда от рассказчика, он нащупал непочатую бутылку и присосался к её горлышку, как младенец к пустышке.
Уже опробованный во время бегства из огороженного прииска расчёт на жадность, и сейчас оправдал себя. У пьяного главаря банды замаслились глаза, задолжали пальцы рук. Будто он уже перебирал драгоценные самородки.
— … перебить ваххобитов и завладеть их богатствами — проще простого, — продолжал соблазнять тупоголового пропойцу Белов. — Спят они в балагане, охраняют прииск не больше пяти боевиков. Справиться с ними — плёвое дело. Спящие проснуться не успеют, как вы отправите их к любимому Аллаху…
Так-то оно так. Верно базаришь. Только чем справляться? У нас — ножи и старинные берданки… Пугать баб и стариков — сойдут, а для настоящего дела — лажа!
Кутузов! Стратег! Сенека! Мыслит глобальными масштабами! А при одном мысли, что придётся схватиться с вооружёнными ваххабитами, штаны, небось, отсырели.
— Два «калаша» на первый случай хватит? Остальными разживетесь, когда ликвидируете охранников.
Белов знал, что братки не станут возиться с захваченными ваххабитами — расправятся с ними ударами ножей. Но что он мог сделать? Уговорить привыкших к убийствам бандитов пощадить противников всё равно, что заставить собаку не лаять. Придётся принять на свою, и без того залитую кровью, совесть и этот тяжёлый груз.
Как бы не утонуть, не захлебнуться?
В конце концов, Базан согласился. Только ради заезжего авторитета он пойдёт на рискованную операцию. Но при одном непременном условии: три четверти добычи будет принадлежать ему, одну четверть, так и быть, достанется именитому партнёру. Справедливое распределение трофеев: ведь Белый только инструктирует да подсказывает, основную «работу» придётся выполнять браткам.
Белов тоже выдвинул условия, не подлежащие обсуждению. Во первых, прекратить разнузданный грабёж старовером. Во вторых, ни один волос не должен упасть с головы приискателей и их семей. В третьих, лошади, которые базановцы позаимствуют в деревне, должны возвратиться к своим хозяевам.
Главарь недоумённо таращил глаза, тёр пятернёй узкий лоб дегенерата. Подумать только, московский вор в законе, коронованный авторитет заботится о быдле, которое обязано кормить, поить и одевать его войско? В дурном сне такое не приснится! Может быть, хитроумный москвич решил подмять Первомайский посёлок и самому доить его жителей?
Белов стоял на своём. Если Базан не согласен, он легко отыщет другую группу, которая охотно согласится завладеть золотом.
— Уговорил, — главарь банды неохотно принял условия «партнёра». — Давай «калаши»!
— Получишь возле прииска!
Высокие договаривающиеся стороны явно не доверяли друг другу. Обычное явление в криминальной среде. И Базан и Белый отлично знали, что излишняя доверчивость всегда пахнет кровью — лучше подозревать в нечистых замыслах, чем расплачиваться жизнью…
В семь вечера группа Белова перебазировалась в избу, стоящую на окраине деревушки староверов. Её хозяин, тот самый ловкий старичок, первым встретивший «путника», встретил постояльцев с уважением. Еще бы ему не уважать, когда, выполняя достигнутое соглашение, братки неохотно вернули ему дойную корову, армяк на волчьем меху и другую домашнюю мелочь. Оставили себе «на память» только золотишко и древнюю берданку.
Апанас Григорьевич сноровисто раскочегарил стоящую в огороде баньку, положил на полок несколько свежих веников. Первой попарилась Ярослава. Пока мужики, поохивая и постанывая, охаживали друг друга распаренными вениками, она, вместе с хозяином, наладила шикарный стол. Он натаскал из погреба и мочённые грибки, и солённые огурчики-помидорчики, и зайчатины-козлятны, и сальца. В заключении торжественно водрузил в центр стола трёхлитровую бутыль самогона.
Уставшие и разнеженные банькой квартиранты отдали должное стариковскому хлебосольству. Предоставив гостям парадные комнаты: мужикам — горницу, девке — боковушку, Апанас Григорьевич скромно устроился в чуланчике.
Утром спящих разбудил петух. Будто пионеров — горнист. После плотного завтрака Белов приступил к нелёгкой беседе.
Вечером вы останетесь здесь, а я поеду на прииск. Вместе с союзниками. Если всё пройдёт, как задумано, возвращусь к обеду или — к ужину. Без меня из избы — ни шагу! Слава, пожалуйста, возврати мне автомат и пистолет, — попросил он девушку. — А ты верни «калаш! — приказал Злому. — Вам оружие не потребуется…
Ярослава безропотно кивнула на мешок, лежащий возле её постели. А вот Витёк взбунтовался. Обвинил «Серого» во всех смертных грехах. Он что, решил оставить их на погибель? Наедут вшивые братки или вонючие ваххобиты — чем защищаться, кулаками да зубами, что ли? Ну ладно, пистоль, он принадлежит «Серому», а «калаши» — трофей победителей, то есть и его тоже.
— Успокойся, не гони волну, никто на вас не наедет. Я поеду на прииск вместе с братками.
Ещё одна новость! Мало того, что он оставляет друзей на съедение, так ещё и сам, практически в одиночку, столкнётся с Омаром и Азизом. На помощь бандитов можно не рассчитывать — при малейшей опасности они разбегутся.
Остаться в деревне — первой категорически отказалась Ярослава. Она — не слабосильная московская барышня, сможет не только защитить себя, но и других, того же «Серёженьку». Потом вознегодовал философ. Христианской милосердие не позволяет ему оставлять в беде друзей. Нет, он не собирается стрелять —молитва для бесовской нечисти страшней пуль и ножей. Док тоже не остался в стороне. Вдруг, не дай Бог, «Серого» ранят — кто спасёт его? Братки или безграмотные в области медицины Федя с Витком?
Пришлось согласиться. С одним условием: они будут держаться в стороне, вне досягаемости автоматных очередей и рукопашной схватки…
Выехали вечером, рассчитывая приехать к прииску не позже четырех часов утра. Охранники если и не будут спать, то потеряют бдительность, их можно будет легко, без шума и стрельбы, повязать или… ликвидировать.
«Армия» Базана состояла из десятка угрюмых братков, явно недовольных тем, что их оторвали от сытного ничегонеделания. И не просто оторвали, но и послали в экспедицию, чреватую страшной опасностью потерять головы. Ни песен, ни смеха — покачиваются в самодельных сёдлах и переглядываются. Будто советуются — сейчас свалить или чуть позже.
Четвёрка ехала в стороне от остальных. К ней присоединился Апанас Григорьевич. После прибытия к прииску он должен возвратить в деревню «арендованных» лошадей. За спиной у старика висит, стволом вниз, берданка. Он опасливо поглядывает на хмурых парней, старается быть поближе к Белову. Сопливая девка не спасёт, ей Богом предназначено рожать детей да услаждать мужа, а не воевать. Хромой злыдень тоже не защитник— в случае нападения его самого придётся спасать. Лысый, усатый доктор — далеко не вояка…
Вот и получается, что их главарь — самый надёжный человек.
Ехать верхом — не плестись пешком. Нет необходимости продираться через заросли колючего кустарника, спотыкаться о выпирающие корни. Умные лошадёнки, без понукания и подбадривания прутом, сами находят безопасную дорогу или тропу, удовлетворённо помахивают длинными хвостами. Ещё бы им не радоваться — нести на себе наездников намного легче, чем тащить по грязи гружённую телегу.
Белов ласково потрепал по холке своей кобылы, осторожно покосился на ехавшую неподалёку девушку. Не устала ли она? Ярослава уловила заботливый взгляд и ответила ласковой улыбкой. Искра, сверкнувшая между ними на пристанционной ярмарке, когда девушка поцеловала Сашу в щёку, и — вторая — ласковое прикосновение тёплой девичьей ладошки, эти искры еще не разожгли костёр, но уже появились первые язычки пламени.
Оба понимали неизбежность признания. Девушка боялась его и пыталась защититься, погасить разгорающееся чувство, Саша, наоборот, стремился к нему…
К прииску «войско» прибыло, как и было намечено, около четырёх часов утра. В километре от лагеря старателей братки привязали лошадей и, стараясь не шуметь, приблизились к ограде из колючей проволоки.
Слава и Федя вместе с дедом Апанасом остаются стеречь лошадей, — шёпотом приказал Белов. — Ватсон и Витёк пойдут со мной. Всё! Это — приказ, никаких обсуждений не потерплю!
В таком тоне он говорил впервые. Тем более, обращаясь к девушке. Поэтому Ярослава не воспротивилась, не упомянула о своём праве поступать так, как ей заблагорассудится. Свободная таёжница обычно отвергала любые запреты, но последнее слово всегда оставалось за мужчиной. Раньше таким человеком был дед Афоня, теперь его сменил Серёженька.
Федя тоже решил не спорить, он понимал, что тощий, слабосильный человек станет в неминуемой схватке путами для «Серого». А уж о старовере и говорить не стоит — Апанас Григорьевич радостно ухмыльнулся в бороду. Он, дескать, отвечает перед собратьями за безопасность лошадей, поэтому обязан быть возле них. Всякие смертоубийства и разборки его не касаются…
— Давай «калаши»! — потребовал Базан. — И покажи, где находится балаган нехристей?
За короткое время боевики успели замкнуть ограду. Проникнуть на территорию лагеря можно только по реке, но браткам не хотелось лезть в ледяную воду, они берегли своё здоровье. Перспектива заработать грипп или, не дай Бог, воспаление лёгких казалась им страшней дырки от пули.
Остаётся второй вариант — войти через ворота, сбитую из жердей раму, обкрученную всё той же колючкой. Правда, там маячит охранник, но если действовать осторожно, должно получиться.
Корень, Зубила, вперёд! — приказал вожак. Практически он послал на верную смерть самых умелых братков. Охранник не спал на ходу, настороженно осматривал подходы, его автомат не висел за спиной — будто настороженно принюхивался к запаху опасности. — Не стрелять — ножами.
Смертники шепотом посоветовались и разделились — один пополз к воротам с правой стороны, второй — с левой. Засекут одного — включится другой.
Получилось! Брошенный нож пронзил горло ваххабиту и тот беззвучно, обливаясь кровью, рухнул на землю.
Первая удача оказалась последней. Брошенный нож во второго охранника попал не в горло — в плечо. Он упал за валун и прошёлся вдоль ограды длинной очередью, похоронившей и Корня, и Зубилу. Базан такой же очередью добил раненного стража…
При первых же выстрелах Омар схватил мешочки с золотым песком и самородками, проломил стену балагана и бросился к потайному лазу под колючкой. Телохранители последовали его примеру.
Ещё днём Муса позвонил в Таёжнинск и, не открываясь, передал информацию о происходящих на прииске событиях. Выбросил в реку засечённый и поэтому ставший опасным мобильник. Теперь, пробираясь вместе с Джамалем в тёмную тайгу, он нетерпеливо ожидал появление вертолётов с бойцами ОМОНа, которые мигом повяжут и напавших на лагерь братков и огрызающихся короткими очередями боевиков.
Два «калаша», подаренные Белым, и два, ранее принадлежащих убитым ваххабитам сработали на славу. Памятуя приказание Базана: быдло не трогать, дойных коров не забивают, братки по шалашам и балаганам старались не стрелять, а вот жильё Омара превратили в груду жердей и лапника.
К восьми утра всё было окончено. Оставшиеся в живых боевики сдались и были великодушно отпущены на волю. Конечно, без оружия, денег и драгоценностей. Победители приступили к поиску обещанных Белым сокровищ.
Белов в сопровождении Злого и Дока бросился к месту, где под присмотром деда Апанаса, Феди и Ярославы паслись осёдланные лошади. Дело сделано, ваххабиты повержены, братки понесли ощутимые потери, окончательно добить их, освободив жителей Первомайского от кабалы, придётся позже. Теперь нужно поскорей соскакивать, не дожидаясь вопросов, которые непременно задаст разочарованный Базан. Где мешки с песком, где самородки?
Выскочив на знакомую полянку, они увидели страшную картину: лежащего в луже крови деда и плачущего навзрыд Федю. Поминутно вытирая льющиеся ручьём слёзы, философ покаялся в своей мерзкой трусости. Во время боя в лагере, он почувствовал рези в желудке. Пришлось укрыться в кустах, спустить портки и присесть.
В это время из кустов выбежали трое нехристей. Старик бесстрашно вскинул берданку, но выстрелить не успел — его опередила короткая автоматная очередь. Ваххабиты связали девушку, бросили ее на лошадь, сами вскочили в сёдла и уехали.
Белов опустился на прогнивший пень — ноги не держали. Похитили Славу? Господи, ну, почему он такой неудачник? Убили братьев, фактически украли жену и сына, лишили его Фонда. Всё, что ему было дорого или уничтожается, или крадётся.
Непривычная Саше растерянность сменилась приступом гнева. Он не только освободит любимую таёжницу, но и отомстит похитителям. Жестоко отомстит! И не только Омару с Азизом, но и их покровителю — Зорину! Как в своё время он покарал убийцу братьев Марка и вдохновителя убийства Володьку Каверина…
Глава 6
Герман Моисеевич Верстовский был продуктом «дружбы народов». От матери-немки он взял аккуратность и пунктуальность, от отца-еврея — хитрость и непреодолимую тягу к обогащению. Именно это сочетание, казалось бы, противоположных качеств позволило обычному доктору технических наук превратиться в могущественного олигарха, ворочающего сотнями миллионов. Во время всеобщей приватизации, метко прозванной в народе «прихватизацией», он ловко завладел самыми лакомыми предприятиями. В частности стал фактическим владельцем небезызвестного Логоваза.
Герман Моисеевич не чурался политики, наоборот, считал её доходным бизнесом, сферой удачного вложения капиталов. Он покупал не только недвижимость в европейских странах — финансировал некоторые политические партии в России, вкладывал миллионы в перспективных, по его мнению, лидеров.
Во время выскользнув за рубеж, Верстовский обосновался в Англии. Объявленного в розыск опального олигарха сыщики Интерполо безуспешно искали в Африке, прочёсывали американские государства и страны Бенелюкса, изучали его связи с Израилем и Палестиной. Вот только, по неизвестным причинам, обходили вниманием Британию.
Почему по неизвестным? Безгрешные идиоты вымерли, как древние ящеры, или продолжают влачить жалкое существование. Алчные грешники, наоборот, живут и процветают не только в России, но и повсюду в мире. В том числе они водятся и в Интерполо.
Герман Моисеевич блаженствовал неподалеку от штаб-квартиры английского отделения всемирной розыскной организации. Покупал недвижимость, выступал на пресс-конференциях, ораторствовал по радио и телевидению, разговаривал по спутниковой связи со своими единомышленниками, инструктировал их.
Особенно часто он общался с Зориным.
Казалось бы, что может быть общего между всесильным олигархом и затрапезным мелким чиновником, из тех, которые — отнеси-принеси? Объединила их «семья». Финансовый магнат накачивал её немалыми деньгами, разворотливый Зорин связывал с криминальными группировками.
Верстовский этим утром поднялся рано — и шести ещё не было. Предстоял нелёгкий телефонный разговор с купленным лидером одной из политических партий. В последнее время эта партия снизила активность, фактически перестала будоражить сознание доверчивых избирателей. Придётся пригрозить: не исправятся — он перекроет им «кислород», то есть, если и не прекратит финансирования, то вдвое-втрое сократит его.
Вместо купленного лидера, по спутниковой связи позвонил Зорин.
Рад слышать твой бодрый голос, дорогой Витенька, — умело изобразил радость опальный олигарх. На самом деле, он вовсе не радовался — узнал из газет о разгроме в тайге и подопечных Зорину ваххобитах и любимых им братков. Вложенные в бывшего помощника секретаря Собеза миллионы, можно считать невозвратимыми убытками. Какая уж тут радость? — Как здоровье, как успехи? Откуда звонишь?
Проклятый денежный мешок, в свою очередь разгневался Зорин. Думает, что всё покупается и продаётся. А вот неизвестно кем вызванных бойцов ОМОНа, повязавших Базана и его команду, купить не удалось — Андрей с трудом избежал ареста.
Спасибо за добрые слова, Герман Моисеевич. Дела не радуют — то бьют по голове, то колют, простите за выражение, в задницу. Но в общем, перспектива не плохая. Звоню из Красносибирска, именно здесь просматривается неплохой вариант.
Имеешь в виду комбинат? Отличное намерение! Удастся — получишь премию.
А не удастся — воткнёт кол в задницу, опасливо подумал Зорин, зная повадки олигарха. Зря он позвонил в Лондон, преждевременно. Перспектива прибрать к рукам алюминиево-никелевый комбинат довольно зыбкая, зависит от множества факторов, пока неподвластных ни Зорину, ни Тучкову.
Герман Моисеевич не чурался политики, наоборот, считал её доходным бизнесом, сферой удачного вложения капиталов. Он покупал не только недвижимость в европейских странах — финансировал некоторые политические партии в России, вкладывал миллионы в перспективных, по его мнению, лидеров.
Во время выскользнув за рубеж, Верстовский обосновался в Англии. Объявленного в розыск опального олигарха сыщики Интерполо безуспешно искали в Африке, прочёсывали американские государства и страны Бенелюкса, изучали его связи с Израилем и Палестиной. Вот только, по неизвестным причинам, обходили вниманием Британию.
Почему по неизвестным? Безгрешные идиоты вымерли, как древние ящеры, или продолжают влачить жалкое существование. Алчные грешники, наоборот, живут и процветают не только в России, но и повсюду в мире. В том числе они водятся и в Интерполо.
Герман Моисеевич блаженствовал неподалеку от штаб-квартиры английского отделения всемирной розыскной организации. Покупал недвижимость, выступал на пресс-конференциях, ораторствовал по радио и телевидению, разговаривал по спутниковой связи со своими единомышленниками, инструктировал их.
Особенно часто он общался с Зориным.
Казалось бы, что может быть общего между всесильным олигархом и затрапезным мелким чиновником, из тех, которые — отнеси-принеси? Объединила их «семья». Финансовый магнат накачивал её немалыми деньгами, разворотливый Зорин связывал с криминальными группировками.
Верстовский этим утром поднялся рано — и шести ещё не было. Предстоял нелёгкий телефонный разговор с купленным лидером одной из политических партий. В последнее время эта партия снизила активность, фактически перестала будоражить сознание доверчивых избирателей. Придётся пригрозить: не исправятся — он перекроет им «кислород», то есть, если и не прекратит финансирования, то вдвое-втрое сократит его.
Вместо купленного лидера, по спутниковой связи позвонил Зорин.
Рад слышать твой бодрый голос, дорогой Витенька, — умело изобразил радость опальный олигарх. На самом деле, он вовсе не радовался — узнал из газет о разгроме в тайге и подопечных Зорину ваххобитах и любимых им братков. Вложенные в бывшего помощника секретаря Собеза миллионы, можно считать невозвратимыми убытками. Какая уж тут радость? — Как здоровье, как успехи? Откуда звонишь?
Проклятый денежный мешок, в свою очередь разгневался Зорин. Думает, что всё покупается и продаётся. А вот неизвестно кем вызванных бойцов ОМОНа, повязавших Базана и его команду, купить не удалось — Андрей с трудом избежал ареста.
Спасибо за добрые слова, Герман Моисеевич. Дела не радуют — то бьют по голове, то колют, простите за выражение, в задницу. Но в общем, перспектива не плохая. Звоню из Красносибирска, именно здесь просматривается неплохой вариант.
Имеешь в виду комбинат? Отличное намерение! Удастся — получишь премию.
А не удастся — воткнёт кол в задницу, опасливо подумал Зорин, зная повадки олигарха. Зря он позвонил в Лондон, преждевременно. Перспектива прибрать к рукам алюминиево-никелевый комбинат довольно зыбкая, зависит от множества факторов, пока неподвластных ни Зорину, ни Тучкову.