Работаем, Герман Моисеевич, изучаем обстановку.
— Трудись, милый, я в долгу не останусь… Какая помощь требуется?
Виктор Петрович выразительно помолчал.
Понял. Сколько?
Снова — скромное молчание. Верстовский, без подсказок и намёков, должен понимать, что такие дела чистыми руками не делаются, а для того, чтобы эти чистые руки превратить в грязные требуется не один миллион баксов, даже не десяток — намного больше. Захочет заграбастать комбинат — раскошелится.
Олигарх не просто хотел — мечтал! По сравнению с гигантом отечественной индустрии все афёры, которые он проворачивал и продолжает проворачивать — мелочь, не заслуживающая немалых вложение.
Сегодня же переведу в Красносибирское отделение банка Менатеп. Работай, Витенька, старайся! В долгу не останусь…
Отключив мобильник, Зорин задумался. Прежде всего, необходимо задействовать Тучу. Пусть он покопается в прошлом и в настоящем председателя совета директоров комбината, владельца контрольного пакета акций… Как его дразнят?… Минут десять, не меньше, Виктор Петрович перебирал в памяти, будто в картотеке, имена приятелей, союзников, врагов. Почему-то постоянно выскакивал жирный Кабан.
Наконец, вспомнил: Рыков, Алексей Анатольевич Рыков. Как ныне сбирается вещий Олег… Куда сбирается: на тот свет или в кресло премьера? Какая-то дичь лезет в башку. Рыкова звать вовсе не Олегом — Алексеем. Новоявленный Алёша Попович, богатырь земли русской, блин!
Снова, заносит? Заболевает он, что ли? Или извилина зацепилась за извилину?
Стараясь успокоиться, Зорин прогулялся по шикарному трёхкомнатному номеру гостиницу, почему то названному пяти-звёздным отелем «Сибирский самородок». Будто не гостиница — армянский коньяк.
Размышлять на ходу — дано не каждому, обычно размышлениями занимаются либо сидя за письменным столом, либо лёжа на диване. А вот у Виктора Петровича думалось только в движении.
Итак, круг деятельности одного помощника очерчен. Сначала он займётся разработкой Рыкова, потом будет нацелен либо на его ликвидацию, либо на захват акций. В зависимости от обстановки.
А кто займётся нищенствующим рабочим классом? Без народного гнева, направленного против эксплуататоров, шумных митингов, ехидных лозунгов и плакатов, пикетирования здания администрации и прочих акций протеста не обойтись. Обстановку в комбинате нужно накалить до предела. Потом использовать её для достижения своих целей. Для этого необходим ловкий человек.
Придётся вызвать из Свободного проштрафившегося Литвиненко. Пусть замаливает грехи. В ловкости ему не откажешь, в умении использовать любую возможность для нагнетании обстановки — тем более. Не зря его уважали и побаивались во время службы в ФСБ.
А ему придётся встретиться с «Алёшей Поповичем». Так сказать, пойти в разведку.
Виктор Петрович достал из кожаной папки фотографию Рыкова. Ничего особенного, на него смотрел сухощавый мужчина средних лет, с залысинами, в золотых очках, за которыми прячутся умные глаза. Именно такими и должны быть хозяева новой жизни: серьёзными, по спортивному собранными.
Где его слабое место, по которому лучше ударить? Излишнее самолюбие или, наоборот, сознание собственной ущербности? Приверженность к реформированию всего и вся? Тяга к женщинам или к мальчикам?
Не стоит гадать и прикидывать. Бесполезно. Лучше сейчас же, не откладывая, поехать в управление комбината, встретиться с Рыковым и провентилировать все его достоинства и недостатки.
Приняв решение, Зорин осмотрел себя в настенное зеркало, поправил галстук, смахнул с плеч воображаемые соринки и вызвал секретаря-любовницу.
Недавняя «сдобная булочка» осунулась, её пышные прелести зачерствели. Если при первом постельном знакомстве она азартно вертелась под хозяином, будто её спину жалили осы, то уже при втором испытании потеряла все эти качества. Не прыгала, призывно не стонала, не старалась ещё больше разгорячить и без того горячего любовника.
А вчера просто подставилась, отдала своё тело в краткосрочную аренду. Даже отвернулась, шлюха, не шелохнулась, не реагировала на самые интимные ласки — лежала бревном. Сменил шило на мыло! Прежняя любовница, кобыла с грудями-сопками и тяжёлым задом, хотя бы старалась изображать страсть, всхлипывала и шевелилась.
— Ты не заболела, Верочка? Вид очень уж нехороший: синяки под глазами, нездоровый румянец. Может быть, покажешься местным светилам?
Спасибо, Виктор Петрович, я здорова…
Зорин ласково погладил девушку по покатому плечику, плотоядно заглянул в декольте, где спокойно лежали два упругих мячика. Мужское желание сразу отреагировало — подняло голову. Разве приказать давалке раздеться и в очередной раз «полечить» её? Жаль, нельзя сейчас расслабляться или, наоборот, возбуждаться, лучше отложить лечение на вечер.
Все же прими какое-нибудь жаропонижающее средство. К вечеру постарайся выздороветь. Сейчас я ненадолго отлучусь, приеду — проверю. Если мне будут звонить, узнай, кто и по какой нужде, попроси перезвонить часа через два.
Тёлка ответила ехидной улыбкой. Дескать, я всегда готова к употреблению. Только прикажите, мигом разденусь и предстану прародительницей Евой… Что касается телефонных звонков, отвечу, как нужно, можете не беспокоиться. Повернулась и покинула номер.
Зорин полюбовался округлыми бёдрышками и аппетитным задком, огорчённо вздохнул. До чего же трудная жизнь у чиновников, даже у высокопоставленных! Одна работа на уме, никакого тебе отдыха…
Через четверть часа помощник представителя Президента медленно ехал по направлению к комбинату. Он расположился на заднем сидении «рено» и бездумно смотрел на оживлённые городские улицы, любовался старинными зданиями и возрождёнными соборами и церквями. Рядом с водителем, он же — охранник, сидел парень с бычьей шеей — второй телохранитель.
Возле помпезного здания городской администрации — пикет. Худые, измождённые мужчины, плачущие женщины, играющие дети. Зорин приказал остановиться, внимательно прочитал самодельные плакаты. «Отдайте наши деньги!». Хорошо, даже отлично! Надо бы добавить несколько матерщинных словечек, но и без них пройдёт… «Алексей, пожалей детей!» Тоже неплохо. «Не отдадите заработанного — пожалеете!» Замечательный призыв пустить в ход дубины! Похоже, Андрею не придётся трудиться, и без его участия обстановка в городе накалена до предела. Тронешь — обожжешься.
Возле комбината — еще один пикет. Здесь не слышно ни плача, ни просьб, ни угроз. Угрюмые мужчины и женщины подставляют фотокинокамерам развёрнутые листы ватмана с написанными тушью либо фломастером лозунгами. Такими же, как у здания городской администрации. Отдать заработанные деньги! Перестать издеваться над народом! Не доводить его до крайней точки кипения! Куда смотрит Президент и его представители! Долой угнетателей и эксплуататоров!
Во время он приехал в Красносибирск! Плеснуть в костёр бензин, подложить охапку-другую сухого хвороста — взметнется пламя, пожирающее и городские власти, и правителей комбината. Тогда неизбежно подадут в отставку и те и другие…
В кабинет председателя совета директоров Зорин вошёл в приподнятом настроении. Если Рыков не глупец, он должен согласиться уступить кресло другому человеку, более знающему и ловкому. То есть, Зорину. Если не согласится — столкнуть другими методами.
Увидев посетителя, о приезде которого ему заблаговременно сообщили, Алексей Анатольевич поднялся из-за стола, заваленного бумагами. Всё же — помощник представителя Президента, фигура в регионе значительная, это не бесправные просители и не наглые рекетиры.
Рад познакомиться, уважаемый Виктор Петрович! Уверен, ваш приезд будет полезным и для города, в целом, и для комбината, в частности…
Постараюсь помочь, — высокомерно пообещал Зорин. Будто приготовился бросить утопающему спасательный круг. — Действительно, обстановка в городе накалена. Она напоминает события семнадцатого года, когда полетели головы не только тогдашних правителей России, но и богатых фабрикантов, и именитых политиков. Знаком по фильмам и книгам. Как бы сейчас не произошло такого же взрыва.
Закончил и злорадно поглядел на Рыкова. Сейчас тот растерянно заморгает, испуганно поглядит в окно, примется молить могущественного помощника представителя Президента о помощи. Ну, что ж, он готов помочь ему избавиться от страха расправы. Конечно, не безвозмездно — за передачу контрольного пакета акций, после чего — целым и невредимым вылететь в спасительную Москву. Или — в Лондон, под крылышко опального олигарха.
Умилительная получится картинка встречи двух олигархов: один сумел во время перебросить свои капиталы за рубеж, второго успели ощипать. Вот и пускай обменяются опытом, порадуются и погорюют.
Рыков не испугался и не растерялся.
Положим, до прогнозируемого вами взрыва ещё далеко. Согласен, обстановка в городе беспокойная, но не безвыходная. Мы принимаем некоторые меры по ликвидации полугодовой задолженности. Естественно, не сразу и не всей — для этого необходимо время и деньги. Я связался с зарубежными инвесторами, они согласны вложить в предприятие немалые средства. В обмен на передачу им части акций. Ничего не поделаешь, придется раскошелиться… На помощь из местного либо федерального бюджета — глупо, и тот, и другой уже распределены по многочисленным программам…
В голосе — твёрдая уверенность в своих силах, нет ни мольбы, ни растерянности. Зорин слушал и недоумевал. Можно подумать, что пикеты и лозунги с требованиями и угрозами, ему привиделись в сладком сне, обильно политом блаженной патокой.
Значит, временные трудности, которые будут разрешены в самое ближайшее время? Как бы не так, дорогой мечтатель, светлого будущего ты не увидишь!
— Вашими устами да мёд пить, — опомнился Зорин. — На самом деле, всё значительно серьёзней и… опасней. Насколько я осведомлён, комбинат находятся на грани банкротства. Введут внешнее управление, заморозят счета в банках. А это означает запрет на передачу акций, следовательно, отказ инвесторов. И множество других неприятностей.
Что же вы предлагаете? — с едва прослушиваемой насмешкой спросил Рыков. Будто приготовился препарировать собеседника, уже положенного на операционный стол. — Выслушаю с удовольствием и с благодарностью.
Виктор Петрович вздохнул, поглядел на пяти-рожковую люстру, украшающую потолок кабинета.
Знаете, советовать всегда труднее, чем самому работать, — прозрачно намекнул он на желание встать у руля обреченного комбината. — Все же попробую… Смена руководства, по моему опыту благотворно скажется на обстановке. Люди всегда верят обещаниям свежего, не замаранного грехами, руководителя. На вашем месте, я бы немедленно подал в отставку. С вашим опытом и знаниями, безработным вы не станете. А любимое своё детище спасёте…
Говорить о передаче новому руководителю контрольного пакета акций — преждевременно и опасно. Вот когда Рыков добровольно покинет свой пост, наступит время выжать из него неправедно нажитое богатство.
— Спасибо, дорогой Виктор Петрович, за дельный совет. Я подумаю.
Обещание подумать практически означает согласие. Воодушевленный одержанной бескровной победой, Зорин покинул кабинет. Впереди его ожидает безоблачное будущее, в котором нет места чиновничьим заботам, опасности наезда рэкетиров, надоевших связей с тупоголовыми бандитами. Он пошлёт к чёрту непонятную должность третьего помощника второго заместителя, сосредоточится на извлечении приличных бабок. Из карманов старателей и просителей.
Проводив советчика прищуренным взглядом, Рыков поднял телефонную трубку и попросил немедленно соединить его с представителем Президента…
В отеле Зорина ожидал не совсем приятный сюрприз. Заглянув в скромный номер, занимаемый секретарём-референтом, она же, по совместительству, любовница, он увидел там двух воркующих голубков: Веру и Андрея. По всему видно, что разговор шёл не о служебных проблемах и не о быстро меняющейся моде — лицо девушки залито румянцем, в глазах парня мелькают искры любовного желания.
Виктор Петрович не был ревнивцем, но он просто не выносил, когда прицениваются к его собственности. А Литвиненко именно этим и занимался.
— Пошли ко мне! — приказал хозяин жёстким тоном. — Не отвлекай Веру, не мешай ей работать!
Андрей нехотя поднялся с диванчика. Чёрт принёс Зорина! Они уже почти договорились: булочка согласилась поужинать с кавалером не в ресторане — в его комнате. Судя по лукавому взгляду и румянцу на щечках, она догадывалась, какой вкусный ужин её ожидает. Разве можно сравнить рыхлого, немолодого шефа с молодым сильным парнем?
Правда, рыхлость и недостаточная активность любовника компенсируется его богатством, от которого она умело и незаметно отщипывает лакомые кусочки. Сохранить первое и насладиться вторым — лучше не придумать. Ведь женская красота — такой же товар, как и продукты питания или одежда, она портится, прокисает, изнашивается…
В гостиной Зорин устроился в кресле, Андрей — напротив, возле журнального столика.
— Пострел везде поспел, — недовольно пробурчал Виктор Петрович. — Вместо доклада принялся охмурять невинную девочку.
Литвиненко пожал плечами. Дескать, не такая уж невинная, наверняка, её опробовали до того, как она попала в постель старого греховодника. Почему бы им не составить расписание и не потрудиться над её так называемой невинностью вдвоём? Выдержит, не рассыплется!
Именно так понял Зорин пожимание плечами.
— Кому докладывать? Вас же не было. Вот и решил немного позабавиться…
— Ладно, перетрем! Что произошло в тайге? Почему тебе не удалось выполнить задуманное?
Кто сказал, что не удалось? — возмутился Андрей. — Золото и самородки ваххабиты отдали. Они тянут на добрую сотню миллионов баксов. А вот Толян остался с носом — не успел загрести золотишко братков. Экспроприации помешали неожиданно прилетевшие менты. Кто их вызвал — пока неизвестно, но мы всё равно докопаемся…
Конечно, неплохо узнать имя предателя и ликвидировать его, подумал Зорин, но для этого нет времени. Вот если удастся заполучить комбинат, тогда можно заняться поисками человека, помешавшего Толяну выгрести карманы братков.
— Отставить! Пока отставить. Тебе придётся заняться комбинатовскими работягами. Если Рыков не согласится с моим предложением, сначала организовать мирную забастовку, потом — бунт, вооружённое восстание!
Литвиненко выслушал подробную инструкцию, не перебивал, но со многим не соглашался. Моральные аспекты не волновали его, быдло предназначено для удовлетворения богатых — это аксиома, не нуждающаяся в особых доказательствах. Но психологическое воздействие — не по его профилю, бывший старший лейтенант Федеральной Службы безопасности привык к силовым приёмам.
Но не отказываться же? Отказников не жалуют, их либо отстраняют от дел, либо ликвидируют.
Попробую…
— Пробуют вино и девок, — наставительно проговорил Зорин. — Нужно активно действовать… Дождись моего сигнала и — вперёд!…
Совещание прервало мурлыканье мобильника. Неужели Рыков уже принял решение и сейчас оповестит о полной, безоговорочной капитуляции? Тогда не грех чокнуться бокалами с шампанским, облобызаться с Андреем, не откладывая на вечер, завалить тёлку.
Звонил не олигарх. В трубке — раздражённый, командный бас представителя Президента, отставного генерала. Еще бы ему не раздражаться, когда, наконец, готовится указ о создании группы представителей. Из неофициальных источников Стрельников узнал о новом разделении регионов. Вместо одного, состоящего из Дальневосточного и Сибирского, создаются два. Кто возглавит их, не отправят ли отставного генерала на заслуженный отдых и нищенскую о нынешним временам пенсию — узнать не удалось.
— Ты что это раскомандовался? — по армейской привычке отставник обращался ко всем, исключая Президента и премьера, только на «ты». — Почему мешаешь работать? Кто тебя уполномочил рекомендовать и советовать? О каком банкротстве говорил? По моим данным комбинат на подъеме, финансовые трудности носят временный характер. Именно так я и доложил Президенту. И нынешнему, и будущему. Немедленно, слышишь — немедленно возвращайся в Благовещенск и сиди там! Понял или объяснить другими словами?
И объяснит же! Генеральский лексикон, состоящий из матерщины и пополненный чисто солдатскими выражениями, неистощим. Лучше не оправдываться и не возражать.
Кто настучал Стрельникову — не вопрос, конечно, хитрый очкарик. Ну, погоди, мысленно погрозил он пальцем, приползешь на коленях вымаливать пощаду!
Слушаюсь. Послезавтра вылетаю.
— Почему не сегодня? Если задумал рассчитаться с Рыковым — уничтожу, разотру в порошок!
— О чём вы говорите? — обиженно забормотал Зорин, — Какие расчёты? Просто приболел, сердце прихватило…
Виктор Петрович осторожно выключил мобильник. Будто взравпакет, который легко может взорваться.
Слышал? — повернулся он к Литвиненко. — Понял? — тот кивнул: всё понятно. — Тогда сегодня же свяжись со стачечным комитетом комбината. подтолкни его. Пусть переходят от просьб к требованиям, штурманут здание заводоуправления…
Проводив проинструктированного подельника, Зорин решил вызвать Тучкова и нацелить его на другое задание. Копаться во внутренностях Рыкова уже нет необходимости. Будто подслушав желание хозяина, в гостиную заглянула булочка.
Вам ничего не нужно, Виктор Петрович? — спросила она со сладкой улыбкой на губах. Мячики в декольте пугливо вдрогнули.
Ага, испугалась потерять выгодную работу, злорадно подумал Зорин, вот и смотрит, как кошка на сметану. Ну, нет, шлюшонка, я тебя не сразу прощу — вволю помучаю. Закаешься кривляться перед другими мужиками!
— Срочно разыщи Тучкова. Пусть мухой летит ко мне, — сухо, с оттенком недовольства, проскрипел он. — Иди к себе, не мешай работать!
Испуганная девчонка выскочила в коридор и тихо прикрыла дверь, ведущую в апартаменты шефа. Она решила, что её выгоняют, что причина неожиданного увольнения не фривольная беседа с Андреем, а её холодность в постели. «Дура, какая же я набитая дура! — рыдала она. — Ведь знала, как обращаться с вонючими козлами: иногда притворяться недоступной, даже отталкивать жадные мужские лапы, но значительно чаще — горячей, сексуальной бабой. Знала и где-то переусердствовала. Вот и результат — изгнание из самого настоящего рая»…
О поручении — отыскать Тучкова и доставить его в комнаты хозяина она забыла…
После вселения в отель, получив задание «вчитаться» в прошлое и настоящее владельца огромного предприятия, бывший подполковник милиции направился к заводоуправлению комбината, но по дороге передумал. Много ли он узнает от подчиненных олигарха. Строгий. А какой умный руководитель станет облизывать своих сотрудников?… Заботливый. Умело изобразить трогательную заботу — непременное качество любого предпринимателя. По принципу: слуга царю, отец солдатам… Добрый, внимательный, чуткий — арии из той же оперы.
Пойти на комбинат — потерять дорогое время. Имеется другой способ добыть желанную информацию — не раз опробованный на прежнем месте службы. Проститутки. Любой мужик, особенно зрелого возраста, не ограничивается одной женой, изученной от пят до головы. Бордели посещают единицы — боятся нарисоваться. Одни пользуют податливых сотрудниц, другие обзаводятся постоянными любовницами, подавляющее большинство навещает индивидуалок. Те, общаясь с клиентами, до того расслабляют их, что мужики выкладывают всё, что знают и о чём догадываются.
Вот именно эти путаны и нужны Тучкову. Нет не юные давалки, не отягощённые опытом, только супившие на путь торговли своим телом. Они думают только об одном — выпотрошить карманы клиента, Соответственно, ничем не интересуются, ничего не знают. А вот солидные дорогостоящие дамы, принимающие только у себя дома — вполне подходят для извлечения желанного компромата.
Таких оказалось не мало. Даже кандидат медицинских наук приглашала навестить её за мизерную плату. Знает он этих медичек — потребуют представить справку о состоянии здоровья, изменят артериальное давление — вдруг клиент увлечётся и подохнет на ней.
А вот описывает свои прелести и умение преподавательница немецкого языка, сорокалетняя одинокая женщина. Не старайся, не соблазнишь, решил Георгий Тимофеевич, он по-немецки ни «А», ни «Б», а немка в постели примется натаскивать клиента — умрёшь со скуки.
Наконец, он остановился на, обведенном рамкой, приглашении. Пятидесятипятилетняя пенсионерка горит желанием познакомиться с пожилым, солидным мужчиной. Гарантирует полное удовлетворение любых его потребностей. Юным, безгрешным мальчикам — просьба не беспокоить. Имя — Серафима Марковна. Адрес. Номер телефона.
Надежда на то, что магнат посещает старуху — минимальная, но старая карга должна знать, где Рыков проводит время, с кем из её подруг либо конкуренток общается. Красносибирск — не Москва и не Питер, здесь все обо всём знают.
Предварительно не мешает прицениться. Георгий Тимофеевич не был жадным — обычная расчётливость. Обещание скромной платы еще ни о чём не говорит. Оно может означать и двести баксов и две тысячи. А у него в кармане, выданные Зориным, всего-навсего «червонец».
Естественно, в рекламной газетке умалчивается стоимость «интимных услуг». Она как бы остаётся «за кадром». Пришлось заглянуть в Интернет-клуб. Тучков не надеялся увидеть фотку будущей кратковременной сожительницы — старухи не позируют перед фото-кино камерами — это наносит вред их бизнесу. Зато он узнает цены. Конечно, не местные — московские и питерские.
Так, один час какой-то шестнадцатилетней Юли стоит сто баксов. Двадцатитрёхлетняя Лена — восемьдесят. Тридцатилетняя путана запрашивает всего пятьдесят.
Значит, старуха возьмет ещё меньше. За ночь получается — около трёхсот. Ничего себе заработки — впору самому заняться древним видом купли-продажи. Солидный, крепкий мужик прелагает свои услуги женщинам, желающим получить максимальное удовлетворение за смехотворную плату. Звучит?
Покинув Интернет-клуб, Тучков заглянул в ближайшее кафе. Заказал крабовый салат, жаркое, двести граммов водки. И набрал на мобильнике заученный номер.
Телефон старой путаны ответил сразу. Будто она сидела рядом с аппаратом и нетерпеливо ожидала звонка. Наверняка, у старухи проблемы с клиентами. Молодые предпочитают иметь дело со сверстницами, пожилые тоже тянутся к молодухам.
Мне нужна Серафима Марковна.
Минутное молчание, подчёркивающее гордость и самостоятельность индивидуалки. Дескать, до чего надоели звонки с предложениями — некогда заняться стиркой или уборкой.
Слушаю вас? — в трубке — обречённый вздох. Будто она сейчас услышит не деловое предложение, связанное с её профессией, а приказание взойти на эшафот. — Говорите, пожалуйста, я занята.
Тучков представил себе толстую, рыхлую бабу с отвисшими грудями и дряблым животом. Появилось желание отключить трубку и продумать другие пути для проникновения в биографию Рыкова.
Глупости лезут в голову! Искать подходы нет ни желания, ни возможности. Зорин предупредил — максимум, два-три дня, не больше. Да и чего бояться — во время службы в милиции пришлось заглядывать в бордели, пользовать проституток всех возрастов. Но тогда это не оплачивалось, или оплачивалось по нищему рублевому эквиваленту, а сейчас ему обещано немалое долларовое вознаграждение, ради которого можно закрыть глаза на высохшие груди и дряблый живот.
Решившись, он понизил голос до страстного шёпота.
— Я случайно прочитал в рекламной газете ваше заманчивое приглашение и решил им воспользоваться.
Очередной вздох, говорящий: до чего же мне надоели мужики, не успеваю принимать и провожать! Мне хватает уже знакомых клиентов, привычных и безопасных.
— Кто вы? Пожалуйста, представьтесь. Обычно я не имею дело с незнакомыми мужчинами…
— Познакомимся, — усмехнулся в трубку Тучков. — Мне — сорок пять. Звать — Георгий Тимофеевич, разрешаю — Гошей. Представительный мужчина с деньгами, не обременённый ни семьёй, ни службой. Рассчитываю на длительное… содружество.
Упоминание о деньгах и об отсутствии семьи, похоже, пришлись по вкусу старой бабе. Голос стал мягче, появилась понятная заинтересованность. Иметь одного богатого, постоянного клиента — об этом мечтают все путаны. Неужели постаревшей представительнице древнейшей профессии наконец улыбнулось счастье?
Ну, что же, приезжайте — обсудим некоторые аспекты…
Жила Серафима Марковна в центре города, на пятом этаже девятиэтажной башни. Лифт, конечно, не работал — будущему любовнику пришлось идти по лестнице, зря расходовать тек нужные ему4 сейчас силы.
Нажимая кнопку звонка, он ожидал увидеть разжиревшую женщину с поредевшей причёской, слуховым аппаратом и зубным протезом. Увидел, открывшую дверь, моложавую изящную даму в халате, расписанном драконами и русалками, и обалдел.
Не удивляйтесь, — понимающе улыбнулась красавица. — Я слежу за своей внешностью — профессия обязывает… Проходите в гостиную — поговорим, выпьем по чашечке кофе…Извините, у меня не убрано — отвлекают телефонные звонки, приходится отвечать. Клиенты не жалуют необязательность…
— Трудись, милый, я в долгу не останусь… Какая помощь требуется?
Виктор Петрович выразительно помолчал.
Понял. Сколько?
Снова — скромное молчание. Верстовский, без подсказок и намёков, должен понимать, что такие дела чистыми руками не делаются, а для того, чтобы эти чистые руки превратить в грязные требуется не один миллион баксов, даже не десяток — намного больше. Захочет заграбастать комбинат — раскошелится.
Олигарх не просто хотел — мечтал! По сравнению с гигантом отечественной индустрии все афёры, которые он проворачивал и продолжает проворачивать — мелочь, не заслуживающая немалых вложение.
Сегодня же переведу в Красносибирское отделение банка Менатеп. Работай, Витенька, старайся! В долгу не останусь…
Отключив мобильник, Зорин задумался. Прежде всего, необходимо задействовать Тучу. Пусть он покопается в прошлом и в настоящем председателя совета директоров комбината, владельца контрольного пакета акций… Как его дразнят?… Минут десять, не меньше, Виктор Петрович перебирал в памяти, будто в картотеке, имена приятелей, союзников, врагов. Почему-то постоянно выскакивал жирный Кабан.
Наконец, вспомнил: Рыков, Алексей Анатольевич Рыков. Как ныне сбирается вещий Олег… Куда сбирается: на тот свет или в кресло премьера? Какая-то дичь лезет в башку. Рыкова звать вовсе не Олегом — Алексеем. Новоявленный Алёша Попович, богатырь земли русской, блин!
Снова, заносит? Заболевает он, что ли? Или извилина зацепилась за извилину?
Стараясь успокоиться, Зорин прогулялся по шикарному трёхкомнатному номеру гостиницу, почему то названному пяти-звёздным отелем «Сибирский самородок». Будто не гостиница — армянский коньяк.
Размышлять на ходу — дано не каждому, обычно размышлениями занимаются либо сидя за письменным столом, либо лёжа на диване. А вот у Виктора Петровича думалось только в движении.
Итак, круг деятельности одного помощника очерчен. Сначала он займётся разработкой Рыкова, потом будет нацелен либо на его ликвидацию, либо на захват акций. В зависимости от обстановки.
А кто займётся нищенствующим рабочим классом? Без народного гнева, направленного против эксплуататоров, шумных митингов, ехидных лозунгов и плакатов, пикетирования здания администрации и прочих акций протеста не обойтись. Обстановку в комбинате нужно накалить до предела. Потом использовать её для достижения своих целей. Для этого необходим ловкий человек.
Придётся вызвать из Свободного проштрафившегося Литвиненко. Пусть замаливает грехи. В ловкости ему не откажешь, в умении использовать любую возможность для нагнетании обстановки — тем более. Не зря его уважали и побаивались во время службы в ФСБ.
А ему придётся встретиться с «Алёшей Поповичем». Так сказать, пойти в разведку.
Виктор Петрович достал из кожаной папки фотографию Рыкова. Ничего особенного, на него смотрел сухощавый мужчина средних лет, с залысинами, в золотых очках, за которыми прячутся умные глаза. Именно такими и должны быть хозяева новой жизни: серьёзными, по спортивному собранными.
Где его слабое место, по которому лучше ударить? Излишнее самолюбие или, наоборот, сознание собственной ущербности? Приверженность к реформированию всего и вся? Тяга к женщинам или к мальчикам?
Не стоит гадать и прикидывать. Бесполезно. Лучше сейчас же, не откладывая, поехать в управление комбината, встретиться с Рыковым и провентилировать все его достоинства и недостатки.
Приняв решение, Зорин осмотрел себя в настенное зеркало, поправил галстук, смахнул с плеч воображаемые соринки и вызвал секретаря-любовницу.
Недавняя «сдобная булочка» осунулась, её пышные прелести зачерствели. Если при первом постельном знакомстве она азартно вертелась под хозяином, будто её спину жалили осы, то уже при втором испытании потеряла все эти качества. Не прыгала, призывно не стонала, не старалась ещё больше разгорячить и без того горячего любовника.
А вчера просто подставилась, отдала своё тело в краткосрочную аренду. Даже отвернулась, шлюха, не шелохнулась, не реагировала на самые интимные ласки — лежала бревном. Сменил шило на мыло! Прежняя любовница, кобыла с грудями-сопками и тяжёлым задом, хотя бы старалась изображать страсть, всхлипывала и шевелилась.
— Ты не заболела, Верочка? Вид очень уж нехороший: синяки под глазами, нездоровый румянец. Может быть, покажешься местным светилам?
Спасибо, Виктор Петрович, я здорова…
Зорин ласково погладил девушку по покатому плечику, плотоядно заглянул в декольте, где спокойно лежали два упругих мячика. Мужское желание сразу отреагировало — подняло голову. Разве приказать давалке раздеться и в очередной раз «полечить» её? Жаль, нельзя сейчас расслабляться или, наоборот, возбуждаться, лучше отложить лечение на вечер.
Все же прими какое-нибудь жаропонижающее средство. К вечеру постарайся выздороветь. Сейчас я ненадолго отлучусь, приеду — проверю. Если мне будут звонить, узнай, кто и по какой нужде, попроси перезвонить часа через два.
Тёлка ответила ехидной улыбкой. Дескать, я всегда готова к употреблению. Только прикажите, мигом разденусь и предстану прародительницей Евой… Что касается телефонных звонков, отвечу, как нужно, можете не беспокоиться. Повернулась и покинула номер.
Зорин полюбовался округлыми бёдрышками и аппетитным задком, огорчённо вздохнул. До чего же трудная жизнь у чиновников, даже у высокопоставленных! Одна работа на уме, никакого тебе отдыха…
Через четверть часа помощник представителя Президента медленно ехал по направлению к комбинату. Он расположился на заднем сидении «рено» и бездумно смотрел на оживлённые городские улицы, любовался старинными зданиями и возрождёнными соборами и церквями. Рядом с водителем, он же — охранник, сидел парень с бычьей шеей — второй телохранитель.
Возле помпезного здания городской администрации — пикет. Худые, измождённые мужчины, плачущие женщины, играющие дети. Зорин приказал остановиться, внимательно прочитал самодельные плакаты. «Отдайте наши деньги!». Хорошо, даже отлично! Надо бы добавить несколько матерщинных словечек, но и без них пройдёт… «Алексей, пожалей детей!» Тоже неплохо. «Не отдадите заработанного — пожалеете!» Замечательный призыв пустить в ход дубины! Похоже, Андрею не придётся трудиться, и без его участия обстановка в городе накалена до предела. Тронешь — обожжешься.
Возле комбината — еще один пикет. Здесь не слышно ни плача, ни просьб, ни угроз. Угрюмые мужчины и женщины подставляют фотокинокамерам развёрнутые листы ватмана с написанными тушью либо фломастером лозунгами. Такими же, как у здания городской администрации. Отдать заработанные деньги! Перестать издеваться над народом! Не доводить его до крайней точки кипения! Куда смотрит Президент и его представители! Долой угнетателей и эксплуататоров!
Во время он приехал в Красносибирск! Плеснуть в костёр бензин, подложить охапку-другую сухого хвороста — взметнется пламя, пожирающее и городские власти, и правителей комбината. Тогда неизбежно подадут в отставку и те и другие…
В кабинет председателя совета директоров Зорин вошёл в приподнятом настроении. Если Рыков не глупец, он должен согласиться уступить кресло другому человеку, более знающему и ловкому. То есть, Зорину. Если не согласится — столкнуть другими методами.
Увидев посетителя, о приезде которого ему заблаговременно сообщили, Алексей Анатольевич поднялся из-за стола, заваленного бумагами. Всё же — помощник представителя Президента, фигура в регионе значительная, это не бесправные просители и не наглые рекетиры.
Рад познакомиться, уважаемый Виктор Петрович! Уверен, ваш приезд будет полезным и для города, в целом, и для комбината, в частности…
Постараюсь помочь, — высокомерно пообещал Зорин. Будто приготовился бросить утопающему спасательный круг. — Действительно, обстановка в городе накалена. Она напоминает события семнадцатого года, когда полетели головы не только тогдашних правителей России, но и богатых фабрикантов, и именитых политиков. Знаком по фильмам и книгам. Как бы сейчас не произошло такого же взрыва.
Закончил и злорадно поглядел на Рыкова. Сейчас тот растерянно заморгает, испуганно поглядит в окно, примется молить могущественного помощника представителя Президента о помощи. Ну, что ж, он готов помочь ему избавиться от страха расправы. Конечно, не безвозмездно — за передачу контрольного пакета акций, после чего — целым и невредимым вылететь в спасительную Москву. Или — в Лондон, под крылышко опального олигарха.
Умилительная получится картинка встречи двух олигархов: один сумел во время перебросить свои капиталы за рубеж, второго успели ощипать. Вот и пускай обменяются опытом, порадуются и погорюют.
Рыков не испугался и не растерялся.
Положим, до прогнозируемого вами взрыва ещё далеко. Согласен, обстановка в городе беспокойная, но не безвыходная. Мы принимаем некоторые меры по ликвидации полугодовой задолженности. Естественно, не сразу и не всей — для этого необходимо время и деньги. Я связался с зарубежными инвесторами, они согласны вложить в предприятие немалые средства. В обмен на передачу им части акций. Ничего не поделаешь, придется раскошелиться… На помощь из местного либо федерального бюджета — глупо, и тот, и другой уже распределены по многочисленным программам…
В голосе — твёрдая уверенность в своих силах, нет ни мольбы, ни растерянности. Зорин слушал и недоумевал. Можно подумать, что пикеты и лозунги с требованиями и угрозами, ему привиделись в сладком сне, обильно политом блаженной патокой.
Значит, временные трудности, которые будут разрешены в самое ближайшее время? Как бы не так, дорогой мечтатель, светлого будущего ты не увидишь!
— Вашими устами да мёд пить, — опомнился Зорин. — На самом деле, всё значительно серьёзней и… опасней. Насколько я осведомлён, комбинат находятся на грани банкротства. Введут внешнее управление, заморозят счета в банках. А это означает запрет на передачу акций, следовательно, отказ инвесторов. И множество других неприятностей.
Что же вы предлагаете? — с едва прослушиваемой насмешкой спросил Рыков. Будто приготовился препарировать собеседника, уже положенного на операционный стол. — Выслушаю с удовольствием и с благодарностью.
Виктор Петрович вздохнул, поглядел на пяти-рожковую люстру, украшающую потолок кабинета.
Знаете, советовать всегда труднее, чем самому работать, — прозрачно намекнул он на желание встать у руля обреченного комбината. — Все же попробую… Смена руководства, по моему опыту благотворно скажется на обстановке. Люди всегда верят обещаниям свежего, не замаранного грехами, руководителя. На вашем месте, я бы немедленно подал в отставку. С вашим опытом и знаниями, безработным вы не станете. А любимое своё детище спасёте…
Говорить о передаче новому руководителю контрольного пакета акций — преждевременно и опасно. Вот когда Рыков добровольно покинет свой пост, наступит время выжать из него неправедно нажитое богатство.
— Спасибо, дорогой Виктор Петрович, за дельный совет. Я подумаю.
Обещание подумать практически означает согласие. Воодушевленный одержанной бескровной победой, Зорин покинул кабинет. Впереди его ожидает безоблачное будущее, в котором нет места чиновничьим заботам, опасности наезда рэкетиров, надоевших связей с тупоголовыми бандитами. Он пошлёт к чёрту непонятную должность третьего помощника второго заместителя, сосредоточится на извлечении приличных бабок. Из карманов старателей и просителей.
Проводив советчика прищуренным взглядом, Рыков поднял телефонную трубку и попросил немедленно соединить его с представителем Президента…
В отеле Зорина ожидал не совсем приятный сюрприз. Заглянув в скромный номер, занимаемый секретарём-референтом, она же, по совместительству, любовница, он увидел там двух воркующих голубков: Веру и Андрея. По всему видно, что разговор шёл не о служебных проблемах и не о быстро меняющейся моде — лицо девушки залито румянцем, в глазах парня мелькают искры любовного желания.
Виктор Петрович не был ревнивцем, но он просто не выносил, когда прицениваются к его собственности. А Литвиненко именно этим и занимался.
— Пошли ко мне! — приказал хозяин жёстким тоном. — Не отвлекай Веру, не мешай ей работать!
Андрей нехотя поднялся с диванчика. Чёрт принёс Зорина! Они уже почти договорились: булочка согласилась поужинать с кавалером не в ресторане — в его комнате. Судя по лукавому взгляду и румянцу на щечках, она догадывалась, какой вкусный ужин её ожидает. Разве можно сравнить рыхлого, немолодого шефа с молодым сильным парнем?
Правда, рыхлость и недостаточная активность любовника компенсируется его богатством, от которого она умело и незаметно отщипывает лакомые кусочки. Сохранить первое и насладиться вторым — лучше не придумать. Ведь женская красота — такой же товар, как и продукты питания или одежда, она портится, прокисает, изнашивается…
В гостиной Зорин устроился в кресле, Андрей — напротив, возле журнального столика.
— Пострел везде поспел, — недовольно пробурчал Виктор Петрович. — Вместо доклада принялся охмурять невинную девочку.
Литвиненко пожал плечами. Дескать, не такая уж невинная, наверняка, её опробовали до того, как она попала в постель старого греховодника. Почему бы им не составить расписание и не потрудиться над её так называемой невинностью вдвоём? Выдержит, не рассыплется!
Именно так понял Зорин пожимание плечами.
— Кому докладывать? Вас же не было. Вот и решил немного позабавиться…
— Ладно, перетрем! Что произошло в тайге? Почему тебе не удалось выполнить задуманное?
Кто сказал, что не удалось? — возмутился Андрей. — Золото и самородки ваххабиты отдали. Они тянут на добрую сотню миллионов баксов. А вот Толян остался с носом — не успел загрести золотишко братков. Экспроприации помешали неожиданно прилетевшие менты. Кто их вызвал — пока неизвестно, но мы всё равно докопаемся…
Конечно, неплохо узнать имя предателя и ликвидировать его, подумал Зорин, но для этого нет времени. Вот если удастся заполучить комбинат, тогда можно заняться поисками человека, помешавшего Толяну выгрести карманы братков.
— Отставить! Пока отставить. Тебе придётся заняться комбинатовскими работягами. Если Рыков не согласится с моим предложением, сначала организовать мирную забастовку, потом — бунт, вооружённое восстание!
Литвиненко выслушал подробную инструкцию, не перебивал, но со многим не соглашался. Моральные аспекты не волновали его, быдло предназначено для удовлетворения богатых — это аксиома, не нуждающаяся в особых доказательствах. Но психологическое воздействие — не по его профилю, бывший старший лейтенант Федеральной Службы безопасности привык к силовым приёмам.
Но не отказываться же? Отказников не жалуют, их либо отстраняют от дел, либо ликвидируют.
Попробую…
— Пробуют вино и девок, — наставительно проговорил Зорин. — Нужно активно действовать… Дождись моего сигнала и — вперёд!…
Совещание прервало мурлыканье мобильника. Неужели Рыков уже принял решение и сейчас оповестит о полной, безоговорочной капитуляции? Тогда не грех чокнуться бокалами с шампанским, облобызаться с Андреем, не откладывая на вечер, завалить тёлку.
Звонил не олигарх. В трубке — раздражённый, командный бас представителя Президента, отставного генерала. Еще бы ему не раздражаться, когда, наконец, готовится указ о создании группы представителей. Из неофициальных источников Стрельников узнал о новом разделении регионов. Вместо одного, состоящего из Дальневосточного и Сибирского, создаются два. Кто возглавит их, не отправят ли отставного генерала на заслуженный отдых и нищенскую о нынешним временам пенсию — узнать не удалось.
— Ты что это раскомандовался? — по армейской привычке отставник обращался ко всем, исключая Президента и премьера, только на «ты». — Почему мешаешь работать? Кто тебя уполномочил рекомендовать и советовать? О каком банкротстве говорил? По моим данным комбинат на подъеме, финансовые трудности носят временный характер. Именно так я и доложил Президенту. И нынешнему, и будущему. Немедленно, слышишь — немедленно возвращайся в Благовещенск и сиди там! Понял или объяснить другими словами?
И объяснит же! Генеральский лексикон, состоящий из матерщины и пополненный чисто солдатскими выражениями, неистощим. Лучше не оправдываться и не возражать.
Кто настучал Стрельникову — не вопрос, конечно, хитрый очкарик. Ну, погоди, мысленно погрозил он пальцем, приползешь на коленях вымаливать пощаду!
Слушаюсь. Послезавтра вылетаю.
— Почему не сегодня? Если задумал рассчитаться с Рыковым — уничтожу, разотру в порошок!
— О чём вы говорите? — обиженно забормотал Зорин, — Какие расчёты? Просто приболел, сердце прихватило…
Виктор Петрович осторожно выключил мобильник. Будто взравпакет, который легко может взорваться.
Слышал? — повернулся он к Литвиненко. — Понял? — тот кивнул: всё понятно. — Тогда сегодня же свяжись со стачечным комитетом комбината. подтолкни его. Пусть переходят от просьб к требованиям, штурманут здание заводоуправления…
Проводив проинструктированного подельника, Зорин решил вызвать Тучкова и нацелить его на другое задание. Копаться во внутренностях Рыкова уже нет необходимости. Будто подслушав желание хозяина, в гостиную заглянула булочка.
Вам ничего не нужно, Виктор Петрович? — спросила она со сладкой улыбкой на губах. Мячики в декольте пугливо вдрогнули.
Ага, испугалась потерять выгодную работу, злорадно подумал Зорин, вот и смотрит, как кошка на сметану. Ну, нет, шлюшонка, я тебя не сразу прощу — вволю помучаю. Закаешься кривляться перед другими мужиками!
— Срочно разыщи Тучкова. Пусть мухой летит ко мне, — сухо, с оттенком недовольства, проскрипел он. — Иди к себе, не мешай работать!
Испуганная девчонка выскочила в коридор и тихо прикрыла дверь, ведущую в апартаменты шефа. Она решила, что её выгоняют, что причина неожиданного увольнения не фривольная беседа с Андреем, а её холодность в постели. «Дура, какая же я набитая дура! — рыдала она. — Ведь знала, как обращаться с вонючими козлами: иногда притворяться недоступной, даже отталкивать жадные мужские лапы, но значительно чаще — горячей, сексуальной бабой. Знала и где-то переусердствовала. Вот и результат — изгнание из самого настоящего рая»…
О поручении — отыскать Тучкова и доставить его в комнаты хозяина она забыла…
После вселения в отель, получив задание «вчитаться» в прошлое и настоящее владельца огромного предприятия, бывший подполковник милиции направился к заводоуправлению комбината, но по дороге передумал. Много ли он узнает от подчиненных олигарха. Строгий. А какой умный руководитель станет облизывать своих сотрудников?… Заботливый. Умело изобразить трогательную заботу — непременное качество любого предпринимателя. По принципу: слуга царю, отец солдатам… Добрый, внимательный, чуткий — арии из той же оперы.
Пойти на комбинат — потерять дорогое время. Имеется другой способ добыть желанную информацию — не раз опробованный на прежнем месте службы. Проститутки. Любой мужик, особенно зрелого возраста, не ограничивается одной женой, изученной от пят до головы. Бордели посещают единицы — боятся нарисоваться. Одни пользуют податливых сотрудниц, другие обзаводятся постоянными любовницами, подавляющее большинство навещает индивидуалок. Те, общаясь с клиентами, до того расслабляют их, что мужики выкладывают всё, что знают и о чём догадываются.
Вот именно эти путаны и нужны Тучкову. Нет не юные давалки, не отягощённые опытом, только супившие на путь торговли своим телом. Они думают только об одном — выпотрошить карманы клиента, Соответственно, ничем не интересуются, ничего не знают. А вот солидные дорогостоящие дамы, принимающие только у себя дома — вполне подходят для извлечения желанного компромата.
Таких оказалось не мало. Даже кандидат медицинских наук приглашала навестить её за мизерную плату. Знает он этих медичек — потребуют представить справку о состоянии здоровья, изменят артериальное давление — вдруг клиент увлечётся и подохнет на ней.
А вот описывает свои прелести и умение преподавательница немецкого языка, сорокалетняя одинокая женщина. Не старайся, не соблазнишь, решил Георгий Тимофеевич, он по-немецки ни «А», ни «Б», а немка в постели примется натаскивать клиента — умрёшь со скуки.
Наконец, он остановился на, обведенном рамкой, приглашении. Пятидесятипятилетняя пенсионерка горит желанием познакомиться с пожилым, солидным мужчиной. Гарантирует полное удовлетворение любых его потребностей. Юным, безгрешным мальчикам — просьба не беспокоить. Имя — Серафима Марковна. Адрес. Номер телефона.
Надежда на то, что магнат посещает старуху — минимальная, но старая карга должна знать, где Рыков проводит время, с кем из её подруг либо конкуренток общается. Красносибирск — не Москва и не Питер, здесь все обо всём знают.
Предварительно не мешает прицениться. Георгий Тимофеевич не был жадным — обычная расчётливость. Обещание скромной платы еще ни о чём не говорит. Оно может означать и двести баксов и две тысячи. А у него в кармане, выданные Зориным, всего-навсего «червонец».
Естественно, в рекламной газетке умалчивается стоимость «интимных услуг». Она как бы остаётся «за кадром». Пришлось заглянуть в Интернет-клуб. Тучков не надеялся увидеть фотку будущей кратковременной сожительницы — старухи не позируют перед фото-кино камерами — это наносит вред их бизнесу. Зато он узнает цены. Конечно, не местные — московские и питерские.
Так, один час какой-то шестнадцатилетней Юли стоит сто баксов. Двадцатитрёхлетняя Лена — восемьдесят. Тридцатилетняя путана запрашивает всего пятьдесят.
Значит, старуха возьмет ещё меньше. За ночь получается — около трёхсот. Ничего себе заработки — впору самому заняться древним видом купли-продажи. Солидный, крепкий мужик прелагает свои услуги женщинам, желающим получить максимальное удовлетворение за смехотворную плату. Звучит?
Покинув Интернет-клуб, Тучков заглянул в ближайшее кафе. Заказал крабовый салат, жаркое, двести граммов водки. И набрал на мобильнике заученный номер.
Телефон старой путаны ответил сразу. Будто она сидела рядом с аппаратом и нетерпеливо ожидала звонка. Наверняка, у старухи проблемы с клиентами. Молодые предпочитают иметь дело со сверстницами, пожилые тоже тянутся к молодухам.
Мне нужна Серафима Марковна.
Минутное молчание, подчёркивающее гордость и самостоятельность индивидуалки. Дескать, до чего надоели звонки с предложениями — некогда заняться стиркой или уборкой.
Слушаю вас? — в трубке — обречённый вздох. Будто она сейчас услышит не деловое предложение, связанное с её профессией, а приказание взойти на эшафот. — Говорите, пожалуйста, я занята.
Тучков представил себе толстую, рыхлую бабу с отвисшими грудями и дряблым животом. Появилось желание отключить трубку и продумать другие пути для проникновения в биографию Рыкова.
Глупости лезут в голову! Искать подходы нет ни желания, ни возможности. Зорин предупредил — максимум, два-три дня, не больше. Да и чего бояться — во время службы в милиции пришлось заглядывать в бордели, пользовать проституток всех возрастов. Но тогда это не оплачивалось, или оплачивалось по нищему рублевому эквиваленту, а сейчас ему обещано немалое долларовое вознаграждение, ради которого можно закрыть глаза на высохшие груди и дряблый живот.
Решившись, он понизил голос до страстного шёпота.
— Я случайно прочитал в рекламной газете ваше заманчивое приглашение и решил им воспользоваться.
Очередной вздох, говорящий: до чего же мне надоели мужики, не успеваю принимать и провожать! Мне хватает уже знакомых клиентов, привычных и безопасных.
— Кто вы? Пожалуйста, представьтесь. Обычно я не имею дело с незнакомыми мужчинами…
— Познакомимся, — усмехнулся в трубку Тучков. — Мне — сорок пять. Звать — Георгий Тимофеевич, разрешаю — Гошей. Представительный мужчина с деньгами, не обременённый ни семьёй, ни службой. Рассчитываю на длительное… содружество.
Упоминание о деньгах и об отсутствии семьи, похоже, пришлись по вкусу старой бабе. Голос стал мягче, появилась понятная заинтересованность. Иметь одного богатого, постоянного клиента — об этом мечтают все путаны. Неужели постаревшей представительнице древнейшей профессии наконец улыбнулось счастье?
Ну, что же, приезжайте — обсудим некоторые аспекты…
Жила Серафима Марковна в центре города, на пятом этаже девятиэтажной башни. Лифт, конечно, не работал — будущему любовнику пришлось идти по лестнице, зря расходовать тек нужные ему4 сейчас силы.
Нажимая кнопку звонка, он ожидал увидеть разжиревшую женщину с поредевшей причёской, слуховым аппаратом и зубным протезом. Увидел, открывшую дверь, моложавую изящную даму в халате, расписанном драконами и русалками, и обалдел.
Не удивляйтесь, — понимающе улыбнулась красавица. — Я слежу за своей внешностью — профессия обязывает… Проходите в гостиную — поговорим, выпьем по чашечке кофе…Извините, у меня не убрано — отвлекают телефонные звонки, приходится отвечать. Клиенты не жалуют необязательность…