Страница:
— Перестань! Мы не одни!
— Кого мне стыдиться? — презрительно покривилась Красуля, не прекращая садистской ласки. — Даже если бы ты и завалил меня в машине — сделают вид — ничего не видят и не слышат
— Кому сказано — перестань!
Продолжая ворковать и умиляться, Надя все же убрала руку и даже отодвинулась. Мишенька прав: впереди — опасная разборка, с неизвестными последствиями, нельзя растрачивать силы ни ей, ни любовнику.
— Все, родной, извини и успокойся. Больше не буду… Разделаемся с боровом — за все отыграюсь…
Снова покраснела и воркующе засмеялась. Видимо, представила себе сценку «отыгрыша»… * * *
Жетон тоже готовился к предстоящей схватке. Если Красуля собрала «военный совет» из четырех человек, то за столом в квартире Жетона — всего двое: он и Свистун. В основном говорит босс, советнику отведена роль слушателя и ценителя полководческого таланта хозяина.
— Думаю, пятерки накачанных парней достаточно. Отберешь, проверишь, побазаришь. «Калашниковы» — под плащами, «макаровы» — за поясами. Пусть на всякий пожарный захватят ножи. Вдруг дойдет до рукопашной — будет чем подкалывать красулиных пехотинцев. — помолчал и неожиданно выпалил. — Тебя там не будет.
Впервые за время инструктажа Свистун недоумевающе вздернул голову. Обычно, босс не обходится без услуг верного телохранителя, всегда держит его впереди себя. Или — сзади, смотря на то, откуда ожидается опасность. А тут — не будет? Что бы это означало?
Жетон насмешливо глядел на «советника».
— Удивляешься, сявка? Неужто от водки прохудились мозги, не можешь понять простой истины?
Что до водки — зря хозяин упрекает, две язвы: одна в какой-то двенадцатиперстной кишке, вторая — в желудке заглушили у парня питейные сооблазны. Оприходуешь четверть стакана — будто два шила впиваются и раздирают внутренности.
— Где скажешь — там и буду…
— Вот-вот, кажется, начинаешь банковать… Пока красулино отродье в наших руках — бояться нечего. Поэтому отправишься на загороднюю хазу и вместе с двумя пехотинцами ни на шаг не отойдешь от Вики. Она спит на кушетке, вы — на полу. Ест за столом — вы рядом, писсает…
— Мы тоже рядом? — с ехидством подсказал Свистун.
— Ну, ну, не очень-то. Испортишь дорогой товар — подвешу к потолку за согрешившее место.
Шутливая угроза не так уж шутлива, как может показатся на первый взгляд. Жетон любит не глушить угрозами — подавать их под вуалью смешливости. Дескать, ничего особенного сказать не хочу, просто — пошутил, развеялся.
— А ежели по доброму согласию? — шуткой на шутку отреагировал Свистун.
— Плохо телку знаешь, у нее добиться «согласия» трудней, чем сорвать с неба звезду. Точь в точь матушка, чтоб ее черти в аду пробовали.
Дождавшись, когда Свистун ушел, босс задумался. Он отлично понимал — идет на верную смерть, пятеро или даже десяток пехотинцев не защитят от целой армии красулиных парней. Единственное спасение — выехать попозже, когда разборка уже закончится. Пусть противник насытится кровью подставленных шестерок Жетона. Не жалко — отыщутся другие пацаны, нашпигованные мечтами о романтическом будущем и россыпях баксов.
Главное — самому остаться в живых…
Вечером, часов в десять босс вышел из дому к машине.
За рулем черной «ауди» — молодой парнишка. Черноволосый, красивый. Долго подбирали ему кликуху, так и не придумали. Есть такие — ни одно имя, кроме собственного, полученного при рождении, не подходит, отторгается, как организм отторгает инородное тело. Вот и оставили «профессиональную» кликуху — Водило.
— Куда едем, босс?
— Сейчас — в бордель, к бабке Евдокии. Я там оттоварюсь по мужской нужде, тебе тоже разрешаю выбрать подходящую шлюшку. Оплачу. Утром позавтракаем и поедем в Дмитров.
Говорить о разборке не стоит, парень может струсить, а держать за рулем одуревшего от страха фрайера — лучше сесть самому. Гораздо надежней и, главное, безопасней приказать: едем в Дмитров и — все.
Поездка в бордель — тоже «лечебное» средство: сбросить напряженность, подкачать самоуверенность. К тому же, ночевка в бордели — предохранение от возможного наезда на квартиру. Такое уже однажды с ним было. Перед разборкой в дом заявился конкурент. Естественно, с пехотинцами. Изрешетили мебель автоматными очередями, прошили пулями постель. Жетон отсиделся на толчке.
Как бы хитроумная Красуля не повторила «подвиг» Василя…
«Под рукой» Жетона — солидный бордель, приносящий немалый доход. Казалось бы, добра от добра не ищут, лучше провести ночку в своей собственности. А вот полюбилось пузатому авторитету чужое заведение, регулярно один раз в неделю наносит «визит» к девочкам бабки Евдокии.
Евдокия — вовсе не бабка, ей просто приклеили такую кликуху — миловидная маленькая женщина, годков сорока, не больше. Во время запарки, когда «личный состав» борделя не управляется с потоком посетителей, ложится сама. И так ловко действует — молодым не угнаться. Но когда бордель работает в обычном режиме, бережет себя, по пустякам не растрачивается. Сколько раз Жетон пытался завалить хозяйку, пощупать, что она носит между ног — не давалась, стерва, подставляла одну из телкок.
А какая, спрашивается, разница между бабами, не особенно расстраивался отказом Жетон, все они пошиты по одной мерке, разница — в толщине и высоте. Взять ту же Красулю. Ежели бы не ее богатство и доходные «предприятия», разве добивался бы он дурацкой взаимности? Да, не в жизнь! Появится желание попрыгать на лярве — езжай к бабке Евдокии, Марфе-монашке или к Оторвихе, плати денежки и заваливайся на всю ночь. Слава Богу, нынче — полная свобода, подпертая демократий, не старый, проклятый режим то ли социализма, то ли полукоммунизма…
Бабка Евдокия гостей встретила радушно. Знала, с кем придется иметь дело. Жетон никогда не был жадюгой, ему доставляло удовольствие пускать пыль в глаза, показывать свою удачливость и щедрость. Осмотрит издали «товар», вытащит пухлый бумажник, раскроет его. Да так «неловко», что зеленые бумажки разлетаются по полу, вызывая у зрителей обильное слюноотделение.
Поэтому в гостиной полуподвального помещения мигом появился накрытый стол с шампанским, коньяками и неплохой по нынешним временам закуской. Бабка Евдокия тоже старалась не скупиться, показать хлебосольство и душевный размах.
Невесть каким образом прознав о приезде щедрого гостя, в общую комнату сбежались свободные проститутки. Одни — наряженные в модные платья, с нитками дорогих бус и с пальцами, унизанными кольцами и перстнями. Другие — только-что освободившиеся от клиентов, не накрашенные, с синяками в подглазьях, в наспех наброшенных халатиках.
Посмеиваясь и перешептываясь, сгрудились в углу возле атласного диванчика, метали на клиента поощрительные взгляды. Дескать, возьми меня, милый, доволен останешься.
— На вечерок или — до утра? — спросила румянощекая хозяйка, многозначительно подмигивая девицам. — Девочки соскучились по настоящим мужчинам — мигом обслужат… Оставайтесь на ночку, а?
— Смотря чем порадуешь. Если вот этими, — презрительно ткнул он пальцем в проституток, — сразу отвалю. У Оторвихе «товар» не в пример лучше.
— Зря вы так, — обиделась хозяйка борделя. — Таких массажисток, как у меня, нигде не найдете. Возьмите, к примеру, Настеньку — мертвого из могилы достанет. А Клавочка? На днях завернул к нам депутат Госдумы, пожаловался, импотенция замучила, свет не мил. Всего полчаса понадобилось Клавочке, чтобы мужик почувствовал себя мужиком…
Жетон огладил набитое едой пузо, ехидно усмехнулся.
— Это у депутатов — импотенция да запоры. Дай мне не хлипких скелетин — за что можно поддержаться.
— И такие тоже в моем заведении имеются. Вчера навестил меня худющий банкир, в чем только душа держится. Видите ли, понадобилась ему девица весом не меньше девяносто килограммов. Такая у него появилась прихоть… Нашли ведь… Если хотите — покажу.
— Ну, ну, поглядим на девяностокилограммовую, — заинтересовался посетитель. — Моему Водиле тоже подбери соответственно. По моему, он больше любит… туберкулезных, — захохотал Жетон, похлопывая себя по животу.
Бабка Евдокия выбежала в коридор мелкой рысью. Она ни за что не упустит такого клиента, не подойдет Ленка — сама ляжет. Вот только цену заломит такую, что придется лечить Жетона от заикания. Возвратилась с толстой девахой. Ноги — будто колонны Большого театра, груди рвут тельняшку. Если не все девяносто, то килограммов восемьдесят — с ручательством.
— Подойди ближе, толстуха. Побазарим.
Ленка опасливо приблизилась. Многотрудная жизнь вокзальной проститутки, потом — уличной, откуда бабка Евдокия сманила ее к себе поварихой, научила телку бояться мужиков. Толстых и тонких, ласковых и грубых, интеллигентных и матерщинных.
Босс, сыто рыгая, ошупал ее прелести, похлопал по пышному, будто у кобылы, задку. Загоревшись, бесстыдно полез за пазуху.
— Иди, крошка, готовься. Сейчас изобразим с тобой миниземлетрясение…
Бабка Евдокия одобрительно кивала и довольно улыбалась. Слава Богу, сегодня ей не придется подменять свой «личный состав». В том, что Ленка сработает как надо — ни грамма сомнений, баба опытная и сообразительная, знает, где бывает сладко, а где — горько. Обещанные ей за Жетона полсотни баксов на земле не валяются, в мусоре не находятся…
Утром босс и его водитель встретились в гостиной. Жетон вроде похудел, Водила вообще качался на подгибающихся ногах.
— Ну, как, понравились мои девочки? — ревниво спросила бабка Евдокия. — Может быть и этим вечерком заглянете?
— Ты что, вобла замороженная, решила меня спровадить на тот свет! — заорал Жетон. — Это не девка — слон в юбке, пока доберешься до самого того места — потом изойдешь. У ней что — температура? Прыгал, будто на вулкане… Сказала бы заранее — взяли бы одну на двоих.
— Отдохните, покушайте, — спрятала довольную улыбку Евдокия. — А вечерком — милости просим… Не понравилась Ленка — Клавка постарается.
— До вечера еще дожить нужно, — поскучнел Жетон, доставая из кармана пухлый бумажник. — Во сколько оцениваешь паршивую жратву, отвратное пойло и «вулкан» вместе с «туберкулезницей»?
Евдокия засмущалась. Так с ней всегда при расчете — будто стыдится запрашиваемой суммы. Но никогда не отступает, ни на одну тысячу не снижает «прейскурант».
Услышав во сколько ему обойдется «отдых для состоятельных мужчин», Жетон утробно икнул и вытаращил на хозяйку борделя водянистые глаза. Может быть, он ослышался или бабка Евдокия оговорилась? Пригласить в машину вокзальную проститутку не старше четырнадцати годков обошлось бы в сотню раз дешевле.
Но торговаться не стал, выложил требуемую сумму. Про себя поклялся: впредь прежде, чем звонить в колокола, будет заглядывать в святцы. Если, конечно, выберется невредимым из-под Дмитрова.
Ровно в восемь утра черное «ауди» отчалило от борделя… * * *
Когда подполковник выходил к ожидающей его «волге», в холле столкнулся с давним своим приятелем, вместе с которым не раз учавствовал в операциях. Однажды, даже спас его от бандитской пули. Позже служба развела друзей по разным отделам, но взаимная приязнь сохранилась.
Проходя мимо Купцова, майор внятно, почти не разжимая губ, прошептал.
— Тебя пасут. Будь осторожен.
Четыре слова, всего четыре, заменили длительный монолог, в котором — прелупреждение, тревога, озабоченность. А для Сергея Тимофеевича — грохот трубы архангела, вызывающий его на Страшный Суд. Значит, все же зацепили «внутренники», принялись разматывать старательно замотанный клубок. Что же делать, как выскользнуть из рук «следопытов» с минимальными потерями?
Впрочем, если его не взяли до сих пор, то не возьмут и сегодня. А когда он возвратится с места разборки, будет время поразмыслить и что-нибудь придумать.
Не изменив внешний вид добросовестного служаки, спешащего скорей выполнить задание руководства, Купцов подошел к «волге». Водитель включил двигатель, но подполковник жестом остановил его.
— Вы свободны. Поеду один.
Сержант не удивился, начальник частенько сам рулит, значит, так нужно. Они с Купцовым служат не в банке и не на плодоовощной базе — в уголовке, где всякое случается.
Втиснувшись в плотный поток машин, Сергей Тимофеевич внимательно оглядел автомобили, следующие позади и по сторонам. Ничего подозрительного. Множество, ставших привычными, иномарок, «волги», редко — частники на «жигулях» и «москвичах». Иногда попадаются, тоже превратившиеся в «иномарками», «запорожцы».
Не станут же следить за ним из кабины автофургона либо самосвала? До подобной самодеятельности «внутренники» еще не докатились.
Впереди тоже чисто. Разве только черная «волга» излишне лихачит, перепрыгивая с полосы на полосу, подставляя уже помятый задок. Будто демонстрирует свою безнаказанность. Остальные участники дорожного движения ведут себя мирно и законнопослушно.
Вряд ли станут топтуны выпендриваться, основной закон их поведения — быть в тени, не высвечиваться.
На всякий случай Купцов припарковался рядом с табачным ларьком. Вдумчиво выбирал сигареты, одновременно, проверялся. Слава Богу, черная «волга» промчалась мимо. Зато свернул зеленый «жигуль». И тоже припарковался, едва не ударив бампфером машину Купцова.
Из— за руля выбрался парень в голубой безрукавке.
— Подскажите, как проехать на кольцевую?
Купцов охотно помог — подробно рассказал, куда ехать, где повернуть, где развернуться. Говорил, а сам изучающе разглядывал автолюбителя. Ничего особенного — добродушное лицо русака, с вьющимися русыми волосами и голубыми глазами. Припухшие губы затаили добрую улыбку. Он может быть и оператором котельной, и младшим научным сотрудником. А вот на топтуна не походит. Как говорится, не тот ранжир, не та масть.
Поблагодарив, парень сел в свой побитый «жигуль», резко развернулся и вписался в поток машин.
Подполковник долго мотался по московским улицам и переулкам. Город он знал отлично, поэтому старательно заметал следы. Используя известные ему проездные дворы и малозаметные проезды. Убедившись, что за ним никто не следит, выбрался на кольцевую и помчался к повороту на Дмитровское шоссе. Поглядывая на часы, наращивал и наращивал скорость. Время подпирало, прибыть к знакомой поляне желательно загодя, до появления Наденьки.
Окружная дорога более или менее свободна, пробки появились неподалеку от поворота на Волоколамку, но и тут Купцову повезло — пробрался вперед по обочине, выждал, когда гаишник взмахнет жезлом и рванул вперед.
Метров через пятьсот остановили.
— Документы?
Обычная манера сотрудников ГАИ — вначале заполучить права, «воспитательная» беседа и штраф — потом. Судя по обширному брюху старшего лейтенанта, перехваченному портупеей, стесняться не будет — заломит такую сумму, что даже «новый русский» чертыхнется.
Бегло взглянув в права, потом — в раскрытый паспорт, старший лейтенант раскрыл рот. Вот тебе на, прочитал Купцов на его толстой физиономии, снова напоролся на начальство! И чего не сидится в кабинете, или мало на столах — входящих-исходящих?
— Извините, товарищ подполковник… Вы… того… превысили скорость.
— Тороплюсь, милый. Извини.
Купцов ожидал другого — задержания. Тем более, что на обочине скучали двое парней в бронежилетах. Узнав, что речь идет о нарушении Правил, с трудом спрятал вздох облегчения. Сопровождаемый напутствиями гаишника, помчался дальше.
Конечно, он не слышал коротких переговоров зеленого «жигуля» с белой «волгой» и с черной «вольвой».
— Об"ект вышел на Дмитровское шоссе, — сообщила белая «волга». — Ухожу. Замени.
— Меняю. Подстава — за Икшей. Конец связи.
На карте в кабинете начальника управления передвигаются игрушечные автомобильчики: преследуемый и преследователи. Генерал манипулировал машинами: приказывал менять, нацеливал, ставил новые задания. Ему помогал специально выделенный заместитель начальника Московского ГАИ.
Ничего этого Купцов не знал, но после четырех слов, произнесенных другом, предполагал. Современных топтунов, вооруженных, не в пример прошлым, самыми новейшими приборчиками и связью, провести не просто, можно даже сказать — невозможно. Никаких гарантий, что к его «волге» не приклеен «маячок», трудолюбиво посылающий сигналы на приемные устройства преследолвателей…
В основном поток машин — в сторону Москвы. Люди торопятся на работу, возвращаются с дач и рыбалок, спешат вершить свой бизнес. А он куда торопится, зачем едет? Судьба бандитского информатора и помощника предрешена — не сегодня, так завтра или через месяц его арестуют и посадят в СИЗО. Почему не взяли сегодня, зачем устроили плотную слежку — для него секрета не составляет: видимо, маловато изобличающих фактов, вот и стараются их раздобыть.
Предположим, сегодня Купцову удастся улизнуть от топтунов, а завтра? А послезавтра?… Нет, нет, нужно смотреть правде в глаза, не прячась и не засовывая глупую голову под несуществующее крыло. Его песенка спета.
Скоро — Дмитров. Подполковник сбросил скорость, внимательно оглядел окрестности. Сейчас должен появиться спрятанный в кустах поворот направо. Дорога узкая, пыльная, как все проселочные и полевые. Потом слева появится заросший прудишко, который даже рыболовы-любители обходят вниманием. Справа — лесок. В центре его — поляна…
О поляне Надя не сказала ни слова, только вскользь намекнула. Дескать, помнишь, перекусывали? Но Купцов все же — сыщик, и — неплохой сыщик, за многолетнюю службу в уголовном розыске набрался и умения и опыта. Научился читать между строк, слышать — между слов. На указанном Надеждой километре поляна — единственно пригодное для тайных сборищ место. Купцов не удивился бы, услышав, что до революции именно здесь проводились митинги и маевки дмитровских рабочих.
Возле поворота — знакомый «мерседес». Впереди него, загораживая дорогу, стоит патрульная машина милиции. Двое в бронежилетах с автоматами проверяют документы.
Красуля!
Не размышляя, Купцов бросил вперед свою «волгу» и резко затормозил рядом с патрулькой… * * *
Надежда Савельевна приказала не торопиться, не привлекать внимания. Ехать со средней скоростью, «прогулочным» шагом, не устраивать гонки.
— У нас с Мишенькой сегодня свадебное путешествие, — об"явила она. — Со вчерашнего дня он — мой властелин и повелитель, я — покорная раба и хранительница семейного очага. Как только выпустим дерьмо из пуза Жетона, возвратимся домой — устрою торжественное застолье. С обязательными криками «горько!» и пожеланиями родить четверых мальчиков и столько же девочек.
Федоров отрешенно смотрел в окно. Петенька положил обе руки на баранку и молча следил за дорогой. А вот Хвост, выслушав признания хозяйки, принялся подобострастно и необыкновенно многословно поздравлять ее. Естественно, по фене.
— Такой центровой телке, как ты, завсегда везет. И в хаванине, и в лепенях, и в… этой самой… любви. Доброго жиган-лимона прихватила, хозяйка. Это тебе не мышинный туз из уголовки, которого я, как хочешь, на дух не выношу. И не вонючий Жетон с его дряблыми мощами…
Обычно хмурый и немногословный Хвост разливался соловьем, но ему явно не удавались соловьиные трели, смахивающие на хриплое карканье ворона. Сотова внимательно слушала шестерку, добродушно кивала. Одновременно, не выпускала из поля зрения «мужа». Ее узкая рука, снова поглаживающая мужское колено, казалось, прожигала Михаила, оставляла на коже под одеждой красные пятна.
— С ментом придется распрощаться, — четко выговаривая кажждое слово, жестко промолвила она. Будто читала приговор. — Жаль, конечно, Сереженьку, много пользы принес для дела, но сейчас стал опасным. Примутся ковыряться в его нутре и натолкнутся там на наш бизнес…
— А чего жалеть? — заскрипел Хвост, который терпеть не мог милицию. Во всех ее разновидностях. — Отработал свое, ментовская рожа, ползи на кладбище… Вот помню годика два тому назад…
— Хватит словоблудничать! — резко прервала хозяйка. — Следи лучше за дорогой и не отвлекай Петеньку… А мы с Мишенькой пока побеседуем о наших… семейных проблемах.
Хвост послушно отвернулся от «молодоженов».
— О каких проблемах? — недоумевающе спросил Федоров. — Разве мы не обо всем договорились?
— Кое-что осталось.
Горячая женская рука покинула насиженное место, грудь, ранее прижатая к плечу любовника, отодвинулась.
— Насколько мне известно, дружок, прежде чем начать ремонт того же офиса фирма отправляет оценщиков… Так?
— Так, — подтвердил компаньон, недоумевая по поводу неожиданного виража в налаженном, казалось, разговоре. — Оценщик прикидывает об"емы работ, составляет калькуляцию. Ее согласовывает с заказчиком, потом…
— «Потом» меня уже не интересует. Оценщиков подыскали?
— Пока только одного. Сама должна понимать — опытные специалисты требуют соответствующей зарплаты, а мы с Фимкой… как бы это выразиться помягче… еще не миллиардеры.
— Все впереди, — задумчиво пообещала бизнесменша. — Договоримся так: одним из оценщиков будет мой человек. Кто именно — узнаешь позже… И еще, как раньше вам обещала, сама отыщу хороших заказчиков. Так что не трудитесь со своей дурацкой рекламой. Ремонтировать станете по моей наводке…
В голове у Федорова кто-то невидимый дернул за веревку и непроницаемый занавес, скрывающий непонятное поведение бизнесменши, раздвинулся. Сотова наведет послушных фирмачей на ремонт того же коммерческого банка. Приставленный «оценщик» осмотрит подступы к хранилищам и сейфам. «Рабочие» в заранее назначенное время беспрепятственно проникнут в здание. Охрану «уберут» ножами, увидя знакомые лица, они ничего не заподозрят, подпустят близко к себе. Потом — детали: подгонят вместительную машину, перегрузят из хранилищ драгоценности…
Так вот зачем изобретательной Красуле понадобилась «собственная» ремонтно-строительная фирма, так вот для чего она вложила в нее огромные деньги! Два военных строителя, два отставных офицера с радостью и благодарностью к «меценату» добровольно сунули глупые головы в раскрытую пасть мафии.
Словно подслушав панические мысли «мужа», Красуля возвратила свою волшебную ладонь на его ногу. Ласково поглаживала, успокаивая взбаламученные мысли. Пальчики перебирали, мяли, пробирались все выше и выше. Нежно улыбалась. Не волнуйся, милый, не переживай, главное — ты рядом со мной, остальное — не твои заботы, все беру на себя.
Будто вихревой ветер ворвался в сознание отставника, выдувая оттуда трезвые размышления и разжигая огонь желания. Волшебная ручка ни на минуту не успокаивалась. Она, словно опытный экспериментатор, изучивший до тонкости некую «установку», то поднимала его температуру до критической точки, то перед, казалось бы, неизбежным взрывом, снижала ее.
Через несколько минут Федоров начисто позабыл о недавнем прозрении — все заслонила горячая ладонь, волшебные пальчики и колдовские глаза женщины. Е г о женщины.
— Скоро — поворот, — неожиданно трезвым тоном предупредила водителя Красуля. — Сбрось скорость. Приготовьтесь. Пехотинцы на месте?
Почему-то ответил не «полководец» Хвост — Петенька.
— Часа полтора назад побазарил с ними по рации — лежат и ожидают сигнала.
— Хвост — сигнал!
В «волшебной» ручке появился плоский пистолетик — близкий родственник спрятанного у Федорова. Наброшенная на женские колени кофточка накрыла оружие. Лицо Красули заострилось, в нем появилось что-то хищное.
Возле поворота на проселок дорогу загородила, обогнавшая их патрулька.
— Отставить — сигнал! — взвизгнула женщина, но шестерка уже успел нажать на кнопку сбоку черной коробочки. — Как же не ко времени появились менты!… Дерьмо вонючее, падла, импотент, — сквозь зубы ругалась Сотова. — Ничего не сделал. Ну, погоди, Сереженька, у меня не заржавеет, сполна расплачусь!
Кряжистый милиционер подошел к задержанной машине. Напарник с автоматом зорко отслеживал каждое движение проверяемых.
— Документы?
Хвост молча протянул ксиву. Петенька — водительские права.
— Что случилось? — с обворожительной улыбкой спросила Надежда Савельевна. — Вы всех проверяете или только… красивых женщин?
Федоров заметил — спрятанный на женских коленях пистолетик приподнял наброшенную на него кофточку. Хвост, делая вид — зачесалась нога, ощупал под сидением автомат.
— Подозрительных, — буркнул патрульный, листая поданные паспорта. — Красота — для дома, мы — на службе. Куда направляетесь?
— Видите ли, я — предприниматель, выхожу замуж. Решили с женихом прокатиться, отдохнуть. Разве запрещено?
Обворожительный голосок не подействовали на сержанта. Он то изучал наклененные на лдокументах фотокарточки, то переводил взгляд на подозрительных людей в машине.
— В наше время лучше отдыхать дома, за металлической дверью, — хмуро порекомендовал он. — Опасно сейчас на российских дорогах…
— И все же люди любятся, женятся, рожают детей… У вас ведь тоже — семья?
— Имеется… Кто такой? — ткнул он пальцем в Хвоста.
— Мой телохранитель… А что?
— Документы подозрительны. Вынужден задержать до выяснения.
Кофта на коленях Надежды Савельевны вздрогнула. Хвост почти вытащил оружие и ожидал сигнала хозяйки. Она всегда стреляет первой. Второй патрульный насторожился — согнутая, будто от приступа радикулита, фигура «телохранителя» вызвала у него подозрение.
— Кого мне стыдиться? — презрительно покривилась Красуля, не прекращая садистской ласки. — Даже если бы ты и завалил меня в машине — сделают вид — ничего не видят и не слышат
— Кому сказано — перестань!
Продолжая ворковать и умиляться, Надя все же убрала руку и даже отодвинулась. Мишенька прав: впереди — опасная разборка, с неизвестными последствиями, нельзя растрачивать силы ни ей, ни любовнику.
— Все, родной, извини и успокойся. Больше не буду… Разделаемся с боровом — за все отыграюсь…
Снова покраснела и воркующе засмеялась. Видимо, представила себе сценку «отыгрыша»… * * *
Жетон тоже готовился к предстоящей схватке. Если Красуля собрала «военный совет» из четырех человек, то за столом в квартире Жетона — всего двое: он и Свистун. В основном говорит босс, советнику отведена роль слушателя и ценителя полководческого таланта хозяина.
— Думаю, пятерки накачанных парней достаточно. Отберешь, проверишь, побазаришь. «Калашниковы» — под плащами, «макаровы» — за поясами. Пусть на всякий пожарный захватят ножи. Вдруг дойдет до рукопашной — будет чем подкалывать красулиных пехотинцев. — помолчал и неожиданно выпалил. — Тебя там не будет.
Впервые за время инструктажа Свистун недоумевающе вздернул голову. Обычно, босс не обходится без услуг верного телохранителя, всегда держит его впереди себя. Или — сзади, смотря на то, откуда ожидается опасность. А тут — не будет? Что бы это означало?
Жетон насмешливо глядел на «советника».
— Удивляешься, сявка? Неужто от водки прохудились мозги, не можешь понять простой истины?
Что до водки — зря хозяин упрекает, две язвы: одна в какой-то двенадцатиперстной кишке, вторая — в желудке заглушили у парня питейные сооблазны. Оприходуешь четверть стакана — будто два шила впиваются и раздирают внутренности.
— Где скажешь — там и буду…
— Вот-вот, кажется, начинаешь банковать… Пока красулино отродье в наших руках — бояться нечего. Поэтому отправишься на загороднюю хазу и вместе с двумя пехотинцами ни на шаг не отойдешь от Вики. Она спит на кушетке, вы — на полу. Ест за столом — вы рядом, писсает…
— Мы тоже рядом? — с ехидством подсказал Свистун.
— Ну, ну, не очень-то. Испортишь дорогой товар — подвешу к потолку за согрешившее место.
Шутливая угроза не так уж шутлива, как может показатся на первый взгляд. Жетон любит не глушить угрозами — подавать их под вуалью смешливости. Дескать, ничего особенного сказать не хочу, просто — пошутил, развеялся.
— А ежели по доброму согласию? — шуткой на шутку отреагировал Свистун.
— Плохо телку знаешь, у нее добиться «согласия» трудней, чем сорвать с неба звезду. Точь в точь матушка, чтоб ее черти в аду пробовали.
Дождавшись, когда Свистун ушел, босс задумался. Он отлично понимал — идет на верную смерть, пятеро или даже десяток пехотинцев не защитят от целой армии красулиных парней. Единственное спасение — выехать попозже, когда разборка уже закончится. Пусть противник насытится кровью подставленных шестерок Жетона. Не жалко — отыщутся другие пацаны, нашпигованные мечтами о романтическом будущем и россыпях баксов.
Главное — самому остаться в живых…
Вечером, часов в десять босс вышел из дому к машине.
За рулем черной «ауди» — молодой парнишка. Черноволосый, красивый. Долго подбирали ему кликуху, так и не придумали. Есть такие — ни одно имя, кроме собственного, полученного при рождении, не подходит, отторгается, как организм отторгает инородное тело. Вот и оставили «профессиональную» кликуху — Водило.
— Куда едем, босс?
— Сейчас — в бордель, к бабке Евдокии. Я там оттоварюсь по мужской нужде, тебе тоже разрешаю выбрать подходящую шлюшку. Оплачу. Утром позавтракаем и поедем в Дмитров.
Говорить о разборке не стоит, парень может струсить, а держать за рулем одуревшего от страха фрайера — лучше сесть самому. Гораздо надежней и, главное, безопасней приказать: едем в Дмитров и — все.
Поездка в бордель — тоже «лечебное» средство: сбросить напряженность, подкачать самоуверенность. К тому же, ночевка в бордели — предохранение от возможного наезда на квартиру. Такое уже однажды с ним было. Перед разборкой в дом заявился конкурент. Естественно, с пехотинцами. Изрешетили мебель автоматными очередями, прошили пулями постель. Жетон отсиделся на толчке.
Как бы хитроумная Красуля не повторила «подвиг» Василя…
«Под рукой» Жетона — солидный бордель, приносящий немалый доход. Казалось бы, добра от добра не ищут, лучше провести ночку в своей собственности. А вот полюбилось пузатому авторитету чужое заведение, регулярно один раз в неделю наносит «визит» к девочкам бабки Евдокии.
Евдокия — вовсе не бабка, ей просто приклеили такую кликуху — миловидная маленькая женщина, годков сорока, не больше. Во время запарки, когда «личный состав» борделя не управляется с потоком посетителей, ложится сама. И так ловко действует — молодым не угнаться. Но когда бордель работает в обычном режиме, бережет себя, по пустякам не растрачивается. Сколько раз Жетон пытался завалить хозяйку, пощупать, что она носит между ног — не давалась, стерва, подставляла одну из телкок.
А какая, спрашивается, разница между бабами, не особенно расстраивался отказом Жетон, все они пошиты по одной мерке, разница — в толщине и высоте. Взять ту же Красулю. Ежели бы не ее богатство и доходные «предприятия», разве добивался бы он дурацкой взаимности? Да, не в жизнь! Появится желание попрыгать на лярве — езжай к бабке Евдокии, Марфе-монашке или к Оторвихе, плати денежки и заваливайся на всю ночь. Слава Богу, нынче — полная свобода, подпертая демократий, не старый, проклятый режим то ли социализма, то ли полукоммунизма…
Бабка Евдокия гостей встретила радушно. Знала, с кем придется иметь дело. Жетон никогда не был жадюгой, ему доставляло удовольствие пускать пыль в глаза, показывать свою удачливость и щедрость. Осмотрит издали «товар», вытащит пухлый бумажник, раскроет его. Да так «неловко», что зеленые бумажки разлетаются по полу, вызывая у зрителей обильное слюноотделение.
Поэтому в гостиной полуподвального помещения мигом появился накрытый стол с шампанским, коньяками и неплохой по нынешним временам закуской. Бабка Евдокия тоже старалась не скупиться, показать хлебосольство и душевный размах.
Невесть каким образом прознав о приезде щедрого гостя, в общую комнату сбежались свободные проститутки. Одни — наряженные в модные платья, с нитками дорогих бус и с пальцами, унизанными кольцами и перстнями. Другие — только-что освободившиеся от клиентов, не накрашенные, с синяками в подглазьях, в наспех наброшенных халатиках.
Посмеиваясь и перешептываясь, сгрудились в углу возле атласного диванчика, метали на клиента поощрительные взгляды. Дескать, возьми меня, милый, доволен останешься.
— На вечерок или — до утра? — спросила румянощекая хозяйка, многозначительно подмигивая девицам. — Девочки соскучились по настоящим мужчинам — мигом обслужат… Оставайтесь на ночку, а?
— Смотря чем порадуешь. Если вот этими, — презрительно ткнул он пальцем в проституток, — сразу отвалю. У Оторвихе «товар» не в пример лучше.
— Зря вы так, — обиделась хозяйка борделя. — Таких массажисток, как у меня, нигде не найдете. Возьмите, к примеру, Настеньку — мертвого из могилы достанет. А Клавочка? На днях завернул к нам депутат Госдумы, пожаловался, импотенция замучила, свет не мил. Всего полчаса понадобилось Клавочке, чтобы мужик почувствовал себя мужиком…
Жетон огладил набитое едой пузо, ехидно усмехнулся.
— Это у депутатов — импотенция да запоры. Дай мне не хлипких скелетин — за что можно поддержаться.
— И такие тоже в моем заведении имеются. Вчера навестил меня худющий банкир, в чем только душа держится. Видите ли, понадобилась ему девица весом не меньше девяносто килограммов. Такая у него появилась прихоть… Нашли ведь… Если хотите — покажу.
— Ну, ну, поглядим на девяностокилограммовую, — заинтересовался посетитель. — Моему Водиле тоже подбери соответственно. По моему, он больше любит… туберкулезных, — захохотал Жетон, похлопывая себя по животу.
Бабка Евдокия выбежала в коридор мелкой рысью. Она ни за что не упустит такого клиента, не подойдет Ленка — сама ляжет. Вот только цену заломит такую, что придется лечить Жетона от заикания. Возвратилась с толстой девахой. Ноги — будто колонны Большого театра, груди рвут тельняшку. Если не все девяносто, то килограммов восемьдесят — с ручательством.
— Подойди ближе, толстуха. Побазарим.
Ленка опасливо приблизилась. Многотрудная жизнь вокзальной проститутки, потом — уличной, откуда бабка Евдокия сманила ее к себе поварихой, научила телку бояться мужиков. Толстых и тонких, ласковых и грубых, интеллигентных и матерщинных.
Босс, сыто рыгая, ошупал ее прелести, похлопал по пышному, будто у кобылы, задку. Загоревшись, бесстыдно полез за пазуху.
— Иди, крошка, готовься. Сейчас изобразим с тобой миниземлетрясение…
Бабка Евдокия одобрительно кивала и довольно улыбалась. Слава Богу, сегодня ей не придется подменять свой «личный состав». В том, что Ленка сработает как надо — ни грамма сомнений, баба опытная и сообразительная, знает, где бывает сладко, а где — горько. Обещанные ей за Жетона полсотни баксов на земле не валяются, в мусоре не находятся…
Утром босс и его водитель встретились в гостиной. Жетон вроде похудел, Водила вообще качался на подгибающихся ногах.
— Ну, как, понравились мои девочки? — ревниво спросила бабка Евдокия. — Может быть и этим вечерком заглянете?
— Ты что, вобла замороженная, решила меня спровадить на тот свет! — заорал Жетон. — Это не девка — слон в юбке, пока доберешься до самого того места — потом изойдешь. У ней что — температура? Прыгал, будто на вулкане… Сказала бы заранее — взяли бы одну на двоих.
— Отдохните, покушайте, — спрятала довольную улыбку Евдокия. — А вечерком — милости просим… Не понравилась Ленка — Клавка постарается.
— До вечера еще дожить нужно, — поскучнел Жетон, доставая из кармана пухлый бумажник. — Во сколько оцениваешь паршивую жратву, отвратное пойло и «вулкан» вместе с «туберкулезницей»?
Евдокия засмущалась. Так с ней всегда при расчете — будто стыдится запрашиваемой суммы. Но никогда не отступает, ни на одну тысячу не снижает «прейскурант».
Услышав во сколько ему обойдется «отдых для состоятельных мужчин», Жетон утробно икнул и вытаращил на хозяйку борделя водянистые глаза. Может быть, он ослышался или бабка Евдокия оговорилась? Пригласить в машину вокзальную проститутку не старше четырнадцати годков обошлось бы в сотню раз дешевле.
Но торговаться не стал, выложил требуемую сумму. Про себя поклялся: впредь прежде, чем звонить в колокола, будет заглядывать в святцы. Если, конечно, выберется невредимым из-под Дмитрова.
Ровно в восемь утра черное «ауди» отчалило от борделя… * * *
Когда подполковник выходил к ожидающей его «волге», в холле столкнулся с давним своим приятелем, вместе с которым не раз учавствовал в операциях. Однажды, даже спас его от бандитской пули. Позже служба развела друзей по разным отделам, но взаимная приязнь сохранилась.
Проходя мимо Купцова, майор внятно, почти не разжимая губ, прошептал.
— Тебя пасут. Будь осторожен.
Четыре слова, всего четыре, заменили длительный монолог, в котором — прелупреждение, тревога, озабоченность. А для Сергея Тимофеевича — грохот трубы архангела, вызывающий его на Страшный Суд. Значит, все же зацепили «внутренники», принялись разматывать старательно замотанный клубок. Что же делать, как выскользнуть из рук «следопытов» с минимальными потерями?
Впрочем, если его не взяли до сих пор, то не возьмут и сегодня. А когда он возвратится с места разборки, будет время поразмыслить и что-нибудь придумать.
Не изменив внешний вид добросовестного служаки, спешащего скорей выполнить задание руководства, Купцов подошел к «волге». Водитель включил двигатель, но подполковник жестом остановил его.
— Вы свободны. Поеду один.
Сержант не удивился, начальник частенько сам рулит, значит, так нужно. Они с Купцовым служат не в банке и не на плодоовощной базе — в уголовке, где всякое случается.
Втиснувшись в плотный поток машин, Сергей Тимофеевич внимательно оглядел автомобили, следующие позади и по сторонам. Ничего подозрительного. Множество, ставших привычными, иномарок, «волги», редко — частники на «жигулях» и «москвичах». Иногда попадаются, тоже превратившиеся в «иномарками», «запорожцы».
Не станут же следить за ним из кабины автофургона либо самосвала? До подобной самодеятельности «внутренники» еще не докатились.
Впереди тоже чисто. Разве только черная «волга» излишне лихачит, перепрыгивая с полосы на полосу, подставляя уже помятый задок. Будто демонстрирует свою безнаказанность. Остальные участники дорожного движения ведут себя мирно и законнопослушно.
Вряд ли станут топтуны выпендриваться, основной закон их поведения — быть в тени, не высвечиваться.
На всякий случай Купцов припарковался рядом с табачным ларьком. Вдумчиво выбирал сигареты, одновременно, проверялся. Слава Богу, черная «волга» промчалась мимо. Зато свернул зеленый «жигуль». И тоже припарковался, едва не ударив бампфером машину Купцова.
Из— за руля выбрался парень в голубой безрукавке.
— Подскажите, как проехать на кольцевую?
Купцов охотно помог — подробно рассказал, куда ехать, где повернуть, где развернуться. Говорил, а сам изучающе разглядывал автолюбителя. Ничего особенного — добродушное лицо русака, с вьющимися русыми волосами и голубыми глазами. Припухшие губы затаили добрую улыбку. Он может быть и оператором котельной, и младшим научным сотрудником. А вот на топтуна не походит. Как говорится, не тот ранжир, не та масть.
Поблагодарив, парень сел в свой побитый «жигуль», резко развернулся и вписался в поток машин.
Подполковник долго мотался по московским улицам и переулкам. Город он знал отлично, поэтому старательно заметал следы. Используя известные ему проездные дворы и малозаметные проезды. Убедившись, что за ним никто не следит, выбрался на кольцевую и помчался к повороту на Дмитровское шоссе. Поглядывая на часы, наращивал и наращивал скорость. Время подпирало, прибыть к знакомой поляне желательно загодя, до появления Наденьки.
Окружная дорога более или менее свободна, пробки появились неподалеку от поворота на Волоколамку, но и тут Купцову повезло — пробрался вперед по обочине, выждал, когда гаишник взмахнет жезлом и рванул вперед.
Метров через пятьсот остановили.
— Документы?
Обычная манера сотрудников ГАИ — вначале заполучить права, «воспитательная» беседа и штраф — потом. Судя по обширному брюху старшего лейтенанта, перехваченному портупеей, стесняться не будет — заломит такую сумму, что даже «новый русский» чертыхнется.
Бегло взглянув в права, потом — в раскрытый паспорт, старший лейтенант раскрыл рот. Вот тебе на, прочитал Купцов на его толстой физиономии, снова напоролся на начальство! И чего не сидится в кабинете, или мало на столах — входящих-исходящих?
— Извините, товарищ подполковник… Вы… того… превысили скорость.
— Тороплюсь, милый. Извини.
Купцов ожидал другого — задержания. Тем более, что на обочине скучали двое парней в бронежилетах. Узнав, что речь идет о нарушении Правил, с трудом спрятал вздох облегчения. Сопровождаемый напутствиями гаишника, помчался дальше.
Конечно, он не слышал коротких переговоров зеленого «жигуля» с белой «волгой» и с черной «вольвой».
— Об"ект вышел на Дмитровское шоссе, — сообщила белая «волга». — Ухожу. Замени.
— Меняю. Подстава — за Икшей. Конец связи.
На карте в кабинете начальника управления передвигаются игрушечные автомобильчики: преследуемый и преследователи. Генерал манипулировал машинами: приказывал менять, нацеливал, ставил новые задания. Ему помогал специально выделенный заместитель начальника Московского ГАИ.
Ничего этого Купцов не знал, но после четырех слов, произнесенных другом, предполагал. Современных топтунов, вооруженных, не в пример прошлым, самыми новейшими приборчиками и связью, провести не просто, можно даже сказать — невозможно. Никаких гарантий, что к его «волге» не приклеен «маячок», трудолюбиво посылающий сигналы на приемные устройства преследолвателей…
В основном поток машин — в сторону Москвы. Люди торопятся на работу, возвращаются с дач и рыбалок, спешат вершить свой бизнес. А он куда торопится, зачем едет? Судьба бандитского информатора и помощника предрешена — не сегодня, так завтра или через месяц его арестуют и посадят в СИЗО. Почему не взяли сегодня, зачем устроили плотную слежку — для него секрета не составляет: видимо, маловато изобличающих фактов, вот и стараются их раздобыть.
Предположим, сегодня Купцову удастся улизнуть от топтунов, а завтра? А послезавтра?… Нет, нет, нужно смотреть правде в глаза, не прячась и не засовывая глупую голову под несуществующее крыло. Его песенка спета.
Скоро — Дмитров. Подполковник сбросил скорость, внимательно оглядел окрестности. Сейчас должен появиться спрятанный в кустах поворот направо. Дорога узкая, пыльная, как все проселочные и полевые. Потом слева появится заросший прудишко, который даже рыболовы-любители обходят вниманием. Справа — лесок. В центре его — поляна…
О поляне Надя не сказала ни слова, только вскользь намекнула. Дескать, помнишь, перекусывали? Но Купцов все же — сыщик, и — неплохой сыщик, за многолетнюю службу в уголовном розыске набрался и умения и опыта. Научился читать между строк, слышать — между слов. На указанном Надеждой километре поляна — единственно пригодное для тайных сборищ место. Купцов не удивился бы, услышав, что до революции именно здесь проводились митинги и маевки дмитровских рабочих.
Возле поворота — знакомый «мерседес». Впереди него, загораживая дорогу, стоит патрульная машина милиции. Двое в бронежилетах с автоматами проверяют документы.
Красуля!
Не размышляя, Купцов бросил вперед свою «волгу» и резко затормозил рядом с патрулькой… * * *
Надежда Савельевна приказала не торопиться, не привлекать внимания. Ехать со средней скоростью, «прогулочным» шагом, не устраивать гонки.
— У нас с Мишенькой сегодня свадебное путешествие, — об"явила она. — Со вчерашнего дня он — мой властелин и повелитель, я — покорная раба и хранительница семейного очага. Как только выпустим дерьмо из пуза Жетона, возвратимся домой — устрою торжественное застолье. С обязательными криками «горько!» и пожеланиями родить четверых мальчиков и столько же девочек.
Федоров отрешенно смотрел в окно. Петенька положил обе руки на баранку и молча следил за дорогой. А вот Хвост, выслушав признания хозяйки, принялся подобострастно и необыкновенно многословно поздравлять ее. Естественно, по фене.
— Такой центровой телке, как ты, завсегда везет. И в хаванине, и в лепенях, и в… этой самой… любви. Доброго жиган-лимона прихватила, хозяйка. Это тебе не мышинный туз из уголовки, которого я, как хочешь, на дух не выношу. И не вонючий Жетон с его дряблыми мощами…
Обычно хмурый и немногословный Хвост разливался соловьем, но ему явно не удавались соловьиные трели, смахивающие на хриплое карканье ворона. Сотова внимательно слушала шестерку, добродушно кивала. Одновременно, не выпускала из поля зрения «мужа». Ее узкая рука, снова поглаживающая мужское колено, казалось, прожигала Михаила, оставляла на коже под одеждой красные пятна.
— С ментом придется распрощаться, — четко выговаривая кажждое слово, жестко промолвила она. Будто читала приговор. — Жаль, конечно, Сереженьку, много пользы принес для дела, но сейчас стал опасным. Примутся ковыряться в его нутре и натолкнутся там на наш бизнес…
— А чего жалеть? — заскрипел Хвост, который терпеть не мог милицию. Во всех ее разновидностях. — Отработал свое, ментовская рожа, ползи на кладбище… Вот помню годика два тому назад…
— Хватит словоблудничать! — резко прервала хозяйка. — Следи лучше за дорогой и не отвлекай Петеньку… А мы с Мишенькой пока побеседуем о наших… семейных проблемах.
Хвост послушно отвернулся от «молодоженов».
— О каких проблемах? — недоумевающе спросил Федоров. — Разве мы не обо всем договорились?
— Кое-что осталось.
Горячая женская рука покинула насиженное место, грудь, ранее прижатая к плечу любовника, отодвинулась.
— Насколько мне известно, дружок, прежде чем начать ремонт того же офиса фирма отправляет оценщиков… Так?
— Так, — подтвердил компаньон, недоумевая по поводу неожиданного виража в налаженном, казалось, разговоре. — Оценщик прикидывает об"емы работ, составляет калькуляцию. Ее согласовывает с заказчиком, потом…
— «Потом» меня уже не интересует. Оценщиков подыскали?
— Пока только одного. Сама должна понимать — опытные специалисты требуют соответствующей зарплаты, а мы с Фимкой… как бы это выразиться помягче… еще не миллиардеры.
— Все впереди, — задумчиво пообещала бизнесменша. — Договоримся так: одним из оценщиков будет мой человек. Кто именно — узнаешь позже… И еще, как раньше вам обещала, сама отыщу хороших заказчиков. Так что не трудитесь со своей дурацкой рекламой. Ремонтировать станете по моей наводке…
В голове у Федорова кто-то невидимый дернул за веревку и непроницаемый занавес, скрывающий непонятное поведение бизнесменши, раздвинулся. Сотова наведет послушных фирмачей на ремонт того же коммерческого банка. Приставленный «оценщик» осмотрит подступы к хранилищам и сейфам. «Рабочие» в заранее назначенное время беспрепятственно проникнут в здание. Охрану «уберут» ножами, увидя знакомые лица, они ничего не заподозрят, подпустят близко к себе. Потом — детали: подгонят вместительную машину, перегрузят из хранилищ драгоценности…
Так вот зачем изобретательной Красуле понадобилась «собственная» ремонтно-строительная фирма, так вот для чего она вложила в нее огромные деньги! Два военных строителя, два отставных офицера с радостью и благодарностью к «меценату» добровольно сунули глупые головы в раскрытую пасть мафии.
Словно подслушав панические мысли «мужа», Красуля возвратила свою волшебную ладонь на его ногу. Ласково поглаживала, успокаивая взбаламученные мысли. Пальчики перебирали, мяли, пробирались все выше и выше. Нежно улыбалась. Не волнуйся, милый, не переживай, главное — ты рядом со мной, остальное — не твои заботы, все беру на себя.
Будто вихревой ветер ворвался в сознание отставника, выдувая оттуда трезвые размышления и разжигая огонь желания. Волшебная ручка ни на минуту не успокаивалась. Она, словно опытный экспериментатор, изучивший до тонкости некую «установку», то поднимала его температуру до критической точки, то перед, казалось бы, неизбежным взрывом, снижала ее.
Через несколько минут Федоров начисто позабыл о недавнем прозрении — все заслонила горячая ладонь, волшебные пальчики и колдовские глаза женщины. Е г о женщины.
— Скоро — поворот, — неожиданно трезвым тоном предупредила водителя Красуля. — Сбрось скорость. Приготовьтесь. Пехотинцы на месте?
Почему-то ответил не «полководец» Хвост — Петенька.
— Часа полтора назад побазарил с ними по рации — лежат и ожидают сигнала.
— Хвост — сигнал!
В «волшебной» ручке появился плоский пистолетик — близкий родственник спрятанного у Федорова. Наброшенная на женские колени кофточка накрыла оружие. Лицо Красули заострилось, в нем появилось что-то хищное.
Возле поворота на проселок дорогу загородила, обогнавшая их патрулька.
— Отставить — сигнал! — взвизгнула женщина, но шестерка уже успел нажать на кнопку сбоку черной коробочки. — Как же не ко времени появились менты!… Дерьмо вонючее, падла, импотент, — сквозь зубы ругалась Сотова. — Ничего не сделал. Ну, погоди, Сереженька, у меня не заржавеет, сполна расплачусь!
Кряжистый милиционер подошел к задержанной машине. Напарник с автоматом зорко отслеживал каждое движение проверяемых.
— Документы?
Хвост молча протянул ксиву. Петенька — водительские права.
— Что случилось? — с обворожительной улыбкой спросила Надежда Савельевна. — Вы всех проверяете или только… красивых женщин?
Федоров заметил — спрятанный на женских коленях пистолетик приподнял наброшенную на него кофточку. Хвост, делая вид — зачесалась нога, ощупал под сидением автомат.
— Подозрительных, — буркнул патрульный, листая поданные паспорта. — Красота — для дома, мы — на службе. Куда направляетесь?
— Видите ли, я — предприниматель, выхожу замуж. Решили с женихом прокатиться, отдохнуть. Разве запрещено?
Обворожительный голосок не подействовали на сержанта. Он то изучал наклененные на лдокументах фотокарточки, то переводил взгляд на подозрительных людей в машине.
— В наше время лучше отдыхать дома, за металлической дверью, — хмуро порекомендовал он. — Опасно сейчас на российских дорогах…
— И все же люди любятся, женятся, рожают детей… У вас ведь тоже — семья?
— Имеется… Кто такой? — ткнул он пальцем в Хвоста.
— Мой телохранитель… А что?
— Документы подозрительны. Вынужден задержать до выяснения.
Кофта на коленях Надежды Савельевны вздрогнула. Хвост почти вытащил оружие и ожидал сигнала хозяйки. Она всегда стреляет первой. Второй патрульный насторожился — согнутая, будто от приступа радикулита, фигура «телохранителя» вызвала у него подозрение.