Карчик Михаил. Право на выбор

   - Ты о рубашках и свитерах не думай. Ты думай о предстоящем творческом дебюте.
   - Сам взял с собой и плавки, и дубленку, а у меня из всей лишней одежды носовой платок.
   - Все равно сейчас ничего не купить. Так что расслабься.
   Состояние Олега и Толика можно было признать расслабленным, хотя, касательно Олега, расслабленно-тревожным. Все четыре часа лету от Питера до Омска он бодрствовал, в лучшем случае, поверхностно дремал, завидуя Уздечкину. Тот, едва они поднялись по трапу, свалился в кресло, пристегнулся с уже закрытыми глазами, да так и не отстегнулся до конца полета. Завернутый подносик с аэрофлотской ночной закусью так и остался стоять перед ним: Олег уверил проводницу, что его попутчик проснется и поест.
   Олег не ошибся. За полчаса до посадки, когда бледная ночь превратилась в блистательный рассвет, Толик проснулся, опрокинул поднос на колени (сосуд с соком Олег успел подхватить), зевнул, прогулялся в хвост умыться. Вернувшись, он с аппетитом очистил весь поднос, несмотря на то, что самолет, снижая скорость, споткнулся о парочку воздушных ям.
   После этого, Толик выпросил у стюардессы, торопливо пристегивавших спящих пассажиров, чашку кофе и окончательно пришел в себя. Пока самолет заходил на посадку, он даже успел расспросить соседа справа - дилера Владивостокского "Филипса", каково положение губернатора Приморского края Дарькина и каков у него рейтинг по последним опросам.
   Сели в Омске, на аэродром, наполненный пассажирскими и боевыми самолетами. Омичи направились в город, транзитники - регистрироваться на дальнейший рейс, а Уздечкин с Гусаренко: узнавать, когда им лететь в Ирхайск. Им повезло: из трех рейсов в неделю, один приходился на сегодня, да к тому же - через три часа. Наличие билетов в кассе даже везением назвать было бы нельзя: сонная билетерша, сообщила им между тремя зевками, что самолет на Ирхайск редко когда заполняется наполовину. Когда друзья направились к выходу, девушка пристально уставилась им в спину, будто пытаясь понять: чего они забыли в Ирхайске?
   - Двинулись смотреть город, - сказал Толик, - хотя, не при омичах сказано, смотреть особо нечего.
   Переехали Иртыш ("он здесь на выходе из Казахстана совсем не представительный, - сказал Толик, - вот в Ханты-Мансийске - Волга рядом не стояла"). Вышли на улице Ленина, так и не переименованной в Люблинский проспект, оценили памятник ассенизатору: бронзовый дядька по плечи высовывался из люка, добродушно уставясь на прохожих и смолил беломорину. В такую ранищу открытой была только круглосуточная бильярдная. Никто в этот час здесь в бильярд не играл, а лишь заканчивал счеты с вечерней попойкой или похмелялся. Толик, выпил двойной "эспрессо", после чего ожил окончательно и начал рассуждать о творческом дебюте своего друга.
   - Времени на раскачку у тебя, очень даже возможно не будет. Никакой учебки - прямо из вагонов и в бой. Рабочий день, не нормирован. Выходных не существует. Очень даже может получиться: в пятницу утром делать нечего, а в субботу вечером возникла потребность: спецвыпуск на двух полосах и одну листовку. За сутки. Праздники отмечаются выпивкой, но считаются рабочими днями. Будни также часто кончаются выпивкой, ходя фиксированного рабочего дня, повторяю, не существует. Единственный безусловный праздник - Новый год.
   - Это же концлагерь.
   - Да. И, самое тяжкое - сугубо добровольный. Сбежать можно в любую минуту, но это раз и навсегда.
   - Сурово. Еще чего посоветуешь?
   - Выполняй любой приказ. Если не можешь - уезжай в тот же вечер. Могу заранее успокоить: в этой команде невыполнимых приказов не будешь. Преступных тоже.
   Проголодавшийся Олег спросил какое-нибудь дежурное блюдо, и ему предложили пельмени, естественно "по-сибирски". Друг все еще был сыт поздним небесным ужином и ограничился новым "эспрессо".
   - Это я так выбиваю остатки алкоголя, - сказал он. - Надо на площадку прибыть трезвым. Нельзя пить в первый день. Пусть мое мнение, но подкрепленное практической фактурой. Однажды мы целый заказ так чуть не потеряли. Один наш парнишка - полевик Дрюша Пичугин, боялся летать. А кампания была там, где "только самолетом можно долететь", выбирать не приходится. На беду у парнишки оказалась бутылка вискарика, он решил себя поддержать. Летел он часа три и по три раза в час боролся со своим испугом. Причем, со страха же он ничего не ел, поэтому шло без закуски. По трапу он спустился успешно, но возле машины, что встречала, допустил несколько элементов бального танца. Да и запах. В гостиницу его доставили без проблем, но кампания оказалась столь говнистой, что уже вечером господину-заказчику поступил донос: эти московские имиджмейкеры не просыхают с утра. Заказчик потребовал удалить "алкаша". Котелков Дрюшку отстоял, но приказал на время кампании отдать его на поруки Инке Елковой. А это страшный человек, хотя ростом сама натуральная пичуга. Короче, бедняга, следующий раз выпил водки только через два месяца - когда закончилась кампания.
   У Олега возникло легкое подозрение.
   - Кстати, хотел тебя спросить, про твою сумку. Ты, случаем, туда бутылки не засунул?
   - А то, как же! Два литра перцовки на меду. Считаю, это лучше коньяка. Но коньяк в любой дыре купить можно, а такую мальвазию не везде. Есть подозрение на простуду - сразу заделай сто грамм и ничего не бойся. Перцовка в багаже должна доехать. Я каждую бутыль обернул в рубашку и свитер; теперь сумку можно хоть прямо с борта на бетонку бросать.
   "Не будь бутылей, да второго ноутбука, да еще неведомо какой дребедени (спросить бы, какой) непонятно, был бы я сейчас в Омске или нет", - подумал Олег, однако задал другой вопрос.
   - Так пить или не пить?
   - Всего лучше, если ты покажешь коллегам: я могу пить, но при этом могу и не пить. Еще запомни: пить в рабочее время - исключительная привилегия местных кадров. Как ты понимаешь, рабочее время это только для них, с девяти до шести. Местные вообще очень наблюдательны, хотя наивны и всегда в злобную сторону. Апофеоз - тонкое замечание помощника начальника штаба в Оренбурге: москвичи сюда приехали на лифе кататься. Там, в офисе был обычай: вверх на лифте, вниз - пешком, но наш народ иногда это нарушал и спускался на лифте. Еще запомни: никогда не спорь с коллегой в присутствии местного кадра. Времени поспорить потом хватит.
   Вообще, не удивляйся, мы тут все считаемся "москвичами". Но мы с тобой из Питера - это надо подчеркивать. Ленинград везде любят. Расскажешь, как брал интервью у Боярского и Розенбаума, хоть целый день катайся на лифте, тебе все простят.
   - А на самом деле, откуда большинство технологов? Москва?
   - Не обязательно. Из Москвы наш главный юрист - Владимир Галактионович, и наш самый главный - Котелков. Социолог - Капитан, из Калининграда. Он, кстати, настоящий кавторанг, без дураков. Сережка Тараскин из Нижнего, у него особое амплуа.
   - Какое?
   - Сам увидишь. А большинство народа: идеологи, начальники штабов, полевики, ты сам удивишься - из Калуги. Там еще в советское время был Институт прикладной социологии, поэтому Калуга и стала инкубатором технологов. Еще один юрист - Азат из Адыгеи. У нас часто так получается: местный кадр с нами сработался - берем в следующую кампанию. Но задерживаются не все.
   Еще насчет местных. С ними всегда непросто, потому, что они уверены, что все знают - "да ну вас, мы же здесь родились, кому лучше знать?". Смотри, не купись на это. Было бы так - нас не вызывали бы сюда работать, за суммы, не называемых вслух размеров. Незнание местными собственного города тебя поразит больше всего. Они не знают и, где можно поужинать, и где можно починить плеер, не говоря уже о рабочих вопросах. Все это выглядит мелочью, но серьезная кампания местными силами обычно не проводится.
   - Неужели без исключений?
   - Исключения есть. Но местные все равно, повязаны на семьи, работают от звонка до звонка, субботу чтут как евреи, а воскресенье - как христиане. Да и пойми одно: мы нагадили и уехали, а им тут жить. И судиться, причем это в лучшем случае. В худшем - просто по башке, вечером, где-нибудь на углу Абрикосовой и Виноградной улицы. Поэтому местные всегда за компромисс и всегда дергают за рукав, когда пишешь резкую статью или, когда идеолог предложил радикальный проект. Учить работать их приходится всегда, а вот требовать от них спортивной злости - не надо. Учти, все они на месячной или недельной зарплате, которую надо отработать. Лишь иногда они так заведутся, что к концу кампании готовы пахать сутки напролет, а если наш все же пролетел, плачут, как вторая команда в финале кубка кубков. Но это в том случае если видно - мы сами бьемся за победу.
   - А на этот раз?
   - Пока не знаю. На месте будет видно.
   Наконец принесли пельмени, сибирской формы, но отнюдь не сибирского количества. Толик объявил, что до выхода полчаса и попросил официанта сделать горячий бутерброд, здраво рассудив: на линии Омск-Ирхайск кормежки не дождешься.
   * * *
   Бизнес-класс рейса "Москва-Ирхайск" включал в себя всего четыре места. Одно из них занимал приблатненый бизнесмен ирхайского происхождения. Он навалился на бесплатное спиртное и через час уснул, храпя в такт двигателям. Сергей-Капитан прочел данные соцопроса, на часик включил ноутбук, после чего уснул. Владимир Геннадиевич продолжал читать "Коммерсант", но так как уже больше часа глядел на одну страницу, то, верно, задремал тоже.
   Котелков не спал. Он вздремнул сразу же после взлета и открыл глаза, когда самолет, прорвавшись сквозь короткую ночь, встретился с рассветом. Ему нравились такие рейсы: солнце только-только село на западе, а новый день уже летит навстречу. Плотная облачная пелена, затянувшая европейскую часть, рассеялась над Уралом и внизу можно было разглядеть тень самолета, тянувшуюся следом, как собачка на поводке.
   Котелков знал, что когда выступают в поход, хорошая примета - дождь. Но у него уже давно сложился собственный набор примет. И яркое солнечное утро не уступало дождю.
   Предыдущую кампанию в Нижнем он проиграл. Это не стало неприятным сюрпризом: заказчик с самого начала не имел никаких иллюзий, и расстались они вполне дружески, с совместной выпивкой и надеждами на дальнейшее сотрудничество. Но игры в поддавки опасны: два матча подряд с установкой на красивое поражение, могут кончиться забвением науки побеждать. Слив начнется сам собой.
   Кампания в Ирхайске была третьим матчем.
   Самолет сбавил скорость перед снижением. Котелков выглянул в иллюминатор. Изгибистая лента, медленно, но ощутимо приближавшаяся, верно и есть река Ирхай. Через минуту, в излучине, обозначился и сам город. Смотрелся он компактно, только лишь по течение реки, на юг, протянулся длинный район, какая-то старая слобода. К слободе подступали поля и деревушки. С севера же - синим морем разливался лес и волны подошли к городским кварталам, кое-где даже вступив в него; а скорее, наоборот, девятиэтажки возводили прямо среди остатков тайги. Ирхай пересекали три моста: железнодорожный, центральный и объездной.
   Уже было так низко, что можно было разглядеть город: маленький центр самую непрезентабельную часть, пояс хрущевок, кварталы брежневских "кораблей" и разбросанный всюду частный сектор. Среди халуп отдельными пятнышками выступали новейшие коттеджи, существующие в любом городе, независимо от степени социальной депрессивности.
   Самолет развернулся над городом и пошел над рекой, дав пассажирам возможность полюбоваться родным городом. Котелков вспомнил, что такой же маневр совершается и над Манхэттеном (или раньше совершался): можно было минуты две разглядывать центр Нью-Йорка во всех подробностях. Теперь видно было уже все: прибрежные купецкие кварталы - низкие домики и длинные каменные сараи, пристань, с вытащенными на берег кораблями, рыбачьи лодки на реке, центральная площадь, хилый бульварчик и пеший памятник, видимо Вечно Живому. На левом берегу - одноэтажное деревянное заречье. Самолет повернул вправо, пройдя над заводскими корпусами, между собственно, городом и вытянутой слободой. В стороне, на окраине мелькнуло какое-то ярко голубое пятно; что это было разглядеть не удалось.
   Котелков глядел в иллюминатор на раскинувшийся перед ним утренний город, как на поля предстоящей битвы: здесь болото, где могут застрять танки, здесь луг, по которому пройдешь без помех, а вот овраг, который даже не надо укреплять, он удержится, пока не прорваны фланги. Глаз замечал все особенности и подробности - барачный квартал возле завода, район частного сектора, не уступавший Заречью, небольшой, но явно благоустроенный, почти элитный кварталец на окраине. Городок пусть и выглядит компактно, но теперь ясно: для штабной работы придется нанять несколько машин.
   Шахматная доска осмотрена. Теперь пора садиться и начинать расставлять фигуры.
   Самолет и вправда заходил на посадку - среди деревянных домишек появилось летное поле с двумя "яками" местных линий и вертолетом "МИ-2".
   - Ох, $ля, прилетели, чо ли?
   Местный бандитик наконец проснулся и сразу же накинулся на стюардессу: чего не разбудила, чего не дала шанс еще раз выпить перед посадкой халявного виски.
   * * *
   Профессиональное предчувствие Толика оправдалось. В полуторачасовом перелете из Омска в Ирхайск, им предложили лишь местную минералку "Святой ключ" и местный же лимонад "Бубенчики" неопределенного цвета. "Як" немилосердно трясся, лимонад, пролитый стюардессой, шипел на полу, меняя раскраску со скоростью хамелеона. Толик продолжал лекцию, начатую в Омске.
   - Работай внимательно, это не газета. В газете твой текст прочтет начальник отдела, выпускающий редактор и корректор. Здесь, особенно, если заказана листовка или буклет, тебя прочтет только идеолог, а он не всегда ловит ашипки и очепятки. Когда делаешь спецвыпуск на базе местной газеты, запомни: ее редактор считает, что ты грамотнее его и если даже вместо "на страже" написано "на сраже", он может тебе и не сказать, а корректора там сократили десять лет назад. Между тем, ошибка в отчестве отца кандидата, особенно на Кавказе, может привести к тем же последствием, что и ошибка в титуле Ивана Грозного, в соответствующие времена. Физические эксцессы хоть и редкость, но случаются. В Нижнем кандидат выбросил со второго этажа начальника штаба. Правда, местного и за дело. В Оренбурге о голову зама руководителя кампании кандидат разбил графин, а на другой день велел выйти на работу, пусть и в повязке. Правда, это тоже были местные разборки, но не обольщайся: мне и яйца открутить обещали, и просто убить.
   - Как с этим бороться?
   - С ошибками? Оторви коллегу - пусть прочтет. Если пошлет - проси снова. Свежий глаз нужен всегда. Не то, чтобы у нас полная взаимозаменяемость, но идеолог всегда попросит журналюгу посмотреть программу и подкинуть свежую идею. Так и ты, спрашивай насчет стиля. Особенно у тех, кто здесь сидит дольше, чем ты.
   Если откатал чушь - быстро переделай. Но если чувствуешь, что прав спорь. Иначе, при разборе полетов, самому будет хуже. Никогда не говори: я загружен по самое "немогу". По самое "немогу" тебя никто не загрузит, это, скорее, тебе так с похмелья кажется. Что такое предел возможностей тут все понимают. Наоборот тоже не надо: ходить и спрашивать - где работа? Команда "курить бамбук" редко отдается, но существует. Причем, это курение всегда начинается с нас, писак, заканчивается же начальством. В кампаниях начальство всегда работает больше рядового состава. Это не просто аксиома, это наблюдение.
   - С начальством познакомишь?
   - Естественно. Держись просто, аванс бери сразу. Ну тебе еще за билет денежку вернут, так что на носочки, трусики и вторую пару ботинок, думаю хватит. Но вот от чего хочу предостеречь сразу, так это от комплекса вкладчика "МММ": раз в неделю подходить к начальству и три раза на дню к коллегам, с вопросом: "А с зарплатой меня не кинут"? Не кинут. Даже если Котелкова кинет заказчик, не волнуйся, тебе заплатят, пусть даже через месяц. Но твои страхи, выраженные вслух, действуют отрицательно, причем как на начальство, так и на коллег. Представь: пришел в ресторан, а тебя просят внести залог за тарелку и вилку. Может ты раз, и поешь в таком заведении, но еще раз придешь?
   - Вряд ли. Хотя, такие заведения существовали недавно.
   - Вот. А это заведение с уже устоявшейся репутацией. И люди тут в основном хорошие. Всегда подстрахуют, помогут, главное, сам их никогда не кидай. Здесь как у альпинистов или в спецназе, за две поездки говно отсеивается.
   - Ну, настоящий спецназ я видел. Сравнить смогу.
   - И последнее про деньги. Сначала, когда узнаешь про зарплату - первая мысль: ничего себе, за что же мне столько-то? Потом, через пару недель почувствуешь - мало за такую каторгу. Ну и потом придешь к балансу: все правильно.
   Самолет пошел на посадку.
   - Вот дыра, - сказал Олег.
   - Дыра? Ты настоящую дыру не видел, - ответил Толик и начал длинный рассказ про Эвенкийскую кампанию. Где в кранах не бывает холодной воды, а течет только горячая, градусов под сорок. Где люди до сих пор уверены, что у власти Ельцин, а кое-кто, что и Горбачев. Где главный в каждом поселке или, как там называют, в каждой фактории - начальник аэропорта. Где в продаже нет зубной пасты. Нет, и не существует. Где двадцатилетние особи женского пола почти ничем не отличаются от сорокалетних. Где пьют все, включая детей. Где предвыборный штаб конкурента в полном составе повесился после поражения (впрочем, скорее всего, слухи).
   Между двумя "где" самолет коснулся земли.
   * * *
   Аэропорт Ирхайска не имел такой цивилизованной прихоти, как аэродромная развозка, поэтому пассажиры, вместо того, чтобы кучею сбиться в автобусе, шли к выходу своими ногами. Куклинс заметил: так и к лучшему, в аэровокзалах такого уровня, пассажиров бизнес класса все равно, не обрадовали бы отдельным транспортом.
   Котелков шел не торопясь его спутники тоже, поэтому остальные пассажиры легко обогнали их, устремившись к родным, столпившимся за оградой. Когда они приблизились к толпе, полной болтовни, чмоканья и настойчивых таксистских предложений, оказалось - их тоже ждут. Из боковой двери аэровокзала вышел парень в темных очках и красной бейсболке. Солнце припекало парня не меньше остальных, и он время от времени обмахивался номером "Известий".
   - Конспирация соблюдена. А я думал, шутят, - тихо сказал Котелков.
   - Или большая туфта, или здесь все очень серьезно, - ответил Капитан. - Если все, что ты говорил в самолете верно наполовину, все очень серьезно.
   Владимир Геннадьевич ничего не сказал, только лишь сам отогнал номером "Коммерсанта" несуществующую муху.
   - Михаил Григорьевич? - спросил парень, - подойдя к Куклинсу.
   - Вот Михаил Григорьевич, - ответил Куклинс, указывая газетой на Котелкова.
   - Точно. Как на фотке. Извините, что обознался, - сказал парень. - Я Леша. Багаж у вас есть?
   - А как же, - ответил Капитан. - Мы к вам надолго. Считай до холодов.
   - До холодов всяко вам здесь сидеть не нужно, - усмехнулся Леша. Пойдемте в машину, посидим, до выдачи багажа.
   - Не жарковато будет? - спросил Куклинс. - Если тут у вас пол солнцем Сочи без моря...
   - У меня в салоне кондишн включен. И еще есть одна причина.
   - Я даже догадываюсь, что серьезная, - заметил Котелков. - Пошли.
   Машина стояла неподалеку, почти у дверей багажной выдачи - все оценили предусмотрительность Леши. Это был мощный сотый Лендкрузер; в принципе понтовая бандитская тачка, но Котелков, представлявший, что такое окрестности Ирхайска, считал такой вездеход вполне оправданным капризом. Внутри и, правда, работал кондиционер, и было прохладней, чем в самолете. За рулем сидел шофер; Леша, должно быть, исполнял роль чистого встречающего, а может и охранника.
   - Вы извините, что вот так вот, сразу и в машину, - извиняюще сказал Леша. - Батька держит в аэропорту свою наружку. Нет, не ради вас, просто, она у него на постоянном дежурстве. Вот, белое такси. Мужик с "Мегаполисом". Он каждый рейс встречает.
   - Вроде на вас он не среагировал, - как спал, так и спит, - заметил шофер.
   - Или высочайший профессионализм, или величайшее раз.издяйство, - не торопясь произнес Куклинс. - Я, конечно, не наш великий Гришин, но мне кажется второе.
   - И мне тоже. У Батьки куча и охраны, и бандюков, он всегда берет не качеством, а тупой массой, - сказал Леша. - Ребята, вы тут посидите, я возьму ваши квитанции и получу багаж.
   - Бери. Конспирация, так до конца, - ответил Котелков, развалившись на сидении. - Леш, как ты думаешь, что было бы с нами, если бы этот филер-неудачник нас бы срисовал?
   - Да ничего страшного. Стали бы кататься следом, в гостиницу звонить, натравили бы шлюх с клофелином. Вечером в ресторане случилась бы драка. Может и днем, если совсем на тихой улице. Вечером гасили бы до первого мента, днем - до первого свидетеля.
   - Полезное предупреждение. Коллеги, все рестораны отменяются. Суточные уменьшаются наполовину.
   Коллеги слегка хохотнули.
   - Почему так, - успокоил Леша, - если с нашей охраной, так можно и по городу гулять, и в ресторан.
   - Охрана лицензированная? - спросил Куклинс?
   - Естественно. При областном УВД. Даже лицензия на автоматы есть. Фирма "Барс". У Батьки три фирмы, но сплошное фуфло, они даже зарплату толком не получают, рэкетом живут. У наших бы на рэкет времени не хватило: все время на объектах. Просто блокпост в Грозном. Сейчас чуть полегче стало, а весной приходилось КАМАЗы с кирпичом, когда они с завода выезжали, сопровождать. Им шины прокалывали.
   - Скучать нам не придется, - заметил Капитан.
   Привезли багаж. Леша и шофер ловко втерлись в голову очереди и через три минуты принесли сумки.
   - Вас в гостиницу или сразу в офис?
   - В офис, - решительно сказал Котелков. - Если будем размещаться, то полдня потеряем.
   Лендркрузер сорвался с места и помчался в город, легким потряхиванием обозначая ухабы, которые бы легко вымотали нервы у шофера любой другой машины.
   * * *
   От аэропорта до офиса Савушкина доехали быстро. Машина свернула с окраинной улицы - асфальт, если и был, давно покрылся слоями дикого грунта, на короткий отрезок. Здесь асфальт явно положили совсем недавно и сделали разметку. "Старую дорогу на завод ремонтировать было дороже, так Главный, еще в самом начале, когда только завод поднимал, успел пробить землеотвод и сделал новую дорогу", - сказал Леша.
   Впереди возникли корпуса кирпичного завода - увидев их цвет, Котелков понял, какое голубое пятно он увидел с борта самолета.
   Контраст был фантастическим: по обеим сторонам дороги поднимались гипертрофированные заросли крапивы, бурьяна и дудки. Укрыться в них от погони было бы не трудней, чем в камышах. В глубине пустыря, там где сорным джунглям не удалось достичь максимального размаха, ржавели останки крупной техники, то ли комбайны, то ли снегоуборочные машины. Еще дальше, на фоне темнеющей рощи, удалось разглядеть местную стройку века, замороженную на вечные времена. Бетонные столбы, не дождавшиеся перекрытий, тянулись к небу, как кельтский Стоунхендж, телепортированный прихотью волшебника Мерлина в Западную Сибирь.
   Всю эту экзотику рассекал трехметровый сетчатый забор по периметру которого возвышались лампы. Дикие сорняки были выкошены на расстоянии пяти метров от ограды; в обе стороны от ворот тянулись цветочные клумбы. Возле приоткрытых ворот стояли двое охранников в камуфляже, с бейджами на груди. Не только они берегли объект, вместо привычной надписи про злую собаку, на заборе висел ее портрет: животное вызывало в памяти забытую детскую колыбельную про то, как придет серенький волчок. С Лешей и шофером охранники поздоровались, остальным же визитерам пришлось заполнить пропуска: только после этого им разрешили въехать на территорию.
   До заводоуправления машина домчалась мгновенно, но и за это время Котелков успел увидеть многое: отремонтированные и покрашенные корпуса, маленькие свежие кары, перевозившие коробки с кирпичами и керамической плиткой, рабочих в ярких спецовках. Как и у охраны, у каждого на груди был бейджик.
   Главный офис отличался от прочих строений тонированными стеклами, роскошной клумбой перед крыльцом и не менее роскошным автопарком. На крыльце сидел огромный рыжий котище. Он лениво взглянул на четверых людей, поднявшихся по ступеням ,и снова перевел взгляд на воробушка, пытавшегося отыскать на недавно вымытом асфальте хоть какой-нибудь мусор для поклева.
   Внутри здания было прохладно, даже, может чуть холодновато. Охранник, стоявший на входе, носил не камуфляж, а черный костюм. Он документы требовать не стал, просто, кивнул входящим. По широкой лестнице, уставленной кадками с цветами, гости поднялись на второй этаж, в большую приемную.
   - Знакомьтесь, - сказал Леша. - Начальник штаба Игорь Вилорович Гордеев и его заместитель Любовь Ивановна Денисенко.
   Если бы начальственные должности распределялись согласно физическим габаритам, начальник штаба безусловно оказался бы в подчинении у своего ближайшего помощника. Ростом Игорь Вилорович не удался, да к тому же худ на зависть любой работнице подиума и примерно лыс. При этом, коротышкой он себя признавать не хотел; костюм Гордеева был явно на размер больше необходимого.
   Напротив, Любовь Ивановна была сопоставима с небольшой горой, да к тому же горой чрезвычайно подвижной. То, что она молнеиносно перемещалась по приемной, ничего не задевая и не опрокидывая, приходилось объяснять исключительно долгой тренировкой.
   - Здравствуйте. Иван Дмитриевич знает, что вы уже здесь и скоро будет, - раскатистым голосом произнесла она. - Вы уже разместились?