Кард Орсон Скотт. Подмастерье Элвин (Сказание о Мастере Элвине, книга 3)

   "Я тот Мастер, о котором написала девочка-светлячок. Она коснулась меня, когда я появился на свет, и увидела, что во мне есть способности Мастера. Я должен найти эту девочку, ей сейчас, наверное, уже шестнадцать, и она просто обязана рассказать, что увидела в ту ночь. Потому что у сил, которые я в себе обнаружил, у моих способностей есть высшее предназначение, я это чувствую. Они были даны мне не затем, чтобы я руками вырезал камень, исцелял больных и бегал по лесам как настоящий краснокожий. В моей жизни есть дело, которое я обязан исполнить, а я понятия не имею, как к нему подступиться и как подготовиться к будущему".
   Он стоял посреди дороги, меж двух свинарников, как вдруг услыхал звонкое дзынь-дзынь, издаваемое железом, бьющим по наковальне. Его все равно что по имени окликнули. "Вот он я, - стучал молот, - иди дальше по дороге, там меня и найдешь".
   Однако до кузницы он так и не добрался. Завернув за поворот, он увидел ту самую гостиницу, где когда-то родился, - она была точь-в-точь такой же, какой явилась ему в хрустальной башне. Только стены блестели свежей белой краской, еще не успевшей пропитаться летней пылью, - дом, при виде которого радуется всякий усталый путник.
   Кроме того, внутри гостиницы Элвина должна ждать девочка-светлячок, которая вскоре расскажет ему, какой будет его жизнь.
   Согласно правилам приличия, Элвин постучался в дверь. Он никогда раньше не заходил в гостиницы, поэтому понятия не имел, что обычно в них входят без стука, поскольку внизу располагается общая гостиная, где гости обычно коротают вечера. Он постучался раз, постучался два, а потом принялся звать хозяев, пока дверь наконец не распахнулась. На пороге стояла женщина, руки ее были вымазаны мукой, а на талии болтался старый передник. Судя по лицу, женщина была очень раздражена - однако Элвин сразу узнал ее. Это была та самая хозяйка, которую он видел в своем видении и которая давным-давно, ловко ухватив пальцами его шейку, вытащила маленького Элвина из чрева матери.
   - Ты что такое творишь - сначала барабанишь в мою дверь, а потом еще и орешь, будто пожар во дворе! Почему бы тебе не войти и не сесть как обычному человеку, или ты настолько важная птица, что тебе двери должен слуга особый открывать?
   - Извините, мэм, - как можно почтительнее пробормотал Элвин.
   - Ну, и что тебе от нас надобно? Если ты попрошайничать вздумал, придется подождать до обеда, тогда и тебе из объедков кое-что перепадет, так что можешь посидеть где-нибудь в сторонке, а если у тебя есть совесть, то и дров немножко нарубить. Хотя, насколько я вижу, тебе и четырнадцати нет...
   - Мне одиннадцать, мэм.
   - Да, выглядишь ты не по годам большим, и все равно ума не приложу, что за дело привело тебя к нам. Виски я тебе не дам, даже если ты будешь предлагать мне деньги, которых у тебя, как мне кажется, нет. Это христианский дом, и не просто христианский, мы методисты, а это означает, что мы сами не притрагиваемся к спиртному и не продаем его, а если б и продавали, то во всяком случае не детям. Кроме того, могу поспорить на десяти фунтовый шмат свинины, что за ночлег тебе заплатить нечем.
   - Нет, мэм, но... - начал было Элвин.
   - Ну вот, так я и знала. Ты вытащил меня из кухни, а я тесто в печь не успела бросить, да и малыш вот-вот расплачется, молока потребует, небось моим постояльцам не ты будешь объяснять, что обед запоздал из-за мальчишки, который дверь открыть не может. Нет, ты предоставишь выкручиваться мне, что весьма некультурно с твоей стороны, да будет позволено мне так выразиться, а даже если будет не позволено, то я все равно уже выразилась.
   - Мэм, - сказал Элвин, - мне не нужны ни еда, ни жилье.
   Ему хватило ума не добавлять, что в доме его отца с радостью встречали любого путника - вне зависимости от того, есть у прохожего деньги или нет. И голодных гостей кормили не объедками, оставшимися после обеда, а сажали вместе с семьей за стол. Элвин начал привыкать к тому, что в цивилизованных городах дела обстоят несколько иначе.
   - Ну, мы здесь предлагаем лишь еду да комнаты, - ответила хозяйка гостиницы.
   - Я пришел сюда, мэм, потому что почти двенадцать лет назад родился в этом доме.
   Женщина мгновенно преобразилась. Владелица гостиницы куда-то подевалась, и на ее месте появилась добрая тетушка.
   - Ты родился здесь?
   - Родился в день, когда мой старший брат Вигор погиб в Хатраке. Я подумал, что, может быть, вы помните тот день и, наверное, сможете показать мне место, где похоронен мой брат.
   Ее лицо вновь изменилось.
   - Ты... - вымолвила она. - Ты мальчик, который родился у той семьи... Седьмой сын...
   - Седьмого сына, - закончил Элвин.
   - Погляди-ка, как вырос! О, то была страшная ночь. Моя дочь стояла рядом, она заглянула в реку и увидела, что твой старший брат еще жив, а значит, тебе нужно побыстрее появляться на свет и...
   - Ваша дочь, - встрял Элвин, не заметив от волнения, что перебил ее на середине фразы. - Она ведь светлячок?
   Женщина мигом превратилась в лед.
   - _Была_, - поправила она. - Больше она этим не занимается.
   Но Элвин не обратил внимания на то, как похолодело лицо хозяйки гостиницы.
   - Вы хотите сказать, что она лишилась своего дара? Никогда не слышал, чтобы человек вдруг терял свой дар. Но если она здесь, я все равно хотел бы поговорить с ней.
   - Нет, ее здесь больше нет, - ответила хозяйка. Тут-то Элвин и понял, что женщине совсем не хочется вспоминать о дочери. - Больше в Хатраке нет светлячка. Некому теперь посмотреть, правильно ли ребенок лежит в утробе. Все, конец. И я даже говорить не хочу о девчонке, которая вдруг ни с того ни с сего убегает из отчего дома, вдруг раз - и нет ее...
   Горло женщины внезапно перехватило, и она повернулась к Элвину спиной.
   - Мне нужно печь хлеб, - заявила она. - А кладбище там, на холме. - Она снова обернулась к нему, но на лице ее уже не было ни гнева, ни скорби, ни каких-либо других чувств, которые переполняли ее секунду назад. - Будь дома мой Гораций, он бы проводил тебя, но ты и сам найдешь, туда ведет тропинка. Это семейное кладбище, огражденное невысоким заборчиком. - Она вдруг смягчилась. - А когда сходишь туда, возвращайся к нам, я подыщу тебе что-нибудь получше объедков.
   Она поспешила на кухню. Элвин последовал за ней.
   У кухонного стола стояла колыбелька, в которой спал младенец, время от времени беспокойно ворочающийся. Что-то в малыше было не так, но Элвин никак не мог понять, что именно.
   - Спасибо за вашу доброту, мэм, но я не попрошайка. Я честно отрабатываю свою еду.
   - Вот слова истинного мужчины - ты как две капли воды похож на своего отца. Мост, который он построил через Хатрак, стоит до сих пор, все такой же крепкий. Но ты иди, навести кладбище и возвращайся.
   Она склонилась над огромной лоханью теста на столе. Элвину на мгновение показалось, что она плачет и слезы ее незаметно капают прямо в тесто. Ей нужно побыть одной.
   Он перевел взгляд на малыша в колыбельке, и до него наконец дошло, чем так поразил его младенец.
   - Это ж чернокожий малыш! - воскликнул он.
   Она перестала месить, оставив руки наполовину погруженными в тесто.
   - Да, малыш, - сказала она, - _мой_ малыш. Я усыновила его, и он теперь мой сын, а если ты станешь прохаживаться насчет цвета его кожи, я тебя мигом в тесто раскатаю.
   - Извините, мэм, я не имел в виду ничего постыдного. Просто у него такое лицо, что мне показалось, ну...
   - Да, он всего лишь наполовину чернокожий. Но я воспитываю его белую половину и воспитываю так, как если б он был моим родным сыном. Мы назвали его Артур Стюарт.
   Элвин сразу понял соль шутки:
   - Да, по-моему, еще никто не награждал чернокожего младенца королевским именем.
   - Не сомневаюсь, - улыбнулась она. - Ну все, иди, мальчуган. У тебя имеется долг перед погибшим братом, и не стоит тянуть с его возвращением.
   Найти кладбище оказалось нетрудно, и Элвин с благодарностью отметил, что на могиле его брата Вигора стоит камень и ухожена она так же заботливо, как и все остальные. Здесь находилось всего несколько могил. На двух плитах стояло одно и то же имя: "Крошка Мисси" - и даты рождения-смерти, судя по которым девочки умерли еще в младенческом возрасте. На другом камне была вырезана надпись "Деда", вслед за которой шло настоящее имя и даты, свидетельствующие о долгой жизни. Четвертая могила принадлежала Вигору.
   Он встал на колени у могилы брата и попытался представить, каким был Вигор. Наверное, таким же, как Мера, любимый брат Элвина, с которым Эл попал в плен к краснокожим. Вигор скорее всего был похож на Меру. Или, наоборот, Мера похож на Вигора. Оба не колеблясь шли на смерть ради спасения своей семьи. "Смерть Вигора спасла мне жизнь, когда я еще не родился, - подумал Элвин. - Он держался до последнего вздоха, чтобы, родившись, я стал седьмым сыном седьмого сына". Ведь обязательным условием было то, чтобы все предыдущие шесть братьев были живы. Такое же мужество, такую же силу и готовность к самопожертвованию проявил Мера, который, не убив ни единого краснокожего и чуть не погибнув сам, пытаясь предотвратить бойню на Типпи-Каноэ, принял на себя то же проклятие, что и отец с остальными братьями. Теперь и на его руках будет проступать кровь, если он не расскажет встречному незнакомцу истинную повесть о безжалостном убийстве ни в чем не повинных краснокожих. Поэтому, склонившись над могилой Вигора, Элвин почувствовал, будто бы сидит у могилы Меры, хотя Мера был жив-здоров.
   Здоров, но не совсем. Подобно остальным жителям Церкви Вигора, он никогда не обретет мир и покой. До конца своих дней ему придется избегать ненужных встреч с путниками, чтобы не напоминать себе лишний раз о бойне, которая случилась одним летним утром. Теперь семье придется держаться друг за друга, за своих соседей, пока, как гласит проклятие, они не умрут. Им придется разделять стыд и одиночество, будто все они внезапно стали родными, все до единого.
   "Все до единого, кроме меня. На меня проклятие не пало. И я оставил их".
   Стоя на коленях над могилой Вигора, Элвин ощутил себя всеми брошенным сиротой. А он и есть сирота. Его отослали в подмастерья кузнецу, но что бы он ни сделал, что бы ни смастерил, родные все равно не приедут сюда, чтобы полюбоваться на труды его рук. Время от времени он будет возвращаться в тот мрачный, печальный городок, но даже это кладбище по сравнению с ним выглядит веселым лужком, потому что, хоть здесь и захоронены мертвецы, в городе, раскинувшемся поблизости, живет надежда, бурлит жизнь и люди там смотрят вперед, не оглядываясь на прошлое.
   Элвину тоже придется смотреть в будущее. Он должен найти свой путь, должен стать тем, кем ему предназначено стать от рождения. "Вигор, брат мой, которого я никогда не встречал, ты умер ради меня. Только я еще не понял, почему так важно было сохранить мою жизнь. Но я обязательно выясню это, и надеюсь, ты будешь гордиться мной. Надеюсь, ты увидишь, что ради меня стоило умереть".
   Когда в его голове не осталось мыслей, когда его сердце наполнилось скорбью и вновь опустело, Элвин сделал то, чего никогда не делал. Он заглянул под землю.
   Нет, он не стал разрывать могилу. Дар Элвина состоял в том, что он мог почувствовать, что творится под землей, не прибегая к помощи зрения. Точно так же он умел видеть сквозь камень. Некоторые, конечно, могут счесть, что Эл, заглянув под землю, туда, где лежало тело его брата, осквернил могилу. Но только так Эл мог увидеть человека, который когда-то погиб, спасая его.
   Поэтому он закрыл глаза, заглянул под почву и отыскал кости, лежащие в сгнившем деревянном гробу. В настоящем взрослом гробу - Вигор был крепким юношей, ведь вес его тела заставил развернуться огромное дерево, несущееся вниз по течению бурной реки. Но души Вигора там не было, и хотя Элвин предчувствовал подобный исход, он все равно был немножко разочарован.
   Его внимание обратилось на маленькие трупики, от которых осталась кучка праха, затем на обтянутый кожей старый скелет человека по прозвищу Деда, похороненного всего год тому назад.
   Однако другое тело было зарыто совсем недавно. Тело, могилу которого не венчал надгробный камень. Эта девушка умерла не больше дня назад, плоть ее туго обтягивала кости, и черви до нее еще не добрались.
   Он даже вскрикнул от удивления - и от скорби, когда в его голову закралось непрошенное объяснение. Неужели здесь похоронена та девочка-светлячок? Ее мать сказала, что она убежала из дому, но беглецы очень часто возвращаются в отчий дом уже мертвыми. Иначе с чего бы матери так горевать? Родная дочь хозяев гостиницы похоронена без могильного камня - о, это говорит об ужасных, страшных вещах. Неужели, сбежав, она покрыла себя таким позором, что родители даже камень ей поставить не удосужились? Ведь над могилой всякого доброго человека стоит надгробие...
   - Что с тобой, мальчуган?
   Элвин поднялся, повернулся и оказался лицом к лицу с говорящим. Коренастый мужчина был невысокого роста, и его мрачный вид не располагал к беседам.
   - Что ты делаешь на этом кладбище, парень?
   - Сэр, мой брат похоронен здесь, - объяснил Элвин.
   На мгновение человек задумался, и лицо его просветлело.
   - Так ты один из того семейства. Но, насколько я помню, тогда их сыновья были одного возраста с тобой...
   - Я тот самый малыш, который появился на свет в этом городке.
   Услышав эту новость, мужчина распростер руки и заключил Элвина в объятия.
   - Тебя, по-моему, назвали Элвином, - воскликнул он, - в честь отца. Здесь мы его кличем Элвин Мостовик, он нечто вроде местной легенды. Дай, дай я на тебя полюбуюсь. Седьмой сын седьмого сына вернулся, чтобы навестить место своего рождения и могилу брата. И думать нечего, ты остановишься в моей гостинице. Я Гораций Гестер, как ты можешь догадаться, и очень рад встретиться с тобой, хотя ты какой-то большой для своего возраста... сколько тебе, десять, одиннадцать?
   - Почти двенадцать. Говорят, что я очень высокий.
   - Надеюсь, тебе понравилась плита, которую мы поставили для твоего брата? Его здесь очень почитают, хотя встретились мы с ним только после его смерти и никогда не знали при жизни.
   - Да, хороший камень, - кивнул Элвин и, не в силах совладать с собой, хотя разумнее было бы держать язык за зубами, задал вопрос, который нестерпимо жег его изнутри: - Но я теряюсь в догадках, сэр, почему на могиле девочки, которая была похоронена здесь вчера, не стоит ни камня, ни таблички с ее именем?
   Лицо Горация Гестера сделалось бледно-пепельного цвета.
   - Ну конечно, ты не мог ее не увидеть, - прошептал он. - Перевертыш или нечто вроде. Седьмой сын. Господи, спаси и сохрани.
   - Она сотворила нечто очень позорное, сэр, раз ей даже таблички не поставили? - спросил Элвин.
   - Нет, ничего позорного она не совершила, - ответил Гораций. - Бог свидетель, мальчуган, у девчушки была благородная душа, и умерла она праведной смертью. На ее могиле нет камня, чтобы наш дом и дальше мог служить приютом таким, как она. Пообещай, что никогда и никому не расскажешь о том, что здесь нашел. Иначе ты причинишь боль десяткам, сотням потерянных душ, следующих по дороге, ведущей от рабства к свободе. Поверь мне, положись на меня и раздели эту тайну со мной. Надо же, как сложилось, в один и тот же день дочь от меня убежала и эта тайна наружу выплыла. Поскольку я не могу утаить ее от тебя, Элвин, пообещай крепко хранить наш секрет. Хорошо?
   - Если я сочту благородным делом хранить его, сэр, - пожал плечами Элвин. - Но что ж это за великий секрет такой, если вы собственную дочь похоронили без могильного камня?
   Глаза Горация расширились, после чего хозяин гостиницы расхохотался так, что чуть всех птиц в окрестных лесах не перепугал. Вдоволь нахохотавшись, он хлопнул Элвина по плечу.
   - Здесь лежит не моя дочь, паренек, с чего это ты взял, что я ее похоронил? Это чернокожая девочка, рабыня-беглянка, умершая прошлой ночью на пути на север.
   Тут и сам Элвин понял, что трупик слишком мал, это никак не могла быть шестнадцатилетняя девушка. В могиле лежала маленькая девочка.
   - А тот малыш у вас в кухне, это ее брат?
   - Сын, - поправил Гораций.
   - Но она ж совсем младенец, - изумился Элвин.
   - Это не остановило белого господина, который обрюхатил ее. Не знаю, мальчуган, как ты относишься к рабству, да и размышлял ли ты вообще на эту тему, но сейчас прошу тебя задуматься. Поразмысли над тем, как рабство позволяет белому человеку лишить чести юную девушку и по-прежнему посещать по воскресеньям церковь, пока девочка стонет от невыносимого стыда, вынашивая сына-ублюдка.
   - Так вы мансипационист! [слово "эмансипационист" (сторонник равных прав) в устах жителей Америки Орсона Скотта Карда нередко теряет свою первую букву] - догадался Элвин.
   - Наверное, - согласился владелец гостиницы. - Как и остальные праведные христиане, которые все в своих сердцах мансипационисты.
   - Наверное, вы правы, - кивнул Элвин.
   - Надеюсь, ты похож на меня, иначе, если пойдет молва, что я помогал рабыне бежать в Канаду, здесь мигом выставят свои дозоры всякие ловчие да гончие из Аппалачей и Королевских Колоний, и мне уже не придется никому помочь.
   Элвин оглянулся на могилу и подумал о малыше, лежащем в колыбельке на кухне.
   - А вы расскажете мальчику, где могила его матери?
   - Когда он достаточно подрастет и поймет, что об этом говорить не следует, - ответил Гораций.
   - Я сохраню вашу тайну, если вы сохраните мою.
   Хозяин гостиницы изумленно вздернул брови и внимательно оглядел Элвина.
   - Какие могут быть важные тайны у такого юного паренька, как ты, Элвин?
   - Мне не особо хочется, чтобы всем в округе стало известно, что я седьмой сын. Я пришел сюда поступать в ученики к Миротворцу Смиту, чей молот, насколько я понимаю, стучит вон в той кузнице.
   - И не хочешь, чтобы местные жители прознали о твоей способности видеть, что творится под землей.
   - Вы правильно поняли ход моих мыслей, - кивнул Элвин. - Я буду хранить вашу тайну, а вы - мою.
   - Даю слово, - сказал Гораций. И протянул Элвину руку.
   Мальчик с радостью пожал ее. Мало кто из взрослых стал бы заключать такой договор с ним, неразумным мальчишкой. Но этот человек протянул руку, считая его за равного.
   - Вот увидите, сэр, я умею держать слово, - сказал Элвин.
   - Что же касается меня, то любой человек в округе может подтвердить, что Гораций Гестер ни разу не отступал от обещанного. - После чего Гораций поведал ему, как они решили поступить с малышом, как выдали его за младшего сына семьи Берри, которые якобы отдали мальчика на воспитание старушке Пег Гестер, поскольку им самим его не вырастить, а Пег всегда хотела иметь сыночка. - А насчет сыночка сущая правда, - добавил в конце Гораций Гестер. - Тем более что Пегги убежала.
   - Пегги - это ваша дочь? - на всякий случай уточнил Элвин.
   Внезапно глаза Горация Гестера наполнились слезами, и он всхлипнул. Ни разу в жизни Элвин не видел, чтобы взрослый мужчина так переживал.
   - Да, и она убежала сегодня утром, - произнес Гораций Гестер.
   - Может, она просто пошла навестить кого-нибудь в городе? - предположил Элвин.
   Гораций покачал головой:
   - Прошу прощения, что плачу перед тобой, ты извини меня, честно говоря, я страшно устал - всю ночь не сомкнул глаз, а утром получил такой вот сюрприз. Она оставила записку. Она действительно убежала.
   - Убежала с мужчиной? С кем? - спросил Элвин. - Может, они поженятся. Так случилось однажды неподалеку от нас, на реке Нойс, там одна девушка-шведка убежала с юношей и...
   Гораций аж покраснел от гнева:
   - Ты всего лишь маленький мальчик, поэтому я прощаю тебя, ведь ты еще не знаешь, что можно говорить, а что нельзя. Так вот, она убежала не из-за какого-то там мужика. Она - чистая, достойная девушка, и никто не уличал ее в чем-то дурном. Нет, паренек, она убежала одна.
   Много странных вещей успел повидать Элвин за свою недолгую жизнь торнадо, превращающийся в хрустальную башню; холст, в котором сплелись души людей; убийства и пытки, сказочные чудеса. О белом свете Элвин знал куда больше, чем большинство его одиннадцатилетних сверстников. Но ничего более необычного он не встречал - подумать только, шестнадцатилетняя девушка вдруг, ни с того ни с сего, покидает отчий дом, причем ни суженого у нее нет, ни каких-либо других весомых причин. Прежде Элвин слыхом не слыхивал, чтобы женщина уходила одна дальше собственного двора.
   - А с ней... с ней ничего дурного не случится?
   Гораций горько хмыкнул:
   - Дурного? Нет, конечно. Она светлячок, Элвин, лучший светлячок, о котором я когда-либо слышал. Она способна видеть людей за многие мили, ей ведомы их сердца; не родился на свет такой человек, который смог бы подкрасться к ней, замышляя зло, - нет, она сразу увидит, что у него на уме и как избавиться от него. Так что за нее я не беспокоюсь. Она может позаботиться о себе ничуть не хуже здорового мужика. Я просто...
   - Вы просто скучаете по ней, - сказал Элвин.
   - Верно, и чтобы это понять, вовсе не обязательно быть светлячком. Мне действительно не хватает ее. И несколько обидно, что она вот так взяла и ушла без всякого предупреждения. Я ведь только благословил бы ее на дорогу, скажи она мне о своем решении. А мать сделала бы парочку добрых оберегов, хотя малышке Пегги они без надобности, или собрала поесть в дорожку. Но нет, ничего подобного, никаких тебе "прощайте, родители". Такое впечатление, что она бежала от какого-то ужасного, клыкастого чудовища. Словно у нее времени было ровно на то, чтобы бросить в котомку запасное платье да выскочить из двери.
   "Она бежала от какого-то чудовища" - эти слова огнем ожгли сердце Элвина. Она была светлячком, поэтому скорее всего видела, что Элвин вот-вот прибудет в город. Она убежала в то самое утро, когда он должен был появиться здесь. Не обладай она способностями светлячка, это вполне могло оказаться простым совпадением. Но она была светлячком. Она видела, что Элвин вот-вот будет здесь. Она знала, что он надеется встретиться с ней и хочет просить о помощи - попросить помочь ему найти верный путь и стать тем, кем он должен быть от рождения. Она увидела это и убежала.
   - Мне очень жаль, что она покинула вас, - признался Элвин.
   - Спасибо за сочувствие, дружок, ты очень добр. Я лишь надеюсь, что ее отсутствие не затянется. Наверное, она сделает то, что должна, и вернется через пару-другую деньков или недель. - Он снова хмыкнул, а может, всхлипнул - определить было трудно. - Я даже не могу обратиться за помощью к знаменитому светлячку из Хатрака, который сразу сказал бы, что ее ждет. Потому что тот самый светлячок ушел из дому.
   И Гораций снова разрыдался. Спустя некоторое время он взял Элвина за плечи и внимательно посмотрел ему в глаза, не пытаясь скрыть текущих по щекам слез.
   - Запомни, Элвин, ты видел, как я плачу, словно девчонка какая-то, но ты должен знать, что каждый отец испытывает к своему ребенку подобные чувства. Вот что ощущает сейчас твой папа, зная, что ты находишься за много миль от него.
   - Я понимаю, - кивнул Элвин.
   - А теперь, если не возражаешь, я хотел бы побыть один, - сказал Гораций Гестер.
   Элвин на мгновение прикоснулся к его руке и ушел. Но направился он вовсе не в гостиницу, чтобы получить обещанный старушкой Пег Гестер обед. Он был слишком расстроен, чтобы сидеть с ними за одним столом и спокойно поглощать еду. Элвин не мог объяснить им, что именно он стал причиной их переживаний, что это именно из-за него девочка-светлячок убежала из дому. Нет, ему придется хранить молчание. Ответы, которые он искал в Хатраке, испарились вместе с шестнадцатилетней девушкой, которая не захотела встречаться с ним.
   "Наверное, она заглянула в мое будущее и возненавидела меня. Может, я и в самом деле страшное чудовище, являющееся в кошмарах в непогожие ночи".
   Он последовал на звук кузнечного молота. Вскоре он вышел на едва заметную тропку - она вела к домику, стоящему на ключе, который бил прямо из склона холма. Свернув в сторону, преодолев чистый, поросший нежно-зеленой травой склон, Элвин очутился неподалеку от кузницы. Из печной трубы валил жаркий дым. Обойдя здание, он оказался прямо напротив открытой двери, заглянув в которую Элвин увидел кузнеца, бьющего по наковальне, на которой лежала полоска раскаленного железа.
   Элвин молча стоял и смотрел, как трудится кузнец. Даже на улице ощущался жар кузнечного горна; внутри же, должно быть, творился настоящий ад. Мускулы кузнеца напоминали веревочные тросы, перекатывающиеся и бугрящиеся под кожей каждый раз, когда молот взлетал в воздух. Звон железа по железу нестерпимым колокольным гулом отдавался в ушах, тем более что наковальня, словно камертон, разносила звонкий непрекращающийся "дзынь" по всей округе. С тела кузнеца ручьем лил пот, мужчина был гол по пояс, его белая кожа покраснела от нестерпимого жара и почернела от копоти, несущейся из горна. "Меня отдали в подмастерья самому дьяволу", - невольно подумалось Элвину.
   Но он отмел всякие глупости, лезущие в голову. Это всего лишь трудолюбивый человек, честно исполняющий свою работу и зарабатывающий на жизнь ремеслом, которое необходимо каждому городу, если тот надеется процветать и расти. Судя по размерам стойла для лошадей, которые ждали своей очереди быть подкованными, и кучам железных пластин, которые вскоре превратятся в серпы и плуги, топоры и пилы, дела у кузнеца шли хорошо. "Обучившись этому ремеслу, я никогда не буду голодать, - подумал Элвин, и всякая деревня с радостью примет меня в свои объятия".