Каришнев-Лубоцкий Михаил. Каникулы Уморушки (Волшебные каникулы - 2)

   - Это что,"моржом" стать? Каждый день в ледяной воде купаться? Ну нет, не выйдет!
   - Как хочешь, - миролюбиво сказал Альтер Эго, - а я не отступлюсь от мечты. А жить... - Он замолчал, задумался, и кто знает, сколько бы времени он так простоял, если бы Петю Брыклина не осенила вдруг великолепная идея.
   - Ладно, - пожалел он своего двойника, - у нас пока поживешь. А там что-нибудь придумаем. Все равно мы сейчас вдвоем с бабушкой: родители на юг отдыхать уехали. Только запомни: никакой ты не Альтер Эго и - уж тем более не Петя Брыклин. У меня два брата двоюродных в Костроме живут, один - Костя, другой - Витя, на год помладше. А Костя ровесник наш.
   - Я самозванцем быть не хочу, - заявил Альтер Эго.
   - Ничего, побудешь! Доставишь бабушке удовольствие. Бабушка этих внучат лет сто не видела, уж не помнит их совсем, а в гости зовет.
   - Сделать бабушке приятное - доброе дело, - поддержала Петю Уморушка. Тут и раздумывать нечего: соглашайся!
   - Только запомни, - добавил Брыклин, - Костя Травкин на музыканта учится, очень он музыку любит, хочет в консерваторию после школы поступать.
   - А я в арктическое училище хочу пойти. И не играю я ни на чем. И вообще...
   Но Брыклин снова перебил двойника:
   - Хорошо-хорошо, успокойся, детали обсудим позже. А сейчас одно затверди: ты - Костя Травкин из Костромы, мой двоюродный брат.
   Но Альтер Эго уперся:
   - Нет, я бабушке лгать не стану.
   - Подумаешь - лгать! Твоя, что ли, бабушка? - засмеялся Петя.
   - А чья же? - вдруг искренне удивился Альтер Эго.
   Он посмотрел на Петю, а Петя и его подружки посмотрели на него и не могли понять: шутит ли Альтер Эго или говорит серьезно.
   - Ну-у, нахал! - протянул, наконец, Брыклин, приходя в себя.
   - Точно... ты эту.. как ее... совесть-то имей! Его бабушка! - ткнула рукой в Петю взволнованная Маришка.
   - И его, и моя. Нас же двое теперь.
   Брыклин хотел кинуться с кулаками на зарвавшегося нахала, но Маришка удержала его:
   - Подожди, Петь! Не ссорься! Она его и не признает вовсе!
   - Он и не похож на тебя ни капельки! - подала голос Уморушка. - Совсем другой человек!
   Брыклин, услышав это, немного успокоился:
   - Вот что, дорогое "я"...
   - "Второе Я", - поправил его Альтер Эго.
   - Пожалуйста - "Второе Я"! Если тебе так хочется, чтобы тебя все считали сумасшедшим, то можешь называть себя хоть "третьим я", хоть "четвертым я". Но учти: это не в твоих интересах!
   - Я знаю... Но что же теперь: врать?
   - Будем считать это шуткой. Лучше такой розыгрыш, чем такой сюрприз, Петя Брыклин ткнул рукой в Альтера Эго. - Когда от внука остается полвнучека - это не может не сказаться на здоровье бабушки.
   Против такого довода у Альтера Эго не нашлось возражений.
   - Ну что ж, идем, - сказал он обреченно. - Хотя, я чувствую, ничего хорошего из этого не получится.
   И новоиспеченный Костя Травкин зашагал в сопровождении своего "двоюродного братца" к подъезду, в котором жили Брыклины.
   - Мы к вам заглянем попозже! - крикнула им вслед Маришка и, взяв Уморушку за руку, потащила ее прочь от нечистого места.
   Глава третья,
   в которой Виолетта Потаповна сердится на систему просвещения
   Брыклин обрадовался тому, что Маришка и Уморушка не увязались вместе с ним и "Костиком" преподносить бабушке сюрприз. Врать без лишних свидетелей все-таки легче. Подумав об этом, Петя вдруг поймал себя на мысли, что ему теперь не должно быть стыдно за обман, ведь "второе я" отделилось от него и плелось сейчас рядом, грустно вздыхая и посапывая. Но Брыклину почему-то было немного стыдно. Наверное, с этим Альтером Эго не все от него отделилось до конца, а может быть, на Петю влияло его близкое нахождение? Так и не найдя ответа на это вопрос, Брыклин вошел в дом. Костя хотел остаться внизу, но Петя чуть ли не силой затащил его за собой:
   - Только попробуй удрать!
   - Учти: я врать не буду!
   Брыклин прошипел что-то сердито и нажал кнопку звонка. Открыв дверь и увидев Костю, Виолетта Потаповна приветливо поздоровалась с ним, а у Пети спросила:
   - Это твой новый товарищ?
   Петя понял, что пора приступать к розыгрышу:
   - Не-а, - сказал он, - не товарищ...
   - А кто же? - удивилась бабушка и посмотрела уже не с любопытством, а скорее, с удивлением на незнакомого мальчика.
   - Отгадай! Ни за что не отгадаешь! - Петя повернулся к стоявшему столбом "двоюродному брату" и показал ему на домашнюю обувь: -Надевай тапочки, проходи в комнату.
   Его "второе я" охотно выполнило приказание. Видно, ему тяжело было присутствовать при таком жутком вранье, и только жалость к бабушке, которая не смогла бы перенести весть о раздвоении внука, удержала его от честного и немедленного признания.
   А Петя Брыклин уже позабыл о своих недавних мучениях и с удовольствием входил в роль шутника - мастера по розыгрышам.
   - Кто в нашем роду без пяти минут Паганини? - спросил он у растерянной бабушки. - Кто у нас без музыки жить не может? А?
   Некоторое время Виолетта Потаповна сосредоточенно молчала, перебирая в уме всех своих многочисленных родственников. Перебрав светлогорских родичей и не найдя среди них кандидатов в Паганини, она мысленна переехала в Кострому. И тут ее лицо расплылось в улыбке: "Костенька!.. Костенька приехал!.." И Виолетта Потаповна ринулась в комнату, схватила Альтера Эго в охапку и стала осыпать его поцелуями:
   - Костенька!.. Наконец-то приехал!.. А где Витенька?.. Не может приехать?.. А как мама? Хорошо?.. А папа? Тоже хорошо?
   Немного успокоившись, бабушка выпустила полузадушенного внука-костромича из объятий и принялась за воспоминания:
   - Господи, как ты потемнел, Костенька! А был беленький-беленький! А вырос как! А был вот такой! - жестом она показала, какими бывают все мальчики в возрасте двух-трех лет. - Вершка два - не больше! Тогда ты был похож на папу. А сейчас.., сейчас на маму! Хотя нет, на Люсю! Ты помнишь Люсю?
   Костя отрицательно мотнул головой. Петя тоже мотнул головой, потому что и он не помнил загадочную Люсю. Через несколько секунд позабыла о ней и Виолетта Потаповна, вспомнив о другом:
   - А где твои вещи, Костенька? Где твой музыкальный инструмент? Тебе же, насколько я понимаю, нужно постоянно репетировать!
   Костя героически молчал, но по его лицу Пете было видно, чего стоило ему это молчание. Брыклин стал делать бабушке знаки, чтобы та прекратила допрос костромского внука. Виолетта Потаповна заметила Петины знаки, но толком их не поняла и спросила:
   - Что тебе, Петенька? Что ты гримасничаешь?
   Тогда Брыклин отвел Виолетту Потаповну в сторону и сердито прошептал ей в ухо:
   - Нельзя его про музыку спрашивать! У него от музыки стресс получился, врачи велели отдохнуть, сменить обстановку. Вот он и приехал к нам. А вещи... Зачем ему вещи? У нас есть все, что надо.
   Виолетта Потаповна оглянулась на Костю и тихо всхлипнула:
   - Бедный ребенок! Доигрался!
   Ей, наверное, снова захотелось обнять и поцеловать костромского внука и она ласково позвала его к себе:
   - Костя! Костенька!
   Но "второе я" Пети Брыклина, которое в этот момент разглядывало названия книг на книжной полке, совершенно не отреагировало на ее зов.
   - Костя! - еще раз жалобно позвала Виолетта Потаповна.
   Но Константин и ухом не повел в ответ на ее мольбу.
   - Результат стресса!.. - прошептал Петя бабушке. - Это еще пустяки!
   - Бедный ребенок! - тяжело вздохнула Виолетта Потаповна, глядя на повернувшуюся к ней спиной жертву искусства. - Пойду приготовлю обед... Ему нужно укреплять пошатнувшееся здоровье!
   И она ушла на кухню подбирать для страдальца драгоценные калории и витамины.
   А Петя Брыклин тут же накинулся на Костю с упреками:
   - Ты что молчишь, когда бабушка с тобой разговаривает?! Тебе что: трудно ответить?
   - Разве она со мной говорила? Я думал, что с тобой, - удивился Альтер Эго.
   - Кто у нас Костя? Я - Костя? Она ведь Костю звала!
   - Прости, я забыл, - и "второе я" снова принялось рассматривать книги.
   А Петя все никак не мог успокоиться:
   - Это ж надо: свое имя забыл!.. Ты уж помни его, дорогой, не забывай! А то мы с тобой в такую кашу попадем, что и не выпутаемся после.
   - Мы в нее и так попали, - не отрываясь от книжной полки, проговорил Костя. - И пока правду всем не скажем - из каши этой не выберемся.
   - Только попробуй! Тебе же будет хуже - не мне!
   - Почему?
   - Потому что я - первый Петя Брыклин, а ты второй. Ты отделился, не я!
   Кто знает, чем бы закончился этот разговор, но тут заявилась Маришка, которая все-таки не выдержала неизвестности, и Петя с Костей прекратили на время все препирательства.
   Войдя в комнату, Маришка первым делом спросила Петю:
   - Ну что: не признала?
   - Нет, - ответил Брыклин. И быстро поправился: - Меня в нем не признала, а Костю - да.
   - Обрадовалась? - снова поинтересовалась Маришка.
   - Обрадовалась...
   - Что же вы тогда оба невеселые? - удивились Маришка.
   - Мы веселые, - вздохнул Петя.
   В комнату из кухни пришла бабушка. Увидев Петину одноклассницу, она поздоровалась с ней и спросила:
   - Уже познакомилась, Мариш, с Костиком?
   - С каким Костиком? - не поняла сразу Маришка.
   - Как с каким? С нашим! - и Виолетта Потаповна кивнула в сторону гостя из Костромы.
   Маришка догадалась о своей ошибке и, покраснев проговорила:
   - А-а... с ним... да-да... познакомились...
   Тут "второе я" Пети Брыклина снова не выдержало и громко заявило:
   - Все! Надоело! Надоело обманывать! Хватит!
   - Кого обманывать?.. - побледнела Виолетта Потаповна.
   - Вас, бабушка, и вообще всех, - разъяснило разбушевавшееся "второе я". Никакой я не Костик Травкин, я - Петя Брыклин, вот кто!
   - Бедный ребенок! - застонала Виолетта Потаповна, и на ее глазах появились слезы. - Доучился!
   Но через минуту она взяла себя в руки и решительно заявила:
   - Я все-таки напишу министру просвещения... Разве можно так перегружать неокрепший детский организм?
   Петя решил подлить масла в огонь и жалостно проговорил:
   - А вы еще хотели меня в школу с математическим уклоном записать...
   Бабушка вытерла слезы и потеплевшим голосом ответила внуку:
   - Теперь я рада, что этого не случилось...
   Она повернулась к Косте:
   - Хорошо, внучек, не будем об этом... Расскажи лучше, как Витенька поживает? Не балуется?
   - Какой Витенька? - удивился Костя.
   - Твой брат - Витя!
   - У меня нет никакого брата.
   В комнате снова повисла гнетущая тишина. Первой ее нарушила Виолетта Потаповна:
   - Я всегда говорила, что Лиза и Саша легкомысленные родители! Разве можно ребенка в таком состоянии отпускать одного в чужой город?!
   И она, ругая школьную программу и ни в чем не повинных Костиных родителей, снова ушла на кухню.
   - Ты будешь уговор соблюдать?! - набросился Петя на забывчивого костромича, как только за бабушкой закрылась дверь. - Видел, до чего ее довел?!
   - Видел... - тяжело вздохнул Костя. Помолчал немного и добавил: - Я уйду, Петь. Сегодня уйду...
   - Куда? - обомлел Брыклин.
   - Не знаю, - пожал плечами Костя. - Ты не бойся: я не пропаду, - он подошел к шифоньеру, достал из него спортивную сумку и стал искать махровое полотенце.
   - Только попробуй уйти! - вцепилась в сумку Маришка. - Бабушка тогда точно не переживет!
   - Мне в бассейн пора, - спокойно ответил Костя и, отобрав у Маришки сумку, положил в нее необходимые для купанья вещи.
   - Это мне в бассейн пора! - взорвался Петя Брыклин. Но вдруг быстро стих: - Только неохота что-то...
   - Ты же обещал тренеру не пропускать больше занятий, - по старой привычке упрекнул его Альтер Эго.
   Но Петя отмахнулся от "второго я", как от назойливой мухи:
   - Подумаешь, обещал! Обязан я, что ли, в бассейн ходить? - и хмуро усмехнулся: - Вот ты за меня и сходишь, если тебе совесть не позволяет занятия пропускать.
   Костя, довольный таким поворотом дела, радостно схватил спортивную сумку и исчез. А Маришка занялась подсчетом убытков:
   - Бабушка - его, сумка - его, бассейн - его... Так он постепенно все у тебя заберет.
   - Пусть попробует! - запоздало пригрозил Брыклин. - Я ему заберу!
   Но Маришка охладила его пыл:
   - Тебе с ним драться нельзя. Разве можно самого себя лупить?
   - Можно... - буркнул Петя. - И даже надо!
   - Тогда это нужно было делать вовремя, когда он тебя уговаривал за чужую школу выступать, а не сейчас, когда он отделился. Кстати, о школе: ты вернул им костюм?
   - Завтра верну, бабушка еще его не отчистила.
   Петя полез в шифоньер и достал костюм Кота в сапогах. Аккуратно свернул, положил в полиэтиленовый пакет и протянул Маришке:
   - Держи. С моей актерской карьерой покончено навсегда.
   - Почему? - удивилась Маришка. - Ты самый смешной мальчишка во всей школе!
   - Вот и не хочу быть шутом. Хватит! Выступайте без меня.
   - Но это снова предательство!
   - Ха-ха!.. - презрительно засмеялся Брыклин. - Меня теперь такими словами не проймешь. Альтера Эго стыди - он у нас совестливый.
   В этот момент в комнату заглянула бабушка:
   - А где Костик? Я думала, что Маришка ушла.
   - В бассейн отправился наш Паганини, - сердито ответил Петя.
   - Один? - удивилась Виолетта Потаповна.
   - А что мне там делать? Он все мои вещи унес!
   - Проводил бы... Он рассеянный такой, как бы чего не вышло... Впрочем, бассейн Костику на пользу пойдет: пусть ребенок нервную систему укрепляет!
   Повздыхав еще немного, Виолетта Потаповна пригласила Петю и
   Маришку отобедать с ней. Но Маришка вежливо отказалась и стала собираться домой. Отказался от обеда и Петя.
   - Что-то не хочется есть... - проговорил он, недовольно морщась. - Весь аппетит пропал из-за этого двоюродного братца.
   Маришка, которая уже открыла дверь, чтобы выйти из квартиры, застряла на пороге:
   - Неужто и аппетит отделился?!
   - Что?! - удивилась Виолетта Потаповна.
   - Ничего... я так просто... - спохватилась Маришка и исчезла за дверью.
   Глава четвертая,
   в которой Иван Иванович Гвоздиков делает опрометчивый шаг
   Вернувшись от Брыклиных, Маришка сердито бросила пакет с костюмом Кота в сапогах на диван и пожаловалась Уморушке:
   - Еще одна новость! Этот предатель отказывается играть и в нашем спектакле! Подвел новокуличанцев...
   - А мы-то ни при чем? - ради справедливости поправила ее Уморушка.
   Но Маришка пропустила слова подруги мимо ушей:
   -...подвел новокуличанцев - даже костюм еще не вернул! - а теперь нашу школу подводит. Дал зарок на сцене не выступать больше!
   - Может быть, его снова Константин уговорил? Прицепился, как репей, а тот и поддался?
   - Костя в бассейн ушел! Сразу! И не уговаривал он его, Брыклин сам отказался.
   Уморушка задумалась. Знакомых Котов в сапогах у нее не было, да и среди артистов она еще не успела завести знакомств.
   - А если другого мальчишку на Кота обучить?
   Маришка хмыкнула:
   - А где их летом найдешь, лишних мальчишек? Все, кто в смотре не участвует, давно поразъехались. Да любой и не справится с этой ролью - она самая главная.
   Уморушка сочувственно вздохнула и опустила печально глаза. Положение, кажется, становилось безвыходным.
   И тут из кресла поднялся Иван Иванович, который все это время молча читал газету и, казалось бы, не слушал, о чем говорят его квартирантки, и сказал:
   - Не спорьте, друзья мои. Роль Кота в сапогах исполню я сам.
   - Вы?! - удивилась Уморушка.
   - Кота в сапогах? - удивилась Маришка.
   - А что? - спокойно ответил Гвоздиков. - Не гожусь в артисты? Я в молодые годы кучу грамот насобирал за участие в любительских спектаклях!
   - А вы роль знаете? - спросила Маришка. - Один день до смотра остался!
   - Знаю, - успокоил ее Иван Иванович. - Вот костюм подойдет ли - это вопрос...
   Гвоздиков примерил костюм Кота и вздохнул тяжело: "Как в воду глядел... Не лезет костюм, на мальчишку сшито было..."
   - А мы новый сошьем! - бодро предложила Маришка. И тут же осеклась. - А из чего? Ткани-то больше нет...
   - А я знаю, что делать надо! - Уморушка была рада, что наконец-то может предложить свои услуги. - Шкуру наколдовать - пустяки. Только надо не костюм шить, а Ивана Ивановича самого в кота превратить! Он повыступает-повыступает, а потом обратно в человека
   обратится. Ну как, здорово я придумала?
   - Здорово... ничего не скажешь... - Иван Иванович вдруг пошатнулся и быстро сел в кресло: ноги почему-то отказались ему служить.
   Маришка посмотрела на подругу и покачала укоризненно головой: да разве же можно ТАКОЕ предлагать пожилому человеку!..
   Уморушка почувствовала, что ляпнула не совсем то, что нужно и виновато сказала:
   - Не хотите - как хотите, можно и костюм пошить.
   - Не пошить, а сшить! - по старой учительской привычке поправил Уморушку Иван Иванович. - Только кто тебе сказал, что я не хочу в кота превращаться?! Я, кажется, не говорил.
   - Я сама вижу, как вы обрадовались... Еле в кресло сели.
   - Да, немного подкосило меня твое предложение, уж очень оно неожиданное. Ну и что? Может быть, в самом деле стоит попробовать?
   - А если не получится? - спросила Маришка.
   - Не получится - не стану котом.
   Маришка недовольно поморщилась:
   - Да нет... Я другое имела в виду... А вдруг НЕ ПОЛУЧИТСЯ?.. Получится, но что-нибудь другое...
   - Это у меня-то не получится? - обиделась Уморушка. - Да я с пяти лет тайком колдую!.. Да у меня по основам колдовства одни пятерки!.. Да я...
   - Погоди-погоди! - остановил ее Иван Иванович. - Верю, что получится. Разве я против? Я согласен!
   - А Иван Иванович говорить сможет? Коты ведь не разговаривают, спросила Маришка юную колдунью.
   - Сможет! - махнула рукой Уморушка. - Разговорчивый кот у нас получится!
   - Не разговорчивый, а говорящий, - снова поправил ее старый учитель. Это ты у нас разговорчивая.
   - А мы сейчас без лишних разговоров... - буркнула обиженно Уморушка. Она подняла руки вверх и, глядя своими изумрудными глазенками в голубые глаза Гвоздикова, громко произнесла: - Абрус-швабрус-кадабрус!.. Анды-шаланды-баланды!..
   Иван Иванович хотел было подняться из кресла, но не успел. Он вдруг быстро, за какую-то долю секунды, растворился в воздухе, а на его месте, точнее на том месте, где он сидел, Маришка и Уморушка увидели большого серо-дымчатого кота в чуть заметную темную полоску.
   - Вот это да... - побледнев, ахнула Маришка.
   - А я что тебе говорила... - гордым, но тоже дрожащим голосом ответила ее подружка. - У меня по основам хвастовства одни пятерки...
   Уморушка даже не заметила своей оговорки, впрочем, не заметила ее и Маришка. До того ли им было, когда на старом продавленном кресле лежал их старший друг и наставник, краса и гордость пятнадцатой школы Иван Иванович Гвоздиков, и от волнения бил влево и вправо пушистым хвостом!
   Глава пятая,
   в которой Маришка и Уморушка узнают
   о великом реформаторе сцены и его системе
   "Кажется, получилось..." - это была первая мысль, пришедшая Ивану Ивановичу в голову, когда он вдруг увидел себя В ТАКОМ ПОЛОЖЕНИИ*. Некоторое время время он лежал молча, опасаясь, что вместо членораздельной речи у него может невольно вырваться кошачье мяуканье.
   "Только не волноваться... получше сосредоточиться... Подумаешь - в кота превратился... Со Змеем Горынычем обнимался и то ничего..." - пытался успокоить себя старый учитель. И это ему частично удалось сделать. Уже минуты через две после чудесного превращения Гвоздиков взял инициативу в свои руки (точнее, лапы).
   ______________________________________
   *Т.е. не сидящим в кресле, а лежащим.
   - Вы почему стоите столбом? - спросил он весело Маришку и Уморушку. Кто теперь нам будет готовить ужин?
   - Мы... - робко ответила Уморушка.
   - Я... - тихо сказала Маришка.
   - Правильно: вы! Но под моим чутким руководством, - Гвоздиков сладко потянулся в кресле и несколько раз запустил коготки в подушку. - Мне с этого вечера тяжело будет возиться с кастрюлями и сковородками.
   - Да, конечно, мы еды наготовим! - оживилась Уморушка. - Хотите, картошки нажарим?
   - Или отварим в мундире и - с селедкой? А? - предложила Маришка, вспомнив про любимое папино блюдо, которое она умела уже готовить.
   Но Иван Иванович почему-то от картошки отказался.
   - А не зажарить ли нам курицу? - преложил он юным поварихам. - А можно и рыбу отварить. Как вы думаете?
   - Что-то вас на кошачью еду потянуло, - удивилась Уморушка. - Курица, рыба... Чего доброго, еще за мышами бегать начнете!
   При упоминании о мышах Иван Иванович невольно вздрогнул, глаза его загорелись, а уши встали торчком.
   - Иван Иванович, вы что? - удивилась Маришка. - И правда, за мышами бегать хотите?
   Гвоздикову стало стыдно и он сказал:
   - Минутная слабость... Вживаюсь в образ... Как учил великий реформатор...
   - Кто учил за мышами бегать? - не поняла Уморушка. - Какой реформатор?
   - Да не за мышами бегать, а в образ вживаться учил! Станиславский! Великий реформатор сцены! Понятно?
   И Гвоздиков стал рассказывать подружкам о великом русском режиссере Станиславском и его системе обучения актеров.
   - Для того, чтобы зритель поверил артисту, - объяснял Иван Иванович, нужно актеру как следует вжиться в образ персонажа. Вот, например, я буду изображать Кота в сапогах...
   - Вы его уже изображаете, - подсказала Маришка.
   - Только внешне, - ответил тут же старый учитель. - А внутренне? Я должен показать повадки кота, его походку, его привычки... Вот тогда зритель мне окончательно поверит.
   - У котов привычка по крышам лазить, - сказала Уморушка. - Вы что: тоже полезете?
   - Деваться некуда - полезу, - развел передними лапами по старой привычке Гвоздиков. - Я всегда в любительских спектаклях действовал по системе Константина Сергеевича, и она меня никогда не подводила. У меня всегда был огромный успех.
   Иван Иванович поднялся , и, уже стоя на четырех лапах, снова сладко потянулся, запуская в подушку свои острые коготки:
   - Готовьте, что хотите, а я пойду разомнусь. Только будьте осторожнее с газом.
   - Я всегда обед сама себе грею, - сказала Маришка. - Что-что, а газом я умею пользоваться.
   Уморушка открыла дверь и выпустила Ивана Ивановича на лестничную клетку.
   - Мальчишек нет - это хорошо, - сказал, довольно покачивая хвостом, Иван Иванович. И быстро шмыгнул вверх: туда, где находился чердачный люк.
   - Не задерживайтесь долго, Иван Иванович! - крикнула ему вдогонку Уморушка. - И не деритесь там с другими котами, а то еще свалитесь с крыши!
   И, захлопнув за собой дверь, Уморушка вернулась в квартиру помогать Маришке готовить ужин: картошку в мундире с селедкой иваси.
   Глава шестая,
   в которой Иван Иванович Гвоздиков рассказывает
   капитану Гаидзе нравоучительную историю
   На следующий день после странного вызова в Башибузуки и не менее странной встречи на Бисовом Шляхе с облезлым бесенком капитан Гаидзе шел по Большой Собачьей улице в родное отделение милиции на вечернее дежурство. Часы показывали 19.30, солнце спускалось за тополя, и у капитана в душе тихо пела свирель.
   "Хорошо, когда кругом хорошо, - подумал Ираклий Георгиевич, слушая голос свирели. - Особенно хорошо, когда хорошо хорошим людям. Хорошие люди должны хорошо жить, я так полагаю".
   Он хотел еще что-то подумать важное и полезное о хороших людях, но тут его внимание привлекли две девочки и мальчик, благодаря своему профессиональному чутью, Гаидзе быстро узнал вчерашнего бесенка. Девочки что-то укоряюще говорили мальчишке, но тот не слушал их, а только сердито отмахивался руками и торопился сбежать от назойливых подружек.
   - Мариша! Умора! Возвращайтесь скорее! - услышал Ираклий Георгиевич вдруг чей-то голос. Гаидзе машинально поднял голову и с удивлением обнаружил, что ни в одном из окон людей не было видно. Однако девочки, на секунду бросив тормошить мальчишку, как по команде остановились и дружно прокричали: - "Мы скоро, Иван Иванович!" - и, снова вцепившись в несчастную жертву, быстро исчезли вместе с ней за углом.
   Ираклий Георгиевич мысленно прочертил траекторию их взглядов, и глаза его остановились на третьем окошке второго этажа. Окно было открыто, но люди из него не высовывались. Единственной живой душой, красовавшейся в нем, был большой серый кот. Увидев милиционера, кот сладко зевнул, потянулся, выгибая спину и царапая когтями подоконник, после чего спрыгнул в комнату на пол и исчез из поля наблюдения капитана Гаидзе.
   "Коты кричать не могут, - подумал Ираклий Георгиевич, снимая с головы фуражку и почесывая затылок. - Их горький удел мяукать..."
   Однако смута уже поселилась в его душе. Чтобы унять ее, Гаидзе решил вычислить номер этой квартиры и подняться на второй этаж. В спешке Маришка и Уморушка не захлопнули дверь, и она была открыта. Гаидзе остановился перед ней и прислушался. Мужской голос, который две минуты назад призывал девочек вернуться домой пораньше, теперь бодро и весело распевал в глубине квартиры песню о страшно невезучем черном коте. Гаидзе покачал головой и решительно постучал в дверь.
   - Разрешите? - спросил он неведомого пока хозяина.
   Песню оборвали, но разрешения на вход не дали.
   "Странно, - подумал Гаидзе, колеблясь, входить или не входить в квартиру. - Неужели певец совершенно глух?"
   Ираклий Георгиевич немного помялся в нерешительности и все-таки вошел, благо дверь была отперта. Опытным милицейским нюхом Гаидзе быстро определил, что в квартире людей нет: ни в комнатах, ни в ванной и туалете, ни на кухне, ни даже за шторами или в шкафу. Один только серо-дымчатый в темную полоску кот лежал, развалясь, как барин, в мягком старинном кресле.
   - Здорово, приятель, - поздоровался с ним Ираклий Георгиевич. - Где твой хозяин, посмевший соперничать с самим Бубой Кикабидзе?